Текст книги "Право голодных (СИ)"
Автор книги: Ks_dracosha
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 28 страниц)
– Похоже, мне всё-таки придётся сегодня заботиться кое о ком, – пробормотала она, быстро стянула с себя и с сестры верхнюю одежду, подвезла Джису к столику.
Чонгук пялился на неё так, словно она была пришельцем, и новоиспечённая невеста, бросив взгляд на кольцо, идеально уместившееся у неё на пальце, щёлкнула его по носу. Взглядом задала вопрос: вымазалась, что ли, чего так смотришь? Чонгук только отрицательно закачал головой, улыбка его стала ещё более широкой.
– Моя драгоценность, – он потянулся к Джису, явно намереваясь поцеловать её, однако лицо его перекосилось, и он откинулся на спинку стула с тяжёлым вздохом. – Перепил, кажись, – протянул он, и она не смогла сдержать смешок.
Дженни отбивалась от Тэхёна, который настойчиво пытался целовать её руки. «Успокойся», – просила она, но не переставала улыбаться. «Какая ты красивая», – бормотал Тэхён, и Джису виделось в этом что-то странное. Дженни сдалась, в конце концов, и отдала ему свою левую руку, правой же схватила телефон и набрала владельца ресторана, попросила его прийти и рассчитать их.
Тэхён прижал её ладонь к своей щеке и покрывал её маленькими поцелуями. Глаза его были закрыты, он шептал что-то невнятное, и Джису вдруг подумалось, что он просит у Дженни прощения. Но за что? Внутри заворочалось странное предчувствие, но она постаралась отогнать его от себя. Слишком хороша была эта ночь, чтобы поддаваться паранойе.
И всё же она дёрнула отрубившегося Чонгука за рукав, спросила у него на ухо:
– Если Тэхён Дженни обидит, пообещай, что будешь на её стороне?
– Он мой друг, – зевнул он, не озаботившись тем, чтобы прикрыть рот ладонью, и на Джису обрушилось амбре из перегара и рыбы, – но Дженни моей своячницей станет, а родичи они родичи, как бы там ни было. А что, он что-то сказал? Спалился, что ли? – Невнятно пробормотал он.
– С чем спалился? – понизила Джису голос.
Но Чонгук явно не собирался вести с ней задушевные беседы и сдавать своего друга, поэтому, ещё раз зевнув, рухнул ей на плечо и захрапел, так, будто не в ресторане уснул на острых её костях, а в собственной кровати.
В то утро, когда они пешком возвращались в отель, который, к счастью, находился совсем недалеко, Джису наблюдала за Тэхёном. Несмотря на то, что он явно был сильно пьян, он позаботился о счёте, даже не давая Дженни дотронутся до него, после одел Чонгука и оделся сам, и практически на спине дотащил его до номера, не забывая при этом вести беззаботный разговор с девушками.
В их номере он бросил друга на кровать, стянул с него ботинки и пальто. Из кармана вывалилась бархатная коробочка, и Тэхён, чуть шатаясь, поднял её, аккуратно поставил на тумбочку.
– Ещё какая-нибудь помощь нужна? – Окинул внимательным взглядом комнату, остановился на Джису, всё ещё сидящей в пуховике. – Может мне Дженни позвать?
– Нет, спасибо, я справлюсь, – она чинно кивнула, неловко ему улыбнулась.
– Ну, тогда я пошёл. Пока, – он развернулся, чуть качнулось в сторону большое его тело.
– Стой, Тэхён, – Джису позвала его, и закусила губу. Она не знала, что сказать ему, не знала, как выразить в словах своё беспокойство. Он послушно повернулся, посмотрел на неё устало. – Ты не против, если мы с Чонгуком поженимся? – Ляпнула первую пришедшую в голову глупость.
Завозился на кровати Чонгук, но она не обратила на него внимания. Она смотрела на Тэхёна. Он улыбался. Улыбался искренне и широко, и она вдруг поняла, как они с сестрой похожи: оба казались радостными и беззаботными, не показывали свою боль и выглядели довольно поверхностными. Только до тех пор, пока не столкнёшься с ними настоящими – чуткими и трогательными.
