Текст книги "Мое побережье (СИ)"

Автор книги: Luft_waffe

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 33 страниц)

– Что ты делаешь? – вопрос, обращенный к его сосредоточенному лицу, вперившемуся в экран телефона.

Для раззадоренного беседой Тони Старка молчание дольше двух секунд казалось недобрым знаком.

– Фотографирую тебя, – невозмутимо ответствовал тот и поудобней уперся локтями в стол.

– Что? Тони! – Рука с мобильником взмыла вверх настолько быстро, что мои пальцы схватили воздух и после неприятно ударились о твердую поверхность. – Удали… покажи.

– Так удалить или все-таки показать? – перебил со ставшей такой родной издевкой.

– Дай сюда! – мне удалось поймать его запястье и потянуть через стол к себе, однако говорить, что я контролировала ситуацию, было весьма опрометчиво.

Моя воля исполнялась ровно до тех пор, пока позволял Тони.

– А, нет, я передумал, – внезапно выдал он, едва кусочек снимка мелькнул перед моими глазами – в самом деле, паршивец, снимал! – и ловко вывернулся из моего захвата. – Нечего шарить в моем телефоне.

– Да сдался мне твой телефон, – порыв, не увенчавшийся успехом. – Удали ее!

– Еще чего, – невозмутимо фыркнул и демонстративно спрятал устройство связи в карман.

Я почти уверена, что получилась на запечатленном моменте ужасно.

Спорить дальше возможным не представлялось – на нас итак уже недовольно оглядывалась некая дама с лицом презирающей всю молодежь одинокой женщины за сорок. Умолять? Очень смешно. Как будто на Старка это когда-то действовало.

– Зачем она тебе? – решилась на тактику сбивания с толку, рассчитанную на невозможность нахождения с ответом и твердой аргументацией.

Однако Тони легкомысленно пожал плечами.

– Я бы ответил, – проговорил он с напускной серьезностью, для пущей убедительности скрестив руки на груди, – но, боюсь, это прозвучит слишком непристойно, а догадаться о том, что именно будет согревать меня холодными ночами в Нью-Йорке, ты и сама в состоянии.

Когда я возмущенно пинаю его коленом под столом, Тони фыркает и заразительно смеется.

Дурак.

Дождевая капля тяжело разбилась прямо о кончик носа. Я вздрогнула, торопливо вытирая лицо, и покосилась на обратившего взор к небу Старка. Крепче обхватив себя руками, я окинула отстраненным взглядом улицу, наблюдая, как проходящие мимо люди ускоряют шаги, стремясь спрятать головы под навесами. Заскакивают в первые попавшиеся кафе и магазинчики. Откуда-то льются смех, вскрики и недовольное ворчание, смешивающееся с периодическими проклятиями в адрес нерадивых синоптиков. По мере того, как дождь расходился, а улочка редела, мы брели вперед, и Тони хмурился от прохладных капель.

Прятаться не хотелось. Хотя я и знала, что он не очень любил мокнуть под разбушевавшейся стихией, идти на маленькие негласные уступки и предлагать фактически повисшее в воздухе: «А как насчет того, чтобы позвонить Джарвису?..» желания не возникало.

Я любила промокать до нитки и после отогреваться в теплой ванной, кутаться в мягкое одеяло и с пузатой кружкой чая листать красивые картинки в Интернете.

Что могло быть уютней домашнего тепла, когда за окном пузырятся лужи?

И вдруг – ощутимый стук по самой макушке.

Одна горошина летит за другой, стукается о потемневший от влаги асфальт и пружиняще отскакивает, и вот уже перед глазами рябит «белый шум», отдается в ушах шелестом сломанного телевизора, в который сливается град.

Картина перед глазами стремительно сереет и расплывается: дождь расходится стеной. Волосы и одежда мокнут и тяжелеют; а я только глупо улыбаюсь и ежусь, мысленно жалея о том, что не могу откинуть голову и позволить оглушительным каплям скатываться по лицу – с моей катастрофической невезучестью слишком велика вероятность, что одна из льдинок стукнет прямиком по векам, и завтрашним утром я буду красоваться на церемонии вручения аттестатов с ярким синяком под глазом.

