Текст книги "Путь Ассы. Ян (СИ)"

Автор книги: Lelouch fallen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 33 страниц)

Взгляды жгли спину, безмолвие тяготило, но больше медлить он не мог, даже так, ещё полностью не пришедший в себя, заставив себя повернуться, чтобы тут же столкнуться взглядом с пронзительным прищуром глаз любимого. И снова его сердце предательски участило свой бег, а метка на запястье запульсировала магией, тем самым давая понять, что их союз все ещё надежен и крепок, но этот взгляд… этот презренный взгляд его альфы заставил Яна замереть, так и не сделав шаг навстречу. На любимых так не смотрят, своих омег не оценивают с ног до головы, будто сомнительной родословной собаку или лошадь, не взирают на тех, кто дорог, с высоты своего роста и не кривят губы в отвратной ухмылке, будто перед ним портовая шлюха. Да, именно так, Ян не раз видел подобные взгляды, которыми альфы одаривали омег лишившихся девственности или целомудрия до брака, и никогда бы не подумал, что подобное омерзение он увидит не то что в свой адрес, а со стороны альфы, которому он, любя, отдал свое тело, мужчины, сына которого он носил под своим сердцем.

И маска холодности и надменности не дала трещину, хотя Ян надеялся на то, что в объятиях возлюбленного, от его успокаивающих слов и нежных поцелуев, все вернется на круги своя, что их союз вечен, ведь теперь между ними не было преград, ни магических, ни возрастных, а, оказалось, что за эти несколько недель сердце альфы сковал лед, а расстояние между ними теперь измерялось не несколькими шагами, а уходящей далеко за горизонт пропастью. Да, он любит Дэона, но, похоже, ассасину его любовь уже ни к чему, потому что… потому что он сомневается, и омега это видел, более того, альфа не чувствовал их ребёнка, а должен, Риверс это понимал, ведь магию малыша просто невозможно было не почувствовать, значит, их союз не так крепок, как твердила все затихающая в своей магической пульсации метка.

И Ян не отвел взгляд, понимая, как он, в мундире полководца Тул и с мечом наперевес, выглядит в глазах не только возлюбленного, но и своих друзей. Он для них чужой – вот что говорили взгляды альф, настороженные, пристальные, оценивающие, а так же их правые ладони, которые, возможно, и неосознанно, но все-таки сжимали рукояти мечей. Для них он потенциальный враг, тот, кто не заслуживает доверия, так зачем же тогда развенчивать этот миф и, унижаясь, доказывать, что он все тот же Ян, если он уже далеко не все тот же?

– Господин Ян… – робко прозвучало со стороны двери, что позволило юноше без каких-либо ухищрений разорвать зрительный контакт с аль-ди и обернуться. В дверях, ссутулившись и виновато поглядывая на ассасинов, стоял Кьярд, нервно покусывая нижнюю губу и тщательно теребя край рубашки. Риверс был рад видеть своего друга, именно друга, потом что он никогда не считал синеволосого мальчишку прислужником, но даже по отношению к этому маленькому существу он не имел права на какие-либо эмоции. Раз уж решил играть свою новую роль, то её нужно играть тщательно и до победного конца, невзирая на личные приоритеты и моральные принципы – да, похоже, наставления Рхетта значили и имели для него большую ценность, нежели он предполагал.

– Скажи, Кьярд, – равнодушно обратился Риверс к встрепенувшемуся мальчишке, – комнаты в восточном крыле крепости все ещё закреплены за мной?

– Да, господин Ян, – робко ответил омежка, слегка попятившись.

– В таком случае, я отправляюсь туда, – Риверс видел, как дрогнул мальчишка, столкнувшись с ним взглядом, более того, раньше он бы незамедлительно поправил Кьярда, если бы тот назвал его господином, ещё и отчитал бы за забывчивость, но не теперь, когда его жизнь разделилась на «до и после». – И ещё, – Ян обернулся, бросив на папу равнодушный взгляд, который дался ему очень тяжело, но это не отобразилось ни в выражении его лица, ни в тоне голоса, ни даже в глазах, – мне бы очень хотелось переговорить с тобой, Верховный жрец, – резко развернувшись, омега практически бесшумными шагом покинул зал для совещаний, при этом властно бросив через плечо. – И это не просьба, Завир.

