Текст книги "Никому и никогда (СИ)"

Автор книги: Loafer83

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 36 страниц)

– Нет, сейчас, – Мэй встала и покачнулась, затекшие ноги отозвались болью, она оперлась на него и смущенно улыбнулась. – Подожди, я сейчас посмотрю. А куда ты собрался?

– В бомбоубежище. Нечего время тянуть, – раздраженно ответил он, поймав ее взгляд, – даже не думай.

– Это ты даже не думай идти без меня, – Мэй сверкнула глазами. – Садись и жди. Сядь, я сказала.

Сергей удивился, но спорить не стал и сел. Мэй открыла файл, перед ней появилась база с фотографиями и найденными данными из соцсетей. Почти у всех робот определил имена и адрес проживания. Она быстро листала, выбрав сразу все разделы, не деля на пол и возраст. Почему-то ей казалось, что она сразу узнает.

– Вот он! Это точно он! Как же я могла его забыть! – закричала Мэй и со злостью стукнула по столу. – Черт, какая же я дура!

– Ты уверена? – Сергей смотрел на красивого юношу со слегка вьющимися каштановыми волосами, синие глаза выделялись слишком ярко, больше походило на цветные линзы. Идеальная улыбка, прическа, нос, лицо, Сергей хоть и считался красавчиком среди друзей, вряд ли мог конкурировать с этим Аполлоном. Но главным было выражение лица, в котором соединялись чувственность, интерес, властность, порочность и ненависть. Сергей точно разглядел пульсирующую, скрытую под маской красавца ненависть – это было видно на каждой фотографии, которую выделил робот. И никаких данных в интернете – ничего, полный ноль. Уже поэтому можно было всерьез заняться этим субъектом. – Это зло.

– Ты тоже это видишь? Я вспомнила его. Он приходил всегда, когда работали Алиса и Сабина. Они даже с ним садились за стол, хотя я этого и не разрешаю. Господи, как же я могла забыть! Надо отправить, надо срочно это отправить следователю и оперу.

Она скопировала фотографии и отправила сообщения по ватсап. Тут же отозвался опер, будто бы он никогда не отдыхал. – Я хочу знать, почему они не проверили бомбоубежище нормально.

– Подожди! – только и успел сказать Сергей, но Мэй уже отправила сообщение.

Зазвонил телефон, Мэй ответила. Сергей сразу узнал голос опера, низкий и громкий, очень подходящий к его внешности амбала.

– Тогда мы сами проверим! – в сердцах воскликнула Мэй. – Да прямо сейчас!

Сергей схватился за голову. «Женщины! Когда же они научатся молчать!» – вертелось в его голове, но он стискивал зубы, не желая обидеть Мэй. В чем-то она была права, уж точно права в своем беспокойстве и злости на бездействие полиции.

– Так, он сейчас приедет, и мы все вместе пойдем, – тоном, не терпящим возражений, сказала Мэй.

– Ты не пойдешь.

– Я пойду, – Мэй так посмотрела на него, что он лишь развел руками. – Спасибо.

Она взяла его лицо в руки и поцеловала в губы. Сергей слегка побледнел. Достав из укромного угла шкафа спецовку и рабочие ботинки, она без стеснения переоделась. Он уже все видел, да и не тот уже возраст, чтобы играть в смущение. Порывшись на полках, она нашла неиспользованную пачку с клапанными респираторами.

– Осталось после ремонта, я же сама стены красила. Люблю красить стены, – она улыбнулась, – еще, когда была маленькая, всегда просилась помочь. Отец для меня даже ручку переделал, чтобы мне удобнее было, а то руки сильно уставали. Он ее изогнул, и я могла двумя руками, как велосипедный руль. Я тогда совсем мелкая была.

– Терпеть не могу красить, а особенно обои клеить.

– Обои я тоже не люблю, ты же не видел у меня обоев? Ребята стены выровняли, наклеили толстые под подкраску, а дальше я сама, им не позволяла, – рассмеялась Мэй. – Я готова, сейчас Егор приедет, он живет где-то рядом.

– И все мы поедем в обезьянник, – грустно заметил Сергей.

32. Назад!

– Что, не ту связку взял? – опер с сомнением посмотрел на дворника, тщетно подбиравшего ключ к навесному замку.

