Текст книги "Империус (ЛП)"

Автор книги: JessPallas

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 32 страниц)

========== Глава 1. Необходимость. ==========

Дождь барабанил по скошенным крышам, и дождевая вода с шумом стекала в потрепанный водосточный желоб, а оттуда невидимым в темноте, но хорошо слышимым потоком выливалась в грязный переулок. Слабый свет шипящих и фыркающих от влаги факелов с трудом разгонял чернильно-черный сумрак. Даже обитатели Лютого переулка, обычно предпочитающие обстряпывать свои дела под покровом ночи, этим вечером не рискнули показаться на улице.

Втянув голову в плечи и стараясь хоть как-то укрыться от дождя, промочившего насквозь даже его толстый плащ с капюшоном, Кингсли Бруствер ступил глубже в тень украшенного горгульями навеса и оглядел темную и пустую улицу.

Ему это не нравилось. Совсем не нравилось.

Но что еще ему оставалось?

Худощавый старый волшебник с поросшими волосами волдырями на лице обогнул угол. Шлепая по лужам, он фальшиво пел вульгарную балладу. Кингсли еще сильнее вжался в дающую ему укрытие стену, наблюдая, как незнакомец, пошатываясь, проковылял мимо, очевидно, слишком пьяный, чтобы заметить его. Завсегдатай «Маринованной жабы», вне всякого сомнения.

Кингсли потряс головой, отчего брызги дождевой воды разлетелись вокруг, исчезая во влажной темноте. Фолк должен был уже вернуться. Кингсли не следовало позволять ему отправляться в эту грязную забегаловку в одиночку…

«Маринованная жаба». Паб с репутацией настолько вонючей, что она могла бы посоперничать с испорченными яйцами. Укрывшееся в самом темном углу Лютого переулка заведение регулярно привлекало любопытную выборку из самых неприятных слоев волшебного сообщества. Наземникус Флетчер совершал большинство своих деловых сделок именно здесь и называл это место игровой площадкой коррумпированных гоблинов, сквернословящих ведьм и вампиров, ищущих убежище оборотней, которых выгнали из «Воющего», и, конечно же, тех волшебников и волшебниц, которые чувствовали себя здесь как рыба в воде.

А сегодня, судя по всему, здесь ошивался и Пожиратель смерти.

Кингсли покачал головой. В целом, он считал, что «Жаба» – место, которое Пожиратели сочли бы ниже своего достоинства – как правило, они предпочитали заведения классом повыше. Но наводку следовало проверить, несмотря на странные обстоятельства, сопутствующие ее получению, и то нехорошее предчувствие, что вся эта ситуация рождала в его груди. Они мракоборцы. Это их работа.

Да, порой эта работа была опасной. Особенно в это время.

Кингсли посмотрел на часы, еще сильнее втягивая голову в плечи, когда дождь усилился. Почему так долго? Где Фолк? Почему он еще не дал о себе знать? Фолк всегда чтил устав мракоборцев и никогда не опаздывал на встречу, если это было в его власти. Странным было то, что у него столько времени занимает простое разведывание обстановки, но, с другой стороны, в этом деле все было странно.

Все началось несколько часов назад. Кингсли как раз собирался домой после долгого трудового дня, посвященного проверке показаний свидетеля, якобы видевшего Питера Петтигрю в Дерби, когда растрепанная и явно побитая сова буквально выпала из специального канала внешнего почтового отделения Министерства, предназначенного для чрезвычайных ситуаций. Птица несколько раз хлопнула крыльями и без сил упала на стол пораженного Яго Фолка; окровавленная записка была привязана к ее ноге.

Не так просто оказалось прочитать это послание: его покрывали пятна крови и какого-то зелья, а рука писавшего тряслась так сильно, что некоторые слова было практически невозможно разобрать. С помощью увеличительного стекла, нескольких аккуратно примененных очищающих заклинаний и повышенной внимательности два мракоборца сумели прочитать записку.

«Маринованная жаба». Пожиратель смерти. Полная Луна. Он…

Судя по всему, автор хотел написать что-то еще, но не преуспел, и Кингсли совсем не хотелось думать над тем, что помешало ему.