Глубоко выдохнув и даже не посмотрев на ассасинов, но при этом не опустив повинно голову, Завир последовал за сыном, потому что, как папа, он просто не мог отвернуться даже от такого, отчужденного, иного Яна. Вполне возможно, он все-таки слишком долго медлил со спасением, уповая на то, что его мальчик выдержит это испытание, а, возможно, все шло именно тем чередом, которым и должно было идти.

После того, как мольфары покинули зал для совещаний, Дэон позволил себе секундную слабость, призвав молнию, которая ударила точно в то место, где ещё минуту назад стоял Ян, а после, тяжелым шагом подойдя к столу, опустился на ближайший стул, даже не замечая, что это было место самого аль-шей.

– Странное вышло какое-то спасение, – хмуро и слегка обескуражено пробормотал Брьянт. – Мы шли за мальчишкой, готовясь к тому, что придется снести не одну демонскую голову и буквально выдирать его из лап Рхетта, а тут… – альфа грузно вздохнул. – В общем, не Ян это, как по моему мнению, даже запах у него изменился.

Дэон, прикрыв глаза, слышал каждое слово своего друга и был с ним полностью согласен, хотя все ещё не мог поверить в то, что он увидел. Весь этот месяц он жил тем днем, когда мольфар даст добро на открытие Врат, хотя все-таки чутье ему подсказывало, что Завир что-то темнит, о чем-то умалчивает и не говорит всю правду, но все же он уповал на то, что, как родитель, омега просто не сможет действовать во вред своему ребёнку, теперь же он считал, что жрец с помощью ворона-проводника (альфа осенил себя охранительным знаком) видел, что произошло с Яном в плену, и поэтому не торопился за ним. Мольфары коварны – это Вилар знал, как и помнил то, по чьей вине он лишился матери и брата, но как-то не хотелось ассасину верить в то, что эти два жреца что-то задумали с самого начала, ещё с того момента, как он, якобы случайно, встретил скромного, мило краснеющего и полностью открытого мальчишку на балконе монаршего дворца. Не могло это быть правдой, но глаза ведь не могут врать, а то, что он видел, оказалось для него, матерого воина, болезненным ударом.

Все эти дни и ночи, игнорируя всяческие попытки Миринаэль утешить его, он думал о том, что сейчас могут делать с его возлюбленным, а его сны превратились в кошмары, в которых несчастного омегу пытали демоны, и в которых Ян отчаянно звал его на помощь. И он пришел, готовый даже к тому, что над мальчишкой надругались, насилуя, и даже не собираясь в таком случае от него отрекаться, потому что Ян ни в чем не виноват, а он сам должен будет сделать все для того, чтобы время, проведенное в плену, стерлось из памяти его омеги, но к тому, что он увидел, Дэон был не готов. Ян не просто выглядел вполне здоровым и невредимым, а сражался с самим императором, но не потому, что отстаивал свою жизнь или же пытался бежать, изувечить дельту, а потому, а ассасин просто не мог не знать толк в тренировочных боях, что Рхетт обучал его искусству владения мечом. Более того, на Яне был темно-синий мундир полководца, а, как знал каждый ассасин, за просто так звания в армии Тул не получает ни один дельта, поэтому он просто не мог не задаться вопросом – омега получил его уже во время пребывания в плену или же ещё до того, как попал в Аламут? Последнее, конечно же, было глупостью, поэтому Дэон, скрепя сердце, принял тот факт, что Ян – не ассасин, и, вполне возможно, защищая свою жизнь, согласился стать марионеткой императора, но все же не было похоже на то, чтобы между омегой и Рхеттом были враждебные отношения, по крайней мере, Риверс держался с Рассеном на почтенно-отстраненном расстоянии, как и подобает полководцу.

