Текст книги "Путь Ассы. Ян (СИ)"

Автор книги: Lelouch fallen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 33 страниц)

Ян зажмурился, пытаясь вызвать в своей голове хоть какие-то образы, но картинки были неясными, смешанными, путаными, сливались в единую массу огня, синюю, в которой он отчетливо слышал крик, от которого все его тело пробирал озноб.

– Ноэль… – выдохнул омега, вновь садясь на постели и закрывая рот ладонями. На них напали Рассены, причем не просто в крепости, а в его комнате, в которой и открылся портал. Он помнил, помнил эти высокие, могучие фигуры демонов, их вполне человеческие лица и ярко-желтые глаза. Да, глаза он запомнил особенно четко, а ещё взгляд, взгляд дельты по имени Саэль, имя он тоже запомнил, на всю жизнь, который, с ликующей улыбкой на губах, пронзил беременного омегу мечом.

Комок тошноты вновь подступил к горлу, когда перед его глазами отчетливо мелькнуло воспоминание об окровавленном друге, который, проклиная всех арлегов и умоляя их одновременно, пытался спасти своего ребёнка. Крови было много. Она хлестала из распоротого живота полуэльфа, орошая сапоги дельт, черными сгустками просачивалась сквозь его пальцы, скатываясь по одежде на пол и расползаясь под омегой темным, зловещим пятном. Даже запах он помнил. Насыщенный, приторный, оседающий на губах привкусом металла, забивающий дыхание липкостью и тошнотворной сладостью.

Ян, убрав руки от лица, с кричащим отчаяньем уставился на свои окровавленные ладони, с которых густая, зловонная жидкость капала на белые простыни. Это он… это из-за него Ноэль… его вина… его слабость… его бессилие… его ценность… Ценность? Риверс мотнул головой, отгоняя призрачное видение, и снова посмотрел на свои, совершенно чистые руки. Крови не было, но… она все равно была – такое у него сложилось впечатление, и если бы не аромат благовоний, его бы вырвало, а так юноша лишь сглотнул судорожно, пытаясь вспомнить, что же с ним произошло дальше.

Он помнил, что пытался убить Рассена, но, очевидно, его попытка была тщетной, поскольку далее следовала темнота. Он не знал, жив Ноэль или нет, но отчетливо осознавал, что после подобного ранения ребёнок точно не выжил, и это было так больно… так больно, будто и от него отсекли часть плоти, по живому, хотя даже это ощущение меркло перед осознанием того, что сейчас мог чувствовать сам омега, если он выжил, конечно же. Да, эти воспоминания навсегда останутся с ним, как и образ Саэля, желтоглазого демона, который одним движением руки разрушил его привычный мир.

Кстати… Ян снова осмотрелся, подмечая, что его глаза уже привыкли к полутьме, и теперь он может более-менее оценить обстановку. Это была обычная спальня, с широкой кроватью, на которой он сейчас и лежал, переодетый в тонкую ночную сорочку, высоким шкафом, который занимал почти всю боковую стену, низким столиком, на котором и стояли благовония, ещё дымясь, окном, которое сейчас было задвинуто плотными шторами, и двумя дверьми, одна из которых, наверняка, была выходом.

Его похитили демоны – это он помнил, осознавал и даже ощущал, но не понимал, рассчитывая очнуться явно не в столь шикарной комнате, где даже на толстый ворсистый ковер ступать было опасливо, а, например, в темнице или каземате, в цепях или колодках. Почему же он оказался в таком неестественном комфорте, который прямо-таки кричал о том, что он не пленник, а, скорее, заложник? Птица в клетке – так чувствовал себя омега, вот только он никак не мог понять, какая он птица – важная или же увеселительная?

