Текст книги "Никому и никогда (СИ)"

Автор книги: Loafer83

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 36 страниц)

Крик повторился, но в коридоре никого не было. Шум и крики доносились издалека, будто бы из другой реальности. Ей стало очень страшно, но в любом случае придется туда идти, выход из этой пещеры был только один. Она медленно шла по коридору, прислушиваясь к возне за поворотом, не понимая, что это может быть, и думала, что так, наверное, и образовывались пещеры, когда гибла цивилизация, а каменные дома заносились песками времени, пряча достижения прошлого под землей. Юля старалась не думать, не представлять, что там происходит, нарочно наводя на себя апокалипсическую тоску.

Перед поворотом она остановилась и прислушалась. Кто-то неистово орал, требовал не подходить к нему. Раздались выстрелы и крики. Она вспомнила, как Лана вчера предупредила ее о проигрыше, но де-факто она победила всех! Крик безумного мужчины заставил ее попятиться назад, заныли кости от страха, и она вспомнила, что там может быть ее тренер. Она решительно пошла вперед.

– Юля, беги! – только и успел крикнуть тренер, получив рукоятью пистолета в голову.

В холле застыли два оператора и журналистка, прижавшись к стене, стоя в центре, всем угрожал пистолетом охранник. Что-то знакомое было в его лице, что-то очень знакомое. И она узнала его – это был тот же самый урод, что постоянно приставал к ней в ее спортшколе. Теперь он держал на мушке Олега Николаевича, а чтобы ей было понятнее, схватил его за волосы и приставил дуло к затылку.

– Смотри! Смотри, что я с ним сделаю! Смотри! С другими будет также – ты их всех убьешь! Ты их убьешь!

– Беги! – закричал тренер. Он был весь в крови, и она видела, что Олег Николаевич скоро потеряет сознание, как он борется из последних сил. – Беги, Юленька! Прошу тебя!

И она убежала, не слыша ничего, что там происходит. Не видя того, как тренер попытался выхватить пистолет, и как охранник выстрелил ему в голову. Она закрылась в раздевалке, забаррикадировав скамьями дверь, а в это время тело тренера лежало в холе, он был мертв, навсегда, лишенный большей части головы, лишенный лица. Операторы не прерывали трансляцию, они забыли о ней, но поток шел в интернет, а робот писал, все писал, без эмоций или переживаний, выполняя свой долг. Камеры работали, фиксируя все, от самого начала, как обезумевший охранник расстрелял сначала своих коллег и схватил Олега Николаевича, как перед этим померк свет, будто бы переключилось подстанция. Камеры передавали все, без комментариев и анализа, и человеческому взгляду не под силу увидеть борьбу теней в теле убийцы, как его на сотые доли секунды разрывала одна тень, потом другая, изгоняя предыдущую.

«Простите меня, я не хотел этого делать. Это был не я», – расшифровал робот шепот охранника, удивленно державшего пистолет в правой руке, а в левой рассматривая чужую кровь, чужую жизнь. Что-то происходило внутри него, и это уже могли заметить операторы и журналистка. Она истошно закричала, когда все тело охранника раздулось, еще немного, и он порвется на куски. Превозмогая чужую волю или борясь с собой, он с трудом вставил дуло в рот и нажал на курок.

20. Не стало

Юля проснулась в три ночи, так больно и остро ударили зеленые цифры древних электронных часов. У них был самый противный будильник, к которому невозможно было привыкнуть. Она встала и потрогала часы, проверила будильник: все осталось без изменений, а будильник давно выключен, она просыпалась на полчаса раньше. За окном ничего не происходило, тихо и тоскливо, как обычно. Юля пыталась понять, что же ее разбудило, вспоминая кошмар, заново переживая его. И может же такое присниться, что у нее с головой?

