Текст книги "Никому и никогда (СИ)"

Автор книги: Loafer83

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 36 страниц)

Альфира села за стол и уставилась на экран. Сомнений не было – она нарисовала ровно то, что увидела. Она нарисовала этого невидимого воина, только она его видела, когда он приблизился к ней. Он дал ей себя увидеть. Странно, но ей больше не было страшно, и спать совсем не хотелось. Она недолго колебалась и отправила портрет всем, Максиму первому. Он точно найдет, кто это. У них есть спецбот, который они тайком внедрили в суперкомпьютер ВУЗа.

Максим отписался через минуту, прислав ей сонную рожицу. Она довольно хихикнула, и они переписывались до утра о всякой ерунде, он умел заболтать, и Альфире это очень нравилось. Она вспомнила, как он нес ее, и набросала бессмысленное сообщение из сотни сердечек, но побоялась отправить.

Оберег

Утром они немного опоздали на работу. Мэй сама готовила зал вместе с Артемом, помощником повара. Альфира хотела извиниться, только открыла рот, но Мэй, дружелюбно улыбаясь, покачала головой. Девушки переоделись и ушли в работу, вскоре забыв про вчерашний день, напоминавший о себе тревожным покалыванием в груди. Юля замечала, что Мэй следит за ними и чего-то ждет, но до конца обеденного времени не придавала этому значения.

Юля часто поглядывала в зеркало, что делала очень редко, особо не интересуясь, как выглядит. Альфира говорила, что Юля выглядит хорошо, а искать у себя точечки будущих прыщиков или подводить глаза и красить губы Юля не умела и не хотела учиться. Перед открытием ресторана, Мэй отвела Юлю в туалет и, раскрыв сундучок с косметикой, легко и быстро подобрала для нее нужный тон тонального крема. Синяк почти не было видно, если в упор смотреть и светить лампой, то можно было рассмотреть. Юля поразилась, зачем Мэй столько косметики, но спросить не решилась. Мэй сильно не красилась, но умела подчеркнуть национальные особенности и немного скрыть признаки зрелости женщины, Юля хотела бы уметь также, а не как одноклассницы, наносившие полный макияж по любому случаю, пропадая в салонах на татуажах и маникюрах. Альфира один раз ради прикола потащила Юлю на маникюр. Сделали красиво, ей понравилось, но после первой же тренировки от красивых ногтей остались грустные осколки. Она потом весь вечер оттирала все, слушая монотонное ворчание матери. А ведь за нее заплатила Альфира, и из дома Юля ни рубля не взяла, но разве это кого-то волновало? Хуже было, когда на выходных к обсуждению Юлиных ногтей присоединилась бабушка, которая после привычной обеденной стопки коньяка, смотря на внучку осоловевшими от еды и алкоголя глазами, заявила, что вот так и становятся шлюхами. Юля редко обижалась на их слова, но тут ее сильно задело, большого труда стоило сдержаться и не ответить. Сейчас, глядя на себя в зеркале, Юля решила, что зря, в следующий раз она точно не будет молчать. Вспомнился вчерашний вечер, бой с невидимкой. Страха не было, как и глупого заблуждения, что она сможет его победить. Проигрывая в голове свои ощущения, руки, ноги и мышцы отзывались, помогая памяти воссоздать полную картину, понять, как выглядел противник.

Юлю зашатало, и она схватилась руками за зеркало, едва не стукнувшись лбом об свое отражение, раковина помешала. Сзади стояла Мэй и молчала, не помогая, но и не делая вид, что ничего не заметила. В зеркале Юля увидела вчерашнего противника, нечетко, как образ из дыма или пара от земли в утренний час, когда солнце начинает восход – его, точно его нарисовала Альфира. Мэй взяла Юлю под локоть и посадила на банкетку, присев рядом. Юля молчала, не зная, как сказать, как объяснить и что объяснить? Если они все расскажут Мэй, то она их выгонит, подумает, что девчонки сошли с ума или принимают наркотики. Вот Альфира молодец, веселая и улыбается как всегда, будто бы ничего не случилось. Она ни словом не обмолвилась с Юлей о вчерашнем, и ей стало казаться, что Альфира просто забыла, могла забыть вчерашний день. Но нет, она не могла забыть!