– Нет, связка верная. Видишь, все ключи подписаны, – дворник продемонстрировал бирки, где ровным почерком был написан номер дома, подъезд и назначение помещения. – Замок новый, не наш. Нам такие не покупали.

– Сам, вижу, что новый, – опер почесал большую голову толстыми пальцами, если с него снять форму и одеть в черный костюм, то получился бы типичный вышибала, образ портил интеллект во взгляде. – Ладно, будем вскрывать. Позови товарища, будете понятыми.

– Хорошо, – дворник косо посмотрел на Мэй и Сергея, но спорить не стал.

– Не нравится мне ваша затея, – в сотый раз повторил опер. Как и обещал, он приехал в ресторан очень быстро и долго отговаривал Мэй от гражданского обыска, предлагая утром выехать вместе с группой, но через два дня, раньше документы не пройдут положенный путь от младшего звена к старшему и обратно с резолюцией.

– Надо ломать, – уверенно сказала Мэй, надевая респиратор.

– Ну что, Карим, возьмешь ее к себе в бригаду? – опер с улыбкой посмотрел на воинственную Мэй, хмурившуюся и злившуюся, что они медлят.

– Нет, не возьму, – дворник улыбнулся Мэй, смотря на нее, как на младшую сестру. На вид ему было под пятьдесят, но на самом деле гораздо больше. – Она как моя Джейдар, не создана для тяжелой работы. Такие женщины рождаются для любви.

– Впервые слышу, чтобы кто-то так обо мне думал, – удивилась Мэй. – Спасибо, но в жизни все не так.

Сергей снял рюкзак и достал небольшую циркулярную пилу на аккумуляторах. Надев перчатки и защитные очки, он жестом приказал всем отойти.

– Карим, ты запоминай, потом протокол мне подпишешь, – сказал опер и махнул рукой.

Подъезд содрогнулся от жуткого визга и стона металла. Сергей не стал пилить каленую душку замка, а не спеша спиливал петли. Через несколько минут замок с глухим звоном упал на кафельный пол. Сергей открыл решетчатую дверь, и оттуда, будто бы что-то сдерживало, мешало пройти, пахнуло чем-то тяжелым и мерзким. Все машинально отшатнулись, кроме Мэй, закрывшей лицо руками.

Освещения подъезда не хватало, и сложно было разобрать, что внизу, но казалось, что там что-то есть. Сергей убрал пилу и достал большой фонарь, луч в одну секунду выхватил из черноты скомканный мусор и жуткое черно-бордовое пятно внизу.

– Это что за срач? – спросил опер, морщась от вони. Мэй протянула ему респиратор, потом Сергею и Кариму.

– Не знаю, мы давно сюда не входили. Последними были ваши ребята, – пожал плечами дворник и покачал головой. – Лучше вызови наряд.

– Разберемся, – отрезал опер. – Мы сходим и все осмотрим, потом решим.

– Как знаешь, – вздохнул дворник и посмотрел на Мэй. – Не ходи туда, пусть мужчины разберутся.

– Я должна, – хрипло ответила Мэй, она чувствовала страх, медленно переходящий в ужас, как в детстве перед темнотой, когда она боялась ночью идти в туалет, терпя до самого утра.

Опер достал пистолет и, проверив обойму, дослал патрон, но с предохранителя снимать не стал. Взяв фонарь у Сергея, он пошел первым, за ним стал спускаться Сергей, Мэй шла сзади на расстоянии пяти шагов. Она прислушивалась, чувствуя кожей странные вибрации, часто поправляя кепку, не чувствуя волос, не чувствуя кожи на голове, которая вдруг онемела, стала инородным телом. Оглянувшись, она посмотрела на дворника, он покачал головой, жестом пригласив подняться.

– Так, кто-то тут определенно был, – сказал Егор, осматривая первое помещение. Все матрасы, старая мебель и другой мусор были отброшены к стене, часть раздавлена и разорвана, будто бы здесь произошел взрыв. Пол был весь в черно-бурой липкой жиже, хлюпающей и чавкающей.