Полнолуние приходилось именно на эту ночь.

Это могло оказаться засадой – они знали об этом. Но, будучи мракоборцами, не имели права проигнорировать полученное сообщение.

Фолк являлся специалистом по работе под прикрытием и, поскольку его лицо было малоизвестно в преступных кругах, немедленно вызвался добровольцем. Кингсли, известный гораздо лучше, согласился подождать у входа в переулок на случай, если Фолку понадобится помощь или придется срочно трансгрессировать.

И вот он стоит здесь. Ждет.

Маленькая ведьма в промокшем плаще поспешно проследовала мимо, наградив Кингсли вороватым взглядом, и исчезла в хорошо освещенном Косом переулке. Он опять остался наедине с дождем.

Сверившись с часами, он понял, что Яго Фолк опаздывал уже на пятнадцать минут.

Внезапно Кингсли принял решение. Все, он прождал достаточно.

Но не успел он сделать и шага, как грянул гром.

Вопли, звуки бьющегося стекла и ломаемой мебели, голоса, выкрикивающие заклятия, разнеслись по Лютому переулку. Шум доносился со стороны «Маринованной жабы».

Один из голосов был знаком Кингсли. Фолк!

Едва только он успел вытащить палочку, как услышал резкий хлопок, сопутствующий трансгрессии. Но с тоном что-то было не так, ужасно не так.

Хлопок повторился, отозвавшись неприятным ощущением в ушах – близко, очень близко. Что-то шлепнулось на мокрую мостовую совсем рядом с Кингсли, и он услышал сдавленный вскрик.

Глянув вниз, он едва сумел подавить рвотный позыв.

Половина Яго Фолка – распростертая, потрепанная и покалеченная – корчилась и задыхалась под напором дождя. Обе его ноги отсутствовали вместе с половиной руки и хорошим куском торса; нескольких важных органов явно также не было на месте. Кингсли довелось многое повидать в своей жизни, но это было самое ужасное расщепление, которому ему довелось стать свидетелем.

Фолк с трудом хватал ртом воздух и, дико вращая глазами, попытался ползти. Пребывая в ужасе, Кингсли поспешно шагнул вперед и присел рядом с товарищем.

– Яго, – позвал он торопливо и с отчаянной тревогой, – что случилось? Где твоя вторая половина?

Однако ответ вдруг стал очевидным, как только Фолк завопил в агонии.

Кингсли услышал яростно выкрикиваемые заклинания. Тошнота снова подкатила к горлу. Неподалеку несколько неизвестных планомерно уничтожали части тела Фолка, которые он потерял при трансгрессии.

С тяжелым сердцем Кингсли осознал, что уже слишком поздно пытаться остановить их.

Пальцы, отделенные от остального тела пальцы, сомкнулись на его запястье. Кингсли заглянул в полные боли глаза Фолка.

– Империус! – выдохнул тот.

– Что? – Кингсли снова сосредоточился на своем коллеге. – Яго, что? Кто это сделал? Что ты слышал?

– Империус! – снова прохрипел Фолк, задыхаясь от боли. – Империус… оборотни… Сам… Знаешь… Кто…

Что? Видя, как жизнь покидает глаза Фолка, Кингсли в отчаянии склонился еще ближе. Голова и плечи Яго вдруг накренились, его лицо оказалось в нескольких сантиметрах от лица самого Кингсли, и он выдохнул два последних слова:

– Инсти…тут бешенства…

Громкий крик донесся с дальнего конца переулка; кровь брызнула из носа и рта Фолка, когда тот последний раз вздохнул. Его пальцы, все еще сомкнутые на руке Кингсли, вдруг конвульсивно сжались, а части его смертельно раненого тела начали содрогаться. Глаза Яго расширились от ужаса.

Затем его пальцы разжались и с мокрым всплеском упали на мостовую, а взгляд остекленел. Мгновение спустя остался только лишь дождь, барабанящий по покрытой лужами земле.

