Текст книги "Империус (ЛП)"

Автор книги: JessPallas

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 32 страниц)

Сказать, что, на взгляд Римуса, этот запах сложно было назвать гармоничным – ничего не сказать.

– И как, помогает?

– Да не особо, – с бледной улыбкой призналась Фелиция. – В основном они просто усыпляют, но на наших совещаниях это может быть рассмотрено как счастливое избавление.

К черту дипломатию.

– По-моему, они отвратительны. У меня глаза слипаются.

Фелиция сморщила нос, но продолжила улыбаться.

– У тебя хороший вкус, – заметила она, но легкость ее тона исчезла, как только она снова обвела глазами помещение. – Римус, мне это не нравится. От состояния этого зала так и веет чем-то зловещим. Мне просто хочется убраться отсюда подальше.

– В этом я тебя поддерживаю, – со вздохом сказал Римус, снова стараясь побороть приступ паники. – Я сомневаюсь, что мы найдем в этом здании целый портал. Думаю, надо направляться к входным дверям и надеяться на удачу.

– Вряд ли нам хватит одной удачи, – возразила Фелиция, сжимая в пальцах палочку – их единственное оружие. – Полагаю, понадобится чудо. Не думаю, что тот, кто потратил столько времени на уничтожение порталов, просто оставил входную дверь открытой.

Ее слова практически дословно повторяли его мысли.

– Я знаю, но нам надо…

Неожиданно до них донесся звук.

Очень тихий, едва слышный, но в гнетущей тишине уровня пять он показался им криком. Римус замер; Фелиция развернулась на месте, наставив палочку в угол помещения.

Прямо на маленькую дверь чулана.

Что это еще такое?

Они переглянулись.

Ступая тихо-тихо, Римус направился через зал к двери, Фелиция последовала за ним. Кончиком палочки она указала на него, а затем на ручку двери. На мгновение Римус подумывал предложить взять палочку самому, но потом решил, что сейчас не время для споров, тем более в его дерганом состоянии. Так что он просто кивнул, крепко взялся за ручку и посмотрел на Фелицию, которая расправила плечи и направила палочку.

Римус стиснул пальцы и, дождавшись от Фелиции кивка, резким движением нажал на ручку и распахнул дверь.

– Импеди…

– Не причиняйте мне вреда, не надо! Ох, пожалуйста, пожалуйста, не причиняйте мне вреда!

Заклинание Фелиции так и замерло у нее на губах.

– Симона?

Оказавшись в мгновение ока рядом с Фелицией, Римус удостоверился, что она права. Это на самом деле была Симона Ригли, лежащая, скрючившись и дрожа, среди мусорных совков, чистой бумаги и пустых коробок; ее короткие толстые пальцы вцепились в темные у корней крашеные рыжие волосы, и она зажмурилась в ожидании удара. Еще несколько мгновений она продолжала раскачиваться и трястись, словно бы уже была ранена, и молить о пощаде, но затем медленно осознание того, что на нее не нападают, снизошло на нее, и один круглый глаз выглянул между пальцами, закрывающими лицо.

Ну прекрасно. Как раз то, что им было нужно.

– Фелиция! – потрясенно воскликнула Симона. – Я думала, ты пропала вместе с остальными. И… – Ее голос прервался, и полные щеки затряслись, когда она заметила Римуса. Ее рот открылся.

А затем она закричала.

– Сумасшедший бешеный! Сумасшедший бешеный! Он вырвался на свободу! – Коробки попадали, совки загромыхали, тарелки разбились, когда пухлая Симона попыталась забиться в дальний угол тесной коморки, продолжая визжать изо всех сил и царапая серебряными ногтями стены. – Помогите! Помогите! Помог…

Римусу едва хватало самообладания, чтобы остаться на месте, тогда как ему хотелось броситься к Симоне и отвесить ей оплеуху, таким образом заставив замолчать. К счастью, Фелиция оказалась расторопнее.

– Силенсио!

Истерика Симоны мгновенно утихла. Выпучив глаза, помощница хваталась за горло, но звука не было. С хмурым выражением лица Фелиция опустила палочку.

– Симона, прекрати! – приказала она шепотом. – Ты хочешь, чтобы нас кто-то услышал?

