Текст книги "Мое побережье (СИ)"

Автор книги: Luft_waffe

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 33 страниц)

Если это балансирование на канате «по-дружески – не очень» затянется, не переваливаясь в русло отнюдь не приятельской стадии, то я согласна даже проехать десяток метров. Олдрич убрал одну ладонь с бока, второй рукой направив меня к мотоциклу, и пришлось со вздохом мученика сдаться.

Надеюсь, он не принимает любую мелочь на свой счет. Я не имела ни малейшего представления, как мягко давать отпор человеку, намерения коего в твой адрес весьма однозначны, и больше всего опасалась наступления «неловкого момента», когда, что говорится, либо ты, либо тебя. Впрочем, откровенных поползновений Киллиан пока не делал. Пока.

Каждый шаг напоминал игру в кошки-мышки.

Я неловко взгромоздилась на сидение, а следом байк запружинил от веса Киллиана, усевшегося позади.

Чувство полнейшей незащищенности с «открытого» тыла. Я напряглась, не зная, куда деть руки, и бездумно вперив взор к рулю.

– За что мне держаться?

– За что хочешь, – Олдрич нагнулся к ручкам, прижавшись грудью к моей спине.

Впрочем, было не до этого: всполошенный страх липкими тоненькими лапками начал опутывать все тело, забирался в подкорку, щекотал и без того ошалевшее сердце.

– Стой, стой! – не думая, сжала запястья Киллиана и зажмурилась. Секунда, другая.

Теплое дыхание шевелит волосы, а вместе с ним слуха достигает легкий приглушенный смешок. Я раскрыла глаза: мотоцикл никуда не сдвинулся; мужской подбородок уперся в плечо.

– Он сломан, – пояснил Олдрич, чуть отстраняясь, когда я повернула к нему голову. – Давно и безнадежно. У тебя было такое забавное лицо, когда я предложил прокатиться, – улыбка, сквозившая в чертах лица, не была насмешливой. Теплая и немного домашняя – хорошо подходящие определения. Не вернуть ее было невозможно. – Сложно устоять.

С игривым настроем отчего-то пришло расслабление. Странное, учитывая факт, что он все еще находился в зоне моего комфорта и, судя по взгляду, не собирался покидать оную по собственной воле.

– Ты что, садист?

– А ты – мазохистка, раз добровольно села за руль.

– У меня не было выбора! – с притворной укоризной. Или не такой уж и наигранной, фактически.

– О, конечно, – новая фраза-паразит в копилке наравне с «понял», которая мне почему-то нравилась. Вернее выразиться: нравился тон, с которым Киллиан ее произносил, напоминая царственную птицу большего полета. – Еще скажи, что я тебя заманил сюда хитростью и намереваюсь пустить на суп, – он полностью отстранился, ныне касаясь моего тела только коленками.

Я сощурилась, пробуя придать себе вид недовольного подозревателя.

– Кто тебя знает. Какие планы ты вынашиваешь в голове.

– Помимо тех, что я разрабатываю техно-органический вирус, переписывающий генетический код? – Олдрич подключился к игре и скрестил руки на груди.

– Помимо этих мелочей и завоевания мира, – я кивнула и сделала несколько поползновений слезть, не с первого раза и отнюдь не грациозно встречаясь двумя своими с землей. Послышался полусмешок-полуфырканье.

– Ну, ты будешь моим первым суперсолдатом.

– А опыты, как я понимаю, начнутся здесь и сейчас?

Киллиан повел плечами и в свободной, явно выработанной годами манере соскользнул с мотоцикла; я невольно позавидовала плавности его движений.

– Не здесь – дома, – отряхнул штанину, двинулся ко мне. Умостив руку на плече, мягко подтолкнул к выходу из гаража. – Чем больше запертых дверей, тем выше безопасность.

– И что, ты создашь целую армию? На кой? – диалог шел не так стихийно, как, допустим, бесконечные дружеские споры с Тони, но… может, витающее в воздухе, слабое напряжение характерно для первых встреч? Образно выражаясь; вечеринка на пляже ознаменовывалась большим количеством народа, которые, пусть и фигурируя вдалеке, создавали неопределенный ореол защищенности.