Она схватилась за подоконник, до крови закусив губу, чтобы не закричать. Это был не сон, сна-то как раз не было, одна глухая чернота. Вчерашний день завертелся в голове, хлесткими ударами разбивая ее на части. Юля осела на пол и глухо зарыдала, заткнув рот кулаком, чтобы родители не слышали, чтобы никто ее не слышал. Олега Николаевича убили, но за что? Почему этот урод хотел что-то ей показать, причем здесь она, и за что он убил тренера? Она не видела тела, не видела того, что осталось от близкого человека. Она так и не сказала ему, как сильно любит его, как он ей дорог, как он нужен ей…побоялась, но чего? Отбросив от себя эти глупости, Юля прокрутила в голове поединки, ни жалости к себе, ни обиды из-за несправедливой дисквалификации не было, какая-то странная спокойная пустота, но не смирение, а, скорее, равнодушие. Раньше она такой не была и очень переживала все ошибки и проигрыши.

Юля резко встала, как учил тренер, без рук, из любого положения на полу, с легким прыжком, чудом не задев подоконник поясницей, она совсем забыла, что сидела у батареи. Надо что-то с собой делать, нельзя позволять себе рыдать и раскиснуть. Тренер всегда учил ее быть сильной, не сдаваться, никогда не сдаваться. Юля утерла слезы и всхлипнула и, посмотрев на ночное небо, кивнула ему. Нет, она не верила ни в какую загробную жизнь, тем более были смешны байки и мифы о жизни на небе и прочая чушь. Как мать ни старалась приобщить ее к церкви, затянуть в свою секту, Юля не поддавалась. Максим еще в средней школе объяснил ей, что почем и как это правильно называется, но мать считала, что из-за тхэквондо ее дочь стала буддисткой. Сейчас Юле очень хотелось во что-нибудь верить, чтобы было с кем поговорить, задать вопросы и не получить ответа, но знать или чувствовать, что тебя услышали и поняли. Выливать все на Альфиру или Илью она не хотела, они не заслуживали такой муки, ведь когда любишь, то все невзгоды и страдания воспринимаются как свои собственные. Юля всегда чувствовала так, поэтому старалась не рассказывать все, даже Альфире, которая умела слушать, могла успокоить, но Юля знала, как Альфа потом переживает одна, когда никто не видит. А если рассказать Максиму, то он может и высмеять, но она никогда не откровенничала с братом и точно не знала, как он себя поведет.

Одеваясь на пробежку, спать она все равно не будет, Юля остановилась, посмотрев на себя в черном зеркале: какая же она еще малолетняя дурочка, и как она несправедлива к Максиму, цепляясь за детские комплексы и прошлые обиды. И почему она такая, почему не может быть нормальной и хочет цепляться к тем, кого любит? Не Максим, не Илья этого не заслуживали и терпеливо ждали, когда она повзрослеет. И вот детство кончилось, безвозвратно. Так всегда бывает, когда ребенок видит смерть, понимает ее и не может принять. Темный силуэт в зеркале был ее и не ее – она изменилась, навсегда, и очень боялась сейчас увидеть свое лицо, свои глаза, в которых было все: боль, ужас, ненависть, ярость, беспомощность и уверенность – вот ее Юля боялась в себе гораздо больше. Ее страшила эта непоколебимая уверенность, еще не сформировавшаяся в четкое решение, в действие, но это скоро случится.

Выбежав из дома, Юля уже скоро оказалась в парке. Бежать было тяжело, приходилось заставлять, издеваться над непроснувшимся и избитым телом. Бег помогал прийти в себя, разобраться с мыслями, точнее выбросить все из головы и начать думать заново, впуская в голову только важное, отбрасывая мозговой мусор, тративший энергию, угнетавший силу воли, заставлявший опускать руки и впадать в отчаянье. Тренер всегда говорил ей, когда Юля впадала в тихую истерику или хотела все бросить: «Никогда не позволяй неудачам ломать свою жизнь». Бегая по ночным дорожкам, Юля вспоминала Олега Николаевича, быстро утирая слезы, не позволяя себе разреветься. Выбежав на поляну, она выбрала дерево покрепче и стала разминаться, переходя к отработке простых ударов ногами и руками. Кулаки и голени гудели, но не просили пощады. После серии ударов, вскипятивших кровь, Юля упала на ствол и заревела, громко, не боясь, что кто-то ее услышит, начнет приставать с помощью или вызовет полицию.

