Текст книги "Динь. История одной волчицы (СИ)"

Автор книги: koreandre

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 29 страниц)

– Для тебя это будет просто, – фыркнул он, – всего-то нужно убить волка. Ты ведь только этим и занималась всю свою жизнь? Просто пролить кровь. Ничего необычного. Я уже отправил волков за Жертвой. А что касается тюрьмы, – он с укором покачал головой, – не забывай, кто освободил тебя от цепи.

«Да, – подумала Ита, – и посадил на еще более прочную цепь». Но, Драку она этого говорить не стала. Она уже поняла, как сглупила, поделившись с ним своими мыслями, особенно, если предположить, что он и в самом деле донес Гаеру.

– Я помню, – подчеркнуто-вежливо ответила она, даже немного наклонил голову, в знак уважения.

– Нет, мне кажется, ты плохо меня поняла, – Драк шептал ей в самое ухо, из пасти у него нестерпимо несло болотом, – если ты хотя бы одним глазом посмотришь за пределы болота, одной лапой ступишь за его границы… Мы найдем тебя. Мы тебя найдем, и олень покажется тебе детской сказкой. Ты услышала?

– Да, – одними губами проронила Ита.

– Я наблюдаю за тобой, очень внимательно, Ита. Очень внимательно.

– Обряд через два дня. Не скучай, – он отошел и дружелюбно подмигнул волчице. Та растянула губы в кривой улыбке.

«Что же, – думала Ита, когда Драк ушел, – мне отсюда не выбраться, это ясно. Тогда я постараюсь стать здесь первой».

Следующие два дня в лагере Черных Волков стало тише. Большая часть стаи разбрелась по роще и за ее пределы, оглашая лес ужасающим воем. Они сметали все живое, робко возвращающееся на пожарище. На болотах остался только молодняк и вечно молчаливый, явно не желающий принимать участие в кровавых забавах, Натаниэль. Он сторожил место Гаера. Сам вожак отсутствовал, но Ита не была уверена, что он ведет стаю в ее бесчинствах.

Она тренировалась упрямо и, кажется, делала успехи. Возможно, причиной тому было отсутствие вечно насмешливого Драка, может то, что волков почти не осталось, и некому было видеть ее неудачи. А может, то, что она постаралась вспомнить все, чему научилась за свою жизнь убийцы, действовала вдумчиво, а не с наскока, и ненависть больше не мешала ей в битвах. С тех пор, как она поговорила с Гаером, она запомнила то чувство замороженности, и старалась воспроизводить его, с каждым разом все лучше и лучше. Не пропускать ни одну эмоцию сквозь каменный панцирь. Только работа клыков и тела, и больше ничего. Никаких чувств к противнику. Открылся – укус, уворот, сбить с лап, не потерять равновесия. Она оттачивала на своих напарниках то, что давно забыла, охотясь лишь на легкую добычу, и скоро вся шайка ходила в следах от ее зубов. Ее возненавидели еще больше, на нее нападали из-за угла, по двое и по трое, а однажды они подкараулили ее все разом и набросились, желая вдоволь насладиться ее страхом и болью, а может и тая надежду покончить с ней раз и навсегда. По крайней мере, возня быстро перешла в настоящую драку, где каждый старался нанести укус больнее, и подобраться как можно ближе к горлу.

На помощь ей, как ни странно, пришел молчаливый Натиуш. С легкостью берсерка он раскидал остервенелых волков, не особо заботясь о том, где они приземлятся. Так, один больше не смог встать, переломив себе хребет о дерево, и Натаниэль хладнокровно прикончил его на глазах у остальных. Ита видела это. Вскочив, взъерошенная, истекающая кровью, она наблюдала за тем, как молча Нат подошел к визжащему волку, отчаянно скребущему передними лапами по земле, и в один укус оборвал его жизнь. Остальные тоже завороженно наблюдали за этим, а когда все было кончено, разбрелись, словно ничего и не было, оставив дрожащую от возбуждения Иту и хладнокровного Натиуша одних.

Странно, но Ита не чувствовала благодарности за спасенную жизнь. Только неприязнь, все растущую к этому заике. Она убивала по приказу, Черные Волки ради удовольствия, просто так, но еще ни разу она не видела, чтобы кто-то лишил другого жизни вот так, хладнокровно, не выдав ни одной эмоции. Может, так мог Гаер, но он был вожаком, а Нат кем-то совсем другим, чужим. Ита внезапно осознала, что ни разу не чувствовала его волчьего запаха. Да, он провонял болотом насквозь, как и все другие, но живого, теплого запаха волка, по которому сородичи узнают друг друга, у него не было. И пепельного запаха Черного Волка тоже.