В голову закрались мысли о том, что с Брюсом сего явления не возникло – «приятельская волна» установилась сразу, говорить с ним было приятно и незатруднительно, слова воистину лились нескончаемым потоком, и хотелось обсудить все на свете: любит он чай или кофе, где покупал наивкуснейшие пончики с сахарной пудрой, на самом ли деле ему нравятся истории о Шерлоке Холмсе и почему. Превращаться неожиданно для самой себя в подобие экстраверта, покуда, как правило, болтливый до безобразия Тони молча пил чай и лишь изредка дополнял дискуссию репликами.

С Киллианом было сложнее. В его обществе я не чувствовала себя раскрепощенно, тщательно подбирала произносимые слова, возвращала улыбку не до конца искреннюю. Может, теория о «своих» людях действительно имеет место быть? Как иначе объяснить летящее притяжение к одним, которых чувствуешь, точно самих себя, не контролируя речь и незаметно делясь всем без разбора, и сковывающую опаску по отношению к другим?

Будь я смелее и бесцеремонней, обязательно попросила бы у Брюса номер и была счастлива от одной лишь возможности дружить, но мне, увы, даже представлять было неловко, что он обо мне подумает, обратись я с сего рода просьбой. Не исключаю, что Олдрич хороший парень, но…

Мы будто выпали из разных коробок пазлов.

– Все то же вселенское господство, забыла? – он повернул ключ в замочной скважине, и за дверью послышалось шкрябание да тихое поскуливание. – Но сперва напою тебя чаем… Ахилл!

Золотистый ретривер подал звонкий голос и подпрыгнул на задних лапах, готовый сбить Киллиана с ног порывом отчаянной собачьей преданности.

Мне удалось временно избежать нападения, спрятавшись за спиной Олдрича. Ахилл тянулся дружелюбной мордой к лицу, периодически чмокая длинным языком и пытаясь облизать зажмурившегося Киллиана.

– Ну, все-все, – он почесал собаку за ухом и коротко наклонился вперед, подставил щеку, сдаваясь, что против воли вызвало у меня улыбку. – Прекращай шалеть. Надеюсь, ты не боишься собак, – обратился ко мне, – а то эти больно любвеобильные.

– Не боюсь, – подбежавшая дворняжка, с любопытством обнюхивающая сапоги, была совсем маленькой, игриво махала хвостом и взирала с чистейшим доверием. Нотти, надо полагать; вспомнилась фраза о том, что собаки помнят доброту. – Привет, – я присела на корточки, поглаживая пальцами черепушку размером с собственную ладонь. Шерстка оказалась мягкой и гладкой на ощупь.

Задавшись вопросом, есть ли «Ахилл» – сокращение от «Ахиллес», мы завели разговор о мифах Древней Греции, плавно перетекший в тему экзаменов, что скоро набьет оскомину, да личных профильных предпочтений и планов о поступлении. Олдрич знал историю поверхностно, без свойственного мне фанатизма, зато всей душой проникался к биологии, о которой я выговорилась с откровенным «фи».

Интерьер был обставлен просто, но вполне в стиле домов близлежащей территории: везде доминировали приглушенные, коричневые или оливковые, теплые и темные оттенки. Отсутствие вычурности.

Слово за слово, оказались в его комнате. Полнейший минимализм: кровать да тумбочка, компьютерный стол, небольшой комод. Из «декора» здесь был разве что ковер и постер с серфером над спальным местом. Предложение посмотреть фильм было таким же ожидаемым, как и рассвет, ступающий на смену ночи. Однако мне невероятно свезло: никаких «диванных посиделок»; только пара стульев у компьютера и огромный пакет с чипсами, желание опустошить который пересиливало даже недавнее воспоминание о не сошедшихся джинсах.

Контроверза между «Троей» и «Отступниками» была забавно-яростной, но короткой; на секунду сделалось чуть грустно от осознания, что Олдрич – не Старк, который бога переспорит, лишь бы оставить последнее слово за собой. Киллиан смирился непозволительно быстро. Впрочем, удивляться нечему.

