Текст книги "Путь Ассы. Ян (СИ)"

Автор книги: Lelouch fallen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 33 страниц)

Навья вывела его из леса. Светало. Здесь, в землях Святорусов, огненный диск Деи казался иным, не огненным, а похожим на желток – наверное, поэтому русы верят в то, что, изначально, было именно яйцо, из которого и вышел Род, начав создавать все сущее – и как-то непривычно не резал глаза, сияя мягко и согревая его озябшее тело. И снова новый мир перед ним. Сколько таких же миров он сменил за последнюю пару месяцев, до этого считая, что дальше Венейи ему побывать не суждено? И каждый мир поражал его, удивлял, заставлял задыхаться от чувств и эмоций, но ни один из них пока что так и не принес с собой него хорошего. Может, этот мир, тот, где нет альф и омег, ассасинов и демонов, алхимии и магии чем-то удивит его? Может, именно здесь он сможет родить и воспитать своего сына в любви, спокойствие и безопасности? Может, он будет последним его пристанищем?

– Лес закончился – дальше мне путь заказан, – прошелестело рядом, в ответ на что Ян мог только улыбнуться с благодарностью, все ещё не видя это бестелесное существо, но отчетливо ощущая её присутствие. – Я шепну луговикам, чтобы проводили тебя к тракту. Спасибо тебе, дитя Великой Матери.

– Почему благодаришь? – он обернулся на голос, видя, как колышутся высокие травы, сбрасывая со своих лепестков капли росы. – Почему называешь меня тем, кем я не являюсь? – даже здесь, в мире, где нет зримой магии, где все, что не способен познать человек, называется потусторонним, где магов-волхвов уважают, но стараются с ними не пересекаться, знают о той, по воле которой была предопределена его судьба. И пусть Святорусы поклонялись иным арлегам, пусть их храмы воздвигались не из древа и камня, а из пламени, земли и воздуха, но даже этого края коснулась загребущая рука алчной богини, которую он сам отверг. И это существо, умерщвленное дитя, дух, обреченный на вечные скитания в одиночестве или же обществе себе же подобных, столь благоговейно произносит имя той, которая этой благоговейности недостойна. А ведь только что он думал о том, что сможет начать здесь новую, обычную жизнь, частью которой станет его ещё не рожденный сын.

– В тебе говорит боль, – грусть в каждом слове, и поэтому сильнее сжимаются кулаки, а вместе с ними и горло, а ведь так много хочется сказать, хочется кричать и огласить на весь мир, что его устои лживы, что все вокруг – лишь образина настоящего и подлинного, которую создали сами же люди. И Ян молчит. Смотрит на колышущиеся травы, на чистое синее небо, на диск Деи, который Святорусы называют Дажбогом, и его щеки снова орошают слезы от понимания того, что все эти знания и весь этот опыт, все свои силы и магические способности он имеет только потому, что Завира больше нет. Не жестока ли Великая Мать, за магию установив цену в жизнь самого дорогого человека? Нет, не жестока. Она просто арлег, устами которой тоже говорит боль, та боль, которую можно заглушить, только причинив ещё большую боль другим.

– Но боль утихнет, – прикосновение к щеке холодное, но в нем столько нежности, что Ян невольно прикрывает глаза и подается вслед за скольжением тонких, невидимых пальцев, которые собирают его слезы, словно драгоценные изумруды. – Её заменит любовь. Велесовых тебе дорог, Лель, – такое же холодное, едва ощутимое прикосновение ко лбу, а после ощущение присутствия навьи подле постепенно исчезает, словно она растворяется в шепоте ветра и песни цветов. И Ян ещё некоторое время стоит вот так вот, прикрыв глаза и запрокинув голову, подставляя лицо теплым лучам Деи, вдыхая аромат трав и прислушиваясь к щебетанию птиц, и только после, когда сковавший его тело лед отступает в глубину, делает первый шаг.