Чужая рука схватила мое запястье так внезапно, что я вздрогнула. Тони быстро шагает впереди – почти бежит, и что-то беспорядочно говорит.

Минуту, говорит?

– …совсем с ума сошла, в такой ливень, прогулочной походкой, по ледяным лужам!

Как по команде, я смотрю под ноги и отчего-то только сейчас замечаю, что плитка под подошвами рябит и плывет.

Действительно: ледяная.

Настолько, что стопы в легких балетках почти немеют.

Он все еще бубнит себе под нос, волоком затаскивая меня под ближайший козырек, принадлежащий книжному магазину. Тони упирается спиной в деревянную витражную дверь и не терпящим возражений жестом притягивает меня к груди. Так, что я утыкаюсь носом в его плечо.

Мускус, карамель, озон и почти выветрившийся запах сигарет. Возможно, он курил до встречи со мной в кафе.

Я закрыла глаза, понимая, что он упрямо продолжает отчитывать меня за легкомысленность, распаляется о глупости идеи высовываться на улицу под дождь. Ткань неприятно липнет к телу, стесняет движения, но плевать; руки скользят по его талии, обвивают корпус, и грубоватый, уже такой мужской голос успокаивается, становится мягче.

Лупящие струи стекали по водостоку и трансформировались при встрече с землей в грязные, серо-коричневые лужи.

Он держит так крепко. Словно бы пытаясь согреть тело, которое уже давно бьет дрожь.

На секунду вздрагивает, когда холодные губы прижимаются к его подбородку.

– Ворчун.

Прямой взгляд сверху вниз. Взмах ресниц – прикрывает веки.

И вместо ответа – скользит такими же продрогшими губами по моему лбу.

***

Даже факт, что я выползла из кровати довольно давно и успела умыться, позавтракать да накормить ненасытного кота, не позволил остаткам дремоты окончательно выветриться из головы; а ощущение, что я до сих пор пребываю в чрезмерно реалистичном сне, не покидало.

Нелепые предположения основывались, в первую очередь, на ярко-золотистом солнце, озарившем улочки в нашем вечно хмуром, залитом дождями городке.

Маунт-Вернон, округ Скаджит, штат Вашингтон. Провинциальный городишко, население которого едва ли переваливает за три десятка тысяч человек.

Я слишком ясно помнила первые дни в этом учебном году, чтобы смириться с осознанием, что сегодня я последний раз войду в школьные двери. В спортзал, знававший столько мгновений моего абсолютного позора. И тем сложнее было переварить мысль о непозволительном отсутствии каких бы то ни было уникальных эмоций, связанных с выпускным.

Может, всему виной то обстоятельство, что нас готовили к этому дню чересчур долго и основательно? Все эти глупые репетиции, суматоха с экзаменами и поиски платьев, в конце концов, превратившиеся в форменную головную боль и поселившие в душе желание как можно скорее расправиться со всеми условленными «официальными» моментами. Я, конечно, старалась не засорять себе мозги подобной чепухой, но что тут говорить, если даже Хэппи успел поиграть на моих нервах с вопросом выбора бабочки к костюму.

«Так сладок мед, что, наконец, и гадок»*.

Кажется, это был один из тех дней, когда я предпочла бы наблюдать за окном до боли знакомый серый свет пасмурного утра, нежели, бездумно пялясь в зеркало, периодически щуриться от слепящего золота, игравшего в волосах.

По крайней мере, не пришлось бы искать оправдание тому, что я планировала натянуть родное, удобное черное платье с маленькими белыми птицами по периметру и попросить всех оставить меня в покое.

Мой выпускной. Мои правила.

Я вытащила практически всю одежду, опустошив столь опрометчиво подвернувшиеся под руку ящики и полки, и теперь смотрела на пустой шкаф в надежде, что там появится что-нибудь подходящее. Что-нибудь, в чем я буду выглядеть взрослой и красивой, что-нибудь, что надевают только в особых случаях.

Ничего подходящего не нашлось.

Я в раздражении уставилась на разбросанную одежду, когда в дверь резко забарабанили, вынуждая меня чуть не выскочить из кожи прямо на месте.