– Я счастлив. Чонгук так переживал, что ты откажешься, что я и сам начал волноваться.
– Ты думал, я соглашусь? – Спросила она, не понимая, намекает ли он на то, что это из-за денег.
– Я был уверен. Потому что ты смелая и не отказалась бы от того, кто нравится. Как и Дженни.
Джису улыбнулась. Ей стало легче от этого разговора. Тэхён был человеком. Мрачноватым порой, грубым, но обычным человеком, по уши влюблённым в её сестру.
– Ты тоже смелый, – ответила, – не забывай об этом.
– Не забуду, – кивнул ей Тэхён, будто бы они поговорили о чём-то важном, и вышел из комнаты, аккуратно закрыв за собой дверь.
Джису перелезла на кровать, поняла, что забыла выпить таблетки. Было не до этого. Боли она не чувствовала совершенно, и поэтому подползла к Чонгуку поближе, подлезла под его руку. Пахло от него не очень, но она всё равно была счастлива.
У неё появился жених.
Она начала сбрасывать с себя оковы.
========== XXIX. ==========
Чонгук трусил. Вообще-то он верил в то, что избавился от этого позорного чувства в свои пятнадцать, когда они с родителями по очереди висели на телефоне и звонили по всем больницам, чтобы отыскать Тэхёна. Потом он думал, что избавился от страха, когда лучший друг сказал, что ненавидит его, прежде чем отправился в наркологическую клинику. Он был убеждён, что не осталось в нём страха, когда маленькая иголочка тату машинки врезалась ему под кожу. Он боль переносил плохо. Тяжелее всех учился падать на борьбе, также сложно ему давалось и бить. Чонгук был пацифистом по своей природе, ему претило насилие, но жизнь как-то быстро научила: ты или тебя. Поэтому он пропадал в тренажёрке и тату салонах, легко встречался и легко расставался, и только к своей семье и к Тэхёну относился серьёзно. И к режиссуре. И к Джису. Какой-то слишком длинный список получался, но весь – его.
Джису снова научила его бояться. Не за себя, конечно. За неё. Он беспокоился, что с ней что-то случится. Это был иррациональный, беспричинный страх, но Чонгук панически боялся, что кто-то её обидит в его отсутствие. И поэтому старался быть рядом постоянно. Однажды Тэхён сказал ему, что чувствует себя псом, брошенным нерадивой хозяйкой. Чонгук его не понимал. Он был скорее… Частью тела. Он знал, что без него жизнь Джису сложнее, чем с ним. Он винил Дженни, хотя и понимал, что не имеет на это никакого права, за то, как она с сестрой обращалась. И он поразительно много думал о будущем. О том, как познакомить Джису с мамой, с отцом и с братом. О том, как бы поскорее перевести её к себе. Он не хотел ограждать её, не хотел запирать. Он хотел открыть перед ней весь мир. Дать ей всё, что только сможет.
Он окончательно впал в панику, когда понял, что не сможет навещать Джису в реанимации. Несколько дней без неё. Дженни, конечно, пропустят, но она молчаливая и скованная, вряд ли бы распиналась ему о том, как сестра себя чувствует. Поэтому он, выслушав три сотни оскорблений и призывов подумать, всё-таки вытащил Тэхёна, превратившегося в затворника, в ювелирный магазин – купить кольцо.
– Ты торопишься, тебе не кажется? – Спрашивал друг.
– Я опаздываю, – хмуро отвечал Чонгук, разглядывая богатый, но какой-то абсолютно не подходящий его хрупкой и нежной девушке, имеющей внутри железный стержень, ассортимент.
Он очень боялся, что она откажет. И Тэхён даже включился, принялся искать в интернете варианты для предложений, и они провели много часов вместе, представляя, как у девушек могут вывалиться зубы от колец, спрятанных в тортах, и поседеть волосы, от выпрыгнувшей из ниоткуда ростовой куклы. Чонгук понял, что это должно произойти рядом с морем, потому что Джису его любила, но говорить об этом с Тэхёном – не мог. Сюрприз, чёрт бы его подрал.
