Текст книги "Мое побережье (СИ)"

Автор книги: Luft_waffe

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 33 страниц)

Мы живём как искры у пороховой бочки.

Bonnie Tyler – Total Eclipse of The Heart.

Звонок в дверь заставил меня потерянно моргнуть и оторваться от созерцания младшего братишки Хэппи, который увлеченно играл с двумя фигурками динозавров. До чего же здорово ему – воображение рисует целые вселенные, а игрушки кажутся чем-то гораздо большим, нежели простыми кусочками сшитой ткани, набитой изнутри.

Хоган, взволнованно одернув пиджак, двинулся к прихожей.

Мы условились, что поедем на выпускной втроем.

«Я приду к Хэппи, и ты нас всех заберешь, – я нарезала круги по комнате, прижимала к уху телефон и рассеянно пожимала плечами, не думая о том, что Старк меня не видит. – Это удобно».

На самом деле, истинная причина крылась в том, что в одиночку Хоган ни на какой выпускной бы не поехал, и Тони, кажется, тоже это понимал. Он ведь наотрез отказался искать себе пару в последний день перед «событием икс», аргументируя это тем, что ни одна более-менее привлекательная девчонка, с которой было бы не стыдно появиться на публике, не осталась без парня, и, по-моему, только и занимался поисками предлогов, под которыми он смог бы остаться дома.

Такой роскоши не могла ему позволить ни я, ни Старк. Под угрозой того, что Тони угонит самолет Говарда и организует собственную вечеринку в честь Гарольда Джозефа Хогана, Хэппи смиренно обратился к шкафу, где уже давно ждал своего часа идеально выглаженный костюм.

– Выглядишь авантажно, – я сидела на его расправленной кровати, мало беспокоясь о состоянии собственного платья, да честно пыталась подбодрить Хогана хоть немного, – и мужественно, – сочла нужным добавить, наблюдая его кислую мину. – Главное: держись уверенно и не подавай виду, что ты чем-то расстроен. Ты всю жизнь прожил плечом к плечу с Тони Старком, вспомни, как он себя ведет, и хотя бы на один вечер притворись довольным жизнью мудаком. Самая нелепая закономерность девушек в том, что именно на таких парней они и ведутся. И Кристи еще пожалеет, что вы разбежались.

Хэппи моим словам, возможно, поверил. По крайней мере, лицо его разгладилось, и он даже направился к зеркалу, поправляя без прочего идеально уложенные гелем волосы.

Сказать, что о своем внешнем виде я пеклась мало – не сказать, в общей сложности, ничего.

Солнце с обеда распалилось во всю, и планы о том, чтобы попросить Лесли накрутить мне волосы красивыми волнами, разрушились, словно карточный домик – уже к вечеру старательно воссозданный объем развалился, локоны распушились, и то, что творилось на голове, можно было назвать в лучшем случае «художественным беспорядком».

«Естественная волна», – подбадривающе улыбалась Ли, однако инспирировали меня ее успокоения не сильно.

Никакие средства не спасали укладку в такую погоду – только усугубляли ситуацию, и от утяжеляющей фиксации я решительно отказалась; а о том, чтобы делать до ужаса мудреную прическу в салоне, выливая на голову столько лака, что потом придется лежать в ванне часами, не шло и речи. Во-первых, озаботиться сим вопросом следовало бы как минимум месяц назад. Во-вторых, на кой мне прическа, с которой я буду опасаться даже в машину сесть?

Зимний бал дал мне понять, как девочки нашей школы любят выряжаться. Так, по крайней мере, мне будет не столько обидно – я почти морально обороноспособна к атаке собственных комплексов и не убила на подготовку к вечеру весь день, от чего стало бы вдвойне грустно.

Я не замазывала лицо огромным количеством косметических средств и не сильно тревожилась о грядущем состоянии волос, бросая в сумочку-клатч расческу с мыслями: «хватит и ее». Немного подумав, захватила маленькую блестящую заколку.