Их он не видел, только слышал, как луговики шуршат в траве, да стрекочут со сверчками, изредка, шаловливым ветерком, касаясь его одежды. Странные эти святоруские духи. У них нет ничего общего с даарийскими арлегами. Кажется, эти создания намного ближе к людям, чем привычные для него небожители, и от этого становится как-то легче, словно, и правда, попал в другой мир, где не только все будет по-другому, а где и прошлое, и тот, иной, мир не настигнут его. Но Ян понимал, замедляя шаг и присматриваясь к тракту, над которым вилась душная пыль, поднятая копытами, колесами и ногами, что прошлое так просто его не отпустит.

Дэон будет его искать – скорее всего. Да, будет, потому что на то воля аль-шей. Реордэн Вилар не из тех, кто упускает свою добычу. Владыка Аламута не примет поражения и не смирится с тем, что его планы рухнули, более того, Яну почему-то казалось, что на его поиски будут брошены все силы, причем не только потому, что аль-шей не мог себе позволить такую роскошь, как гуляющий на свободе мольфар. Наверняка они уже знают о портале и, естественно, задались вопросом – как? Кажется, четвертый даи, Велиал, владеет Даром всевидящего глаза, так что… омега прижал ладонь к животу, беспокоясь, ведь на службе у Виларов много разумных целителей и магов, которые могли бы понять, как и почему ему удалось открыть портал ассасинов. Он должен защитить своего сына, пусть тот и не будет мольфаром. Он родится ассасином, альфой, сильным магом, но он родится не в Аламуте и уже тем более не станет достоянием войска Ассеи.

Придется скрываться, потому что, даже проведя подле Дэона некоторое время, Ян не мог с точностью сказать, насколько же велики сила и влияние аль-шей, и не связан ли святоруский князь каким-нибудь договором с Владыкой. Можно было бы скитаться, постоянно менять место своего нахождения, скрывать свою магию и остаток своих, скорее всего, долгих лет провести в отшельничестве, затворничестве и одиночестве, если бы у него под сердцем не было ребёнка. Нужно было найти пристанище, хотя бы на первое время, чтобы подумать, разобраться в ситуации, разработать хоть какой-то план и, конечно же, как бы больно это ни звучало, забыть о том, что он когда-нибудь сможет ещё раз увидеть семью Олдвина Риверса.

Он прятался в густой траве, наблюдая за тем, как мимо вальяжно топчут невиданные им ранее большие белые коровы с крутыми рогами, при этом, спокойно жуя, тянут за собой груженые до отказа товаром, снедью, бутылями и прочим телеги. Похоже, это был большой торговый тракт, который вел в крупный город, но путь в город ему был заказан, потому что там его проще выследить. Он точно будет бросаться в глаза, а если ещё и наместники князя получат приказ на поимку рыжеволосого мальчишки, то исход подобной вылазки не трудно предопределить. Ему нужно небольшое поселение, но и не глушь, чтобы можно было пересидеть там первое время, при этом не вызвав особых подозрений, и каким-нибудь способом подзаработать денег, при этом более детально разузнав о том, что собой представляют беты и их государство в целом.

В первую очередь, нужно было позаботиться о том, чтобы скрыть свою примечательность, ведь, как ни смотри на бет, а все-таки своими огненными волосами он отличался даже от ярко-рыжих Святорусов, да и на нем все ещё были мундир полковника армии Тул и меч на боку, так что большой, плотный плащ с капюшоном был необходим ему, как воздух. Ян думал, наблюдал за вереницей возов, мужчинами и женщинами, которые их сопровождали, детьми, которые исхитрялись не потеряться в этой пыльной и многоголосой толчее, и понимал, что он беспомощен. По сути, ему ничего не стоило силой заполучить одежду и пищу, применив магию, но это, вновь-таки, было чревато последствиями. Другими магическими навыками, кроме исконно-мольфарских и пары трюков, которым его обучил Рхетт, Ян не владел, а воровать просто не умел, но и оставаться на одном месте до ночи тоже было бесперспективным делом.

