Текст книги "Путь Ассы. Ян (СИ)"

Автор книги: Lelouch fallen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 33 страниц)

– Я понимаю, любимый, понимаю, – с плохо скрываемой горечью в голосе ответил Арт, ещё плотнее прижимая супруга к себе, – но прошу, ради меня, ради себя, ради нашего будущего, потерпи немного, восстановись, не позволь этой боли и этой жажде поглотить тебя, не позволь им очернить твое сердце.

– Я стараюсь, Арт, но… – Ноэль прикрыл глаза, но всего лишь на секунду, а после, так и не подобрав слов, чтобы продолжить, затих в объятиях супруга, только в которых ему становилось хоть немного легче.

Арт понимал возлюбленного, потому что и его сердца коснулась боль, и его душу терзала жажда мщения, и его мысли были заняты лишь одним: «Генерал… – просипел Ноэль, как только пришел в себя, – это был один из генералов Тул…». С того самого дня, как только альфа узнал, кто повинен в смерти его сына, он тоже жил тем, чтобы найти и растерзать, задушить своими же руками, испепелить демона, вырвать ещё пульсирующее сердце из его груди и смотреть, как медленно тускнеют его глаза, но этим невозможно было жить, тяжело было носить на своем сердце камень злобы, и тогда Арт переключил все свое внимание на супруга, окружая его заботой и любовью.

Да, времени на то, чтобы быть рядом с любимым постоянно, было мало, потому что Рассены не давали им спокойствия ни днем, ни ночью, используя все те же, их собственные, порталы, чтобы свободно перемещаться по всему миру. Кто стал предателем, узнать так и не удалось, но Торвальд видел, насколько хмурым, сосредоточенным, задумчивым был аль-шей, видел, как он снова сражался, призывая свой меч и сметая заклинаниями схетов и дельт, и это тревожило его ещё больше, потому что неизбежность открытой войны была очевидна.

А в это время его супруг страдал, и не только потому, что не мог принимать участие в сражениях, а и потому, что скверна демона лишила его возможности понести и родить. Арт даже представит себе не мог, что именно чувствовал Ноэль, услышав это, ведь даже ему, закаленному в сражениях и видевшему всякое альфе, было нестерпимо больно, что уж говорить об омеге, неотъемлемой частью жизни которого являются дети. Но альфа дал себе слово, что он сам сможет пережить эту утрату, поможет пережить её супругу, и они вместе, силой своей любви, будут пытаться преодолеть скверну и зачать малыша, пусть все знахари согласно утверждали, что омега теперь бесплоден.

– Даи Торвальд, – в комнату в южной части крепости, которая так и осталась закреплена за Ноэлем, тихонько проскользнул Кьярд, – аль-ди и господин Риверс ожидают вас в зале для совещаний.

– Иду, – четко ответил Арт, понимая, что означают слова синеволосого омежки. Кстати, он был благодарен этому мальчишке, который вот уже месяц прислуживал его супругу, не отходил от Ноэля ни на шаг и всеми силами пытался оказывать поддержку, особенно тогда, когда он сам сражался с Рассенами.

– Арт, – Ноэль цепко ухватил любимого за руку и пристально, требовательно, с решительным огоньком посмотрел супругу в глаза, – верните Яна. Пока этого будет достаточно.

– Вернем. Обещаю, – чувственно поцеловав любимого, альфа едва заметно кивнул Кьярду, тем самым давая понять, чтобы тот присматривал за его супругом, после чего с тяжелым сердцем покинул комнаты, направляясь в зал заседаний.

В принципе, мольфар уже примерно неделю намекал на то, что нужно готовиться к вторжению в Тул, точнее, во дворец императора, где действительно находился Ян. Ещё месяц назад он дал свое согласие на участие в миссии по освобождению омеги, правда, тогда им двигало желание мести и чувство обязанности мольфару за спасение жизни супруга, но теперь Арт понимал, что он идет в Тул не только поэтому, а и потому, что искренне хотел спасти Яна, своего брата, омегу дома Торвальдов, который, возможно, был их последним шансом продолжить свой род. Альфа помнил, как оживился, обрадовался, воспрянул духом Ноэль, когда он рассказал ему о Яне, и которого, кстати, омега не винил в том, что произошло, разделяя мнение супруга, что нападение и похищение имело более глубокий смысл, нежели просто апробация портала или же случайность, поэтому собирался выполнить свое обещание и при этом остаться в живых.