Да, я знала, что более чем наверняка пожалею о своих неразумных действиях, но и накладывать на лицо яркую маску (а еще, того гляди, «нарисованное» совершенно посторонним, с иными взглядами на мир человеком, мало бы меня вдохновило) не желалось крайне. Да, я не приклеила традиционные накладные ресницы, которые могли отвалиться в самый неподходящий момент, или которые, того хуже, пришлось бы вместе с веками отдирать на утро. Да, весьма рискованно с моей стороны прослыть «невзрачной дурнушкой», но и того скромно-сияющего результата, над которым я корпела порядка получаса, мне хватало.

К тому же, кто знает, как долго я пробуду на этом вечере? Опыт всех вечеринок, на каких я имела удовольствие (реальное или сомнительное – уже другой вопрос) побывать, подсказывал, что вероятность, с коей я позвоню отцу и попрошу забрать меня домой, близилась к отметке «100%».

Откуда в столь по определению знаменательный день на меня навалилось столько пессимизма, я не знала, но вдумываться не собиралась. «Большие торжества» редко заканчивались для меня чем-то хорошим.

Свет в гостиной Хогана оказался достаточно ярким, чтобы под нежно-сиреневой вуалью подола можно было различить ноги и – при очень внимательном рассмотрении – очертания нижнего белья. Я рассеянно поправила бретельку и в который раз пожалела, что возможности надеть под такое платье бюстгальтер не представлялось, да и погодные условия окрашивали сию перспективу страшными оттенками дискомфорта от непривычной для нашего городка духоты.

«Ты похожа на девушку из каких-нибудь Древних Афин, – в том, что представление о внешнем виде греков Хэппи имел исключительно на основе приправленных голливудским лоском фильмов, я не сомневалась, но от его реплики даже искренне заулыбалась. – Это круто».

Таковой была наша дружба – основанная не на общности интересов, а на взаимной, почти братской поддержке.

Хоган отворил дверь, и с порога послышался голос Старка, вопрошающего, готовы ли мы.

Теоретически – да; эмоционально – вряд ли.

Кудри вились в разные стороны и напоминали тщательно разворошенное птичье гнездо – так я, по крайней мере, нарекала свои волосы. Заслышав вопросительное: «Пеппер?», я поспешно отмахнулась от Хэппи коротким: «Две минуты!» и опрометью бросилась к сумочке, отдаленно благодаря миссис Хоган за то, что она предусмотрела наличие зеркала в гостиной.

Аккуратно заколоть передние пряди на затылке не удалось, зато получилось «усмирить» и собрать водопад мягких локонов в подобие небрежного пучка. Ладно. Хуже, в любом случае, уже быть не может.

Выбегая на крыльцо и скоро прощаясь с миссис Хоган, я старалась не смотреть на Старка, который выглядел до зубного скрежета идеально.

– Пру, – его рука поймала меня прямо перед захлопнувшейся у самого носа дверью авто, за которой успел скрыться Хэппи. – А поздороваться?

– Мы виделись… – «несколько часов назад» так и повисает в воздухе, когда взгляд внезапно упирается в его грудь, где на лацкане пиджака, на булавке красовался белоснежный цветок.

Осознание накрыло, словно мне вылили на голову ведро ледяной воды.

Вот дьявольщина.

– Согласно традиции, – нараспев протянул он, явно пародируя Нору Уэшвилл, под конец года окончательно помешавшуюся на выпускном вечере и не прекращавшую о нем говорить, – девушка дарит парню бутоньерку, которую он должен приколоть к своему пиджаку, – пальцы подхватили мою кисть, притягивая ближе, – а он ей в ответ – вот такую… хрень, – Тони непривычно аккуратно надел мне на запястье браслет с бледно-сиреневой ленточкой. – Вы последнее время так рассеяны, мисс Поттс.

Было чудовищным преуменьшением говорить, что от стыда из-за собственной катастрофической (и такой нехарактерной для меня) забывчивости я не удосужилась вспомнить про поганые бутоньерки. Однако изумление, которое охватывало меня при взгляде на изящную лилию, перекрывало всяческие прочие эмоции.

– Они… – я даже поднесла цветок к носу и понюхала, – настоящие?