Натянуто выдохнув, Ян перевернулся на спину, всматриваясь в бескрайне-синее небо над святорусской землей и все ещё поражаясь тому, насколько просто живут эти люди, которые из его укрытия казались совершенно счастливыми. Беты не знали магии, только их волхвы могли общаться с духами природы, да творить чары, чародеями они были, в общем, а маг и чародей – это совершенно разные вещи, и при всем при этом вокруг них все буквально дышало магией. Да, в Венейе тоже нет магии, но это ещё не означает, что там нет магов, и что их услугами никто не пользуется, наоборот, наемные троарские маги или же те, кому ввиду их полукровности удалось пробудить в себе Дар, уважались и почитались, получая титулы, звания, поместья и пожизненное содержание, ибо только благодаря им Венейя ещё не была стерта с лика Даарии более сильными и древними расами, а Святорусы просто не соприкасались с ней, при этом враждуя разве что с мелкими, самопровозглашенными державами, которые отчаянно боролись за свою независимость. Даария распадалась на части – это было неминуемо, об этом ему говорил Рхетт, об этом же ему твердила сила мольфара в нем самом, но не до этих знаний сейчас было юному омеге, который, будучи беременным, оказался изгнанником на чужой земле, на которого уже началась травля.

Пришлось подыматься и, пригнувшись, порой ползком, порой пережидая, двигаться за обозами, дабы подойти к первому же поселению и оценить обстановку на землях Святорусов. Магия на них не действовала или же это он ослаб, по крайней мере, отвести взгляд бетам не получалось, несколько детишек, когда он попытался это сделать, сразу же заметили его, поэтому Ян своих попыток больше не повторял, предпочитая защиту луговиков.

Первый город, к которому он подошел примерно после полудня, был большим и шумным, в нем говорили сразу на нескольких языках, в том числе и на даарийском, но у Яна не было времени прислушиваться к тому, о чем толкуют купцы на торге, потому как это был его шанс раздобыть плащ и пищу. Пришлось воровать, точнее, Ян хотел оставить денег зазевавшемуся торгашу за темный балахон с капюшоном и вяленую рыбу, но его карманы оказались пусты, а из драгоценностей на нем было только кольцо, которое ему в один из первых дней его пребывания в Аламуте подарил Дэон. Не то чтобы Ян уж так сильно дорожил этим презентом или хотел его оставить при себе, как напоминание о жизни в Ассее и об альфе, который сперва забрал, а после и разбил его сердце на осколки, но кольцо могло пригодиться ему в будущем, ведь юноша и предположить не мог, что же ожидает его впереди.

Закутавшись в плащ, Ян почувствовал себя куда более уверенно, после чего, стараясь не сильно углубляться в чертоги града, побродил между людьми, прислушиваясь к их разговорам. Многого он, конечно же, не понял, потому что говорили в основном на святоруском, но там, где звучала даарийская речь, омега приостанавливался, якобы что-то рассматривая, прислушиваясь. Оказывается, сейчас на Руси период традиционных ярмарок, которые длился две недели, и на которые съезжались со всех городов, сел, поселков и деревень, дабы продать, купить, обменять, заключить сделки и просто повеселиться. Странные эти беты, странные тем, что они были настолько иными, что их просто невозможно было понять. И поэтому Ян ушел, подальше от большого города, подальше от толп и соблазнов, подальше от мест, в которых он мог привлечь излишнее внимание.

Вяленую рыбу он съел сразу же, не так-то и много её было, напился из приземистого колодца и, выйдя на менее битый шлях, последовал вдоль обочины, надеясь на то, что ему удастся набрести на какую-нибудь маленькую деревушку. И он набрел, даже не на одну, а на несколько, но не задержался в них, все ещё опасаясь того, что в столь устоявшемся поселении он привлечет ещё больше внимания, нежели в большом городе, но в ту, к которой он подошел на закате, зайти пришлось, потому что тело ломило от усталости и голода, да и ночевать под открытым небом, не зная, какие хищники могут водиться в краях, где все поселения обнесены частоколами и рвами, было безрассудным. И вот, теперь, пытаясь бороться с усталостью и игнорируя пока ещё не слишком настырный голод, Ян лежал на копне душистого сена, пытаясь решить, что же ему делать дальше.