– Вот, держи, – Мэй протянула Юле украшение. Юля осторожно взяла черный камень, обрамленный серебристым металлом, потускневшим со временем. Украшение напоминало цветок, Юля не могла понять какой, небольшое, изящное и сильное на вид. Оно было тяжелое, серебряная цепочка под стать украшению, такая же тяжелая и нарочито грубой формы. Мастер сделал звенья кустарным методом, имитируя древние украшения, что-то подобное Юля видела в музее.

– А что это?

– Это оберег. Его мне дала моя бабушка, но не для меня. Он помогает тому, кому нужна помощь, но не мне, потому что он мой. Помнишь, я говорила, что до вас работала Сабина и Алиса?

– Да, помню, – Юля побледнела, кулон или, скорее, оберег, острыми краями лепестков впивался в ладонь, и по всему телу прокатывалась волна жара.

– Так они за неделю до того как пропали, пришли на работу точно такими же, как ты и Альфира. Поверь, я вижу, что внутри вас живет страх. Можешь мне ничего не рассказывать, если не хочешь, но надень его и носи. Сабина постоянно забывала его у нас, а потом они пропали. Алисе я дала точно такой же, она его не носила, спрятала в барной стойке, Камиль потом нашел. Ты думаешь, что это суеверие или Мэй превратилась уже в тетушку Мэй, – она сделала комичное лицо, пародируя героинь корейских и американских сериалов, изображавших очень активных и недалеких женщин. Юля невольно рассмеялась и надела оберег. Стало очень спокойно, волны жара улеглись, растеклись по всему телу, наполнив мышцы силой, как после хорошей разминки перед учебным боем. – Альфире я тоже дала оберег. Они одинаковые, как сестры-близняшки. Вы тоже сестры, не по крови, но по духу. Что, заморочила тебе голову всякой ерундой?

– Нет, у меня своей ерунды хватает.

– Альфира сказала, что у нее дури больше в голове, Она вообще редко думает, когда говорит. Это и хорошо и очень плохо, ведь честность никому не нужна. Никому и никогда.

– Да, – только и смогла ответить Юля. У нее голова кружилась, и она не знала, рассказать все Мэй или нет. С одной стороны хотелось поделиться, чтобы посоветовали или помогли, но она понимала, что Максим прав, и распространяться об этом не стоит, а то точно потащат к психиатру. Но Мэй сама дала оберег! А хорошо ли она ее знает, может ли она ей доверять настолько?

– Не терзайся, я дала тебе оберег потому, что хочу помочь. Я не знаю, как это объяснить, но чувствую, что так будет правильнее. Моя бабушка рассказывала, что ее мама умела общаться с духами, они тогда жили в Корее, когда еще не было войны и не пришли японцы. Там с духами связана вся жизнь, без духов никак нельзя.

Мэй рассмеялась и, поправив оберег, крепко обняла Юлю, что-то шепнув на ухо по-корейски.

– Что вы сказали?

– Ничего, просто заговор, – улыбнулась Мэй. – Пошли, пора обедать. Я тебя отпущу пораньше на тренировку, Альфира закончит, я ей помогу.

– Мне надо в зале убраться, – строго сказала Юля.

– Хорошо, делай, как знаешь, – Мэй еще раз крепко обняла ее, и Юля чуть не заплакала, не понимая, почему. В голове внезапно вспыхнула мысль, что Мэй с ней прощается, но ждет обратно, очень ждет.

Они застали Альфиру за очень странным занятием. Она вытирала вымытые бокалы и, держа прозрачный бокал на вытянутой руке, всматривалась через него в дальний правый угол, где обычно никто не сидел. Мэй думала в этом месте поставить аквариум, но так и не решилась. Оберег небрежно висел на шее, болтаясь на груди при каждом движении.

– Альфа, что ты делаешь? – Юля дотронулась до Альфиры и едва успела поймать бокал, который она выронила, дернувшись от неожиданности.

– А? – Альфира огляделась и, увидев Мэй и Юлю, густо покраснела. – Что-то я залипла. Извините.

