Текст книги "Мое побережье (СИ)"

Автор книги: Luft_waffe

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 33 страниц)

Пуще прежнего ввело в раздраженность ее последующее заявление, что танцевать вальс она будет ни с кем иным, как со Старком (какой праздник без этой чертовой звезды школы? или занозы в заднице – тут уж как посмотреть). Остальные желающие, дескать, выбирайте себе партнера и подавайте заявки до конца недели самостоятельно. На случай, ежели добровольцев окажется много, она проведет подобие отбора.

Я закатывала глаза, не скрываясь, пряталась за учебником и всем своим видом нагло демонстрировала незаинтересованность в происходящем и полнейшее неуважение к ее царской персоне. Бесы на дне души ликовали.

Тем не менее, Уэшвилл соизволила навести визит к моей парте в индивидуальном порядке.

Я расчесывала хвост, пока она разливалась в бессмысленном вступлении о традиционном вальсе. Так и подмывало спросить: не натерла ли мозоль на языке? Меня бы физически не хватило на сотый раз пережевывать одну и ту же информацию. Или она недальновидной меня считает? С такой фифы станется.

Не зная, чем себя еще занять, выудила из сумочки маленькое круглое зеркальце и демонстративно начала поправлять отсутствующий макияж. Нора упрямо стояла над душой. Вот же прилипала.

– Как ты знаешь, с опытными танцорами у нас в школе нехватка, – наконец-то сдвиг к делу. «С опытными танцорами у нас в школе нехватка». Кто так вообще выражается? Ей знакомо слово «дефицит»? Если не поленюсь, подарю словарь синонимов к Рождеству. Непременно перевязанный розовой лентой – иначе не заметит.

– И? – да, я немножечко издевалась. – От меня ты чего хочешь?

Уэшвилл вздернула подбородок и показательно глубоко вдохнула. Как ей тяжело общаться с идиотами. Носорог с блеском на губах.

– Ты будешь танцевать или нет? – вот так бы сразу.

Я сунула зеркальце в боковой карман сумочки. Лишь бы на нее не глядеть.

– Мне танцевать не с кем.

Готова была поспорить, ликование по поводу занятости ею Старка в этот момент можно было потрогать. Лично мне хотелось схватить его, смять в комок и кинуть в урну.

– Ну, у нас еще есть свободные мальчики, – ее пальцы с ярко-красным лаком раскрыли цветастый блокнот. Нора якобы углубилась в чтение и поиск нужного листа, хотя я была уверена, что у этой девицы все распланировано на несколько ходов вперед. Излишняя показательность. – Джереми Кэрролл, Питер Киплинг, Грэм Джером, Стивен Роджерс, Крис Хаксли…

– Роджерс? – они там совсем с ума посходили? Не имею ничего против Стива, но Роджерс? Он хотя бы знает, что его уже приплели ко всему этому сумасшедшему дому на выезде? – Как он будет танцевать? Ему ведь тяжело.

Он уже не тот тощий астматик, что раньше, но все равно астматик.

– Никаких серьезных нагрузок танец не имеет, – каждое ее слово резало слух. И дело было отнюдь не только в голосе. – Роджерс прекрасно бегает на физкультуре, минуту на сцене тоже переживет. Так тебя с ним записывать, как я понимаю? – ярко-розовая ручка с пушистым наконечником успела появиться из ниоткуда. Отвратительный предмет канцелярии.

Роджерс прекрасно бегает на физкультуре. О, конечно Роджерс прекрасно бегает на физкультуре! С ингалятором в кармане!

Сложно было объяснить, почему я так разозлилась, но хотелось, чтобы Уэшвилл подавилась этими самыми пурпурными перьями.

– Да, с ним, – я закинула сумку на плечо; по какому критерию она отбирала парней? Те, что посимпатичней? Не припоминаю, чтобы футболист Грэм Джером увлекался танцами. – Записывай, – если не в моих силах упасти Роджерса от мероприятия, то я хотя бы могу на уровне собственных умений свести его телодвижения к минимуму. Не дай бог, загребет какая-нибудь цаца из числа подружек Норы.