Но не это так сильно поразило Дэона, а то, что, взглянув возлюбленному в глаза, он не увидел Яна, хотя и понимал, что плен у демонов не проходит бесследно. Омега стал чужим, его взгляд обжигал своей холодностью, был неприятен и взывал к инстинктам воина, хотя, как он успел заметить, юноша ещё не настолько искусно владел мечом, чтобы представлять угрозу, но поразительно быстро учился. Да, если Ян действительно Торвальд, то навыки боя должны быть у него в крови, но омега – мольфар, а мольфары по своей природе не воины, им вообще запрещено не то что убивать, а даже упражняться с оружием, но почему-то на юного мага это правило не подействовало. Кстати, о магии: из Яна она просто била ключом. Это невозможно было не почувствовать, сила мольфара в нем была велика, неиссякаема, величественна, но в тот же момент она была совершенно не похожа на магию Завира, назидательная, непоколебимая и… вновь-таки чуждая. То, как легко Риверс справился с ментальным заклинанием его отца, поразило всех, хотя они не услышали ни звука, и это точно не была магия жреца Культа, это было сложное, невербальное заклинание дельт, которое повиновалось омеге лишь по щелчку пальцев. Поэтому он и не смог скрыть своего оценивающего взгляда, не смог победить сущность ассасина, которая требовала пристальнее присмотреться к человеку, даже весь внешний вид которого буквально кричал о том, что его стоит опасаться.

Он не верил в то, что Ян был шлюхой императора, по крайней мере, добровольно, но его запах, и правда, изменился, не то что став другим, но и не истинно Яна, будто на него какой-то другой альфа наложил свой отпечаток. Да, дельты не обладают запахом, не метят своих партнеров, не привязываются к ним чувствами, но все же связи между Рассенами могут скрепляться магически на период вынашивания потомства, что казалось Вилару вообще бредом. А ещё их метка… он чувствовал пульсацию на своем запястье, которая подтверждала, что омега до сих пор принадлежит только ему, сердце твердило, что их чувства взаимны, живы и только и ждут, когда кто-то из них сделает шаг навстречу, но Ян не сделал, хотя в какой-то миг альфе показалось, что омега готов его сделать, а он сам… он сам был слишком шокирован, чтобы видеть перед собой ещё что-то кроме ледяных в своем цвете и своем взгляде глаз. Сколько домыслов, сколько мыслей, сколько неизвестности, от которых кружилась голова, и Дэон старался не поддаваться эмоциям, но все же… все же, как мужчина и альфа, он был задет.

Почему-то у него не было сомнений по поводу того, что Яна и Рхетта связывали не только тренировки, а и постель, ведь изменился же его запах, но лег ли омега под императора добровольно или же потому, что его вынудили, обстоятельства, угрозы, страх – не столь важно, Дэон так и не мог понять. К тому же, аловолосый дельта мастерски склонил его к этой мысли, казалось бы, оказывая, как он говорил «моему мальчику», невинные знаки внимания, а Ян… он вел себя так, будто эти прикосновения были ему не в новинку, но и приятны ему не были. Значит, все-таки вынудили, если, вновь-таки, не думать о том, что на Яне был мундир полководца, который мог ему достаться ещё задолго до их знакомства. Это был какой-то замкнутый круг из мыслей, в котором одна порождала другую, а та же возвращала к первой, но все же Дэону было понятно одно: этот Ян, который вернулся из Тул, не тот Ян, которого он привез в Аламут два месяца назад, а вот что послужило причиной столь радикальных изменений ему нужно выяснить, во что бы то ни стало.

– Дэон, – Арт, понимая, что альфа сейчас не в самом лучшем расположении духа, все же обратился к аль-ди, стараясь не думать о том, что, на миг столкнувшись взглядами с юным мольфаром, по его телу пришла неприятная магическая дрожь, – как бы там ни было, но мы должны поставить в известность аль-шей.