– Ничего страшного. Думаю, что Камиль приготовил для вас обед. Я подежурю в зале, – Мэй доброжелательным, но в то же время требовательным жестом отправила девушек на кухню. Встав за стойку, она взяла бокал и посмотрела сквозь него в дальний угол. Сначала ничего не было видно, но потом Мэй что-то увидела, и это что-то зашевелилось, зашипело, недовольное, что на него смотрят. Мэй поспешно опустила бокал и осторожно посмотрела в угол. Там ничего не было. Она вышла из-за барной стойки и стремительно пошла туда – в углу ничего не было, даже пылинки не нашлось. – Алиса это тоже видела. Надо переезжать отсюда.

Мэй с тоской посмотрела на ресторан. Сколько сил и средств было в него вложено, но теперь он казался ей чужим и злым. В сердце снова что-то закололо, стало трудно дышать. Мэй схватила салфетку и, бросившись к барной стойке, долго искала ручку. Написав что-то на белоснежной салфетке, она побледнела, в ужасе смотря на иероглифы. Взяв длинную зажигалку для свечей и пепельницу, она медленно пошла в потемневший угол. На улице светило яркое солнце, из оконвнутрь проникало веселое марево середины июля, натыкаясь на невидимую черную стену, опадая солнечными брызгами на пол, растекаясь солнечными ручейками. Мэй шла по солнечным ручейкам, запрещая себе думать, запрещая любые мысли или сомнения. Сошла ли она с ума или нет, Мэй решит позже. Салфетка вспыхнула в одну секунду, будто бы кто-то пропитал ее селитрой. Мэй бросила горящие слова в угол, они вспыхнули, и серый пепел опал в пепельницу, которую она держала перед собой. Пепел был ужасно тяжелый, она с трудом удержала заскрипевшую от нагрузки стеклянную пепельницу. И вдруг все вернулось: зал стал вновь светлым, чувствовалась жара и пение лета, пол, стены, столики искрились чистотой, а с кухни доносились ароматы жареного мяса в соевом соусе и свежесваренных манду. Мэй не могла пошевелиться, прижимая к груди пепельницу, ставшую невесомой. Мягкие пальцы взяли ее под локоть, и Альфира увела Мэй на кухню. Камиль ничего не спрашивал, он посадил хозяйку рядом с Юлей, забрал пепельницу и поставил перед Мэй чашку с обжигающими манду в рыбном бульоне. Мэй посмотрела на девушек, они понимающе кивнули.

Юля настроилась на тренировку. Пока она шла до метро, выгоняла из себя все остальные мысли, как делала это обычно после школы или выяснений отношений с матерью. Если прийти взвинченной или подавленной, то тренировка станет наказанием, после которого можно и травму получить и жить не хочется от усталости и обиды, непонятно правда на кого и за что, но смертельной обиды. У метро ее ждал Илья с Арнольдом. Юля так обрадовалась, что даже незаметно поцеловала Илью в щеку, но только после того, как потрепала Арнольда за уши. Илья сделал вид, что не смутился, но уши у него стали пунцовыми. Юля не стала смеяться или подкалывать, ей наоборот понравилось, что Илья, став уже на вид гораздо взрослее, чем ее одноклассники, остался все таким же искренним и честным другом.

Дорога оказалась долгой, они немного опоздали. Юля рассказывала Илье о ресторане, о Мэй, а когда они шли по дороге, решив не ждать электробуса, рассказала об обереге и о том, как Мэй жгла салфетку.

– По-моему, она выгоняла какого-то духа, – с сомнением сказал Илья. – Я что-то похожее читал, но уже не помню где.

– Может и так. Она что-то знает, но молчит.

– Но и вы молчите.

– И мы молчим. Думаешь, стоит ей все рассказать? – Юля нахмурилась, ее одолевали глупые мысли, которые она отбрасывала от себя, как надоедливых мух.

– Думаю, что стоит поговорить. Надо выяснить, что случилось с Сабиной и Алисой. Не зря же она вам дала оберег. Дашь посмотреть?

– Конечно. Не пойду же я с ним на тренировку! – Юля засмеялась и поправила цепочку. Оберег неприятно вонзился острым лепестком в кожу, Юля тихо охнула от неожиданности. – Сильно колется, а носить поверх, наверное, не стоит.