Не то чтобы я не знала, что фраза «на заказ» для Энтони Старка является чем-то естественным и закономерным, но от факта, что я становилась непосредственно причастной к его расходам, одолевала неловкость.

Он, не выпуская моей ладони, небрежно сморщил нос.

– С благодарностями – к Джарвису, это его идея. Я всего лишь исполнитель, – в карих радужках ярко играло огненно-рыжее закатное солнце, даря им причудливые янтарные блики. – Ты такая красивая.

Бам.

Шелестящим шепотом в самый мозг, под кожу, прогоняя по венам.

Так, будто громкость его тона что-то кардинально и бесповоротно изменит. Пошатнет хрупкость момента.

Закат играл в его каштановых волосах и мазал персиковыми оттенками по щекам. Тони скользнул взглядом по тонким бретелькам платья и переключил внимание на прическу, вдруг нахмурил брови. Секунда – и пальцы свободной руки заправляют короткую волну, выбившуюся из жалкой пародии на пучок, за ухо.

Он замер, не убирая ладони с шеи, и я почти успела открыть рот, дабы вымолвить какую-нибудь несусветную чепуху, как ситуацию спас Хэппи, по-хозяйски открывший окно и заявивший, что ему крайне дискомфортно «париться» в салоне без кондиционера.

Не услышать привычный «длинноволосый рок» оказалось странным – радиоведущая тихо вещала последние новости, пока мы отъезжали с парковочной стоянки Хоганов.

***

Как правило, в крупных городах выпускные вечера проводятся в старательно вылизанных гранд-отелях, с вездесущим лоском, и характеризуются непомерными затратами со стороны разоренных родителей, однако в Маунт-Верноне его размахи ограничились местным подобием ресторанчика едва ли не за чертой города. Провинциальный шарм? Впечатление зависит лишь от степени вашего романтизма.

Здание напоминало эдакий придорожный отель где-нибудь на окраине Англии. Двухэтажное строение, выкрашенное в белый и обитое темными деревянными досками, имело оконца в духе средневековых пабов и ютилось среди высоких изумрудных елей да многочисленных диких папоротников. Тем не менее, наружность заведение имело крайне приятную и было украшено сияющими гирляндами вдоль шифера, на которые явно не скупились – обмотанными золотистыми огоньками оказались даже кусты у входа.

«Зоной для худшего фото в вашей жизни», как я ее мысленно окрестила, оказалась небольшая арка на задней стороне кафе, путь к которой был выложен нелепой красной ковровой дорожкой.

Хэппи не успел проскочить мимо, как наверняка рассчитывал – Тони поймал его и утянул под арку, чрезмерно приторно даже для него улыбаясь замершему с камерой наготове фотографу.

Щелчок.

Я едва успела придать лицу более-менее вменяемое выражение, дабы потом не было мучительно больно разглядывать снимки с выпускного.

Мы втроем. Быть может, последний раз вместе.

Корабль зашел в гавань, и он уже не отплывет со следующим приливом: правая рука Капитана присоединится к другому экипажу, а самому Капитану откроются для бороздения все семь морей.

Ну, а я? Я остаюсь в порту, дав обещание не сводить глаз с горизонта.

И вопрос лишь за знанием, что все это не зря.

Фуршет оказался не таким дурным, как я о нем предубежденно думала: мы с мальчишками облюбовали столик подальше от сцены, где со спокойной душой и за отвлеченными разговорами поглощали имевшуюся в наличии еду, а Тони умудрился где-то украсть целую тарелку канапе.

– Что? – с искренним изумлением обращался он ко мне, точно его, в самом деле, удивляло мое непонимание мотивов сего поступка. – Закуска никогда не бывает лишней, – и, словно в подтверждение своему умозаключению, Старк, рассеянно оглядевшись, изъял из внутреннего кармана пиджака изящную… фляжку.

Дьявольскую фляжку.

– Совсем с головой поссорился? – я зашипела на него и отчаянно завертела головой, опасаясь, как бы кто не заметил этот жест.

Но, похоже, ребята за крайними столиками поголовно только и занимались тем, что начинали вкушать «веселье».