Уэшвилл ухмыльнулась. Так неприятно, почти похабно. Розовая ручка вспорхнула в блокноте.

– Так это – правда, что он тебе нравится?

О, чертов инцидент на футбольном поле. Прикрыла веки и блаженные пару секунд не видела ее лица. Уже перемыли все кости полным составом группы поддержки? Конечно, когда это у нас сплетни быстро забывались и оставались без внимания.

– Просто тащусь, – я не стала размениваться на прощальные любезности, двигаясь прочь, к выходу.

До чего же ты мерзкая.

Если бы я имела репутацию неуравновешенной истерички, обязательно толкнула бы ее плечом. Для поддержания статуса.

Хотелось громко хлопнуть дверью, но ничего не вышло: налетев на косяк, я больно приложилась плечом. Дыхание выбило, а книги с грохотом и шелестом рассыпались по полу. Взгляды одноклассников буквально чувствовались лопатками. Целую секунду я решала, оставить их здесь валяться в назидание или собрать, но, в конце концов, прислушалась к здравому смыслу. Вздохнув, нагнулась за учебниками по математике и химии, однако знакомые руки меня опередили, собирая печатные издания неловкой стопочкой.

Я поднялась на две свои, и следом повторил маневр Хэппи.

– Не ушиблась? – взгляд провинившегося щенка, увлекшегося игрой и разгрызшего любимый хозяйский тапок, прожигал в моем лице дыры, отчего пришлось избегать привычного прямого зрительного контакта.

– Не совсем твое дело, – потянула на себя книги, едва не рассыпав те вновь. – Но за помощь спасибо.

Фу, как некрасиво вышло. Впрочем, кто ему виноват?

Хэппи спародировал выброшенную на берег рыбку, сложив губы в беззвучной форме буквы «о».

– Грубить было обязательно? – он плелся за мной следом по коридору, неуклюже обтекая давящий поток учеников.

– Скажи спасибо, что вообще с тобой разговариваю, – безусловно, из детсадовских штанишек мы уже выросли, но несколько дней игнорирования казались очень славной перспективой.

– Я извинился!

– Интересно знать, когда?

От того, как резко я обернулась, Хэппи чуть не врезался в меня.

– Только что. – Однажды я научусь закатывать глаза так, что смогу лицезреть мозг. – Прости. Пожалуйста, – он уцепился за мою руку. – Это было очень глупо с моей стороны.

– Это было по-свински.

– Ладно, это было по-свински. А знаешь, что делают со свиньями?

– Если ты опять сейчас начнешь про своего «Ганнибала»…

– Впрочем, не важно, что с ними делают. – Я не сдержалась и коротко улыбнулась. Хэппи это заметил. – Но ты все равно посмотри, тебе понравится. Ты же любишь сериалы, над которыми надо думать.

По секрету: сколько себя помню, Хэппи постоянно настойчиво склонял меня к просмотру того или иного фильма, но ни одного я, кажется, так и не удостоила вниманием. Что противоречило моим же просьбам посоветовать ленту, скрасившую бы одинокий вечер. Оправдывала себя тем, что названия «Рассвет мертвецов», «Добро пожаловать в Зомбилэнд» и постер к «Молчанию ягнят» пленили слабо.

– Я не люблю сериалы, где едят людей.

Хэппи с ответом не нашелся. Возможно, попросту не ожидал столь категоричного отказа. Он смущенно кашлянул, когда мы подошли к классу.

– Ты все еще злишься? – неуверенно. Пальцы теребили корешок книги.

– Я всегда на тебя злюсь, Гарольд Хоган, – на усталом выдохе.

– Но не так, как на Тони.

– Не напоминай, – одно слово, и возникшее было спокойствие – псу под хвост.

– Он засранец, – Хэппи пожал плечами.

О-хо-хо, как это мы заговорили.

– Тогда зачем хвостиком ходил за ним? – где твоя мужская солидарность, над которой вы все так трясетесь? Или ведешь двойную игру, лисья ты морда?

– Затем, что он мой лучший друг. Но в этой ситуации я все равно на твоей стороне.