Ее нашли в раздевалке. Полицейским с трудом удалось уговорить ее разбаррикадировать дверь. Юля была готова драться, она видела во всех врагов, пока не пришла медсестра, проводившая осмотр перед соревнованием. Юля поверила ей и сдалась, опустив на пол сломанную вешалку, из которой она сделала подобие копья или палки, опасно вращая перед полицейскими, чтобы они не подходили ближе. Потом был допрос, психолог, потом опять допрос. Она не понимала, что от нее хотят, почему постоянно разные люди выспрашивают одно и то же, а она должна повторять раз за разом одни и те же показания. Поймать на лжи или несоответствии ее не удалось, она мыслила ясно, наверное, так действовала на нее злость к этим людям.

Мэй отвезла ее домой вместе с Альфирой и Максимом. Юля долго сидела в траве на лужайке у сквера, уткнувшись лицом в Арнольда. Пес не скулил, не выл, а покорно терпел ее рыдания, с тревогой и тоской смотря на хозяина, чтобы тот подсказал, показал, что надо делать, как помочь. Но ни Илья, ни Максим, ни Альфира не знали, что надо делать. Мэй заставила Юлю выпить две таблетки, силой разжимая ей рот, и стало легче. Тревога перестала быть острой, боль превратилась во что-то тянущее и холодное. Неприятно, но гораздо лучше, чем рваться изнутри, хотеть умереть прямо сейчас, здесь, навсегда… сейчас… здесь…

Ребята уехали в институт к роботу. Не только Сергей, но и Леха что-то заметили, увидели, как камера зафиксировала, передала в прямой трансляции полупрозрачное движение, после чего охранник стал убивать. Илья поехал с ними, у него тоже были мысли. Он хотел помочь Юле, но точно знал, что сейчас его помощь будет мукой для нее. В институте Леха скопировал весь видеомассив, и они поспешили на квартиру. Никто не проронил ни слова, но каждый понимал, что полиции то, что они найдут не нужно, и все это продолжение непонятной игры. Думать о том, кто с ними играет, не было никакого смысла.

Мэй не стала заходить к Юле, хотя и хотела остаться с ней, помочь, но по взгляду Максима поняла, что лучше не стоит. Юля и сама это понимала, долго не выпускала ее из объятий, всхлипывая, утирая сухие глаза ладонью, слез больше не было, только дрожь и жгучая резь. Родители уже знали, и их принял на себя Максим. Альфира помогала Юле, отвела в комнату и переодела, как маленькую. У Юли дрожали руки и ноги, она ничего не могла делать сама, смотря красными глазами на Альфу и спрашивая: «За что? Почему Олег Николаевич, почему его?». Альфира старалась не разреветься, став очень похожей на свою бабушку. Она отдавала приказы, руководила, порой жестко, и Юля слушалась, доверяя подруге.

Альфира напоила ее молоком и заставила немного поесть, после чего Юля отключилась. Альфира сидела на краю кровати и еле слышно рыдала, в мягкого розового слоника, которого она давным-давно подарила Юле на день рождения. Этот слоник сидел у Юли на столе, помогая делать уроки, она иногда разговаривала с ним, до сих пор видя в молчаливой мягкой игрушке верного друга.

Максим медленно, помногу раз рассказывал все, что знал. Его бесило, что мать не пошла к Юле, а сидела и восклицала, что она так и знала, что до добра это тхэквондо не доведет. Потом она набросилась на отца с обвинениями, что он во всем виноват, потом стала обвинять Юлю, что если бы она думала об учебе, то этого бы не было. И тут в первый раз за всю их совместную жизнь отец дал ей пощечину. Несильную, но мать тут же умолкла, со страхом смотря на него. Отец приказал ей заткнуться и не трогать дочь. Выяснив, что Юлей занимается Альфира, он достал из шкафа коньяк и налил всем. В первый раз Максим пил с родителями, и это было не из-за праздника или любого другого нормального повода. Алкоголь показался отвратительным, хотя коньяк был хороший, отец дрянь не пил, вложив сыну простое правило: если и пить, то хорошие напитки, если нет денег, то лучше совсем ничего не пить.

