Текст книги "Никому и никогда (СИ)"

Автор книги: Loafer83

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 36 страниц)

Она завела собаку и успокоилась.

Мэй с Сергеем не женились, считая, что им уже поздно. Как и Аврора с Денисом, которые были в принципе против брака. У Авроры был классный рыжий кот, долгое время не дававшийся Юле в руки, пока она не укусила его в ответ, и кот признал ее за свою. Она приходила в гости к Авроре вместе с Арнольдом, животные играли без драк, но кот был всегда за старшего. Раз в месяц Аврора заезжала за Юлей ночью, мама с тревогой провожала дочь, ничего не говоря против. И они колесили на машине Авроры по ночному городу, а ровно в четыре утра выбирали мост и, встав на перила, кричали что есть мочи. Каждая кричала свое, выпуская накопившуюся боль и страх в черное небо. Иногда Юлю прорывало, и из ее сердца через легкие и рот вырывался солнечный луч, разрезавший черное небо на две части. Видел это кто-то или нет, Юлю не волновало, слишком много черной дряни осталось в людях, слишком живуча эта зараза, жившая в умах и сердцах людей, и слишком мало она могла сделать, ясно понимая, что никогда и никто не сможет это победить в людях, не нарушив саму суть вещей, не разрушив гармонию. Ночью во сне она вспоминала разговоры с Ланой, все лучше и лучше понимая их смысл. Наутро все забывалось, кроме понимания, не требовавшего доказательств.

Юля получила мастера спорта, черный пояс и все, что заслужила. Апелляции тренера не остались без внимания, за нее вступилась международная федерация, которая взяла под свое крыло ее секцию. Теперь она была ее, пускай и работала она заместителем тренера, номинально числился Виктор Ким, тащивший брыкающуюся Юлю вверх по карьерной лестнице. Она добрала очки и баллы на турнирах, защитив свой пояс, но, как и предсказывал Олег Николаевич, она дошла до конечной точки, когда ей перестало быть интересно. Она, наконец-то, поняла его, бросившего карьеру спортсмена ради работы тренера, ради работы с детьми. Олег Николаевич готовил ее себе на смену, разглядев в ней талант тренера. И дети слушались ее, позволяя себе немного поиграть, но сразу переставая, когда Юля командовала. Мальчишки подросли, отец Кирилла и другие родители сделали ремонт, и все ждали, когда секция снова откроется. Все дети звали ее U-Li Sun, и было в этом столько уважения и искренности, что Юля часто плакала после тренировок, когда оставалась одна. Она была счастлива. Наверное, это была не та жизнь, которую они загадывали с Альфой. Совсем не та, не было в ней бесшабашной свободы, полета, куда хочу туда лечу, ничего из этого. Но она была счастлива в постоянной занятости, в работе с детьми и в ресторане у Мэй, в учебе, из-за которой приходилось заниматься и дома, спасибо папе, он очень помогал. Они нашли общий язык, благодаря учебе, и папа оживал, объясняя ей, делясь другими знаниями, которых напрямую не преподавали. Секцией занимался какой-то фонд, Юля путала его название, так как их было целых три, и каждый считал себя главным опекуном ее секции. После первого курса она поняла, насколько сложно и дорого вот так работать, почти без зарплаты, едва собирая с учеников плату за коммуналку и текущий ремонт, но это же был и не бизнес. Как не был бизнесом или серьезным заработком приработок Альфы, на полставки преподававшей детям рисование. Грустили они только по вечерам, вспоминая, как раньше проводили время вместе, но в будни, хотя бы раз в неделю, можно было собраться в ресторане Мэй, получить любимые манду и выпить чай с хозяйкой и Айной, так хорошо освоившейся в ресторане, что гости не сразу понимали, что девочка слепая. Айна после школы рисовала загадочные картины, смысл которых доходил через несколько дней, и гости возвращались в ресторан, чтобы вновь взглянуть в яркие линии и всплески и увидеть что-то внутри себя, что-то хорошее. Ну, и поесть, конечно же. Юля два раза в неделю после работы в ресторане занималась с Айной на улице, девочка боялась закрытых помещений. Она оказалась очень способной ученицей, и мама с дочкой занимались вместе, часто получая от строгого тренера. Альфа сидела рядом и что-то зарисовывала в планшет, хитро улыбаясь. Айна заочно проходила школьную программу, зная много того, что только-только проявлялось в авангарде научной мысли, не понимая многих «пустых» предметов с бесконечными листами тестов. Юля и Альфа делились опытом, быстро научив Айну справляться с типовыми заданиями по праву и пропаганде не хуже бывалого школьника. Девочка вздыхала, но делала все, понимая, что от нее не отстанут. Иногда она подолгу зависала, сидя с закрытыми глазами, выдавая после странные мысли, порой бредовые, смесь биржевой аналитики и дна пропаганды. Максим считал, что ее имплант ловит какие-то данные, которыми был пронизан город. Альфа тогда задумывалась, что-то вспоминая, но быстро вытряхивала это из головы, не желая знать. Юля тыкала брата пальцем, железным пальцем, допытываясь, вспомнил он или нет. На самом деле он ничего и не забывал, как и Айна, и умел спрятать это глубоко в себе. Такие знания никому не нужны, и могут принести много бед.