От вони щипало глаза, респиратор немного спасал, но после каждого вздоха приходилось бороться с тупым приступом тошноты. Мэй надела защитные очки, слегка поцарапанные после оттирания краски, и глаза немного успокоились, а очки покрылись серым налетом, словно погруженные в липкий серый туман.

– Господи! – вскрикнула Мэй, когда они вошли во второе помещение, мужчины тоже попятились, а опер машинально выхватил пистолет, сняв с предохранителя.

– Назад, всем отойти назад! – крикнул он, целясь в черноту за железной дверью, которую кто-то сорвал с петли, и страшно тяжелая дверь бомбоубежища, погнутая и скореженная, вжалась в стену, чудом держась на разорванной второй петле.

Весь мусор, все то, что годами собиралось здесь, сбрасывалось на вечное хранение, теперь кусками валялось по периметру, образуя неровные, но стойкие кучи, облитые тем же черно-буро-бордовым веществом, шевелящимся в свете фонаря. В самом центре с геометрической точностью стоял черный камень, весом не меньше пары тонн, как и кому удалось его сюда втащить, было совершенно непонятно. От камня растекалась черно-бордовая жижа, будто бы он был ранен, и из его брюха сочилась кровь. В камень были воткнуты ржавые куски арматуры, торчавшие как сломанные ребра, а на них висел труп собаки, разодранный до скелета, только голова с разорванной пастью еще сохраняла облик, а затянувшиеся тленом глаза выражали бешенство и бесстрашие. Ржавая арматура гибкой паутиной опутывала кости, такое не пришло бы в голову даже самому безумному художнику.

– Арнольд, это же Арнольд! – воскликнула Мэй и бросилась к нему, забыв про страх, сердце заполнилось яростью, граничащей с безумием. – Кто на такое способен, кто?!

Голос разрушил тишину, ее крик влетел в черноту и со звоном разбился о стены. Из черного проема что-то заворчало, потом зарычало, и раздался душераздирающий смех безумца, сменившийся жутким рычанием и сопение.

– Мэй, он мертв. Он боролся, ты видишь, он пытался защитить всех, – Сергей отвел ее от головы собаки. Мэй не решилась дотронуться до него, но и отвести взгляда от храброго пса не могла. Опер смело пошел вперед, Сергей хотел его остановить, но большая фигура с фонарем скрылась в черном проеме. Казалось, что свет померк, сели аккумуляторы, но Сергей, достав набор диггера, зарядил их и проверил ток. Мэй пошла за ним, она не задумывалась, мыслей не было, только желание быстрее узнать, найти, точнее не найти.

– Ты вызвал группу? – спросил Сергей.

– Связи нет. Сами пока посмотрим, – ответил опер, рассматривая темное помещение. Чуть влево уходил коридор, дверь была сорвана с петель и валялась в углу, скрученная в странный цветок. – Здесь ничего нет. Похоже на какой-то ритуал.

– Так и есть, – сказала Мэй и прислушалась. – Оно там.

– Что оно, кто это? – переспросил опер, вглядываясь в черный коридор.

– Я не знаю, – спокойно ответила Мэй. – И оно нас боится.

– Боится, говоришь. Это хорошо, – опер поправил респиратор и почесал голову. – Эх, надо было автомат взять, лень было выписывать. Ладно, разберемся. Если что, бегите назад, не надо геройства, понятно?

Не дождавшись ответа, он пошел дальше. Фонарь старался разогнать тьму, но воздух был вязкий, и луч освещал не дальше двух метров, из-за этого все время казалось, что впереди что-то двигается.

– Это у тебя трещит? – спросила Мэй Сергея.

– А, да, – он достал из нагрудного кармана дозиметр и поводил им вокруг себя. – Похоже от камня фонит. На вид гранит, может и фонить.

– Тут все может фонить, Курчатник рядом, весь район фонит. У меня три кота от рака померли, а я пока нет, – сказал опер, осматривая первую дверь. – Хм, заварили, причем не так давно. Вскроем. Что-то я не помню, чтобы это было в рапорте, наверное, сюда никто и не ходил.

– Надо узнать, кто арендовал это помещение. Мне тут один деятель из совета дома предлагал за нал место в подвале под склад, – Мэй подошла к Сергею и достала из рюкзака монтировку.