Я сощурилась, с напускной придирчивостью разглядывая его лицо, однако либо Хэппи был воистину первоклассным шпионом, либо его природная простота не склоняла ни к каким видам подпольных интриг. Если какие-либо эмоции и наличествовали, то это – обыкновенное непонимание. С долей растерянности.

– И, если тебе интересно, то он спрашивал, как ты, – Хэппи ринулся вперед меня в кабинет, перекрикивая звенящий звонок.

А вот это был нарочный бессовестный ход.

Вот же мерзавец. Шантажирует меня диалогом.

Я фыркнула максимально громко:

– Не похоже, чтобы его волновало мое состояние.

Ответ прозвучал на удивление серьезно:

– Если он об этом не говорит, это еще не значит, что его ничто не волнует.

Мысли упрямо не шли в голову, а в следующий момент загремели стулья, застучали по партам учебники, и разнесшийся по классу голос преподавателя выбил последние зачатки реплик. Только теперь я осознала, что невольно подошла к парте Хэппи. За неимением альтернативы пришлось сесть рядом. Если это было его зловещим замыслом, то он сработал.

– И что говорил? – я честно старалась, чтобы тон прозвучал максимально равнодушно, но плохо скрытое волнение выдавало с потрохами.

– Я не помню дословно, – разбил едва зародившиеся надежды Хоган, хлопая телефоном поверх учебников. Продолжать речь он явно не намеревался.

Я тихо вздохнула и обернулась, выискивая знакомую светло-голубую рубашку. Страшно красивую. Мою любимую.

Тони закатывал рукава до локтей, отчего-то хмурясь. За одной партой с Джеромом; никаких девиц под боком на серьезной лабораторной. Точно почувствовав, он поднял голову, готовый встретиться со мной взглядом, но я отвернулась слишком резко, чтобы не выдать себя – лишь хвост по плечам заскользил.

Слабачка.

Меньше минуты спустя в кармане завибрировал телефон. Меня почти бросило в жар, в то время как все усилия направились на сохранение безучастного выражения лица. Неужели?..

Короткая комбинация пароля – от волнения взгляд даже не сфокусировался на уведомлении, оттягивая момент до последнего.

…резкое желание убивать.

– Ты сидишь рядом со мной, – зашипела на своего нерадивого соседа, еле удерживаясь от желания ткнуть мобильник ему под нос, где значилось одно непрочитанное сообщение от контакта «Хэппи», – на словах нельзя передать информацию?

Хоган явно не был готов к такому резко агрессивному выпаду. Впрочем, уместно, ибо в этот раз он действительно не оказался виноватым.

– Я тебе давно песню кинуть хотел, но не мог, потому что мы не разговаривали, – принялся он оправдываться, не до конца понимая причину моего недовольства и раздражения.

А ведь все, как всегда, упиралось в одно и то же.

Я прочла название, мысленно моля взметнувшуюся бурю в душе утихнуть.

– Все нормально? – по тому, как Хэппи посмотрел на меня и обернулся в сторону Тони, смела предположить, он догадался о причине столь внезапной смены настроения.

– Да, – бесцельный взгляд в экран. – Да, извини, я дома послушаю.

В течение урока я несколько раз подавляла в себе желание обернуться, ощущая неясную тяжесть в районе затылка.

А за окном, тем временем, сгущались тучи, и поднимался леденящий северный ветер.

По возвращении домой я не стала утруждать собственный желудок обедом и без всяких сил завалилась в комнату, оставляя за собой след из комочков одежды. Плевать. Все равно этой рубашке место только в стиральной машине.

Полет резинки для волос к столу. Забросив бюстгальтер в кресло, спешно натянула домашнюю футболку на мгновенно покрывающееся мурашками тело. Рысью на носочках, по холодному полу, и с чередой странных звуков, выражающих крайнюю степень наслаждения, нырнуть под одеяло. Натянуть вместе с покрывалом до самого подбородка.

Вот, ради чего стоит терпеть все несовершенства этого гребаного мира.

Уснула я до неприличия быстро – не успела заметить, вздремнул ли следом за мной Снежок, приютившийся возле вывернутых на обратную сторону джинсов.