Мать засуетилась с ужином. Что-то переключилось в ней после пощечины, она осторожно пошла к дочери, приведя плачущую Альфиру. Усадив ее на диване рядом с Максимом, она суетилась у плиты. Альфира прижалась к Максиму и плакала в его плечо. Максим видел, что и мать плачет, что у нее все валится из рук, а отец наливает себе стопку за стопкой. Странно, но он не беспокоился за сестру. Он обдумывал случившуюся трагедию, сопоставляя факты, события прошлых дней, выстраивая единую цельную картину. Нет, Олега Николаевича не мог убить тот же демон, – в этом не было никакого смысла. Перестав подначивать себя за то, что он всерьез рассуждает о демонах, он гладил Альфиру и думал. Альфа так и уснула на нем, часто вздрагивая и вскрикивая во сне. А он думал, что не зря первый демон торопил их. В игру вмешалась вторая сторона, а сколько их еще может быть, и Юля тоже это понимает. Он прочел это в ее глазах еще там, в Лужниках, когда она плакала в Арнольда. Она на мгновение поймала его взгляд и все сказала, без слов, без мимики, через секунду вернувшись в паническое состояние. Альфа тоже что-то поняла, не зря же она не мигая, смотрела на экран, когда охранник стал стрелять во всех и убил тренера. Альфа не отвернулась, а когда охранник застрелился, она повернулась ко всем и сказала: «Не успела. Они сильнее ее, поэтому им нужна Юля». Сказано это было очень тихо, Максим стоял рядом и расслышал, остальные были в ступоре, кроме Арнольда, рвавшегося с места, почти порвавшего поводок, страшно скаля зубы, угрожая Илье, если он его не отпустит. Пес хотел бежать на помощь, он знал куда и понимал, что наверняка погибнет. Илье с трудом удалось утихомирить его, а когда охранник застрелился, пес жутко завыл и стал рвать асфальт когтями, пока Илья ударами поводка не успокоил его.

Поужинали молча, что это была за еда, никто не понимал. Все ели механически, заставляя глотать и жевать, заставляя себя заниматься хоть чем-нибудь, боясь сказать, произнести хоть слово. Мать часто уходила к Юле, она спала в том же положении, как мертвая, поэтому ко рту прикладывали зеркало, боясь, что у нее остановилось сердце.

Максим отвел Альфиру домой. Дома скандала не будет, отец позвонил ее родителям и все объяснил. Что будет завтра, никто не знал, Альфира не думала об этом, ей было все равно. Они сидели на лавке у подъезда, Максим обнимал ее, она дремала, часто всхлипывая. Очки промокли насквозь, она сняла их, убрав в рюкзак, все равно она ничего не хотела видеть. Не ожидая от себя такого, она потянула лицо Максима к себе и поцеловала, очень испугавшись. Максим вздохнул, но не отвернулся, не отодвинулся.

– Сегодня не самый лучший день для этого, – сказал он.

– Да, ты прав. Извини, я сдурила. Забудь об этом, – Альфира спрятала лицо, густо покраснев.

– Нет, и не подумаю забывать, – Максим взял ее лицо в ладони и осторожно, будто бы боясь сделать ей больно, поцеловал. – Обсудим нас позже, хорошо? Сейчас мы все на психах.

– Хорошо, – Альфира улыбалась, она была счастлива и дрожала от боли и переживаний за Юлю, не понимая, как оба чувства могут жить в ней одновременно. – Я пойду, а то начну чушь нести.

– И я, – улыбнулся Максим. – Завтра будет сложный день.

– Ага, приходи в обед в ресторан, Мэй не будет против.

– Да, она мне сказала, что завтра надо всем собраться. Слушай, а Юля надела ваш оберег на выступление?

– Да, она решила, что не помешает. Думаешь, он спас ее?

– Я не знаю, но и не могу ничего исключать.

–До завтра, надо спать.

Альфира обняла его за шею, и они долго целовались, пока у нее не заболели губы.

– Юля сильная, она не сломается, – улыбаясь, сказала Альфира.

– Я знаю, не зря же она U-Li Sun. Как ей идет этот ник

– Ага! Вот она обрадуется, когда мы игру о ней доделаем!

– Сначала она нас поколотит, – усмехнулся Максим.

– Я пришла работать, – Юля твердо посмотрела в глаза Мэй. Когда она вошла в ресторан, ее работу делала Мэй, не гнушаясь вымыть пол до сияющей чистоты.