Подкрепляя все мои опасения, Хэппи с притворным таинством задел меня локтем и продемонстрировал наличие в своем пиджаке точно такого же кармашка.

– Какой идиот приходит на выпускной неподготовленным? – весело хмыкнул Тони и отхлебнул из своей фляжки.

О, он еще и веселится!

Какая потрясающая наглость.

Недовольно насупившись, я откинулась на спинку стула и стащила с тарелки виноград.

Ну, нет. Пусть творят, что им заблагорассудится; только я в этом не участвую.

Дискобол крутился в центре, под потолком, придавая помещению некий шарм «дискотеки, как она есть».

Танцы под музыку, проигрываемую по радио каждое утро и оттого успевшую набить оскомину, – развлечение, надо сказать, крайне сомнительное. Но ребята покорно дрыгались под незатейливые мотивы, а маленькие серебристые блики большого шара играли на платьях девушек.

Я бесцельно разглядывала скульптуру прозрачного дельфина, скромно ютившуюся в углу и подсвечивавшуюся светло-голубым мерцанием то ли снизу, то ли изнутри. Первый вариант казался мне более вероятным, ибо застывшие очертания воды, из которой он выныривал, сияли особенно ярко.

А ребята с моего потока совсем не менялись. Все те же стайки щебечущих девчонок, наверняка обсуждающих каждую потенциальную соперницу; тот же эксцентричный кружок танцующих парней с отросшими в лучшем духе восьмидесятых волосами из класса информатики, которые веселили себя тем, что по очереди передавали друг другу круглые солнцезащитные очки и, не прерывая танца, издавали несколько странные звуки.

Тони пригласила на белый танец девочка, с которой мы пересекались от силы на физкультуре, и которая выглядела, как бы сказать помягче, довольно просто: она относилась к той категории представительниц женской половины, которые носят очки и порядка пяти лет не меняют прическу, коей их одарила природа, да почти не меняются даже на выпускной – только губы трогает легкий слой блеска, а врожденная застенчивость все так же идет с ними плечом к плечу. Может, поэтому я облегченно вздохнула, когда Старк с приятной улыбкой согласился: одному богу известно, сколько смелости ей потребовалось, чтобы хотя бы подойти к самому популярному парню в школе.

Он вежливо протянул Матильде руку и проводил ее до танцпола, в самый последний момент оборачиваясь ко мне. Я не сдержалась и тепло улыбнулась, кивая. Если бы он повел себя, как самовлюбленный болван, ссоры между нами точно было бы не избежать.

Огоньки гирлянд погасили, и теперь большой зал кафе озарял мерцающий дискобол да редкие синие лучи прожекторов.

Кто-то заказал песенку из одной из последних картин о Джеймсе Бонде. Помнится, фильмы данного репертуара Хэппи тоже настойчиво уговаривал меня посмотреть, однако я так и не выкрала времени для великого агента. Тем более что предоставленный им список тянулся со скромной отметки «60-ые годы».

Хоган заерзал на стуле. Почти показательно. Даже телефон, в который утыкался добрые полчаса, спрятал в карман. Я обреченно вздохнула и залпом осушила бокал с соком. Это его излюбленная тактика с далекого детства: молча смотреть на то, чего очень и очень хочется, почти не моргая, в немом ожидании, пока кто-нибудь, кто способен обеспечить данную покупку или услугу, заметит его пристальный взор и предложит столь горячо желаемое.

Да. Мистера Бонда он, наверное, любил больше, чем вестерны.

– Пойдем танцевать? – я отставила пустой бокал на тонкой ножке.

Напряжение, с коим Хэппи вглядывался в толпу, казалось мне трогательно-забавным. И напускное равнодушие, которое ему не удалось скрыть – почти комичным.

– А? – он живо повернулся ко мне. – Пойдем, почему нет.

Когда неподалеку маячит медленно двигающаяся в такт музыке макушка Тони, мы останавливаемся. Хэппи топчется неловко: грация никогда не была его коньком, но он не нарушает дистанцию и не пачкает подол моего платья, и уже за это я ему благодарна.