– Не стоит, – согласился Илья и, подумав, добавил. – Если эта штука работает, не знаю как, но предположим. Тогда его стоит носить всегда, и на тренировках не снимать.

– Нельзя, я должна снять все украшения и прочее. Можно нанести травму и себе и сопернику.

– Понятно.

– Не переживай. Все будет хорошо, Арнольд рядом, да и ты, – она игриво ущипнула его и забрала рюкзак. – По-моему пришли. Вот, только не потеряй!

Юля сняла с шеи оберег и вложила в руку Илье. Он кивнул, и Юля побежала к входу в спорткомплекс, где ее уже ждал тренер. Обернувшись, она помахала Илье, Арнольд радостно пролаял что-то грозное и в то же время веселое, как это умеют сильные собаки с веселым нравом.

– Простите, я опоздала.

– Ничего страшного, время есть. Сегодня у тебя будет особенная тренировка, – тренер не улыбался. Он как-то странно смотрел на нее, и были в этом взгляде суровость и грусть, сквозь которые Юля явственно увидела тревогу.

Спорткомплекс был новый, не сравнить с тем памятником истории, в который она привыкла ходить. Были здесь и женская раздевалка и отдельная душевая с изолированными кабинками, белый блестящий пол, чистые стены, экраны на стенах с рекламой и объявлениями, и во всем этом великолепии Юля чувствовала себя чужой, случайно попавшей к вежливым, но не очень радушным хозяевам.

– Ты пока разминайся, я скоро приду, – тренер оставил Юлю в большом пустом зале, где было все, что нужно. Даже огороженное место для тренировочных поединков.

Юля сконцентрировалась на разминке и уже через десять минут ничего не замечала, кроме движений тела, дыхания, растущей силы и скорости в руках и ногах. Она не сразу заметила, как зал стал наполняться незнакомыми людьми, вежливо встававшими у дальней стены перед татами.

– Юля, познакомься. Это Ким Виктор. Он проведет с тобой мастер-класс, – тренер еле заметно кивнул, что все в порядке.

– Здравствуйте, Юлия. Мне о вас много рассказывали, – мужчина в кимоно вежливо поклонился, Юля поспешно ответила поклоном, сжавшись внутри. На нее смотрела девушка из кафе, только это был мужчина, но она бы никогда не спутала это лицо с кем-нибудь другим, и Юля видела, что он видит ее насквозь. – Надеюсь, я смогу передать вам лучшее, что умею. Вы уже размялись, готовы к тренировке?

– Да, я готова.

Мужчина в кимоно улыбнулся и пошел к татами. Тренер по-дружески похлопал Юлю по плечу и подмигнул. Ей стало легче.

– Итак, начнем, пожалуй, с вашей главной проблемы. Я видел ваши бои и даже присутствовал на некоторых из них. Думаю, что вы и сами понимаете, в чем ваша проблема, не так ли? – без улыбки, внимательным и требовательным взглядом черных глаз, он смотрел на Юлю.

– Да, я слишком тороплюсь, – ответила Юля, ни голосом, ни лицом не выдав своего волнения. Она поняла, что у Ланы и Виктора были разные глаза.

– Именно. Поэтому мы будем с вами учиться ждать, учиться поджидать, когда соперник решит, что он уже выиграл и ринется в финальную атаку. Вот тогда вы и нанесете решающий удар. Наденьте, пожалуйста, защиту. Мы будем тренироваться в полном контакте. Конечно же, я не буду пользоваться тем, что гораздо тяжелее вас, тем более, я мужчина. Но не думайте, что я буду поддаваться. Главное, что вы должны всегда помнить и понимать – нельзя недооцениватьпротивника и, значит, нельзя его не уважать. Второе, что вам поможет, не пытайтесь решить исход поединка в первые минуты, дайте противнику поверить в свои силы, но не мешкайте, когда он подставился и потерял контроль. Любое ваше действие, любой удар должен быть таким, чтобы вы всегда могли уйти от контратаки, защититься и атаковать. Побеждает сильнейший, но главная сила у вас в голове, а мужество – в сердце. Сила без воли и мужества не значит ничего, она приносит только зло, а вы, U-Li Sun, воин солнца, воин света. Не забывайте об этом никогда, и да поможет вам солнце.