Ресторан стал местом встречи. Здесь Юля познакомилась с Игорем Николаевичем, заходившим раз в месяц выпить чай с острыми пирожными. Он рассказывал Юле, как ее искали, как работали следователи и программисты, сколько важного и трудного удалось сделать, не открывая и малой части того ужаса, что довелось увидеть. Юля видела этот ужас в его глазах, как и в глазах Авроры во время ночных прогулок. Аврора открывалась полностью, как книга, бери и читай, и было страшно прочесть даже пару строк. Юля научилась видеть людей, понимать их сущность, что сильно мешало в жизни. Вот и Игоря Николаевича она видела, умного, честного, но не всегда. Добрым он не был, в нем была железная жестокость, способность карать без жалости и сомнений. Такие люди могли убивать, пусть и справедливо, но все равно они оставались при этом убийцами. Мэй замечала тревогу у Юли, Альфа ко всем относилась благожелательно. Она видела, что Юля порой боится Игоря Николаевича, и что ей интересно с ним, и он чувствует ее интерес. Она потом беседовала с Юлей за чаем, когда ресторан уже был пуст, последние гости разошлись, а Айна с Альфой рисуют фантастических птиц. Юле были очень нужны советы, она постоянно путалась, сомневалась, получая ответы у папы, иногда у мамы, но больше получая от Мэй, понимавшей ее переживания, как свои собственные.

На самом деле Мэй тоже нужен был совет, и не один. Она не ожидала, что жизнь ее так резко изменится, и что это будет легко принять. Она снова жила с мужчиной, с которым не надо было договариваться. Сергей понимал ее и ничего не требовал, но не был и подкаблучником. Разница в возрасте, о которой она боялась думать, мешала только ей, все друзья Сергея, даже Аврора, считали, что наконец-то он повзрослел и стал мужчиной. А еще у нее появилась дочь, приемная, но Мэй любила ее, как родную. Айна не сразу стала называть ее мамой, и Мэй боялась, что что-то делает не так, а Айна боялась ровно того же, пока им обоим не вправила мозги Аврора. А Мэй вправила ей мозги, в минуты слабости и сомнений, когда та ныла в кабинете хозяина ресторана, она дала пощечину Авроре, когда та решила в очередной раз разорвать с Денисом и жить одной, как привыкла. Аврора оценила терапию, признав, что стала жалкой тряпкой, а во всем виновата Мэй и ее кухня, слишком вкусно, слишком добро. По вечерам, смотря на спящую Айну, Мэй думала, какие же они все глупые, глубже уходя в размышления над вопросом Юли: «Почему мы не можем жить в мире друг с другом?». Если бы не Сергей, она доводила бы себя до бессонницы, он пресекал эти настроения, уводя в постель, заставляя ее чувствовать себя молодой и желанной.

Юля стала замерзать, Арнольд тоже проголодался. Они сидели напротив беличьих кормушек, место тянуло Юлю, она вспоминала первую битву со злым духом, которым потом оказалась Лана. Она не была ни злой, ни доброй, Юля теперь понимала разницу и бессмысленность этих определений. Кормя пса, она вспоминала, как они повстречали Илью с Арнольдом, как он не боялся драться за нее и Альфу вместе с верным Арнольдом. Они были и останутся настоящими друзьями. От воспоминаний Юля шмыгала носом, а молодой Арнольд тыкался в нее мордой, и порыкивал, ему не нравилось, что она грустит.

– Илья! Илья! Стой, кому сказали! – со стороны круга раздался знакомый голос, Юля вздрогнула, не до конца узнав его, почувствовав, как защемило сердце.