– Спасибо, – выдавила она. Нат смерил ее безразличным взглядом и отправился к своему месту у дерева. Ита заметила несколько глаз, смотрящих на нее с ненавистью и опаской. Это молодняк, поняв, что Натиуша нет рядом, возвращался. Как ни странно, никто больше ее не тронул. Двое волков деловито оттащили тело своего товарища и скинули его в Топь. Омерзительный запах гниения поднялся от потревоженной воды, и Ита с внезапным страхом подумала, что, когда она умрет, ее так же скинут в болото, и продолжат заниматься своими делами.

До самого Новолуния и возвращения Черных Волков, никто не трогал ее, даже если Ната не было видно. Словно все чувствовали его незримое присутствие. Тренировки продолжались, Иту кусали на них свирепее, чем когда бы то ни было, и порой она сражалась и против двоих, и троих одновременно, но никто больше не нападал на нее вне учебы, ее сторонились и боялись, и она была совсем не против этого. Но держалась отстраненно, без лишней наглости, и все-таки с достоинством. Своими нападками волки делали из нее все более и более сильного бойца, а в отсутствии Драка к волчице возвращалась и уверенность в себе. Случай с оленем стирался из памяти, а может Ита сама с усилием старалась забыть его.

В полночь, второго дня, когда черное небо съело луну, к Ите подошел Натиуш.

– Г-готовься, – проговорил он, жутко заикаясь, – с-сегодня б-будет Об-бряд.

Те из молодняка, кто еще не проходил испытания, посмотрели на нее с завистью, а Ита, дрожа, смотрела в глаза Ната, пытаясь прочитать там, что ее ждет. Но взгляд того был безразличен. Пуст. И волчица не решилась задать вопрос, глядя ему в спину.

Стоял самый темный час ночи, волчий час, тот час перед рассветом, когда тьма ночи кажется вечной, и, ничто не в силах развеять ее. И в этой тьме Ита услышала крики, такие отчаянные и наполненные ненавистью, что у нее шерсть на хребте встала дыбом. Она раньше никогда не слышала, чтобы кто-то так кричал. Молодняк, возбужденный и напуганный, собрался возле нее, и бросал на нее многозначительные взгляды, из которых Ита заключила, что крики как-то относятся к ней.

К волчице подошел Натиуш и кивком морды показал, что нужно следовать за ним. На негнущихся лапах Ита пошла следом за огромным черным волком, а за ними цепочкой потянулся любопытный молодняк. Нат никак не препятствовал этому, видимо, молодым волкам разрешалось присутствовать на Обряде.

Подходя все ближе к месту, от которого доносились крики, Ита смогла разобрать и слова.

– Отпустите нас! Прошу! Пожалуйста! Умоляю!

Послышались сдавленные рыдания, как будто кричащей кто-то сжал глотку. Выйдя на небольшую прогалину, куда привел ее Натаниэль, Ита увидела, что так оно и есть – двое Черных Волков крепко держали за загривок обычную молодую волчицу, а та сдавленно пыталась что-то им сказать, и совсем затихла, когда перед ней встал Гаер.

– Что же вы не даете нашей гостье ничего сказать? – с укором обратился он к волкам, которые держали пленницу.

– Кусается, мой вожак, – пояснил один из них. Гаер наклонился к нему и заглянул в глаза.

– Ну, так пусть кусается. Пусть узнает, как горек ее страх.

– Я-я п-привел, – заикаясь, сказал Нат. Гаер повернулся к Ите.

– Ты здесь? Хорошо… – он осклабился в широкой улыбке. Начнем же Обряд. Круг! – завопил он совсем не своим, высоким тонким голосом, – Круг!

Волки поспешно расступились, оставив в центре Иту, Натиуша, Гаера, бьющуюся в хриплых рыданиях волчицу, ее конвоиров и еще одного волка, который держал в зубах что-то маленькое.