Впервые хронометраж показался до безобразия долгим: вероятно, виной всему был пресловутый компаньон, в обществе которого я даже чипсы старалась жевать тише привычного. Пару раз он отходил за спрайтом и стаканами; моментом прокручивая в голове все отрывки рассказов Тони, как он уже после пятнадцатой минуты сводил «предложение посмотреть фильм» к своим истинным намерениям, и, не желая попасть в аналогичную ситуацию, я нажимала с «паузы» на кнопку проигрывания сразу, стоило Олдричу появиться в проходе.

Хороший день или безукоризненно сработавшая тактика – избежать «неловких моментов» получилось. Не считая тех, когда на экране мелькали постельные сцены. Не то чтобы я голых мужчин не видела (то, как Старк настойчиво пытался показать мне порно в пятнадцать лет, останется глубокой психологической травмой на всю жизнь), но присутствие Киллиана заметно… накаляло атмосферу. И чем дольше я пребывала на его территории, тем опасней казалась каждая тикавшая минута.

Я продемонстрировала чудеса фальшивейшей игры, которую он заметил только с третьего обращения взгляда к настенным часам, поинтересовавшись, не спешу ли я куда. «Не особенно, просто отец…», мешанина самой неубедительной лжи на свете про неотложные дела, было бы здорово задержаться подольше, но неловко – обещала, дескать, помочь… как насчет того, чтобы наверстать выходной в другой раз…

То ли Олдрич оказался до неприличия наивным (в чем я крайне сомневалась), то ли тактично подыграл.

Грызущую в противовес собственным интересам совесть пришлось унять попытками развязать болтовню: о собаках, нравится-ли-тебе-серфинг, а знаешь, в кино скоро стартуют неплохие новинки, – он даже согласился довезти меня обратно.

После третьего уточнения, не сердится ли он на мое положение, с последующим извинением и все нарастающим утомлением в отрицательных ответах, я предпочла замолчать и уткнуться в окно. Туман, сгущавшийся над склоном, рассеялся.

Эгоистичная часть меня задавалась вопросом: на кой черт пытаться быть милой с человеком, у которого ты, представься случай, за милую душу стерла бы все воспоминания о собственной персоне; другая упорно стремилась угодить всем и вся в ущерб себе. К сожалению, первая активировалась совсем редко: в минуты ревности к чему бы то ни было или приступы дурного настроения. А ведь себялюбие, пожалуй, иногда не самая худшая черта характера.

Старк же существует как-то – вполне довольный жизнью, между прочим.

Киллиан притормозил на Восток-Кинкейд-стрит 12. Вид у него был… решительный. Стало немного не по себе, когда он с коротким: «Погоди» первый выскользнул из машины только затем, чтобы открыть дверь мне и улыбнуться. Как-то фальшиво.

Распрощаться поскорее желалось знатно, но он бесцеремонно последовал за мной к крыльцу.

Дурной знак.

– Так, говоришь, хорошие новинки выходят?

Я оттягивала шаг, по-детски надеясь, что он остановится посреди тропинки, развернется и уедет, но Олдрич только затронул тему, о которой я была бы рада ввек ничего не знать.

– А, да, мы с Тони почти на все премьеры ходим, он любитель кино, – имя – как спасательный круг. Я цеплялась за любой выступ, боясь падения в адскую пропасть «Олдрич Киллиан», намекая всеми возможными способами на то, что наше общение едва ли пересечет отметку «приятельское».

– Как насчет «Интерстеллара»? Он еще идет, я не видел.

Мы подошли к крыльцу, и я оказалась буквально зажатой между домом и ним.

– Я уже ходила, – вообще-то, компанию Тони составлял в том походе Хэппи, ибо воскресный вечер двадцать шестого октября оказался мерзопакостно-промозглым и дождливым, отбивающим всяческие порывы вылезать из-под одеяла, но Киллиану подробности знать не обязательно.

– «Большие глаза»? Премьера как раз завтра.

– Давай завтра и созвонимся? – пожалуй, еще чуть-чуть, и я обкусаю губу с внутренней стороны до крови.

Он хмыкнул. Сделал шаг ближе.

Как в тот раз.

Паника.

– Созвонимся.

Он окинул медленным взглядом мое лицо. В голову не шла ни одна путевая мысль, чтобы отвлечь. Повисшая тишина рябила очень характерного типа напряжением. Глаза в глаза – на переносицу.

