Текст книги "Право голодных (СИ)"
Автор книги: Ks_dracosha
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 28 страниц)
– Прости, папа, – повторил Тэхён, когда силы мужчины иссякли и он замолчал, – только ты уйди, пожалуйста. Мне смотреть на тебя грустно.
Он ушёл первым. Заперся в комнате, и всё никак не мог опьянеть до такого состояния, чтобы забыться. И он пил прямо из горла – стаканы давно все разбились, один за одним попадали из трясущихся рук, – и думал о том, что ребёнок всегда должен будет просить прощения у родителя. И всегда сам же будет его прощать. Потому что отец – это отец. И каким бы он ни был, Тэхён не сможет от него отказаться. Всегда будет в нём нуждаться. Всегда будет его ждать. Дождётся ли?
В нём накопилось слишком много неотвратимости. Он понимал, что у него ничего не осталось. Ни семьи. Ни любви. И даже лучший друг вряд ли ещё долго протянет, так с ним нянчиться. Поэтому Тэхён пил. Поэтому он хотел отречься от чувств. Он хотел потерять все свои воспоминания. И в тоже время он отчаянно за них цеплялся и раз за разом возвращался к тому дню, когда она его оставила.
Надо было просить у неё прощения. Надо было сказать, что они ничего не значат – другие девушки. Надо было позвонить Чие, чтобы она подтвердила диагноз. Надо было сделать тысячу вещей.
Только ни одна из них не заставила бы Дженни изменить решение.
И всё же он её ждал.
Когда она позвонила, он спал. День перестал делиться на часы сна и бодрствования, превратился в бесконечное туманное состояние. Когда-то становилось чуть лучше, когда-то – чуть хуже, но в общем и целом он просто лежал и пялился в потолок, ни о чём не думая и чувствуя лишь инертную боль в голове, печени и желудке.
Он подумал, что случилась какая-то жуткая ситуация. Иначе она бы не набрала. А после она заговорила о Чонхёне, об уважении и о том, что она не хочет о нём помнить. Тэхён мало что понимал кроме того, что ему надо увидеть её. Срочно. Иной возможности может не представиться.
– Не смей садиться за руль! – Крикнула она в трубку, и у него по телу разлилось тепло. Значит, она о нём переживает. Всё ещё. Несмотря ни на что. Он для неё что-то значит.
Чонгук на удивление быстро дал ему адрес Дженни, но Тэхён не обратил на это внимания. Он испугался собственного отражения в зеркале. До этого не было причин туда заглядывать, а тут вдруг – появилась. На него смотрел не холёный парень с крупными, но гармоничными чертами лица. На него смотрело чудовище.
Из-за худобы казалось, что глаза – больные и пустые – занимают всё лицо, и скулы торчали, как никогда раньше. Кожа на щеках осунулась, он весь стал каким-то сухим и жутким. Потрескавшиеся губы, ставшие почти белыми, и язык, покрывшийся жёлтым налётом, не добавляли образу элегантности.
У Тэхёна волосы стали длинными, почти отросли до каре, и щетина, о которую Дженни кололась своими щеками по утрам, превратилась в настоящую бороду – не очень густую, жидкую даже, неопрятную. Он был некрасив в тот момент. Он понимал это, и не мог появиться перед ней в подобном состоянии.
С волосами ничего было не поделать, только вымыть их несколько раз, как и всего себя. Он чувствовал грязь физически, кожа казалась липкой и потрескавшейся, будто от неё в любой момент могли начать отпадать чешуйки – как от дракона. Как от старого, умирающего зверя. Он таким себя и чувствовал – умирающим. Душ занял слишком много времени: он уставал, горячая вода морила в сон и жутко хотелось выпить ещё, чтобы перестало так колотиться сердце.
Пока он сбривал бороду, исполосовал лицо в кровь. Руки абсолютно не слушались, бритва выпадала из дрожащих пальцев несколько раз. В белоснежной раковине пена смешивалась с его кровью.
