Текст книги "Право голодных (СИ)"

Автор книги: Ks_dracosha

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц)

Чонгук смотрел на своего друга с ужасом. Слёзы перестали течь из его глаз, застыли маленькими кристалликами на щеках и на линии челюсти.

– Не можешь представить? – Из голоса Тэхёна сочился яд. – Тогда прекрати нести эту хуйню про то, что ты меня понимаешь, и отойди.

Чонгук послушно посторонился.

Тэхён спокойным шагом вышел из дома.

И только руки его тряслись больше, чем обычно, и застряли в глотке другие слова. Те, что он хотел сказать.

«Не представляй, Чонгук. Я рад, что ты этого не видел».

Он не мог вернуться домой после того, что наговорил Чонгуку, и поэтому несколько дней шатался по грязным, провонявшим шмалью, квартирам с низкими потолками и потрескавшейся на стенах краской.

Тэхён быстро променял на очередную дозу телефон и часы – подарок брата на день рождения. Дни расплылись в пространстве, и превратились в одну бесконечную и безрадостную киноленту, на которой все цвета стали тусклыми-тусклыми, зато звук вывернули на максимум, и постоянно орала музыка, ругались на фоне незнакомые люди.

Тэхён запомнил последнюю квартиру. Из обстановки в ней было только несколько диванов по углам комнаты, да деревянный, исцарапанный шкаф-стенка с выбитыми стёклами. В шкафе кучей валялись вещи, а не ровненько стояли сервизы. Отопления в той халупе не было, и, несмотря на позднюю весну, Тэхён постоянно мёрз. Он умолял кого-то не дать ему умереть от ломки и поделиться, но без денег, без ценностей, он никому не был интересен.

Тэхён сполз с дивана, на котором лежал, закутавшись в своё фирменное пальто. Лицо мамы стояло у него перед глазами, она кричала на него, и её голос – обычно спокойный и тихий, перекрывал даже шум музыки, которая играла там постоянно.

– Почему ты ушла? – Бормотал Тэхён, и слюна стекала у него по подбородку, смешивалась со слезами. – Почему ты даже ничего не написала про меня в предсмертной записке? Только про своих мёртвых детей? А я? Мама, ты любила меня? Мама?

Лицо, мучающее его в кошмарах, заполонило комнату. Каждый человек принял облик его матери – облик её трупа. И Тэхён плакал, скорчившись и забившись в угол, и умолял непонятно кого, помочь ему.

Тэхёна вышвырнули из квартиры, сняв перед этим пальто и забрав его кроссовки. Его глюки портили людям веселье, и он оказался на морозе, босой и растерянный, переживающий жуткий бэд-трип.

Он дополз до какой-то лавочки, скрючился на ней и раскачивался взад-вперёд. Тэхён хотел спрятаться от лиц, которые теперь просто летали в воздухе, не прикрывались больше человеческой оболочкой. Он тихо рыдал и умолял маму уйти, оставить его в покое, оставить его в одиночестве. Она же этого так хотела, так почему продолжала мучить его?

Очнулся он уже в больнице. Госпожа Чон держала его руку и спала, положив голову на край его кровати.

– Где папа? – Спросил Тэхён пересохшими губами. Горло послушалось его только после нескольких приступов кашля.

– Милый, Господи, ты очнулся? – Госпожа Чон вскинула голову, и на губах её заиграла улыбка.

– Где папа? – Повторил свой вопрос Тэхён.

– Мы не смогли до него дозвониться, – она болезненно поморщилась.

Тэхён отвернулся, и лёг на бок. Внутри него клубилась темнота, забирая остатки сил и желаний. Брошенный. Он был брошенным ребёнком, брошенным человеком. И никому до него не было дела, никто не хотел ему добра. Он молчал в ответ на расспросы и мольбы единственных людей, проявляющих к нему внимание. Он сжал зубы и терпел назойливые их голоса. Он хотел исчезнуть.

Ему не позволили. На следующий же день после выписки, Тэхён оказался в наркологической клинике.

– Это для твоего же блага, – господин Чон, необычно суровый и собранный, одной рукой поддерживая свою жену, другой похлопал Тэхёна по спине. – Там тебя от всей этой дури избавят, малец.

