Текст книги "Империус (ЛП)"

Автор книги: JessPallas

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 32 страниц)

– Едва. – Пребывая в потрясении, Римус и не заметил, как это слово сорвалось с его губ. Это была ошибка.

– Едва? – повторила она, но в ее голосе звучала боль. Она села, облокотившись на изголовье. – Как ты можешь не?.. Римус, пожалуйста, мы…

Отчаяние в ее словах вернуло Римуса в реальность. Он снова взял ее ладони в свои, надеясь запрудить потоп до того, как он накроет ее с головой.

– Разве ты не понимаешь? – воскликнул он, стараясь сдержать порыв цепенящего неверия и внезапно рвущейся наружу радости. – Его больше нет, Тонкс! Твое заклятие, оно сработало! Когда дементор поцеловал меня, он поглотил душу оборотня! Вот почему я не помню полнолуний! Ты должна помнить, как сильно на меня действовал волк той ночью. Рядом было так много других оборотней, не говоря уже о бешеном дементоре… Это хорошо, что я не помню, это значит…

– Что я целовала твоего волка, – закончила за него Тонкс. Ее боль трансформировалась в гнев, гася на корню энтузиазм Римуса. – Вот что ты говоришь? Что это был не ты, а он, а ты не хотел, чтобы это случилось…

– Нет, Тонкс, я…

– Будешь теперь придумывать оправдания, да? – дрожащим голосом спросила она, но дрожал ли он от ярости или боли, Римус не мог решить. – Ты станешь снова повторять все те отговорки, которые мы обсудили, и спрячешься за ними, потому что не помнишь, о чем мы договорились! Мы все решили, Римус! Ты согласился! Ты сказал, что больше не станешь меня отталкивать… – Тонкс судорожно вздохнула. Потом еще раз и еще. – Я не позволю тебе этого, – заявила она; в ее глазах разразилась настоящая буря, однако он заметил в них какой-то странный ужас. – Если мне придется засунуть тебя в Омут памяти и заставить просмотреть все, что ты сказал, я это сделаю! Но я просто не могу снова через это пройти, Римус! Не могу…

Ее голос затих, а на глазах навернулись слезы – слезы отчаяния и усталости.

Римус знал, что ему следует сделать.

Его разум наполняли смутные воспоминания ее голоса, требующего ответов, ее прикосновения, ее поцелуя. Он не сомневался, что она говорила правду: они на самом деле достигли соглашения, если он и вправду избавился от своих демонов и позволил себе…

А теперь он свободен, свободен от волчьего влияния, которым тяготился на протяжении тридцати четырех лет. Она освободила его.

Он любил ее. Он едва не потерял ее. Но теперь они были вместе.

Разве что-то еще имеет значение?

Нежно и осторожно он протянул руку и взял ее за подбородок. Она подняла полные слез глаза на него.

И он поцеловал ее.

Он ощутил, как ее пальцы принялись перебирать его волосы, тогда как все ее тело расслабилось в его объятиях; ее губы касались его изучающе поначалу, а затем поцелуй стал страстным. Он чувствовал это по мере того, как напряжение, боль и ярость оставляли ее, исчезая подобно льду под лучами летнего солнца.

Во всем мире осталась только она.

Прошло немало времени, пока он заметил что-то еще.

Наконец ее губы исчезли. Последнее прикосновение – быстрый и краткий поцелуй, а затем она уткнулась лбом ему в лоб, и ее неровное дыхание заполняло его уши. Открыв глаза, он увидел ее улыбающееся лицо.

– Теперь вспомнил? – тихо выдохнула она.

Он улыбнулся.

– Кажется, что-то припоминаю.

Она дразняще коснулась губами уголка его рта.

– Могу напомнить еще раз.

Несмотря на приятное тепло, окутывающее его тело, Римус заставил себя сосредоточиться.

– Разве тебе не следует отдыхать?

– А тебе?

– Я не лежал в коме.