– Аль-шей уже известили, – раздался суровый громогласный голос правителя, после чего в зал для совещаний быстрым шагом вошел Реордэн Вилар, – и теперь я хочу от вас услышать о том, что произошло в Тул, и кто заблокировал мое ментальное заклинание, – как только владыка ступил на каменный пол зала, двери за ним с легким стуком закрылись, а воины снова почувствовали тонкую вибрацию ментальной магии альфы. Аль-шей, даже не обратив внимания на то, что его законное место занято сыном, присел на свободный стул и, обведя всю троицу пристальным взглядом, нахмурился, ожидая.

– Все дело в том, аль-шей, – подняв голову, бесцветно, но четко выговаривая каждое слово, начал Дэон, – что мольфар Ян Риверс, похоже, сообщник императора Тул.

Его комнаты в восточном крыле крепости за этот месяц совершенно не изменились, но вновь-таки после пребывания во дворце императора казались мрачными, холодными и безвкусными, чужими, будто и не его это комнаты вовсе, а гостиничные, в которых до него побывала масса народу, оставив после себя столь неприятный отпечаток магии. Да, Ян понимал, что это последствия сражения с желтоглазыми демонами, хотя, похоже, некоторые комнаты отремонтировали после того, как в них кто-то выплеснул много магии, и омега даже догадывался кто именно. Он старался не смотреть на пол, который был услан тонким ковром, прекрасно помня то место, на которое медленно осел его пронзенный мечом друг, Ноэль, и, судя по остаткам магии, в ярость здесь впал именно Арт, очевидно, узрев тело своего супруга. Но, как бы больно ни было Яну, он не имел права не эмоции и чисто человеческое сострадание, во-первых, потому, что ему требовался здравый рассудок ввиду того, что он запланировал, а, во-вторых, он отказывался хоронить друга до тех пор, пока не увидит его останки, да и внешнее спокойствие Арт вселяло надежду.

Кажется, ему было больно, где-то в глубине, там, куда он на время спрятал свои изломленные и истоптанные чувства к Дэону, хотя, вполне возможно, что там их и придется похоронить. Был бы на его месте прежний Ян, он бы уже рыдал на плече своего папы или же пытался вымолить у альфы прощение за то, в чем он, по сути, был не виноват, ведь, что бы там Вилар ни думал, а он был верен если не Ассее, то Венейе точно, был верен ему, каждой частичкой своей души и своего сердца, что было довольно тяжело ввиду того, что на нем ещё лежал груз призвания мольфара. Все равно как-то глупо получилось, ведь он уже все решил, распланировал, смирился со своим заключением, считая, что его удел – это изменения дельт изнутри, а, оказалось, его пребывание в Тул было всего лишь частью чего-то, о чем он пока не ведал. А ещё на нем лежала ответственность за сына, его сына, потому что, если альфа не понял, не признал, не потянулся к нему, значит, для Дэона Вилара их ребёнка не существует, именно поэтому, ради того, чтобы перестать быть всего лишь омежкой, которым попирает каждый, кому не лень, он заставил себя хотя бы на время забыть о том, что у него есть альфа.

С папой было посложнее, он даже в глаза посмотреть ему не смог, но это была не обида, просто… наверное, ему все же было стыдно за себя, потому что он был слеп и глуп, наивно считая, что все странности в доме Олдвина Риверса – это естественный порядок вещей. А ведь он когда-то думал, что его папа знатный рутт-маг, за которым приплывет большой красивый корабль, вот, считай, и сбылись его детские мечты, вот только вместо рутта его папа оказался мольфаром, более того, Верховным жрецом, и не корабль за ними приплыл, а прошли они через Врата Междумирья в то место, которое ни для кого из них не было домом.