К ней подбежал молодой бордер-колли, веселый, весь в снегу. Собаки обнюхали друг друга, новый знакомый ткнул Юлю мордой в ладони и весело залаял.

– Вот несносный хулиган, – по-доброму пожурил пса хозяин, слегка запыхавшийся после бега. – Доброе утро, Юлия. И с Новым годом вас!

– Здравствуйте, дядя Саша, – Юля запнулась и побледнела. Перед ней стоял отец Ильи, он почти не изменился, если не считать морщин под глазами и пряди седых волос, выбивавшихся из-под шапки.

– Извините, я напугал вас, Юлия. Не так я хотел с вами встретиться.

– Нет, вы не напугали, просто я, – она не договорила и нахмурилась. – Пожалуйста, перестаньте называть меня на «вы».

– Позволь с тобой не согласиться. Наверное, так я в последний раз назову вас на «ты», – он улыбнулся, также ласково и понимающе, как и всегда, и у Юли отлегло на сердце. Она боялась позвонить ему, не то, что встретиться с матерью Ильи Юля даже не думала разговаривать, зная какие скандалы и угрозы она устраивала родителям.

– Юлия, вы взрослая девушка, и мне очень приятно называть вас на «вы». Вы даже не представляете, как я был рад, когда вас всех нашли. Мне очень хотелось увидеть вас и Альфиру, я хотел связаться с Максимом через Сергея, но так и не решился.

– Почему? Вы винили меня в смерти Ильи? – она с трудом выдавила наболевший вопрос, и все внутри похолодело.

– Никогда! – с жаром воскликнул он. – Мать Ильи, моя бывшая жена, много наговорила, много плохого пыталась сделать твоей семье, но Бог ей судья. Не вини ее, горе никогда и никого не красило, а во все времена открывала худшие стороны человека. Она успокоилась, подавшись по уши в религию. Что ж, женщинам это ближе, помогает.

Он усмехнулся и потрепал пса, потом и Арнольда, с интересом крутившегося рядом с ним.

– Какой классный у вас пес, так на Арнольда похож.

– Я его и назвала Арнольдом, – смущенно проговорила Юля. Он взял ее ладонь и крепко сжал, на глазах у постаревшего Александра выступили слезы.

– Это здорово. Я вот два года назад завел себе друга. Сначала хотел назвать Арнольдом, но увидел, что он очень похож на Илью, такой же любопытный и внимательный. Мы с ним разговариваем, и он слушает, также внимательно, как Илья. Наверное, у меня уже маразм начинается, но мне так легче жить. Простите, не хочу перекладывать на вас свое горе, так нельзя делать, – он вздохнул и вытащил из внутреннего кармана куртки конверт, на котором размашисто, как любил писать Илья, было написано: «Юле. Не читать!». – Он написал это для вас перед исчезновением. Во многом виноват в этом я, и не стоит спорить. Я сам помог ему многое узнать об этом, я до сих пор не могу подобрать нужных слов, а Лана сказала, что никогда и не смогу, потому что в нашем языке нет таких понятий.

Юля кивнула и дрожащими пальцами дотронулась до конверта, не решаясь взять. Он вложил его в руку и кивнул, чтобы она открыла.

– У нас был дома обыск после исчезновения. Конверт изъяли вместе с ноутбуком и другими вещами. Эти следователи всерьез отрабатывали версию, что вы сбежали в романтическое путешествие, назовем это так. Я знал, что это точно не так. Илья никогда не скрывал своей любви к вам, зная, что не дождется взаимности. Я его очень хорошо понимаю, у нас похожая судьба, вот только я до сих пор жив, а должно было быть наоборот, – он хлопнул себя по коленям. – Вы останавливайте меня, а то я начинаю давить на жалость, такая подлая игра с самим собой. Мне вернули его вещи. Признаюсь, письмо я прочитал сразу после исчезновения, до обыска.

– Я понимаю, я бы поступила точно также, – прошептала Юля.

– Нет, вы не можете знать, как бы вы поступили в этой ситуации, и дай Бог, чтобы вам никогда не пришлось в ней побывать. Никому не пришлось, никогда. Прочтите, я пока поиграю с собаками. С ними я чувствую себя живым.