– Смотри нас не завали, – недовольно буркнул опер. – А арендатора найдем. Я знаю, о ком ты говоришь.

Из глубины коридора раздался жуткий смех. Если в первый раз всем показалось, что это было из-за шока, то сейчас смех был близко, настоящий, непохожий на завывание ветра в пустых катакомбах, дышащих безнадежностью через полусгнившие вентиляционные шахты. Внезапно вспыхнул свет, далеко от них, в конце коридора, но все инстинктивно зажмурились, Сергей отодвинул Мэй назад. Смех повторился, переходя в истошный крик.

– Вы опоздали! Уходите отсюда – все кончено! Все! Уходите! Ха-ха-ха-ха!

Звякнул металл, голос заворчал и с трудом поднял что-то с пола. В желтом свете, выбивавшемся из дверного проема, показалась шатающаяся фигура. Это был мужчина, больше походивший на живой скелет, с трудом волочивший за собой огромный топор. Все произошло мгновенно, будто бы неведомая сила вошла в этот скелет, кинув его вперед. С диким криком мужчина набросился на них, не успев добежать двух метров, как пуля, влетевшая точно в лоб, откинула его назад. Еще не успел упасть топор, занесенный для удара, как время вдруг застыло, коридор вспыхнул черным светом, который двигался на них, медленно, с невероятным усилием преодолевая каждый сантиметр.

– Что за черт? – только и успел прохрипеть опер, как черный свет вошел в него, заставляя сердце замереть, сжаться от дикой боли, а грудь сдавливало так, что он не мог сделать ни одного вдоха.

– Тащи его назад! – не своим голосом закричала Мэй, ударив впавшего в ступор Сергея.

Он схватил Егора и за шиворот потащил назад к камню. Егор жадно хватал воздух, пистолет остался лежать там, но чернота двигалась дальше, бурля и клокоча, кружась в бешенстве, не в силах вырваться, освободиться от сдерживающей ее силы, сантиметр за сантиметром отвоевывая власть. Мэй не двигалась, хладнокровно вырисовывая иероглифы в блокноте. Каждое слово, каждый иероглиф загорался красным, чернота спешила, клокотала, если бы она могла, то завыла от бешенства.

– Держи! – Сергей дал ей зажигалку, когда она врывала листок и прокричала заклинание. Листок вспыхнул сам, зажигалка взорвалась в ладони Сергея, но он не издал ни звука. Огненный смерч ударил в черное нечто, и всех отбросило назад, Мэй ударилась о камень и потеряла сознание.

От взрыва железные двери оплавились, свежие сварные швы поплыли, обнажая зловещие щели. Сергей первым пришел в себя. Он осмотрел Мэй и взял на руки.

– Ты куда? С ума сошел? – крикнул он Егору, который шатаясь после контузии, пошел обратно.

– Уходите, я скоро, – прохрипел он, поднимая табельное оружие. – Уходи, давай, мне без вас спокойнее!

Сергей не стал спорить, понимая его решение. Он и сам бы поступил также, если бы не Мэй. Прав был Карим, надо было ей оставаться наверху, но она же их спасла. Он шел, с трудом передвигая ноги. Его хорошо контузило, голова болела так, что он на время терял зрение, перед глазами вставала чернота, сменявшаяся больным белым светом, переходящим в красные круги, сквозь которые что-то было видно. Мэй словно уснула, лицо стало безмятежным, уставшим. Она оказалась тяжелой, он устал быстро, борясь с собой, чтобы не остановиться, сесть и отдышаться. Труднее всего было подниматься по лестнице, но кто-то перехватил Мэй, и он смог опуститься на ступеньки и закрыть глаза.

– Вставай, ну же, вставай! – Карим дал ему сильную пощечину, и Сергей очнулся. – Пошли, пошли! Я вызвал наряд и скорую, скоро будут. Мэй наверху, с ней все хорошо. Пошли, пошли.

Сергей повиновался и на автомате передвигал ногами, думая, что куда-то делся его рюкзак, не понимая, что он так и висит за спиной, надежный, без единого ранения.

Они вышли на улицу, дойдя то газона, Сергей рухнул в траву рядом с Мэй, лежавшей на спине и смотревшей в небо. Она не двигалась, только по часто вздымающейся груди он понимал, что она дышит, что она жива. Они лежали и смотрели на небо, пока не провалились в тяжелый сон или обморок.