– Ян… – Завир, войдя в комнаты, в которых он сам прожил последний месяц, остановился у двери, смотря на неестественно ровную спину своего сына. Да, он понимал, что его мальчику тяжело, что на него, сразу и в одночасье, свалилось слишком многое, что он тоже виноват в том, что произошло с Яном, но даже не ожидал, что все сложится именно так. Он – мольфар, который за свою долгую жизнь видел очень многое, пережил многое и все-таки смог обмануть судьбу, сейчас готов был склонить голову перед собственным сыном, признав все свои ошибки и прегрешения, но, похоже, юный маг хотел от него совершенно другого.

– Папа, – резко сказал Ян на выдохе, понимая, что даже перед самым родным человеком он не может показать свою слабость, не теперь, когда колесо его личной партии было уже запущено, а после обернулся, совершенно спокойно смотря Завиру в глаза, – у меня к тебе, пока что, два вопроса. Первый: что с Ноэлем Торвальдом?

– Он жив, – со вздохом, но не менее твердо ответил Завир, понимая, что сейчас, в этой ужасающей и неприемлемой обстановке, он как никогда гордится своим сыном, магия которого ощущалась им, как бурный и даже ещё не до конца набравший силу горный поток, – но скверна демона лишила его возможности понести.

– Ясно, – Ян кивнул, так и не позволив папе понять, что же он почувствовал, услышав новости о своем друге. – А теперь второй, – сделав пару шагов назад, Риверс уверенно и плавно, даже не разрывая зрительный контакт с мольфаром, присел на стул, вальяжно закинув ногу на ногу и подперев голову рукой, – с чего все началось?

========== Глава 16. ==========

– Все началось с того, что в даарийском Храме Великой Матери начало угасать священное синее пламя, – неторопливо, полушепотом начал Завир, с болью смотря в совершенно пустые глаза своего сына. Сейчас он стоял перед юным магом, чувствуя его силу, которую надеялся никогда не почувствовать, сразу же после рождения запечатав синее пламя в самых отдаленных глубинах души Яна. Неужели это и была та самая судьба, от которой он так настойчиво убегал? Неужели вернуть утраченное можно было только так – разрушив судьбы и жизни? Неужели он сам не мог принять на себя эту ношу и отвернуть от своего сына воистину проклятие? Наверное, все-таки это был не его удел, и ему ничего не оставалось, кроме как смириться и с этим равнодушным взглядом, и с величественными манерами, и с потоками магии, которые вились вокруг молодого мольфара, и даже с тем, что его собственная судьба была уже предрешена. И Завир остался стоять, при этом смотря на сына сверху вниз так, будто он все же смотрел на него снизу вверх, чувствуя не только вину перед своей плотью и кровью, но и ответственность за то, как эти слова повлияют на судьбу его мальчика.

– Это было дурное предзнаменование, – продолжал Завир, видя, как безучастно, но при этом цепко внемлет каждому его слову Ян, – потому что за многие тысячелетия со дня ухода Великой Матери священное пламя и днем, и ночью, из года в год, десятилетиями и столетиями горело ярко, передавая волю арлега нам, мольфарам, но это оказалось только началом, – омега вздохнул, чувствуя, что ноги слегка дрожат, но не потому, что он потратил много сил на переход в Тул или устал, а потому, что открывать правду всегда было страшно. – Великие расы считали, что мольфар – это инструмент, который можно выгодно использовать для достижения своих целей, но жрецы всегда исполняли волю только Великой Матери, даже если эта воля имела жуткие, кровавые, влекущие за собой тысячи смертей последствия. Но мольфары никому не подчинялись, ни с кем не заключали магические контракты и никому не давали клятву верности – они всего лишь исполняли свой долг, и это ополчило иные расы против жрецов культа, особенно драконов.

– Почему драконов? – заинтересовано приподняв тонкую бровь, спросил Ян, отмечая, что, если верить Рхетту, даарийский Храм Великой Матери был разрушен несколько столетий назад, похоронив под своими обломками священный алтарь синего пламени, и если уже тогда его папа был Верховным жрецом, значит, Завиру, соответственно, тоже несколько сотен лет, что порождало вполне логичный вопрос: сколько отведено арлегами или Великой Матерью ему самому? Впрочем, несмотря на данный факт, ничего ни интересного, ни нового он пока что не услышал, хотя и предчувствовал, что разговор с папой будет долгим.