Вообще-то, всё должно было быть совсем иначе. На берегу моря, в Новогоднюю ночь, под шелест волн и крики чаек, он должен был сказать заготовленную романтическую речь. А она – расплакаться и согласиться. Иногда Чонгук сам себе напоминал романтичную четырнадцатилетнюю девчонку, однако, к счастью или к несчастью, всё получилось иначе. И он сделал главное предложение в своей жизни пьяным и не совсем вменяемым, а она окатила его ушатом холодной воды – трезвыми своими вопросами. Но согласилась. Он собирался выбить её «Тогда ладно. Я выйду за тебя замуж» – у себя под сердцем, к счастью, там оставалось немного свободного места. Но пока на это не было времени. Он занимался организацией свадьбы. И было это занятием непростым и муторным.
– Почему Вы не можете раньше? – Возмущался он, глядя на холодное лицо женщины, принимающей заявления на регистрацию.
– Как это так, платье стоит заказывать заранее? – Ругалась с кем-то по телефону Дженни.
– Ну сколько Вам надо заплатить, чтобы зал был готов к нужной дате? – Устало вопрошал в динамик Тэхён.
Они все, включая Джису, сгрудились у низкого окошка регистратуры, и явно начали выводить сотрудников из себя.
– Послушайте, нам надо пожениться очень срочно, – увещевал Чонгук, включая всё своё обаяние, которого у него, по правде, отродясь не водилось.
– Молодой человек, у нас есть определённые правила, и, если Ваша ситуация не подходит под перечень, я ничего не могу поделать, – она быстро моргала, явно надеясь на то, что это поможет не закатывать глаза.
– Девушка, – отодвинул Чонгука Тэхён, сам заглянул в окошко. Он всучил другу в руку телефон, и кивнул: разбирайся, мол, сам, с этим свадебным залом. – Вы понимаете, у моего друга очень тяжёлая ситуация. Его невеста – она, – и дальше он зашептал, а Чонгук не стал прислушиваться. Не захотел. У Тэхёна как раз-таки и обаяния, и харизмы было с лихвой, он кому угодно голову мог задурить.
Со свадебным залом всё оказалось куда проще, чем с хмурой женщиной из регистратуры. Достаточно было повысить оплату в пять раз, и ему пообещали устроить всё на высшем уровне и уже через три дня. Время поджимало. Оно летело с невообразимой скоростью. Всего 44 часа назад они отмечали Новый год всё в том же ресторане, и целовались с Джису под бой курантов, включённых на телефоне, потому что никому особо до этого праздника дела не было. Всего 39 часов назад они хохотали, возвращаясь в Сеул по абсолютно безлюдной трассе. Всего 30 часов назад он вкалывал Джису новую порцию обезболивающего, даже не вырывая её из сна, она стонала громко и отчаянно, и ему было больно и страшно это слышать. Всего 28 часов назад он нашёл в интернете весь перечень документов, необходимых для срочной регистрации брака, а после, не без помощи Дженни, отыскал всё из этого списка и у себя в квартире, и в коробках, выставленных в кабинете Тэхёна. Всего 23 часа назад они вчетвером сидели за столом на чонгуковой кухне и смотрели друг на друга так, будто впервые видели. Не понимали: это действительно происходит с ними? Это не сон? Всего 18 часов назад он услышал от доктора, что операция нужна максимум через неделю, а иначе он просто откажется лечить таких безалаберных пациентов. Джису вручила ему приглашение на свадьбу – без точного времени и места, нарисованную от руки открытку. Их было всего 10 – этих открыток. Для Дженни, Тэхёна, родителей Чонгука, его брата, профессора из его университета, того самого, что Джису заинтересовался, для Суджин, которая была для них с Тэхёном словно сестра, для Лии и Дина, которые выпали в осадок, узнав, что их друг женится раньше, чем они, и вот одно – для доктора. «Это чтобы он лучше меня оперировал», – сказала Джису, дорисовывая гребень у волны на последней открытке, и рассмеялась.
Пять часов назад он проснулся из-за того, что Джису стонала от боли. Чонгук разбудил её, дал лекарства, погладил по мокрым от пота волосам. Ему было невыносимо видеть её мучения, он успокаивался мыслью о том, что совсем скоро ей станет лучше. И не так, как от таблеток, а насовсем.