– Идите нахуй, – сказал Тэхён первые свои слова после чудесного возвращения из мира мёртвых, и спихнул руку мужчины. – И ты особенно, ебучий предатель, – он едва не зашипел на Чонгука, который тоже плакал, но держал спину ровно и очень старался не выдать своего состояния.

Только выйдя из клиники, проведя в реабилитации ещё несколько месяцев, Тэхён узнал, как его нашли. Оказывается, его не было дома две недели. Всё это время его искали. Искала полиция, искало какое-то агентство. Телефон, который Тэхён отдал, включили только на двенадцатый день его отсутствия. Новый владелец был более-менее в адекватном состоянии, но господину Чону потребовались большие усилия, чтобы заставить его вспомнить, где он достал гаджет. Когда родители Чонгука вместе с полицией ввалились в квартиру, его там уже не было. Кто-то из присутствующих вспомнил, что одного «обдолбыша» вышвырнули, и полиция под настойчивым надзором господина Чона выяснила, в какую больницу поступали звонки с того адреса.

– Моя мама за всю жизнь из-за нас с братом столько седых волос не заработала, сколько из-за тебя, – однажды ночью, когда они мирно выпивали безалкогольное пиво, сказал Чонгук.

– Мне жаль, – Тэхён сделал бы всё, чтобы искупить свою вину перед этими людьми, но они абсолютно ничего от него не требовали.

– Просто будь жив, здоров и счастлив, засранец. Тогда всё это будет не зря.

Тэхён старался. Но ему было невыносимо трудно справляться с огромной болью, да ещё навалившимся сверху презрением. Он понимал, что, если бы не семья Чон, ждала бы его участь какого-нибудь Джима Кэролла или Марка Рентона. Только не под красивый саундтрек, а под ебучую попсу из плохих динамиков. И не было бы в этом ничего романтичного и ничего загадочного. Очередной маленький торчок сдох от холода.

Появилась бы какая-нибудь бездарная заметка в местной газете: «У Ким Тэхёна были сложные времена, и он не справился. Если вам тяжело, звоните по телефонам доверия». А может он и этого бы не заслужил. Интересно, отец бы приехал на похороны? Наверное, узнал бы о смерти сына спустя пару месяцев, и произнёс: «На всё воля Вселенной».

Именно после того, как отец вернулся, позвонил ему, и, как ни в чём не бывало, позвал на ужин, Тэхён сорвался.

Нет, не на наркотики.

Увидев отца, побритого на лысо, всего обвешенного какими-то амулетами, и держащего за руку молодую женщину, он захотел причинить этому человеку боль.

Прямо на обеде в мельчайших деталях рассказал, что переживает наркоман, когда хочет дозу.

– Ты, – обратился он к новой жене отца, жене не по паспорту, а по каким-то их космическим связям, – была бы в выигрыше. Девкам проще, ноги раздвинула, и всё. А мне бы сосать пришлось. Я много видел тех, кто совсем опускался. Как твоя вселенная на такое смотрит? Можно отсосать за новый опыт? – Тэхён смотрел на отца и захохотал.

– Не обращай внимания на его слова. Он слишком молод и не понимает, о чём говорит, – ровным голосом успокаивал отец побелевшую свою спутницу. И, обращаясь к сыну: – Веди себя прилично в присутствии старших.

Тэхён ещё немного поделал им нервы, а потом ушёл к Чонгуку. Там как раз была его девушка, вся такая нежная и невинная, напоминающая ему новую жену отца. Тэхёну потребовалось три недели, чтобы она отдалась ему прямо на кровати своего парня.

Впервые кончив не в руку, ощущая под собой живое тело, ощущая над ним власть и полную оторванность от чувств этого самого тела, Тэхён понял, что наконец-то нашёл. Нашёл свой новый наркотик.

Чонгук узнал обо всём сразу, девчонка призналась ему в том, что наделала, и сказала, что любит Тэхёна.

– Ты чего творишь, блять? Какого хуя? – Чонгук, яростный и покрасневший, ворвался в его комнату без стука. Тэхён как раз договаривался о встрече с новой девочкой.