– Драконы считаются самыми сильными магами на всех континентах, – продолжал Завир, все-таки позволив себе слабость, и, подойдя к столу, присел на стул, но так, чтобы оказаться от Яна на почтительном расстоянии, замечая, как пристально сын сопровождает его взглядом. – Относительно других рас можно сказать, что они узконаправленные маги, то есть, эльфы – это, в основном, маги жизни и заклинатели природных стихий. Вампиры – некроманты, черные маги, провидцы, ведьмы, колдуны, которые творят свои заклинания, как и Рассены, взывая к темени Преисподней либо же используя травы, амулеты, священные камни и так далее. Ликаны и дроу не владеют магией, о даарийцах же в этом плане вообще говорить нечего. А вот драконам подвластны все виды магии, в зависимости от того, к какому роду они принадлежат, а мы, мольфары, получается, силой своей магии потеснили драконов, приземлили их способности, оскорбили их, если уж говорить о том, что раньше именно они были посредниками между расами Мидгарда и арлегами.

– А ассасины и Рассены? – задал вполне закономерный вопрос Ян, понимая, что сейчас ему не только не подвластна, но и неизвестна вся подноготная магии жрецов Культа, все её возможности и вся её сила, хотя при этом он успешно использует и пламя, и даже те заклинания, которые, похоже, мольфар не может использовать в принципе – заклинания, взывающее к темени.

– Ассасины – это защитники мира и рас от демонов, так что у них не было ни причин, ни надобности уничтожать мольфаров, – объяснил Завир, видя, как в ироничной усмешке кривятся губы его сына, – а Рассены… – омега немного помедлил, – Рассены желали, чтобы мольфары были их союзниками, но открыто на нашу защиту не выступили, ведь, как ты понимаешь, их вмешательство повлекло бы за собой и вмешательство ассасинов, что, скорее всего, стало бы первыми звеньями новой войны между расами.

– Рхетт в то время уже был императором Тул? – как по мнению Яна, подобные стремления, планы и желания вполне соответствовали характеру нынешнего владыки демонов, хотя, как понял омега, сам мужчина ему так ничего и не рассказал ни о своей судьбе, ни о том, как он стал императором.

– Нет, – уверено ответил Завир, а после, слегка поразмыслив, добавил: – но, ещё до того, как он взошел на престол, мне было виденье, что именно аловолосый дельта с глазами цвета крови станет следующим правителем Тул.

– Ясно, – коротко ответил Ян, мысленно делая отметку относительно того, что, оказывается, мольфары могут предсказывать будущее, хотя за собой он таких способностей не замечал, из чего следовал вывод, что либо он ещё слабый маг, либо же даже у жрецов Культа бывают индивидуальные магические способности. Сделал вывод и с неким внутренним недовольством понял, что он все-таки разговаривает с папой, какой бы сейчас ни была ситуация и о чем бы они ни говорили, как осознал и то, что Завиру, наверняка, больно чувствовать это отчуждение, держаться на расстоянии и игнорировать тот факт, что он говорит с сыном. Пожалуй, ему было совестно, но это был лишь миг, короткий момент в те несколько песчинок Числобога, когда он столкнулся взглядом с папой, а после Ян снова закрылся, отбросил неуместные эмоции, сконцентрировался, убеждая себя в том, что, как папа и сын, они ещё успеют поговорить.

– Думаю, ты уже знаешь и о том, как преследовали мольфаров, и как пал Культ в целом, – продолжал Завир, подавляя в себе горечь, которая прочно опутала его душу после того, как он заметил тень сыновних эмоций в глазах Яна, которые тут же ушли в пронзительно-голубую бездну, укрывшись за холодной отстраненностью, – так что перейду к рассказу лично о себе. После падения Главного Храма нам удалось бежать, – немного помолчав, начал, как для него, очень нелегкий рассказ мольфар.