– Чонгук, – хрипло простонала она, скидывая с себя влажную майку. Она давно перестала стесняться, но он напряжённо отводил взгляд в сторону. Так казалось правильнее.
– Что? – Не оборачиваясь, протянул ей чистую футболку.
– Почему ты не занимаешься со мной сексом?
– Что? – Уже намного громче повторил он, повернулся к ней. Глаза его от удивления широко распахнулись.
– Почему ты не занимаешься со мной сексом? – Спокойно повторила она.
Она была нагая. Одеяло обхватывало её ноги, но она так ничего на себя и не надела. Белая её кожа, казалось, светилась в темноте, отдавала серебряным. Будто бы не девушка перед ним сидела, а неземное существо – нимфа.
– Давай обсудим это позже, – постарался оторвать взгляд от выступающих её ключиц, от грудей, между которыми болтался кулон с изображением луны – подарок от отца из Японии.
– Раньше я думала, это от того, что я тебя не привлекаю, – проигнорировала она жалкие попытки замять эту тему, – но такая причина видится бессмысленной, учитывая, что мы собираемся пожениться. И сколько бы я не думала, я не могу найти других. Я ведь нравлюсь тебе? Как девушка? – Он осмелился поднять на неё взгляд, заметил, какими её глаза стали беспокойными и тревожными.
– Конечно. Ты невероятно красивая, моя драгоценность, – поспешил уверить её.
– Тогда почему?
Почему? Он боялся. Боялся сделать ей больно, боялся ранить, боялся сказать что-то не то. Чонгук был хорошим парнем, почти джентльменом, но ещё – обычным мужчиной. Конечно, он хотел девушку, которую любил. Но он знал, что у Джису нет опыта, и потому верил, что будет правильным подождать столько, сколько ей потребуется. Он прочёл все статьи в интернете, которые нашёл, и понял, что она будет чувствовать всё тоже, что и остальные девушки, – её ноги не должны были стать проблемой. И всё же Чонгук отчаянно трусил.
– Я боялся, – признался он. Заметил её непонимающий взгляд. – Мне страшно причинить тебе боль. Страшно надавить на тебя, ненароком принудить.
– Ты дурак? – Возмущённо спросила она. – Нет серьёзно, ты дурак?
– Почему, – не вопросительно, но растерянно, протянул он.
– Ты – мой первый парень, мой первый жених и моя первая любовь. Как ты можешь меня принудить? Как ты можешь причинить мне боль?
– Я думал, тебе нужно время.
– Сколько у меня времени, Чонгук? – Поспешила оборвать зарождающие внутри него возмущения. – А у тебя? Никто не знает, сколько нам предопределено. Ни ты, ни я. Но, Чонгук, даже если бы я знала, что у меня впереди ещё сотня лет, я всё равно хотела бы быть с тобой. Сегодня. Сейчас, – она заглядывала ему в глаза, вкладывала слова свои прямо ему в подкорку.
– Ты уверена? – Шёпотом спросил он?
– Если ты сделаешь мне больно, я скажу, обещаю, – она тоже понизила голос.
Джису резким движением сбросила с себя одеяло. Он не мог оторвать от неё взгляд. На самом деле, она была совсем не его типажом. Чонгуку всегда нравились спортивные девчонки с бронзовым загаром. Не хрупкие. Те, что круто справлялись и без него. Джису была им полной противоположностью. Он знал, что ему нравится заботиться о людях. Порой, возможно, несколько сильнее, чем им – принимать его заботу. Но она – она была синонимом к слову хрупкость. Имея внутри стальной стержень, его невеста выглядела так, словно могла вот-вот разбиться. Как фарфоровая куколка. Такие несколько лет назад коллекционировала мама: безумно красивые, с пухлыми губами и каштановыми локонами, наряженные в платья, которые нынче никто не носит. У всех кукол глаза были печальными-печальными, будто никакой радости им не доставляла неземная их красота.
Он встал. Стянул с себя толстовку, штаны и носки, бросил их у подножия кровати. Опустился назад. Ближе к ней.
Джису пожирала его глазами. Следила за каждым жестом, впитывала их в себя, ни один не пропускала.