Римус с трудом перевел дыхание. Он не мог выдавить ни слова. «Что это было? Почему я так подумал? Что со мной такое? Что?.. Бешеный. Я становлюсь бешеным? Я?..»

– Римус? – взволнованный голос Фелиции ворвался в его размышления. – Мне кажется, я что-то слышу.

Римус уставился на нее.

– А я – ничего.

Но спустя мгновение он понял, что Фелиция права.

Прерывистое дыхание доносилось из коридора. Холод, ледяной холод, а за ним звук, нарушающий тишину. Затем…

Серебро луны – такое яркое, как отблеск лезвия кинжала. Когти вонзились в его спину, а золотые глаза яростно блестели…

Сильнейшая боль, сопровождающая вонзающиеся в его плоть зубы…

Римус пошатнулся. Холод – не внутренний озноб, но волна ледяного воздуха коснулась его кожи, обжигая и навевая ужас. Он почувствовал, как охнула и покачнулась Фелиция, увидел, как губы Симоны разомкнулись в беззвучном крике, когда и она ощутила ледяное прикосновение…

Волчьи глаза Авраама Каина сияли торжеством, когда он направился к беззащитным ученикам… Его собственное желание кусать, убивать поднималось внутри…

Тлеющие фитили свечей потухли окончательно. Помещение утонуло в тенях, тогда как становилось все холоднее; ледяное дыхание неизведанного закрадывалось в его душу, изгоняя оттуда всякое чувство тепла и света…

Это ощущение не спутать ни с чем. Все, что он испытывал до сих пор, указывало на одно.

В свете последней свечи Римус увидел расширенные от ужаса глаза Фелиции. Своим криком Симона могла и мертвого разбудить, но вместо этого разбудила кого-то похуже.

Она разбудила дементора.

========== Глава 28. Найти и потерять. ==========

В Министерстве магии царил настоящий бедлам.

Нимфадора Тонкс поморщилась, когда какофония звуков обрушилась на нее, стоило ей выйти из камина, подключенного к линии ограниченного доступа отдела мракоборцев, в управлении магического обеспечения правопорядка. Ее коллеги и друзья хаотично перемещались по помещению, хватали бумаги, размахивали палочками и бегали туда-сюда, напоминая ей кур с отрезанными головами. Противоречащие друг другу приказы выкрикивались со всех концов зала, кто-то орал свои идеи насчет дальнейшего расследования, кто-то вырывал у кого-то листы с записями допросов, шуршали папки с делами. Тонкс разглядела Робардса, швыряющего документы через плечо, Долиша, что-то приказывающего всякому, кто оказывался рядом, Саважа и Праудфут, которые похватали палочки и покинули помещение, пронесшись мимо нее. Она закатила глаза. Ей нравился ее отдел даже в самые худшие его времена, но после многих лет, проведенных за распутыванием ложных зацепок и расследованием лунатиков с выкрашенными белой краской лицами и ручными питонами, ее коллеги несколько излишне эмоционально реагировали на реальные дела, связанные с темной магией.

А темнее, чем Беллатриса Лестрейнж, уже не бывает.

Тонкс задумалась о своей тетушке-пожирательнице смерти. То, что она съехала с катушек, являлось бесспорным фактом, и так же бесспорно, что она была жестокой и страдала от бредовых идей. Но кроме этого она была мстительной, злобной и опасной. То, что ее поймали, являлось невероятным везением.

Тонкс же эта новость принесла облегчение. Ее родители жили в постоянном страхе с тех пор, как Беллатриса сбежала в прошлом году. Теперь, возможно, ее семья сможет вернуться к нормальной жизни.

Насколько нормальной ее вообще можно было назвать.

Тонкс зевнула. Она потрясла головой, стараясь сбросить усталость и сонливость, одолевающие ее после ночи, проведенной на ногах; пару часов сна на деревянном полу можно не считать. Если бы Римус не настоял на том, чтобы она хоть немного вздремнула, только Мерлин знает, в каком состоянии она была бы сейчас.

Боль – острая и горькая – пронзила ее. Она поспешила отринуть ее.

Не думай о Римусе! У тебя есть работа, Тонкс, а он тебя отвлекает. Приди в себя!