О Рассенах он не знал практически ничего, но такое гостеприимство ему было тяжело соотнести с образом воинственного демона, значит, было что-то ещё. Что? Юноша, уже в который раз попытался вспомнить, что же произошло после того, как его поглотила темнота, ведь что-то ему подсказывало, что в ней был просвет, который, впрочем, вспоминать было ещё болезненнее. Кажется, он был в непривычно обставленной комнате, и там был кто-то ещё. Мужчина… нет, Рассен, но… Ян прижал пальцы к вискам, отчаянно их массируя и вновь не понимая. Раньше он никогда не жаловался на память, за что его часто нахваливали в Семинарии, но в последнее время у него слишком часто случались такие провалы, точнее, они случались после того, когда он испытывал сильные эмоции, как, например, в момент знакомства с аль-шей…

Точно! Ян аж вскинулся, когда в его памяти возник образ мужчины с длинными алыми волосами, глаза которого тоже пылали алым. Дельта был красив, просто ослепителен, статен, сила его магии чувствовалась даже им, обычным человеком, голос был глубоким, совершенно не похожим на грубое произношение желтоглазых демонов, а ещё Риверс вспомнил его имя, величественное, как и сам дельта.

– Император Рхетт… – одними губами прошептал Ян, будто в его ушах до сих пор звучали отголоски этого подобострастного обращения к мужчине. Но не это было главным, а то, что его привели прямиком к императору, что могло означать только одно – его догадки оказались верны. Он зачем-то понадобился Рассенам, и все это, все – прорыв барьера крепости, портал в его комнате, сражение Ноэля – все это было только потому, что он, Ян, был нужен императору. Но почему? Он всего лишь обычный человек, омега, в нем нет ничего примечательного и важного, кроме того, что он стал избранником аль-ди, Дэона Вилара. Но так ли это? Ян снова посмотрел на свои руки, будто в этих, глубоких, длинных, мелких, выразительных линиях и был заключен ответ. Кажется, император пытался к нему прикоснуться, хотел испробовать его крови, что-то говорил о том, что он должен сыграть свою роль, но так и не прикоснулся, потому что… потому что ему помешала молния.

Омега отчаянно сомкнул руки на животе и низко опустил голову, так как в ушах снова, отголоском, шепотом, украдкой, прозвучали слова, но на этот раз голосом аловолосого дельты: «…мольфар, более того… понесший мольфар». Он понятия не имел, что или кто такой «мольфар», но слово «понесший» было слишком знакомым, чтобы не осознать его суть. Но ведь он не мог… так не должно было быть, ведь после течки… после течки у него были регулы… или… Ян ошарашено вскинул голову, пытаясь вспомнить события месячной давности – не было. Как он мог забыть? Как мог проигнорировать то, что было настолько очевидно? Как вообще так получилось? Юноша заметался по постели, ощущая, как все его тело заполняет жар паники, подталкивая бежать, но ноги стали будто ватными, непослушными, одеревеневшими, и ему не оставалось ничего, как вновь упасть на кровать, свернувшись клубком, подтянув коленки к груди и обхватив их руками.

На все вопросы у него были ответы, причем очень простые и вразумительные. Запамятовал он по своей невнимательности, потому что это была его первая течка, к тому же, он так увлекся собственными переживаниями относительно эльфийской принцессы, отвлекся на друзей и забылся в объятиях любимого, что и думать позабыл о столь важных двух-трех днях после течки, на которые должны припадать регулы. Да и намеков на его состояние было много, хотя он понял их только теперь, а тогда, буквально ещё день назад, он не обращал никакого внимания ни на свое легкое недомогание под вечер, ни на странные ощущения в теле, когда его, как только что, накрывало жаркой волной до мелкой испарины и так же быстро отпускало, ни на слова своего альфы, который пару раз подметил, что он пахнет столь же сладко, как и в течке – это все были признаки беременности. Но самым бесспорным фактом стало то, что его тело источало молнию, как руки Ноэля огонь, что, собственно, и не позволило Рассену прикоснуться к нему. И все же… такой маленький срок, а магия ребёнка уже искала выход из его тела? Более того – защищала? Целенаправленно? Неужели его малыш такой сильный?