В толпе взгляд цепляется за Нору Уэшвилл, жмущуюся в танце к капитану нашей школьной команды по футболу. Неприятно это признавать, но выглядела она потрясающе: в солярий явно было вложено немало денег, а в салон, где она делала макияж – и подавно. У Норы было красивое, коралловое, шифоновое платье, слишком идеально подходящее к ее коже и светлым волосам. Украшенная бисером широкая «петля» обвивала ее шею; платье было с открытой спиной, и, когда Нора кружилась в танце, от нее было сложно отвести взгляд. Тихо вздохнув и почувствовав, как волна разочарования грозит затопить меня с головой, я поспешила отвернуться от вальсирующей пары и протянула руку к затылку. Легкий щелчок, и то, что когда-то было кудрями, плавными волнами рассыпается по плечам.

Матильда Брок выглядит счастливой. Она рассеянно вертит головой, щурится, когда прожектор выхватывает из темноты ее лицо, и в какой-то момент даже отрывает ладонь от плеча Тони, чтобы помахать своей подруге, сразу же, правда, возвращая руку в исходное положение.

Интересно, что было бы, если б мы не встретились тем днем на детской площадке? Я стояла бы где-нибудь поодаль, в самом темном углу, возле, предположим, той фигурки дельфина? Наверняка смотрела бы на него – недостижимую мечту, эдакий сказочный идеал, не знала бы о нем совершенно ничего, кроме имени и марки автомобиля, и посему была бы очарована им абсолютно и бесповоротно. Слепые фантазии тем и прекрасны, что в неведении истины ты готов держаться за них бесконечно долго.

А если б я узнала о том, каков Тони Старк на самом деле, позже? Держу пари, возведенный на пьедестал образ обрушился бы на мою голову с такой силой, что я еще долго не смогла бы отойти от шока.

Матильда Брок никогда не узнает того человека, который с напускным интересом делает ей комплимент. Чему Говард Старк действительно научил своего сына, так это держаться на публике в амплуа образцовой безупречности и безукоризненно улыбаться в лицо даже тем, кому бы хотелось выбить зубы. Не то чтобы Тони был форменным лицемером, прикрывающимся добродетельностью: бунташный норов и неизлечимая мания говорить собеседнику в лоб хлесткую правду значительно усложняли задачу; однако в добродушном расположении духа он мог быть удивительно покладистым снобом.

– Знаешь, я не против, – внезапно произнес над ухом Хэппи, вырывая меня из вороха размышлений.

– Что?

– Ты и Тони, – он пожал плечами, отчего моя ладонь немного съехала. – Я не против, если тебя это беспокоит. С тобой он становится лучше.

Туше.

Вот так просто. Лучше.

Хэппи пристально пялился в стену, словно ничего увлекательней в собственной жизни не лицезрел.

Я нервно облизнула губы, чувствуя, как румянец приливает к щекам.

– Откуда…

– Откуда я знаю? Не смеши, – уголки его губ дернулись вверх, – я же не совсем дурак. Я знаю, что означает этот взгляд, когда он на тебя смотрит.

Этот взгляд? Мне чуть не стало смешно. Последнее время я была чрезмерно подвластна истеричному веселью.

– Все не так. Мы… это просто его игры, – и в горле вдруг встал тугой ком, – не больше. Любопытство и тяга к запретному.

Слух уловил протяжный вздох. Не исключаю, что Хэппи не горел желанием разбирать эту тему по косточкам – или, по крайней мере, не был готов.

– В таком случае, он сильно заигрался.

Хоган показательно отвернулся, всем своим видом демонстрируя, что разговор окончен. Я не могла его винить: длительные полемики о чувствах, тем более – не его, всегда давались моему лучшему другу с трудом.

Сильно. И Хэппи даже не представлял, насколько.

Когда ди-джей сделал музыку тише, готовясь сменить композицию, а в зале потухли прожектора перед тем, как загорелся бы свет, я пришла к выводу, что во фляжке Хогана имелось слишком много содержимого, чтобы пить его в одиночку.