– Нам? – на этот раз заинтересованность Яна была неподдельной, поэтому он и перебил омегу, вопросительно на него посмотрев. Конечно же, юноша и не предполагал, что он последний в своем роде мольфар, потому что поверить в то, что столь сильные маги были истреблены полностью, было довольно сложно, но все же одно дело догадываться, а совершенно другое – знать о том, что ты не последний. Наверное, омега боялся ответственности, которая могла лечь на его плечи, если бы он был последним, но, во-первых, Завир тоже жрец Культа, а, во-вторых, похоже, есть и другие, так что Рхетт в своих суждениях оказался неправ, точнее неправ в том, что ему, Яну, придется продолжить род мольфаров.

– Да, были и другие, – Завир кивнул, заметив легкое оживление в глазах сына, – но мы разделились, и каждый пошел своей дорогой, потому что скрыться одному намного проще, нежели десятку, и теперь я не то что не знаю, где их искать, а даже не уверен в том, живы ли они до сих пор. Так начались мои странствия по миру, – продолжал омега, с легкой грустью отводя взгляд и безучастно скользя им по комнате. – Странствовал я долго, побывал почти на всех континентах, был пленен и продан в рабство, скрывался в аркольнских льдах, прятался в троарских лесах… – маг прикрыл глаза и покачал головой, будто отгоняя от себя неприятные воспоминания. – В общем, несколько сотен лет моей жизни были насыщенными, а после я пришел в Венейю, надеясь, что в стране, где нет магии, я смогу укрыться под личиной обычного человека и обрести покой для моей смятенной души. Было это не так давно, точнее, 25 лет назад, – мольфар внимательно проследил за реакцией сына, но тот так же требовательно и неукоснительно смотрел на него в ответ, так что жрец только вздохнул, продолжая.

– Олдвина я встретил случайно, точнее, он искал лекаря для своей жены, которая после того, как пару раз скинула плод, никак не могла понести, – воспоминания о человеке, который 20 лет был ему мужем, причем мужем более чем достойным и понимающим, тупой болью резанули по сердцу, будто нехорошее предчувствие, на которое у самого мужчины сейчас не было времени, но и игнорировать его он не собирался, потому что искренне уважал альфу, хотя за все прожитые вместе годы так и не смог ответить ему взаимностью. – Я помог Лауре, избавил её от хвори, и вскоре она понесла, вследствие чего родилась Агата.

– А разве мольфарам не запрещено даровать жизнь тому, кто не должен родиться? – Завир не был похож на того, кто мог проигнорировать завет Великой Матери, и даже не потому, что он был Верховным жрецом, а потому, что этот мольфар был… слишком правильным. Да, именно таким, поэтому Ян с легким недоверием посмотрел на папу, видя в его взгляде только грусть. А вот он сам не был правильным, точнее, юноша не знал, как это – быть мольфаром. Да, чувствовал силу синего пламени внутри себя, более-менее умел её использовать, а вот по поводу запретов… нет, Ян не понимал, почему он не может помочь человеку, если ему это по силам. К тому же, как он узнал от Рхетта, за нарушение завета мольфары платили очень высокую цену, а Завир сейчас был перед ним вполне живым и здоровым, более того, полным магической силы, что было… нет, не подозрительным, скорее, вновь наталкивало на мысль, что он ещё много чего не знает.

– Да, запрещено, – уверенно подтвердил неоспоримую истину Завир, – но в тот день, когда Олдвин в поисках помощи пришел ко мне, я, спустя столько времени, снова услышал голос Великой Матери, – мольфар нахмурился, и между его светлых бровей залегла неглубокая складка, будто он сейчас переживал сильные и не самые приятные эмоции. – Точнее, это был шепот, такой легкий и неуловимый, что я едва смог его расслышать, но я расслышал, и Великая Мать наказала мне помочь этой паре, не оглядываясь на последствия.