Юля хотела сказать, что она тоже, но Александр быстро встал и организовал игру. Арнольд и Илья ловили мячи, на скорость отдавая ему, чтобы кинуться за новым, вступая в игровую драку за трофей. Она некоторое время следила за игрой и открыла конверт. Чистый аккуратный лист из блокнота, обрезанный там, где была пружина. Илья оставался педантом до конца. Юля улыбнулась, вспомнив, какой он был занудный и чересчур правильный.

«Юля,

Если ты держишь это письмо, то я не выбрался. Я знаю, куда мы идем, и я сделаю все, чтобы ты вернулась. Но, запомни навсегда – ты мне ничего и никогда не должна!

Ты знаешь, что я люблю тебя, и я знаю, что останусь для тебя только другом. Мне не нужны отношения из благодарности или по привычке, как не нужны они и тебе. Я решил и уеду, как закончу школу. Мне тяжело жить, зная, что ты рядом. Так невозможно жить, такая жизнь хуже смерти. Папа поддержит меня, мать пусть психует, переживет, она сильнее отца. Она тебя не любит, и за это я ее ненавижу. Не суди меня, ты же меня совсем не знаешь, как и я тебя. Так всегда бывает, мы слишком самоуверенные, думаем, что знаем других. Я точно знаю, что это не так – мы же сами себя не знаем. Во мне столько всего кипит, меняется и умирает постоянно, что я не знаю, что с этим делать. Папа правильно говорит, что это и есть взросление, но я знаю одно точно – мне надо быть как можно дальше о тебя.

Если я вернусь, то ты не увидишь это письмо. Наверное, я не решусь тебе все рассказать, но, надеюсь, что ты сама поймешь, и не будешь злиться, что я вдруг исчез. Не терзай ни меня, ни себя. Я желаю тебе только хорошего, чтобы ты была счастлива, чтобы ты жила и делала то, что тебе нравится. Ты и сама знаешь, что тебе на самом деле нравится. Это все знают, если не поймешь, спроси у Альфы, но я уверен, что сама догадаешься, не такая же ты и глупая, как сама о себе думаешь. 

Ты не глупая, и я тебе об этом много раз говорил. Просто твой мозг настроен на другое. Вот и доверься ему, и не слушай примитивных советов, какими так любят нас пичкать наши мамаши.

Прощай навсегда!

Твой вечный друг, Илья».

Конверт выпал из рук вместе с письмом. Александр бережно поднял его и убрал в карман. Он протянул ей бумажные платочки, собаки тревожно смотрели на нее, Арнольд поскуливал.

– Письмо я оставлю себе. Незачем вам держать у себя эту цепь, она не принесет ничего хорошего, кроме пустых переживаний и ложного чувства вины. Поверьте, я об этом долго думал, имею ли я право забирать себе ваше письмо. Имею, вы же для меня как дочь, которой у меня не было, лучший друг моего сына. Вы и, правда, были ему хорошим другом, как бы вы ни ссорились, но Илья всегда говорил, что его лучший друг Юля. Я желаю вам стать свободной. Вы столько пережили, помните вы об этом или нет, но оно всегда внутри вас. И я желаю вам освободиться от этого и жить. Счастье вы будете строить сами, в этом никто и никому не сможет помочь. Я видел выступление ваших ребят, по-моему, это ваш путь.

– Да, тренер мне об этом говорил, а я брыкалась, боялась, что не справлюсь, – Юля утерла слезы. И правда, стало легче, будто бы с груди свалилась тяжелая цепь, постоянно стягивающая, желающая раздавить кости и сердце.

– Ваш тренер был умным и хорошим человеком. Пока вас не было, я взял на себя смелость и следил за его могилой.

– Так это вы посадили пионы? – удивилась Юля.

– Не только я, но ваши друзья, три замечательных парня. Идея посадить пионы была Кирилла, я подобрал стойкий сорт. Знаете, так интересно, как могут объединиться совершенно разные люди. Я никогда не интересовался вашим спортом, как и любым другим, но сейчас все изменилось. Вы же видели новые тренажеры для отработки ударов? Вот, мы нашли умельца в Ставропольском крае, он сделал их. По-моему очень удачно получилось, теперь это его дело, небольшой, но свой бизнес.

– Я об этом ничего не знала, спасибо большое!

– Ну, благодарить не надо. За добрые дела или помощь благодарить не надо, иначе это сделка какая-то. Ладно, скоро рассвет. Пойдемте встречать?