– Джин, ты готова? Нам уже ехать пора! – с нескрываемым недовольством оповестил Майк.

Бешенство на весь сегодняшний день с такой силой уперлось в мозг, что я не сдержалась и тихо рыкнула.

Стоит отметить, торжества папа любил не больше моего. Хоть в чем-то мы были похожи.

– Иду, – буркнула я и принялась копошить руками по вещам, видя, но не замечая ничего перед глазами. Дважды пальцы пробежались по чему-то маленькому и шелковому. Что это? Какая-то розовая полумайка-полублузка. Жуткая тряпица.

– Я пока заведу машину.

Именно ее я и вытянула из общего вороха и, бегло осмотрев, вынесла мысленный вердикт: «не мятая», что на данный момент детерминировало потенциальное одобрение вещи или же его отсутствие – времени не оставалось совершенно.

Господи, поскорей бы все это закончилось.

Я почти ничего не соображала, натягивая показавшуюся единственно-адекватной серую юбку и на ходу хватая уродливую мантию выпускника.

Папа, вопреки ожиданиям увидеть его, раздраженного и ворчащего, за рулем, сидел на кухне. Пальцы нервно тарабанили по столу. Заметив меня, сбегающую по ступеням, он нетерпеливо встал.

Лесли – вот кто действительно выглядел замечательно.

С бронзовым оттенком кожи платье цвета вина смотрелось потрясающе. Я отвлеченно попробовала представить себя в чем-нибудь подобном и едва успела сдержаться, чтобы не фыркнуть. Это было бы смешно, если б не было так грустно.

– Джинни, – проговорила она, и только сейчас я заметила в ее руках небольшой пакет, в котором виднелись уголки белой коробки. – А мы тут… – она выжидающе покосилась на Майка, однако тот, кажется, забыл «свою» реплику – не удивлюсь, если все так и оказалось на деле; с папы сталось бы, – решили сделать тебе маленький подарок в честь выпускного.

– Сегодня важный день, – вдруг очнулся отец, и, судя по взгляду Ли, вставил лепту он невпопад.

– Мы подумали, что будет здорово, если у тебя останется много воспоминаний об окончании школы. Телефон может сломаться, а жесткий диск – «полететь», так что… – она заглянула в пакет, прежде чем протянуть его мне, будто бы проверяя, все ли на месте, и вновь с улыбкой обратилась ко мне. – Поздравляем!

– Фуджифильм! – я чувствовала себя пятилетним ребенком, разглядывая коробку из-под маленького полароида. В пакете оставалось несколько упаковок картриджей и, кажется, крошечный, как сами получающиеся в итоге фотографии, альбом, но все мое внимание привлек сам фотоаппарат. – Спасибо, – я обняла Лесли и Майка по очереди, в глубине души сгорая от нетерпения «расправиться» с благодарностями, поздравлениями и вскрыть, наконец, коробку.

– Ну, ладно, посмотришь в машине, – о, да, пап; давно я еще не была так с тобой солидарна, – нам давно пора выезжать. Мы на патрульке или на твоей? – обращался он теперь явно к Лесли, говоря о своем рабочем автомобиле.

Я невольно представила себя на заднем сидении патрульной полицейской машины, отделенная от них пластиковой перегородкой, и мне отчего-то стало смешно.

Похоже, вопрос из разряда риторических.

Едва мы тронулись с места, я принялась распаковывать фотоаппарат и уже на первом светофоре сфотографировала Хэппи свой новенький полароид, через считанные секунды получив сообщение с ответом: «Я умру, если не сделаю с него хоть один снимок».

***

Мы встретились на парковке со Стивеном и Хэппи. «Ну, покажи!» – выпалил Хоган вместо приветствия, однако я шикнула на него и заставила встать в позу, готовясь совершить первый в жизни моего полароида щелчок. Роджерс с улыбкой отошел в сторону (его явно забавляла серьезность Хэппи, с которой тот приготовился к снимку), однако далеко улизнуть не успел – папа настоял на нашей совместной с ним фотографии. Не удивлюсь, если он до сих пор считал, что мы встречаемся.