Чонгук не выдержал первым. Рукой провёл от её уха, скрытого за копной волос, к глазам. Она их закрыла, и он наощупь, словно слепой, исследовал её веки. Потом её нос – с двумя веснушками, которые он раньше не замечал. Подобрался к губам, и она, не открывая глаз, тяжело вздохнула. Грудь её приподнялась, и он совсем потерял голову.
Повторил путь своих пальцем губами. Поцеловал её, сдерживаясь из последних сил, чтобы не быть грубым. Его руки в нерешительности застыли у неё на спине. Спустились ниже, вернулись к животу.
– Я не хрустальная, – прошептала она, когда его рот опустился на её ключицу, – не разобьюсь.
И у Чонгука слетели все тормоза, он уронил её на простыни, прочертил своим языком маршрут по всему её телу, не оставляя без внимания ни малейшего участка. И Джису стонала, но совсем иначе, чем от боли: хрипло, гортанно, останавливая звук где-то в глотке. Она цеплялась ногтями за его волосы, царапала его спину. Чонгук осознал, что она нуждалась в нём также, как и он в ней. И понял, что никогда, никогда больше не сможет отпустить свою невесту. Он слишком сильно её полюбил – всю без остатка.
Из воспоминаний его вырвало раздражённое бормотание Дженни.
Они покинули административное здание измождённые, но довольные. Тэхён под настойчивыми уговорами своей девушки признался, что просто попросил отца договорится о быстрой регистрации с кем-то из своих влиятельных друзей-политиков.
– Значит, твоё очарование – это просто выдумка, – радостно воскликнул Чонгук, за что и получил тычок в бок от Дженни.
– Спасибо, – сказала она, и Тэхён только кивнул, поморщившись.
В другое время Чонгук бы сошёл с ума от беспокойства из-за того, что заставил друга быть отцу обязанным. Он знал об их сложных взаимоотношениях, и при других условиях никогда так легко к жертве Тэхёна не отнёсся бы. Однако сейчас ему было не до этого. Его занимала Джису.
– Осталось самое сложное, – протянул Тэхён.
– Мама, – согласна кивнул Чонгук, и крепче сжал руку своей невесты. Белую, как и она сама.
Он ничего не говорил родителям. Просто никак не мог выбрать выражения для того, чтобы правильно сообщить им новость о том, что сын их, безалаберный, но послушный, решил жениться. Он не был мечтателем и примерно представлял, как к этому может отнестись мама. До этого она постоянно норовила устроить свидания в слепую. С девушками из престижных семей, красивыми и молодыми, едва достигнувшими брачного возраста. Джису была старше, со сложной историей и на коляске. И пусть для него, для Чонгука, это значило очень мало – сказать, что ничего, не поворачивался язык, – он понимал, что мама будет в ужасе. Если даже для него это было сомнением. Единственным сомнением. И вовсе не потому, что он боялся, что Джису будет как-то его смущать или стеснять. Нет. Он боялся, что, пообещав ей так много, не сможет эти обещания сдержать. Чонгук боялся, что от независящих от него обстоятельств – зависящих он бы просто не допустил – покинет её раньше времени. Чонгук боялся, что она снова останется одна. Но боролся со своими страхами, как и всегда. Это он умел лучше всего.
Бороться со страхами матери было сложнее. Как объяснить ей всё? Как сделать так, чтобы она поняла, что Джису – единственный его вариант. Он солгал ей, когда сказал, что не уверен, будто это на всю жизнь. Чонгук знал, что в сопливые обещания она не поверит, и потому поведал ей лишь часть правды. Ту её часть, которая хотела, чтобы он со своими признаниями ускорился. Его боязливую часть. Остальная – та, что знала о его чувствах и намерениях, молчала. Чтобы не спугнуть.
Они загрузились в машину. Тэхён и Дженни – на переднее сиденье, Чонгук и Джису – на заднее.
– Куда дальше? – Поинтересовался Тэхён, превратившийся за последние сутки в их личного водителя.
– Надо съездить и примерить платье, – отозвалась Дженни, – они обещали посмотреть из готовых вариантов, наверняка что-то подойдёт.
Речь её прервал телефонный звонок. На экране, обои которых представляла фотография того самого ресторана, чуть припорошённого снегом, в ночь с 30 на 31 декабря, высветилось: «Мама».