– Скорее! Скорее, пока не рассеялась Тьма! – кричал Гаер, глаза его сияли алым пламенем, и волки отвечали ему пронзительным воем. Ита в растерянности обводила их глазами и встречалась с их взглядами: возбужденными, жадными, предвкушающими. Она до сих пор до конца не понимала, что нужно сделать, голова кружилась от шума и запаха страха. Но Гаер взвыл, коротко и громко, и наступила тишина.

– О Великий Змей, моя стая пред тобой, – начал он.

– Нет, пожалуйста, не надо! – вопила волчица, – отпустите его! Пожалуйста! Умоляю!

«Кого – его?» – пыталась понять Ита, не сводя глаз с Гаера, который обходил ее по кругу.

– Каждое сердце бьется благодаря твоему дыханию, каждый из нас жив благодаря твоей милости.

– Отпустите! – кричала волчица, извиваясь в зубах держащих ее волков. Остро запахло кровью, наверное, клыки конвоиров пропороли ей кожу. Волки в круге подались вперед, на этот запах, но поймав взгляд Гаера, снова замерли на месте.

– В эту ночь, рожденную Тьмой, прими нашу жертву!

– Прими нашу жертву! – повторила стая.

– И наше прошение о той, которую хотим видеть сестрой в своих рядах!

Волчица тихо всхлипывала, потом начинала отчаянно биться в зубах конвоиров, потом обвисала и замирала, словно смирившись. Вокруг нее клубился туман, Ита не видела столько тумана даже тогда, когда они целую ночь истязали оленя. Но никто не питался им, видимо, это было запрещено. Над болотами повисло предчувствие чего-то ужасного, и рыжая завороженно смотрела только на волчицу. Нужно будет убить? Ее? Теперь, когда жертва была такой жалкой и несчастной, это не казалось совсем уж Темным делом. Изредка перед взглядом Иты мелькал Гаер, все так же обходящий ее по кругу.

– Возьми эту жизнь и обрати ее в силу!

Перед лапами волчицы что-то положили, и оно закопошилось там, отчаянно пища.

«Волчонок!» – поняла Ита и заозиралась по сторонам, пытаясь понять, понял ли еще кто-то. Да! Они все понимали! Они знали! Ита встретилась взглядом с Натом, тот не выражал ничего.

– В силу для той, что вступит в наши ряды! – крикнул Гаер. Потом обратился к ней. В его глазах горел безумный огонь.

– Убей волчонка! – приказал Гаер, глядя на Иту.

– Убей! Убей! Убей! – подхватили остальные Черные Волки.

– Нееет! – раздался протяжный вопль, – нет, пожалуйста, не нужно! – кричала волчица, – пожалуйста!

Ита встретилась с ней взглядом и ее почти физически ударило отчаянием, ужасом, болью. В глазах волчицы стояли слезы, они покраснели, наверное, потому что ее душили, пока вели себя.

– Прошу… – шептала она одними губами, но Ите это казалось громче крика, – у меня ведь никого… Вы… Вы ведь еще не такая, как они? Пожалуйста… Убейте меня, но не его…

– Убей, чего же ты ждешь? – рыкнул Гаер, подаваясь вперед, – убей!

– Не надо!

– УБЕЙ! – взревел Черный Волк. С его губ свисала слюна. Перед глазами Иты встала Динь. Она – белоснежная, как сам Свет, Гаер черный, словно Тьма. И между ними Ита, просто рыжая. Просто Ита. Она хотела бы, чтобы так было, но где-то щелкнула стрелка, и теперь у нее нет выхода.

Динь перед ее глазами качала головой с укором. Выход был. Не убивать. Умереть самой, умереть страшно и жестоко, но и тогда она вряд ли останется просто Итой. Наверное, ее причислят к мученикам и обелят рыжую шерсть, обагренную кровью.

– Убей! Убей! – бесновалась стая, и Ите внезапно стало интересно, а что будет, если она убьет? Эта волчица взорвется горем и болью, наверное, хватит на всю стаю. И Динь не будет так издевательски-смиренно качать головой. И Ита перестанет быть собой, а станет кем-то другим, потому что, она чувствовала это нутром, после такого преступления в тебе ничего не остается от себя.

А если откажется, ее просто больше никогда не будет.

Наваждение спало. Динь исчезла, остался только Гаер. Настоящий и до безумия злой.

– Ты… – шипел он, брызгая слюной, – ты, что, недостойна? Если не заплатишь цену его жизнью, заплатишь своей! Змея не зовут просто так.