– А я не ударялась в детство.

– Я сумел хорошо отдохнуть – меня отправляли спать в шесть.

Тонкс хохотнула.

– Идиот.

Римус тихо рассмеялся.

– Виновен по всем пунктам обвинения, – проговорил он, а затем нежно провел пальцем по до сих пор бледной щеке Тонкс. – Я с удовольствием загляну в Омут памяти, когда ты будешь готова. Я хочу вспомнить.

Тонкс снова улыбнулась.

– Я помогу тебе, Римус. Помогу вспомнить, кто ты и что сделал. Твой папа тоже поможет. – Она снова мимолетом коснулась его губ. – Доверься тем, кто знает тебя лучше всех. Доверься тем, кто любит тебя.

Он улыбнулся – счастливо, удовлетворенно, с осознанием своей безопасности и того факта, что наконец-то все в его жизни идет так, как надо.

– Обязательно, – тихо сказал он. – Уже доверяю.

«Я люблю ее. И я свободен…»

В следующее мгновение ее губы, сначала неуверенно, но со все возрастающей страстью, снова прижались к его. Она подняла руки и обняла его за плечи, тогда как он сам обвил ее талию. Поцелуй углубился, и внешний мир опять исчез.

– Если она не спит, я осмотрю ее… ах. Я… ох… эээ… да…

Отдавшись поцелую, он не слышал, как открылась дверь, как кто-то быстро вошел в палату и разрушил волшебство момента. Но при этом восклицании губы Тонкс вновь исчезли, и ее щека скользнула по его, когда она подалась вперед и положила подбородок на его плечо, одновременно крепко держась руками за его шею. Чуть повернув голову, он увидел, что она широко улыбалась.

– Привет, Хестия, – весело поприветствовала она. – Привет, мама, привет, папа. Как видите, я не сплю.

«Ее родители. Ее родители здесь. Я целовал… нет, практически пожирал их дочь, и они просто…»

Напряженный, растерянный и в достаточной мере смущенный Римус предпринял попытку разорвать объятия, но Тонкс неожиданно сцепила руки, не давая ему сделать этого. Оглянувшись через плечо, он заметил темноволосую даму и мужчину с блеклыми волосами, стоящих за Хестией Джонс. Они оба были похожи на молодую женщину, которую он держал в своих руках.

Андромеда Тонкс выглядела несколько сбитой с толку, хотя в ее глазах явно читалось рождающееся понимание. А вот Тед Тонкс улыбался от уха до уха.

Но внимание Римуса оказалось прикованным к седовласому мужчине, которого поддерживала улыбающаяся Ребекка.

Рейнард Люпин встретился взглядом с сыном. Он улыбнулся ему мягко, радостно, но с ноткой грусти.

– А, – заметил он тихо. – Понимаю.

Хестия, однако, до сих пор не могла прийти в себя после того, как застала пару своих коллег по Ордену за страстными объятиями.

– Значит… – пробормотала она. – Вы двое… то есть… – Она поморщилась своей неспособности выразиться яснее. – И как долго вы… вместе?

Тонкс широко улыбнулась, по-прежнему прижимаясь щекой к щеке Римуса.

– Официально? Как думаешь, Римус? Примерно секунд тридцать?

Римус сделал вид, что всерьез задумался.

– Я бы сказал тридцать пять. Может, даже сорок или пятьдесят.

– А неофициально… – Римус с трудом сохранял трезвость рассудка, тогда как пальцы Тонкс принялись вычерчивать круги на его спине; игривый тон ее голоса заставлял увериться, что она точно знала, что делает с его кровяным давлением. – … Ну, сложно сказать наверняка, поскольку я валялась в коме, а Римус переживал детство. Но одно я знаю точно… – Она провела пальцем по все еще заметной красной отметине на его щеке. – Может быть, тот дементор и пытался лишить его души, но я была первой.

Римус ничего не мог с собой поделать – он покраснел.