Они пошли в центр парка. Солнце медленно поднималось, поглядывая из-за деревьев любопытным глазом. Сразу стало теплее, Юля согревалась от первых лучей, разгораясь изнутри. Александр подмерз, но, казалось, это было ему в радость, как бывает в радость боль или трудность, когда сердце разрывается от горя, такое странное успокоение через боль. Юля обняла его и прижалась лицом к груди. Она долго плакала, сбрасывая последние оковы с сердца, понимая, что он был прав, и что она действительно создала в себе чувство вины. Все были правы, ей не раз об этом говорили, Аврора била прямо в лоб, не жалея чувств, зная, как правильно работать с ней, но приходила ночь, за ней утро, и сердце вновь наполнялось жгучим чувством вины за все, что случилось. Юля была готова начать пить таблетки, хотя Аврора не настаивала, решив дать ей время самой разобраться, а не глушить чувства и рецепторы ковровыми бомбардировками препаратов.

– А куда мы поедем? – Айна нежно гладила машину, стряхивая снег пушистой варежкой.

– Покатаемся по ночному городу, – Мэй проверила сумку с бутербродами и термосом, прикидывая, что взять с собой еще.

– А Юля с Альфой с нами поедут? – Айна хитро посмотрела на Мэй. Иногда ей казалось, что девочка видит. Она и правда видела, но это было совсем другое зрение, в основном контуры и рельеф земли, чтобы не свалиться в яму и не врезаться в столб или стену. Тех, кого Айна любила, она видела полностью, своим внутренним зрением, точно угадывая мысли и мимику, чувствуя сердцем.

– Конечно, а еще Аврора. Думаю, что мы все влезем. Ты же хотела покататься по ночному городу?

– Да, очень! – Айна запрыгала на месте, напевая веселую песенку. Мэй знала, что это песни из другого мира, но не расспрашивала Айну, а девочка держала их в себе, изредка позволяя вырваться наружу. Как бы ни было здорово наверху, Айна понимала, что она чужая, что большинство ее не примут из страха, она видела его в людях, настороженно смотревших на девочку с белыми глазами. – Юля все съест, надо взять еще рулеты.

– Ты права, а то я никак не могла понять, что забыла. Ты тоже хорошо ешь, – Мэй поправила волосы Айны, непослушная прядь выбилась из-под зеленой шапки толстой вязки. Мэй сама ее связала, как и свитер с оленями, который Айна очень любила.

– Ну, мама! Перестань! – Айна отстранилась и нарочно помотала головой, чтобы волосы выпали на лицо. Девочка засмеялась, оббежав машину три раза, хлопая Мэй по спине.

Мэй вздохнула, поймав себя на том, что медленно, но верно превращается в свою мать или бабушку. И чего она привязалась к ее волосам, пусть ходит так, как ей нравится. Айне волосы не мешали, они меняли цвет в зависимости от освещения. На ярком солнце они становились огненно-рыжими, переливаясь до солнечно-золотистого, в сумерках темнели, становясь в темноте при слабом свете черными. Сергей прозвал Айну хамелеоном, а Настя, раз в квартал приезжавшая в Москву, считала ее рыжей, своей. Но Айна была ничьей, кроме Мэй, так девочка сама решила. Сергея папой она не называла, он этого и не хотел. В реабилитационном центре, где Айна училась языку слепых, преподаватели поражались ее сообразительности, а какие она вела разговоры с Максимом и Лехой, так и оставшимся в Казахстане вместе с Настей, даже Сергей поражался, сколько эта девочка на самом деле знает, если она была в настроении.

Айна села на водительское кресло и играла с рулем, воображая себя водителем, пока Мэй ходила домой за мясными рулетами, которые особенно любила Аврора, приходившая в гости только ради них, как она говорила. На деле же все было совсем не так, и Аврора часто забирала с собой Айну, пока Мэй была в ресторане, работа никуда не делась. И Мэй, как и раньше, была рада погрузиться в нее по уши, не забывая о близких и друзьях. Аврора перестала называть Мэй старушкой, признав тот факт, что она помолодела, и седина совсем не портила ее.

Айна не общалась со сверстниками, у нее были взрослые друзья и подруги, общавшиеся с ней как со взрослой. Мэй немного переживала по этому поводу, но Аврора успокоила, расставив все по местам: Айна всегда жила со взрослыми, ей нравилось работать с детьми младше себя, Альфира приглашала ее на свои уроки, показать мастер-класс, другую живопись.

– Так, освобождай место, – Мэй строго посмотрела на Айну, сидевшую в ее кресле.