Судя по тому, как Стив нервно ослабил ворот рубашки и кашлянул, думал он о том же самом.

– Мне кажется, или твой отец мысленно отрывал мне руки? – спросил он, когда Ли и Майку пришлось оставить нас возле дверей, ведущих в спортзал, и пойти к парадному входу вместе с остальными родителями.

Я усмехнулась, теснясь ближе к мальчикам в толпе:

– Вовсе нет. Он просто ждет не дождется, когда я приглашу тебя на семейный ужин, чтобы устроить допрос с пристрастием.

В спортзале творился сумасшедший дом: миссис Филд из администрации пыталась рассадить входящих по местам, беспрестанно сверялась с каким-то списком, спрашивала имя и фамилию у каждого, несмотря на то, что знала, наверное, всех выпускников в лицо; а страстно нелюбимая Старком миссис Мюррей лишь носилась вдоль прохода, что-то как всегда рявкала и даже в по определению праздничный день воротила нос, наверняка только и дожидаясь вечера, когда она сможет прийти домой, открыть бутылку вина и выдохнуть: наконец-то, выпустились.

Над украшением помещения потрудились на славу: сцену венчали темно-бирюзовые, тяжелые шторы; над кафедрой висел герб школы (кто-то наверняка изрядно удивился, что он у нас вообще есть); а вдоль сцены и прохода стояли вазы с желтыми цветами (лишь возле преподавательских мест возвышались сосуды побольше, и в пышные букеты вкраплялись изящные белые лилии).

– А где Тони? – завидев в очередной раз миссис Мюррей, вспомнила я и обратилась к Хэппи.

Тот умудрился выбрать тактику поползновения к своему месту вдоль ряда со стороны, которая была уже занята, нежели с той, где пока было свободно – наверняка, решил, что обходить будет слишком долго, – и неловко карабкался мимо цокающих девчонок.

– В аэропорту, – произнес он на выдохе, когда, наконец, плюхнулся на стул.

Я осмотрелась: здесь сидели ребята с фамилиями, начинающимися на буквы, стоящие в алфавите относительно рядом – как «Поттс» и «Роджерс», – и «Х» никак не вписывалась в данный ряд. Кажется, кого-то еще минимум дважды проклянут, когда он будет подниматься за аттестатом.

– В аэропорту? – какого беса ему в аэропорту понадобилось?

На секунду желудок екнул: не мог же он пропустить церемонию и уехать… просто уехать, ни с кем не попрощавшись? Обмозговывать здравое осознание, что это было бы вполне в духе Старка, отчаянно не хотелось.

– Ага, – тем временем невозмутимо продолжил Хэппи. – Сказал, ему надо что-то начистить в каком-то Хановере. Что это значит, я так и не понял, но выглядел он злым, как черт, так что я не спрашивал.

– Хановер – это город в Нью-Гэмпшире, – пояснила я, пропуская вперед Стивена и усаживаясь следом за ним.

А «что-то начищать», согласно суровому мужскому жаргону, наверняка собрались кому-то определенному.

Захотелось спрятаться под стулом и больше никогда оттуда не вылезать.

Как он, черт возьми, вечно все узнает?

Кажется, Хэппи спросил, зачем он внезапно сорвался в неладный Нью-Гэмпшир, но я успела уйти в себя и успешно проигнорировать его реплику.

С другой стороны, он вполне мог бы не поднимать панику: самая короткая дорога от Кембриджа в Массачусетсе до Хановера занимает чуть больше ста миль – пара часов езды, и он уже в гостях у Брюса. А если вспомнить, какие машины предпочитает Старк, и какую манеру вождения имеет, то и вовсе быстрее уложится; это вам не на другой конец штатов в Вашингтон лететь. Но, видимо, Хэппи не утрирует, и он был действительно в бешенстве – иначе рационализм непременно бы взял свое.

Тони, конечно, человек одной эмоции, но полностью его мозг отключался лишь в крайнем случае.

Этой крайностью, надо полагать, стал мальчишка в очках, сдувающий пылинки с модели железной дороги, выписывающий журналы по почте в век компьютеров и нано-технологий и читающий истории о Шерлоке Холмсе.