– Прошу… – где-то вдалеке скулила волчица. Щенок, наверное, понял, что его ждет, и заскулил тоже, стараясь дотянуться до матери. У него не получалось, лапа одного из Черных Волков крепко стояла у него на хвосте.

– Она не достойна! – пророкотал Гаер и стая подхватила его глас, – что же… Нат.

Огромный черный волк кивнул и направился к волчонку. Он шел размеренно и неторопливо, не потому, что хотел помучить жертв перед смертью, а потому что не считал, что происходит что-то, достойное спешки. Он видел много Обрядов, меньше тех, где посвящаемый отказывался от Силы. Он видел то, что случалось с ними потом, но даже это не заставило бы его поторопиться.

Ита стояла, словно оцепенев. Гаер вынес ей приговор. Еще чуть-чуть, и она ступит за черту, где уже не будет спасения. Ее, наверное, будут гнать по лесу всей стаей, а потом отрывать по маленькому кусочку. Она уже видела, как это происходило с оленем, и верила, что бывает хуже.

Натаниэль опустил голову над волчонком. Разомкнул пасть.

– Нет! – взвыла Ита, кинувшись вперед. Ударившись о стальные челюсти Натиуша, кажется, разбив себе лоб об его зубы, она крепко стиснула клыками податливое, мягкое, еще пахнущее молоком, тельце волчонка. Тот пронзительно взвизгнул и обмяк в ее зубах. И в ту же секунду ее сшибло с лап криком матери, и чем-то еще, чем-то темным, огромным. Нечем было дышать, кроме этой Тьмы, а она душила и обжигала легкие, и впивалась под кожу, будто тысячи когтей, и рвала Иту на маленькие кусочки. Ита сучила лапами, беспомощная, распластанная на виду у десятков волков, и на виду у матери, чьего сына она убила. Матери, которая осыпала ее проклятьями такими жуткими, что холодела кровь, и синие жилки проступали под тонкой кожей морды.

– Проклятая! Проклятая! Навсегда!

Ита распахнула глаза и увидела Гаера. Он смотрел на нее с легкой брезгливостью. Черный комок подступил к горлу, и волчице показалось, что ее сейчас стошнит, и станет легче, но тот вцепился в глотку пауком, и не хотел уходить. А потом к глазам потянулся туман, и он входил в широко раскрытую пауком пасть, входил в ноздри, в кожу через поры, и Ита казалась себе распятой этим туманом, а он менял ее, сжигал изнутри и рыжая шерсть темнела.

Она перевернулась на живот и посмотрела на волчицу, которую все еще крепко держали за загривок. Голова той безвольно обвисла, и туман, тянущийся от ее тела, слабел. Гаер подал знак, и Нат, дождавшись, пока последние струйки достигнут Иты, оборвал жизнь волчицы. Ее тело бросили наземь, и Ита увидела, что серая шерсть поседела, словно за несколько минут Обряда волчица постарела на несколько лет. Мертвый волчонок лежал рядом с ней.

Гаер подошел к Ите и поставил лапу ей на шею.

– Ты едва не разочаровала меня, – холодно сказал он, словно и не был бестией со слюной на губах. Словно снова обратился в лед. Кивнув стае, он ушел. К Ите подбежал Драк.

– Ну, и корчило тебя, – хмыкнул он, – ты бы видела.

– Не хотела принимать Силу, вот и корчило, – с презрением отозвался кто-то, чьего голоса Ита не знала, – плохой Обряд, нам совсем не досталось страха.

– Ну, да… До меня ей далеко, – сказал кто-то еще, – вот, помню, я волчонку по лапе отрывал.

Послышался чавкающий звук, будто кто-то облизнулся.

– Я бы и тебе отрывал, веришь? – почти доброжелательно спросил тот же голос, – если бы ты Обряд не прошла.

– Долго валяться собираешься? – это снова Драк, – сестра?

Ита с трудом поднялась. Казалось, каждая лапа весит тонну, так тяжело было поставить их на землю. Но, когда ей это удалось, они стали легче пуха и дрожали, в попытке удержать тело. Не оглядываясь на волков, она побрела почти вслепую, в самый темный угол болот. Хорошо, что до конца ночи еще было далеко. А может и близко, но почему-то рассвет никак не наступал. Ите было страшно видеть солнце. Видеть себя в его свете. Ей хотелось одного: лечь и спать, спать вечно, до тех пор, пока она не врастет в болото и не покроется тиной, и никогда не просыпаться.