Он долго выбирал, что надеть. Разучился подбирать наряды, хорошо выглядеть. В конце концов достал штаны, которые пришлось поддерживать ремнём на последней дырочке – они спадали с него, и худи, когда-то сидящую по размеру, но теперь висящую на нём, как на вешалке. Он долго держал в руках бутылку коньяка и сомневался. Выпить надо было. Чтобы нормально говорить, чтобы не разорвалось сердце – не в метафоричном, в прямом смысле этого слова. Но казалось неправильным идти к ней пьяным, хотя он, конечно, и был таким.
– Да пошла ты, – разозлился неожиданно и остро. Давно не испытывал таких ярких чувств, и это поразило его, заставило усомниться в том, что он сможет пережить эту встречу.
Разозлился на бутылку, конечно. И бросил её в стену, и смотрел, как разлетаются во все стороны маленькие осколки. До него не долетело. Может, если бы он пришёл к ней раненый, она бы его пожалела?
Нет.
Тэхён вызвал такси, как и обещал. Назвал её адрес. Его трясло так, что казалось, кости вот-вот должны были стереться друг о друга в пыль. И он почти забыл заплатить водителю, не извинился, бросил какую-то грубость.
Тэхён никогда не думал о других людях слишком много, но пьянство сделало его совсем бесчувственным.
Её дом был похож на предыдущий. Такой же жалкий, серый и бедный, как и раньше. Домофон был сломан, и Тэхён окунулся в сырой запах многоэтажки. Те же стены, выкрашенные в невнятный зелёный цвет, те же обшарпанные двери.
Ему стало смешно от собственного снобизма. Он выглядел куда хуже чёртового этого дома. И дал Дженни куда меньше, чем он. Ни крова, ни ощущения безопасности. Только разочарование.
Она жила на первом этаже, который на самом деле был нулевым. И её дверь – пошло-бордовая, с облезшей золотой единицей, скошенной на бок, заставила его остановиться. Сердце устало. Оно колотилось так, будто он не на три ступеньки поднялся, а пробежал стометровку. Тэхён никогда в спорте силён не был, а алкоголь забирал у него остатки сил.
Он не знал, сколько времени прошло, пока пальцы его не дотронулись до дверного звонка. Не нажали. Раз. Ещё один. Звука не было. Ну конечно, разве могло в этом доме хоть что-то работать?
Он постучал. И стук этот – размеренный и спокойный, перебил стук его сердца – истеричный, агонизирующий. За дверью стояла тишина. Он постучал снова. Что-то рухнуло там – внутри – но он не успел даже подумать о том, что с Дженни могло что-то случится. Она открыла дверь. Стала в проёме, явно давая понять, что внутрь не пропустит.
Она была ослепительно прекрасна даже в мертвецком свете одинокой лампы. Окинула его быстрым взглядом – глаза её расширились, заблестели, брови взлетели вверх. Она была шокирована его внешним видом. Конечно. Она к нему такому не привыкла.
Он хотел сказать ей множество вещей. Только боялся, что слова застрянут где-то в
глотке, что непослушный язык откажется правильно их произносить, что она исчезнет, словно видение, как только он откроет рот.
– Я не просила приезжать, – мотнула головой, отгоняя от себя непрошенные мысли, нахмурилась.
От звука её голоса что-то ожило в нём и тут же паршиво заныло.
– Хотел увидеть тебя, – сказал. Вышло скрипуче и ненатурально. Не так, как надо.
– Я тебя не хочу видеть, – она плотно сжала губы. Тэхён не помнил, чтобы когда-то до этого видел её такой воинственной. Он не понимал, с чем это связано. Неужели её настолько разозлило его вмешательство в дело с хозяйкой квартиры?
– Будешь держать меня на пороге? – Он не должен был улыбаться, но один вид её делал его счастливым.
– Да, – фыркнула, задрала подбородок, – говори, что хотел, и проваливай.
– Мы соседям не помешаем? – Будто бы в подтверждение его слов на верхнем этаже стукнула дверь. Раздались чьи-то шаги. Она бросила на него недоверчивый взгляд. – Если арендодателю нажалуются, проблемы могут возникнуть, – и она напряглась ещё больше, осознав, как умело он давил на болевые точки, как хорошо её выучил.
– Проходи, – сделала несколько шагов назад, внимательно проследила за тем, как он зашёл внутрь квартиры, – дверь закрой за собой, – пробормотала сдавленно. Слишком близко к нему оказалась. Тэхён это тоже чувствовал – её запах, её тепло и ощущение того, что он может в любой момент обнять её и поцеловать.
