Текст книги "Путь Ассы. Ян (СИ)"

Автор книги: Lelouch fallen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 33 страниц)

– Хелена Вилар сама приняла такое решение, Ян, – слегка недовольно, но, тем не менее, твердо ответил Завир. – Когда я прибыл в Аламут, аль-шейхани уже искала способы, магов, целителей, да кого угодно, кто бы мог хотя бы дать ей надежду на то, что она сможет понести второй раз. Хелена осознавала, что идет на риск, и, поверь, я предупреждал её о возможном исходе, хотя… – мольфар поумерил свой пыл, вновь задумчиво посмотрев в никуда. – Наверное, Ян, ты прав в том, что я, уповая на волю Великой Матери, был уверен в том, что мне удастся, что мальчик, ребёнок, которого не должно быть в принципе, все же родится. И это ослепило меня, я снова почувствовал себя не просто скитальцем, который остаток всей своей длинной жизни должен скрываться, убегая, ни к кому не привязываясь и безучастно смотря на то, как медленно рушится мир между расами, поэтому, да, в какой-то мере я виноват в смерти аль-шейхани.

– Но почему она умерла? Почему Хелена Вилар вообще хотела второго ребёнка, прекрасно зная, насколько это опасно? – вновь нахмурившись, спросил Ян, логически предполагая, что Реордэн и Завир при таких обстоятельствах просто не могли остаться друзьями, соответственно, владыка даже глазом не моргнул бы, когда к нему пришел тот, кто повинен в смерти его супруги и сына, скорее, попытался бы его убить, но уж никак не выполнил бы его просьбу. Мольфар за все должен платить – это юноша уже понял, так что, вполне возможно, за его спасение папа тоже заплатил какую-то цену, что и было обидно, ведь, по сути, это самое спасение не дало тех результатов, которых, очевидно, ожидал его родитель. Он тоже виноват, но отступать было уже поздно, Ян просто не мог быть прежним, как и не смог бы унизиться, вымаливая что-либо. Только вперед и только сражаясь – вот чему научил его Рхетт.

– Не знаю, – честно ответил мольфар, шумно сглатывая горький комок воспоминаний. – Я думал, что Великая Мать направила меня в Аламут для того, чтобы избавить драконов от проклятия арлегов, хотя бы одного дракона, поэтому смерть аль-шейхани оказалась для меня не только неожиданностью, но и ударом, потому что, вплоть до того, как я принял на руки её сына, я был уверен в том, что у нас все получилось, но уже спустя несколько песчинок Числобога в комнату влетел Ариен, белый ворон, проводник душ, и я уже ничего не мог сделать. А по поводу твоего второго вопроса… – Завир немного помолчал, пристально смотря на сына, будто что-то решая, а после ответил: – Хелена считала, что это её предназначение. Прости, большего сказать не могу.

– И тебя снова миновала кара за содеянное? – не то чтобы с сарказмом, скорее, с иронией спросил юный мольфар, выразительно приподнимая бровь.

– На этот раз нет, Ян, – твердо ответил Завир, чувствуя, что даже через столько лет слезы боли утраты все равно не иссякли, предательски наворачиваясь на глаза. – За свою ошибку я заплатил очень высокую цену. Я потерял возлюбленного – Севорда Торвальда, – выразительна пауза получилась как-то сама по себе, но она была очень уместна, потому что Ян, будто что-то предчувствуя, насторожился, – твоего отца.

Ян поднялся, не резко, не рывком, не всполошившись, просто поднялся, отошел на пару шагов, встал напротив окна, сложил руки за спиной и в легком прищуре посмотрел на пики гор, некоторые из которых даже летом, уходя высоко в небо, были покрыты снегом. Опять горы, но столь различны эти горы, горы Ассеи и Тул. Казалось бы, чем могут отличаться горы, кроме того, что они в разной степени возвышаются над землей и имеют, каждая свой, неповторимый скалистый узор? Но для юного мага они были разными, более того, горы Тул пели, тихо и ненавязчиво, будто скорбя о том, что нет вокруг них жизни, горы же Ассеи грохотали, сотрясая землю мощью своих скалистых тел, и этот звук не нравился Яну. Нет, Рхетт не исковеркал его душу, не смутил сердце, не очернил его помыслы, просто в Тул все было… реальным, там все было предельно просто, ложь – это ложь, а правда – это правда, и теперь, когда он вновь оказался в Аламуте, Яну казалось, что его неумолимо затягивает в грязь, грязь лжи и обмана.