– Ночь что-то затянулась, – прошептала Динь, – темная, и ни одной звезды нет.

Они с Квинтом лежали рядом и напряженно смотрели на небо, ожидая рассвета. Последние несколько дней для них прошли ужасно. Они едва осмеливались высунуть нос из логова, чтобы подхватить несколько стеблей «зайца», которые им порядком надоели. Лес дрожал от кличей Черных Волков, и в своих вылазках Динь и Квинт встречали останки их жертв: птиц, мелких зверюшек. Их становилось все больше, жизнь все-таки возвращалась в рощу, хоть ее и ждал здесь жестокий прием. Однако Черные Волки никак не могли повлиять на то, что листьев на деревьях становилось все больше, что земля почти просохла под солнечными лучами, что появились запоздалые одуванчики, сначала робкими бутонами, а потом раскрывшиеся во всем великолепии желтых мохнатых цветов. Что поднялась в тени колючая крапива, и набухали бутоны шиповника. Наверное, поэтому они так бесновались.

– Так всегда бывает, когда Новолуние и Черные Волки близко, – мрачно пояснил Квинт, – рассвета нет. Солнце просто появляется на небе, уже высоко. Меня… всегда это пугало. То, какой силой они обладают, что могут скрыть даже встающее солнце. Кто мы против них? Я боюсь, что когда-нибудь тьма станет вечной. Вряд ли на моем веку, правда.

– Мы этого не допустим. Пока есть те, кто готов сражаться за рассветы, так не будет. Они знают это, слышишь? Нельзя отчаиваться.

– Моя роща, – прошептал Квинт, очень тихо, но Динь услышала, – столько всего.

Он умолк и положил голову на лапы. Динь последовала его примеру. Спать было невозможно, и они оба смотрели на небо, ожидая пока солнце, наконец, взойдет и ознаменует конец Новолуния.

====== Глава XXII ======

Солнце и в самом деле появилось на небе неожиданно, совсем высоко. Оно скользнуло по корявым ветками, озарило замшелые кочки и ударило Ите в глаза. Веки ее задрожали, она негромко застонала, пытаясь оттянуть пробуждение. Сон волчицы был черен и тяжел, алые вспышки сверкали перед глазами, и себя она ощущала тяжелой, чужой.

– Вставай, – приказал кто-то над ее ухом, – вставай, Гаер зовет тебя.

Ита с трудом разлепила глаза, очень медленно подобрала под себя лапы и слегка зашаталась, чувствуя мерзкую сухость во рту и головокружение. По голосу она узнала Драка, но смотреть на него не хотела. Вместо этого, новообращенная подошла к поблескивающей лужицы воды и принялась жадно глотать ее, вонючую, пахнущую тиной, давясь и отфыркиваясь. Потом, дождавшись, пока рябь, поднятая ее языком, утихнет, Ита посмотрела на свое отражение и глухо застонала. Из воды на нее смотрела абсолютно черная, словно обожженная ужасным злодейством волчица с пронзительно-зелеными глазами. Она оглянулась на Драка и тот отпрянул.

– Что? – фыркнула Ита, с трудом выговаривая слова, словно учась речи заново, – так ужасно?

– Твои глаза… – пробормотал Драк.

– Мои глаза, – насмешливо повторила волчица, – да что ты уставился?

– Гаер зовет, – отвернувшись, сказал Драк, – иди к нему, он не любит ждать.

Ита с яростью ударила лапой по воде, забрызгав себя до локтей. Противная болотная слизь замарала ее, но на черном это совсем не было заметно. Не глядя больше на Драка, она пошла к бревну. Каждый раз, когда в глаза ей бросались собственные черные лапы, она вздрагивала и чувствовала, что не скоро привыкнет к этой новой себе. Да и к себе ли?

Гаер стоял на дереве и наблюдал за ней, слегка прищурившись. Терпеливо дождавшись, пока волчица запрыгнет к нему (он мордой подал знак Натиушу, чтобы тот не препятствовал этому), он внимательно оглядел волчицу.

– Ага… – загадочно пробормотал он, встретившись со взглядом зеленых глаз, – добро пожаловать в стаю, дитя мое.