Правда, спокойно спрятаться от реалий в стране Морфея так и не удалось: разум терзали сны о красной железной дороге, историях сэра Артура Конана Дойла и «прекрати так странно на меня смотреть» Старке, от которого не оказалось спаса ни в одном из альтернативных миров.

***

Дорогу укрывало до непозволительности тонкое и хрупкое белоснежное полотно.

Я вставала посреди ночи за стаканом воды и далеко не сразу поняла, что на кухне что-то не так – при взгляде в окно неожиданно не обнаружилось привычного дождя.

На улице бушевало легкое подобие метели. Сильный ветер надувал маленькие снежинки, четкость которых сложно было узреть – они превращались в вездесущий рябой туман, то оседающий на промерзлую землю, то сметающий предыдущий мерцающий в свете фонарей слой.

Первый снег. Кажется, я впервые не ощущала былого восторга по сему поводу.

Хотелось заварить чай, вставить наушники и послушать красивую и печальную музыку, но с учетом раннего подъема это было непозволительной роскошью.

К утру ничуть не распогодилось; наоборот: хлопья стали крупнее, а ветер – хлеще; они били в лицо, вынуждая страшно пожалеть об идее накрасить сегодня ресницы, кололи щеки, мешали не то, что передвигаться – видеть подобия очертаний предметов перед собой. Я продрогла в пальто до костей, ноги под тканью колготок приобрели характерный красноватый оттенок. Не самой лучшей идеей было надевать юбку, но что иной раз взять с девушек?

Наше с Хэппи общение вновь вошло в привычное русло. Стоит отдать должное: на всех уроках он держался рядом, однако перед походом в столовую нарисовался этот вездесущий… этот, лезущий туда, куда не следует, и все обеденное время я в гордом одиночестве проторчала в классе. Уж лучше быть одной без лишних свидетелей, нежели сидеть без компании за столиком на глазах у всего потока.

В числе первых, кто нарушил мое унылое времяпровождение наедине с портретами литературных гениев, оказался Стивен. Блистающий своей уникальной и многогранной коллекцией джемперов. Некстати вспомнился тот неприятный инцидент в коридоре; он участливо поздоровался и присел за парту позади меня, раскладывая тетради спокойно – не швыряя небрежно на присущий Старку стиль.

А вот за мысли о нем пора бы уже давать себе оплеухи.

Не зная, как начать диалог, просто развернулась к нему.

– Сегодня первая репетиция.

Стив оправил манжеты и аккуратно сложил ремешок сумки подле своего сидения.

– Да, – неприлично светлые и чистые для этого мира глаза, обращенные в упор, – мы ведь вместе танцуем?

– Вместе.

Казалось, он в особенных утверждениях не нуждался, делая своеобразное лирическое отступление перед конкретно волнующим вопросом:

– А где собираемся? В спортивном зале?

– Нет, в классе, – я на секунду задумалась, прикидывая, как бы ему объяснить, – знаешь, где занимаются девочки из кружка по аэробике?

– У нас в школе есть кружок по аэробике?

То, как Стивен приподнял бровь, вызвало непроизвольную улыбку.

– Давай встретимся в шесть на главном входе у школы? Вместе поднимемся.

– Спасибо, хорошо, – Стив кивнул, одновременно усаживаясь за парту; локоть неудачно сдвинулся в сторону. С легким хлопком увесистый блокнот упал на пол. Страницы не раскрылись, но уперлись в твердый фундамент и с шелестом смялись. – О, только не… – Роджерс не успел договорить, как я в спешке склонилась к несчастному скетчбуку.

Возможно, это было чем-то излишним, но я аккуратно расправила загнувшийся лист, да так и замерла с блокнотом в руках.

– Это… – Стив выглядел до крайности смущенным. – Это ты рисовал? – не знала, как выразить собственное изумление, но голос, полагаю, идеально сделал это за меня.

Страницы венчал рисунок… нет, не женщины – девушки. Она изображалась простыми карандашами, но волосы и глаза прорисовывались темными тонами, позволяя предположить, что в реальной жизни их обладательница была кареглазой брюнеткой. Стриженые по плечи кудри, заколотая прядь, четко очерченные губы. То ли рубашка, то ли светлое платье с винтажным воротничком.