Он пронзил Юлю взглядом, вонзив последние слова прямо в сердце. У нее закружилась голова, и она не сразу услышала команду к бою. Тренер заметил это и дал ей немного воды, пару глотков, не больше, он поправил защиту торса, подтянул лямки на каске, хлопнув Юлю по спине. В защите неудобно двигаться, теряется скорость, но это в любом случае лучше, чем получить хороший удар в корпус или в голову. У тренера тоже был черный пояс, но Юля, еще не вступив в бой, понимала, что у этого Виктора Кима черный пояс стоил больше.

Каждый поединок длился ровно три минуты. Никогда еще Юля не чувствовала себя такой беспомощной. У нее ничего не получалось, и она злилась, проваливаясь, получая обидные крепкие удары, часто падая на татами, группируясь в последний момент. Со стороны могло показаться, что с ней играют, нарочно избивают бедную девушку, но Юля с каждой новой минутой, с каждым следующим боем после десятиминутного перерыва понимала, что начинает двигаться умнее, что голова отошла от тела и управляет им дистанционно, вовремя подсказывая и останавливая. Виктор все время указывал на ошибки и хвалил, когда она исправлялась. И это была не совсем речь, многое она считывала в его лице и глазах, в жестах и движениях корпуса. Удивительно, каким быстрым и гибким он был, и он не жалел ее, показывая реальный бой, но в полсилы, в большей степени обозначая удары, заставая ее врасплох. Что-то было знакомое в его движениях, его взгляде и языке тела. Юля не думала об этом, запоминая, записывая в себя все, как камера наблюдения. Потом она все обдумает, разберет на частицы и поймет, но потом.

Шестой бой был последним. Юля чувствовала, что устала, но и Виктор устал, она видела это. И ей удалось выбить очки, провести серию неожиданных ударов в корпус и один в голову, правда сил было мало, и нога скорее скользнула. Пропищал таймер, и мужчины у стены синхронно аплодировали. Только сейчас Юля разглядела их, немолодых, но и нестарых, каждый был в расшитом кимоно, она не знала этих символов, а иероглифы всегда пугали ее. Да и что можно было разглядеть, когда сердце колотилось так, что в ушах били раскаленные молоты. Она хотела спросить у тяжело дышавшего Виктора, кто эти люди у стены, но там никого не оказалось. Виктор проследил ее взгляд и незаметно кивнул, глазами сделав знак, чтобы она молчала.

Юля округлила глаза и устало села на татами. Тренер дал ей бутылку воды. Она пила понемногу, перестав чувствовать руки и ноги, спина и грудь ныли и болели, но и они вскоре стали деревянными.

– Вы молодец, Юлия. Я ожидал гораздо меньшего. Обязательно хорошо поешьте и примите ванну перед сном. Мы встретимся с вами завтра в это же время. Спасибо вам за тренировку, для меня честь учить вас, Юлия, – Виктор помог ей встать и почтительно поклонился.

Юля поспешно поставила бутылку и поклонилась в ответ. Виктор по-дружески похлопал ее по плечам, приятно улыбаясь, и Юле показалось, что он вовсе и не похож на Лану, что она все это придумала. Может они чего-то надышались в парке, а теперь их плющит? Надо у Максима спросить. Мозг тут же напомнил ей о видеозаписи, и Юля побледнела.

Виктора уже не было, он ушел, но когда? Тренер помог снять защиту, потом заставил совершить заминку.

– Кто он такой? – наконец спросила Юля, разминая ступни, ища болевые точки и раздавливая их.

– О, он из высшей лиги. Название федерации тебе ни о чем не скажет, но вот что надо знать: они практикуют и восстанавливают боевое искусство Кореи, таким, каким оно было до прихода японцев.

– А, помню. Так он из Кореи приехал? Он очень хорошо говорит по-русски, акцента совсем нет.

– Его семья давно живет здесь, не одно поколение. Лучше не лезть туда, – тренер странно посмотрел на нее. – Для тебя важно запоминать все, чему он тебя будет учить. Я тебе такого не смогу дать, ты же сама поняла, насколько у нас разные стили.

– Но вы меня всему научили! – обиженно воскликнула Юля.