Кингсли судорожно вздохнул. Яго… Господи боже, Яго, какая ужасная…

Несколько грубых голосов снова привлекли внимание мракоборца к ситуации, в которой он оказался. Разговаривающие быстро приближались.

– … услышал эхо хлопка, – с холодным равнодушием говорил кто-то. – Его остальная часть не может быть далеко…

Кингсли ощутил зарождающийся в груди гнев. Каким бы странным образом они ни получили наводку, эта миссия должна была стать простой разведкой. Однако теперь Яго Фолк, отличный мракоборец и хороший человек, мертв. И обладатели этих голосов убили его.

Он хотел остаться. Хотел собрать останки своего несчастного коллеги и вернуть их его семье. Он хотел встретиться лицом к лицу с убийцами Яго и свершить правосудие. Это был его долг, его работа.

Он был мракоборцем.

Но он не мог.

Разносящееся по переулку эхо свидетельствовало, что к нему приближались по крайней мере шесть человек. Кем бы Кингсли ни был, он не был дураком.

Министерство должно узнать о случившемся. Орден должен узнать об этом еще больше.

Он должен покинуть это место. Это необходимо.

Дождь снова усилился. Глаза Фолка невидяще смотрели в затянутое тучами ночное небо.

Проклятая необходимость.

Шаги звучали теперь совсем близко. Скривившись, Кингсли поднялся на ноги. Последние слова Фолка повторялись в его ушах: империус, оборотни, Сам-Знаешь-Кто. И Институт бешенства. За пологом туч, Кингсли знал, сияла полная Луна, и оборотни по всей стране подчинялись ее непреодолимому влиянию. Но только ли у Луны были на них свои планы?

Ему нужно поговорить с Дамблдором.

Кивком Кингсли попрощался с павшим товарищем, а затем с громким хлопком оставил темный переулок и его секреты позади.

************

Две недели спустя

На торфяниках было холодно.

Похожие на дымку серые облака проносились над головой рваными клочьями, время от времени открывая взору ярко-голубое небо. Темные вереск и первые побеги папоротников то озарялись бледным солнечным светом, то погружались в тень. Весеннее солнце то пригревало, то, спрятавшись, уступало пробирающему до костей холоду. Но вовсе не чудеса природы привлекали внимание в этом блеклом месте. Огромный бетонный куб возвышался над землей подобно широкой усеченной колонне – не имеющей окон, темной и словно бы наблюдающей за окружающим ее ландшафтом с высокомерным безразличием. Она как будто с недовольством следила за двумя незначительными фигурками у ее основания.

Римус Люпин вздохнул, покачал головой и плотнее запахнул плащ, глядя на уродливые серые стены.

– Я, должно быть, спятил.

Стоящая справа от него девушка фыркнула:

– Не жди, что я стану убеждать тебя в обратном.

Римус бросил на свою спутницу мрачный оценивающий взгляд, который она проигнорировала. Копна непослушных светлых кудрей, обрамлявших ее круглое лицо, ни на секунду не оставалась неподвижной под порывами ветра; сдвинув очки в зеленой оправе на кончик носа, она обводила возвышающееся перед ними здание куда более знакомыми темными глазами. Планшет в ее руках дернулся – единственное свидетельство ее непременного волнения.

– Мерлин, оно просто уродливо, – внезапно воскликнула она. – Им бы не удалось сделать его еще уродливее, даже если бы они пытались.

Римус кисло улыбнулся.

– Они пытались. Уродливое здание, служащее мерзким целям. Кроме того, будь у этого здания колонны или шпили, оно бы привлекало внимание магглов.

Закатив глаза, Нимфадора Тонкс поправила очки, прилагающиеся к воплощенному ею образу, и покачала головой, отчего кудряшки запрыгали вновь.

– Но как они могут не замечать это?

Римус устало пожал плечами.

– Они замечают. Просто не смеют подходить близко, считая это военной базой магглов. Они боятся, что если подберутся вплотную, их могут арестовать.

Тонкс сморщила нос.

– Везунчики. Я бы предпочла арест необходимости заходить внутрь.