Решительно она стиснула зубы, заставляя себя игнорировать болезненную черную дыру на месте сердца. Бессмысленно было думать об этом, отвлекаться на эти мысли. Он отвернулся, когда она пыталась поцеловать его, не признался в ответных чувствах, и, по ее мнению, не о чем тут больше размышлять. Она профессионал своего дела – она не позволит глупому отвержению влиять на ее работу или занятость в Ордене. Это, черт возьми, его проблема, а не ее, и она не собиралась переживать из-за того, что он оказался ограниченным, бесчувственным…

– Тонкс?

Кто-то положил руку ей на плечо, и она подпрыгнула от неожиданности. Резко развернувшись, Тонкс обнаружила на себе сочувственный взгляд Кингсли Бруствера. Он улыбнулся ей.

– Это ты, – с некоторым удивлением констатировал он. – Я едва узнал тебя.

Тонкс внимательно посмотрела на него, а затем спросила:

– Кингсли, как давно мы работаем вместе?

Улыбка Кингсли стала шире.

– Слишком давно. И все это время я наблюдал, как каждое утро ты появлялась c шевелюрой нового цвета и неожиданной формы. Я с трудом опознал тебя с такими блеклыми волосами.

Блеклыми? Ладно, пусть черный – не то же самое, что ее более привычные оттенки розового или зеленого, но его с трудом можно назвать блеклым. Озадаченная Тонкс вырвала волосок со своей головы и взглянула на него.

Увиденное потрясло ее до глубины души.

Он был коричневым.

Серовато-коричневым. Светло-коричневым. Цвета волос ее отца. Ее натурального цвета волос.

Того самого цвета, который она ненавидела и скрывала с тех самых пор, как только впервые научилась этому.

Так какого черта ее волосы приобрели этот цвет сейчас?

Пару раз это случалось и прежде – незапланированная демонстрация ее натуральных волос. Она помнила, что целую неделю не могла сменить их после смерти дедушки. А потом, когда ей было восемь, у нее убежал котенок, и целый день она проходила с таким цветом волос, пока папа не нашел беглеца. И еще раз, когда Каллум Макалистер бросил ее на шестом курсе ради высокой блондинки…

Бросил.

О нет…

Улыбка Кингсли исчезла, когда он разглядел выражение ее лица.

– Тонкс? Все в порядке?

Отчасти ей хотелось закричать «нет», но ни за что на этом свете она не признается, что страдает из-за того, что Римус Люпин отверг ее, тогда как их ждет серьезная работа. Изо всех сил она выдавила улыбку.

– Все нормально, Кингсли, – сказала она, а затем, понизив голос, добавила: – Просто выдохлась. Провела всю ночь на ногах, если помнишь.

– Ах да, – пробормотал Кингсли. Оглядевшись вокруг, он прошептал: – Да. Кстати, прости, я пропустил брифинг с Грюмом, но на тот момент меня уже вызвали. Сколько ты поспала?

– Пару часов рано утром и потом еще минут сорок после того, как вернулась в номер в Хогсмиде по окончании встречи на площади Гриммо, и до того, как меня разбудила сова со срочным сообщением с работы. Но Грюм рассказал мне о Беллатрисе, так что я вроде как ожидала этого.

Кингсли вздохнул.

– Мне правда очень жаль. Я откладывал твой вызов так долго, как мог. – Неожиданно он повысил голос и проговорил: – Не хотелось вызывать тебя с больничного, Тонкс, но сегодня нам необходима каждая пара рук. Не волнуйся, я не собираюсь посылать тебя ловить пожирателей смерти по закоулкам. Я положил тебе на стол несколько документов – займись ими.

– Бумажная работа? – переспросила Тонкс, уже собираясь сообщить своему другу, что она думает о таком назначении, но в этот момент к ним подошел Долиш с серьезным выражением на лице.

– Да, Тонкс, бумажная работа, – отрезал он, лишая юную коллегу всяких надежд на интересный день. – Официально ты все еще на больничном, и я не собираюсь доверять опасную работу тому, кто не в форме. Если ты отправишься на задание и завалишь его, Скримджер мне кишки выпустит, и тогда я буду зол. Так что хватит ныть, отправляйся за свой стол и приступай к делу.