– Ну, тогда до скорого?

Не смотри на меня так. Не делай того, что хочешь сделать.

Если папа сейчас дома и вознамерится выбросить со второго этажа несуществующий рояль прямиком нам на головы, то я не сильно расстроюсь.

– До скорого.

Хотелось верить, что Олдрич пялится и не больше, но он, вопреки тому, чтобы развернуться и последовать к своей машине, склонился из-за разницы в росте к моему лицу и замер, почти соприкасаясь своим носом с моим. Очевидно, ожидая либо ответа, либо отказа.

Дело – дрянь.

Северный ветер волной ударил в спину, отчего волосы взметнулись и ринулись вперед. Я, зная, как неприятно они могут хлестануть, поспешно словила рвущиеся по воле стихии пряди и собрала их обеими руками на затылке в имитации хвоста.

Он, очевидно, понял жест по-своему.

Из-за того, что я не разомкнула губ, поцелуй вышел смазанным.

В голове мелькнула мысль, вроде: «О, боже, я целуюсь с живым парнем, и это не плод воображения Тома Хиддлстона во сне», но смылась недопустимо быстро туда же, куда и исчезли остальные. Я ждала, что грохнусь в малодушный обморок от нервного истощения, но не происходило ничего.

Вообще ничего.

Словно четырнадцатилетняя я перенеслась во времени и оказалась в тождественной ситуации: с той лишь разницей, что тогда ко мне «прилип» далеко не самый популярный парень в школе на вечеринке по случаю Хэллоуина (почему я и зареклась их впредь не посещать), стукнулся зубами и взялся демонстрировать худшее действо на планете до тех пор, пока я не опомнилась и не сбежала. А сейчас напротив стоял вполне приличного вида Киллиан.

И не вызывал он никаких эмоций.

Упрощало час позора то, что Олдрич вел. На секунду я запаниковала, когда он выдержал короткую паузу и полез с языком, упрямо прижала свой к небу и хотела было воспользоваться моментом, – лучше возможности отстраниться и не придумаешь, – однако Киллиан оказался гораздо умнее и опытней, в мягкой, но настойчивой манере показывая, что все понял и ограничится одними лишь губами.

Шея начала болеть, ушей достиг кошмарный влажный звук. Бинго! Его секундной заминки на передых хватило для прекращения безумия.

Определенно лишний жест. Лишний эпизод моей жизни.

Я поспешно отвернулась, наконец-то делая глубокий вдох и выдох. Осознание, что я все время задерживала дыхание, нахлынуло с примесью полного не нахождения объяснения своим действиям.

Сколько это длилось? Пять секунд, пятнадцать? Улыбку Олдрича я скорее чувствовала кожей, нежели видела, а затем он коротко чмокнул меня в щеку.

– Пока.

«По традиции», – недовольно пронеслось в голове.

– Пока, – посмотреть в ответ сил не нашлось, да и Киллиан, кажется, не настаивал.

Я не с первого раза попала в замочную скважину, слыша, как заводится мотор за спиной, и только после, едва дверь с грохотом захлопнулась, ключи без разбора полетели на тумбочку, а тело притянуло филейной частью к полу, все осознание произошедшего водопадом хлынуло в мозг.

Я позволила себя поцеловать.

Я закрыла горящее лицо ладонями, издавав вымученный полустон. Пружинистый мягкий рывок, шкрябание связки о тумбочку – Снежок уже запрыгнул и начал играть.

Боже.

Я раздевалась на ходу, оставляя сапоги у порога в разбросанном состоянии, игнорируя съехавшее с плеч пальто у лестницы, сдергивая с шеи шарф на подходе к ванной. Замерла напротив раковины, лицезря уставившееся на себя с безумной смесью эмоций на лице отражение.

Дура.

Открутив кран, второй раз за день схватилась за зубную щетку. Смыть. Смыть с себя эти призрачные ощущения и привкус спрайта, вырвать из памяти, будто не было в моей жизни никакого Олдрича Киллиана. Никогда.

Я солгу, если скажу, что это было противно. Это было никак. Прохладные губы, слишком гладкие, очень хорошо подходящие под определение «не те».

Хотя откуда мне знать, какие они – «те самые».