Да, он догадывался, снова. Не было у него ничего общего с Олдвином Риверсом, не был он схож с тем, кого 18 лет считал своим отцом, и, тем не менее, никого другого отцом назвать просто не мог. Кто для него Севорд Торвальд? Просто человек, ассасин, тело которого два десятилетия назад рассыпалось в прах, он даже лица его не видел, не знал, что собой представлял этот альфа, фактически, он был для него никем. И все же… все же теперь юный маг понимал, чем чревата открывшаяся правда, ведь Завир, скорее всего, не смог скрыть этот факт от аль-шей. Вот почему за ним пришли? Потому что боялись. Как же иронично: восьмисотлетний владыка, сильнейший маг и воин Ассеи, может, не испугался, но побоялся оставлять мольфара-ассасина в руках Рхетта. Да, это было разумно. Это решения было достойно сильного владыки, который в первую очередь действовал во благо государства, но теперь его так просто не отпустят. Ян это чувствовал, с горечью понимая, что в Ассее больше нет места ни ему, ни его сыну, и его папе тоже нет здесь места, потому что доля мольфаров очень схожа во все времена – быть объектом желания, вожделения, амбиций, планов и стратегий, и Реордэн, вновь-таки как правитель, не будет исключением. Тогда почему Рхетт его отпустил? Император Тул был отнюдь не глуп, и уж тем более не беспечен, так на что он надеялся, упуская из своих рук столь лакомую добычу? Да, для аловолосого дельты он тоже был добычей, Ян не тешил себя иллюзиями по этому поводу, и все же не понимал.

Впрочем, сейчас ему нужно вернуться к тому, что он, получается, ассасин, наполовину, более того – Торвальд, значит, Арт приходится ему братом, чему он, пожалуй, был рад. Нет, владеть сущностью огня он не будет, он, как бы ни неприятно это было признавать, мольфар, но его потомки… А Ноэль ведь не может иметь детей. Что же это все упирается в потомство?! Ян едва зубами не скрипнул от осознания того, что он сильно приуменьшил опасность для своего сына, но это тоже потом, немного погодя, сейчас же нужно было что-то ответить, ведь ему не должно быть все равно относительно того, что он ассасин? Хотя, тут он душой покривил: ему все равно, потому что Ассея была ему чужда, по крайней мере, в данный момент.

– Знаешь, папа, – тихо начал Ян, впервые обратившись к омеге как к родителю, – я бы, наверное, сейчас начал упрекать тебя или обвинять во лжи, но у каждого из нас на любое действие есть причины, даже если это самое действие низменное, а причины ничтожны, – юноша развернулся, смотря на мольфара и замечая, как безмятежно тот выглядит – похоже, Завир, и правда, слишком долго держал боль утраты в себе. – Что было дальше?

– Я был вынужден бежать, опять, – уже более спокойно продолжил маг, одним лишь взглядом благодаря сына за понимание. – Но куда я мог бежать, если меня преследовали ассасины? – омега вздохнул и в полуулыбке покачал головой. – Севорд, защищая меня, совершил смертельный грех – он предал свою богиню, свою страну и своего правителя. Мой альфа сопровождал меня до границ Руси, а после приказал бежать, не оглядываясь и не дожидаясь его. Я знал, – лишь одинокая слеза скатилась по щеке мольфара, – что возлюбленного больше не увижу, потому что если его не казнят свои, то за нарушение клятвы покарает Асса, но Севорд был счастлив, счастлив тем, что я носил под сердцем его ребёнка, – Завир с родительской нежностью взглянул на сына, который при любых обстоятельствах оставался и останется тем, кого он будет любить и защищать до последнего вздоха. – Некоторое время я, осторожничая, скрывался, а после, подумав, отправился в Венейю, к Олдвину Риверсу, теперь понимая, почему Великая Мать велела мне ему помочь. Олдвин, осознавая свой долг, не смог отказать, – маг вздохнул, будто сожалея, – так я и стал его младшим мужем, а через десять месяцев родился ты, хотя, как ты понимаешь, беременным я был тринадцать, ведь твоим отцом все-таки был ассасин.