Чонгук снял трубку, поднял указательный палец вверх, прижал его к губам, призывая к тишине.
– Сыночек, привет, как ты? – Защебетала на том конце провода, высоко и артистично, госпожа Чон. Она иначе просто не умела.
– Привет, мам. Хорошо, – он понимал, что она по голосу почувствует его настороженность и неуверенность. И всё же не мог не ответить, потому что тогда она начала бы волноваться и сердиться. А этого ему хотелось в последнюю очередь.
– А голос какой-то нерадостный. Ты заболел?
– Нет, мам, – Чонгук заметил взгляд Джису, испуганный, словно у загнанного в угол зверька, и то, как сверлила его недовольными глазами-лазерами Дженни. Он потянулся к ручке, неуклюже выбрался из машины. Отошёл от неё на несколько шагов. Вдруг подумалось, что надо решить эту проблему разом. Перестать беспокоиться и нервировать Джису. Просто прыгнуть в омут с головой, и будь, что будет.
– И всё же мне кажется, что тебе лучше приехать домой, я сварю для тебя супчик, тот, что всегда от простуды помогает.
– Я приеду, – ответил он. – Мам, вы с папой сейчас дома?
– Да, твой отец, – фыркнула недовольно она, повышая голос, чтобы привлечь внимание мужа, который явно был где-то поблизости, – в кои-то веки решил провести вечер со свей женой, но не захотел выбраться ни в одно приличное место. Сказал, хочет побыть дома. Словно мы старики какие-то, право слово! А мы же у тебя ещё молодые, правда, сынок?
– Правда, – подтвердил Чонгук, – молодые и современные. Без предрассудков.
На том конце провода повисла настороженная тишина.
– Ты хочешь мне что-то сказать? – Мгновенно посерьёзнев спросила мама. У неё редко бывал такой голос – без артистичных ноток, с её естественным, чуть грубоватым, резки говором. Только когда она злилась или сильно беспокоилась. Пока что это было второе. Но Чонгук совсем не был уверен, что скоро она не начнёт злиться. Он-то переживёт, а вот Джису…
Сперва он хотел не говорить родителям. Быстро пожениться, пережить операцию, и потом как-нибудь тихонько их подготовить. Но Джису сказала, что так нельзя. Она потребовала от него благословения. Чонгук, не смягчая углы, твердил, что они могут её не принять. И тогда она отвечала, что ничего страшного, что попробует завоевать их расположение. Он спрашивал про свадьбу. Она убеждала его, что неспособность видеться лишь придаст ей сил скорее выздороветь и выбраться из реанимации.
«Мы должны проявить уважение», – твердила она, и Чонгук поджимал губы, сдаваясь.
– М-мама, – он вдруг начал заикаться, как в далёком-далёком детстве, – у меня есть новость, которую я должен тебе сообщить.
– Что такое? Ты заболел? – Где-то на заднем фоне зашевелился отец, спросил у неё, что случилось. Мама его проигнорировала, настойчиво повторила: – Ты заболел?
– Нет, мама. Я не заболел, – Чонгук представил, что стоит на ринге. И противник его – жесток и беспощаден, и надо его победить. Только вот в прямом бою он не выстоит. Задавят его мощью материнской любви и силой её влияния. Ему надо сделать что-то обескураживающее. Выходящее из ряда вон.
– Тогда что? Сынок, пожалуйста, побереги мои нервы! – Молитвенно попросила она.
– Мама, я люблю девушку, которая не может ходить. И собираюсь жениться на ней. Через три дня. Ты примешь нас на ужин сегодня?
Он выпалил эти слова, словно ответ у строгого преподавателя. Быстро, будто бы надеясь на то, что ошибка останется незамеченной. Стремясь создать образ уверенности своим напором. Не сомневаясь. Точнее, оставляя сомнения позади.
Он молчала.
– Приезжайте прямо сейчас, парень. Мы будем вас ждать, – раздался в трубке спокойный, как и всегда, голос отца. Вызов прервался. Чонгук задохнулся от облегчения. Их будут ждать. Сегодня всё решится.