Не может. Больше не может.
– Ну, что ты хотел мне сказать? – Она заговорила первая. Явно не хотела пускать его внутрь квартиры. Он окинул взглядом крошечную прихожую – ряд крючков, на которых висели её куртки, крошечное зеркало, заляпанное белой краской, аляповатый коврик с розами, едва умещающий одного человека, несколько пар обуви, причём одна очевидно мужская – слишком большой размер, да и Дженни в жизни не купила бы себе оригинальные кроссовки баленсиаги. Он напрягся.
– Хотел объяснить свои действия, – медленно проговорил, продолжая тревожно всматриваться в кроссовки. Он соображал не очень хорошо, семинедельный запой давал о себе знать. Обувь была знакомая. И Дженни точно не начала ни с кем встречаться. Она не могла. Не могла же? – Я думал, что помогаю.
– Я не просила об этом! – Она повысила голос, выглядела действительно рассерженной.
– Я знаю. И всё же я думаю, что такие люди, как владелица квартиры, должны нести наказание.
– Ты добавил номер хозяйки в чёрный список, – она буквально прожигала в нём дыры своими яростными глазищами, – я позвонила ей, и эта бедная женщина умоляла отозвать иск. Плакала, просила прощения. Я не хочу быть причиной её страданий.
– Она не имела право так с тобой поступать.
– Я сказала тебе отозвать иск. Без меня всё равно не получится дать делу ход, Чонхён мне всё рассказал. Хватит искать лазейки. Просто оставь это. Если мои слова для тебя хоть что-то значат, – последняя фраза явно была произнесена для того, чтобы задеть побольнее. Чтобы уколоть его, напомнить о её собственных страданиях.
– Хорошо, – кивнул покорно. Наглая дама и так получила по заслугам. Вряд ли в следующий раз она поступит с жильцами настолько же бесчеловечно, как с Джису и Дженни.
– Хорошо, – передразнила она и улыбнулась. Желчно. Одним уголком рта. И голос её источал презрение. – А что насчёт Хисына? Какое ты имел право, – споткнулась, набрала в рот побольше воздуха, – лезть в мою личную жизнь.
– Он должен заплатить по заслугам, – Тэхён чувствовал полную свою правоту в этом вопросе. Возможно с арендодателем он и правда переборщил, но этот мудак… Он заслуживал всех кар, которые только могли свалиться на его голову.
– Ты у нас стал борцом за справедливость? – И вновь этот жуткий, пробирающий до костей голос. Голос, в котором нет любви.
– Нет, – он старался сохранять спокойствие, однако получалось не очень, – но я не могу позволить, чтобы человек, причинивший тебе столько боли, не понёс наказание.
– А ты?
– Что?
– Тебя кто заставит заплатить?
Она следила за ним, словно удав за кроликом. Наблюдала, как доходит до него смысл сказанного, как дёргается кадык, как руки сжимаются в кулаки. Тэхён смотрел на неё, и не понимал: почему она так поступает. В тот день, когда они расставались, у него сердце рвалось на лоскуты от осознания того, что она продолжает его любить. Он причинил боль человеку, который его обожал. И от этого было худо в двойном размере.
Однако она сравнила его с Пак Хисыном. Она сравнила его с человеком, лишившим её достоинства, забравшем у неё всё. Сравнила его с извращенцем и полной мразью. Неужели в её глазах они одинаковые? Неужели он стал настолько ей отвратителен?
– Он не только с тобой так поступил, – попытался оправдаться, уже не чувствуя былой уверенности.
– Мне всё равно, – перебила его холодно и раздражённо, – я не хочу слышать о нём ничего. Вообще ничего.
– Ты больше не услышишь, – дал обещание, в ответ на которое она зло усмехнулась.
– Оставь его в покое, – отчеканила едва ли не по слогам.
– Дженни, – заметил, как она дёрнулась от собственного имени, – он ужасный человек и должен понести наказание. Я клянусь, что ты больше никогда не столкнёшься даже с отзвуком его имени. Честно.