– Они, отец и Лаура, знали, что ты мольфар? – ему было важно получить ответ на этот вопрос, крайне важно, потому что, если это было так, ему врали все, кем он дорожил. Да, Ян понимал, что у них не было дурных намерений, но, оказалось, лучше бы он знал – возможно, тогда ему не было бы так больно смотреть правде в глаза.

– Да, знали. Они знали все, – повинно ответил Завир, но не потому, что извинялся перед сыном за ложь, а потому, что дорогим ему людям пришлось хранить столь тяжкий секрет. – Как только ты родился, я сразу же запечатал твою магию, надеясь, что тем самым уберегу тебя от участи, подобной той, которая подстерегала каждого мольфара, и на себя наложил заклинание отвода глаза, чтобы с годами меняться и стареть, как обычный человек, чтобы не вызывать подозрений и не навлечь на дом Риверсов беду. Знаешь, – омега улыбнулся, – за все эти почти 20 лет я не услышал со стороны ни Олдвина, ни Лауры ни единого упрека, хотя они прекрасно понимали, что, приютив меня, оказались в опасности, потому что я не сомневался в том, что мои поиски не прекратятся даже через сто лет, и это не была обычная благодарность за детей – мы друг для друга были настоящей семьей.

– Отец любит тебя, – настоятельно произнес Ян, вновь не упрекая, даже отчасти понимая, с чем пришлось жить его папе.

– Да, любит, – не стал спорить Завир, – и я тоже пытался полюбить его, но… – омега тяжело выдохнул. – Мое сердце принадлежит другому альфе, а Олдвин был слишком благородным, чтобы пользоваться своими правами старшего мужа или же течкой, чтобы склонить меня к близости.

– Не удивлюсь, папа, если ты скажешь, что с самого начала знал и о моей судьбе, – Ян вопросительно посмотрел на мужчину, слегка приподняв бровь. – Ведь, помнится, ты сам сказал мне, что мой путь тернист, но он никак не связан с Хавелоком дан’Глис.

– Знаю только то, что тебе уготован нелегкий жизненный путь, Ян, – честно ответил Завир, хмурясь, – поэтому и скрыл твои магические силы, но, очевидно, от судьбы не так просто уйти, как я предполагал. К тому же, вполне возможно, твои испытания уже закончены, ведь, – мольфар пристально взглянул на сына, – ты носишь под сердцем сына Дэона Вилара.

– Я ношу под сердцем своего сына! – резко ответил Ян, напрягшись всем телом, как струна. – Или ты не заметил, как на меня смотрел Дэон?! – омега презрительно фыркнул и, совладав со своими эмоциями, продолжил уже привычно-холодно. – Этот альфа считает меня шлюхой, даже не помыслив о том, как и почему я изменился. Этому ассасину даже в голову не пришло, что все, что я делал, причина, по которой на мне этот мундир, суть моего отношения к императору Тул были продиктованы не банальным желанием выжить, не страхом, не трусостью, а тем, что я сделал свой выбор, прекрасно понимая, что моя свобода зависит только от меня. Да что уж там говорить, – юный маг фыркнул во второй раз и буквально процедил следующие слова, – он не почувствовал, что я беременный, не откликнулся на нашу связь, не ощутил во мне магию нашего ребёнка, а, как я сказал ему ранее, второй раз предательства я не прощу.