Римус, уже ощущая тревогу и неуверенность в куда большей степени, нежели он готов был признать, посмотрел в похожее на лоскутное одеяло небо, глубоко вздохнул и ответил:

– По крайней мере, у тебя неплохие шансы выбраться обратно.

Он ощутил мягкое прикосновение к своей руке.

– Римус, все будет в порядке. Ведь именно для этого я здесь, помнишь? Я твой ассистент в исследованиях, а также тайный телохранитель. Моя задача прикрывать тебе спину и следить за тем, чтобы важный член Ордена Феникса не оказался в клетке, накаченный наркотиками, в окружении сумасшедших ученых с бешеными глазами, которые станут ставить на тебе опыты в этом богом забытом месте. – Она радостно улыбнулась. – Ты должен быть благодарен.

Римус одарил ее полным сарказма взглядом.

– Большое спасибо.

– Абсолютно не за что, – продолжая улыбаться, ответила Тонкс.

Римус закатил глаза. Хотя он ценил ее попытки отвлечь его от невеселых дум, но они были столь же тщетны, как старания муравья вышибить двери Хогвартса. Ничто во всем белом свете не могло заставить его пожелать зайти в это здание добровольно.

– Я не хочу быть здесь, – проговорил он тихо, словно бы сам того не заметив.

– Я знаю.

– У меня есть более приятные занятия, за которыми я мог бы провести это воскресенье. Я должен был ужинать с отцом, а не стоять на этих проклятых торфяниках, стараясь набраться храбрости, чтобы войти в это проклятое здание, в которое я поклялся больше не ступать, и встретиться с человеком, которого никогда больше не желал бы видеть. – Тонкий свиток, который он держал в руках, тихо захрустел, когда Люпин стиснул пальцы. – Этот пропуск был у меня в течение последних трех месяцев. Есть достаточно веская причина, по которой я им так и не воспользовался. Не знаю, почему я согласился на это.

Тонкс сочувствующе улыбнулась, наблюдая за несвойственным ему возбуждением.

– Я знаю, дружище.

Римус покачал головой, едва слушая. Он все всматривался в темные стены, словно надеялся сквозь бетон разглядеть источник своего ужаса, сокрытый внутри.

– Что я здесь делаю?

– То же, что и обычно, – необычайно серьезно ответила Тонкс. – Ты делаешь то, что необходимо. Нам нужно выяснить, о чем говорил Фолк, Римус. Если Сам-Знаешь-Кто и правда пытается обстряпать здесь какие-то свои делишки, ты лучше кого-либо другого понимаешь, к каким ужасающим последствиям это может привести. Но сюда не так просто попасть – даже Дамблдору сложно было бы сделать это. Министерству все равно – они не приняли всерьез доклад Кингсли, и именно поэтому нам нужно пробраться туда. А ты… – Она вздохнула. – Как бы ни было тебе неприятно, идти должен ты, потому что после того, что случилось, когда Каина поцеловали… – Тонкс указала на свиток, сжатый в его пальцах, – у тебя есть разрешение на посещение.

Римус снова покачал головой, стараясь избавиться от нахлынувших на него воспоминаний о событиях прошлой осени, которые едва не унесли его жизнь, а также жизни многих других. Он вспомнил полный опасений взгляд на лице Аластора Грюма тем декабрьским воскресеньем, когда он стоял перед домом в Винтер Холлоу и наблюдал, как Римус и его отец вышли из заснеженного леса и уставились на него в полном недоумении. Да, это был очень странный разговор…

А затем он получил приглашение прийти и увидеть все своими глазами…

И вот, три месяца спустя, он стоит здесь.

– Почему они считают, что я знаю больше других? – спросил Римус, обращаясь скорее к равнодушному воздуху, нежели к сопровождающему его под прикрытием мракоборцу. – Я встречался с ним всего пять раз и четыре из этих встреч едва не закончились моей гибелью от его рук.

Тонкс сухо улыбнулась.

– Учитывая, что он был бешеным, то тебя можно считать счастливчиком.