Чонгук тоже сильно изменился из-за его зависимости. Перед ним стоял больше не тот испуганный мальчик, опешивший от пары грубых слов, а взрослый юноша. Чонгук начал ходить в спортзал, набил, в тайне от родителей, первую татуировку. Он говорил, что должен научиться защищать тех, кого любит.

Но как защищать свою первую любовь от своего друга, практически брата, он не знал.

– Прости, – Тэхён реально чувствовал вину, но ещё и интерес. Теперь-то чаша терпения переполнится? Теперь ему скажут проваливать, выгонят из этого дома, в который он принёс так много проблем?

– Ты не извиняйся. Скажи, она тебе правда понравилась?

Наверное, если бы Тэхён ответил положительно, Чонгук бы смирился. Отступил бы, лишь бы его друг был счастлив.

– Нет, она просто очень напоминала одну суку, – честно ответил Тэхён.

И Чонгук взорвался.

Он так избил Тэхёна, что тот едва мог шевелить лицом следующую неделю.

Но не выгнал его. Приносил лёд и мазь от ушибов. Ни словом не обмолвился о произошедшем родителям, которые его девчонку тоже очень любили. Сказал, что Тэхён упал лицом в асфальт, и родители, конечно, не поверили, но, увидев, что парни продолжают общаться, не стали вмешиваться.

– Ты повёл себя как скот, но я тебя прощаю.

– Потому что тебе меня жалко?

– Потому что ты мой лучший друг.

В тот вечер Тэхён впервые за долгое время попробовал алкоголь. И они напились, ещё раз чуть не подрались, заснули прямо на полу.

– Спасибо, что не жалеешь меня, – уже плохо соображая, прошептал Тэхён.

– Такого обмудка не за что жалеть, – проворчал его лучший друг.

Тогда это показалось правильным. Тогда ему нравилось, что можно притворятся сильным и не говорить о том, как херово ему большую часть времени.

Но перед ним оказалась Дженни Ким – маленькая воровка. И она так искренне его жалела, так искренне переживала его боль, что Тэхёну было тяжело сопротивляться.

Хотелось сказать ей что-нибудь злое, жестокое. Устроить проверку.

Но кто она вообще такая?

Одна из множества случайных девчонок.

Она не особенная. Иначе не продолжал бы Тэхён искать спокойствие в случайных связях. Она не заполняла пустоты внутри него. Просто рядом с ней было чуть лучше, чем со всеми остальными.

Ненамного.

Едва ли этого было достаточно, чтобы верить ей.

Но Тэхён так привык к бесконечной боли, к бесконечному сражению с самим собой. Он от этого устал. Маленькое облегчение было для него также дорого, как для другого – исцеление от страшной болезни. И Дженни Ким ему это облегчение дарила.

– Тогда люби меня. Люби меня всем своим существом. Каждой своей костью и мышцей. Своими глазами, ушами и губами. Люби меня так, будто я твой гневливый бог и твой верный раб. Люби меня, будто я – противоядие от твоих горестей. Люби меня так, будто я твоё счастье и твоя защита. Ты будешь любить меня так, Дженни Ким?

Дженни погрузилась внутрь себя и несколько мгновений глаза её ничего не выражали.

А потом она кивнула. То ли ему, то ли самой себе. Сделала к Тэхёну решительный, стремительный шаг. Поднялась на цыпочки, чтобы немного сравняться с ним в росте. Строго и чётко, будто учительница иностранного языка, объясняющая нерадивым школьникам новое слово, произнесла по слогам:

– Хо-ро-шо, – она поцеловала Тэхёна в губы – коротко и сухо, будто верноподданный своего монарха. – Я буду тебя так любить, Ким Тэхён.

Он вдруг почувствовал, что проиграл. Это она показала свою слабость. Она проявила мягкотелость, она согласилась на унизительное его предложение.

Но почему Дженни Ким выглядела спокойно, смотрела на него с теплотой и уверенностью, а у него, у Тэхёна, внутри громы и молнии, бури и штормы? Почему так беспокойно стало сердцу? Почему вспотели ладони, словно он впервые слышит от девчонки эти слова?