Возле зала для совещаний он встретил Брьянта. Альфа был хмур, молчалив и слегка задумчив, что слегка обеспокоило Торвальда, хотя состояние воина можно было понять. Его папа, Тилар Кроуд, не так давно был ранен во время сражения на Та-Кеми, и, хотя угрозы жизни фидая не было, Брьянт все равно переживал, пусть и пытался это не показывать. К тому же, Арт был прекрасно осведомлен о том, что омега требует от своего сына супруга и наследника, ведь, если рассуждать логически, Брьянт был не так уж и молод, и требования его папы были вполне обоснованы, но в то же время альфа понимал друга, сердце которого умерло вместе с Бри – очаровательным, добрым, черноволосым омегой, который погиб, как считал Брьянт, по его вине.

– Все собрались, мольфар, – сухо констатировал Дэон, когда альфы вошли в зал для совещаний. – Как ты планируешь проникнуть в Тул?

Арт переглянулся с Брьянтом, нахмурился, посмотрел на Вилара, который был напряжен, словно струна, и едва заметно покачал головой. Его друг изменился, и дело было не только в жестком взгляде, в повелительном тоне голоса, в ярости, которую он выплескивал на своих врагов, а и в том, что альфа стал скрывать себя настоящего, затаив боль глубоко в сердце и не желая её отпускать.

– Арт, подойди ко мне, – вместо ответа на довольно жесткий вопрос, Завир протянул руку и посмотрел на рыжеволосого воина, – и возьми меня за руку.

Торвальд подчинился, хотя он и сам толком не знал, что именно задумал мольфар. По сути, ему нужно было открыть Врата Междумирья в Тул, что не было для него особой проблемой, проблемой было то, что Врата нужно было открыть именно в том месте, где сейчас находился Ян, иначе они рисковали наткнуться, как минимум, на дворцовую охрану и не только не спасти омегу, но и потерять собственные жизни. Ладонь мольфара была теплой, приятной на ощупь, от неё исходили успокаивающие волны магии, которые начали постепенно опутывать и его тело, насыщая силой.

– Я сотворю круг пламени, – тем временем, спокойно и неторопливо, продолжал Завир, – а после, когда оно наберет достаточно силы связи, ты, Арт, откроешь Врата.

– И мы окажемся именно там, где сейчас находится Ян? – на всякий случай уточнил Брьянт, сразу же обнажая меч.

– Да, – мольфар кивнул, а после пристальным взглядом обвел всех альф, чувствуя, как те напряжены и сконцентрированы. – Если готовы, я начинаю, – мужчины выразительно промолчали, и Завир, выпрямившись и все так же держа Арт за руку, нараспев начал читать заклинание, вплетая в синее пламя нити своей связи с сыном.