– Вот и хорошо, нельзя оставаться одной, – улыбнулась Мэй, прислонив швабру к стене.

Юля стояла в нерешительности, и Мэй обняла ее, крепко прижав и гладя по голове. Юля всхлипнула, но плакать не стала, она больше не могла плакать, отдав все слезы все понимающему дереву.

– Ты помнишь о нем, значит, он жив. Он всегда будет жить, пока ты о нем помнишь. Уверена, что он гордится тобой, всегда гордился. Я видела это в его взгляде, он тебя очень любил.

– И я его любила, но так и не смогла ему об этом сказать! – всхлипнула Юля.

– Так часто бывает, и со мной было так. Нам трудно открыться, мы всегда чего-то боимся, и чем старше становимся, тем страшнее становится. Не переживай об этом, он, конечно же, знал, что ты его любишь. Мне кажется, что он знал тебя лучше, чем ты сама себя понимаешь, как думаешь? – Мэй улыбнулась и поцеловала Юлю в лоб.

– Это точно! – воскликнула Юля и улыбнулась. – Мэй, замажь меня, а то выгляжу хуже демона смерти!

– Да, выглядишь и правда ужасно. Пойдем, приведу тебя в порядок. Хочешь что-нибудь особенное?

– Нет, не хочу, – замотала головой Юля.

Альфира опоздала, придя за десять минут до открытия. Она не могла спать, всю ночь переживая за Юлю и волнуясь от первого поцелуя. Она укоряла себя за то, что в такой ужасный час чувствует себя счастливой и несчастной одновременно, придумывая себе вину, угрожая и обвиняя себя. Поэтому вид у нее был виноватый и сконфуженный.

– Альфа, где ты ходишь? Я за тебя проводки в терминале делала! – возмутилась Юля. Мэй закрасила синяки и жуткие круги под глазами, только красноту глаз нельзя было закрасить, поменять глаза. И взгляд, ставший слишком серьезным и немного злым, но не к окружающим, а к себе.

– Прости, я виновата, – Альфира шмыгнула носом.

– Да ладно, я пошутила. Мэй и не думала, что мы выйдем после всего.

– Нет, я виновата, – горестно вздохнула Альфира и отвернулась, смотря на улицу, где разгорелось летнее утро, улица оживала, выпуская своих питомцев погулять из каменных клеток.

– Альфа, ты чего? – Юля потянула ее в раздевалку. Когда дверь закрылась, Альфира шепотом во всем призналась. – А ты знаешь, я даже рада, что вы наконец-то сдвинулись с места. Нет, Альфа, ты не думай, что никто не видел. Все видели. Я хочу, чтобы ты была счастливой, пускай и с моим братом. Вкус у тебя так себе, но не мне решать, а тебе. И только попробуй еще раз извиниться, я тебя побью!

– Ты очень изменилась, – Альфира с тревогой посмотрела на нее и крепко обняла. – Я много думала, всю ночь думала, и, мне кажется, я знаю, что произошло.

– Потом, в обед обсудим. Мэй сказала, что все придут. Ребята тоже что-то нашли, мне Илья писал. Переодевайся и в зал, Мэй сказала, что у нас заказали завтрак на сорок человек, экскурсионная группа или что-то вроде того. Так что от кофейного аппарата ты не отойдешь до самого обеда!

Юля ущипнула подругу за руку, хищно лязгнув зубами. Альфира улыбалась, смущенная и красная, очки запотели, и она почти не видела лица Юли, слегка посмеивающейся над ней.

Главы 21 – 30

21. Слишком рано, слишком больно

– У нас заказ на восемь человек, – Альфира удивленно смотрела на экран. – Ничего не понимаю, просят какое-то поминальное меню.

– Дай посмотрю, – Мэй пробежалась глазами по экрану и задумалась. – Мне кажется, я знаю, что они хотят. Это совсем несложно, просто всего должно быть по три. А непонятно, кто заказал?

– Пришло с сайта. Я запросила телефон или карту гостя. А вот и она. Черт! – Альфира отпрянула от экрана. – И что делать будем?