– Послушай, – она дышала тяжело, будто бы не спокойно разговаривала, а готовилась к бою, – мне и так больно. Можешь представить насколько? – Дождалась утвердительно кивка, хмыкнула. – Ты не можешь. И, Тэхён, в этом вся беда. Ты даже не представляешь, какую боль мне причинил. Но это в прошлом. Я об этом забуду. Почти забыла. Только ты… Ты напоминаешь о себе, ты делаешь вещи, которые противоречат моим убеждениям, ты врываешься в мою упорядоченную жизнь, – она махнула рукой, – и вновь её рушишь. Если ты когда-то уважал меня, то, пожалуйста, оставь его. Оставь Хисына в покое.
– Почему? – Его терзали её слова и её признания, но ещё он просто не понимал, из-за чего она не хочет дать правосудию совершиться.
– Потому что я не хочу быть связана с ним. И потому что я верю в то, что ему обязательно воздастся. Рано или поздно.
– Но могут быть другие жертвы! – Он начал распаляться, злился из-за её установок, странных и беспричинных.
– И ты хочешь повесить вину за это на меня?
Он осёкся. Она смотрела на него так, будто бы впервые видела. Будто бы он был навязчивым незнакомцем. Просил у неё милостыню на соджу где-то в метро или возле круглосуточного магазина. С брезгливостью и жалостью.
Как она смогла так быстро измениться? Как она смогла потерять все свои чувства за два месяца? Пока он страдал и корил себя, она, видимо, обо всём забыла и неплохо устроилась. Ещё и эти чёртовы кроссовки!
Гнев застилал ему глаза. Хотелось кричать на неё и спрашивать: зачем же она так вытравила ему душу, зачем привязала к себе своей любовью, зачем вообще оказалась в его жизни, если теперь так легко отказалась от него?
Он перевёл взгляд с красивого, но отстранённого её лица на зеркало. Не мог больше видеть в этих глазах – больших и некогда искрящихся любовью – отстранённость.
Он любил даже её макушку: волосы чуть всколочены, и пробор неровный. Плечи немного сутулые. Её ладони, сложенные в замок за спиной, совершали какие-то невообразимые действия. Она выламывала себе пальцы, царапала ногтями кожу, и отдирала с ногтей кутикулу.
Похоже, Дженни Ким наконец-то научилась врать близким людям.
Он посмотрел на её лицо – надменное и холодное, а потом на руки, выдающие всё её напряжение, весь невроз, который она испытывала. Она сходила с ума. Она сходила с ума точно также, как и он. Почему-то знание это ни капли не успокаивало. Делало ещё больнее.
– Дженни, – позвал её, – ты всё ещё меня любишь?
Она опешила. Напряглась вся, ещё более истерично зашевелились пальцы. И лицо её – до этого мгновения безупречно держащее маску – дало слабину. Скорбно опустились уголки губ, а глаза затопила такая печаль, что Тэхён почувствовал, как она и на него перекинулась. Добавилась к собственной, и он качнулся под тяжёлым грузом. Или от алкоголя. Или от всего сразу.
– Нет, – сказала она, – вся любовь умерла, – и голос её был полон уверенности. Он бы поверил. Поверил, если бы не её ладони.
– Зачем ты врёшь? – Спросил, и не сразу осознал, что произнёс это вслух.
– Вру? – Она прищурилась, тело её чуть приблизилось к нему, будто бы Дженни готовилась к нападению. Она наконец-то достала руки из-за спины, вцепилась пальцами в бёдра так, что побелели костяшки – и так все расцарапанные. – Да, какого чёрта ты несёшь вообще?
– Ты же врёшь, – он не хотел доводить её, просто нуждался в том, чтобы понять: зачем она так поступает?
– Ким Тэхён, – она запнулась, будто бы имя его было каким-то жутким заклинанием, – может быть внутри меня и осталось что-то. Осталась любовь к тебе. Но мне она не нужна. Я не тебя люблю. Я люблю того парня, которого выдумала. Которым ты никогда не был. И эта иллюзия – она просто не может быть долговечной, – усмехнулась, и руки её взлетели, указательный палец остановился в сантиметре от его груди, – она исчезнет совсем скоро. Также, как и ты исчезнешь из моей жизни.