Друг.

Мы не выбираем семью, но мы можем выбирать друзей – совершенно разных людей, которые в последствие сдвигаются с места «знакомого», с коим ты встретился по воле Господина Случая на какой-нибудь вечеринке, в самый центр нашего сердца. Ведь только подумать: еще год назад ты мог пройти мимо определенного человека на улице и даже не взглянуть в его сторону; мог видеть его страничку в социальных сетях через общих знакомых, однако пролистнул ее, не одарив вниманием; мог услышать его имя, промелькнувшее мимо ушей, как пустой звук. Год назад ты мог быть один. И вдруг – поворот. Резкий крюк на дороге жизненных обстоятельств, быть может, далеко не приятный для тебя, ведь ты так долго вынашивал четкие планы, которые внезапно полетели псу под хвост, так, что теперь ты – расстроенный, недовольный или вовсе кипящий от негодования, мысленно проклинающий всю свою жизнь, оказываешься в определенное время в определенном месте.

И ты видишь спину. Не исключено, что раньше она уже мелькала перед твоим взором, да только ты этого, безусловно, не помнишь. Не исключено, что и сам обладатель пресловутой спины не рад оказаться в данной локации именно в эту минуту. Но он оборачивается.

И в этот момент – когда вы смотрите друг на друга, еще не знакомые, не имеющие ни малейшего представления о том, как этот человек ворвется в вашу жизнь и перевернет ее с ног на голову, подарит вам второе дыхание и взрастит в душе первые ростки надежды на то, что ты больше не будешь один, которые потом разрастутся гигантским, ветвистым деревом, – в этот момент ты вдруг начинаешь верить в древнейшую силу фатализма.

В конце концов, кто может со стопроцентной уверенностью утверждать, что явления судьбы не существует точно так же, как и в обратном порядке – утверждать, что оно имеет место быть?

Все происходило до странной абсурдности быстро – как будто кто-то сверху нажал кнопку ускоренной перемотки, желая побыстрее «разделаться» с затормозившими с занесенной над порогом в «новую жизнь» ногой школьниками. Разве время должно лететь так неумолимо? Стивен, нервничая, читал выпускную речь быстрее, чем мозги сидящих в зале успевали переваривать.

– …одна латинская пословица гласит: мы учимся не для школы, а для жизни. Сегодня мы с вами – выпускники; уже не дети, но еще не взрослые. Нам предстоит сделать шаг в самостоятельную жизнь, где будут и горести, и радости. Иногда на нашем пути будут встречаться хорошие и отзывчивые люди, иногда – склочные, завистливые и подчас жестокие. Но я хочу, чтобы каждый из вас помнил: те, кто сидят сейчас с нами в зале – наши родители и учителя – стремились воспитать нас добрыми, порядочными и достойными людьми. Мне бы хотелось от лица выпускников поблагодарить всех родных и, конечно же, тех, кто нас учил на протяжении пролетевших, как один миг, лет. Спасибо вам, преподаватели, за помощь в трудные минуты и за мудрые советы и знания, которыми вы с нами поделились.

Пальцы нервно стучали по экрану мобильного.

Где. Черт подери. Его носят бесы?

– Каждый из нас хотел бы что-то сохранить с детства… да что там с детства. Каждый период жизни несет много приятного, позитивного или не очень, но всегда – незабываемого. И для того, чтобы держать эти воспоминания в сердце дольше, нужно не забывать маленьких детских хитростей. Давайте иногда улыбаться в вагонах метро, бегать за девчонками и делать мамам подарки без повода, сродни поделкам, которые мы не так давно мастерили в начальной школе.

Я отвлеклась от Стивена, слушать которого в полной мере не позволяло зашкаливающее до предела беспокойство, и обернулась к дверям, словно надеялась увидеть того, кого там не было и в помине.

Не то чтобы это моя забота. В весьма щекотливое положение-то я ставлю не себя. Но факта, что я была готова начать звонить хоть самому Говарду Старку с целью прошения его совершить чудо и втащить своего нерадивого отпрыска в этот зал за шкирку, разрастающаяся атмосфера напряжения не умаляла.