Можно было перетерпеть, ведь, по сути, без пищи человек может прожить семь полных кругов Деи, а с водой, похоже, в этих землях проблем не было, да и сезон года позволял переночевать под открытым небом, но то можно было бы, если бы он был сам по себе, а так, скитаясь в лишениях, можно и дитя скинуть. Ян перевернулся на бок и приложил ладонь к своему плоскому животу: второй месяц – и никаких признаков, ни тошноты, ни упадка сил, ни мигреней, которыми так часто страдали венейские омеги, только магия его малыша, которой пользовался он сам. Альфа, ассасин, сильный маг – вот кого он носит под своим сердцем, и он любит своего сына, даже несмотря на то, что его отец оказался предателем, но все же… Сколько ещё месяцев он сможет скрывать свое положение? У Святорусов парная семья, детей рожают женщины, поэтому мужчина с животом определенно привлечет внимание, значит, нужно забрести в какую-нибудь глушь, может даже, в тот же лес, найти какую-нибудь покинутую охотником или же лесничим лачугу и обосноваться там подальше от глаз людских, но… но лето заканчивается, а зимы на Руси суровы, поэтому нужен другой план.

Ян сел и прислушался: в поселении все ещё было шумно – очевидно, ярмарка сопровождалась не только торгом, но и гуляньями. Может, ему все-таки удастся затеряться в толпе и раздобыть хоть какой-то пищи, ведь должны же эти люди куда-то девать объедки со своих праздничных столов. Омега улыбнулся, горько и иронично: кто бы мог подумать, что, имея такое наследие, он будет побираться как нищий и думать о том, чтобы прокормить себя и своего сына объедками с чужого стола? Такова ли была жизнь настоящих мольфаров? Эти маги странствовали по странам и материкам, проповедовали, учили, наставляли, становились советниками и помощниками правителей, а после их же рабами и шлюхами. Так в чем же предназначение жрецов Великой Матери? Папа говорил, что в том, чтобы поддерживать устои мира, чтобы быть его столпами, теми стержнями, которые не позволят ему кануть в пучину самоуничтожения, но сам Ян в это не верил, потому что нельзя страданиями одних выстроить светлое будущее для других.

Пришлось подыматься: тело противилось, ныла каждая мышца, веки слипались, а голова казалась неподъемной – даже тренировки с Рхеттом не выматывали его так, хотя, возможно, он был истощен не столько физически, сколько душевно, все ещё, в глубине, переживая потерю папы и не собираясь прощать его смерть Ассее. Да, Завир сам, сделав что-то, что противоречило сути мольфара, предопределил свою судьбу, но всего этого, в том числе и смерти его папы, не было бы, если бы не алчность и эгоизм аль-шей… и Дэона. Да, если бы не его предательство. Стоило винить и себя. Ян и винил, но не потому, что лгал и притворялся, что не сопротивлялся и не доказывал обратное, а в том, что ему не хватило смелости таки потребовать встречу с Дэоном и посмотреть ему в глаза. Впрочем, сожалеть о том, что уже уплыло, было поздно. Нужно двигаться вперед.

Из большого деревянного дома на окраине, над дверьми которого была какая-то витиеватая надпись, которую Ян не смог прочесть, доносился шум, гомон и смех – похоже, это был местный шалман. Безрассудно, конечно, показываться в заведении полном людей, но в тот же момент именно в нем можно было если не разжиться едой, то хотя бы заработать её. Да, он никогда не работал, разве что по дому помогал, в Венейе омегам, тем более мужчинам, вообще запрещено работать, но все же Ян наделся, что его скудных навыков хватит на то, чтобы получить кусок хлеба и уголок для отдыха.