Ян почувствовал, как щиплет глаза, но не расплакался, просто захныкал тихонечко, сотрясаясь всем телом, из-за непонимания и страха. Если бы только рядом был папа, он бы, наверняка, помог ему мудрым советом или просто положил бы руку на лоб, и этого оказалось бы достаточно для того, чтобы успокоиться. Но папы рядом не было. Никого не было. Только эта зловещая тишина удобной комнаты, в которой его и заперли, а иначе и быть не могло, именно потому, что он был беременным. Так, может?.. Ян даже выпрямился на секунду, но после вновь свернулся в клубочек, понимая, что Рассены никак не могли узнать о его беременности, если даже он сам не знал, значит, причиной похищения был не, судя по всему, сильный магически ребёнок, а что-то другое, хотя это и не отметало тот факт, что теперь у дельт есть ещё более весомое преимущество.

На миг Ян заставил себя забыть о Рассенах и подумать о собственном состоянии. Он был беременным. Сейчас у него внутри развивалась новая жизнь – плод их с Дэоном любви. И от этой мысли было тепло. Да, он желал этого ребёнка, пусть, в свои 18, был совершенно не готов к отцовству, не знал, как это – быть беременным, ничегошеньки не смыслил в уходе за младенцем, и уже тем более не представлял, как он будет рожать. Но все это были мелочи по сравнению с тем, что он уже, только пару минут назад осознав это, любил своего малыша, своего сына, ведь у ассасинов рождаются только мальчики, и поэтому за его жизнь нужно бороться. Ян не представлял, как он это будет делать, ведь его вполне могут шантажировать ребёнком, угрожать, что-то требовать, принуждать к каким-то действиям, и теперь он должен будет на все это пойти ради своего малыша.

Противоречивые чувства смешали сейчас в его душе, ведь омега понимал, что, защищая ребёнка, он может предать возлюбленного и его страну. Нет, весь мир, но, если судить здраво, он ничего толком не знал, даже не во всех частях крепости бывал, так что информатор из него никакой, но что-то подсказывало юноше, что, коль уж он здесь, значит, у императора есть на него виды, планы или что-то в этом роде. Поэтому гадать сейчас было бессмысленным, оставалось только ждать и надеяться на то, что он сможет как-то выкрутиться, продержаться, изловчиться до тех пор, пока Дэон придет за ним, а он придет – Ян в этом не сомневался.

– Я защищу тебя, – прошептал омега, медленно поглаживая свой плоский животик и едва заметно улыбаясь, когда ощутил легкое покалывание в пальцах, будто малыш отвечал ему при помощи магии. Но улыбка быстро сошла с его лица, когда он увидел на кончиках своих пальцев легкое синее свечение, которое, должно быть, откликалось на магию ребёнка.

И вновь Ян беспокойно сел на постели, рассматривая свои руки, синее сияние на которых постепенно сошло на нет. И новая волна воспоминаний, слишком живых, отчетливых, ярких и насыщенных, окатила его, являя ему образ синего пламени, в столпе которого сгорал он сам. Нет, не сгорал – прятался. Пламя защищало его, пусть и вызывая боль, от демонов, но в то же время этот синий огонь пугал омегу, потому что он чувствовал его даже сейчас. Где-то глубоко. Внутри себя. Яркий, живой, сродненный с его душой. Но это не магия ребёнка. Это и не заклинания и не амулеты. Это…

Закончить мысль Яну не дал тихий скрип двери, от которого он, правда, вздрогнул и всполошено замотался в покрывала, пытаясь, пусть и нелепо, спрятаться между подушек.

– Вечер добрый, молодой господин, – тихий, шелестящий голос не показался Риверсу враждебным, но все же, из-за сумрака комнаты, он не мог разглядеть вошедшего, хотя чуял его запах. Это был омега, определенно, что ввело юношу в ещё большее замешательство, ведь в Тул, насколько он знал, не было омег, только дельты, а у дельт нет запаха, поэтому он просто продолжал наблюдать за – человеком? – в длинной одежде похожей на балахон, который подошел к столику и прикоснулся к тем самым кристаллам, которые так поразили Яна, и которые тут же вспыхнули мягким светом чем-то похожим на холодные лучи Лели.