Он ведь не пообещал ей того же. И она от него ответного обещания не потребовала.

– Пошли отсюда, перерыв скоро закончится, – сбивая морок, встряхивая головой, и вытирая о штанины ладони, пробормотал он.

Дженни засмеялась, звонко и радостно, он от неё такого смеха не слышал никогда. Взяла его руку в свою.

– Пойдём, – голос её заставил остатки того, что когда-то было сердцем, трепыхнуться в его груди.

========== XV. ==========

Дженни впервые гуляла с Тэхёном. Он предложил потусить вместе после занятий, и как-то так получилось, что они не прыгнули сразу в его машину, а направились по главной улице к центру города.

Они шли рядом, её рука изредка задевала его руку. Перебросившись парой бессмысленных фраз, они замолчали, но не было в этом молчании ничего смущающего или неловкого. Было хорошо.

Дженни поняла, что впервые за долгое время оглянулась вокруг себя. Она разглядывала хмурое октябрьское небо, невразумительно серое, неромантичное и некрасивое, и улыбалась. Периодически накрапывал дождик, и она ловила капли губами. Тэхён натянул ей на голову свою кепку. «А ты?», – спросила она. «Влажная укладка мне к лицу», – с достоинством произнёс он, и она согласилась. Ему всё было к лицу, но особенно – счастье.

Было высокомерно с её стороны полагать, что он испытывал такое же всепоглощающее чувство счастья от общения, как и она. И всё же, глядя на его лицо, умиротворённое, будто бы смягчившееся, она чувствовала, что ему, по крайней мере, не противно. Ей не было этого достаточно, но она была рада, что может ему хотя бы мгновения спокойствия подарить. Хотя бы что-то.

Некоторые деревья оголились, другие же будто собрались на бал, так много на них было разноцветных, ярких листков, которые инородно и празднично подсвечивали окружающую действительность. Дженни подбивала листья ногами, вслушивалась в их приятный и мягкий шелест.

Ей хотелось взять Тэхёна за руку. Но она уже и так за этот день столько натворила, столько смелых шагов сделала, что больше не выдержала бы. Она была довольна тем, что есть, и стеснялась просить большего.

Дженни нравилось их отражения в витринах магазинов. Парень и девушка. Быстро шагающие, будто куда-то спешащие, сосредоточенные, но в то же время абсолютно точно наслаждающиеся каждой секундой этого променада.

– Почему мы бежим? – Спросил Тэхён, когда она в третий раз споткнулась о незаметный бордюр.

– Не знаю, привыкла быстро ходить, – Дженни улыбнулась.

Она и правда была не из тех, кто наслаждается прогулками, она постоянно куда-то бежала, опаздывала, и мир ей заглушала музыка из наушников.

В тот день всё было иначе.

Она вдыхала запах прелых, неубранных листьев, дрожжевого теста и кофе. Кожей ощущала порывы холодного и колючего ветра, капли дождя. Разглядывала украшенный к Хэллоуину город, ловила захваченные порывами воздуха красно-жёлтые листочки.

Рядом с ней был человек, которому об этой красоте, о собственном переживании открытия мира, хотелось рассказать. Но она почему-то была уверена, что и он впервые за многие годы вот так бесцельно бродит по улице. Может быть, это была её фантазия, но Дженни искренне хотелось в это верить.

– Ты так расшибёшься, – Тэхён сам взял её за руку. Крепко сжал в своих тёплых пальцах её холодные, и у Дженни закружилась голова от восторга и удовольствия.

Дженни загляделась на витрину, за которой крутились стойки с прекрасного вида сладостями. Пирожные, эклеры и корзиночки, такие яркие, будто бы не настоящие, а нарисованные талантливым мультипликатором, заворожили её. Она затормозила. Тэхён остановился тоже, проследил за её восторженным взглядом.

– Хочешь зайдём?

– А мы можем? – Дженни вела себя как маленькая, но её это не волновало. Она привстала на носочки, заулыбалась, совсем не заботясь о том, что, когда делала это искренне, лицо теряло всю свою привлекательность, и из холодного и загадочного становилось до обидного обыденным.