Нутро шалмана дыхнуло на него неприятным жаром с характерным для подобного места запахом спиртного и жареного. Его затошнило, впервые за два месяца, но, скорее, голова закружилась, а перед глазами потемнело не потому, что он был беременным, а из-за запаха свежей пищи, мяса, выпечки, солода, из-за чего в животе неприятно потянуло, а перед глазами замелькали черные точки. Неужели чувство голода было настолько сильным?

Похоже, на него никто не обратил внимания, хотя Ян думал, что привлечет его незамедлительно. То ли местные завсегдатаи уже привыкли к появлению скрывающих свое лицо незнакомцев, то ли ему наконец-то удалось отвести от себя глаза, но несколько человек просто мазнули по нему взглядами, а после вернулись к своим делам. Дверь за ним хлопнула, закрываясь, и Ян вздрогнул, опасливо осматриваясь. Комната была большой, с несколькими окнами и деревянными балками, которые упирались в деревянный пол и подымались к потолку. Обычные деревянные круглые столы, за которыми сидели шумные компании мужчин, и несколько дородных женщин в длинных платьях и передниках, но с явно нескромными вырезами на груди, которые разносили большие кружки, очевидно, с выпивкой и тарелки с едой. Ян присмотрелся к завсегдатаям: мужчины, большие, широкоплечие, с зычными голосами, многие с бородой или усами, даже юноши примерно его возраста или же чуть старше были в разы крупнее его самого.

– «По комплекции они могли бы составить конкуренцию даже дельтам», – как бы между прочим подумал омега, глубоко втягивая носом воздух и, естественно, не чуя никаких запахов, кроме обыденных.

Альф в шалмане не было, только беты, но и они, ввиду их могучего внешнего вида, не вызывали особого доверия. Их женщины тоже были… иными. Нет, внешностью они почти ничем не отличались от венейских, но смотрели на мужчин не так, как омеги его страны. Темноволосый бета, гоготнув, смачно шлепнул одну из челядниц пониже спины, в ответ на что получил улыбку и… тяжелым деревянным подносом по хребту, после чего ещё громче расхохотался, цокнув языком в знак одобрения. Нет, Ян определенно не понимал этих Святорусов, а как, не понимая быт, уклад, саму суть жизни народа или расы, можно быть мольфаром, хранителем и защитником мира этих и им подобных людей?

За высокой длинной тумбой в конце зала стоял рослый мужчина, подавая челядницам подносы с едой и разливая пенящуюся выпивку в большие кружки. Пахло пивом – Ян даже фыркнул, хотя и не мог сказать, что этот запах неприятен, скорее, непривычен и очень похож на аромат пережаренной карамели, концентрируясь на котором омеге удавалось игнорировать запах пищи. Интересно, а если часто дышать, можно ли насытиться самим запахом или же хотя бы притупить это назидательное чувство голода?

Нахлобучив капюшон и опустив голову так, чтобы его лицо наверняка невозможно было рассмотреть, Ян направился к стойке, понимая, что человек за ней и есть владелец. Нет, старцевать Риверс не собирался – это было низко ввиду того, что на кусок хлеба он мог заработать и своими силами, что и собирался предложить хозяину, надеясь, что тот внемлет его просьбе и подберет для него какое-нибудь посильное дельце.

Присев на высокий деревянный стул, Ян ещё раз посмотрел на мужчину: высокий, широкоплечий, светловолосый и сероглазый, с громким, зычным голосом и слегка прищуренным, задорным взглядом. Бета хромал, причем явственно и ощутимо припадая на правую ногу, но, казалось, это не доставляет ему дискомфорта, а широкая, лихо распахнутая льняная рубаха обнажала могучую грудь со светлыми завитками волос, которую пересекал длинный белесый шрам. В прошлом этот человек определенно был воином, но сейчас в нем не было и тени суровости, хотя глаза, иногда, скорее всего, по привычке смотрели более пристально, нежели это было приемлемо для владельца шалмана, да и выглядел он ещё, пусть в нем и чувствовался закаленный дух матерого вояки. И у этого человека он собирался просить работу…