– А тебе не страшно водить? – Айна ловко перелезла на свое место справа от водителя и пристегнулась.

– Страшно, конечно, но со временем привыкаешь и к страху. Опыт вселяет уверенность, пока дураки на дороге не попадутся.

– Да, к страху привыкаешь, – задумчиво сказала Айна и ушла в себя. Мэй сильно тревожили частые задумчивости у Айны, но трогать девочку в эти моменты не стоило, могла начаться болезненная истерика, после которой Айна отключалась и спала очень долго. Мэй понимала, что девочка вспоминает прошлое, заново переживая страх и ужас, боль и потери, но никак не могла ей помочь. Иногда Айна первая прижималась к Мэй и успокаивалась. – Я тут, не переживай.

Айна погладила Мэй по руке, и она облегченно выдохнула, а Айна рассмеялась.

Мэй завела машину, и шины заскрипели на льду. Дорога оказалась слишком скользкая, ее пару раз чуть не занесло, пока она привыкала. Айна не боялась, полностью доверяя Мэй. Перед ней открывался ночной город, и только она знала, как он выглядел сейчас в ее глазах. Мэй посматривала на дочь, ловя восторг и удивление от вида восстановленного города, от ярких украшений и ледяных скульптур, которыми украшали площади и скверы, подсвечивая их яркими огнями. – Нравится? Что ты видишь?

– Красоту и духов, они в каждой фигуре, они живые, – весело ответила Айна. – Прости, я не знаю, как тебе описать. Я вижу другое, чем вы. Я знаю, но на самом деле мы видим одно и то же.

– Только используем разные слова.

– Ага, – закивала Айна.

Ночь встретила морозом, температура упала ниже минус тридцати. Девушки оделись без выпендрежа в длинные пуховики, обмотавшись шарфом по самые глаза. Аврора взяла с собой бутылку шампанского и «Буратино» для Айны и Мэй.

– Куда едем? – спросила Юля, ее забрали последней.

– В центр, покатаемся по Садовому, потом по Бульварному и на набережные, – ответила Мэй, двигаясь в «зеленом» коридоре желтых светофоров.

– Давайте сначала на набережную, Краснопресненская по пути. Надо бы выпить за Новый год, а то давно не отмечали, – Аврора нежно погладила бутылки.

– Ой, нет! – Альфира икнула и закрыла лицо руками.

– Ты бы все дни отмечала, а потом в вытрезвитель, – заметила Мэй.

– В свой родной вытрезвитель. А так да, погуляла бы, но я дежурная. Денис тоже, нечего ему без меня отдыхать. У меня есть эта ночь, не портите мне праздник, сама все выпью!

– Я тоже буду, – сказала Юля.

– А я нет, – прошептала Альфира, Аврора многозначительно подняла левую бровь, но промолчала.

Айна включила музыку, ворча на неторопливого робота, жалкое подобие того, к чему она привыкла. Две минуты борьбы со смартфоном, и зазвучали вальсы Штрауса.

– Простите, это чей выбор такого старья? – удивилась Аврора, не отрывая взгляда от экрана телефона. Она смотрела видео, искоса поглядывая на сидевшую у правой двери Юлю.

– Не мой. Айна любит классику, особенно оратории Генделя. Она сама все находит, я не настаиваю, – поспешила оправдаться Мэй.

– Я без претензий, просто не то платье надела, – хмыкнула Аврора и протянула телефон Юле. – По-моему, это ты. Мне Денис только что прислал, у него пациент игроман, рубится в это сутками.

Альфа закрыла лицо руками и вздохнула. Юля спокойно посмотрела Let’s Play на канале какого-то задрота. Игра называлась «U-Li Sun – воин света». Она сразу узнала себя, Альфа много лет рисовала ее в образе воительницы в стиле аниме. Юлю не интересовали игры, но смотреть на себя со стороны было интересно, а локации подземного мира до боли что-то напоминали.

– Юля, мы боялись тебе сказать, – прошептала Альфа.

– Потому, что я вас всех убью, – ледяным голосом сказала Юля. – Тебя первую.

– А что это? – заинтересованно спросила Мэй.

– Альфа, рассказывай, – Юля ткнула подругу под ребро, Альфа ойкнула. – Вы же не думали, что я ничего не знаю?

– А ты знаешь? – удивилась Альфира, округлив глаза. Она выглядела так смешно, что Юля больше не могла играть в сердитость и рассмеялась.