– Да, и буду учить дальше. Но это другой уровень. Пошли, возможно, массажист еще не ушел.

Юля запротестовала, но тренер буквально втащил ее в массажный кабинет. Юля выдохнула, массажистом оказалась веселая девушка с железными пальцами. Мышцы болели страшно, но зато она вновь чувствовала себя. Рассматривая себя после душа в огромном зеркале в женской раздевалке, Юля заметила новые синяки на ногах и груди. Хорошо он ее поколотил, но завтра она ему покажет, она уже придумала, какую тактику выберет.

– До завтра, – тренер проводил Юлю до сквера, где ее ждал Илья с Арнольдом. Тренер кивнул парню и ушел.

– Я такая голодная, что сейчас кого-нибудь съем!

– Держи, – Илья достал из сумки три энергетических батончика. Он забрал Юлин рюкзак, поставив рядом, чтобы она не сопротивлялась. Юля и не собиралась упрямиться, больше всего ей сейчас хотелось есть и спать, а еще тащиться домой.

– Меня так поколотили! Меня еще никогда так не колошматили! – восторженно сказала Юля, засунув третий батончик целиком в рот. – Так полегче, но этого мало!

– Купим по дороге мороженого.

– О, мороженое! – Юля закрыла глаза, мечтательно улыбнувшись. Илья надел на нее оберег. – А я про него забыла.

Она спрятала оберег под футболку, лепестки мягко коснулись тела, приятно холодя.

– Я пока тебя ждал, рассмотрел его. Камень похож натурмалин, я плохо разбираюсь в этом. Но это не главное. Короче, вещь действительно старая. Можно сдать на анализ, но окисление серебра очень глубокое, я это и так увидел под лупой.

– Наверное. Мэй говорила, что это обереги ее бабушки, а кто ей их дал, – Юля пожала плечами, с улыбкой взглянув на Илью. Какой же он все-таки дотошный и зануда, прямо как она. – Поехали домой, а то я прямо тут и лягу спать. Ты же меня знаешь, лучше с этим не шутить.

Заклинание

Рабочий день закончился, Юля два часа назад убежала на тренировку, а Альфира никак не могла заставить себя пойти домой. Правда, что было делать дома, можно погулять, жара как раз спала и дул приятный ветер. Но и гулять тоже не хотелось. На работу она ходила в тонких джинсах и футболке, не забывая о своем потертом рюкзаке, в котором была вся ее жизнь: смартфон, косметичка с таблетками от головной боли, запасные очки, два планшета, один старенький, но на нем рисовать было удобнее всего, на новом было удобно корректировать и накладывать фильтры, горький шоколад, бутылка воды, ключи, пластиковая банка из-под витамина D с понятными только ей камешками, которые она собирала еще в детском саду и до сих пор таскала с собой, и много чего еще, что сторонний наблюдатель неизменно назовет мусором.

Она сидела на плоской крыше гаража и смотрела на школьный двор. Спуститься туда она не решилась, хотя любопытство толкало на риск, а был ли риск на самом деле никто не знал. И с кем можно было бы этим поделиться? Максим и Юля однозначно бы сказали, что идти нельзя, а Юля еще бы и отругала, что она одна полезла на гаражи. Воздух чист и прозрачен, солнце ласковое и теплое, не обжигающее, как обычно. Она просмотрела ленты мессенджеров: никто не откликнулся. Юля уже на тренировке, Максим и Илья сразу подтвердили, что получили фотографии Алисы и Сабины, и на этом все. Найти человека по фото не сложно, она немного представляла, сколько понадобится времени, и все же нервничала, очень хотелось ускориться, быстрее раскрыть эту загадку, может тогда и наваждение пропадет?