Ян опустил голову – в животе снова громко заурчало, а в горле образовался неприятный вязкий комок, от чего омега сдавленно закашлялся. Возможно, он переоценил свои силы, когда решил, что сам, не имя ничего за душой, плечами и в кошеле, сможет выжить в этом мире, мире, которому он, опять-таки, был чужд. Как-то до этого момента Ян и не задумывался над тем, столь же опекаем он был. Получается, даже Рхетт, что бы он ни делал и какими бы методами и способами его ни вышколял, в своеобразной манере заботился о нем, отгораживая от тех проблем, которые для обычного человека были будничными. Похоже, единственное, чего ему не стоило опасаться, так это посягательств на себя, как на омегу, хотя Риверс и не был уверен в том, что к таким, как он, иным мужчинам, здесь, в мире парной семьи, не относятся с пренебрежением, а ведь у него ещё не рожденный сын, которого нужно защитить…

Кажется, он непростительно задумался, потому что, когда опомнился и резко вскинул голову, над ним уже нависал этот скалоподобный мужчина, говоря что-то на своем языке и едва заметно улыбаясь, при этом смотря на него то ли с подозрением, то ли с недоверием, и ни то, ни другое, в его случае, не сулило ничего хорошего.

– Простите, я вас не понимаю, – пробормотал Ян на привычном для него даарийском, медленно подымаясь. Похоже, он совершил ошибку, пусть им и двигали элементарные инстинкты к выживанию, при этом опрометчиво не учтя, что незнакомец в плаще, скрывающий свое лицо, уже сам по себе вызывает подозрения, тем более что он слишком явственно сторонился людей. Вот и сейчас, пусть этот мужчина и был бетой, внутри него что-то неприятно екнуло, и омега, сперва делая, а уже после понимая, вознамерился бежать – в конце концов, на дворе лето, а пищу можно раздобыть каким-нибудь другим способом.

– Не спеши, малыш, – мужчина обратился к нему на сносном даарийском, и Ян замер, напрягшись, как струна, и сжав под плащом рукоять меча влажными пальцами. Это обращение – малыш… Что оно могло означать? Что «Сказания…» врут, и беты все-таки чуют запахи? Что из-за щуплой фигуры его приняли за обычного мальчишку? Или же, что более всего вероятно, он ничегошеньки не знал ни о Святорусах, которых, по привычке, принимали за земледельцев, скотоводов и ремесленников, ни об истинной сути их уклада?

– На вот. Ешь, – Ян обернулся, исподлобья смотря то на мужчину, то на миску с дымящейся кашей, при этом сильно сомневаясь в дармовой доброте незнакомца, тем более что после всего, что произошло с ним, юноша не верил в наличие бескорыстности в этом мире.

– Благодарю, но я не могу принять вашу помощь, – предельно вежливо ответил Ян, стараясь говорить медленно и уверенно, чтобы бета понял не только его речь, но и категоричность ответа, – потому что не могу за неё заплатить.

– Не боись. Не обижу, – омега даже отступил на шаг, когда бета посмотрел на него с укоризной, порицательно нахмурившись и сменив тон голоса на приказной. – Ешь, неразумное дитя. Поговорим опосля, – странный человек отошел к челаднице, помогая её с посудой, а Ян все так же стоял, все ещё опасаясь, но уже лишенный решимости, чтобы таки развернуться и уйти. Может, и не стоило доверять этому мужчине, но не принять его помощь тоже было неразумно, тем более, если он сам не был уверен даже в завтрашнем дне.

– Ну, что? Наелся? – было уже давно за полночь, шалман опустел, а челядницы закончили с уборкой и разошлись по домам, когда мужчина снова подошел к нему, нависнув над его, кажущейся на фоне этого беты мелкой фигуркой, от чего Ян ещё ниже опустил голову, закутываясь в плащ.