С этим старший мракоборец резко развернулся на месте и удалился, бормоча себе под нос что-то про хилую молодежь и что, если бы ему распороли брюхо, он бы вышел на работу на следующий же день и был бы счастлив.

Тонкс и Кингсли смотрели ему вслед.

– А он в хорошем расположении духа, – заметила Тонкс.

– Должно быть, и на него подействовало всеобщее возбуждение, – предположил Кингсли, пожав плечами. – Но он прав: нравится это тебе или нет, но ты будешь заниматься бумажной работой. – Затем, чуть понизив голос, он добавил: – Я постарался не нагружать тебя какими-то сверхважными документами, так что ты можешь даже слегка прикорнуть.

Тонкс бледно улыбнулась.

– Приятно осознавать, что я такой незаменимый работник. Тогда, дружище, проводи меня до моей постели из бумажек.

Ее рабочее место не особо изменилось с прошлой недели, если не считать добавившейся стопки документов и свитков, доходящей ей до пояса, на уже и без того захламленном столе. Устало Тонкс опустилась на стул, взяла шоколадное печенье из коробки, стоящей тут в терапевтических целях, и принялась жевать его. Кингсли широко улыбнулся, но вежливо дождался, пока она доест. Нельзя становиться на пути у шоколада.

Закончив, Тонкс посмотрела на него.

– Так что мне нужно сделать с этим растопочным материалом?

Кингсли протянул руку через стол и продемонстрировал ей обожженный кусок пергамента с почерневшими краями.

– Вот причина, по которой была задержана Беллатриса Лестрейнж, – объявил он. – Вчера вечером эта записка, привязанная к камню, появилась из камина общественной сети внизу. Когда смотритель, которому этот камень угодил в голову, пришел в себя, он принес записку нам. Вот, взгляни, – предложил Кингсли, аккуратно передавая кусок бумажки Тонкс. – Это наводка, – объяснил он, пока Тонкс читала с трудом разбираемый под пятнами сажи текст. – Здесь говорится, что Беллатриса Лестрейнж планирует атаку на члена Магического совета, рожденного в семье магглов, прошлой ночью в Йорке. Долиш был уверен, что это все ерунда или западня, но Скримджер настоял, чтобы мы проверили, и послал меня и Долиша вместе с отрядом, чтобы проследить за указанным местом. И – сюрприз – Беллатриса появилась точно в указанное время. Долиш был так потрясен, что чуть не забыл арестовать ее.

Тонкс улыбнулась.

– И вы ее арестовали?

– После серьезной потасовки, да, – сказал Кингсли. Перестав улыбаться, он присел на свободный от бумаг, кружек и остатков какой-то еды край ее стола. – Нам повезло, и на нашей стороне был элемент неожиданности. Никто не погиб, хотя Уильямсон и Спэрроу какое-то время проведут в больнице. Праудфут же превзошла саму себя. Она сумела обезоружить Беллатрису в идеальный момент, дав мне возможность наложить на нее оглушающее заклятие. Долиш рекомендовал представить ее к награде.

– Но не тебя?

Кингсли хохотнул.

– Я ему не нравлюсь. Хвала Мерлину.

Тонкс фыркнула.

– Эстер Праудфут тоже, как я понимаю. Уильямсон видел ее с Джоном Саважем в «Дырявом котле» несколько недель назад – они друг от друга не отрывались.

– Сейчас не время для распускания слухов по отделу, – в шутку чопорно заявил Кингсли. – Тебя ждет работа.

Тонкс взмахнула почерневшей запиской.

– Которая?..

– Невероятно захватывающа, – закончил за нее Кингсли и поднялся на ноги. – Отдел чар проверил записку сантиметр за сантиметром, но воздействие летучего пороха стерло все магические следы, которые мы могли бы использовать, чтобы найти автора. Из-за отключки Эрика никто не успел проверить соединение, до того как оно разорвалось. Почерк на записке тоже нам не знаком. Долиш уверен, что Беллатрису сдал другой пожиратель смерти, и он хочет знать, кто именно. Поэтому он велел мне поручить тебе просмотреть эти документы и выявить потенциальных кандидатов – пожирателей смерти, которые могли затаить обиду на Беллатрису или имеющие причины защищать ее предполагаемую жертву и все такое прочее. Ты и сама знаешь, что делать.