========== Глава 15. ==========

– Скажи, император, ты никогда не думал о том, чтобы изменить Тул? – Ян, повернув голову, беспристрастно посмотрел на, как обычно невозмутимого, дельту. – Не думал о том, что если изменятся сами Рассены, то и отношение к ним других рас тоже станет иным? – он долго размышлял над этим вопросом, но в том, чтобы задавать его правителю Тул, смысла не видел, потому что при первых встречах Рхетт, как ему тогда казалось, полностью соответствовал всеобщему представлению о демонах – жесткий, жестокий, хитрый, проницательный, и ещё много чего можно было сказать об этом мужчине, достоинства которого почему-то обращались недостатками. Пожалуй, он бы так никогда и не спросил, если бы на днях Рхетт не рассказал ему о том, что означает быть мольфаром: мольфар – это сердцевина, это не зло, но и не добро, это, можно так сказать, справедливость даже в том, что, казалось бы, противоречит человеческому пониманию о правосудие, – и Ян, поразмыслив, пришел к выводу, что в Тул он оказался не просто так, что, если он мольфар, его судьба была предначертана Великой Матерью ещё до его рождения, а, значит, он должен сыграть какую-то роль в жизни либо государства Рассенов, либо его императора. Наверняка, раньше Ян посчитал бы, что арлеги наказывают его, сетовал бы на то, что папа врал ему, ведь, судя по рассказу дельты, Завир вполне мог оказаться мольфаром, мысленно или в громких молитвах взывал к своему возлюбленному, но сейчас, когда он стоял на широком плацу, а перед ним демонстрировали свои боевые умения воины армии Тул, юный маг подумал над тем, что, возможно, его удел – познать Рассенов, понять их, а после проложить для них иной путь. Да, самонадеянно, но пока что другой причины своего появления во дворце императора Ян не видел.

– Нет, не думал, – совершенно спокойно ответил император, пристально наблюдая за тренировочными боями своих воинов и изредка недовольно хмурясь. – В этом нет смысла, мой мальчик, потому, что, как я тебе уже говорил, Рассен – это Рассен, наши сердца не знают пощады и жалости, наша кровь отравлена злобой и ненавистью арлега Ассы, наша сущность требует жертв для восполнения своих магических сил, а без магии, как ты уже понял, мы не сможем размножаться. Дельты просто исчезнуть, – Рхетт, наконец, тоже посмотрел на своего собеседника, причем также беспристрастно, – исчезнет Тул, демоны станут частью легенд и преданий, которыми будут пугать маленьких детей, а наши земли заселят переселенцы из других континентов. Века сотрут нас с памяти, мой мальчик, а я, как правитель, просто не вправе думать о том, чтобы стать тем, кто положит начало концу империи Рассенов.

– Но в вашем существовании нет смысла, – возразил Риверс, но возразил, не возмущаясь, не негодуя, даже не повышая тон голоса, просто не согласился с речами дельты и продолжал отстаивать свое мнение. – Вы рождаетесь, развиваете свои магические способности и боевые навыки, используете магию, чтобы проникнуть за барьер, и, в спешке, насыщаетесь, берете пленников или же обращаете их в схетов, и так на протяжении многих веков. Вся ваша жизнь… – тут Ян слегка нахмурился, потеряв нить собственной мысли, когда увидел на плацу раздетого до пояса Саэля, который в своем умении убивать был похож на гибкого, искусного танцора, хотя самого Риверса в этом демоне привлекала лишь его персона, как та, душу которой он собирался отправить в темень. – Вся ваша жизнь однообразна до безобразия, и вы жалко влачите свое существование, презираемые иными расами, хотя, на самом деле, никто и никогда не видел вас, Рассенов, истинными, – возможно, получилось слишком грубо, и, пожалуй, в той самой Венейе его за такие речи относительно монарха или государства в целом сразу же отправили бы в темницу, но у них с императором была безмолвная договоренность – называть все вещи своими именами, так что в свои слова Ян не вкладывал ни презрения, ни ненависти, ни осуждения, он просто констатировал то, что видел. Пожалуй, силы мольфара таки изменили его, потому что он понял, что видеть и зреть – это не одно и то же.

– Поэтому мы и сражаемся, мой мальчик, – с легкой улыбкой на устах ответил Рхетт, который по случаю показательного тренировочного боя был облачен в свой парадный костюм верховного генерала, состоявший из темных штанов и алой рубашки, правда, вместо плаща на дельте был защитный наплечник, который покрывал всю левую руку, переходя в стальную, точнее, серебряную перчатку – да, император сражался именно левой рукой, в которой сейчас и держал свой меч. – Потому, что хотим выйти из тени и, как ты и сказал, перестать влачить свое жалкое существование, и даже если бы мы захотели мира и предложили иным расам сесть за стол переговоров, никто бы на такое не пошел, потому что демон – это зло. Именно так повелось со времен Великой Ассы, и так и должно продолжаться. И ты, как мольфар, – взгляд дельты стал слегка укоризненным, – должен это понимать, как никто другой.