Забравшись в машину, он словил на себе сразу три встревоженных взгляда. Даже Тэхён, относящийся ко всему земному с лёгким презрением, и тот вынырнул из постоянного своего безразличия, всмотрелся в лицо друга. Поймав его беспокойство, Чонгук кивнул в зеркало заднего вида. Улыбнулся. Шумно, через рот, выдохнула Дженни.
– Поехали к моим родителям. Будем знакомиться, – взял он руку Джису в свою. Не смотрел ей в глаза, боялся – опять боялся, сколько же можно! – увидеть в них отказ. Отказ от своего согласия, от их планов и от него, от Чонгука.
– Ладно, – сказала Джису, – только сперва заедем в магазин. Надо купить им подарки.
– Разве этим не парни обычно занимаются? – Хохотнул Тэхён, заводя машину.
– Что-то я не припомню, чтобы ты пришёл к нам с букетом и тортом, – ехидно отозвалась Джису, и они засмеялись.
Она действительно купила подарки. Вытащила из памяти Чонгука всё, что он знал о предпочтениях своего отца в алкоголе и матери – в букетах. Они двадцать минут выбирали бренди, потом оставили на Дженни с Тэхёном покупку торта в кондитерском магазине и зашли в цветочный. Джису было некомфортно в маленьком помещении, она боялась задеть коляской какую-нибудь кадку, но продавщица оказалась достаточно мила, чтобы подойти к ней и заговорить первой.
Чонгук в цветах ничего не смыслил, и потому отошёл в сторону, чтобы не мешать их разговору. Джису говорила тихо, почти шёпотом, но он услышал, как растерянно переспросила продавщица: «Букет, чтобы вас полюбили?». Джису зарделась, а у Чонгука заболело в груди. Он должен был верить в свою маму. В её человечность и её доброту.
Она выбрала букет ирисов. Расплатилась сама, и сама же его взяла – огромный, едва умещающийся в тонких её пальцах.
– Знаешь, что они означают? – Спросила заговорщически, пока он вёз её к машине.
– Что? – Ему было всё равно, в общем-то, он просто надеялся, что мама не будет играть в великую актрису, и не окажется вдруг, что у неё резко развилась аллергия именно на ирисы.
– Бесстрашие и надежду.
– Почти как слабоумие и отвага, – закивал он, и, не обращая внимание на то, как недовольно сжались её губы, усмехнулся. Джису засмеялась тоже. Не могла она сдерживаться и долго держать покер-фейс. Рядом с ним не получалось у неё, и он бесстыдно этим пользовался.
Когда они подъехали к дому, Дженни напряглась. Чонгук изучил и её хорошо тоже, хотя, пожив с ней под одной крышей, проникнув внутрь их маленькой семьи, понял, что была Дженни Ким совсем не так проста, как казалось изначально. Она всё время была настороже, никогда не расслаблялась. Так вели себя плохие бойцы. Те, кто не умел вовремя отключаться от боя, превращали всю свою жизнь – в ринг. Они довольно быстро уходили из спорта, но в основном их просто выносили ногами вперёд. Из-за травм. Из-за потери формы. Никто не может постоянно быть в напряжении, и не устать. А она, кажется, так жила, сколько себя помнила.
У неё с Тэхёном складывались странные, непонятные Чонгуку отношения. Была какая-то история с тем, что она от него что-то скрывала, а он её обидел, но подробностей ему не сообщали. А он и не хотел в души лезть. И так тянула ему карман тайна о том, что Тэхён своей девушке постоянно изменял. Осекала его. Не давала дышать спокойно.
Он не был уверен, мучили эти двое друг друга или любили, но искренне хотел для них только счастья. Правда, неромантическая часть его души сильно сомневалась в том, что счастье это будет возможным.
– Что, нахлынули воспоминания? – Поинтересовался Тэхён, положил свою руку Дженни на бедро. Она ничего не ответила, кивнула только, и улыбнулась. Так ярко, словно не в гости к чужим родителям собиралась, а на красную дорожку.
Они выгрузили из багажника подарки, которые подготовили Дженни с Тэхёном. Джису внимательно выслушала от сестры краткий ликбез о том, что они купили: шоколадный торт – Чонгук усмехнулся, он не сомневался, что выберет она именно этот вкус, набор пирожных, перчатки из дорогого бутика для его мамы и несколько пластинок с Брамсом – для папы.