– Почему нет? – Он пожал плечами и первый двинулся к гостеприимно распахнутым дверям кофейни.

Внутри помещения было тепло и сильно пахло ванилью. Дженни направилась к прилавку, намереваясь быстренько взять с собой какое-нибудь маленькое пирожное, чтобы было удобно съесть его на ходу. Пробежавшись глазами по мудрёным названиям, в конце концов она остановила свой выбор на очаровательной корзинке из песочного теста, наполненной фруктами и заварным кремом. Дженни оглянулась, чтобы уточнить у Тэхёна, не хочет ли он тоже чего-нибудь. Он как раз повесил своё пальто на спинку стула у столика в дальнем углу зала.

Дженни не могла поверить своим глазам. Он хотел посидеть с ней в кафе? Будто у них настоящее свидание?

Это действительно было похоже на свидание.

Достав из своего рюкзака кошелёк, Тэхён направился к ней, уточнил, что именно она хочет.

– Это всё? Только одно что ли? Выглядит тут вроде всё прилично, – он покачал головой и легонько отодвинул Дженни от места, где можно было сделать заказ.

Он заказал приглянувшееся ей пирожное и какой-то сет, предложенный милой женщиной в клетчатом переднике, которая и была владелицей кафе. Они с Тэхёном поболтали о кофейных зёрнах, он взял какой-то редкий кофе себе и горячий шоколад Дженни.

– Ты запомнил, что я не пью кофе? – Она не могла сдержать удивления.

– Это было не сложно, – Тэхён вручил ей в руки небольшой алюминиевый поднос со сладостями, а сам забрал напитки. – На память вроде не жалуюсь.

Дженни маленькими глоточками пила божественный горячий шоколад, очень пряный и терпкий, оставляя на белой кружке следы помады. Она попробовала каждое из пирожных, и целиком съела три штуки, а Тэхён доел остальные. В том, как он сделал это, совсем, кажется, не задумываясь о брезгливости, было особенное очарование парочек, которые уже давно и счастливы вместе. Дженни была очарована этими мгновениями.

Они обсуждали «Рому» – фильм, который в два захода посмотрели на лекции по искусству, и Дженни отстаивала красоту и символику чёрно-белого кадра, в то время как Тэхён абсолютно не понимал, зачем возвращаться к прошлому и насиловать глаза зрителей, привыкших к яркой картинке.

– Тебе не кажется, что иногда, сосредотачиваясь на цвете, можно упустить суть?

– Если сценарист талантливый, как бы ты не хотел, никакую суть не упустил бы. А это просто бессмысленная ностальгия о выдуманном прошлом.

– Там красота, – Дженни улыбнулась. Она в последнее время практически не смотрела фильмы, хотя в подростковом возрасте даже покупала подписки на авторитетные журналы о кино и искренне считала себя заслуженным синефилом.

– Ты там видишь красоту, потому что смотришь, заранее надеясь её получить. Я же беспристрастен, и фильм плох и скучен, – Тэхён распалялся, начинал активно жестикулировать. От его резких движений, улетела со стола вилка, и они, одновременно вздрогнув от звона, расхохотались. Дженни не боялась его страстного желания доказать свою правоту. При всей горячности его доводов, в глазах у Тэхёна сидели смешинки. Они вели этот спор для собственного удовольствия, чтобы пощеголять в остроумии и, с помощью собеседника, самому открыть для себя какие-то новые грани у предмета дискуссии.

– Мне нравится, когда в фильмах видна жизнь. Когда всё медленно и плавно, когда много крупных планов и обыденных действий. Но при этом жизнь, не такая как у нас, жизнь красивая, – Дженни рассеянно помешала ложечкой свой горячий шоколад. – Наверное, я перестала смотреть фильмы из-за этого тоже. Раньше чужая жизнь, облачённая в прекрасную упаковку, вызывала у меня восторг. Я хотела знать больше чужих историй, видеть больше чужих лиц. А сейчас испытываю раздражение. Кто-то будет мне что-то говорить о трудной жизни? Да я их с потрохами сожру, – она, будто испугавшись вырвавшихся на волю слов, замолчала, сделала несколько глотков.