Ян кивнул в ответ, понимая, что император не просто упрямится или же не желает сворачивать с пути Рассена. Да, Рхетт говорил правду, вот только он не понимал того, что ни эльфы, ни драконы, ни вампиры, ни ликаны, ни тем более люди или же ассасины никогда не примут демонов, хотя при этом, при необходимости и кроме ассасинов, конечно же, будут активно пользоваться их услугами, потому что в мире должно быть зло, ему уже отведено свое место, должны быть те, кто на фоне других будут казаться ещё гнуснее и кровожаднее, дабы был общий враг у тех, кто некогда поднял мечи друг против друга. Получается, что дельтам отведено в мире более весомое место, нежели все привыкли считать, и, похоже, арлегам, как бы богохульно это ни звучало, выгодно существование демонов, вот только он сам с таким положением вещей был не согласен, все равно считая, что даже Рассены, какими бы они ни были, не заслуживают всемирного презрения за то, что они возродились такими по вине рассорившихся рас Мидгарда.

Быструю и отработанную до мельчайших деталей атаку он отразить не смог, и, естественно, сейчас его тело украшала бы ровная и равномерная рана, вокруг которой плащ темнел бы от крови, но дельта вовремя сменил лезвие на рукоять, вследствие чего юноша отделался лишь болезненным тычком в спину, после которого, правда, останется синяк. Да, он, сражаясь с императором, в силе, как физической, так и магической, себя не сдерживал, а вот сам Рхетт просто забавлялся с ним во время тренировок, когда, конечно же, он не использовал синее пламя, и то, Рассен, как показалось самому Яну, относился к нему непростительно бережно, пусть и не давал спуску. Впрочем, это его вина в том, что он пропустил удар, и то, что он обучается бою на мечах всего лишь месяц, не было оправданием, как не было честно и использовать во время сражения свою силу мольфара, поэтому омега кивнул демону, давая понять, что он принимает свое поражение в этой партии.

Честно говоря, мечник из него был ещё слабый, напрочь слабый, потому что он видел, как сражаются рядовые воины армии Тул, и понимал, что даже им он и в подметки не годится, но в своих начинаниях юноша делал большие успехи, что, как говорил Рхетт, было несвойственно мольфарам, которым по призванию было запрещено использовать оружие. Ян над этим думал, понимал, что не имеет права нарушать заветы Великой Матери, и отдавал себе отчет в том, что он таки их нарушает, но культ Великой Матери, храмы, жрецы – все это уже кануло в Лету и, скорее всего, так и останется преданием, а он хотел выжить, жить, воздать желтоглазому демону по заслугам, а после покинуть Тул. О том, что он будет делать после того, как отстоит свою свободу, Риверс пока не думал, понимая, что это вопрос длительного времени, за которое в мире может многое измениться, а жизнь его и так уже научила тому, что не стоит строить дальновидные планы, потому что не все даже в собственной жизни зависит от нас самих.

Следующую партию он начал сам, атакуя, но они с императором ещё даже мечи не успели скрестить, как прямо посреди тренировочного зала появилась темная воронка, которая постепенно начала разрастаться в диаметре. Дворец императора, как и Аламут, находился под прочной магической защитой, поэтому вторжение было практически исключено, да и мало кто из рас обладал такой силой, что мог миновать барьер Рипейских гор и вот так вот просто предстать пред очи владыки Тул, но, похоже, такие все же нашлись, более того, воронка приобрела четкие очертания, по которым просто невозможно было не понять исток творящей её магии.