– Да, спасибо, – пустая миска уже давно стояла перед ним, каша оказалась невероятно вкусной, в животе было сыто, и только сонливости все никак не хотела уступать его упрямству, хотя уйти он не смог не по этой причине. А ведь было столько возможностей. Кажется, хозяин не следил за ним, словно предоставляя дальнейшее развитие событий на совесть незнакомца, которого он накормил за свой счет, а Ян, как ни пытался отречься от этой самой совести, убеждая себя в том, что с ним, омегой, по совести, по сути, никто и не поступал, уйти все же не смог, решив хоть как-то отблагодарить бету. Он обманывал сам себя, пытаясь за своей, так сказать, человечностью спрятать призрачную надежду на то, что в этом городе, у этого Святоруса, ему удастся найти пристанище хотя бы на первое время и, возможно, даже заработать денег, а после, как и планировал, скрыться, ведь вскоре его округлившийся живот станет заметен.

– Это хорошо, – бета хмыкнул, а после, чего Ян никак не ожидал, резко сдернул с него капюшон, тем самым заставив вскинуть голову и посмотреть себе в глаза. – А теперь рассказывай, дитя, – мужчина, пододвинув табуретку, сел напротив, едва уловимо, лишь на песчинку, поморщившись – очевидно, изувеченная нога все-таки беспокоила его. – Кто ты и как оказался в моем шинке?

– Я… Меня… – Ян не знал, с чего начать. Он вообще ничего не знал, словно до этого, до того момента, когда к нему проявили доброту и позаботились о нем, он был одним – уверенным, целеустремленным, решительным, а теперь, когда он пусть и на миг, но все-таки позволил себе расслабиться, тяжесть произошедшего за несколько последних дней оказалась просто неподъемной, ощущение утраты, боли и горечи обострилось, а ещё вернулась так претившая ему слабость, на которую уже просто не осталось сил.

– Йван, – мужчина дружелюбно улыбнулся. – Так меня зовут, хотя, чаще всего, – светловолосый пристукнул ногой по полу, – кличут Хромым.

– Я… Лель, – да, он ценил откровенность и расположенность к нему беты, поэтому не мог не ответить, но и называть свое настоящее имя… Кто его знает, что в действительности у этого человека на уме, тем более что ему не было известно, имеет ли святоруский князь какие-то соглашения с ассасинами, и не дан ли уже клич по всей стране о том, что ищется беглый рыжеволосый омега по имени Ян Риверс. Может, стоит перекрасить волосы или как-то ещё изменить свой облик?

– Лель, значит, – мужчина недоверчиво хмыкнул, но ничего более, словно прощая собеседнику его ложь, а вот самому Яну стало как-то неприятно. Выдуманное имя сорвалось с его губ как-то само по себе, скорее всего, потому, что именно так его называла навья, и все же что-то подсказывало омеге, что оно, это имя, что-то означало на языке Святорусов. Так может, соврав, он только усугубил ситуацию?

Нужно было взять себя в руки и, наконец, что-то решить, иначе все, и тот путь, который он прошел через пески Тул от обычного омеги до мольфара, и отказ от своего альфы, и смерть Завира были напрасны, а он сам вновь превратился в беззащитного, нуждающегося в опеке мальчишку. Хотя, по сути, все это время, даже несмотря на то, что он уверовал в свою непоколебимость, целеустремленность и независимость, его опекали, и ни уверенности, ни дополнительных сил это как-то не придавало. Складывалось такое впечатление, что его постоянно подталкивали в нужном направлении, окружая теми, встречи с которыми должны были его к чему-то привести. К чему? Ян наделся, что таки сможет это понять и избежать того, что Завир называл предназначением, которое на деле было всего лишь прихотью мстивого арлега.

– Мне нужна пища и кров на несколько дней, – он заговорил первым, смотря Йвану в глаза и видя, как те пытливо прищуриваются, словно оценивают не только саму суть слов, но и даже интонацию, в которой они были произнесены.