Мы сидели с бесконечно тоскливыми минами вдвоем, пока Старк танцевал с какой-то девицей под явно окрыляющие его, резвые мотивы. Хэппи полностью погрузился в свой мобильный и лишь сообщил, что ведет крайне странный и неотложный диалог, не оставляя мне альтернативы, кроме как бездумно пялиться в зажигающую толпу.

Вот тебе и выпускной. Чьи-то ожидания не оправдались, не так ли?

А, впрочем, на что я рассчитывала? С таким настроением не то, что веселиться – из дому лучше не выходить.

Слегка запыхавшийся Старк закрыл своим корпусом мерцание дискобола. Он что-то пробормотал про жару и ослабил узел галстука.

Внезапно захотелось, чтобы он ушел. Никого, к великому сожалению, кроме себя, винить в сложившейся ситуации я не могла: надо было сразу думать головой и соврать, что меня уже пригласили. Не пришлось бы мучиться. И с выбором платья, и с видом его безгранично довольного жизнью выражения лица.

– Все нормально? – вопрос смутил эффектом неожиданности. Я растерянно моргнула, на секунду подумала отмолчаться, но Тони наблюдал за мной в упор, терпеливо ожидая ответной реплики.

Я потянулась к фляжке Хэппи и коротко буркнула:

– Нет.

Он ждал объяснений. Как досадно, что я не спешила его ими одаривать.

Тони приоткрыл рот и набрал в легкие побольше воздуха, однако возымел неосторожность скосить взор в сторону.

– О, – многозначительно проронил он, наблюдая за девушкой в ярко-красном платье.

Я проследила за его взглядом и тоже замерла, напряженно ожидая, чем же окончится новоявленное представление.

Удивленным не выглядел только Хэппи, который спрятал телефон в карман и с чрезмерно гордым видом одернул пиджак.

Ступор Старка длился недолго:

– Посмотрите, кто к нам идет. Можно, я ее пну? Директору скажу, что так и было.

– Тони!

Возмущенное шипение Хэппи не произвело на него никакого впечатления.

Старк, беспечно пожав плечами, сложил руки на груди и состроил гримасу, точно какой-нибудь недалекий репортер собрался брать у него короткое интервью да возымел глупость поинтересоваться, как глаголящего, собственно, зовут – немая демонстрация отношения к приближавшейся к нашему столику Кристи Такер.

Видно было, что уверенностью она не лучилась, а выражение лица Тони наверняка отбивало у нее последние капли решимости по поводу возникшей мысли подойти к нам. Думаю, я понимала Старка. После того, как Хэппи поделился со мной в подробностях, что именно она ему говорила и как себя вела, руки у меня начинали банально чесаться при виде чрезмерно залитой лаком прически.

– Привет, – Кристи обращалась ко всем нам, и все же взгляда в сторону Тони благоразумно избегала. – А… Хэппи?

Мы, как по команде, повернулись к Хогану. Выглядел он то ли пристыжено, то ли растерянно – вполне естественно для человека, который совершил какой-либо проступок крайне необдуманно; а в том, что поганец сорвался и написал ей, либо же ответил на присланное сообщение, я не сомневалась: эмоции Гарольда Хогана, как правило, светились яркими неоновыми буквами на лбу, и среди них мелькало опасливое: «Пеппер-меня-убьет».

– Я отойду, – он сдвинулся на стуле так резко, что скатерть едва не поспела следом, – ненадолго.

Если брать во внимание взор, коим Тони одарил фигуру Хогана, то пожелать последнему можно было бежать отсюда как можно быстрее и на как можно больший промежуток времени.

Кристи семенила впереди него, очень скоро теряясь в танцующей толпе.

Будь раздражение Тони материально, оно бы давно потеснило меня на стуле, если не вдавило в ближайшую стену. Он бодро отхлебнул из своей фляжки и с излишней ретивостью сунул ту во внутренний карман пиджака.

Я устало вздохнула. Ну, что я могла сделать? И с первым, и со вторым; казалось бы, таким упрямцам просто противопоказано контактировать на короткой ноге – не то, что дружить, – однако они умудрялись.