– Ты знаешь, что это, мой мальчик? – лукаво улыбнувшись, спросил Рхетт, с озорством взирая на то, как магические нити воронки сплетаются в вполне материальные, высокие, двустворчатые двери, снежно-белые в золотой арке

– Врата Меджумирья, – равнодушно ответил Ян, застыв с приподнятым мечом по левую руку от императора. Да, сами Врата он уже раз видел, а также читал о них, в том числе и об их происхождении. Врата Междумирья – это особый портал, который за несколько песчинок Числобога может перенести открывшего его в любой уголок мира, в том числе и за барьер в Рипейских горах, в Ассею или же Тул. К тому же, Врата Меджумирья мог открыть далеко не каждый, точнее, их мог открыть только очень сильный, потомственный маг-ассасин, что просто не могло не натолкнуть Риверса на вполне определенные выводы. Даже если за ним и пришли, ещё не факт, что Рхетт его отпустит, а он не отпустит, потому что мольфары, как говорится, на дороге не валяются, поэтому совершать опрометчивые поступки, например, бросаться навстречу неизвестности, ломиться во Врата, пытаться напасть на отвлекшегося дельту, он не имел права, в данный момент отвечая не только за свою жизнь, но и за жизнь своего сына. А вот сердце предательски ускорило свой ритм, когда двери Врат начали постепенно раскрываться, опаляя зал жаром такой знакомой магии.

– Я весь в предвкушении, – прошептал Рхетт, даже не думая о том, чтобы вызвать дворцовую стражу или даже отгородить себя от непрошеных гостей барьером, ведь он ждал, был уверен в том, что за Яном рано или поздно придут. К тому же, скорее всего, Вилар тоже пронюхал о том, что мальчишка мольфар, иначе он бы и палец об палец не ударил, а не то чтобы посылать за омегой кого-то, кто способен открыть Врата Междумирья, да ещё и миновать все его магические барьеры. Интуиция подсказывала императору, что он будет восхищен увиденным.

И интуиция его не подвела, потому что, когда открылись Врата, первым на мозаичный пол ступил, как по его личным вкусам, прекрасный юноша, худенький, изящный, но, тем не менее, с осанкой воина и покорителя, с белесыми волосами и удивительными насыщенно-голубыми глазами, более того – омега, который, как подумал император, вполне мог составить Яну конкуренцию. За, судя по всему, магом в зал ступили три воина, ассасины, альфы, Рхетт даже поморщился, не то чтобы выражая свое призрение к отпрыскам Виларов и Торвальдов, просто эти мужланы свои свирепым видом портили всю картину маслом, в котором его окружали два прекрасных омеги. Впрочем, ассасины держали оружие наготове и, похоже, собирались его атаковать. Что же, что-то он и сам засиделся в своих хоромах, а такой шанс, шанс сразиться с лучшими воинами Ассеи, тем более за стол прекрасный трофей, два трофея, выпадает, возможно, раз в жизни, так что Рхетт не собирался его упускать. К тому же, ему была очень интересна реакция самого Яна, ведь его пришел спасать не кто-нибудь, а его возлюбленный, через месяц, да, но пришел же, а ведь Дэон даже не знал, что его омега носит под сердцем очень сильное магически дитя, так что ситуация обещала быть острой в своей насыщенности событиями.

– Папа? – удивленно, но при этом нахмурившись, спросил Ян, рассматривая того, кто в одночасье был и не был похож на его папу-омегу. Да, это определенно был Завир, вот только выглядел он лет на двадцать моложе, а его волосы и глаза сменили цвет, к тому же, омега пришел через Врата вместе с другими ассасинами, что только подтверждало то, о чем он сам на протяжении всего это месяца не хотел думать. Ян был рад видеть папу, ведь ему так не хватало его рядом в те моменты, когда он боролся с собственными приоритетами и убеждениями, когда терзался тем, что пошел на союз с Рассенами, когда обнимал свой живот и до иллюзий темных теней по углам боялся, что после родов у него заберут ребёночка, магия которого так привлекала дельт, но в то же время его сердце опутала сеть горести и грусти, потому что, получается, все это время папа, а, вполне возможно, и не только, обманывал его, вследствие чего он оказался не готов к реалиям истинного мира.

– Это твой папа? – с нескрываемым восхищением спросил Рхетт. – Это Завир?