Егор заставлял себя, зная, как надо выживать после взрыва, когда от контузии мозги не то, что не на месте, а вывернуты наизнанку, и хочется сжаться в комок и исчезнуть. Он медленно шел на свет, держа в одной руке пистолет, в другой фонарь. Воздух в коридоре был обычный, без непонятных черных сгустков или нечто, ползущего, схватившего его. Он до сих пор чувствовал, что часть этого нечто осталась внутри него, как ни странно, оно придавало ему сил, злости и уверенности в своей правоте.

Первым желанием было стрелять, и только остатки разума и опыт остановили палец на половине хода курка. В помещении никого не было, никого живого, и оружие было ни к чему, но он не опускал руку, держа пистолет и себя в напряжении, бросив фонарь, отбросив все лишнее. Глаза видели, мозг запоминал, не разрешая чувствам расходиться, овладеть им. Сейчас он был готов драться на смерть и неважно с кем, но противника не было. Перед ним было вычищенное до блеска помещение бомбоубежища, которое когда-то обозначалось как склад, на стенах оставались крепления стеллажей. Стены блестели свежей краской, ослепительно белой, до рези в глазах, яркая лампа под потолком, новая, открытая вентиляция, из которой задувал ветер с улицы, чистый, крашеный лаком для бетона пол, напоминавший пол нового цеха слесарной мастерской, не хватало станков и стеллажей с инструментами и материалом.

Но это был не цех, а алтарь. Сомнений в этом не было, даже не особо понимая в культах и сектах, любой, даже самый тупой человек понял бы все с первого взгляда. На массивном куске гранита, черного, как ночь и блестящего, как луна, висело два тела. Первое, судя по разложению и малому остатку плоти, принадлежало девушке, хотя по почти истлевшей голове, с обнаженными костями черепа и зверской улыбке, было сложно сходу определить пол. Зная материалы дела, он сделал предположение и не ошибся, позже это подтвердит судмедэкспертиза – это была Сабина, точнее малая часть того, что когда-то было ей. И опять эта сложная и ужасающая своей точностью инсталляция, когда кости скелета висели в воздухе, поддерживаемые ржавыми прутьями, изогнутыми с невероятным усилием и красотой. Да, именно красота ужаса так поразила Егора, но мозг боролся с этим наваждением, с желанием встать на колени и поклоняться БОГУ! Это рвалось из него, заставляя дрожать руки и ноги, рвалось из живота, груди, переходя в сдавленный крик. И тут, как прозрение, он увидел, как из тела бедной девушки, еще живой, вырвалось нечто, оставившее здесь свой дух, своего стража, осевшего внутри него, желающее поработить его разум, сделать его своим.

Егор ударил себя в живот пистолетом, от боли стало легче, наваждение притупилось, но не ушло, ожидая своего часа. Он рассматривал второе тело, без раздумий узнав Илью. Бедный парень висел в невозможной позе, будто бы хотел нанести сокрушительный удар, сжимая в облезлых до костей пальцах правой руки что-то потерянное, что-то тяжелое. Он боролся, но вывернутое нутро, лишенное внутренностей, словно кто-то вычистил его или сожрал изнутри, смеялось над всеми, хохотало над ужасом Егора, понимавшего, что и из него вышло другое, что-то другое, но такое же, как и из бедной девушки. Ребра парня были вывернуты наружу, с ним обошлись гораздо страшнее, чем с Сабиной. Егору хотелось верить, что она не почувствовала боли, но скалящийся череп девушки беззвучно смеялся над его наивностью. Смотреть здесь было больше нечего, остальные двери были заварены наглухо, а разглядывать гниющую плоть, два страшных мертвых тела с обнаженными костями, не было смысла. Тем более наваждение усиливалось с каждой минутой, и он уже почти склонился перед телом парня в покорном поклоне, готовый стать новым хранителем. Егор поднял себя с колен и выбежал, чудом не запнувшись об труп. Вернувшись за фонарем, он долго всматривался в лицо мужчины. Посреди лба была ровная дырка от его пули, другая часть головы не сохранилась, но это было не важно. Он узнал в нем того красавца, которого прислала Мэй. Но теперь это был старик, исхудавший, сломанный, с непониманием и умиротворением на лице, после смерти сбросившим уродливую маску. Он был хранителем, но человек не смог бы сотворить такое. И не потому, что девушку и парня подвергли ужасной смерти, в это-то как раз Егор верил, не сомневаясь в человеческих возможностях, но притащить эти камни, изогнуть так арматуру человек никогда бы не смог. И пневмоклещи или экзопротезы с портативными манипуляторами или другой ручной инструмент здесь не помогут, слишком искусно и слишком хладнокровно, с силой бесстрастной машины творил этот художник.