Раздражение вперемешку с непонятно откуда сформировавшейся обидой царапало внутренности. Скребло, подобно в скоростном режиме проезжающейся по зубам щетке. Вкупе с ощущением, что я обманула саму себя.

Лучше бы этого не было. Как обмолвился случайно Роуди, отнюдь не тонко намекая: «Иногда стоит попробовать полюбить того, кто тебе подходит». Я сплюнула пенистую пасту, словно в ней плавали пронесшиеся в голове слова. Черта с два. Стоит держаться особняком, нежели морально насиловать саму себя.

Кому от этого станет лучше? Мне, Киллиану? Я вообще сомневаюсь, что смогу когда-нибудь обратить внимание на другого парня по собственному желанию. Не из-за какой-нибудь перепалки со Старком, в попытке побесить или доказать, что я тоже могу быть кому-то интересна.

Выключила шумящую воду и в тишине прижала полотенце к губам, лбом опираясь о дверной косяк. Тони, Тони, Тони.

Только мазохистка может любить такого нарцисса.

Добравшись до кровати и с трудом сдерживая неуместные слезы, плашмя упала на покрывало. Выпинала оказавшиеся под ногами и оттого мешающие джинсы. Уткнувшись в подушку, без конца твердила мозгу отключиться, не возвращаясь воспоминаниями к последним событиям.

Невпопад прокручивая в голове чепуху о том, как Старку удается забывать с астрономической скоростью всех своих пассий, я не заметила, как задремала.

***

Поначалу звук брякающих сообщений казался далекой и нереальной частью сна, забывшегося тут же, стоило поднять веки. Потом – отрывистой симфонией, определение коей не обозначалось на задворках разума.

Очухавшись окончательно, до меня дошло, что вибрирует под подушкой телефон, разрываясь недовольной трелью. Моргая и обретая фокус, потянулась рукой к мобильному, морщась от яркого света экрана.

Сорок два входящих сообщения от Хэппи. Да он там совсем озверел.

Не имея никакого желания проматывать те на маленьком экране, титаническими усилиями воли заставила себя встать, накрениться корпусом, в два шага преодолевая разделяющее расстояние, да плюхнуться в крутанувшееся кресло у стола. Раскрыв ноутбук, с ленивым удовольствием отметила, что интернет-страничка с его диалогом уже открыта.

«Ты где?»

«Эй».

«Хватит меня игнорировать».

«Это уже не смешно».

«Мне нужна твоя помощь!»

«Пеппер!»

«Где ты?»

«Появись».

«Срочно!»

«Ответь мне».

Морщась и листая однотипные сообщения вверх, убеждаясь, что все их содержание сводится к одному, я набрала на клавиатуре ответное: «Что?», пропустив букву «h», но махнув на все рукой и не исправляя.

Ответ не заставил себя ждать:

«Где ты была? Я сто сообщений отправил».

Королева драмы; я закатила глаза, окончательно пробуждаясь и усаживаясь за столом поудобней.

«Сорок два. Я спала».

Оповещение, что пользователь набирает сообщение. Затишье. Снова печатает. Очередная пауза. Не выдержав, перебила его заторможенную тираду:

«Позвони мне».

Несколько секунд ожидания. Я успела дотянуться до телефона и пристроить его рядом с ноутбуком, готовая ответить в любой момент, однако неожиданный писк скайпа вынудил вздрогнуть.

Вот же лентяй.

Плюнув на собственный непрезентабельный вид, ответила на звонок, скоро созерцая забавно насупившегося Хэппи в домашней футболке и с большими черными наушниками на голове. Пилот без самолета.

– Привет.

– Давно не общались, – невольно обратив внимание на окошко с собственным изображением, пригладила растрепавшиеся волосы.

– Ты где была?

Вопрос поставил в тупик; я замешкалась с ответом, слишком поздно осознавая, что врать бесполезно. Шумно вздохнула, с трудом подбирая слова и прикидывая, о чем рассказать можно, а что следует сохранить в секрете. До поры до времени.

– Помнишь Олдрича Киллиана? – Хэппи кивнул, а я подавила желание поддеть его с предложением сделать мину попроще. Товарищ радист. – Он сегодня приглашал меня к себе.

– Ты ходила?