– Да, – не сводя пристального взгляда с омеги, ответил Ян. Пока что омега не мог посмотреть на возлюбленного, наверное, будучи ещё неготовым к тому, что придется ответить на многие вопросы, в том числе и объяснить, почему он оказался на таком вольном положении, будучи пленником. А ещё нужно сказать о ребёнке и спросить, как Ноэль, рассказать ему все, что он узнал о Рассенах, хотя все это будет только в том случае, если Рхетт его отпустит, поэтому он пока что не мог посмотреть своему альфе в глаза, опасаясь подарить ему лживую надежду на то, что они вновь будут вместе.

– Я пришел за сыном, – непоколебимо заявил Завир, а после вытянул вперед правую руку, на которую, пару мгновений спустя, шумно хлопнув крыльями, опустился белый ворон с пронзительно темными глазами, угрожающе каркнув. Ассасины, узрев проводника, осенили себя охранительным знаком, открещиваясь от вестника смерти для тех, кому суждено раствориться в темени, но сам мольфар, казалось, не испытывал подобного благоговения перед птицей, которая вполне дружелюбно начала чистить перышки. Лишь на единый миг Завир установил мысленную связь с вороном, но и этого было достаточно, чтобы его глаза на те же песчинки Числобога стали черны.

– Верховный жрец, какая честь, – Рхетт манерно поклонился, все ещё располагающе улыбаясь омеге. – А я-то думал, чей это маленький шпион кружит изо дня в день над шпилями дворцовых башен, а это, оказывается, вы, достопочтенный Завир, присматривали за своим сыном.

– Именно, – совершенно не разделяя любезности демона, твердо ответил мольфар. – Отпусти Яна, император, его сила не про твои деяния.

– Да кто же спорит, – миролюбиво развел руками Рхетт, после чего спрятал свой меч в ножны. – Если бы вы только пришли сам, Завир, мы бы с вами выпили чаю, посидели, обсудили все, – дельта довольно двусмысленно подмигнул омеге, – тихо и мирно, наверное, а так… – Рассен пожал плечами, после чего его голос утратил так несвойственную императору жеманность, став холодным и слегка презренным. – Вы вломились в мой дворец, привели с собой ассасинов, – император, окинув троих воинов цепким взглядом, фыркнул, – явно враждебно настроенных против меня, и это притом, учтите, – аловолосый назидательно пригрозил вторженцам указательным пальцем, – что Яну жилось в Тул вполне сносно под моей личной опекой и защитой.

– Отдай Яна, – прорычал Дэон, и в этот же момент в пол, прямо у ног императора, ударила витиеватая, мощная молния.

– Не тебе решать, Вилар, – фыркнул Рхетт, казалось, совершенно не обращая внимания на то, что альфа промахнулся осознанно, явно опасаясь за жизнь стоящего рядом с ним омеги, и что его только что могли серьезно ранить, после чего обернулся к Риверсу и, придержав его лицо за подбородок, совершенно серьезно спросил. – Мальчик мой, скажи, ты хочешь уйти вместе с папой?

– Хочу, – слегка сузив глаза, ответил Ян, понимая, что демон просто устроил показательное выступление перед его альфой, тем самым и провоцируя Дэона, и якобы намекая на то, что под словами «личная опека и защита» скрывался более глубокий смысл. Нет, он не думал, что Рхетт настолько глуп, чтобы рассчитывать на то, что ассасин сорвется и бросится в драку, или на то, что он, Ян, начнет трепетать под таким сальным взглядом, он знал, что иначе, как попаясничать перед врагами, император Тул просто не может, получая от обескураженности противника эстетическое удовольствие. К тому же, омега был уверен в том, что Дэон ни за что не поверит в то, что ему хотели преподнести на блюдечке, ведь он все ещё помечен своим альфой, их метка такая же яркая, чувства взаимны, так что ему ничего не оставалось, как бросить императору предельно вежливый вызов, сохранив стойкость и гордость воина.