– Мой лучший друг однажды затащил меня на «Русские горки». Честно, я тогда подумал, что это мой последний визит в парк, и что живым я оттуда не выберусь, но мне повезло, и я даже устоял на ногах, когда покинул вагончик. Эта история научила меня одному: не стоит бояться сделать шаг вперед. Говорят, все наши мысли и мечты материальны. Если чего-то очень захотеть – захотеть по-настоящему, приложив к этому максимум возможных усилий, – то наши душевные стремления непременно сбудутся. Никогда не забывайте о мечтах. Лелейте их в своих мыслях, давайте волю фантазиям, не бойтесь рисковать – и даже самые безумные вещи воплотятся в реальность. Время – это самый большой дар, когда-либо данный нам судьбой. Не тратьте его понапрасну, не живите ради чужих ожиданий. Сделайте что-то значительное. Сделайте то, о чем очень давно мечтали. Сражайтесь за то, что важно для вас, и будь, что будет. Даже если не все получится. Поверьте главному авторитету в вопросах ожидания: ждать не стоит. Попробуйте просто жить.

Зал разразился аплодисментами, а я нервно вздохнула и прикусила губу, принимаясь строчить уже одному богу известно, какое по счету сообщение. На звонки Старк не отвечал, и оставалось лишь надеяться, что телефон в его кармане жужжит достаточно раздражающе, чтобы он соблаговолил проверить поток моего безудержного негодования.

Директор принялся вызывать выпускников одного за другим, почти без паузы между фамилиями – первые ряды сбились с ног, торопясь за ним поспеть. Бедная миссис Филд неуклюже пыталась передать директору нужные аттестаты, чтобы не перепутать выпускников.

За создавшейся шумихой не было слышно, как отворились двери, однако что-то внутри екнуло, будто взывая к порыву обернуться и в очередной раз скользнуть обеспокоенным взглядом по толпе.

Директор назвал мою фамилию, и я встала в медленно продвигавшуюся очередь. В зале раздалось одобрительное присвистывание – далеко не с первой попытки отыскав среди сидящих на задних рядах активно хлопающую Лесли и Майка, решившего таким образом выразить свою поддержку, мне удалось выдавить улыбку.

Директор закончил читать список выпускников и, улыбаясь вроде бы искренне, однако слабо и с заметной усталостью, раздавал аттестаты.

– Поздравляю, мисс Поттс, – он сунул аттестат в мои руки, и я не была уверена, что мое промямленное «спасибо» осталось кем-то замеченным. – Поздравляю, мистер Роджерс, – пробормотал он, вручая аттестат Стивену.

Объявившаяся фигура, ретивой поступью продвигающаяся к сцене и бесцеремонно теснящая окружающих, вызвала шквал негодования у ребят и долгожданный облеченный вздох – у меня. Старк небрежно взгромоздил на растрепанную шевелюру шапочку выпускника и нахально обогнул Габриэль Сальгадо прямо на ступеньках, получив убийственный взгляд в спину от обладательницы горячей испанской крови.

Где-то на задворках сознания шевельнулось взбешенное «принцесса» и призрачный звон в пределах черепной коробки от все еще живого воспоминания о том, как Сальгадо опрокинула меня в спортзале ничком. Очень опасный маневр со стороны Тони, однако директор быстро оглядел аттестаты и, выдав Старку его с сухим поздравлением, переключил свое внимание на Габриэль.

Я поймала его взгляд, точно разделяющий нас Роджерс был стеклянным.

Немой вопрос и привычное понимание оного в темно-карих глазах.

«Потом», – одними губами, и я молча киваю, за не имением иной опоры обращая взор к своему аттестату.

Директор сказал что-то, чего я не расслышала, и все вокруг завопили и заорали. В воздух взлетели черные конфедератки. Я с опозданием стянула свою и просто бросила ее на пол.