– Ты не сможешь меня простить? – Её слова проникали в него. Оседали камнями на сердце, на лёгких, делали существование затруднительным.
– Я тебя почти ненавижу, – она посмотрела ему прямо в глаза. И Тэхён понял, наконец, зачем она так отчаянно играет. – Ты делаешь меня плохим человеком. Я противна сама себе. И ты мне тоже противен. Мне не нравится думать о тебе, вспоминать о тебе и видеть тебя. Потому что тогда я осознаю, какой была дурой. И то, что ты со мной делаешь, – покосилась на его наряд, – тоже выводит меня из себя. Ты заставляешь меня чувствовать себя виноватой. А я невиновна, Тэхён. Так что, будь добр, оставь меня в покое.
Она говорила ему всё это, и ни на секунду не дрогнул её голос, нигде она не запнулась и даже руки её жестикулировали, помогали донести до него суть. Только с глаз спала пелена. И за тонкой шторкой холодности и злости оказался страх. За него страх. За парня, который её предал.
Тэхён хорошо её изучил. И поэтому быстро справился с головоломкой. Мужские кроссовки – любимой фирмы Чонгука, то, что друг не приехал к нему в обычное время, её удивление от его внешнего вида, но всё же не такое яркое, каким оно должно было быть. И Чонхён, конечно, не стал бы ждать так долго, чтобы с Дженни связаться. Она хотела, чтобы он справился. Хотела, чтобы он перестал себя убивать. И по этой причине убивала себя сама.
Её всю воротило изнутри от этих слов – неправдивых ни на йоту. Её корёжило, но она настойчиво продолжала говорить что-то ещё. О том, как рада от него избавиться. О том, как счастлива в новой жизни. О том, что ему стоит найти себе занятие по души. Много-много слов, каждое из которых должно было отвратить его от неё. Заставить его разлюбить её. И саму Дженни – уничтожало.
– Я понял, – сказал хрипло, потому что в горле застрял ком размером со вселенную. Ему было стыдно. Стыдно за то, что он заставил пережить свою девушку. Своего самого любимого человека на свете. Через что он принудил её пройти. – Я уйду. И больше тебя не потревожу.
Она встрепенулась. Вцепилась в него глазами, ища подвох. Но Тэхён не лукавил. Стоял перед ней будто бы голый. Обнажив душу и сердце. Пусть видит она, что он осознал всё. Пусть знает, что незачем ей больше так мучиться. Он не позволит. Он больше никогда не заставит её страдать. Никогда.
– Правда?
– Обещаю, – кивнул в подтверждение.
– Хорошо, – она опустила голову. Руки её снова сцепились в замок, только теперь уже спереди.
«Прости меня, моя девочка. Прости меня», – думал Тэхён и умирал от желания напиться до такой степени, чтобы стереть это воспоминание навсегда. Чтобы не видеть её такой – ещё более разбитой, чем в тот роковой день. Ломающей саму себя. Страдающей от чувства вины.
– Можно мне сделать кое-что? Перед тем, как уйду, – он не должен был этого говорить. Но она была слишком близко. Не воспользоваться возможностью было выше его сил.
Она посмотрела на него с таким ужасом, что ему стало ещё хуже. Ничего не сказала. Только кивнула один раз. Даже не кивнула, скорее, а чуть качнула головой. Но он не смог остановиться. Не смог противиться своим желаниям. Одному единственному – самому важному.
Тэхён бережно её обнял. Уткнулся лицом в волосы. Почувствовал, как она содрогнулась всем телом. Ощутил, как трясёт её, какая горячая у неё кожа. Её руки не взлетели ему на плечи по привычке. Остались болтаться вдоль туловища, чтобы через несколько мгновений уткнуться ему в грудь. Оттолкнуть.
Он сразу же отстранился. Взгляд её был устремлён в стену – мимо его.
– Совсем скоро я уезжаю в Европу.
– На сколько? – Эта новость потрясла его, и так слабого от недавнего ощущения её тела в его руках – ощущения привычного и необходимого.
– На пять лет.
Она больше не прятала глаз. Смотрела на него. И слова эти легли между ними приговором. Кандалами. Карающим мечом.
– Это обязательно? – Промямлил дикую глупость.