Летала, Хоган.

– Да, и пришла, – беглый взгляд в угол экрана, – с час назад. Точнее, он привез. Потом уснула.

– И что вы делали? – он умудрился нахмуриться; казалось бы, куда серьезней, но Хэппи бил собственные рекорды.

– Ну, он свозил меня к утесу, который мы проезжали по дороге на пляж. Потом катались на мотоцикле, вернее…

– Он тебя катал на своем мотоцикле? – перебил Хоган, не давая закончить.

– Нет, он хот…

– Это сказано в кавычках, типа, ты объездила его байк, или в прямом смысле на транспортном средстве?

– Господи, Гарольд! – от предположения хотелось плеваться, на чем свет стоит, и пихнуть Хогана локтем, сиди он рядом. Тони на него отвратно влияет. Собственно, общение с ним для всех чревато. – Дай мне договорить! Никаких кавычек, ты, – я запнулась, потирая лоб и силясь подобрать эпитет, – ужасный. Он предлагал прокатиться, но мотоцикл был на самом деле сломан, и мы просто сидели на нем. Смотрели фильм.

– С мотоцикла? – если бы я не знала Хэппи и то, что его воистину детская наивность – настоящая черта характера, непременно бы решила, что тот неудачно шутит.

– Дома, – терпеливые пояснения, как младенцу. – Ничего такого, затем он отвез меня домой.

– Вообще ничего? – а вот сейчас в голосе различалась дружеская шпилька.

– Ну, он…

– Что? Вы целовались? – с места в карьер. Очевидно, по тому, как я вздохнула и прикусила губу, выводы напрашивались сами собой. – Серьезно? С этим мерзким Киллианом?

– Не мерзкий он, – хотелось хорошенько стукнуть себя за притихшие нотки. – Обычный парень.

– И что вы теперь, вместе?

– Нет, я вообще сомневаюсь, что возьму трубку, если он позвонит.

– Все настолько плохо?

– Не плохо, Хэппи, нормально, отстань, – я в порыве эмоций взмахнула руками, и его мимика трансформировалась в улыбку. – Не хочу об этом говорить, и не дай бог, – наклонилась ближе к столу, пристально терроризируя окошко с его изображением, – ты расскажешь об этом Тони.

– Это секрет? – тут же оживился в нем Честный и Порядочный Хранитель Тайн.

– Не секрет, но он меня со свету сживет своими шуточками. Так зачем я тебе нужна была? – резко перевести тему, пока не успел опомниться.

Хэппи замолчал на пару секунд, после чего словно собрался с разлетевшимися мыслями:

– А, у меня к тебе дело. Ты же знаешь, что сегодня в Сиэтл приезжает какой-то крутой диджей из Чикаго?

Пришел мой черед хмуриться:

– Нет, с чего бы? – сказать, что ночная жизнь Сиэтла меня интересовала слабо – не сказать ничего.

– Да ты слышала, – начал заверять он, – забыла, наверное. Тони всю неделю об этом говорил.

– Допустим, а я тут причем?

Хэппи замялся. О, нет; догадки, о чем он меня сейчас попросит, плавно закрадывались в черепную коробку, такие же неуместные для моего существа, как снег летом.

– Я всегда хожу с ним, но сегодня не могу. Думаешь, мне иногда не хочется дома посидеть? А за ним же глаз да глаз нужен.

– Он взрослый мальчик, справится без нянек.

– Да не в няньках ведь дело, а в компании.

– В компании? – хотелось рассмеяться: компания Тони Старка – это незнакомые девицы и вся толпа, что ошивается подле. – Последний раз, когда мы выбирались в какое-нибудь заведение втроем, с какой именно компанией он вливал в себя «Бронепоезд»?

– Должен же кто-то дотащить его до дома, – вот она – истинная подоплека. Я демонстративно скрестила руки, прикидывая, как бы отвязаться от малоприятной перспективы.

– Он весит под восемьдесят килограмм, куда мне со своей комплекцией тащить такую тушу?

– Пеппер, пожалуйста, – активация «щенячьего взгляда» прошла успешно. Что за такое неотложное дело взялось? – Я никак сегодня не могу отменить, – он запнулся, точно сболтнул лишнего.