Медвежьи объятия, в которые меня сгребли со спины, сбили с толку, но не на долго; было бы странно, если б я не узнала Хэппи, поддавшегося групповому порыву и принявшегося изливать потоки своеобразных нежностей на каждого, кто попадался ему под руку. Не сказать, что я совсем уж не любила публичные проявления чувств, однако от сковавшей по рукам и ногам неловкости вкупе с желанием капризно вывернуться было сложно избавиться.

Робко обменявшись чуть смущенными улыбками со Стивом, я сделала к нему маленький шаг и нырнула в кольцо распростершихся рук.

Ну, вот и все.

Семьи стали собираться вместе, толпа сбивалась плотнее.

– Ты пропустил речь Стивена, – едва Тони отлепил от себя какую-то блондинку и повернулся ко мне, я накинулась на него, сама не зная, отчего в голосе отчетливо звучит такая почти детская обида.

Иногда у меня создавалось стойкое впечатление, что у нас со Старком была одна совесть на двоих, и носить ее, увы, приходилось на своих плечах мне.

– Полную штампов о чести, благодушии и стремлении к американской мечте? Какая досада, – он картинно сморщился, как если бы надкусил кислый лимон.

– Хановер мог и подождать.

– Хоган растрепал? – если он и был удивлен, что я уже все знаю, то лишь отчасти. – Нет, не мог, потому шило в моей заднице зудело слишком сильно, а ты знаешь, ничем хорошим это не заканчивается. Я планировал успеть к самой церемонии и не просчитался.

От его самодовольной ухмылки захотелось взвыть.

Я заметила макушку Майка поверх моря голов. Увидев меня, он помахал, принимаясь пытаться протиснуться сквозь жужжащий, как встревоженный улей, поток людей.

Неожиданно, у самых дверей, мой взгляд наткнулся на женщину в белоснежном костюме и с ниткой крупного жемчуга на шее, разительно отличающуюся от основной массы.

Я видела ее очень редко, но из памяти никогда не уходил образ утонченной леди, от вида которой замирал дух. Густые темные локоны Марии Старк были уложены в замысловатую прическу; она, словно была взволнована, качала стопу вправо и влево на высокой тонкой шпильке и сжимала худыми руками аккуратный клатч.

Невольно вспомнилось, как Тони постоянно дергает ногой, когда нервничает. Хоть подавляющее большинство и твердило, что младший Старк – полная копия своего отца, я не уставала мысленно полагать, что на мать он был похож гораздо сильнее – не только темными глазами и мимикой, но и некоторыми, редко бросающимися в глаза случайному наблюдателю, привычками.

Тони, тем временем, хмурился и тоже пытался разглядеть в толпе кого-нибудь из числа близких.

– Ты нигде не видишь Джарвиса? – наконец, обратился ко мне он, одновременно вытягивая шею в поисках Эдвина.

– Нет, но вижу твою маму.

Повернув к нему голову, я обнаружила, как Тони растерянно моргнул и покачнулся на носках. Опустился на полную стопу и, быстро взяв себя в руки, вымолвил короткое: «Где?», однако нетвердый голос выдал его с головой.

Он действительно не думал, что его родители придут на церемонию вручения аттестатов?

– Прямо у выхода, – я мягко подтолкнула его плечом, призывая к движению, искренне надеясь, что он не станет вести себя, как заносчивая задница. – Иди к ней, она тебя ищет.

Тони ничего не ответил, делая первый шаг вперед. У выхода, тем временем, объявился еще один человек в костюме-тройке, хмуро глядящий на экран мобильного. Что-то быстро сказав Марии, Говард отошел от нее на пару метров и, очевидно, нажал на кнопку вызова. С таким выражением лица, что человеку на другом конце линии оставалось только посочувствовать.

– Джинни! – прогремел Майк, протискиваясь сквозь толпу, отчего я чуть вздрогнула. – Поздравляю!

Он все еще кричал, хотя теперь был совсем рядом. Обхватив меня, незаметно отодвинул топчущегося рядом Хэппи в сторонку.

– Спасибо, – пробормотала я, чувствуя себя неловко от неожиданного проявления чувств с его стороны.

Папа слегка отстранился, по-прежнему держа меня за плечи.

– Ты видела нас с Ли? Мы тебе махали с задних рядов.

– Да, и видела, и слышала.