– Да, знаю, – состроив гримасу, подтвердила Тонкс. – Это тяжелая монотонная работа, которая, скорее всего, в конце окажется бесполезной, – с горечью продолжила она. – А ведь я могла спать в кровати.

Кингсли тяжело вздохнул.

– Прости. Если это послужит утешением, у меня есть что-то, что, возможно, заинтересует тебя. – Сунув руку в карман мантии, Кингсли вытащил маленький свиток с написанным красными чернилами текстом. Тонкс без труда узнала документ – он принадлежал отделу розыска пропавших людей. – Пришло пару часов назад. Никто не обратил особого внимания, учитывая суету вокруг поимки Лестрейнж, но я знаю, что тебе будет интересно. Некий мистер Феликс Голдштейн, проживающий на Касл Роуд, Скарборо, заявил о пропаже своей жены Ребекки прошлой ночью. Она исчезла где-то по пути из Института бешенства домой. С тех пор ее никто не видел.

– Что? – воскликнула Тонкс и выхватила свиток из рук Кингсли, мгновенно сбросив сонливость. – Не может быть!

Кингсли вопросительно приподнял брови:

– И почему же?

Тонкс, тяжело дыша, пыталась привести в порядок вдруг пустившиеся вскачь мысли.

– Потому что она – это притворяющийся ею с помощью оборотного зелья пожиратель смерти, – тихо объяснила она. – По крайней мере, мы в этом уверены. Римус… – «Думай о деле». – Мы с Римусом нашли оборотное зелье и прядь ее волос в ящике ее стола.

Глаза Кингсли распахнулись.

– Ты уверена, что это было оборотное зелье?

Тонкс пожала плечами.

– Насколько я могу быть в этом уверена. Римус понес образец зелья Снейпу для проверки.

– Снейпу? – удивился Кингсли, а затем нахмурился. – Снейп внизу с Дамблдором. Он прибыл с полчаса назад, чтобы помочь с ведением дела против Беллатрисы…

Беллатриса.

Ребекка.

О нет. Не может такого быть…

Тонкс уставилась на заявление перед собой. В последний раз Ребекку Голдштейн видели в девятнадцать двадцать пять.

– Кингсли, – произнесла Тонкс тихо, но тон ее голоса заставил его внимательно посмотреть на нее. – Во сколько вы арестовали Беллатрису?

Кингсли был явно сбит с толку, но ответил:

– Сразу после восьми вечера вчера. А что… – Он умолк. – Ох, – выдохнул он. – Ты думаешь о том же, о чем и я?

– Если ты думаешь о том, что Беллатриса может оказаться нашей фальшивой Ребеккой, – сказала Тонкс. Закрыв глаза, она принялась перебирать воспоминания о Ребекке, пытаясь отыскать хоть что-то – слово или жест – которые могли бы напомнить ей о ее тетушке. Однако кроме общего неприятного впечатления ничто не пришло ей на ум. – Если это так, то она оказалась куда лучшей актрисой, чем я ее считала, но нам нельзя скидывать ее кандидатуру со счета, – призналась Тонкс и улыбнулась. – Однако если это действительно она, то наша проблема с Институтом бешенства решена.

Кингсли усмехнулся.

– Было бы неплохо, да? Может, спустимся вниз и расскажем Дамблдору о нашей теории, чтобы он мог спросить обворожительную миссис Лестрейнж об этом лично?

– Иди сам, – сказала Тонкс, кладя отчет из отдела поиска пропавших людей в лишь слегка растрепанную стопку входящей корреспонденции. – Я останусь здесь и примусь за работу. – Заметив удивленный взгляд Кингсли, она улыбнулась. – Не знаю насчет тебя, но если наша теория правильна, я склонна проявить больше интереса к наводке, чем несколько минут назад.

– Хорошая идея, – похвалил Кингсли и, кивнув, снова направился к коридору. – Свяжись с Римусом, расскажи, что мы выяснили.

Ее сердце болезненно сжалось при упоминании его имени, но она не позволила этим чувствам отразиться на ее лице.

– Обязательно, – пообещала она. – Скоро увидимся, Кингсли.

– Ага.