Осмотревшись, он пошел к выходу. Каждую комнату, каждое помещение он лично осмотрит, дойдет до метро, войдет в зону научного центра, пускай спецслужбисты подключаются – это и их косяк, как они допустили у себя под боком, рядом с секретным институтом такое?! Откуда могли притащить эти гранитные осколки? Сверху не могли, и в метро такое было бы невозможно, значит, все нити уходят в институт. У него заболела голова, сердце кололо так, что трудно было дышать. Поднявшись наверх, он убрал пистолет, который все еще держал во взведенном состоянии, как и себя. Карим похлопал его по плечу, что-то говорил, но Егор не слышал. Он оглох, в голове давило, пульсировала черная масса, которую он старался выдавить из себя, но не мог. В подъезд заходили бойцы с автоматами, за ними шли судмедэксперты. Старший подошел к Егору, и он попытался объяснить, не слыша своего голоса, пытался уберечь молодых девушек из ночной смены, чтобы он не пускал их туда. Старший понял и побежал в подъезд. Карим посадил Егора в карету скорой. Егор отключился, продолжая в одной руке сжимать включенный фонарь, а другая сжимала кобуру, готовая в одну секунду выхватить оружие.

Дом оцепили, все окна горели, люди высовывались из окон, разбуженные взрывом, воем сирен и работой спецмашин. Всех заставили убрать машины из двора, из подъездов выпускали только тех, кто должен был ехать на работу. Полицейские обходили квартиры и настоятельно просили всех не выходить из дома. Утром началась рутина, и десант дознавателей и младших следователей обходили жильцов, осторожно опрашивая жильцов, ни словом, ни намеком не давая понять, что случилось на самом деле. В чате дома обсуждались террористы, подпольный притон, кто-то во всем винил ресторан Мэй, обвиняя ее во всем, начиная с поедания собак, в районе же стали пропадать собаки, и заканчивая обвинениями в людоедстве. Куратор чата все сохранял, передавая следствию все, пока людям давали выговориться, найти виновного, а, значит, и успокоиться, главное же в том, что виновный найден или определен, не имеет значения.

33. Аврора

– Я смотрю, ты все-таки нашел себе милую старушку, – Аврора ехидно усмехнулась, с вызовом смотря в глаза Сергею. Он поморщился, но промолчал, ни спорить, ни ругаться не хотелось, зная характер Авроры и ее мастерство организатора скандалов, самым верным решением было просто помолчать и ждать, пока она отравится собственным ядом. – На самом деле, я даже рада. Правда, можешь мне не верить, мне, если честно, плевать, веришь ты мне или нет. Но помнишь, как я тебе говорила, что ты скоро устанешь от молодого мяса и найдешь себе мамулю

– Ой, вот только не начинай опять про Эдипов комплекс, – закатил глаза Сергей. – Даже я знаю, что эта теория устарела и не состоятельна.

– Но не в твоем случае. Уверена, что вы еще не переспали ни разу! – Аврора торжествующе посмотрела на него, поймав вынужденный кивок. После препарата Сергей мог сидеть, кивать и изредка подавать голос, как послушный пес, не громко и не долго: «Тяф-тяф».

– Хотя какая половая жизнь, что это я. Это только в фильмах и глупых романах все и всегда готовы, а ты, как бык-производитель, выпадаешь минимум на полгода. А, нет, полечишься годика три. Так и быть, я тебе скидку дам – 20%.

– Сам справлюсь.

– Сам не справишься, если только старушка Мэй не поможет, но кто поможет ей – вот это большой вопрос.