«Послушай женщину и сделай по-своему» – да, Хэппи, ты оставался верен своим «традициям», на грабли которых уже столько раз напарывался, внимая впоследствии моему: «Я не буду говорить, что я не предупреждала».

Ноги Старка под столом едва не осатанели, то елозившие по полу, то гневно стучащие коленками о ножки попавшейся под раздачу мебели. Я одарила горестным взглядом маленькую вазочку с цветами, вода из которой грозила вот-вот перелиться через край. Тони, кажется, тоже на нее смотрел. И мысленно обрывал лепестки, потроша несчастное растение на кусочки.

Я наблюдала за ним несколько секунд. Нетерпение неумолимо закипало внутри, однако язык не поворачивался – честное слово! – произнести то, на что не хватало духу.

Создавалось впечатление, словно я со скоростью света перенеслась на несколько лет назад. И снова сердце заходится от глупого девчоночьего волнения, когда ты остаешься один на один с парнем, вроде Тони Старка. И – так нелепо – отчего-то застревают в глотке любые слова, покуда мозг уже сорвал воображаемый голос, крича изо всех сил: да скажи ты что-нибудь, наконец!

Вглядываться в напряженный профиль не сыскивалось сил.

Нельзя его долго оставлять наедине с угрюмыми мыслями. Глядишь, надумает того, чего никогда не было и в помине. Несуществующая чаша с терпением переполнится. А контроль Тони терял очень быстро – это сравнимо с тем, чтобы держать в руках гранату и в ступоре ждать, когда рванет.

Именно поэтому стиснутые губы разжались, а язык несмело шевельнулся во рту:

– Не хочешь потанцевать?

– М?

– Выпускной, танцы, – желание отвернуться в момент, когда он встретился со мной взглядом, с трудом удалось перебороть.

Сработало: Тони мигом отвлекся от размышлений, приступая к бурной двигательной деятельности, словно в мозгу что-то резко щелкнуло.

– Да-да, идем. Я ужасный кавалер. Как ты меня терпишь?

– Так же, как и все двенадцать лет.

От его смешка сдавливающая горло рука напряжения немного разжалась.

По крайней мере, в моем арсенале имелась одна идея в отношении того, как развеселить Энтони Эдварда Старка.

Непривычный огонек озорства распалялся внутри. Наблюдать его на мгновение растерявшуюся мину, когда я коротко приказала «ждать здесь», а сама, едва сдерживаясь, чтобы не побежать, направилась к ди-джею, было истинным удовольствием.

Старая, как моя жизнь, музыка; изобретения, смысл которых понятен в лучшем случае только ему самому; автомобили стоимостью, за которую можно отстроить себе приличный дом с первоклассным ремонтом; фильмы, наполненные бесконечными перестрелками и погонями – в этом был весь антураж того Тони, которого я знала всю жизнь.

Когда я спустилась к танцполу, а первые мотивы саундтрека к «Рок-н-ролльщику», затертому в его кино-коллекции до дыр, огласили помещение, Старк вдруг рассмеялся.

Мне никогда не приходило в голову, что он умеет танцевать.

По-настоящему – не нелепо дрыгаться под музыку, а осознавая каждое свое движения и ведя партнершу в сумасшедшем ритме.

Это не стало неким изумительным открытием вечера – мне было известно о Тони практически все, включая те несколько дней, когда Мария пыталась обучить его игре на фортепиано, однако закончились уроки музыки для маленького Старка так же быстро, с какой быстротой пальчики могут экспрессивно выдать по несчастным клавишам «бам!», представляющий угрозу поломки многострадального инструмента – уместней выразиться, я никогда не задумывался о его талантах в данной области всерьез. Не представало случая. А теперь…

Он держал меня за руки и причудливо перемещался по некой четкой траектории, умудряясь не задевать в толпе ребят. Громко подпевал музыке, отчего у меня болели скулы улыбаться. Поднимал руку, позволяя мне под ней вертеться на манер юлы, а затем привлекал к себе за талию и вдруг начинал кружить, отчего я едва не запиналась и лишь издавала полу-возмущенное: «Тони, я сейчас упаду!».