Когда он ушел, Тонкс подавила желание уткнуться лицом в ворох бумаг на столе. Все так хорошо начиналось…

– Не распускай нюни, – строго велела она себе. – Ты профессионал. Займись делом.

Посылать сообщение Римусу сейчас, однако, не показалось ей разумным. Вряд ли ей удастся сдержаться и не нацарапать личных вопросов о его поведении этим утром на полях…

«Позже. Я напишу ему позже. Когда не буду такой уставшей. Когда у меня будет возможность все обдумать. В конце концов, спешить некуда.

Он никуда не денется…»

========== Глава 29. Что лежит внизу. ==========

– Симона! Симона, вставай!

Звучащий в голосе Фелиции ужас в целом соответствовал холодку жути, то и дело прокатывающему по телу Римуса, тогда как реальный холод ледяными волнами окатывал их с приближением дементора. Их единственным шансом было создать мощного патронуса и поспешно покинуть эту часть института, однако Симона наотрез отказывалась подняться с пола и оставить свой угол, тем самым руша их план.

А теперь стало слишком поздно – бежать было больше некуда.

Дементор находился в коридоре у дверей. Если не принимать всерьез вариант протаранить его, единственный выход был теперь им недоступен.

Ох Мерлин, что же делать?

Римус попытался подавить поднимающуюся в нем слепую панику и отчаяние – он старался отринуть все неприятное, но обнаружил, что необходимые ему воспоминания блекнут, лишаясь теплоты и ощущения счастья, и оказываются запятнанными тенями его прошлого. Он видел смеющиеся лица Джеймса и Лили Поттер перекошенными посмертными масками, ухмылку Сириуса, превращающуюся в потрясенное выражение, когда он исчез за занавесом, его мать – бледная и безжизненная, его отец – старый и сломленный, Тонкс – окровавленная и вялая…

Прекрати!

Ему отчаянно была нужна палочка. Имей он оружие, то сумел бы хоть как-то защититься. Но он ничего не мог поделать, ничего; никаких путей отступления, никакой защиты, никаких шансов…

Он почувствовал, как кто-то схватил его за плечо, и это прикосновение напугало его. Не успев, однако, отпрянуть, он осознал, что это Фелиция. Она неожиданно появилась рядом – ее лицо было бледным с пепельным оттенком, а пальцы, сжимающие палочку, дрожали. Глаза казались обезумевшими от страха.

– Нам надо спрятаться! – воскликнула она. – Римус, нам надо спрятаться!

Прятаться от слепого существа, способного учуять жертву по ее эмоциям, было бесполезно – это Римус знал наверняка. Но что еще они могли предпринять? Хоть какая-то преграда – физический барьер – между ними и дементором могла помочь взять себя в руки…

– Все в порядке! – заверил ее Римус. Это была откровенная ложь – он никогда не чувствовал себя настолько не в порядке – но Фелиция, судя по ее лицу, пребывала на грани истерики. – Я встречался с ними прежде. Если сможем скрыться от него, то все будет хорошо.

Ей не надо было повторять дважды. Еще мгновение она с ужасом глядела на Римуса, а затем бросилась в захламленный чулан к беззвучно кричащей Симоне. Римус последовал за ней и закрыл за собой дверь.

Дерево, однако, не спасало их от холода.

Глаза перепуганного юного Северуса Снейпа, глядящего на него в Воющей хижине, и обжигающий огонь смертоносного инстинкта, запах крови, крови, свежей крови, и ощущение человеческой плоти под зубами… Потрясенное выражение Аластора Грюма, когда горе, и гнев, и алкоголь затмили его здравый смысл… Ярость, бурлящая в крови при виде насмешливых глаз Авраама Каина, и злобные рассказы того об убийстве Дианы Люпин… Ему так хотелось рвать на части, кусать, убивать…

Хватит!

Люпин закусил нижнюю губу и, не обращая внимания на медный привкус крови во рту, постарался обуздать волну жестоких воспоминаний, болезненное ощущение в животе и ужасающее стремление развернуться и кинуться на кого-нибудь, разрывая и калеча. Одного взгляда на лицо Фелиции, едва видимое в полоске света, пробивающегося через неплотно прилегающую к косяку дверь, оказалось достаточно, чтобы подтвердить его опасения: это был не обычный дементор, несущий страдания и раздор.