– Что отменить? – любопытство так и заискрилось.

– Я пригласил одну девушку в кино, – он избегал прямого взора в камеру, задевал губами мягкий микрофон, прикрепленный наушникам, создавая причудливые шумы.

– Кто она? – боже, неужели наш Гарольд Хоган решился на столь ответственный шаг и не потерял сознание? Давно бы пора.

– Майя, – буркнул, нарочно прикрывая собственную очевидную радость.

– Майя? Эта та, которой пятнадцать?

– Да, ей пятнадцать, но это не значит, что она глупая или, – неподготовленная тирада Хэппи оборвалась с потерей синонимичного ряда, – не классная.

Мне хотелось улыбаться. Какой же он… просто он.

– Я не осуждаю, наоборот, здорово, что ты ее позвал.

– Только Тони не говори пока, а то он тоже… не успокоится, – Хэппи прочистил горло, в следующий момент портя сложившуюся обстановку уточнением: – Так ты согласна поехать с ним?

– В Сиэтл? Уволь, – хватит приключений на один день. Нет, не так: на ближайшую неделю. Как минимум.

– Но ты же согласилась!

– Что? – недовольно дотянуть гласные мне не дала раскрывшаяся дверь за спиной Хэппи – в поле зрения отразилась часть миссис Хоган.

– Я перезвоню, – со скоростью ниндзя протараторил он, скидывая наушники и зачем-то опуская камеру, отчего вместо его лица я теперь наблюдала поверхность письменного стола. – И скажу ему, что ты согласна, собирайся к восьми!

– Но, – шуршание, щелчки клавиш; в голове – каша. – Мне даже надеть нечего! – сигнал оборвался, оставляя меня наедине со своим возмущением.

Каков нахал! Я захлопнула крышку ноутбука, резко крутанулась и отъехала от стола.

На глаза попался раскрытый шкаф с одеждой.

В который, черт возьми, раз.

***

До восьми я успела поужинать, поторчать из принципа перед телевизором, поваляться в кровати и проклясть весь свой гардероб за то, что в нем не наличествует ворох платьев для особых случаев. Что вообще можно надеть в треклятый клуб, когда содержимое шкафа сводится к девчоночьим цветочным расцветкам да пышным юбкам? Джинсы с майкой смотрелись бы хорошо, обладай я пышными формами, но я в них скорее походила на жертву провинции.

Было два черных коротких платья, но в «номере один» я и без того ходила постоянно за неимением альтернативы, а «номер два» казался слишком вульгарным. Я успела переодеть их по меньшей мере трижды, периодически попинывая от раздражения то выуженные из шкафа туфли, то балетки, посылая к чертовой бабушке и Старка, и одежду, и обувь, и саму себя.

В итоге, когда раздался оповещающий о гостях звонок, я расхаживала в платье «номер два» и шпильках, поспешно снимая которые и запутавшись с пряжкой, споткнулась и растянулась на ковре. Благо, кроме Снежка некому наблюдать за моей недалекостью.

Тони занес руку для повторного звонка, едва я со свистом отворила дверь.

Как всегда: разодетый в комбинацию классического пиджака и спортивных кроссовок. Хотя глупо отнюдь не выглядел; этот человек, пожалуй, останется привлекательным даже в том случае, если нацепит на голову мусорный пакет с прорезями для глаз «под грабителя».

– О, – только и выдал он, придирчиво оглядывая меня с ног до головы.

На часах была половина восьмого.

– Я еще не одета, – потеснилась, пропуская его в квартиру, последовала к лестнице. Шаги Тони раздавались за спиной куда грузней, нежели поступь босых ног по паркету.

– Новое платье? Я его раньше не видел, – комментировал он, увиливая за коротковатой юбкой. Я искренне надеялась, что подол не задирался.

– Старое, но я в нем не поеду.

– Почему? – Я вздохнула; как раз таки потому, как оно тебе понравилось.

– Не хочу выглядеть, как одна из тех девиц на ночь, – зайдя в комнату, я запоздало вспомнила, что по ковру разбросаны туфли, а на кровати покоится в раскрытом виде косметичка и пара кофточек, но Старку, кажется, не было до художественного беспорядка никакого дела. Он вальяжно плюхнулся на покрывало, задирая голову и разглядывая светящуюся гирлянду в форме колокольчиков. Дополнительными источниками света являлись лишь настольная лампа и торшер.