– Ну, – Стивен неловко потирал шею и косо поглядывал на скетчбук. – Это моя хорошая подруга. Просто подруга. Пегги, я… рисовал давно, но не успел отдать. Подарить.

Чувствуя себя воровкой, вторгшейся в обитель чьих-то личных переживаний, я перевернула страницу, делая вид, что не заострила внимания на его сумбурных объяснениях. Некоторые люди могут быть достаточно осведомлены о природе человеческих чувств, но истинный ум порой проявляется совсем не в его демонстрации.

Следующий рисунок – необычного вида обезьянка на цирковом одноколесном велосипеде, движущийся по рельсам в горах поезд, кусочек Италии с позиции карты мира. До меня не сразу дошло, что глазеть без спросу на чужие работы – неприлично, а когда осознание огрело по голове, Стив обнаружился гипнотизирующим блокнот, со слегка закушенной изнутри губой.

– Прости, – я напоследок разгладила уголок листа и бережно закрыла скетчбук, протягивая оный Роджерсу. – Ты очень красиво рисуешь. Занимался где-то?

Класс постепенно заполнялся прибывавшими учениками, среди которых, если меня не обманывал слух, где-то прозвучал принадлежащий Хэппи голос.

– Нет, самоучка, – Стив улыбнулся просто, но тепло. – Да и я бы не назвал это серьезным увлечением – скорее, убийство времени на досуге.

– Все равно здорово, – взгляд против воли упал на покоящийся на парте блокнот. – Я бы не смогла так нарисовать поезд.

– Ты тоже рисуешь?

– Только людей и птиц, – «людей», как же. – Но не дай бог кто-то это увидит.

– Не думаю, что все получается настолько плохо.

– Не плохо, но, – я запнулась, стоило взору уцепиться за темную макушку, окруженную мельтешащими светлыми вспышками. Нора Уэшвилл настойчиво атаковала Старка с какими-то расспросами или попытками завязать беседу, в то время как он определенно не знал, в какой бы манере ей намекнуть поскорее смыться, если судить по выражению лица и напряженно сжатым челюстям. В душе зажегся маленький огонек злорадства: поделом ему. Памятуя о вечном бешенстве Тони, вызываемом «общением с идиотами», а в данном случае – «идиотом» женского пола, я чуточку радовалась, прикидывая, станет ли он жалеть о нашей ссоре на репетиции. Ведь ягодки, что говорится, впереди. – Я весьма самокритична, – отвернулась, возвращая все внимание Стиву.

– Обидно, когда у одних самооценка на грани заниженной, а у других просто бьет потолки, – не уверена, что Стивен имел в виду кого-то конкретного, но легкий намек в реплике раздался своими отголосками.

И если это был он, то я с Роджерсом полностью солидарна.

***

Завязать беседу на тот же незатейливый лад, как на перемене, вечером не удалось. На мой вопрос, как Стив относится к снегопаду, прозвучал ответ: «Ужасно, если честно», и собственную реплику я до самого «танцевального кабинета» так и не придумала. Фразы-то были заготовлены с расчетом на положительную реакцию.

Принести на занятие сменную обувь додумалась только я, Уэшвилл и пара ее подружек с группы поддержки. Только если у Норы были какие-то специальные хореографические ботинки, то я вытащила из шкафа свои старые, мягкие, балетные тапочки: бежевые, немного убитые, обычные хлопковые чешки с раздельной пяткой и шнурком-затяжкой, регулирующим плотность обхвата стопы. Помнится, во времена занятий танцами им подобные изнашивались со страшной силой и быстротой; только из кожаного материала дольше держались, но и стоили дороже. Эту же пару до конца «избить» я не успела, ибо особенно не надевала – по тем меркам они были велики и постоянно спадали с пятки. Неудачная покупка, сослужившая службу впоследствии. Пусть и не особо значимую.

Я сидела на узкой лавочке со Стивом, который едва умещался рядом, да безразлично теребила бордовый шифоновый подол, испещренный желтыми и оранжевыми мелкими цветочками. В игривом расположении духа Тони имел дурную привычку дергать у этого платья ленту под грудью, распуская аккуратно завязанный на спине бант. Уэшвилл что-то верещала о музыке и включала на принесенном ноутбуке (странно, что не розовом) песни; мне было откровенно плевать – глаза сами выискали памятник собственному мазохизму, подпирающий стену с телефоном в руках.