Люпин, чьи сомкнутые на пергаменте пальцы бессознательно касались невидимой изогнутой линии на его боку, вздохнул и не ответил. Свободной рукой он поднял воротник мантии, скрывая красные полосы, до сих пор пересекающие его горло.

Еще даже до того, как он узнал, что Авраам Каин проведет остаток своей жизни за этими темными и мрачными стенами, это место всегда вселяло в него ужас. Он до сих пор помнил, с какой жестокостью смотрела на него полная секретарша, сидевшая во времена его детства на входе в департамент Регистрации оборотней. Она воспользовалась тем, что его родители находились чуть поодаль и, перегнувшись через стол, прошептала, что если он не будет образцово себя вести, то его упекут в это заведение, и никто и никогда больше о нем не услышит. Он повторил эти слова своей матери, после чего Диана Люпин вытащила женщину в коридор и в течение двадцати минут распекала за полное отсутствие такта. Но даже в шесть лет Римус заметил, что его мать так и не сказала, что та женщина солгала.

Достаточно потерять контроль, всего на мгновение стать бешеным, и ты окажешься в Азкабане или здесь.

Институт бешенства. Ни один из оборотней не хотел бы оказаться здесь, потому что шансы на выход из этого здания для них были практически равны нулю.

И Римус Люпин – оборотень, чьи два инцидента, связанных с превращением в бешеного, и еще два, которые едва не стали таковыми, пока не всплыли на свет божий, собирался по своей воле войти внутрь под предлогом помощи в их исследовании психологического состояния другого оборотня, который и укусил его в детстве. И все потому, что раненый человек назвал это место и Волдеморта перед смертью.

– Я, должно быть, спятил, – тихо повторил он.

Тонкс скривилась и пихнула Люпина локтем, глядя на внезапно появившуюся в стене перед ними щель и возникшего угрюмого человека, смотрящего на них с холодным подозрением.

– Не ты один, – прошептала она в ответ.

– Профессор Люпин, я так понимаю, – проговорил высокий человек, и его громоподобный баритон разнесся по округе. Он оглядел развевающуюся на ветру мантию Римуса, а затем – растрепанные светлые кудри Тонкс. – Вы также собирались взять с собой ассистента.

Тонкс постаралась улыбнуться как можно глупее. Человек не ответил на ее улыбку.

– Профессор Голдштейн ожидает вас, – сказал он просто. – Заходите.

Тонкс и Люпин обменялись взглядами.

Затем они преодолели оставшееся расстояние и вошли в образовавшуюся арку. Мгновение спустя арка съежилась, и Институт бешенства поглотил их.

========== Глава 2. Институт бешенства. ==========

Без тени сомнения можно было заключить, что внутреннее убранство Института бешенства полностью соответствовало его неприветливому фасаду. Хмурые серые стены без окон обступали их со всех сторон – одинаковые и ничем не примечательные. Только тяжелые черные двери с символами или номерами и длинные похожие друг на друга коридоры нарушали их единообразие. Даже белый свет, льющийся из кристаллических шаров, казался приглушенным, тусклым и темным, словно бы само присутствие его здесь являлось нежелательным.

Римус был уверен, что слышит доносящиеся издалека голоса, хотя пока они никого не встретили.

Хмурый человек продолжал вести их за собой. При ближайшем рассмотрении оказалось, что их провожатый обладал довольно впечатляющим ростом. Сквозь его редеющие каштановые волосы проглядывала лысина, длинный нос выдавался вперед, а тяжелые челюсти были крепко сжаты. Он был одет в бело-серую мантию, на груди которой красовался значок с изображением лапы волка – вернее, оборотня – на фоне белого круга, который, как предположил Римус, являл собой полную луну. Его палочка в кожаной кобуре буквально бросалась в глаза.

Идущая справа Тонкс встретилась с ним взглядом и одними губами произнесла: «Охрана». Римус кивнул в ответ: сопровождающий их мужчина явно не был ученым.

Впереди коридор, по которому они шли, внезапно закончился большой черной двойной дверью с тем же самым знаком, который они уже видели на мантии охранника. Другой человек в красно-серой форме сидел за столом в нише рядом и со скучающим видом барабанил палочкой по столешнице.