Ита молча наклонила голову. Она не знала, что говорить и говорить ничего не хотелось.

– Скоро ты сама сможешь опробовать свою силу, а пока хочу сказать тебе, что Змей очень заинтересовался тобой.

– Змей? – выдохнула Ита. Она до сих пор считала Змея кем-то вроде легенды, сказки для непослушных волчат, и было невообразимо представить себе, что этот вымышленный персонаж мог кем-то заинтересоваться. Особенно ей, Итой.

Видимо, все это отразилось на ее морде, потому что Гаер коротко хохотнул.

– Змей, Змей… Наш Владыка. Ты ведь не считаешь его сказкой?

– Нет, – слегка замешкавшись, ответила Ита, и Гаер снова рассмеялся.

– Тем лучше для тебя, особенно теперь. Змей говорил со мной, – Черный Волк важно прикрыл глаза, – он сказал, что тебе предстоит сыграть огромную роль в нашей новой войне. Но, для начала, он приказал тебе рассказать о своей жизни в лесу. Мы тебя слушаем.

Гаер сел напротив Иты, почему-то очень внимательно изучая ее глаза. Ита сначала дерзко держалась под его пристальным взором, но потом смущенно опустила голову. Казалось, алый взгляд Гаера прожигал ее насквозь.

– Я жила в лесу с человеком. Он взял меня, когда я была совсем волчонком, отняв у моей матери.

– Он обижал тебя? – вкрадчиво спросил Гаер. В памяти Иты взметнулся голод, ее пляски на цепи под пулями, гогот хозяина и его друзей, еще до того времени, когда они приплыли в эту глушь на корабле. Побои, сражения с другими волками, которых он приводил к ней, раны, поражения и ненависть, невозможная ненависть ко всему живому, и к этому человеку тоже. Вспоминалось все серо, словно было в другой жизни, с другой волчицей, и Ите внезапно подумалось, что так оно и есть.

– Да. Но он делал из меня воина.

– Ха-ха, – отрывисто хохотнул Гаер, – воина не делают ненавистью, напротив. Воин, который ненавидит, слаб. Особенно, против нас. Ты и сама видела это, на Охоте.

Ита коротко кивнула. Она еще не совсем понимала, к чему клонит этот волк.

– Мы сделаем из тебя настоящего воина. Ты будешь питаться ненавистью и страхом тех, кто похож на тебя, но тех, у кого нет твоей Силы. Ты будешь смеяться над их яростью. Скажи, твой хозяин смеялся над тобой?

– Да.

В прошлой жизни она бы взъярилась от таких вопросов, не стала бы отвечать, поставила бы на место любого, кто осмелился бы задать их, но теперь, когда эта жизнь была не ее, и память была не ее, и Гаер подавлял волю волчицы алым огнем глаз. И она отвечала, порой, даже, сомневаясь, следует ли ей произносить слова вслух, ведь Гаер будто мог читать ее мысли, вытягивать из ее сознания воспоминания, а она не могла сопротивляться.

– Он смеялся, потому что был сильнее, – удовлетворившись ответом Иты, кивнул Гаер, – так будет и с тобой. Ты будешь смеяться над своими врагами, потому что ненавистью тебя не взять. Ты будешь черпать из нее силу, и тебя невозможно будет убить, пока тебя будут ненавидеть. А теперь к делу. Как умер твой хозяин?

Ита зажмурилась. Вспоминать об этом было очень трудно, как будто мысли растекались, и невозможно было собраться. Серая мгла опустилась над этим воспоминанием, и она чувствовала боль, когда Гаер пристальным взглядом выуживал их из нее. Голова раскалывалась, а губы говорили сами собой, и голос был чужим, хриплым.

– Тени… К дому пришли тени, я рычала… Они вошли в дом, разбили окно. Человек кричал, потом вышел. Тени тоже ушли… Унесли огонь. Он ругался на меня, будто я разбила окно, хотя я не могла. Побил меня, ушел домой… Потом пожар пришел. Из леса… Дом горел… Человек не выбежал. Только кричал. Потом…

– Достаточно, – мягко остановил Гаер Иту. Волчица тяжело дышала, вожак о чем-то напряженно думал.

– Есть еще одна волчица, которая заинтересовала Змея. Белая, прибыла издалека. Ты о ней знаешь?

– Да, – говорить теперь было легче, только во рту пересохло, – ее зовут Динь, она приходила ко мне.