– Откуда? – Изумлённо воскликнула Джису.
– Хочется, чтобы нас хорошо приняли, – засмущалась Дженни, всучила сестре в руки пакеты, – я слышала, господин Чон любит Брамса, ему должно понравится.
– Но домой ты никогда такого не покупала…
– Скажешь тоже! Ты хоть знаешь, сколько эти пластинки стоят? – Она замолчала так резко, будто ей дали пощёчину, и даже голова её немножко дёрнулась в сторону. – Впрочем, это неважно. Ты и так им понравишься.
Джису ничего не ответила, лишь покрепче сжала в руках подарки. Чонгук обратил внимание на недовольный взгляд Тэхёна и понял, что Дженни заплатила за всё сама. Сколько в них было гордости – в сёстрах Ким. Не гордыни, но именно благородной гордости, о которой Чонгук читал в книгах про обнищавших аристократов Викторианской эпохи. Это была другая жизнь, ему совершенно незнакомая, и даже не манящая – слишком она была сложна и болезненна, но интересная и будоражащая.
Они наверняка толпились бы у двери несколько минут, пока девушки бы собирались с мыслями, и были бы в этом ожидании комичны и глупы, но дверь распахнулась точно в ту секунду, когда Чонгук подкатил Джису к подъездной дорожке. Но пороге дома стоял Чонхён – его брат. Не частый гость в отчем доме, совсем не частый. На лице его играла ехидная улыбочка. Такая же, как в те дни, когда он закладывал попытки Чонгука начать курить, школьные прогулы и не сделанные домашние задания по математике. Он явно предвкушал шоу, и не мог отказать себе в удовольствии посмотреть на него из первого ряда.
– Какие люди! – Радостно пробасил он, дружелюбно помахал рукой.
– А ты зачем припёрся? – Угрюмо поинтересовался Чонгук.
– Отец позвонил и сказал, что сегодня важный день для нашей семьи. Что значит важный день? – Ухмыльнулся он, и сам себе ответил: – Значит, наш младшенький будет позориться.
Чонгук ничего не ответил на это заявление, пожал протянутую братом руку, посторонился, позволяя Тэхёну также обменяться с Чонхёном приветствием.
– Кто невеста? – Уже чуть менее ядовито поинтересовался Чонхён, переводя взгляд с одной девушки на другую.
– Меня зовут Ким Джису. Добрый день, приятно с Вами познакомиться, – Джису тоже подняла руку для приветствия. Она выглядела удивительно спокойно, но Чонгук знал, что таится за этой маской: сумасшедше бьющееся сердце и дикая сухость в горле. Она делилась с ним своими секретами. Сказала, что долго училась выглядеть так, словно её ничего не волнует. Чтобы не заставлять сестру переживать.
– И мне приятно, – Чонхён прищурился, быстро пожал её руку. – Тэхён, а ты свою спутницу представишь, или совсем манер нет.
– Дженни, – она первая вышла вперёд, но вместо того, чтобы поздороваться, как все остальные, быстро Чонхёна обняла. И у него, и у Тэхёна глаза на лоб полезли от удивления. Чонгук прикусил язык, чтобы не издать удивлённое «блять» – родители считали, что он мальчик пусть и взрослый, но святой, и плохих слов не знает. – Вы бы знали, как я рада Вас видеть. Мне о Вас много рассказывали, Вы ведь адвокат, правда? Это такая тяжёлая работа, Вы наверняка очень умный! Меня всегда восхищали юристы, такая сложная, такая ответственная работа, – она продолжила щебетать всякие глупости, и Чонхён расплылся в дурацкой улыбке.
Кажется, такому поведению сестры была удивлена даже Джису, и взгляд её блуждал с Тэхёна на Дженни и обратно. Она явно недоумевала от того, что происходит, а Чонгук чётко видел, как под таким напором тает и плавится брат, как слетают с него защитные механизмы один за одним, и превращается он не в хмурого адвоката, выигрывающего самые сложные дела, а в обычного мужика, пускающего слюни на красивую девушку.