– Она не старушка, не надо быть такой злой.

– Разве я злая? – Аврора пожала плечами и поставила чайник. Она без стеснения хозяйничала на кухне Мэй, не забыв заехать в круглосуточный магазин за пирожными и зефиром, которые она ела в усиленном режиме, желая растолстеть, но все сгорало без остатка. Сергей шутил, что это из-за ее котла, в котором кипела злость ко всему человечеству, она не спорила, давно и безжалостно поставив себе диагноз скрытого социопата и мизантропа. – Мне нравится ее кухня, сразу видно, что она привыкла жить одна, так что не бойся, рогов не наставит.

– Ты можешь говорить о чем-нибудь другом? С каких пор ты такая озабоченная?

– Я каждый месяц такая во время овуляции, ты забыл уже, а жаль, нам же неплохо было вместе, да?

– Неплохо, – согласился Сергей, с тоской посмотрев в окно.

– Но это было, больше так не будет, потому что я сама не хочу. А хорошо она отрубилась, переборщила я слегка с дозой, но ничего, зато поспит подольше. Пей чай и ешь, тебе нужна глюкоза, а то хреново станет, когда отходняк начнется.

– Мне уже хреново, – не чувствуя вкуса, он жевал зефир и запивал очень сладким чаем, Аврора сыпала прямо из сахарницы. – Ты сказала, что работаешь консультантом по этому делу, или мне послышалось?

– Нет, ты все правильно понял. А как ты думал, я же лечащий врач у Алисы и Оли, не забывай об этом. Вот следователь и включил меня в группу. Игорь Николаевич интересный мужчина, был бы помладше, отбила бы у жены, а так скоро на списание, мне больше нравятся помоложе. Ты тоже уже истрепался, видел бы ты себя, но это тебя не портит, даже обидно.

– Спасибо, ты мастер комплиментов.

– Ты хочешь знать, что я делаю как консультант? Вижу, как твой мозг с трудом шевелится.

– Да, – только и смог проговорить Сергей. От дикосладкого чая стало легче, но голова была где-то далеко и не с ним.

– Пока ничем особенным. Я сама вызвалась, хочу психологический портрет маньяка составить, но вот незадача, его же Егорушка укокошил. Впрочем, и черт с ним. Из того, что я вытащила из Алисы, можно выстроить четкую теорию, что действует группа, и у нее есть главный.

– Главный маньяк?

– А вот тут мы с Игорем Николаевичем расходимся: он считает, что это психопат, а я вот думаю, что дело гораздо сложнее и интереснее. Очень просто назначить кого-нибудь психопатом и маньяком. Нет, тут какая-то интересная игра, и Алиса несет бред, но это не совсем бред. Я не могу тебе рассказать все, что она мне выложила, препараты работают неплохо, – Аврора криво усмехнулась и принялась за пирожные. Съев три, она сыто рыгнула, поймав удивленный взгляд Сергея. – Да-да, принцессы тоже какают. Представь себе, и я тоже.

– Так что она тебе такого рассказала?

– Не могу сказать, но определенно многое пересекается с тем бредом, что ты мне тут лепетал про духов и заклинание. Мэй – ведьма, тут сомнений и быть не может, сразу видно.

– Ты тоже ведьма?

– Нет, я простая нежить, типа кикиморы, но с амбициями, – Аврора громко и искренне рассмеялась. – Ох, кикиморой меня папочка называл, мир его праху. А про духов и про заклинание нельзя рассказывать простым людям, а вот мне можно, я же психиатр, как раз моя тема.

– И как ты это объясняешь?

– А я и не должна никак это объяснять. Мне важны ваша мотивация и ваши поступки. Вы чем-то надышались, анализы это покажут, не забудь, что придется сдать все, что я написала. Мэй сам потащишь, как хочешь, но чтобы сдала, понял? Что я должна сдать? – Мэй бесшумно, как привидение, села за стол рядом с Сергеем. Аврора встала и налила ей чай, насыпав кучу сахара и посолив. Мэй выпила половину, чай с трудом входил в нее, слишком остывший и приторно сладкий. Она посмотрела в окно, потом на часы. – Ого, уже пять утра. Пора на работу собираться.