– Ты знаешь, где она сейчас?

Ита пожала плечами.

– Тут есть волк-одиночка, зовут Квинт, они наверняка живут вместе. Но мне так и не удалось найти его логово. Хотя я искала.

– Не страшно. Мои волки его найдут. Что касается тебя… Змей сказал мне, что человек, твой хозяин, жив.

Ита вздрогнула.

– Не может быть…

Гаер посмотрел на нее с презрительным интересом:

– Ты считаешь, Змей может ошибаться?

– Но ведь дом! Он прогорел насквозь! Никто бы там не выжил! А если бы выжил, почему он не ушел оттуда? Был ранен? Но, тогда, он умер бы от голода, от болезни, от жажды. Никто бы столько не протянул.

– Ита, – вкрадчиво сказал Гаер, – ты задаешь слишком много вопросов тогда, когда это совсем не нужно. Человек жив – вот, что тебе нужно знать. И тебе выпала честь убить его. Впервые или снова – это не важно.

Нам пора идти дальше, Ита. Мы пришли сюда, потому что здесь повсюду была смерть. Здесь мы набирались сил. Но, теперь, жизнь возвращается. Мы попрощаемся с этой рощей, сделаем это так, как делают Черные Волки. Выжжем ее дотла. Пусть оправляется снова, но этим летом здесь не будут петь птицы. И тебе отведена главная роль. Убей человека, а после убей белую волчицу Динь.

Ита возвращалась к своей шайке в полной растерянности. Гаер обещал позвать ее снова, чуть позже, когда план будет готов, а теперь отправил тренироваться дальше, но волчица чувствовала себя такой усталой и потерянной, что не была уверена в том, есть ли у нее силы на учебу. Волки, едва завидев ее шарахались, как от прокаженной, но Ита не хотела сейчас вникать в причины такого поведения. Да и те казались ей достаточно ясными – она чуть не провалила вчера Испытание, и все видели это, и то, как она сопротивлялась силе, которую здесь принимают за благо.

Драк, завидев волчицу, оцепенел. Тренировка оборвалась, молодняк уставился на нее с нескрываемым страхом и любопытством.

– Ты жива! – воскликнул главарь.

– А не должна была? – ощерилась Ита. Она не боялась трепки, нервы ее были на пределе, и она была готова ответить с достоинством даже Драку, из последних сил. Тем более, сейчас он выглядел особенно жалко.

– Гаер не убил тебя!

– Да, что происходит? Я же прошла Испытание, почему он должен был меня убить? – спросила Ита, чувствуя, как в ней поднимается ненависть к этому волку с его нелепо разинутым ртом и глазами, наполненными испугом.

– Но… Твои глаза…

– Что не так с моими глазами? Да, объясни ты наконец!

– Они не красные, – пискнул кто-то из молодняка и затих, когда Ита резко развернулась к нему. До нее и самой стало доходить, что что-то не так.

– Глаза должны были поменяться, как и цвет твоей шерсти, – сказал Драк, – тех, с кем это не происходило всегда убивали. Они же выродки! Они не смогли до конца принять Силу!

Ита почувствовала, как цепенеет, но усилием воли встряхнулась и взяла себя в лапы.

– Отлично, – рыкнула она, – я понимаю, мои глаза сейчас станут самой обсуждаемой темой во всей Стае, но так, как я побывала у Гаера и осталась жива, а также получила четкие указания продолжать обучение, то, может, ты все-таки подберешь мне противника?

Она говорила слишком дерзко, ей даже хотелось, чтобы Драк накинулся на нее, выплеснуть ярость на его шкуре. И тот, подняв хвост, оскалился.

– Думай, с кем говоришь, выродок.

– Да ладно? – Ита кинула на Драка насмешливый взгляд, – я по крайней мере не трясусь от страха, когда нужно встретиться с Гаером, не поджимаю хвост, как трусливый шакал и не сваливаю свою вину на других, боясь потрепать свою шкурку. И… – она осклабилась особенно неприятно, – моя пасть не воняет болотом.

Малолетки охнули, раздался чей-то неуверенный смешок. Ита быстро оглянулась и увидела, что волки из ее шайки встали в круг, как будто образовав вокруг них арену. Она заметила и то, что они с Драком кружатся вокруг друг друга, как будто и в самом деле собираются сцепиться.