– Знаешь, кто носит солнцезащитные очки в помещении? – пусть очки у него были обычными, немного затемненными, удержаться я не смогла.

Тони, вспомнивший нашу старую добрую шутку, хмыкнул:

– Мудаки?

Я поймала его отражение в зеркале и невольно улыбнулась. Рука с дорогими часами отложила аксессуар.

А вот собственное совершенно не вызывало энтузиазма. Платье, вообще-то, было простым: черный шифон, немного летящая юбка. Короткая юбка. Уже не комильфо.

И верх. Чертов верх с одной лямкой, с которым надеть бюстгальтер – прослыть образцом безвкусицы, оставить так – заработать репутацию куда хуже, ибо каждый раз, стоило поднять руки, та, ничем не удерживаемая сторона оголяла грудь. Очевидно, расчет модельеров был на более фигуристых барышень, а не подростков с первым размером.

– Ты можешь выйти? – я потянула замок на боку, попутно придерживая ткань в районе декольте. – Мне нужно переодеться.

– Еще чего! – Тони неожиданно подскочил с кровати и в считанные секунды оказался рядом. – Хочешь нацепить футляр учительницы начальных классов? – шлепнул меня по ладони и по-хозяйски схватился за замок, застегивая платье обратно. – Пора привыкать быть женщиной, Пеп.

Пришлось поднять руку, дабы избежать защемленных участков кожи и ругани.

Попытка стоять с каменным невозмутимым лицом провалилась, едва он задел тыльной стороной ладони обнаженный участок кожи рядом с грудью. Тело среагировало моментально, повинуясь импульсу и слабо дергаясь, после чего Тони сперва просто отстранился, а затем и вовсе неловко спрятал руки в карманах джинсов.

– Ты тут, – он кашлянул и причудливо потупил взгляд, отвернулся к покрывалу, выискивая беспечно брошенные в женской среде очки, – надевай колготки и губы крась, или, что там вообще вы делаете, я внизу подожду. И волосы распусти! – раздалось уже в дверном проеме.

Тоже мне, командир. Тем не менее, я послушно распустила хвост, закатывая глаза с хлопком холодильника на первом этаже. Он неисправим.

Спускалась я к Старку, стесненная непривычно открытой одеждой, держа в руках маленькую сумочку и босоножки на каблуке, однако немножко довольная тем, какой магической силой обладали губная помада и пара красивых сережек. Почти стала походить на человека.

– Лежать-лежать-лежать, – шкодливый шепоток заставил притормозить. Возобновить шаг как можно тише, сохраняя статус инкогнито. Тони сидел на диване и подкашивал вырывающемуся Снежку лапы, наверное, надеясь, что кот действительно ляжет обратно. – А то Пеппер придет и поймет, что я тебя мучил.

Подкравшись со спины, кашлянула нарочно громко:

– Идем?

Тони предсказуемо вздрогнул и отпустил бедное животное на волю, которое тут же дало по газам, исчезая за поворотом кухни с космической скоростью.

И снова этот оценивающий взгляд; желание стукнуть шпилькой отпустило с трудом. Нечего на меня смотреть, как на своих бесчисленных… девушек (пришлось задуматься, дабы подобрать наиболее мягкое определение) из послужного списка. Не до конца жизни ходить в блузках на все пуговицы.

Сегодня – редкое исключение, но тем не менее.

Накинув пальто, не застегиваясь, выключила везде свет и попрощалась со Снежком. Мысль оставить отцу записку мелькнула в голове, однако я отмахнулась от нее, аргументируя, что наверняка не уйду в загул на всю ночь.

Угораздило же ввязаться в очередную авантюру.

Улицы обняла своими огромными невидимыми руками наступающая ночь, разбавляемая лишь приглушенным светом редких старых фонарей. Я прищурилась; не настолько тусклым, чтобы увидеть припаркованную к дому вовсе не привычную «Ауди».

Подойдя ближе, удалось разглядеть желтую эмблему в виде треугольного щита со вставшим на дыбы, гарцующим жеребцом.