«Ты такая клевая!»*

Разумеется, не падала.

Не уставая смеяться.

«Ты такая зажигательная!»

Старк глубоко заблуждался – он был потрясающим кавалером.

Тони поймал в воздухе мои ладони и переплел пальцы, вынуждая придвинуться ближе.

– У меня есть план! – заговорщицки прилетело в растрепавшиеся волосы, в попытке перекричать громкий припев.

– Боюсь спросить, какой, – и снова лилия замаячила перед самым носом – почти можно почувствовать цветочный аромат.

Почти. Потому что все существо затапливает его запах.

– Он не очень хорошо продуман, и вообще идиотский, – откровенно признался Старк, самую малость отстраняясь, чтобы заглянуть в глаза, – но бывало и хуже.

Я подозрительно сощурилась, хотя Тони, наверное, плохо видел в доступном освещении мое выражение лица столь детально.

Понимая, что моим связкам не под силу заглушить буйные мотивы, я привстала на цыпочки, едва не пошатнувшись, когда его дыхание опалило щеку.

– И тебе нужно мое согласие?

Старк нахмурился на пару секунд. А затем небрежно бросил:

– Не совсем, – и вдруг резко потянул меня прочь из толпы.

Я успела заметить краем глаза Стивена, прислонившегося с бокалом сока к одной из стен; он приветливо отсалютовал, на что я едва успела ответить со сконфуженной улыбкой – Тони шел слишком быстро, и даже в босоножках на невысоком каблуке я едва поспевала за ним.

«Будь моей, будь моей, будь моей маленькой королевой рок-н-ролла!»

Прохладный ветерок приятно обдул лицо.

Бархатная темнота ночи горела тысячами огоньков.

– Здесь так красиво, – невольно вырвалось, когда мы оказались на улице, и взору предстали обмотанные гирляндами кустики у парковочной площадки. – Куда мы?

Тони, остановившийся лишь затем, чтобы проследить за моим взглядом, вновь продолжил движение, не отпуская руки – на сей раз значительно медленней. Парочка девчонок, сидевших на свежем воздухе поодаль, кинули на нас взор со своей лавочки. Лиц в темноте не было видно.

– Это сюрприз, – проронил он с непривычной рассеянностью, словно был чем-то чрезмерно озадачен.

– Хочешь разделаться со мной под шумок?

Исполнить, мол, давнюю мечту, поедаемый планами расправиться с Занудой Номер Один в его жизни.

К счастью, Тони издал легкий смешок, разряжающий обстановку.

– Почти. Если ты, конечно, не против, – он выпустил мою руку, остановился и развернулся.

Карие глаза без толики прежнего веселья вглядывались в лицо, наверняка отмечая беспорядочное состояние того, что осталось от моей прически, и горящие от слишком быстрого танца щеки.

Я сделала несмелый шаг навстречу, глупо качая непутевой головой, отчего-то не в силах что-либо вымолвить вслух.

Это напряжение – оно вдруг появляется из ниоткуда, как если бы магниты, имеющие одинаковый заряд, попытались столкнуть.

И оно стремительно набирает силу, когда тонкая шпилька вновь тихо стучит по асфальту, а из губ вырывается тихое:

– Нет.

Еще ближе.

Оказывается, на парковочной площадке слишком мало воздуха – он просто исчезает, стоит поднять лицо и несмело встретиться с этим нечитаемым взглядом, от которого шевелится буквально каждый нерв под кожей.

Не один Старк здесь заигрался.

Его кивок получается слишком резким; Тони отступает, сторонясь и уступая мне проход к месту, где виднеется знакомая машина. Мысль о том, что надо бы предупредить Хэппи, мелькает на задворках сознания, однако улетучивается слишком быстро – с прикосновением теплой ладони к талии.

«The Immigrant Song» его любимых «Led Zeppelin» звучит слишком громко, вынуждая вздрогнуть и сильнее вжаться в сидение. Некстати вспоминается, как мы смотрели однажды дурацкое видео, где под эту же песню выезжают на машине из-под моста смонтированные коты, играющие на барабанах и наяривающие лапами по гитаре.