– Заказ есть заказ, – Мэй взяла блокнот со стойки и стала набрасывать меню. – Лана наш постоянный клиент, мы не в праве ей отказывать. А если мы ошибаемся, и все происходящее всего лишь совпадение?

– Что совпадение? – Юля встала у них за спиной. – Что вы обсуждаете?

Альфира вопросительно посмотрела на Мэй и, получив подтверждение, показала заказ. Юля быстро пробежалась по нему, задержавшись на заказчике.

– И что ты думаешь? – спросила Мэй.

– Думаю, что нам надо поговорить. Она же нас приглашает к столу, – подумав, ответила Юля. – Я не знаю, что произойдет, но скоро все изменится.

– Я тоже так думаю, – кивнула Мэй, Альфира закивала, побледнев от волнения. У Мэй завибрировал телефон, она мельком посмотрела ленты телеграмма и цокнула языком. – А Илья оказался прав.

– Что случилось еще? – недовольно спросила Юля.

– Мои северокорейские родственнички запустили очередную ракету в сторону Японии. Почти долетела до территориальных вод. Помните, как Илья предположил, что война разрастется на весь мир?

– Так она уже вроде разрастается? – Пожала плечами Юля. – Это у нас здесь дронами пугают, а война идет, и все в ней участвуют.

– Это как посмотреть. Но определенно напряженность растет. Это как вирус, только вирус войны – он захватывает страны и народы, достаточно вспыхнуть в одном месте, и зараза распространится дальше, не сразу, но расползется, если ее не пресечь в зародыше.

– Нет, не согласна – это не вирус, – Альфира замотала головой. – Это не вирус, а мы сами. Нечего все на микробов сваливать.

– Это ты сама поняла? – Мэй с уважением посмотрела на нее.

– Альфа сама так может. Она долго думает, а потом ляпнет что-нибудь в школе, – ответила за нее Юля. – Об этом лучше молчать, все равно никто ничего не поймет, а проблем будет много.

– Ну да, – согласилась Альфира. – Мы еще не закрыли до конца спецкурс по истории России. Нам его в наказание дали в прошлом году, когда война началась. Но я не жалею, у исторички было такое лицо!

– Ага, особенно когда Альфа стала цитировать документы из электронного архива! – рассмеялась Юля.

– Но если мы будем молчать, то получается, что та туфта, что нам впихивают, и есть правда? – Альфира вопросительно посмотрела на Мэй.

– Так оно всегда и получается, во все века так было. Правда – это то, что поддерживается большинством, а что происходит на самом деле неважно, важно ощущение, вовлеченность и гордость – все, как у животных. Но правда и в том, что правда никому не нужна, поэтому следуй за пульсом своей совести.

– Так, надо зал прибрать, – сказала Юля и пошла убираться

Мэй посмотрела на девушек: Альфира стояла задумавшись, и брови нахмурила, а Юля действовала как робот, не делая лишних движений, выравнивая стулья и столы в правильные фигуры, собирая мусор с пола. Мэй ушла на кухню, отдать распоряжение Камилю. Юля удовлетворилась порядком и пошла набирать ведро, здесь ей нравилось мыть полы, монотонная работа позволяла отвлечься и подумать про себя. Илья объяснял много раз, как это работает, но это было уже выше ее возможностей, как она пыталась сама все это обдумать, так голова болела до ломоты в зубах.

К трем, как и договаривались, подошли ребята. Видя, что в ресторане все заняты, никто не решался зайти внутрь. Арнольд следил за Юлей, поскуливая от радости, когда она ему махала.

– Может, придем в другой раз? – предложил Леха, нервно почесывая шею, ворот рубашки с непривычки натер, а все из-за Сергея, заставившего всех одеться прилично.

– Никуда уходить не надо, – сказал приятный низкий женский голос, и все обернулись. Лана хитро улыбалась, рассматривая парней. – Я рада, что все вы пришли сегодня. Да, я знаю, что у вас была другая цель, но поверьте мне, нам есть, что обсудить. Прошу вас, заходите. Сегодня вы мои гости.

Она подошла к Арнольду и что-то шепнула ему на ухо. Пес был спокоен и, как показалось Илье, кивнул.

– Я отведу его во двор, – сказал Илья.