– И оставишь все, как есть? – изумился Завир, хотя, конечно же, он понимал, что сын искренен с ним, но все же надеялся на то, что омегой движет обида, разочарование, боль от столь не радушной встречи с возлюбленным, ведь он чувствовал, что Ян и Дэон – Пара, что они созданы друг для друга, что их связь уже невозможно расторгнуть, разве что вырвать, с корнем, оставив на сердце глубокие шрамы. – Будешь спокойно смотреть на то, как твой альфа скрепит союз с эльфийской принцессой?

– Нет, естественно, – твердо ответил юный маг, после чего присел на небольшой диванчик под боковой стеной, упираясь локтями в колени и пристально смотря на папу. – Я собираюсь покинуть Аламут, а о ребёнке, – взгляд мольфара стал предупреждающим, – никому знать не стоит. Я сумею сокрыть его магию.

– Ох, Ян, – пробормотал Завир, понимая, что его сын уже принял решение, и даже он, его родитель, не сможет на него повлиять. – Не недооценивай аль-шей, – единственным, чем он сейчас мог помочь своему ребёнку, так это мудрым советом. – Реордэн Вилар – тот человек, который не остановится, пока не почувствует на своих губах вкус полной и безоговорочной победы.

– Я тоже, папа, не тот человек, каким был раньше, – спокойно и уверенно ответил Ян, чувствуя, как в нем сильно, ярко, пламенно полыхает огонь магии. – Уже не тот, и прежним вряд ли стану.

– Аль-шей, – осторожно начал Арт, сложив руки перед собой на столе, сцепив пальцы в замок и опустив голову, – а вам не кажется, что это как-то… слишком? – ассасин, не поднимая головы, покосился на расслабленно восседающего на своем месте правителя, после из-подо лба посмотрел вперед, на Дэона, который хмурился, но молчал, и именно это молчание друга и вынудило Торвальда задать владыке столь недопустимый вопрос.

– Жесткая ситуация требует жестких мер, даи Торвальд, – непререкаемым тоном ответил Реордэн, а после, немного помедлив, продолжил менее резко, но не снисходительно, скорее, взывая к пониманию. – Арт, ты, как воин и ассасин, должен понимать, что мы не можем позволить себе попустительство даже по отношению к близким нам людям. Вот я, например, один раз доверился, казалось, тому, кто недоверия вызывать просто не может, и что в итоге?.. – альфа выразительно замолчал, посчитав, что он достаточно откровенен и выразителен в своих словах. – В итоге мы имеем вот такую вот занимательную цепочку событий, которую нужно не просто разобрать на звенья, но и скрупулезно проверить каждое это самое звено, дабы предотвратить… – заметив вопросительный взгляд всех троих ассасинов, мужчина неопределенно фыркнул. – Пока я и сам не знаю – что, но доверять мольфару, тем более двум мольфарам – это верх глупости.

– Я согласен с отцом, – приглушенно, впервые за весь их длинный и нелегкий разговор взял слово Дэон, – пока не проверим и не убедимся, пока не будем уверены в том, что опасности действительно нет, нужно забыть о том, что эти омеги значили для нас всех в прошлом.

– Мы исполним любой приказ, аль-шей, – почтительно ответил Брьянт, который уже привык к тому, что он, в силу своей должности раф-ри разведывательного отряда, присутствует не только на заседаниях всех даи, но и на вот таких вот малых обсуждениях, – хотя, скажу прямо, это не означает, что эти приказы нам по душе, – да, он говорил не только за себя, но и за Арта, прекрасно зная, что высказывает не только свое мнение. Как бы там ни было, но Ян был ему симпатичен, пожалуй, это впервые за весь период их с Дэоном дружбы сам альфа отнесся к выбору аль-ди с одобрением, увидев не только силу ответных чувств мальчишки, но и его личностные качества, а то, что омега изменился… Наверное, он мог понять Риверса, мог осознать причину его поступков, разве что не мог принять эту неестественную холодность в его глазах, которая невольно заставляла чувствовать себя виноватым.