Заметив его румянец, Тонкс закатила глаза.

– Ох, да ладно тебе, Римус. Ты что, не можешь расслабиться? Мои родители тебя не покусают. Пап, ты собираешься превратить любовь всей моей жизни в кровавое месиво?

Тед Тонкс улыбнулся еще шире.

– Разве что ты меня об этом попросишь, милая.

Взяв его за плечи, Тонкс принялась разминать напрягшиеся без его ведома мышцы.

– Мам, а ты собиралась кричать, вопить и бросаться всем, что под руку попадется, потому что он мне совершенно не подходит?

– Нимфадора, – начала Андромеда, и Римус почувствовал, как Тонкс поморщилась при звуке своего ненавистного имени. – Ты ради этого рисковала жизнью? Потому что любишь его?

Пальцы Тонкс замерли, а лицо вдруг стало серьезным.

– Да, мам, – удивительно серьезным голосом ответила она; ее темные, но искренние глаза смотрели то на мать, то на Римуса. – Я люблю его, – заявила она, слегка изогнув губы. – Нравится этому идиоту это или нет.

Римус ощутил, как его губы растягиваются в улыбке, а сердце вновь наполняется радостью.

– Ему нравится. Очень.

Андромеда рассмеялась.

– Тогда я счастлива.

– А если ты ждал, что я буду протестовать, – донесся от двери голос Рейнарда, – ты должен был бы знать меня лучше. Я очень рад за тебя. К тому же, уже давно пора.

Римус почувствовал, как Тонкс снова обняла его; ее дыхание коснулось его щеки.

– Вот видишь? – игриво прошептала она. – Я не возражаю, мои родители не возражают. Твой папа не возражает. Протестовать дальше не имеет смысла.

Он заглянул ей в глаза.

– А кто сказал, что я собирался протестовать?

Любимая женщина снова заполнила собой весь его мир, и реальность начала отступать. Он подался вперед…

– Что ж, – раздался голос его отца, – кто-то еще считает, что детям надо побыть наедине?

Последовало согласное бормотание, топот ног, звук закрывающейся двери.

Но Римус не слушал – ему было все равно.

Он снова припал к губам Тонкс. Счастье поглощало его – его тело и вновь свободную душу.

Наконец-то, наконец-то все в его жизни шло так, как надо.

========== Эпилог ==========

Следующие несколько недель прошли довольно интересно.

Римус без колебаний признавался в том, что не так-то легко оказалось приспособиться к жизни без волка. Сколько он себя помнил, волк был с ним, прятался на задворках сознания, наблюдал, ждал возможности напасть, и теперь находиться в своем собственном разуме в одиночестве, знать, что каждая мысль, каждый испытываемый им посыл принадлежали только ему… было непривычно, как минимум. Впервые он смог провести черту, заявить себе и другим, что это он, только он один. И хотя так многое в жизни, в том числе его личность, было сформировано под воздействием того, кем он являлся, того, что, как он знал, находилось внутри него, это никак не повлияло на то, каким человеком он стал.

Это вселяло определенную уверенность.

Однако только после первого с поцелуя дементора полнолуния Римус смог по достоинству оценить изменения в своей жизни. Сама трансформация осталась прежней – все та же рвущая на части тело боль по мере того, как он обращался в волка. Но в своем разуме он по-прежнему оставался единственным обитателем. Там не ревел волк, никто не сражался с ним за контроль, никто не вторгался в мысли. Даже волчье противоядие никогда не давало ему такой свободы от его второй половины. Только лишь проснувшись следующим утром с пониманием, что волка на самом деле больше нет, а его разум целиком принадлежит ему, Римус снова ощутил себя комфортно в своей собственной коже.

«Я – это я, – сказал он себе. – Я всегда был самим собой, просто не понимал этого раньше».