– Поэтому, Тэхён, не ищи меня, – Дженни даже не услышала его, – а живи своей жизнью. Потому что я собираюсь сделать именно это – жить. Как можно более счастливо. И ты, – она хотела пожелать ему того же, но сдержалась, – не мешай мне в этом, пожалуйста. Ладно?
– Обещаю, – повторил в который раз за день.
– Иди, – попросила она. Протиснулась мимо него к двери, открыла её.
Тэхён хотел задержать это мгновение, когда она рядом. Но ему нечего было сказать ей. Он не имел никакого права находится в этом доме. Никакого морального права.
– Ты тоже, – произнёс только, – пообещай.
– Что? – Безразлично спросила.
– Что будешь счастлива, – её передёрнуло, как от отвращения. Не нашла сил ответить. Только кивнула ещё раз.
Он вышел из её квартиры, не попрощавшись. Дверь хлопнула с оглушительным звуком. Заворочался ключ в замке. Закрывалась. От него закрывалась.
Тэхён привалился к стене, потому что сил не осталось. Надо было выпить. Выпить и поспать. Надо было избавиться от этого жуткого груза на сердце, который увеличился в несколько раз, тянул его к земле.
Из-за двери раздался вой.
Нечеловеческий. Жуткий. Её.
Он не пошевелился. Он слышал, как она рыдает, как что-то утешающее говорил Чонгук – это точно был он, тонкие стены не оставляли места сомнениям. А она плакала, плакала, плакала. Громко. Захлёбываясь. Срываясь на визг.
И всё повторяла один вопрос: «Он же будет в порядке?».
Тэхён стоял там долго. Пока она не успокоилась. Пока не затих последний её всхлип. Он не знал, сколько времени прошло, но, когда захотел сделать шаг, – едва не упал. Ноги пронзило миллионом тоненьких иголочек.
Он вышел на улицу. Вдохнул весенний воздух. Зажмурился, посмотрев на солнце. Наткнулся глазами на машину Чонгука – ну, конечно, как можно было сразу не заметить?
Он зашагал. Без цели. Без желания куда-то прийти.
Он шёл долго, пока не начало опускаться солнце. Незнакомый район – серый и безрадостный – окрасился в нежно розовый цвет. Закат в тот вечер был особенно прекрасен, словно бы сам Бог стремился Тэхёна исцелить.
Рука его потянулась к телефону. Он нашёл нужный номер. Поколебался несколько секунд, прежде, чем набрать.
– Добрый день, Чиа. Можно записаться на приём?
Комментарий к XXXIII.
Следующая глава – последняя. Надеюсь, за подготовкой к празднику вы сможете найти немного времени, чтобы попрощаться с героями. В любом случае, я буду вас ждать. Всегда.
========== ЭПИЛОГ ==========
Год спустя
Дженни не нравилась гостевая ванная в доме семьи Чон. Она состояла из зеркал и мрамора, слишком ярко светили лампы – зло и холодно. И всё же она посчитала нужным отправиться именно туда, потому что пользоваться хозяйской было неловко.
Усталость чуть отступила после того, как девушка приняла тёплый душ, однако лицо всё ещё выглядело осунувшимся: синяки под глазами, потрескавшиеся губы, впалые щёки. Она хотела накраситься по старой привычке – работа в консерватории научила её тому, что ухоженный и элегантный внешний вид порой ценится гораздо больше профессиональных навыков, – однако ей не надо было никуда идти. Можно было просто расслабиться. Отдохнуть. Она это заслужила.
Подмигнув своему отражению, Дженни достала из косметички увлажняющий крем. Улыбнулась, увидев любимую помаду. Всё та же – шанель красного цвета. Только теперь не приходилось ради неё унижаться и творить жуткие вещи. Можно было просто купить. Не то чтобы она стала зарабатывать бешеные деньги. Ей, как молодому специалисту платили немного, однако жизнь в общаге и грамотное распоряжение финансами, помогло экономить достаточно, чтобы позволить себе вещи, ранее считавшиеся роскошью. Брендовая помада, кофе не из автоматов, а из кофеен, билеты на концерты – всё это стало доступно, пусть и в дозированном количестве.