– В таком случае не стоит медлить, – повелительно распорядился аль-шей, подымаясь, а вслед за ним поднялись и остальные воины. Ассасины, следуя за своим владыкой, покинули зал для совещаний, направляясь в восточное крыло крепости, где располагались комнаты мольфара. Реордэн был хмур, хотя остальные воспринимали его сведенные на переносице брови, как знак задумчивости и решительности, но на самом деле сейчас владыку раздирали противоречивые эмоции, которые с его решением относительно Завира Риверса были абсолютно не связаны. Они были связаны с омегой, магическую силу которого он почувствовал сразу же, как только тот ступил из Врат на каменный пол Аламута. Юный маг не то чтобы нейтрализовал его заклинание, скорее, просто приглушил его, причем приглушил только относительно себя, и сделал это, использовав отнюдь не силу мольфара. Чему его там научил Рхетт, и на каком положении находился Ян Риверс при императоре, аль-шей волновало мало, главным было то, какими путями этот плутливый дельта смог изменить мальчишку за столь короткий срок. Это не делало чести ему самому, как владыке, потому что он ещё тогда, в день их первой встречи, откровенно говоря, дал маху, не узрев в человеческом омеге отпрыска своего врага. Да, врагов у него было много, за восемьсот лет жизни их накопилось достаточно, в том числе и император Тул, и мольфар Завир, но Ян…

Почему-то, даже понимая всю суть ситуации и принимая кардинальные, жесткие меры и решения, Реордэн врага в нем не видел. Магия? Нет, он, вполне возможно, самый искусный ментальный маг из ныне живущих, и что-то навеять ему не так-то и просто, дело было в другом, и сам мужчина отгонял от себя эти порочные мысли и недостойные желания. Ян Риверс привлекал его, как омега привлекает альфу, пусть и был меченым, и, да, раньше это его останавливало, присмиряло инстинкты и не будоражило кровь, теперь же… теперь запах юного омеги изменился, и его сын ошибается, считая, что тот был подстилкой императора. Рхетт к нему даже пальцем не прикоснулся – Вилар в этом был уверен, не та тактика, которая могла бы помочь императору сломать мальчишку, а сам Ян, добровольно, под дельту никогда бы не лег, но запах омеги, и правда, стал другим. Какова этому была причина, аль-шей не знал, не мог он ни на расстоянии, ни вблизи проникнуть сквозь магические завесы мальчишки, которым его, очевидно, обучил Рхетт, но и это было не так важно, а то, что он только что нагло лицемерил перед собственным сыном, наверное… завидуя тому, каким сокровищем обладал Дэон.

Он давно пал, и нравственно в том числе, разве что заветов Ассы не нарушил, да цепко держал бразды правления в своих руках, но Ян Риверс… только одна Асса знает о том, что за всю свою более чем длинную жизнь он дал слабину всего два раза: первый – когда не смог противостоять красоте и просьбам своей драгоценной супруги, второй – только что, когда умолчал о том, что омега чист, невинен и вызывает у него желание собственнически обладать. И, тем не менее, все это не помешало ему, как правителю, принять мудрые решения и настоять на их воплощении в жизнь, поскольку у него больше не было ни права, ни времени, ни возможности на очередную слабость.

Без каких-либо предупреждений Реордэн толкнул дверь и широким, уверенным шагом вошел в комнату, которую сразу же окинул пристальным взглядом. Похоже, все складывалось более чем удачно для него, поскольку оба мольфара были здесь, и он кожей чувствовал, насколько напряжена обстановка и натянуты отношения между отцом и сыном, что могло означать только оно – Завир рассказал мальчишке и свою, и его подлинную историю. Альфа чувствовал, что Дэон, Арт и Брьянт замерли за его спиной, и этого было достаточно, так как говорить с магами он собирался лично. Впрочем, прежде чем поставить омег перед фактом принятых им решений, Реордэн попробовал ещё раз применить свои ментальные способности на юном мольфаре, желая таки понять не только то, почему изменился запах мальчишки, но и насколько велика его сила. Магические блоки были просто непробиваемы, вызвав легкую, откаточную головную боль, к тому же, сам Ян почувствовал попытку владыки надавить на него, медленно повернувшись и без какой-либо тени страха посмотрев прямо в глаза. Пожалуй, в этот момент он восхитился бы Рхеттом, который за столь короткий срок смог обуздать магию и нрав юного мага, но больше он восхищался самим Яном, во взгляде которого увидел непоколебимую волю, сила которой была достойна правителя.