Его эмоции улеглись, возвращаясь в привычное русло. Отец и Тонкс, когда достаточно поправилась, оказались просто даром свыше, напоминая ему о фактах, которые он помнил с трудом, помогая ему осознать, как могло измениться так мало, когда перемены внутри были такими обширными. В часы посещения к нему наведывалось много народу: Фелиция и Эйвин с приглашением на свадьбу в канун Рождества, Гарри, Рон и Гермиона по пути в школу. Половина Ордена Феникса посетила его, большинство пришли с подарками. Грюм принес новенький проявитель врагов и напоминание впредь быть более бдительным, Хестия Джонс спустилась к нему с шоколадом, а Диделус Диггел подарил шляпу. Артур Уизли принес банджо, настаивая на том, что оно поможет ему скоротать время. Молли Уизли притащила чан супа.

Альбус и Минерва принесли с собой новости о том, что его уроки замещались до конца семестра, а его они ждали первого сентября. Римус не знал, выдохнуть ли ему с облегчением или огорчаться.

Визит Кингсли оказался не таким радостным. Он принес записку от Питера Петтигрю.

Римус долгое время смотрел на листок с символикой Министерства Магии, исписанный знакомым неряшливым почерком. Он прочитал три слова, в которых заключалось все послание.

«Пожалуйста, Римус. Пожалуйста».

Кингсли предложил Римусу возможность посетить Азкабан или передать ответную записку.

Римус отказался.

На этот раз ему нечего было сказать.

Тонкс выписали через три недели после того, как она пришла в себя. Она чувствовала себя хорошо, за исключением случающихся все реже приступов слабости. Она навещала его каждый день.

Лишь спустя шесть недель после той памятной ночи в Институте бешенства, которая переменила его жизнь, Римус Люпин вернулся в Винтер Холлоу.

И Нимфадора Тонкс сопровождала его.

Рейнарда Люпина дома не было. Римус терялся в словах тем утром, когда он вошел в дом своего детства, а отец вложил в его ладонь ключи.

– Теперь он твой, Римус, – мягко сказал он. – Рольф пригласил меня жить в Грейстоунсе, и я согласился. – Он тепло улыбнулся. – Иногда нам всем надо возвращаться домой. К тому же, я сомневаюсь, что ты будешь жить здесь один.

И он был прав. Когда Римус неуверенно предложил Тонкс переехать к нему, она завопила от счастья и зацеловала его.

Сомнений не оставалось: теперь его жизнь будет совсем иной…

– Ты уверен, что моя прическа выглядит нормально?

Римус тепло улыбнулся, снова оглядывая блистающую в лучах летнего солнца копну ярко-розовых кудряшек на голове Тонкс. Свежий ветерок, проносящийся над тропинкой, обворожительно взъерошивал их.

– Она выглядит по-твоему, – искренне ответил он и поцеловал ее в лоб. – Мне нравится.

Тонкс пристально вгляделась в его лицо, и Римус широко улыбнулся.

– Ловко ты ушел от ответа, Римус. Снимаю шляпу.

– Благодарю.

– Козел, – фыркнула она и шлепнула его по руке – скорее игриво, нежели со злобой. Оглядев массивные серые колонны и изящные ворота в нескольких метрах впереди, она спросила: – Ты же понимаешь, почему я нервничаю, да? Это будет моя первая встреча с твоей семьей…

Римус слегка пожал плечами.

– У меня не возникло никаких проблем с твоей семьей.

Тонкс громко рассмеялась.

– Прости, конечно, но ты познакомился с Сириусом гораздо раньше, чем я! А на обеде с моими родителями мне пришлось держать тебя за руку под столом!

– Я же не говорил, что мне было нужно это, потому что я нервничал.

Второй удар по плечу был сильнее.

– Ты козел, Римус Люпин.

– Я полагал, мы это уже выяснили.

Тонкс покачала головой, отчего кудряшки игриво запрыгали.

– Напомни-ка еще раз, зачем я рисковала своей жизнью, чтобы спасти тебя?

Римус широко улыбнулся.