– Я не прошу вас помогать мне, неизвестному с улицы, за просто так, но если у вас найдется для меня работа, я был бы очень благодарен, – первый шаг был сделан, и страх отступил. Пусть все вокруг и было непривычным, пусть эти Святорусы словно имели какой-то иммунитет к магии, но он, пусть и пришлось это признать, мольфар, да и мечем, как-никак, но владел, так что постоять за себя сможет, а там… просторы мира большие, а Реордэн Вилар не всесилен, и, похоже, врагов у него не меньше, нежели друзей. К тому же, пусть он и решил жить мирской жизнью, но занятия магией забрасывать не собирался, понимая, что только так он сможет защитить себя и сына.

– И что ты можешь? – нет, бета не насмехался над ним, просто задал вопрос, придирчиво, качая головой, осматривая его с головы до пояса. – Я вижу твои руки, – мужчина кивком указал на ладони юноши, которые тот поспешно, словно улику, спрятал в рукавах плаща, – и с такими рукам ты не будешь ни дрова колоть, ни воду носить, ни полы драить, ибо не приучен к такой работе.

– Буду, – категорично заявил Ян, решительно вскинув голову, а бета ещё более пристально прищурился, словно что-то приметил, но юный маг даже и не подумал о том, чтобы отвести взгляд, пусть этот мужчина даже увидел в нем блики чар. – Может, мне придется учиться, но я буду стараться. Мне нужно, – кажется, его речь впечатления на Йвана никакого не произвела, потому что бета вновь покачал головой, осуждающе, порицательно, словно, и правда, говорил со своим неразумным сыном.

– Ох, и упрямый же ты, – Йван вздохнул, тяжело уронив руки на столешницу, – омега.

– Я не… – Ян задохнулся, паника снова обдала его жаром, а в голове настойчиво запульсировала мысль – бежать, ведь, возможно, за ним уже идут ассасины, а все эти маневры с гостеприимством и задушевными беседами – всего лишь способ задержать его на одном месте.

Решение было принято, и мольфар резко поднялся, прямо сейчас, пусть это и небезопасно, собираясь открыть пламенный портал. Неважно куда, хоть в аркольнские снега, по крайней мере, в этих ледяных пустошах у него больше шансов скрыться, нежели здесь, среди людей, которых он совершенно не понимал. Его плечо сжали цепкие пальцы, и Ян, сперва действуя и защищаясь, а уже после собираясь разбираться с последствиями, использовал магию сына, перехватывая руку беты и обжигая её молнией.

– Скорее всего, в моем доме тебе не пригодятся такие способности, – уже в который раз, не понимая и удивляясь, Ян обернулся, чтобы встретиться с задорным и азартным взглядом мужчины, который забавно потряхивал рукой, пытаясь сжать пальцы, которые до сих пор сводило судорогой, – но, думаю, домашнее хозяйство будет тебе по силам.

– Я не понимаю, – он все ещё был готов в любую минуту покинуть этот шалман и этого странного мужчину, но что-то вынудило его задержаться, даже невзирая на то, что это могла быть ловушка. – Вы не удивлены, более того, предлагает помощь незнакомцу, который может поставить вашу семью под удар. Вы, Йван, сами не внушаете доверия, – может, ему нужен был какой-то толчок или же определенные условия для того, чтобы вспомнить все то, что вбивал в него Рхетт своими тренировками, но, наконец, за весь этот, кажущийся нескончаемым день Ян почувствовал себя уверенно, маска снова вернулась на свое выработанное место, сокрыв его лицо, а внутри опять начала расползаться изморозь, погребая под своей коркой все эмоции и чувства. Единственное, что сейчас отвлекало и досаждало омеге, так это неприятное жжение под браслетом Завира. Либо Дэон был уже близко, либо… впрочем, кроме неусыпного преследования от альфы-предателя он не ожидал больше ничего.

– Был я когда-то дружинником, – бета снова присел на стул, и его улыбка стала вымученной, словно он говорил о чем-то, что приносило ему боль, не физическую, а душевную, утаенную, но все ещё живую, – вот и видел и омег, и альф, и даже… – мужчина фыркнул, – вампиров этих видел.