– Фалконер.

Когда сопровождающий Люпина и Тонкс мужчина позвал его, человек подпрыгнул от неожиданности. Поспешно убирая палочку в кобуру, он отряхнул мантию и принял позу, похожую на стойку смирно.

– Да, сэр?

Провожатый холодно посмотрел на Римуса и Тонкс. Нельзя сказать, что в его взгляде сквозила враждебность или неприязнь, основанная на предубеждении, как Люпин поначалу подозревал. Скорее, это было недоверие ко всем и всему. Этот человек ожидал от всех неприятностей вне зависимости от того, имели ли его подозрения под собой основания.

– Фалконер, запиши этих леди и джентльмена, – проговорил он глубоким и лишенным эмоций голосом. – А затем подожди здесь вместе с ними. Вскоре прибудет кто-нибудь с уровня пять, чтобы сопровождать их.

Фалконер решительно кивнул.

– Да, сэр.

Провожатый склонил на мгновение голову в сторону Римуса (тот вежливо вернул жест), после чего повернулся к двустворчатым дверям. Неуклюже он достал из кобуры палочку и три раза коснулся крайнего пальца на лапе оборотня.

– Александр Аливард, – четко произнес он. – Уровень допуска «альфа».

С резким свистом круг повернулся на девяносто градусов. Дверь открылась с громким щелчком, и спустя мгновение Аливард прошел через нее и исчез. Замок заперся за ним.

Снова севший на свое место охранник по имени Фалконер грустно улыбнулся Тонкс и водрузил на стол большую книгу в кожаном переплете. Перо уже торчало из маленькой чернильницы, к которой было приковано серебряной цепочкой.

– Можно взглянуть на ваш пропуск? – обратился он к Римусу с неуверенной улыбкой.

Разгладив скомканный пергамент, который он до сих пор сжимал в руке, Римус передал его молодому человеку. Тот кивнул и, хмурясь, просмотрел документ, написанный затейливым почерком.

– Кажется, все в порядке… профессор, – сказал Фалконер, протягивая пропуск обратно. Взяв перо, он что-то записал в своей книге. – Могу я узнать имя вашей помощницы?

Имя. Черт.

Римус знал, что Тонкс имела привычку называть свои перевоплощения – старушка Долли, безликая и непримечательная Бетти, сногсшибательная блондинка Баффи и так далее – поскольку и она сама, и ее начальство считали неблагоразумным распространяться о ее довольно запоминающемся имени, учитывая, что при этом она меняла внешность. Римус видел почти весь ее репертуар этим утром, когда Тонкс выбирала подходящий внешний вид безобидной персоны, но затем им пришлось торопиться, чтобы успеть на поезд, который доставил бы их в запрещенную для трансгрессии зону при институте, и в спешке они забыли дать ее облику имя.

Конечно же, о том, чтобы назвать настоящее имя Нимфадоры Тонкс, не могло быть и речи, но, разумеется, именно в этот момент Люпин не мог вспомнить ни одного другого.

Тонкс весьма выразительным взглядом подгоняла его, явно веля просто придумать что-нибудь. Заминка заставила Фалконера с недоумением посмотреть на Римуса.

– Сэр?

– Ундина, – выпалил он прежде, чем успел подумать. – Ундина Блэквуд. – Он улыбнулся с притворной робостью. – Я так плохо запоминаю фамилии.

Ответная улыбка Фалконера оказалась более искренней.

– Знаете, мой младший брат говорил, что, когда вы учили в Хогвартсе, то называли всех по именам, и ему это нравилось. Он считал, что это куда дружелюбнее.

Римус заставил себя усмехнуться.

– Я и хотел быть более дружелюбным. Но плохая память также сыграла свою роль.

Фалконер рассмеялся и снова что-то записал в книгу.

– Я никому не скажу.

Стоявшая рядом Тонкс одними губами вопрошала: «Ундина Блэквуд?». Римус не обратил внимания на ее пораженный вид.

– Так. – Фалконер подвинул книгу через стол и протянул перо. – Распишитесь, пожалуйста, напротив ваших имен.