– Кто здесь выродок еще? – прошипела она, с какими-то незнакомыми ей доселе нотками, как будто ее устами говорил Змей, которого она никогда не видела, но во власти которого теперь была, – ты просто гнойник в этой стае. Все это знают, даже они… – она мотнула головой в сторону волков, которые поспешно потупились.

– Кто здесь выродок? – голос Драка наполнился злобой, – ха! Человеческая собака, крутившая перед ним хвостом. Чего ты добилась? Убила нескольких волков, которые думали, что ты обыкновенная… – он грязно выругался, – и потому даже не дрались с тобой по-настоящему? Куда делась твоя гордость, когда я мотал тебя за загривок, как тряпку. Хочешь повторить?

– А сможешь ли ты повторить? – насмешливо отозвалась Ита, – твои шакалята многому меня научили, пока тебя не было. Не боишься? Сразишься со мной насмерть?

Напряжение звенело в Ите тонкой струной. Вот оно – решение, вот он – ответ. Если Драк убьет ее – пускай. Она умрет в бою, и снова будет принадлежать только себе, пусть даже и после смерти. Интересно, а что там, после смерти? А Драк умрет в любом случае, что-то подсказывало Ите, что Гаер будет очень недоволен, если она погибнет. Сама же Ита чувствовала, что сегодня получила индульгенцию на любые свои действия. Она нужна Змею. Змея никто не может здесь ослушаться, даже если его на самом деле не существует.

– Насмерть? – повторил Драк, и Ите послышалось сомнение в его голосе. Похоже, она попала в точку, но ей очень не хотелось, чтобы Драк соскочил с крючка.

– Да, – спокойно подтвердила она, – давай! Покажи хоть раз, на что ты способен. Или боишься? Ты же такой крутой, да?

– Стану я мараться об выродка, – Драк отступил. Со стороны волков послышались неодобрительные вскрики, кто-то насмешливо выл, кто-то угрожающе рычал. Они сами в свое время немало натерпелись от самолюбия, трусости и клыков своего вожака, и Драк понял, стоит ему отступить в толпу – толпа его и разорвет. Ита поставила его в положение, из которого выход был только один, битва.

– Ну, ладно, – зарычал он, обращаясь не к Ите, к волкам, – я покажу вам, кто тут главный. Но потом я вас уничтожу…

Однако малолетки не испугались. Тем чутьем, которое позволяет волкам выстраивать строгие иерархические лестницы они уже поняли, что Ита продавила Драка, что она сильнее его. В их глазах этот Черный Волк был уже мертв, а в ушах звучал плеск, который раздастся на болотах, когда они скинут его тело в топь.

– Я буду твоим противником сегодня, Ита! Мы будем биться насмерть, – торжественно оглашал он, косясь взглядом по сторонам, в надежде, что кто-то придет и прекратит это. И в самом деле, в круге почудилось шевеление, двое волков вжались в своих товарищей, пропуская кого-то вперед. Это был Нат, но в круг он не вошел, просто сел, молчаливый и спокойный, как всегда. Ита заметила, что волки стараются держаться от него подальше. Может, они тоже чуяли в нем чужака? И, зачем он здесь? Гаер прислал?

– Ты закончил? – спросила она, чувствуя, как напряжение толкается в мышцы, требуя выхода. Драк сделал шаг вперед.

– Начнем, – угрюмо сказал он, и кинулся на Иту. Это был обманный рывок, волчица поняла сразу. Никто не захотел бы начать смертный бой с прямого столкновения, рискуя сразу быть раненным. Просто Драк хотел сократить дистанцию, начать хоть с чего-то. Ита с легкостью ускользнула от его выпада, занесла тело чуть в сторону, так, чтобы оказаться мордой напротив бока противника и щелкнула челюстями. Она даже не надеялась, что ей удастся как-то зацепить Драка, но попробовать стоило. Кроме того, щелчок подействовал на волка как удар бича: тот, едва заметно вздрогнув, поспешно повернулся к волчице, и они снова закружились друг напротив друга, но теперь так близко, что чувствовали чужое дыхание на своих носах. Они оскалились, вздыбили шерсть на загривках, рыча так яростно, что, казалось, даже земля вибрировала под лапами. Однако этот рык не был призван устрашить противника и заставить его сдаться, ибо в этой битве нельзя было рассчитывать на милосердие другого.