– Не стоит, он сам знает, что должен делать, – Лана одними губами, не издав ни звука, отдала команду, и Арнольд побежал во двор. Илья хотел было пойти за ним, но Лана взяла его под руку и завела в ресторан. – Добрый день. Надеюсь, мы не слишком рано.

Лана вежливо улыбнулась Юле и Альфире.

– У нас все готово. Надеюсь, что мы правильно поняли ваш заказ, – ответила Юля и запнулась, поняв, что забыла поздороваться. Лана медленно моргнула, давая понять, что это неважно.

Лана рассадила парней за стол, забавно было за ними наблюдать, как смесь непонимания и смущения отобразилась на их лицах.

– Юлия, попросите Мэй присоединиться к нам. Вы и Альфира тоже, пожалуйста, присаживайтесь.

Юля кивнула, почему-то она не удивилась, ожидая что-то подобное. Еще с самого утра она чувствовала, что Лана должна появиться. Альфира недоуменно смотрела на Лану, пока она не взяла ее под руку и не усадила рядом с Максимом.

– Здравствуйте, Лана, – Мэй вышла из кухни, неся большую чашу с паби. Юля перехватила ее и поставила в центр стола, завершив композицию из пятнадцати блюд. Всего было по три, стол выглядел прекрасно и наводил грусть. – Сейчас подадим бульон. Что вы желаете выпить?

– Водку, обыкновенную водку. Думаю, что это будет наиболее уместно здесь и сейчас, – Лана посмотрела на парней. – Вы не пьете, поэтому прошу четыре рюмки, для остальных гранатовый сок

– Сейчас принесу, – Альфира ушла к барной стойке готовить заказ. Лана усадила Мэй за стол. Оставались свободными три места, Лана стояла и ждала, когда вернется Юля. Альфира принесла на подносе водку и рюмки с соком, запуталась, поставив рюмки себе и Мэй, Лана расставила все по порядку и посадила Альфиру. Вернулась Юля с большим подносом, на котором парили чаши с бульоном. Ловко расставив чаши по местам, она убежала на кухню, вскоре вернувшись с соусами и чашами с крупно нарезанной зеленью.

– Юлия, постойте. Вы моя гостья, у нас есть все, что нужно. Я прошу вас не убегать, все и так прекрасно, – Лана дотронулась до ее руки, и Юля застыла на месте, удивленно смотря то на нее, то на Мэй и Альфиру. – Я думала, что это будет иначе, но жизнь всегда непредсказуемей любого плана или замысла. Я прошу вас переодеться в это – вы по праву должны носить эту одежду.

Юля увидела, как в руках Ланы оказалась аккуратно сложенная одежда. У нее был странный цвет, и ткань выглядела довольно грубой. Юля осторожно потрогала серо-желтую ткань, ощутив запах осени и грусти. Взяв в руки, она взглядом спросила у Мэй.

– Это ханбок, – ответила Мэй, посмотрев на Лану, одетую в длинную черную юбку с вышитыми черными птицами. Ее бабушка носила похожую юбку, Мэй даже вспомнила, что она называется чхима. Не хватало еще чогори поверх белой блузки и паджи, но по очертанию ног, проступавшим через широкую юбку, Мэй поняла, что шаровар не было. Странно, когда Лана входила в ресторан, на ней был строгий черный костюм.

– Это скорее чосонат, – улыбнулась Лана, пристально посмотрев в глаза Мэй. – Юлия самый близкий человек для Олега Николаевича из всех нас, поэтому она достойна надеть траурную одежду в его честь. Это непростая одежда, не бойтесь, Юлия, она неопасна, но этому чосонат уже больше ста лет. Чего только не найдешь в сундуках, верно, Мэй?

Мэй кивнула и встала. Юля застыла на месте, не зная, что делать.

– Я помогу тебе, – сказала Мэй. – Не беспокойся, за залом последят Камиль и ребята.

Юля кивнула, задержавшись взглядом на прическе Ланы. Тугой клубок черных волос был украшен черными жемчужинами и гроздьями рябины, и от камней пахло настоящей ягодой, от Ланы пахло ветром, солью и морем.

Мэй увела Юлю. Лана села за стол и с улыбкой смотрела на всех. Удивительно, как она могла смотреть ни на кого, но каждый чувствовал ее взгляд.