– Это мы уже тоже выяснили: просто ты глупая.

– Ты хочешь прийти на семейный обед с разбитым носом?

– Может быть, я и готов на такую жертву.

Но Римус знал, что скрывалось за ее болтовней и, он надеялся, фальшивыми угрозами. Отбросив шутливый тон, он притянул Тонкс в объятия и на мгновение прижался щекой к ее розовой макушке. Ее подбородок уперся ему в плечо.

– Ты уже знаешь моего отца, – успокоил он ее. – И Ребекку, разумеется.

– Ребекка тоже будет? – уточнила Тонкс приглушенным голосом, уткнувшись носом ему в шею. – Я не была уверена, что у нее найдется на это время. Она была так занята восстановлением порядка в институте.

– Она была бы не так занята, если бы ты не разнесла потолок.

Холодный и внезапно удлинившийся нос болезненно ткнул его в чувствительную кожу на горле.

– Это была не я.

Римус слегка поморщился от неприятного ощущения, но усмехнулся.

– Разумеется, нет. Но это собрание семейства Люпинов, и Ребекка не пропустит его. Кроме того, она наконец закончила все встречи, и теперь ей осталось разделаться только с бумажной волокитой и решить транспортные проблемы.

– И каков вердикт? – снова невнятно спросила Тонкс. – Имею в виду, по поводу резидентов.

Римус вздохнул и крепче сжал ее в объятиях.

– Очевидно, что бешеные с уровня шесть там и останутся – они слишком опасны, чтобы их держать где-то еще, и я с этим согласен.

– Включая Дольфа?

– Особенно Дольфа.

– А остальные?

– Дюжину признали опасными, – принялся рассказывать Римус, радуясь тому, как ровно звучал его голос. «Я мог бы оказаться в их числе. Едва не оказался. Только по божьей милости…». – Они останутся резидентами в институте. Остальных условно освободили – они могут жить, где хотят, при условии, что станут проводить полнолуния в стенах института и трижды в месяц будут являться в отдел регистрации оборотней. Фелиция организует для них группу помощи, где они смогут встречаться и обсуждать сложности, с которыми придется столкнуться в период акклиматизации. Она и меня пригласила. – Он натянуто и несколько виновато улыбнулся. – Но я подозреваю, что там меня на месте линчуют.

Он почувствовал, как руки Тонкс сжались вокруг него.

– Прекрати сейчас же, Римус Люпин. Ты не можешь изменить произошедшего, и будь я проклята, если позволю тебе расстраиваться по этому поводу. Война или нет, но ты получил второй шанс, и я намерена наслаждаться жизнью, даже если в итоге мы оба умрем.

– Внушает уверенность.

– Вот и прекрасно, – заявила Тонкс, и Римус ощутил, как она скорчила гримасу. – Кстати…

Римус снова хохотнул.

– Тонкс, тебе нечего переживать по поводу моей семьи. Поверь мне… – Он вспомнил хаос своего первого визита в Грейстоунс: легкомысленные шутки Руфуса, бесконечную болтовню Талии, дружелюбную улыбку Рут и все это в обрамлении дома, полного бегающих детей и несколько сумасшедшей собаки. – Ты отлично впишешься.

Тонкс снова заглянула ему в лицо.

– Ты уверен?

Он склонил голову и поцеловал ее в губы.

– Абсолютно, – прошептал он. – Я люблю тебя, так что они полюбят тебя тоже.

Тонкс улыбнулась, и ее лицо повеселело.

– Пойдем, – позвал он. Все еще удерживая ее за талию, Римус коснулся ее головы своей, а затем развернул к широким и внушительным воротам. Видневшийся в отдалении дом Грейстоунс приветливо поблескивал окнами в свете прекрасного летнего дня. Ветерок доносил веселые голоса маленьких Люпинов.

Римус и Тонкс улыбнулись.

А затем вместе они отворили ворота и вошли.

Конец