Теперь он мог рассмотреть этого мужчину, который, и правда, был одет в длинный халат темно-коричневого цвета, из-под которого выглядывало что-то наподобие ночной сорочки, правда, с вышивкой по горлу, рукавам и подолу. Да, он не ошибся – это был омега, только уже в возрасте, хотя сам Ян не мог определить, сколько мужчине лет – 50? 60? больше? – потому как в его темных волосах уже была седина, но на лице практически не было морщин, а темно-карие глаза смотрели живо, чтобы назвать его старцем. Омега не выглядел враждебно, скорее, напоминал Риверсу тех прислужников из Аламута, которые занимались благоустройством крепости или хозяйством – учтивый, собранный, неприметный, но все же юноша помнил, что омеги живут либо в Венейе, либо в Ассее, так что поводов доверять тому, кто оказался не на своем месте, у него не было.

– Кто вы? – тихо, но решительно спросил Ян, все ещё рассматривая замершего посреди комнаты и почтительно сложившего руки в замок на животе мужчину.

– Моя имя – Галлаэр, – омега низко поклонился, что ещё больше сбило Ривеса с толку. – Я – ваш прислужник.

– Мой?.. – теперь он окончательно и бесповоротно запутался, ведь какой смысл приставлять к нему прислужника, если он пленник? Но, похоже, этот Галлаэр был сообразительным и хорошо вышколенным, поскольку сразу же заметил его замешательство, при этом заговорив не резко, но и не мягко, добродушно, но не подхалимно, что свидетельствовало о его многолетнем опыте.

– Император ждет вас на ужин, молодой господин, – омега плавно поднял руку, указывая в сторону. – Ваш костюм в гардеробной. Вам помочь одеться?

– Нет, не нужно! – категорично и испугано выкрикнул Ян, тут же устыдившись своей слабости перед обычным омегой, но Галлаэр в ответ только улыбнулся ему понимающе и вновь поклонился.

– В таком случае я обожду вас за дверью, – омега повернулся так же неторопливо, и кому-то могло показаться, что он все делает медленно потому, что его тяготит собственный возраст, но Риверс понял, что эти скользящие движения были именно для него, чтобы не спугнуть и не натолкнуть на мысли о враждебности. – Не задерживайтесь, молодой господин.

Дверь за мужчиной закрылась и щелкнула – значит, его все-таки запирали. Хотя Ян этому и не удивился, больше он удивился тому, что его ждал на ужин сам император. Нет, он не думал, что ужинать будут им, хотя, о повадках демонов он определенно сказать ничего не мог, но все же надеялся на то, что «ужин» не буду одевать в костюмы и, тем более, не будут приставлять к нему слуг, но все же кое-какие опасения у него были, особенно, относительно мотивов императора.

Как бы там ни было, но Ян заставил себя подняться, пусть ноги у него ещё предательски дрожали, а головная боль фоном стучала в висках, решив, что, даже если ему предстоит аудиенция у самого императора Рассенов, он должен вести себя достойно. Ради сына.

Слабое синее свечение казалось неестественно-отталкивающим в темени комнаты, из которой мольфар настойчиво выпроводил всех знахарей, и в которой запретил зажигать свечи. Ему позволили остаться, хотя, даже если бы не позволили, он бы проложил себе дорогу мечом, потому что там, на широком ложе, лежал его супруг.

Арту казалось, что он все ещё не осознает то, что произошло, но в то же момент он отчетливо ощущал утрату, боль от которой ныла под сердцем и не желала притупляться. Да, он – ассасин, воин, маг, и его супруг тоже ассасин, иначе просто и быть не может, поэтому он должен был быть готов, как и Ноэль, к тому, что меч Рассена в любой момент может лишить кого-то из них жизни. Да, Арт это понимал, осознавал, считал себя готовым к подобному, и убеждал себя в том, что для него, как воина Ассы, нет ничего выше и ценнее, нежели долг перед государством и миром в целом, а, оказалось, что он сейчас же, не медля, готов продать душу мольфару, только чтобы его возлюбленный жил.