Она видела, что Тэхён задумался над её словами, за один укус съел макарон, а потом ещё один. Его набитые щёки и сосредоточенное лицо заставили Дженни улыбнуться.

– Я такой смешной? – Ещё не дожевав, прикрыв рот рукой, хитро поинтересовался парень.

– Смешной, – Дженни закивала, заулыбалась ещё шире.

– Будто клоун? – Наконец справившись с выпечкой, Тэхён посмотрел на неё серьёзнее, словно ему от её слов стало неприятно.

– Нет, не как клоун. Как человек, рядом с которым хочется смеяться. Даже если причины нет, – она поджала губы, мол, вот такая жизнь, сам виноват, что родился таким классным парнем.

– А ты заразная, оказывается, – пробормотал он, поспешно отпивая из своей кружки.

– Чем заразная?

– Когда смотрю, как ты улыбаешься, и сам начинаю. И не могу остановится, – он действительно улыбался, искренне и светло, словно был счастлив.

– Я тогда постараюсь всё время тебя заражать, – Дженни кивнула собственным мыслям.

– Это с чего бы?

– Потому что ты очень красивый, когда улыбаешься, – она смутилась и покраснела, а Тэхён рассмеялся.

– Ладно уж, готов тебя ублажить, – он потянулся к ней через маленький столик, – дерзай.

Дженни не понимала, что он от неё хочет, растерянно переводила взгляд с его рта на его глаза, стараясь угадать, что она должна сделать.

– Целуй. Вирус так ко мне точно прилепится, – он пальцем указал на собственные губы.

Дженни не надо было просить дважды, и она потянулась к нему, хотела коротко и быстро поцеловать, но Тэхён не дал ей вырваться. Так, вытянув шеи и уцепившись руками за стол, чтобы не рухнуть туловищем прямо в сладости, они целовались, пока хватало дыхания, пока были силы держаться.

Это было их свидание.

Выйдя из кофейни, они несколько часов шатались по улицам, разговаривая о том, что Дженни никогда не считала чем-то важным. Она не знала, что кому-то могут быть интересны её предпочтения в музыке, её любимые фильмы и книги. Какое у неё любимое время года? Какую пиццу она любит? Выберет она море или горы? Банальные вопросы, будто из опросников в детских дневниках, а она сама не знала на них ответа, и искала его прямо там, под внимательным взглядом Тэхёна.

– Мы как школьники, – сказала Дженни, потратив пять минут, пытаясь отгадать его любимого супергероя. В конце концов, оказалось, что это какой-то неизвестный ей персонаж аниме. Тэхён мимоходом заметил, что они обязательно должны пересмотреть его, и это «они» – маленькое обещание совместного будущего наполнило Дженни силой.

– Почему?

– Разве у взрослых людей такие свидания?

– А мы разве взрослые?

Она боялась, что он спросит, с чего она вообще взяла, что у них свидание. Но Тэхён смотрел на неё серьёзно, похоже ни разу не задетый тем, что она так нарекла их прогулку.

– Тебе двадцать три, мне двадцать два. Разве недостаточно взрослые? – Дженни вообще периодически ощущала себя старухой, больной и немощной, потерявшей к жизни всякий интерес.

– Мы жить только начали, что у тебя за пессимистичный настрой, – он стукнул её по носу, не больно, но очень интимно, и тут же прижал к себе, согревая и тело, и душу.

– Не знаю, просто я давно привыкла думать о себе, как о взрослой, – Дженни говорила правду. На неё взвалилась ответственность за семью в пятнадцать лет, с тех пор как-то не получалось ощутить себя ребёнком. Разве что с Хисыном… Но и в тех отношениях всегда был шлейф взрослости – его желания и её скованности.

– И какими должны быть свидания? Я в них не знаток, но если ты научишь, исправлюсь!

Она остановилась, потянула его за руку, заглянула в глаза. Дженни искала там насмешку, желание задеть побольнее. Не находила.

– Ты же не шутишь надо мной?

– В каком смысле, – растерянность в его взгляде не убедила её, но немного притупила желание выискивать подвох в добрых его словах и в хорошем его отношении.