– Завтра, как только диск Деи полностью подымется над горами, – властно начал Реордэн, хотя в этом и не было особой необходимости, поскольку мольфары его, как владыку, не воспринимали, видя в нем просто человека, альфу на крайний случай, что самого мужчину слегка раздражало, – даи Иллисий проведет обряд родственности крови, чтобы определить, является ли на самом деле Ян Риверс членом семьи Торвальд. До этого, – Вилар так и не смог отказать себе в маленьком удовольствии и окинул обоих мольфаров изучающим взглядом, подмечая, что, по сути, они совершенно не похожи, разве что цветом глаз, – вам обоим запрещено покидать эти комнаты. Любое действие с вашей стороны будет расценено как саботаж и повлечет за собой соответствующие последствия, – по сути, он сказал все, по крайней мере, все то, что следовало сказать именно сейчас, но разворачиваться и уходить альфа не спешил. Ему была интересна реакция мольфаров, но те, похоже, его словами не прониклись или сделали вид, что остались равнодушны к своей участи. К тому же, юный Риверс никак не отреагировал на присутствие Дэона, лишь взглянул на него мельком, будто тот ничего и не значил для него, будто их жизненные пути и не сводила судьба, что вновь-таки поразило аль-шей, который по себе знал, что убить в себе чувства невозможно, но похоронить – да, вот только это не так просто сделать, если только эти самые чувства не поблекнут под гнетом более сильных, в основном – негативных. Впрочем, отсутствие результата – тоже результат, тем более что основное действие отложено на завтра, так что Реордэн Вилар, как и остальные воины, со спокойной душой покинул комнаты мольфаров.

– Вот то, о чем я говорил… – проворчал Завир, хмурясь. Да, обряд родственности крови был необходим, маг это понимал и ожидал такого поворота событий, но что-то во взгляде аль-шей ему сильно не понравилось, тем более что этого человека он знал слишком хорошо, чтобы поверить в то, что он только что был с ними честен и откровенен. Но более всего его поразила реакция Дэона, который молчаливой тенью возвышался за своим отцом, отстранено уставившись куда-то поверх головы Яна. Альфа явно избегал зрительного контакта со своим омегой, но не потому, что боялся посмотреть ему в глаза, а потому… хотя, он так и не понял, что же стало причиной отчуждения в столь любящей паре, но то, что к добру это не приведет, мольфар чувствовал четко.

– Господин Ян, – в комнату проскользнул синеволосый омежка, робко замерев у двери, – приготовить вам купальню или же, может, подать… – мальчишка задумался, взглянув в окно, – ужин?

– Кьярд, скажи, – так и не поднявшись с дивана, но переведя пристальный взгляд на служку, начал Ян, – ты не боишься меня?

– Нет, – без каких-либо запинок и промедления ответил Кьярд, – но мне не нравится то, что вы… – омежка снова помедлил, явно подбирая слова, – закрыли свое сердце.

– Да, закрыл, – опустив голову, задумчиво протянул Риверс, удивляясь тому, настолько точно мальчишка подобрал слова, и тут же вскинулся, не зная, куда деть руки, поскольку омежка, в порыве, обнял его, сбивчиво зашептав.

– Я очень рад, что вы вернулись, господин Ян, – омежка уткнулся лбом своему хозяину в плечо, – но я хочу, чтобы вы стали прежним, чтобы вам не было больно.

– Спасибо, – так же, шепотом, ответил юный маг, а после отстранил от себя мальчишку, в уголках глаз которого скопились слезы и едва заметно ему улыбнулся. – И купальня, и ужин, Кьярд.

– Что?.. – омежка озадачено посмотрел на своего господина, а после, улыбнувшись, выструнился. – Конечно, господин Ян. Я мигом, – и Кьярд змейкой юркнул за дверь, спеша выполнить поручение.