– Конечно, знаю. Она недавно вышла на playstation. У меня все ребята рубятся в нее, они мне сразу показали. Давай, Альфа, колись.

– Ну, мы это давно задумали, еще когда я стала вести твою страничку. Максим предложил, я рисовала локации, а ребята движок писали и геймплей придумывали. Леха много чего придумал, они как-то сами все делали, я потом критиковала, – Альфа улыбнулась. – Настя за физику отвечала, хорошо же получилось, да?

– Наверное, мне сложно себя видеть на экране. Я сразу в ступор вхожу и начинаю злиться, – Юля недовольно зарычала. – Вы меня слишком красивой сделали, я же совсем не такая.

– Так вот и не злись, считай, что это не ты, – предложила Аврора.

– Ну уж нет, я там такая крутая! – засмеялась Юля и добавила шепотом. – Альфа, а ты вспомнила все?

– Неа, блок полный. По-моему его Лана поставила, а вот Максим ничего и не забывал. Наверное, все из-за оберега Мэй.

– Это не мои обереги, а Ланы. Я вспомнила, она дала их моей бабушке, когда мне было лет девять или около того, я уже точно не помню. Так это игра такая, что-то типа Доты?

– А наша Мэй в теме, – усмехнулась Аврора, – продвинутая.

– Там много жанров: RPG, шутер, короче от первого лица, квест и много еще чего.

– Шутеры я знаю, Денис ими транквелизируется после работы, а мне тупые ситкомы помогают, – Аврора дотянулась и ущипнула Юлю. – Круто же получилось, пожалей ребят, кунг-фу мастер.

– Круто, мне самой нравится, но играть не могу, застреваю на первом же эпизоде. Ребята мне приставку подарили, сижу, играю потихоньку.

– Хочешь, я тебе все читерские коды дам? – заговорщицки подмигнула Альфира, вышло это так смешно, что Юля долго хохотала.

– Нет, не надо. Я хочу сама хотя бы на самом слабом уровне. Если не осилю, покажешь, но не сейчас.

– А как вы могли там издаться? Наши не захотели? – спросила Аврора, продолжая смотреть ролики.

– Здесь бы никогда не издали. Затаскали бы потом по судам, – хмуро проговорила Альфа. – Мы это все обсуждали с ребятами, Леха с Настей сразу были против. Они в Казахстане вышли на студию, а дальше я не знаю, как все было.

– А у нас дети в питомнике в игры играют. Там специальные, чтобы историю учили и вообще верно мыслили, – неожиданно сказала Айна.

– И как, работает? – с интересом спросила Аврора. У Юли заболела голова, она стала вспоминать.

– Да, но не до конца. В основном всем наплевать, – Айна стала листать плейлист. – О, вот эту песню любит мама.

Заиграла «Angels» Робби Уильямс. Аврора стала тихо напевать.

– Как давно я ее не слышала. Песня нашей молодости, а, Мэй?

Мэй засмеялась, Айна сделала громче. Они летели по Звенигородскому шоссе, Аврора и Мэй тихо подпевали, а Юля с Альфой вчитывались в текст. Мэй так и проскочила поворот на набережную, и одинокая красная машина в свете фонарей и праздничной иллюминации ночного города летела по улице 1905 года, успев на светофор и задрожав на брусчатке, проезжая зоопарк.

– Айна, включи заново. Мы готовы! – попросила Юля, когда Мэй выехала на Садовое кольцо и встала по центру, летя на максимально разрешенной скорости по пустому улыбающемуся городу. Айна включила, куплет начали нестройно, еще стесняясь, но к припеву громко, не боясь промазать, пели все:

And through it all she offers me protection

A lot of love and affection

Whether I'm right or wrong

And down the waterfall

Wherever it may take me

I know that life won't break me

When I come to call she won't forsake me

I'm loving angels instead

Машина слилась с праздничными огнями, стало жарко, и Мэй приоткрыла окно со своей стороны, и город услышал их пение. Песню пропели три раза, пока голоса не осипли.

– Айна, почему ты плачешь? – спросила Аврора, первая заметив, что девочка трет глаза кулаками и всхлипывает.

– Я так вас люблю! – всхлипнула она.

– И мы тебя очень-очень любим! – хором ответили все.

– Мэй, следи за дорогой. Плакать будешь потом, а то нас всех разобьешь, как елочные игрушки, – строго сказала Аврора.

06.01.2024 г.