– Тогда иди, – миролюбиво ответил Рхетт, практически нежно скользнув пальцами с длинными ногтями по лицу юноши, а после отступил назад, тем самым вроде как открывая Риверсу путь, – но, – когда Ян уже сделал первый шаг к Вратам, более строго добавил дельта, – не забывай, мой мальчик, о том, о чем мы с тобой договорились.

– Не забуду, – вместе с легким кивком ответил Ян, после чего размеренно, ровно, неторопливо направился к Вратам. Честно сказать, он не верил, ведь Рхетт ясно дал понять, что ему не покинуть пределы Тул до того времени, пока он не убьет Саэля, но, почему-то именно сейчас вспомнив о правиле наследия титулов в империи, омега понял, что тогда, если бы он действительно убил желтоглазого демона, он бы точно не вернулся ни домой, ни куда-либо ещё, потому что ему бы пришлось занять место убитого генерала. Получается, аловолосый оказал ему неоценимую услугу, более того, похоже, он наложил на комнату какое-то заклинание, чтобы о вторжении никто не узнал, то есть, чтобы… чтобы он мог беспрепятственно уйти, а самому Рхетту ничего за это не было. Хитер, как всегда, но все же дельта слишком легко выпустил из своих рук столь ценный экземпляр, и что-то подсказывало Яну, что с императором Тул они видятся не в последний раз.

– Ян… – Завир с нескрываемой нежностью посмотрел на поравнявшегося с ним сына, после чего отдал мысленный приказ ворону отправляться в Ассею, что тот и сделал, практически бесшумно взмахнув крыльями и вылетев в открытое окно.

– Теряем время, Верховный жрец, – так и не взглянув ни на папу, ни на возлюбленного, ни на ассасинов, ответил Ян, смотря точно перед собой, прямо в темную бездну портала, который клубился за дверьми Врат. Да, Рхетт рассказывал ему о том, что в каждом храме Великой Матери были высшие жрецы, за которыми были закреплены континенты, государства или же территории, но был и, так называемый, Верховный жрец, тот, кто слышал шепот Великой Матери и передавал её волю в другие храмы, и поэтому, когда император именно так обратился к его отцу, у Яна даже сомнений не возникло по поводу правдивости и уместности этих слов. Арлеги воистину жестоки к нему, раз, казалось бы, узнав уже все, ему открываются все новые и все более ошеломляющие факты, но, по уже выработанной привычке, на его лице не дрогнул ни единый мускул, а он сам стоял, гордо расправив плечи и чуть приподняв голову, чувствуя, как магия портала развевает его темно-синий плащ и треплет отросшие волосы.

Завир ничего не ответил, прекрасно понимая, что он заслуживает на такое отношение со стороны сына, а вот реакция ассасинов его насторожила, впрочем, Ян был прав: они не просто теряли время, но и позволяли императору Тул любоваться их растерянностью и явно не радушным приемом возвращенного омеги. Бросив быстрый взгляд, на все ещё слегка улыбающегося дельту, Завир круто развернулся и вошел во Врата, чувствуя, что за ним следуют и остальные: сперва Ян, а после и альфы.

Как только последние вихри воронки растворились в жарком воздухе Тул, Рхетт, небрежно махнув рукой, снял с зала непроницаемый полог, благодаря которому никто во всей Тартаре не почувствовал, что защитный барьер был прорван, причем сам дельта был уверен в том, что даже огненный Торвальд не смог бы открыть Врата в его дворец, если бы ему не подсобил мольфар.

– «Кто бы мог подумать, – аловолосый удрученно покачал головой, а после, развернувшись, посмотрел в окно на унылый и однообразный пейзаж Тул, – что папочка мальчишки окажется Верховным жрецом! Арлег Тарх, во что же выльется столь судьбоносное знакомство со столь обворожительными омегами?», – губы императора озарила легкая, предвкушающая улыбка, которая тут же сменилась кривой ухмылкой.