– Не шути надо мной, ладно? Лучше кричи на меня и ругайся, только не надо злых шуток.

– Я не понимаю, что…

Он не успел договорить, потому что Дженни, словно героиня какого-то слащавого фильма, закрыла ему рот поцелуем, но как только он начал углубляться, стал больше подходить спальне, а не людной улице, отшатнулась и за руку потащила его вперёд.

– Меня устраивает наше свидание. Лучше и быть не может.

– Точно? Если что, ты говори, я правда плохо во всём этом разбираюсь.

Дженни кивнула, ушла в свои мысли.

Он согласился на то, что у них свидание. Он говорил ей такие тёплые вещи. Он вёл себя, как настоящий парень. И он попросил её его любить.

– Тэхён, – она не смотрела на него, было страшно вот так вот быстро всё разрушить, – получается, мы по-настоящему встречаемся? По правде?

Теперь уже он остановился, но Дженни была к этому готова. Она разглядывала их переплетённые руки. Её ладонь казалась маленькой и бледной по сравнению с его.

– Что такое настоящие отношения?

– Когда как сейчас, а не как раньше, – ответ пришёл к ней сам, она не успела задуматься, загрузиться, начать подбирать слова.

– Когда мы разговариваем?

– Да.

Он замолчал, Дженни осмелилась поднять взгляд. Тэхён выглядел сосредоточенным, будто бы её вопрос и правда оказался безумно сложным, будто требовал таких тяжёлых и напряжённых размышлений. У него на лбу собрались морщинки, и Дженни показалось, что для молодого парня, их у него слишком много. Не то чтобы он стал менее красивым. Свет уличного фонаря, жёлтый и тёплый, делал его лицо строгим и взволнованным, словно не человек перед Дженни стоял, а святой с византийской иконы.

– И, когда я тебя люблю, – неуклюже добавила она, потому что это тоже было важным. Даже если ему на неё всё равно, если он её полюбить не сможет, оно и к лучшему, наверное. Тем менее, болезненно будет разочарование, когда он узнает, как она его обманула. Она постарается объяснить, конечно, что тогда просто его не знала, что любовь её, нежданная, нежеланная, всё-таки была настоящей. И останется. Любовь так просто не выкорчевать. Дженни пошла в папу, а он часто повторял, что их порода – вся как один однолюбы.

– Тогда у нас настоящие отношения, – ответил он.

Дженни не смогла сдержать радостного и восторженного визга. Она заметила его обеспокоенность и его сомнения, но ей казалось, что это всё просто от неожиданности ситуации, от того, что он не знает, как в таких случаях поступать.

У них первое свидание, но они уже несколько недель спят друг с другом, поделились своими семейными тайнами и потаёнными желаниями. Они совсем друг друга не знают, только всё равно образовалась между ними связь, тонкая и неожиданная для обоих, но срывать её без вреда уже, видимо, поздно. И Дженни за эту нить ухватилась, как за спасительную соломинку, а Тэхён с ней смирился.

И они отправились на третий круг по центру города, у Дженни ужасно болели ноги, она понимала, что необходимо сделать кучу домашки, но расставаться не хотелось. С улицы их выгнал дождь – уже не мелкий и безвредный, а настоящий ливень, тут же обновивший лужи, заставивший цветы в клумбах согнуться от тяжести капель, а одежду намокнуть и прилипнуть к телу.

– Тут до моей квартиры пять минут пешком, пошли согреемся? – Тэхён затолкнул Дженни под козырёк какой-то уже неработающей кофейни, но сам поместился только наполовину, и одно плечо его мокло под дождём.

Дженни смотрела на это плечо, и не могла собраться с мыслями, так ей было печально и хорошо одновременно, от вида насквозь промокшей тёмно-синей шерстяной ткани, его прилипших ко лбу, ставших кучерявыми, прядей, теплоты его глаз и рук.

Она протянула руку, убрала волосы с лица.

– Дженни, – он перехватил её руку, сжал не сильно, но крепко, – ты меня слушаешь?

– Не очень, – она смущённо засмеялась, – что ты сказал?

– Пойдём ко мне. Как раз помогу с докладом.