– Да уж, посмотри, как многого ты добилась, – пробормотала. Всё ещё сложно было себя хвалить, хотя корпоративный психолог убеждала её в необходимости подобных слов. Дженни сильно сомневалась в компетенциях этой женщины, потому что та слишком часто ссылалась не на науку, а на законы вселенной, однако болтовня с ней помогла не сойти с ума. Особенно в первые месяцы, когда на неё обрушился переезд, разлука с сестрой и Тэхён.
Его имя отозвалось горечью где-то внутри. Она знала, что с ним всё хорошо. Этого было достаточно. Должно было быть достаточно для неё.
Проведя все положенные процедуры, Дженни вышла из ванной. Жутко хотелось есть, и не бесконечные сэндвичи, которые составляли больший процент её рациона, а нормальной еды. Суп, рис с кимчи и курица в кляре – вот о чём она мечтала.
Кухня встретила её недружелюбно. Не стояло на столе даже вазы с фруктами, и холодильник на её блуждающий взгляд ответил пустотой. Надо сказать, она сильно удивилась, когда не нашла никого дома. Да, пусть приехала без предупреждения – хотела сделать сюрприз, но было странно не застать ни одного члена семьи. Джису с мужем на некоторое время заселились в особняк, потому что в их квартире шёл ремонт – переделывали отдельную комнату для рисования, чтобы не надо было художнице постоянно мотаться в студию. К счастью, Дженни смогла попасть внутрь: сестра однажды сильно возмущалась беспечности богачей, которые, будто герои американских сериалов, прячут ключи в кадке у двери.
Еды не было. Людей не было. Дженни начала чувствовать себя грабительницей, без спроса ворвавшейся в чужую жизнь. Она попробовала ещё раз набрать Джису, а потом Чонгука, но ответа не получила. У обоих телефоны были вне зоны доступа.
Поразмышляв некоторое время над тем, чтобы заказать доставку, она всё-таки решила прогуляться в продуктовый. Окинув взглядом застиранный спортивный костюм, подумала, что не перед кем ей тут наряжаться. Схватила телефон и кошелёк, направилась к выходу.
На улице гавкала собака. Громко, но совсем не страшно. Так, будто активно старалась привлечь внимание. Не успела Дженни выйти за порог, как дверь открылась, и прямо на неё накинулось пушистое нечто.
Маленький и пухлый пёс, будто бы вырвавшийся из мультика, радостно лаял, призывая её поиграть. Девушка не смогла сдержать улыбки, наклонилась, чтобы погладить нового знакомого.
– Вы завели собаку? – Спросила, и только через секунду поняла, что приличнее было бы сперва поздороваться. – А я тут сюрприз решила устроить…
Солнце создало вокруг его головы нимб, и лица почти не было видно. Его фигура закрывала дверной проём. Он молчал.
Она не могла найти слов, просто не могла заставить себя произнести хоть что-то, и лишь механически гладила пса, умирающего от восторга.
– Хороший мальчик, – брякнула наконец-то дикую чушь. Всё также глядя на него. На создателя самых страшных её кошмаров. На гостя самых сладостных её мечт.
– Спасибо, – он тоже присел на корточки, и она наконец-то смогла разглядеть его лицо. Незнакомое. Не такое худое и измождённое, как в их последнюю встречу. Не горестное. Не безразличное. Красивое. Он всё ещё оставался красивым. Её Ким Тэхён. – Я не знал, что ты сегодня должна приехать, – он явно старался снизить градус неловкости, говорить хоть что-нибудь, чтобы не погрязли они в этой трясине – прошлых обид и трагедий.
– Сюрприз, – повторила, жалко улыбнувшись.
– Только никого ещё два дня дома не будет, – он тоже протянул руку к собаке, по инерции желая погладить. Дженни испугалась, свою ладонь одёрнула. Не хотела к нему прикасаться. Нельзя было. Тэхён заметил маленький этот жест, болезненно поморщился, но пытался не подавать вида. – Джису и Чонгук на фестивале в честь дебюта, а родители отдыхают где-то. У них очередной медовый месяц.
– На фестивале? – Дженни об этом ничего не знала.
– Видимо, тоже сюрприз, – ей показалось, что его улыбка стала точным отражением её собственной. Слабая, смущённая, готовая сползти в любой момент.