Тонкс взяла перо и, бросив на Люпина гневный взгляд, написала имя Ундина Блэквуд крупными буквами, а затем сунула перо ему.

Римус аккуратно написал свое имя, и Фалконер снова улыбнулся.

– Подождите немного, я подготовлю для вас разовые пропуска. Добро пожаловать в Институт.

Как только Фалконер повернулся к ним спиной, Римус ощутил, как сильные пальцы впились в его руку и резко оттащили назад, подальше от охранника. В малознакомых чертах своей помощницы он прекрасно разглядел разъяренное лицо Нимфадоры Тонкс.

– Ундина? – прошипела она. – Ундина? Должна признать, Римус, я не думала, что возможно найти имя хуже моего, но ты справился.

Римус покраснел.

– Ундина значит водяная нимфа. Твое имя застряло у меня в голове, и это единственное, что я смог придумать.

Тонкс покачала головой, и светлые кудри весело взметнулись в разные стороны, ничуть не заботясь о настроении своей хозяйки.

– Если это первое, о чем ты подумал, то тебе надо попросить у Гудвина новые мозги. Ундина, Римус. Ну в самом деле.

– Вот, пожалуйста.

Поспешно натянув на лицо веселую улыбку, Тонкс обогнула своего спутника и взяла у охранника два значка с символами института. Он улыбнулся ей в ответ.

– Ваша сопровождающая уже спускается, – сказал он, глядя то на Римуса, то на Тонкс. – Будьте с ней поласковее. Она немного… стеснительная…

Позади раздался звук открываемой двери. Римус обернулся и обнаружил глядящую на него из-за полотна двери пару голубых глаз.

Он улыбнулся, но глаза не сдвинулись с места.

– Эээ… добрый день, – неуверенно сказал он.

Глаза дернулись прочь, бумаги рассыпались по полу.

– Ох, черт! – С тоненьким вскриком маленькая фигурка вырвалась из-за двери и принялась метаться туда-сюда, собирая выпавшие документы. Это была невысокая, какая-то бесцветная женщина – полная, но не толстая; неумело нанесенная косметика покрывала ее широкое простоватое лицо, а распахнутые голубые глаза казались огромными за большими очками в золотой оправе. Ее волосы, свисавшие безжизненными кудрями, оказались огненно-рыжими, хотя более темные корни заставляли усомниться в натуральности этого цвета.

Переглянувшись, Тонкс и Римус поспешили на помощь несчастной женщине и стали собирать разбросанные по полу бумаги. Та метнула быстрый взгляд в их сторону; все ее движения были какими-то дерганными и нервными. Когда в процессе сбора документов Римус случайно коснулся ее руки, она подпрыгнула на месте и отскочила прочь, как будто ожидая, что он вот-вот взорвется.

И эта женщина работала в здании, полном потенциально бешеных оборотней?

С приподнятыми бровями Тонкс протянула собранные ею листы в ее сторону. Дыша чересчур часто, та осторожно взяла их.

– П… привет, – пробормотала она. – Г… господин… простите, профессор Люпин, верно?

Римус кивнул.

– Абсолютно верно.

Внезапно женщина широко улыбнулась.

– Си… Симона Ригли, – представилась она, слегка кивнув. – Я личный помощник доктора Голдштейн.

– Приятно познакомиться, – сказала Тонкс, делая шаг вперед. – Я Ундина Блэквуд, помощница профессора Люпина.

При звуке ее голоса Симона опять вздрогнула, но на этот раз взяла себя в руки гораздо быстрее.

– Оч… очень приятно, – ответила она. – Пожалуйста, следуйте за мной.

Снова обменявшись взглядами, Римус и Тонкс прикрепили значки к своей одежде и двинулись следом за Симоной сквозь большую черную дверь. Переступая порог, Римус спиной ощутил вибрацию защитного заклинания, но значок на мантии позволил ему пройти беспрепятственно.