– На работу тебе сегодня нельзя, а то натворишь дел. Я тебе сильную дозу вколола, а то пришлось бы госпитализировать. Ты же не хочешь пару недель отдохнуть в больнице?

– Совсем не хочу, – нервно мотнула головой Мэй. Движение вышло замедленным, все, что она делала, казалось ей очень медленным, будто бы она двигалась в густом киселе.

– Чувствуете, какими мы стали старыми? – Аврора посмотрела на Мэй и Сергея, заранее нахмурившегося. – Вся наша жизнь закольцевалась на кухне.

– Так и есть, – кивнула Мэй и взяла эклер. Он показался ей бумажным на вкус, но, поймав требовательный кивок Авроры, она съела еще один, представляя себя старой алюминиевой мясорубкой родом из СССР, у которой ржавели ножи и сито, и стол ходил ходуном, когда мама проворачивала жилистое мясо. – Я не чувствую вкуса, и вообще мало чувствую.

– Так и должно быть, пройдет, но не сразу. Лучше посидеть дома и есть, а то ломка будет жесткой, – Аврора с сочувствием посмотрела на них. – Мне вас искренне жаль, но это лучше, чем психоз, а вы были на грани. Вам останется малая часть: частые панические атаки и бессонница, но это гораздо лучше, чем сидеть в углу и смотреть в одну точку или бегать по городу с дикими криками.

– А нам разве это грозило? – удивилась Мэй.

– Не знаю, но я не люблю бессмысленных экспериментов. Это раньше мне было интересно, а сейчас вряд ли увижу что-нибудь новенькое. Извините за прямоту.

– Не надо извиняться, – захрипела Мэй и сильно закашлялась, пытаясь выплюнуть несуществующую мокроту.

– Это нервное, если само не пройдет, придется таблетки от кашля купить, чтобы блокировать сигнал, но лучше потерпеть. Рецепт я выпишу, но придется ко мне в больницу явиться. Так уж и быть, вас приму без очереди.

– Спасибо, ты такая милая и добрая, – елейным голосом пропищал Сергей.

– И ты иди в жопу, – улыбнулась в ответ Аврора.

В прихожей громко зазвонил телефон простым надоедливым сигналом, который услышишь в любой ситуации. Аврора вскочила и побежала к сумке. Она быстро переговорила и застыла, прислонившись к шкафу. Она читала, потом достала планшет и водила пальцами по экрану. Мэй следила за ней, заметив, как Аврора дрожит. Они переглянулись, и Аврора поспешно все убрала в сумку.

– У тебя выпить есть? – прохрипела Аврора, устало садясь за стол.

– Есть немного виски, осталось от гостей, – Мэй встала и, долго копаясь в нижнем шкафу, отрыла бутылку, в которой осталось не больше трети. – Я не пью, алкоголь гости приносят сами.

Она налила Авроре виски в простой стакан, Аврора моментально выпила и протянула руку за бутылкой. Справившись с остатками виски, она методично заедала его пирожными, запихивая эклеры целиком в рот, совершенно не заботясь о том, как это выглядит со стороны. Мэй налила ей горячий чай и погладила по плечам.

– Теперь я понимаю, почему ты в нее влюбился, – с завистью сказала Аврора. – Я должна была родиться мужчиной, так мне родители твердили с рождения, но родилась я.

– Что случилось? – спросил Сергей.

– Случилось то, чего мы и ждали, – медленно произнесла Аврора. – Нашли Илью и Сабину. Будет еще экспертиза в отношении Сабины, но с Ильей сомнений нет. Девочек не нашли, Максима тоже нет.

– Боже мой! – Мэй закрыла лицо, но заплакать не смогла, внутри будто бы все застыло, умерло, только мозг работал хладнокровно, как компьютерная программа, а тело исполняло команды.

– Ясно, – вздохнул Сергей. – Родителям сообщили?

– Пока нет, надо их сначала подготовить. Мне прислали фотографии и 3D-скан помещения. Я вам не буду этого показывать, вот честно, не стоит. Я сама не рада, что такое увидела. Короче, в закрытом гробу, по-другому никак. Не знаю, что они с ними делали, но это какая-то секта. Я не специалист, но все и так понятно.