Иногда Арт думал, что Асса за что-то прогневилась на них или же была нетерпелива, поспешна и опрометчива в своих решениях, когда даровала жизнь своим сыновьям-ассасинам, потому что нельзя быть воином, преданным, отверженным, жертвующим, когда у тебя есть чувства. Чтобы продолжать свой род – не обязательно любить и быть любимым, достаточно просто спариваться, как большинство животных, но Асса даровала им чувства, более того, создала, так называемые, Истинные Пары, пары, которые были рождены, как две части единого целого. Так было у Брьянта и Бри, так было у Дэона и Яна, так было у него с Ноэлем. Торвальд не отрицал, что за свои почти две с половиной сотни лет у него не было партнеров, были, причем достаточно, причем не только среди ассасинов, но Ноэля он любил, кажется, все эти 250 лет, 200 точно, столько же добивался его внимания и готов был любить ещё бессметное количество лет, дышать им, жить им, даже возложить на алтарь собственную жизнь, если это понадобится… Все-таки, как бы велика ни была его сила, и какое бы положение он ни занимал в государстве, он все равно был слаб, и этой слабостью был Ноэль.

Мольфар, бормоча что-то себе под нос, чертил на теле его, бледного, как мел, супруга какие-то знаки, которые тут же вспыхивали, либо уходя в его тело, либо исходя их него тонкой струйкой мутно-белесого дыма. Пожалуй, не стоило доверять тому, кто повинен в смерти аль-шейхани Хелены, но Арт был готов на любую сделку, хоть с самим Рхеттом, только бы Ноэль выжил. Он прислонился к стене, чувствуя, что ноги все ещё дрожат, причем не только из-за количества магии, которую он высвободил в порыве безумия, но присесть он не мог, потому что для него, воина, это означало бы бездействие, а он желал действия, желал мести, желал крови, что вновь-таки было недостойно ассасина.

Нет, он не винил Яна, хотя понимал, что Рассены пришли за ним, и Ноэль пострадал из-за него, он вообще не понимал, как ему относиться к этому человеку… ассасину. Тот миг, когда он ворвался в комнату омеги и увидел окровавленное тело супруга на полу, был затуманен в его голове гневом, отчаяньем и болью, и только из рассказа Дэона он знал, что в тот момент едва ли не испепелил полкрепости, освободив заключенную в нем сущность огня. Да, так подумали все, в том числе и Дэон, но сам Арт прекрасно осознавал, что в тот момент он пытался наполнить круг пламени своей жизненной силой, пусть это и было запретной магией, чтобы передать её своему супругу и сыну, но ему помешали. Возможно, это было и к лучшему, что вмешался аль-шей, ведь кто его знает, получилось бы у него это заклинание или же нет, но вреда оно могло нанести много, но из-за демонов, из-за собственной слабости, из-за Яна Риверса, в конце-то концов, он потерял сына, а теперь мог потерять и супруга. Да, он мог ненавидеть Яна, потому что именно этот омега принес несчастья не только в его семью, но во всю Ассею. Мог, но не ненавидел.

В висках снова начало давить, напоминая об усталости двух дней, и Арт повел головой со стороны в сторону, пытаясь разогнать дремотный туман. Его взгляд зацепился за небольшую деревянную лежанку, застеленную грубым покрывалом и обложенную подушками, на которой полулежал Кьярд. Этот мальчишка пришел в себя спустя несколько часов и, как только он узнал о похищении Яна и состоянии Ноэля, сразу же вызвался в помощники знахарям, не обращая внимания на то, что ему тоже сильно досталось. Мальчишка, в 13 лет, не пройдя даже первого круга испытаний, применил заклинание магии высшего уровня, которое отразилось на нем самом, хотя могло быть и хуже. Арт понятия не имел, как и откуда омежка выудил азы подобного заклинания, но что-то ему подсказывало, что здесь не обошлось без его пронырливости, к тому же, мальчишка был полудраконом, так что, скорее всего, именно этот факт и позволил ему выжить после столь неумело примененного заклинания, отделавшись лишь ожогами рук, да подпаленными волосами. Сейчас же Кьярд наблюдал за действиями мольфара с лежанки, которую в комнате установили специально для него, так как мальчишка напрочь отказался отходить от раф-ри Торвальда, широко распахнув глаза, затаив дыхание и прижимая к груди полностью здоровые руки, над которыми тоже потрудился Завир.