Альфира села в позу лотоса, поставив кроссовки слева от себя, сняла очки и закрыла глаза. Не то, чтобы она была фанатом йоги, скорее выбрала себе то, что понравилось, и использовала это несистемно, а как и когда захочется. Она делала дыхательные упражнения, и постепенно мир исчезал. Сначала ушли лишние звуки, особенно злые сигналы автомобилей, неизменно неспособных поделить тихую улицу. Потом исчезли голоса и звон посуды из окон, пение птиц и дыхание ветра. Однажды бабушка застала Альфиру в этом состоянии и вызвала скорую, думая, что внучку хватил кататонический приступ, как ее подругу еще при царе Горохе. Удивительно, как взрослые цеплялись за свое прошлое, отрицая даже малейшую возможность того, что жизнь поменялась, а многое, что они знали, оказалось ложью и заблуждениями, переходящими в стойкое и воинствующее мракобесие. Она вспомнила, как Максим, еще учась в последнем классе, ляпнул при всех, что не изменилась только технология производства и использования туалетной бумаги, что здесь наши традиции незыблемы и охраняются законом. До нее дошло только ночью, и Альфира, совсем еще девчонка, смотревшая в рот старшему брату Юли, постоянно споря из-за него с ней, смеялась полночи в подушку, чтобы не разбудить «плохо» спящую бабушку. Нечего было до полуночи смотреть в телевизор и слушать выкрики из унитазных крик-шоу.

Перед Альфирой предстала Сабина. Они были чем-то похожи. Сабина тоже носила очки, но красилась в медный оттенок. Альфира подумала, что ей может подойти, но это надо краситься, потом подкрашиваться и вообще придется следить. Нет, она на это не готова пойти, мытье густых длинных волос и так доставляло много хлопот. Альфира поправила кепку, проверяя на месте ли волосы. Интересно, а как бы она выглядела лысой? Внезапно она увидела Сабину в холодном бетонном мешке. Света почти не было, тусклый отблеск старого желтого фонаря, и сидящая на рваном матрасе запуганная девушка в лохмотьях, бывших когда-то длинным платьем. Рукава были испачканы не то кровью, не то черной грязью, липкой и, наверное, вонючей, и на голове Сабины был старый толстый платок, много раз обвязанный вокруг шеи, как хиджаб, который Альфира видела на дореволюционных фотографиях прапрабабушки. Сабина не смотрела на нее, она глядела куда-то вниз, потом резко вздернула голову, платок съехал, и Альфира увидела, что она была лысая. Кожа на голове была покрыта кровавыми струпьями, уже не гноящимися, успокоенными в своей боли, но оставшимися на память о том, как над ней издевались. Альфире стало холодно и нехорошо. Она попыталась выбраться из этого кошмара, вернуться в теплый солнечный вечер, но не могла.

Сабина смотрела на нее и что-то говорила. Она точно говорила с ней, и Альфира напрягала слух, но ничего, кроме давящей тишины, не было. Пытаясь прочесть по губам, она путалась, сбивалась, а Сабина медленно исчезала в густом черном тумане, пока не пропала, лишь тусклое мигание желтого света пронизывало эту черноту.

– Найди Алису. Найди Алису, Алису, Алису, – шептала Альфира. Глаза были открыты, она чувствовала свет, но все расплывалось из-за слез.

– Ты знаешь, что ты шепчешь? – Мэй села с ней рядом и вытерла слезы платком. Она сменила красивое платье на джинсы и черную футболку с белым иероглифом. – Ты шепчешь «найди Алису». Ты видела Сабину?

Альфира изумленно посмотрела на Мэй, она грустно улыбнулась и вздохнула. Мэй редко курила, она достала из сумочки сигареты, повертела в руках и убрала, отложив сумочку в сторону.

– Она мне как-то приснилась. Это было через два дня после того, как они пропали. Знаешь, я даже в полицию обращалась, но меня подняли на смех. Особенно когда я рассказала им о своих предчувствиях. Хватило ума промолчать об этом сне. Ты можешь не рассказывать мне, что с вами случилось. Я это и Юле говорила, что это должно быть ваше решение. Но я хочу тебя кое-чему научить. Мне кажется, что ты поймешь, что-то в тебе есть, – Мэй пристально смотрела в глаза Альфиры, потом достала из сумочки влажную салфетку и, как ребенку, вытерла Альфире глаза, щеки и нос. – Ты похожа на мою прабабушку. Я ее плохо помню, маленькая была совсем, но вот очень хорошо помню ее взгляд, когда она задумывалась. Ты смотришь также, будто бы никого не видишь, а мир остался позади тебя. Мои родители называли ее сумасшедшей, возможно, так оно и было. И я, наверное, тоже немного больная. Сейчас сама все поймешь.