– Альфира, ты можешь сказать нам, что думаешь, – сказала Лана. – Не бойся своих мыслей.

– Это инициация, – шепотом произнесла Альфира и спрятала глаза.

– Я знала, что ты многое поняла. Я видела это в тебе с самого начала, – улыбнулась Лана и дотронулась до ее руки. Парни сидели напротив Ланы, стол был поделен на мужскую и женскую часть, пустовали два места для Юли и Мэй. – Покажи мне мой портрет. Пока Юлия переодевается, у нас есть время объясниться.

Альфира заколебалась, и Илья протянул Лане планшет с портретом демона, нарисованного Альфирой. Лана смотрела на него и улыбалась.

– Ты хорошо рисуешь сердцем. Очень похожа, хотя здесь больше Виктора, чем меня. Впрочем, в этом нет никакой разницы. Но в жизни я же гораздо привлекательней, не правда ли, ребята? – она, не мигая и улыбаясь, заставила парней покраснеть, у Ильи даже запотели очки.

– Почему ты не смогла спасти Олега Николаевича? – шепотом спросила Альфира.

– Потому что я не так сильна, как вы думаете. Моя сила и моя воля ограничена здесь. Ты же понимаешь, что многое зависит от вас, а не от меня.

– Вы Камынчжан? – неуверенно спросил Илья.

– А давай спросим у Альфиры. Она знает ответ, – Лана погладила ее по руке. – Ты все поняла, не держи это в себе.

– Нет, она не Камынчжан, – замотала головой Альфира. – Это Юля.

Все молчали, с некоторым страхом смотря на Лану. Если Сергей и Леха еще в чем-то сомневались, думая, что все должно иметь логическое объяснение, то сейчас сомнений больше не осталось. Они ничего не понимали и, как все за столом, испытали жуткий страх. Но пугала их не Лана, не ее слова, а та черная бездна, что приоткрывалась в сознании, скаля черные зубья в дикой усмешке.

– И сколько их? – спросил Максим, получив от Ланы одобряющий кивок. Его рука машинально дотронулась до чаши с бульоном – она не остыла, даже стала горячее, еще немного и бульон закипит без огня. Одернув руку, он уточнил. – Юля не одна же такая, верно? Нельзя же все ставить на одну судьбу.

– Их много, и я всех не знаю. Нельзя ставить все на одну судьбу, и одна судьба не может все, но всегда судьбу большинства решает случайность или воля одного человека. Человек сам исполняет свою судьбу, вовлекая в нее судьбы других людей, и тогда одна судьба может решить все. У вас много вопросов, на которые нет ответов для вас. И это не потому, что я не хочу вам ответить, а потому, что эти ответы не для вас. Многие знания рождают в вашей голове сомнения, строят защитные стены, заточаю вашу волю в тюрьме мнимой безопасности. Но это вы поймете со временем. И да, Илья, ты поймешь, что он и ты погибли не зря, не жалей об этом, как он не пожалеет себя ради вас, как ты не пожалеешь себя ради нее. И это поможет тебе сохранить частицу себя.

– О ком вы? Я ничего не понимаю, – Илья побледнел.

– А вы всегда загадками разговариваете? – спросил Леха, вырвавшись из зловещего тумана, окутавшего мозг.

– Вовсе нет. Я всегда говорю прямо, просто мы с вами говорим на разных языках, разных по смыслу, – ответила Лана, одарив его довольной улыбкой.

– Получается, что нам нужен переводчик, а то мозг не справляется, слишком долго думает, – подумав, сказал Леха.

– Возможно, – Лана задумалась, ее глаза стали абсолютно черными, исчезли белки и блеск, казалось, что она поглощает весь свет, и в ресторане стало сумрачно. – Вот только делать такой переводчик нельзя. Люди слишком поспешны в своих решениях, они нарушают гармонию нашего мира, легко переступая грани между полным исчезновением и катастрофой. Знания, попадая в не те руки, способны уничтожить баланс сил, уничтожить гармонию нашего мира, уничтожить наш мир.

– Понятно, нужна задержка, чтобы мы тут все не переломали, – резюмировал Максим.