Не дожидаясь её ответа, Тэхён удобнее перехватил её запястье, и рванул под дождь. Дженни побежала следом, и она смеялась, как дурочка, и задирала голову к небу, не заботясь о том, что смоется тушь и остатки помады.

Она была счастлива.

========== XVI. ==========

Тэхён проводил эксперименты.

Не те, скучные, из школьных уроков химии, когда розовая вода в колбе превращалась в фиолетовую. Тэхён оказался с Чонгуком в одном классе, хотя и был на год старше. Из-за реабилитации, из-за его пропусков, пришлось задержаться в школе на бесконечно длинные девять месяцев. Они сидели за одной партой, постоянно ссорились по пустякам и доводили учителей до нервных срывов своими приколами, кажущимися остроумными в моменте, а на самом деле, глупыми и грубыми. Однажды они снова ругались из-за того, что у Тэхёна плохо получалась доливать ингредиенты до нужной отметки. Спорить с Чонгуком было здорово, он смешно злился, но быстро сводил всё в шутку и никогда не становился по настоящему серьёзным. Тэхёну это подходило, ему нравилось, что друг не носится с ним, как с писанной торбой, не боится лишнего слова сказать, чтобы не задеть, как остальные их друзья.

– Чёртов придурок, все мозги растерял, – Чонгук вырвал у него из руку колбу, раздражённо махнул головой.

– Да какая разница, – Тэхён потянулся, положил голову на парту. Ему было всё равно на учёбу, отец, наконец-то нашедший баланс между просветлением и жизнью, не позволил бы ему завалить вступительные экзамены, пристроил бы в какой-нибудь захудалый вуз.

– Такая, что мне, в отличии от некоторых, не всё равно на оценки.

Чонгука родители тоже поддерживали, но он приобрёл маниакальное желание быть самостоятельным и независимым, поэтому вознамерился поступить на режиссёрское, но без связей отца.

Тэхёну это было странно. Когда-то у него тоже были интересы, но он всё забыл, и проводил свою жизнь в поисках сиюминутных удовольствий. Хорошо поесть, хорошо поспать, хорошо потрахаться, хорошо поплавать. В бассейн их водили в клинике, только тех, кто вёл себя прилично и не проявлял суицидальных наклонностей. Тэхён до этого плавал не очень хорошо, хотя братья, во время одной из семейных поездок на море, постарались его научить. В тот первый день, прыгнув в воду, почувствовав, как она обхватывает его, обнимает, ласкает, он заново в неё влюбился.

Бассейн оказался единственным местом, где он не обращал никакого внимания на девушек. У него было свидание с водой. Пусть хлорированной и едва живой, но всё равно понимающей и убаюкивающей, смывающей с него всю грязь и все заботы.

Позже Тэхён часто ездил на море, пытался заниматься сёрфингом, но, оказалось, ему не нужны были никакие сообщники в коммуникации с морем. Оно – яростное и могучее, Тэхёна любило и было к нему милостиво. Наверное, чувствовало его нужду и его отчаяние, и поэтому никогда он не попадал под волны, никогда не сводили его ноги судороги, и даже медузы его ни разу не обжигали.

– Тогда делай всё сам, – Тэхён зевнул.

Что-то бубнил учитель, раздосадовано сопел под боком Чонгук, а он тогда думал, что даже если бы эксперименты их походили на те, которые показывали в американских фильмах, ему тоже было бы всё равно. Какая разница, если что-то взорвётся.

Пока это не он сам – никакой.

Рядом с Дженни Ким в нём просыпался исследователь.

Она была, словно бенгальский огонёк, заворожённый магически, замерший на своём пике, на самом ярком моменте.

Когда искорки летят во все стороны, основание палочки немного нагревается, и радостные огоньки слепят глаза. Хочется моргнуть, но страшно, что пропустишь всё самое красивое, что именно в момент слепоты волшебство закончится, и в руках останется не маленькое чудо, а обычная обугленная палка.

И он не закрывал глаза, а она продолжала искрить.

Это была игра, правила которой не были оговорены.

Это был договор, никем не заверенный, не несущий никакой юридической силы, но отчего-то действующий на них обоих.