Ян лишь посмотрел вслед преданному другу, а после, прикрыв глаза, откинулся на спинку диванчика, чувствуя, как за этот день устало его тело. Душа тоже устала, все-таки на него свалилось больше, чем он предполагал, да и держать маску с родными людьми было не так просто как с Рхеттом, ведь, как оказалось, наедине с врагом проще себя контролировать, чем с глазу на глаз с теми, кого ты любишь, но кто предал тебя. Впрочем, как он и сказал отцу, просто сидеть и ждать он не собирался, потому как в Аламуте у него осталось ещё несколько незаконченных дел, а после он сможет покинуть эту крепость, скорее всего, навсегда.

Завир же, смотря на умиротворенное лицо своего сына, не смог сдержать легкую улыбку – все-таки не все мертво внутри его мальчика, душа Яна ещё жива, пусть и растерзана в клочья, его сердце все ещё способно любить и привязываться, пусть оно и заковано в ледяную глыбу отчуждения, а значит, когда-нибудь все это срастется, исцелится и освободится, нужно лишь время.

– Беда, принцесса! Беда! – Валенсий, непочтительно ввалившись в комнаты своей госпожи, с громким стуком захлопнул за собой дверь и, облокотившись о косяк, тяжело задышал, уже в который раз проклиная это жирное, ни на что негодное тело, которое и так едва ли не распадалось на куски. Был бы жрец более внимателен к своему здоровью, его тело сослужило бы некроманту хорошую службу, но, увы, похоже, его святость при жизни употребляло много троарского игристого, и даже его магия не могла полностью остановить естественные процессы мертвого организма.

– Что могло ещё случится кроме того, что этот мальчишка вернулся? – недовольно спросила Миринаэль, которой и самой до зубной боли надоели не только эти толстые каменные стены крепости, но и неопределенность собственной судьбы. Мало того, что Дэон относился к ней не более чем как к уважаемой и почитаемой гостье, так ещё и мольфар вертелся под ногами, что только усложняло задачу, причем не только её, но и Валенсия. Нет, она не думала, что маг что-то заподозрил, но остерегаться его стоило, и принцессу это бессилие выводило из себя, как и то, что, похоже, аль-шей все же сделал ставку на мальчишку, дав добро на его спасение, хотя ей официально на дверь никто, конечно же, не указал, но она чувствовала, что этот день не за горами.

– Обряд родственности крови, – все ещё глубоко дыша, ответил некромант, при этом пытаясь игнорировать едкие капельки пота, которые раздражали глаза. – Аль-шей приказал даи Иллисию завтра провести обряд родственности крови между мольфаром и даи Торвальдом, а я, уж простите, и без обряда знаю, каким будет результат.

– Так сделай что-нибудь, некромант! – вспылила эльфийка, гневно сузив глаза: похоже, пришло время для радикальных мер, иначе позор, который падет на неё после отказа от брака, будет мелочью по сравнению с тем, что пророчество её матери так и останется пустым звуком. – Убей этого Иллисия, забери его тело и измени исход обряда.

– Нет, принцесса. Я не стану этого делать, – твердо ответил Валенсий, выпрямившись и спокойно посмотрев в темные глаза дроу, в глубине которых плескался огонь необъятного гнева, и за которым хорошо, но не идеально, был спрятан страх.

– Отказываешься подчиняться мне, раб? – прошипела Миринаэль, делая вкрадчивый, но хищный шаг в сторону мужчины.

– Нет, принцесса, – Валенсий повержено склонил голову, чувствуя, как грудь болезненно сдавливают узы кровной клятвы, – всего лишь взываю к вашему благоразумию, ведь заполучить тело жреца из храма Тьярога или фидая – это пустяк, который не привлечет к себе внимания, но первый даи… – мужчина отрицательно покачал головой. – Это большой риск, госпожа. Слишком большой.

– Тогда, – задумчиво протянула эльфийка, взяв себя в руки и обуздав эмоции, – у тебя есть целая ночь, некромант, чтобы узнать об этом мольфаре то, что послужит причиной его изгнания.