– Ясно.
Сказать больше было нечего. Они сидели друг перед другом, а между ними – пёсик, млеющий от количества внимания, направленного на его персону.
– Я тогда, наверное, поживу в гостинице, – первый нарушил тишину Тэхён.
– Зачем? – Голова её дёрнула вверх, она попыталась сопоставить все данные, и никак не могла понять, почему её присутствие в этом доме влияет и на него. – Погоди, ты тоже тут живёшь? – Нахмурилась. Не могла поверить в реальность собственного предположения.
– Ну да, – усмехнулся, повёл плечами, – нас тут многовато стало.
– Почему ты..?
– Да вот пришлось узнать, насколько необязательными могут быть арендодатели, – голос его стал ниже, как было всегда, когда Тэхён начинал злиться, – пока ищу новую квартиру, живу тут.
– Но разве у тебя не собственный дом?
– Был, – он фыркнул, будто бы говорил о чём-то незначительном, – только отец его купил, а я отказался от всяких финансовых связей с этим человеком. Когда один от другого зависит, нормальные отношения не выстроишь.
И вновь воцарилось между ними молчание. Думала Дженни вовсе не о проблемах отцов и детей. Мысли надо было гнать прочь. Гнать их, как можно дальше.
– Ты теперь из нас, простых смертных, – попыталась пошутить. Он из вежливости усмехнулся.
– Это точно. Тяжеловато, конечно, но и интересно тоже. Нет времени думать, – заметил настороженный её взгляд и продолжил явно законченное предложение, – ни о чём плохом.
Неловкость стала совсем невыносимой, и Дженни первая поднялась. Он очевидно не хотел смотреть на неё снизу-вверх, тут же вскочил следом. Собака таким раскладом оказалась недовольна, обиженно гавкнула.
– Как его зовут? – Поинтересовалась, чтобы хоть как-то разрядить обстановку.
– Ёнтан, – лицо его стало нежным-нежным, когда произнёс имя питомца.
– Мне казалось, ты никогда животных не хотел, – она поняла, как ошиблась, как только последнее слово вылетело из её рта. Не надо было вспоминать прошлое. То время, когда она всё о нём знала. Почти всё.
– Я и не хотел, он сам меня нашёл. Кто-то выкинул его рядом с мусорным баком, а я тогда, – он поморщился, воспоминания явно доставляли дискомфорт, – в общем, был рядом. Мне показалось, что мы похожи, вот и забрал. Теперь уже и не могу представить жизни без него.
– Ёнтан, – повторила Дженни, и не смогла сдержаться: наклонилась, погладила мягкую чёрную шёрстку, – какой ты милашка.
– Ты ему нравишься, – Тэхён возвышался над ними, но голос его был мягок, – он обычно долго незнакомцам не доверяет, а к тебе сразу льнёт.
Она не нашлась, что ответь. Встала. Было странно находится к нему так близко. Чувствовать его запах – ничуть не изменившийся. Ощущать тепло его тела. Она отвыкла от него, и испугалась, что дурная привычка может вернуться слишком быстро. Сделала крошечный шаг назад. Он заметил. Конечно. Он всегда всё замечал.
– Не надо уезжать в гостиницу, – сказала чуть грубее, чем хотела, – мы же не дети, можем друг с другом существовать. И дом этот – куда больше твой, чем мой. Так что не уезжай. Я буду чувствовать себя неловко.
– Ладно, – согласился слишком просто. Она такого не ожидала. – Ты надолго приехала?
– Насовсем, – не смогла сдержать улыбки, заметив его удивление, – не переживай, я найду квартиру в ближайшее время. Просто сперва хотелось побыть с семьёй.
– Разве ты не на пять лет уезжала? – Он выглядел ошарашенным.
– На пять, – кивнула беззаботно, – и было здорово. Я многому научилась. Но больше не хочу.
– Почему?
– Как сказать, – хмыкнула, – я скучала, – добавила, спустя мгновение: – по Джису. По дому. По городу этому, в котором так много плохого случилось. Но всё равно скучала. А ещё… Должен же и тут кто-то делать важные и хорошие вещи. Я хочу. Хочу быть полезной. Хочу создавать прекрасное тут.