– Зачем вы его отпустили? – глубокий голос был не то что неприятен правителю Тул, но вездесущность генерала, в котором все равно чувствовалась кровь ассасина, иногда досаждала Рхетту, тем более что, кто бы сомневался, он не пропустил столь фееричное появление Верховного жреца в сопровождении своих некогда собратьев. – Не вы ли говорили, что мальчишке суждено сыграть весомую роль в ваших планах?

– Ещё не время, мой генерал, – обернувшись, Рхетт, оценив безупречность внешнего вида стройного омеги, щелкнул пальцами, после чего прямо посреди зала появилось большое зеркало-портал. – Ещё не время.

– Как скажите, император, – генерал поклонился, но только потому, что того требовал устав, а после широким шагом прошел мимо зеркала, которое уже покрылось рябью, являя, как по его мнению, мерзкое лицо не менее мерзкого человека со шрамом на щеке.

На этот раз перемещение при помощи Врат Меджумирья не вызвало у Яна никакого восторга, он не зажмуривался и не пробовал прикоснуться к белоснежно-голубоватым нитям, уже зная, что сейчас и его тела, как такового, не существует, и каждый, проходя Врата, видит то, что соответствует его магии и помыслам. Но самому юному мольфару было все равно до того, что означает его собственное виденье Врат, поскольку он чувствовал, что его испытание ещё не закончено, и что по прибытию в Аламут уже ничего не будет так, как прежде.

Выход из Врат был подобен вспышке света, после которой исчезли все нити, а он сам оказался в неизвестной ему комнате, в которой кроме круглого стола и дюжины стульев больше не было ничего. Он сразу же почувствовал магию этого места, сильную, напирающую, ментальную, которая, как понял Ян, связывала помещение с аль-шей. Значит, эта комната не что иное, как зал для совещаний даи, и, получается, владыка Ассеи уже знает о его прибытии, так что поддаваться слабости рано, пока ещё рано.

Магия комнаты неприятно, мелким звоном, давила на слух, по крайней мере, именно так он воспринимал наложенное на зал для совещаний ментальное заклинание, поэтому, недовольно фыркнув, Ян щелкнул пальцами, и неприятный фон вибрации нитей заклинания сразу же исчез. Хотя все так просто выглядело только со стороны, на самом деле юноша применил невербальное защитное заклинание, которому его обучил Рхетт, и которое он оттачивал и отрабатывал множество раз, пока добился того, что заковыристую фразу не нужно было произносить вслух, привязав её к простому движению. Возможно, не стоило этого делать, так как его магию определенно почувствовали, причем не только аль-шей, но и трое ассасинов, которые сейчас стояли за его спиной, но он думал в первую очередь о своем ребёнке, которому могла навредить ментальная магия, а все остальное он сможет объяснить.

Да, нужно было обернуться и, наконец, посмотреть в глаза тем, кто пришел за ним, в том числе и своему папе, и возлюбленному. Наверное, он просто ещё не верил, не мог осознать того, что ещё пару минут назад он сражался с императором Тул, а уже сейчас стоит посреди зала для совещаний в Аламуте, хотя после дворцовой роскоши Тартары, крепость показалась ему мрачной, темной и далеко негостеприимной. Нет, это не его дом, не то место, куда он хотел вернуться, пусть здесь и был его возлюбленный, его друзья, его папа, в конце-то концов, но даже за все время до похищения он не чувствовал себя таким чужим и инородным в этом месте, как сейчас. Да, пребывание в Тул изменило его, но не настолько же, чтобы полностью отречься от привычного мира, тем боле что, по сути, он не изменился, просто играл роль, как играл её и Рхетт, ведь император был ещё тем затейником, но теперь-то надобность в маске отпала, и он мог не прятать истинного себя за стеной величественного отчуждения и холодности. Так почему же ему было так тяжело даже улыбнуться? Почему спина до сих пор упрямо прямая, подбородок чуть вздернут, а взгляд холоден, как аркольнская сталь? Неужели он, и правда, сломался, так и не поняв, что все это время Рхетт не приручал его, а менял его сущность, открывая перед ним мир, полный боли, ненависти и несправедливости?