– А если такового не будет? – украдкой спросил Валенсий, рискнув взглянуть на величественно застывшую перед ним принцессу.

– А ты сделай так, чтобы был, – с нажимом произнесла Миринаэль, – и не просто был, а чтобы никто, даже сами мольфары, не могли ни сказать, ни доказать ничего против.

– Будет исполнено, госпожа, – мужчина почтительно поклонился и, пятясь, покинул комнату, вновь оставляя принцессу в одиночестве. Миринаэль только фыркнула в ответ на такое смирение со стороны некроманта, потому что ей не доставляло абсолютно никакого удовольствия распоряжение его душой, ведь, фактически, вампир подчинялся не ей, а договору, более того, эльфийка была уверена в том, что, будь его воля, маг бы лично перерезал ей горло. Впрочем, это сейчас было не главным, поскольку её планы не просто были под угрозой, а оказались в шаге от краха, поэтому теперь её первостепенной задачей была встреча с Дэоном, а там зелья матушки, к которым она так не хотела прибегать, ещё сослужат ей хорошую службу.

Валенсий, покинув комнаты принцессы и отойдя от них на приличное расстояние, остановился и, прикрыв глаза, постоял так несколько минут, успокаиваясь. Эта девчонка просто выводила его из себя, и вампир, если бы он сейчас был в своем теле, даже её кровью побрезговал бы, даровав ей легкую, но запоминающуюся смерть, но в тот же момент его душа ликовала. Нет, он не нашел лазейку в договоре и до сих пор был рабом этой слабой и недальновидной дроу, но Валенсий нашел способ сделать кое-что другое, хотя для этого ему понадобится помощь жреца Культа. Осталось только решить, которому из мольфаров ему выгоднее всего раскрыть свои планы.

========== Глава 17. ==========

Предрассветные сумерки густым туманом медленно клубились над высокими горами, своими сизыми витками опутывая величественную, неприступную в своей каменной и магической защите крепость. Восточное крыло Аламута, темное и мрачное, неприветливой чернотой своих глазниц-бойниц взирало на то, как за острыми шпилями гор зарождается ключ нового дня, но при этом, словно обладая разумом, ещё больше погружалось в спасительный мрак, утопая в волнах тумана и сырости, в которых отчетливо ощущались нити древней магии. Одинокая фигура у окна казалась призрачной, и вряд ли кто-нибудь с низменности смог бы разглядеть стройный силуэт, застывший за стеклом и недвижимо замерший в единой, слитной позе вот уже несколько часов. Лишь ранняя птица, величественный белый ворон, сбросив со своих крыльев темноту бренных человеческих душ, своим зорким оком, с высоты своих воздушных вершин и с помощью магической связи с тем, кто сам этой связь ещё не познал, мог распознать в тени очертания красивого юноши с печальным, но ледяным, пустым, глубинным взглядом.

Этой ночью Ян так и не смог сомкнуть глаз, но даже не потому, что ему не давали спокойствия собственные мысли, не потому, что между ним и папой застыло неопределенное молчание, и даже не потому, что усталость череды беспокойных дней тяжелым металлом наливала его тело, а потому, что ночь была слишком мрачной в своем кровавом мерцании холодного диска Лели, чтобы позволить сну укрыть его своим безмятежным покрывалом. Риверсу казалось, что эта ночь ему знакома, что вот так же, с высоты, вдаль, размышляя, ища себя, пытаясь найти ответы на вопросы, он уже стоял и смотрел, и в ту же ночь диск Лели был таким же алым, предзнаменуя черту, минуя которую, сжигают мосты.

Казалось, что это пески и плато Тул – чужды, неприветливы и смертоносны. Что дворец Тартарии – пусть и золотая, но все-таки клетка для несмышленой птички. Что Рхетт – воплощение лицемерия, алчности и грехопадения. Что цель – это тусклый взгляд желтых глаз его врага. Но сейчас, в серости, сырости, безответности, презрении и вынужденном одиночестве, Ян все равно не находил себя.