– Мама бы тобой сейчас гордилась, – неожиданно огорошил он, отчего сердце внезапно оборвалось куда-то в район желудка.

Мы почти никогда не говорили о ней.

Только не друг с другом, по крайней мере. Отец всегда выглядел очень расстроенным и подавленным, стоило диалогу зайти в русло «Гвен Поттс», и посему данная тема была чем-то вроде скелета в шкафу, о котором все помнили, но не рисковали открывать пыльные створки, вороша прошлое.

Сейчас же он выглядел… нормально? В его глазах можно было различить тот тип грусти, который называли светлой и ностальгической.

Я попыталась выдавить из себя хотя бы подобие полуулыбки, избегая взгляда в сторону отца.

– Да. Она бы сказала: хорош сачковать, иди, ищи работу, – эмоциональное состояние, стоило заговорить о ней, показало себя как страшно нестабильное, и, опасаясь то ли нервно хмыкнуть, то ли вдруг разреветься, я попыталась переключиться мыслями на стоящую чуть поодаль Лесли и все то, что окружало нас в данную минуту. – Ну, что дальше делать будем? – спросила я папу, переводя тему.

Кажется, он почти обрадовался смене тона разговора.

– О, – Майк даже взбодрился и, обернувшись к Лесли, жестом поманил ее к нам. – Можем сходить куда-нибудь пообедать? Сегодня твой день. Выбирай все, что захочешь.

Если честно, больше всего на свете мне хотелось запереться в собственной спальне и проваляться в кровати до вечера, всеми фибрами души надеясь, что тот пройдет максимально быстро.

– Да я бы и домой заказала еду из китайского ресторанчика…

– Вот еще глупости! Хочешь, пойдем в кафе на Континентал Плейс? – воодушевленно предложил он, переводя взгляд с меня на Лесли.

«Кафе на Континентал Плейс». Его любимое местечко и, как он наверняка думал, мое – тоже. Подобие паба, в котором он представил мне «доктора Харрис», и в который таскал меня на протяжении всего моего детства. Не сказать, чтобы меня это местечко никогда особо не вдохновляло, но…

Кажется, Ли заметила мою понурую мину, ибо в следующий момент она слишком бодро произнесла:

– А мне нравится идея с китайской едой. Большинство приличных заведений сейчас наверняка будет забито до отказа. Посидим в тишине и покое, – она смущенно пожала плечами, – составим компанию Снежку.

Майк, кажется, подвоха не понял. По крайней мере, он задумался на пару коротких секунд и согласно кивнул, а картина, где я сижу за деревянным столом, тупо смотрю на унылое чучело оленя над барной стойкой и тычу вилкой по жирной отбивной, пока отец общается с кем-нибудь из только что встреченных знакомых, покинула мое успевшее напрячься сознание.

Я помахала в воздухе телефоном, показывая жестом Хэппи, что свяжусь с ним чуть позже. Он серьезно кивнул и наклонился к своему младшему брату, который без конца дергал его за рукав мантии и что-то сбивчиво говорил.

Проходя мимо Старков, я увидела Говарда, немного уставшего, привалившегося плечом к стене, однако слушавшего Марию, которая что-то говорила Тони. Тот, словно почувствовав на себе чужой взгляд, вскинул голову и чуть нервно улыбнулся мне.

То, что Мария последует его примеру, стало для меня неожиданностью; я почувствовала, как румянец смущения подступает к скулам и, не зная, что следует делать в подобной ситуации, рассеянно помахала ей рукой.

Губы Марии Старк тронула приятная, вежливая улыбка.

Комментарий к 19.

1. Уильям Шекспир, «Ромео и Джульетта».

2. Образ Марии Старк прописывался в данной работе раннее и был создан с опорой на некоторые иллюстрации из комиксов; посему надеюсь, что у читательской аудитории не возникнет критического диссонанса в отношении описания данного персонажа с учетом того, какой она была показана в давеча вышедшей на экраны “Гражданской войне”.

========== 20. ==========

Ты мне нужен сегодня ночью больше, чем когда-либо.

Твоя любовь как тень, которая постоянно на меня падает.