Кстати, мольфар уже творил какие-то пасы точно над животом Ноэля, на этот раз что-то тихо распевая, закрыв глаза и слегка пошатываясь из стороны в сторону, а из тела его супруга вновь подымался дым, только густой и черный, и Арт знал, что это означает – скверна. Именно при помощи скверны, то есть своей темной крови, которую прокляла арлег Асса, дельты создавали свою полумертвую армию схетов, опаивая представителя любой расы своей кровью, которая оставляла от существа лишь гниющее тело, порабощая разум. Насколько знал Торвальд, скверне могли противостоять только вампиры, поскольку они были созданы, чтобы питаться кровью из подношений, драконы тоже вроде как владели магией, которая была способна изгнать её из крови, ликаны же были нечувствительны к скверне только в своих звериных телах, в человеческих же были так же слабы перед ней, как и даарийци, и Святорусы, и эльфы, рутты, правда, не превращались в схетов, они просто умирали в страшных мучениях. И вот сейчас он видел причину, по которой лечение ни одного знахаря, даже Иллисия, не принесло результата – его супруг был заражен скверной демона. Случилось это намеренно или же на рану просто попала кровь Рассена, альфа не знал, но, тем не менее, осознавал, что теперь он – должник Завира, мольфара, человека, который в Ассее считается предателем и врагом.

Зловоние заполнило комнату, и Арт, повинуясь легкому кивку мольфара, открыл окно. Холодный диск Лели уже показался на небе, но огненный диск Деи все ещё высился над горизонтом, окрашивая пики гор в кроваво-алый и багряно-золотистый. Такое явление, когда арлеги-близнецы Деи и Лели встречались на своем небесном пути, происходило раз в месяц, ровно перед тем, когда холодный диск Лели начинала окутывать тьма, за несколько дней поглощая его полностью, ещё несколько дней держа арлега в своем плену, а после так же постепенно возрождая её. По поводу этого явления было много легенд и сказаний, которые ширились по Руси, Венейе, Троаре и Та-Кеми, но ассасины считали, что арлег Лели, которая так и не отреклась от детей своих падших, вампиров, пребывает в постоянной борьбе с тьмой внутри себя, и каждый раз побеждает её, чтобы после, встретившись со своим светлым братом, вновь погрузиться во тьму. Сейчас была именно такая ночь, и вскоре тьма накроет Репейские горы, тьма, которая сейчас проникала в сердце молодого альфы.

Нельзя было ей поддаваться, Арт это знал, чувствовал, гнал её от себя, и все равно она забиралась ему под одежду, скользила по коже, опутывала сердце, пробиралась в душу, рождая гнев и ненависть, вызывая чувство голода по свежей демонской крови. Пришлось отвернуться от окна, так как лучи закатного диска Деи упали ему на лицо, будто укоряя за то, что он пустил тьму в свое сердце, но и посмотреть сейчас на постель, на которой его супруг бился в агонии, отторгая скверну, он не мог, поэтому, поблуждав взглядом по комнате, альфа остановился на Кьярде, точнее на его глазах, светло-синих, искристых, наполненных надеждой, чем-то похожих на глаза Яна.