– И в благодарность за это отец взял тебя младшим мужем? – похоже, только что он услышал ответ на тот вопрос, который волновал его с самого детства, просто тогда он был ещё слишком наивен, чтобы верить в то, что внутри столь приличной, благочестивой и нравственной семьи могут скрываться какие-то секреты. К тому же, получается, Лаура, его амии, знала о том, кто такой Завир, они с отцом просто не могли не знать, хотя… Ян взглянул на папу и увидел вину в его взгляде, непонятную для него вину, вину, которая кольнула его сердце, даже несмотря на то, что оно было сковано льдом – значит, все не было так просто.

– В тот день Великая Мать поведала мне кое-что ещё, – низко опустив голову, ответил Завир. – Фактически, это был приказ, приказ о том, чтобы я отправлялся за Рипейские горы, в Ассею, прямо в Аламут, где тоже требовалась моя помощь.

– Что ты этим хочешь сказать? – насторожился Ян, только теперь осознавая, что, скорее всего, если бы не какой-то долг перед мольфаром, аль-шей никогда бы не дал согласие на его спасение. Да, он смотрел на вещи реально, с недавних пор, был более чем уверен в том, что ни просьбы, ни уговоры, ни ультиматумы Дэона никак бы не повлияли на решение правителя, а папа… Сколько же у этого омеги тайн? Сколько всего это человек, да, именно человек, держал в себе все эти годы, не имея не то что возможности, не имея даже права хоть с кем-то разделить свое бремя? Пожалуй, ему сейчас было жаль папу, но Завир был не из тех людей, которым нужна жалость, скорее, им нужно понимание, и юный маг попытался понять своего родителя, хотя его сердце слегка тревожно затрепетало, когда омега снова начал говорить.

– Наверняка ты знаешь о том, что аль-шейхани, мать Дэона, Хелена Вилар умерла во время родов, как умер и её новорожденный сын, – тяжело, очень тяжело говорить о своих ошибках, но ошибках ли, если на то была воля Великой Матери, а он всего лишь оказался инструментом её исполнения? Но Завир за все эти годы научился признавать свои ошибки, жаль только, что он не научился их не делать, тогда, возможно, на долю его сына не выпала бы столь тяжкая участь. – И, как я полагаю, знаешь и о том, что умерла она по вине мага, который дал ей надежду на то, что она сможет родить второе дитя, хотя и является драконом, – омега поднял голову и с сожалением посмотрел в гневно сузившиеся глаза сына. – Да, Ян, этим магом был я.

– Теперь я понимаю, почему ваш Культ уничтожили, – глубоким, наполненным негодованием, но, тем не менее, уверенным голосом ответил Риверс. – Вы, мольфары, не то чтобы слишком полагаетесь на свои силы, вы просто глупы, следуя указаниям той, кто манипулирует вами, решая, кому жить, кому умереть, какое государство стереть с лика Мидгарда, и сколько крови утешит её амбиции и наполнит её загробную жизнь отрадой, – наконец он высказался, богохульно, если учитывать то, что он сам мольфар, но Ян был готов принести магическую клятву под каждым своим словом, ведь иначе, как ребячество, деяния Великой Матери он назвать не мог. Да, арлеги, если верить жрецам Храма Сантии, срывая плод с древа Ирия, в котором заключена душа человека или представителя иной расы, сотворяют нить судьбы, делая её настолько длинной, насколько будет длинна и сама жизнь, и именно они решают, когда эта нить оборвется или закончится, но то арлеги, если быть уж совсем скептиком, человек живет столько, сколько работает его сердце, но эта Великая Мать… Кто дал ей право вмешиваться в человеческие судьбы, навлекая боль, страдания и смерть? Если жизнь мольфара воистину такова, значит, он отказывается им быть, ведь ему в первую очередь нужно думать о своем не рожденном сыне, а не внимать столь глупым и безрассудным приказам.