Желание прибить его не исчезало, но к нему прибавилась еще и ноющая грусть.

Справедливости ради уместно отметить, что путем голосования выбрали наиболее приемлемую для всех композицию. В каком-то смысле «классическую» – многим известную и часто используемую для подобных «школьных вальсов».

Цирк начал разбивать шатры позже, когда не слишком-то и терпеливая Уэшвилл взялась объяснять основные элементы танца. В принципе, достаточно тривиально: выход, избитые «кружащиеся» движения, простейшие вальсовые шаги. Кто-то ожидал иного расклада?

За прогрессирующей скукой и многократными повторениями я «развлекала» себя помощью Стиву, не всегда усваивающему тонкости фигур. Ног он не отдавливал, да и на роль ведомого согласился с ощутимым воодушевлением, но все равно проблематично совладать с двухметровым гигантом, по комплекции едва ли не превышающим тебя в два раза.

– Кому здесь и нужно перевести дух, так это мне*, – проворчал между делом Стивен, когда мы в неведомо какой по счету раз начинали выход заново. Он постоянно стопорился или шагал раньше ритма в проигрыше, как, впрочем, и подавляющее бесившее Нору большинство. Я наказала ему просто внимательно следить за мной и по возможности «отзеркаливать» движения. С трудом, но Стив постепенно приноравливался.

– Нормально себя чувствуешь? – развернувшись с положения спиной к нему и оказавшись лицом к лицу, спросила, попутно ставя руки в стойку – Роджерс среагировал и ответил на жест с задержкой, отвлекшись на вопрос. – Я про твою астму.

– А, – он неуверенно расположил руку под моей лопаткой, – нормально все. Но вот за танго не уверен.

– Танго? – я едва не споткнулась. От падения спасло лишь его плечо, в которое я и вцепилась, неосознанно навалившись на Стива всем корпусом.

Теплый, крепкий.

Не тот.

– Нора же говорила перед тем, как включала музыку, – Стивен отдалился на пару шагов и убрал руку за спину, приподнимая по направлению ко мне вторую. – Если все быстро выучат вальс, и у нас останется время, займемся постановкой танго.

– Блеск, – только и буркнула в ответ, прижимая свою ладонь к его и выполняя обход со сменой мест.

Глядишь, если бы слушала ее, можно было бы еще откреститься от всего этого безумия.

«Хотя кто тебя отпустит на фоне такого труднодосягаемого стада», – участливо напомнил внутренний голос.

– Так что в наших же интересах притворятся антропоморфными обезьянами, выросшими в дикой среде и не способными ни на какое обучение, – разделил Стив мечущиеся в голове мысли, подхватывая меня за талию и успевая приподнять над полом, как зал огласило визгливое: «Стоп, заново!».

К кружению на припеве мы, ясное дело, так и не перешли. Глядя на замученную Уэшвилл, я сделала себе ментальную пометку рассказать Роджерсу о принципе «обхожу-уступаю» на полуповоротах. Иначе совсем в буквальном смысле повернется на этом паркете.

По завершении репетиции в зале задержались только мы и троица закопошившихся девчонок, весьма недвусмысленно поглядывавших на Стива в обтягивающей белой футболке. Я ждала, когда они, наконец, исчезнут – в голову закралась шальная идея покружиться у станков и вспомнить «лихую молодость»; Стивен делал звонки и после отсутствия ответов принимался строчить смс-ки.

В скором времени помещение наполнилось тишиной. Только легкое эхо отдавалось от моих шагов.

– Ты кого-то ждешь? – честно надеялась, что это не прозвучало так, словно я его мягко выгоняю. Хотя, фактически, так оно и было, да вот Роджерсу о сих тонкостях подтекста знать необязательно.

– Наташа, – он взмахнул трубкой, устало присаживаясь на дышащую на ладан лавочку, – лучшая подруга, попросила позвонить, когда закончу. Хочет, чтобы я ее пофотографировал на фоне первого снега.