Это был тот самый дементор, что поглотил бешеную душу Авраама Каина.

Это был бешеный дементор с уровня шесть.

Но как, во имя Мерлина, он вырвался на свободу?

Дрожащая рука Фелиции прижалась к его ладони, и он ощутил гладкую деревянную поверхность ее палочки.

Да. Да!

Борясь с мыслями о насилии, Римус принялся копаться в памяти в поисках счастливых воспоминаний – каких угодно, любых, лишь бы помогли ему призвать на помощь патронуса. Он вспомнил о Гарри, с торжеством ловящем золотой снитч, тогда как его патронус-Сохатый в свое первое появление атаковал Драко Малфоя и его дружков… Но вот он уже смотрит на более взрослого Гарри с глазами, полными отчаяния и ужаса, когда он пытался вырваться из рук бывшего учителя, чтобы броситься к завесе, где навсегда потерялся его крестный отец; и Тонкс тоже там – лежит безо всяких признаков жизни, и ее лицо залито кровью, так много крови…

Черт побери!

Хриплое дыхание все ближе и ближе. Дементор уже находился внутри конференц-зала.

С яростью Римус вновь взялся за поиски, на этот раз сконцентрировавшись на смеющейся Тонкс в «Трех метлах», ее хитро блестящих глазах, когда они предавались абсолютно детской игре в битву на пальцах… Но затем она сражалась с пожирателями смерти и в итоге врезалась в него, и ее мантия была покрыта кровью, так много крови…

Ох да ради всего святого…

Счастливое воспоминание, Римус. Счастливое воспоминание, счастливое воспоминание, счастливое…

Но он не мог найти ничего подходящего, тогда как восход луны был так близок, и его разум занимали мысли о насилии.

Становилось все холоднее. Дементор подходил все ближе.

«Я должен подумать о чем-то хорошем. Я должен подумать о чем-то хорошем…»

Кровь. Кровь – это хорошо. Кусать, рвать на части, убивать, отрывать конечности и ощущать на языке тепло крови, на зубах – плоть, под когтями – рвущуюся кожу…

Нет!

«Ничего не получается. Я не могу. Он слишком близко, слишком близко…»

С отчаянием он посмотрел на находящихся рядом женщин. Судя по выражению на бледном лице Фелиции, ей везло не больше, чем ему. Ждать же помощи от трясущейся Симоны и вовсе не приходилось.

Они станут легкой добычей. Загнанные в угол. Будет так легко убить их обеих, укусить, почувствовать…

– Какого черта он здесь делает? Босс велел отвести его вниз, к остальным!

Неожиданно прозвучавший голос заставил Римуса подпрыгнуть, рядом дернулась Фелиция. Она встретилась с ним взглядом своих карих глаз, и этот взгляд не хуже слов дал ему понять, что она не знает говорившего.

В институте находился посторонний.

– Послушай-ка, Гиббон, ты сам-то пробовал контролировать этих гребаных монстров? Мы старались гнать его вниз, но проклятый дементор не желает идти.

Уже два посторонних. Несколько приглушенных голосов согласно забормотали. Еще больше.

Но Римус знал имя Гиббон достаточно хорошо – о нем часто упоминал Грюм на собраниях.

В институте находились пожиратели смерти. Пожиратели смерти и дементоры.

Почему-то Римус не сомневался, кого именно Гиббон имел в виду, говоря про «остальных».

Судя по всему, этой ночью сбудутся все его кошмары, связанные с Институтом бешенства. Волдеморт, очевидно, решил, что пришло время выпустить на охоту стаю послушных благодаря заклинанию Империус оборотней. И он застрял здесь, с ними.

Если его поймают, он станет одним из них.

За дверью разгорался спор.

– Ты хочешь сам сделать это? – с жаром допытывался второй незнакомец, но его голос дрожал, а значит, ему не легче выносить присутствие дементора, чем укрывшейся в каморке троице. – Он просто зашел сюда вместо того, чтобы пойти по лестнице. Мы пытались загнать его туда, но…

– Я не желаю слушать ваши оправдания! – Гиббон, судя по всему, не отличался терпением. – Тащите его на уровень один, пока босс не решил подняться и узнать, из-за чего задержка, – велел он, а затем хохотнул. – Вы не хуже меня знаете, что не стоит злить его.