– На нас напали в парке. Нет, сначала, ну, тогда, когда мы пришли устраиваться, вот здесь, – Альфира дрожащей рукой показала на школьный двор, – за нами что-то увязалось и шло до самого ресторана. А потом на нас напало оно в парке! Юля с ним дралась и Илья, наш друг. Ему больше всего досталось. Ты же видела синяки у Юли?

– Конечно, видела. Я же их и замазывала.

– А я не заметила, – расстроилась Альфира. – Все думала, как быстро они заживают, а утром опять синеют.

– Не расстраивайся. Если захочешь, научишься и камуфляж наносить, – Мэй сняла босоножки и села в позу лотоса. Получилось у нее это легко, Альфира немного позавидовала, ее растяжки не хватало до такой легкости. – Сними носки, так будет легче.

Альфира сняла носки и сунула их в кроссовки. Мэй озорно пощекотала ей пятки, по-дружески толкнув плечом. Она помолодела на десять лет, с лица ушли еле заметные морщинки, глаза блестели интересом и пониманием своей молодости.

– Ты же видела, что я делала в ресторане, как я сожгла салфетку? Я знаю, что это видела только ты. Я посмотрела по камерам.

– Видела, и поняла, что вам плохо.

– Давай перейдем на «ты». Не стесняйся, но только не на работе, хорошо?

– Давай! – обрадовалась Альфира.

– Интересно все сложилось. Я вспоминаю, как выбирала место, просчитывала проходимость, даже заказывала таргет у сотовиков, сама что-то анализировала. И знаешь, а ведь это был не самый лучший вариант. По цифрам были более выгодные локации и ближе к метро. Но что-то тянуло меня именно сюда. Мне сразу понравилось, что район тихий, и хотя меня и пугали, что живут здесь одни пенсионеры, и что быстро пролечу, а ничего, все довольно неплохо. Есть куда еще расти, и клиенты новые приходят. Самое удивительное, что к нам специально ездят даже на бизнес-ланч, хотя у нас не дешево.

– Зато вкусно.

– Что такое вкусно и не вкусно не знает никто. Во многом еда, если мы говорим о кафе или ресторане, больше эмоциональная субстанция. Не знаю, как сформулировать это словами, для себя я понимаю, а выразить не могу.

– У меня так часто бывает, поэтому я рисую.

– Да? Покажешь мне, хочу раскрасить наш инстаграм. Забавно, но через него больше всего идет продвижение, как бы не блокировали. Но я отвлеклась. Я решилась и сделала здесь ресторан. Теперь жалею, и не жалею, не могу определиться. Дела идут хорошо, а внутри неспокойно. У тебя есть блокнот и ручка?

– Неа, только планшеты. Дома где-то валяется, я забываю положить, – она порылась в рюкзаке и пожала плечами. – Ничего нет.

– Тогда возьми мой, – Мэй достала небольшой блокнот в черной обложке и вырвала из него три исписанных листа. Альфира заметила на них какие-то цифры и непонятные значки. – Это я расчеты делаю, приучила себя со школы либо в уме считать, либо в блокноте. Чем старше становишься, тем больше понимаешь, что тупеешь. Вот и ручку держи. Дай мне твой планшет, не стоит писать без надобности на бумаге.

Альфира достала планшет для рисования. Мэй с интересом осмотрела девайс, попробовала нарисовать цветок, получилась красивая, но грустная роза. Наверное, потому, что она была черная.

– Раз ты рисуешь, то легко запомнишь. Вот, это первый иероглиф, – Мэй нарисовала и тихо произнесла слово.

Альфира в ту же секунду запомнила иероглиф и прошептала слово. Оно засело у нее в голове, заняв свое место или выкинув что-то другое по праву сильного. Мэй стерла и нарисовала второй иероглиф, еще тише шепча слово. Альфира запоминала, повторяя за ней. Так они прошлись несколько раз по восьми иероглифам. Мэй давала их в нужной последовательности, не называя подряд, делая долгие паузы. Альфира повторила, как прилежная ученица, и, повинуясь внутреннему чувству, произнесла все слова подряд. Поднялся сильный ветер, если бы она держала в руках блокнот, то его точно бы вырвало.