– Вечером? – я начала попутно разминать ноги, выгибая стопу.

– В свете фонарей, – Стив сердечно и искренне улыбнулся, на что не ответить взаимностью было невозможно.

– Девушки, – выдохнула, а сама прониклась белой завистью – у меня не было такого друга, которого можно было бы вытащить в восемь часов на улицу, всучить в руки камеру и сказать: снимай. Хэппи слишком ленив для подобного, Тони… о нем лучше вообще не думать. Да и на фотографиях, откровенно признаться, я далеко не всегда выходила удачно. – И да, я знаю Наташу, – добавила между наклонами-растяжками грудью к колену.

Молчание Стивена тяготило. Он не сразу решился задать вопрос:

– Извини, что допытываюсь, но тогда, на поле… – Я вышла из халатного деми плие, цепляясь руками за станок и взглядом – за обеспокоенное лицо в нескольких метрах от меня. – Ты… не знаешь случайно, между ними со Старком правда что-то было?

– Ничего интимного, если ты об этом, – на секунду мне показалось, что на душе у него отлегло. – По тому, как говорил Тони, я в этом уверена, – уверена? а что же до твоих постоянных ночных стенаний? – Но лучше спроси у нее, если сомневаешься.

Стив обратил взор к телефону в руках:

– По идее, меня такие вещи не касаются. Не скажу, что я бы ее осуждал или что-то в таком роде, нет; интимная жизнь – личное дело каждого. Когда начинать, с кем и для какой цели, это дело не ума посторонних. Глупо порицать человека за его выбор, – он полу-улыбнулся.

– Но ты за нее беспокоишься. Что тоже нормальное явление, – я отвела рабочую ногу назад и приподняла под малым углом, мельком отвлекаясь на свое отражение и расправляя ссутулившиеся плечи.

– Она мне как сестра, – голос Стива оставался ровным и невозмутимым, однако меня не покидало упрямое чувство, что стены этого зала впитали в себя маленькие и очень значимые для оратора откровения.

Сколько их отражалось от зеркал? Сколько было до нас, и сколько еще будет?

Я подошла к скамейке и вытащила из сумочки наушники. Роджерс, краем глаза наблюдавший за моими манипуляциями, вдруг вскинул голову и с совершенно неподдельным интересом попросил:

– Покажи что-нибудь? Сколько не прошу Наташу, она постоянно меня посылает подальше.

– Показать – в значении станцевать? – я не глупая, но надеялась, что он возьмет слова обратно.

– Хоть немножко. Всегда было интересно. – Я закатила глаза. Стив с неожиданным запалом продолжил досаждать: – Ты видела мои рисунки, я хочу увидеть твой танец. Это справедливо.

– Уверена, я двигаюсь ни разу не так, как Наташа, – последняя попытка пойти на попятную и недержание от ревнивой шпильки.

– Ну и ладно. Я никогда не видел вживую танцующих балерин, – этот детский огонек предвкушения во взгляде.

Смысла в происходящем я не наблюдала, однако и причин отказывать не находила. Спрятав наушники обратно, положила телефон на скамью, в силу длительного поиска подходящей композиции включая ту, что слушала по дороге в последний раз.

– Смотри, – я встала в пятую позицию, вывернув ноги под неестественным, судя по взгляду Стива, углом. – Это, – придерживаясь за станок, чтобы не потерять равновесие, начала вести носком до опорного колена, постепенно вытягивая ногу вперед, – девлюпе. – Не выходя из пятой позиции, пыталась вспомнить, какие еще движения могут выполняться с ее применением. – Па де баск, – перепрыгнула с одной ноги на другую; по залу пронеслось легкое эхо. – Ронд де жамб пар тер и, – очертив круг носком по полу, приподняла ногу настолько, насколько позволили давно позабывшие подобные нагрузки мышцы, – ронд де жамб ан лер, – круг по воздуху.

Стивен оперся локтями в колени и по-доброму хмыкнул:

– Звучит красиво, но мне это ни о чем не говорит.

О, боже, почему бы ему просто не посмотреть молча?