На этот раз, при воспоминании имени омеги, не было гнева или злости, даже слов не было, если бы его сейчас спросили, что он чувствует к Яну Риверсу. Если верить мольфару, обманщику и плуту, как говорили о нем в совете, то Ян действительно был Торвальдом, его кузеном, что, в принципе, можно было принять за чистую монету, ведь отношения между его дядей Севордом и Завиром какое-то время были на слуху у всех обитателей крепости и ближайших особняков даи, но, если бы это было так, он бы почувствовал. Торвальды, ещё со дня основания Ассеи арлегом Ассой, были наделены силой владения сущностью огня, и так было уже много веков, в независимости от того, кто рождался – альфа или же омега, но в Яне он не чувствовал искру огня. В Кьярде даже чувствовал, а в нем – нет, хотя… Если мальчишка был мольфаром, а он им был, если вновь-таки верить Завиру, то кровь ассасина была в нем слаба, а магический полог скрыл ото всех даже то, что Ян не человек, так что в подобной ситуации можно было поверить во что угодно. Жаль, конечно, что его дядя погиб практически сразу же после смерти аль-шейхани и бегства жреца, иначе сейчас в его голове не было бы этих «верю – не верю», но Севорд Торвальд мертв, обратился в прах, поэтому оставался только один вариант – вызволить Яна и провести обряд родственности крови, который точно определит Торвальд этот омега или же нет.

Завир едва заметно кивнул ему, и Арт, не пререкаясь, последовал за мольфаром, лишь на мгновения бросив на супруга быстрый взгляд: Ноэль расслабленно лежал на постели и, похоже, наконец-то спал нормальным, здоровым сном. Хотя тревога все ещё и не покинула сердце альфы, но он знал, что маг сделал свою работу на совесть, иначе мольфары просто не могли, не могли врать, жульничать или же просить деньги за свою помощь – это была одна из тех цен, которые они платили за свою силу, так что теперь оставалось выслушать самого омегу.

За дверью их ожидали Дэон и Брьянт, в чем Торвальд и не сомневался, потому что… потому что между ними была одна из тех самых, недопустимых для ассасинов, связей – связь крепкой дружбы. Брьянт был старше его на добрую сотню лет и именно этот альфа после школы Иллисия, когда он из послушника стал адептом, обучал его азам владения оружием. Тогда, честно сказать, он ненавидел своего учителя, хотя и понимал, что эти все испытания, в том числе и неделя в зимних горах без еды, воды и даже одежды, были всего лишь частью тренировки, поэтому его главным стремлением было одолеть наставника в бою именно на арене, так как магией раф-ри Кроуд не владел, а ему нужен был честный бой. И он вызвал Брьянта на арену, и победил, тогда ему было 22, а альфе 134, и тогда же они стали и друзьями, и напарниками, правда, третьим в их команде был Габриэль – омега, возлюбленный Брьянта. О Дэоне в то время, естественно, и речи не шло, поскольку аль-шей даже ещё женат не был, но младший Вилар, как только он прошел первый круг испытаний, попал на обучение именно к нему, и они тоже, спустя десять лет, сразились на арене, но на этот раз применяя и магию. Как маг, он победил, но, как воин, должен был признать свое поражение. Дэон начал с раф-ри и командовал своим отрядом фидаев, но, спустя 30 лет, Бри погиб, и его место в их тройке занял Вилар младший, который ещё через десятилетие получил титул аль-ди, справедливо и заслужено. С тех пор они вместе – сила, магия и клинок – кто-то видел в этом предзнаменование Ассы, а кто-то прихоть сына аль-шей, впрочем, они никогда не опровергали и не подтверждали ни один из этих слухов.

– Как Ноэль? – оттолкнувшись от стены, обеспокоено спросил Дэон, опередив друга, хотя сам Арт был и не против, потому что самостоятельно он так бы и не решился задать этот вопрос, боясь получить на него ответ.

– Скоро поправится, – ответил Завир, держась перед ассасинами ровно и гордо, будто и не чувствовал усталости от того, что он несколько часов подряд при помощи магии лечил находящегося при смерти омегу. Он не стал акцентировать внимание на том, насколько были сложны раны воина, и насколько затратным было его лечение, потому что тот был полуэльфом, и потому что его тело опутала скверна, потому что это были его, мольфара, трудности, которые он с успехом преодолел, хотя по выражению лиц мужчин было и так понятно, что они догадываются обо всех этих сложностях.