Несколько голосов безрадостно согласились с высказыванием. Второй голос нетерпеливо фыркнул.

– Только потому что у него расписание… – раздраженно пробормотал он. – А что насчет охоты, которую он нам обещал? Когда начнется игра?

Гиббон хрипло рассмеялся.

– Как только это существо окажется внизу. Тогда мы приведем Люпина, и начнется веселье. Я не могу дождаться шанса посмотреть в лицо этому самодовольному ублюдку утром.

За этим заявлением послышался смех, который, однако, быстро растворился в холоде.

Миром снова завладела тишина, а затем…

– Затяните потуже веревки, – велел Гиббон, и теперь его голос звучал напряженно. – И отведите его туда, куда нужно.

– Пойдем, дементор, – едко проговорил второй человек. – Твой обед ждет в другом месте.

Шаги удалились в коридор, и холод медленно – очень медленно – отступил.

Оставляя позади безмолвие.

Они сидели тихо почти минуту, но шагов больше не было слышно. Не было слышно ничего.

Стало тепло.

Римус почувствовал себя лучше, чем когда-либо прежде с момента выхода из камеры.

«Должно быть, дементор бродил неподалеку довольно давно. Неудивительно, что я чувствовал себя так странно», – решил он.

– Он ушел? – едва слышным шепотом спросила Фелиция.

Римус кивнул.

– Думаю, да. Но убедиться можно только одним способом.

Он открыл дверь.

Конференц-зал никак не изменился. Иронично Римус подумал о том, что хотел бы сказать то же самое об их ситуации.

Фелиция подошла к нему.

– Я не знаю, кто они, – заявила она, немного запыхавшись, – но они здесь не работают и не должны…

– Они пожиратели смерти, – тихо перебил ее Римус. – Мне доводилось встречать Гиббона. Пожиратели смерти захватили институт.

Фелиция побледнела еще сильнее, хотя Римус не ожидал, что это возможно.

– Нам нужно выбираться.

– Я полагал, мы уже согласились на этот счет.

– Да, но теперь это немного очевиднее и гораздо более срочно, – сказала Фелиция и поморщилась. – Мне не понравилось, как они обсуждали охоту.

– Мне тоже.

– А если они собираются вскоре идти за тобой…

– Значит, они поймут, что меня нет, – хмурясь, закончил он за нее. – И тут такое начнется…

Фелиция тяжело вздохнула.

– Входная дверь?

Римус посмотрел на нее.

– Разве что ты придумала что-то получше?

Фелиция обернулась к Симоне. Та все еще тряслась, лежа на полу кладовки; ее нижняя губа дрожала. Вряд ли она сможет самостоятельно стоять, не говоря уже о незаметном побеге из здания.

– Что насчет Симоны? Возьмем ее с собой?

Римус вздохнул. Он ничего не имел против Симоны, но сейчас, когда так важны становились осторожность и осмотрительность, она казалась ему лишь обузой.

– Ну, не можем же мы оставить ее на милость пожирателей смерти и дементоров? – устало проговорил он. – Придется тащить ее с собой.

Фелиция смотрела на женщину с похожим на его выражением лица.

– Согласна. Но я сама с ней поговорю, потому что, боюсь, еще пара слов от тебя, и нам придется тащить ее силой. Ты же сумасшедший бешеный оборотень, помнишь?

Римус с радостью уступил ей.

– Ради бога.

Закатив глаза, Фелиция отвернулась и подошла к коллеге.

– Симона? – с улыбкой тихо проговорила она. – Симона, давай же, нам надо идти.

Симона не двинулась с места, лишь яростно замотав головой. Ее взгляд метнулся с Римуса на дверь, а затем вернулся к внутренностям коморки.

Вот тебе и деликатный подход.

Фелиция поджала губы и неожиданно расправила плечи. Римус и прежде видел этот взгляд на лице Фелиции в ее бытность старостой школы.

– Симона, – более настойчиво проговорила она. – Симона, пойдем, у нас просто нет времени сидеть здесь. Нам нужно выбраться отсюда, пока кто-нибудь еще не пришел.

Но Симона лишь отползла еще чуть дальше и, обхватив руками колени, снова задрожала.