– Тогда сделай музыку погромче и не перебивай.

Он поднял руки в защитном жесте и покорно последовал моим «указаниям», регулируя звук на корпусе телефона. Я попыталась абстрагироваться и подумать о том, что никакого Роджерса здесь нет и в помине.

Что делаю это только для себя. Как раньше.

Только собственное отражение и дробь чеканных па де бурре.

Тяну носок, стараюсь держать спину в строго вертикальном положении. Плавно перемещаю руки с напряженными до предела кистями. Мягкость и собранность.

«Мои раненые крылья все еще бьются в движении»*.

Мелкий бег-связка, штопор. Раз – вращение, подъем ноги на девяносто градусов, быстрый поворот головы с фиксацией взгляда в одной точке. Два – главное – не потерять ее. Три – покачнулась. Четыре – точка, представленная настенными часами, съехала – не докрутилась.

Удержаться и завершить вращение с открытой назад ногой – маленькая передышка.

Не всегда в такт, с паузами на крошечный отдых и отвлечениями на смахивание волос с лица.

Словно никто не видит.

Попытка сделать тур ан лер и прокрутиться в воздухе хотя бы один полноценный раз закончилась буквальным провалом от внезапно раздавшегося постороннего шума; нога подвернулась, и все кости мигом устремились к земле, а колено и вовсе впечаталось в паркет с каким-то хрустом.

Швабра, стоявшая в углу у двери, стукнулась о ведро и с грохотом приземлилась на пол. Тони наклонился за съехавшим не по собственной воле предметом, с аналогичной звучностью приводя его в первоначальное положение.

– Я за курткой зашел, – будто оправдываясь, произнес он после воцарившейся паузы, с привычной для него вальяжностью шествуя мимо Стива.

Вопрос, как можно было оставить куртку в зале, покуда на улице идет снег, так и норовил сорваться с языка, однако сознание моментально подкинуло картинки вариантов, по которым он мог задержаться после репетиции. Ни один из них не подходил под определение «приличный».

Я неловко одернула задравшееся платье. О, только бы не представлять его с Уэшвилл.

– Вы продолжайте, не обращайте на меня внимания, – Старк с такой показной небрежностью взмахнул рукой, что я толком не успела осознать, как удалось вскипеть столь быстро.

– Продолжим, не сомневайся.

Он затормозил в дверях, удивленно обернувшись. Момент молчания нарушали только слова о странных птицах.

Не осыпав, вопреки обыкновению, мелочными гадостями напоследок, Тони молча вышел из студии, на ходу накидывая на плечи куртку и небрежно ероша волосы, пробуждая воспоминания о редких прикосновениях, в результате которых познавалось, насколько эти пряди бывают мягкими.

Чтобы хоть как-то отвлечься, наклонилась к пыльному пятну на колене и отряхнула колготки.

Тоска превращалась в волны, и сегодня я тонула.

Комментарий к 9.

1. «Кому здесь и нужно перевести дух, так это мне» – отсылка к первой строчке «Within Temptation – All I Need».

2. «Birdy – Strange Birds».

========== 10. ==========

«Карл, я понимаю, Джейсон тебе на мозги капает, так что скажи, что сперли из того сейфа, и мы отправим его на тот свет».

Я распрямила согнутые в коленях ноги и вытянула их вдоль дивана, упершись спиной в подлокотник. Порыскав рукой в пледе, зацепила пальцами маленькую упаковку мармеладок и подтащила ближе.

Телевизор вещал нечто, похожее на боевик; по крайней мере, такой вывод я заключила на основании того, что главному герою полицейский уже успел разукрасить нос.

В замочной скважине заскребся ключ; Снежок, ранее спавший в соседствующем с диваном кресле, соскочил с нагретого места и ринулся к двери, встречая заносящего бумажные пакеты с покупками и попутно отряхивающего с куртки снег отца. Просто отца.

– Ты один? – вопрос сорвался с языка прежде, чем я успела его обдумать.

Майк прошелся ботинками по маленькому коврику, очищая те от уличной грязи, и бросил связку ключей на тумбу. Доктора Харрис, к которой я даже постепенно начала привыкать, в его компании не значилось.