– Но… – низко протянул Брьянт, хотя в его голосе тоже ощущалось волнение и даже нетерпеливость, вот только не было понятно, с чем она была связна – побыстрее узнать о том, что его друг в безопасности, или же убедиться в этом для того, что иметь простор для дальнейших действий.

– Кроме того, что омега потерял ребёнка, – осторожно, с расстановкой начал маг, пристально смотря на Арта, который плотно стиснул кулаки и сжал зубы, устремив свой взгляд в противоположную сторону, – последствия отравления скверной могут сказаться на репродуктивной системе в целом.

– Это как? – сквозь зубы процедил Торвальд, так и не посмотрев на мольфара, впрочем, Завир и не винил альфу, мужа, отца, ощущая его состояние – растерянное, но сконцентрированное, и жаждущее. Тьма проникла в его сердце, и он, как жрец Культа, чувствовал это, надеясь на то, что ему не придется применять свою магию ещё и на альфе, чтобы очистить его помыслы и утихомирить сердечную боль.

– Вполне возможно, что Ноэль больше не сможет понести, – Завир впервые за этот длительный день, который, похоже, и не собирался заканчиваться, позволил себе устало выдохнуть. – Скверна слишком долго была в нем, причем она проникла в его тело именно через рану в животе, поэтому более всего была поражена матка, так что… – омега ещё не успел договорить, когда сильные руки альфы, в глазах которого полыхал безумный огонь, ухватили его за жилетку, встряхнули и припечатали к стене, а сам Торвальд прохрипел ему в лицо.

– Ты же мольфар, – с укором и надеждой в голосе в одночасье выдохнул Арт. – Ты же жрец Культа. Верховный жрец Великой Матери. Неужели… неужели тебе жаль своих благословенных сил для того, чтобы даровать моему супругу счастье отцовства?

– Мне не жаль сил, – совершенно спокойно ответил Завир, смотря альфе точно в глаза и медленно прикасаясь к его рукам своими, чтобы таки применить магию и забрать на себя его боль, – но даже у жрецов Великой Матери есть свои ограничения – не возрождать умершее и не умерщвлять живое, а будущее потомство – это в любом случае живое.

– Арт, – Дэон, подойдя сзади, положил руку другу на плечо, – отпусти его, ведь, как ни крути, а он сделал все, что мог, – нет, он не собирался защищать мольфара, не собирался принимать его сторону, да и вообще был готов тоже сейчас сомкнуть пальцы, вот только не на его жилетке, а на горле, но что-то внутри, сожаление, наверное, не позволило ему этого сделать, ведь, получается, Завир тоже потерял, потерял сына, который сейчас неизвестно где, как неизвестно и то, что с ним происходит, и, тем не менее, не акцентировал внимание на своей проблеме, ожидая. Да, его сердце тоже болело, болело об утрате, и он приказывал себе не думать по поводу того, что, вполне возможно, он больше не увидит того, кто стал смыслом его жизни, но помимо всего этого внутри него рождалось ещё и беспокойство, будто что-то должно было произойти, что-то важное, но тревожное, что-то, что скреблось у него внутри, как стая голодных схетов, лишив его прежнего спокойствия и уверенности.

– Избавь меня от своего целительства, – недовольно фыркнул Арт, отпуская омегу и отходя на пару шагов в сторону. В принципе, его больше здесь ничего не держало, он мог уйти к себе или, ещё лучше, к Ноэлю, чтобы быть рядом в тот момент, когда супруг проснется, чтобы сказать ему… Асса, как такое можно сказать омеге! Арт не знал, он был растерян, огорошен, но он был воином, ассасином, поэтому сейчас он лишь нахмурился и низко склонил голову, чувствуя, что разговор между ними ещё не закончен.