Помещение, в котором они оказались, было маленьким и темным, а фойе, лишенное окон, казалось еще меньше из-за огромных дверей, ведущих в него. Взгляд Римуса сразу привлекла противоположная стена, в которую были вмурованы три темно-серые металлические решетки. За центральной из них виднелась неосвещенная лестница, уходящая вверх. За решетками по обе стороны нее находились пустые пространства прямоугольной формы – основания шахт, ведущих вверх, в никуда.

Дверь позади них захлопнулась, и зажегся свет.

По мере того, как усиливающийся свет от ламп осветил забранные решетками арки, стали видны написанные над их сводами черным слова. Над левой надпись гласила: «Уровни резидентов», над центральной – «Доступ в случае чрезвычайной ситуации», а над правой – той самой, к которой они шли вслед за Симоной – появились слова «Уровни персонала». На месте замков на решетках Римус разглядел все тот же, теперь уже знакомый, символ института.

– Не… не прикасайтесь к решетке по центру, – с придыханием поспешно проговорила Симона. – Она защищена обездвиживающим заклятием, которое может отключить вас на несколько часов.

Тонкс нахмурилась и, следуя за провожатой к пустой шахте справа, спросила:

– Зачем это?

Симона дернула бровью.

– Это… это единственный путь, ведущий сразу ко всем этажам, – ответила она нервно, теребя палочку. – Или… вернее, ко всем этажам, кроме уровня шесть. – Женщина мимолетно улыбнулась. – Та шахта ведет только к тем уровням, где живут потенциально бешеные оборотни. Эта – к уровням, которые занимают работающие тут люди. Здесь… здесь все разграничено в целях безопасности. Нельзя рисковать, оставляя… оставляя слишком много путей для побега!

Ее слова заставили Римуса нахмуриться. Симона переменилась в лице, поспешно отвернулась и трижды коснулась символа на решетке.

– Симона Ригли, – произнесла она. – Код безопасности «гамма».

Шахта вдруг замерцала и завибрировала, и перед ними оказалась кабина старинного лифта. Решетка со щелчком отворилась, Симона осторожно отодвинула ее в сторону и поспешно поманила их пальцем внутрь.

– Дезиллюминированный лифт, – проговорила Тонкс, с некоторой долей уважения оглядываясь вокруг. – Отличный фокус.

Несмотря на небольшое число пассажиров, в кабине было очень тесно. Толкаясь локтями, Симона все же задвинула решетку на место и наклонилась к элегантной формы микрофону.

– Уровень пять, – проговорила она четко. – Приемная.

С громким лязгом лифт пришел в движение. Римус схватил Тонкс за руку, так как она отшатнулась назад и, потеряв равновесие, вцепилась в его мантию. Остаток поездки, однако, прошел гладко; кабина скользила вверх с неожиданной для ее возраста скоростью, а затем плавно остановилась перед появившейся позади них серебряной решеткой. Со странным сосущим звуком лифт развернулся кругом, так что пассажиры оказались лицом к выходу.

К счастью, Римус и на этот раз уберег свою спутницу от падения. Она благодарно ему улыбнулась, а он осторожно поставил ее на ноги и вышел вслед за Симоной.

Помещение, в которое они прибыли, оказалось куда уютнее, чем все, что они пока видели в стенах этого учреждения. Это был небольшой зал со знакомыми теперь серыми стенами, но по периметру стояли мягкие кресла и диваны, серые стеллажи заполняли книги и старые журналы, а также виднелся графин с чем-то, похожим на огненный виски. На одной из стен висела картина – уголок рта Римуса чуть дернулся – изображавшая обычного волка, воющего на луну. Кто-то постарался добавить сюда немного цвета: яркий марокканский ковер покрывал часть серого пола, а на креслах лежали красные и синие подушки, однако усилия оказались тщетными в этом навевающем тоску месте.

В стене напротив виднелась ниша, в которой умостился маленький рабочий стол, заваленный всевозможными папками и бумагами, среди которых виднелся потертый горшочек для перьев. Позади стола на стене была закреплена полка с маленькими фигурками мышей и кроликов и фотографиями. Очевидно, этот стол принадлежал Симоне, что подтвердилось секунду спустя, когда она бросилась к нему и положила свои бумаги в уже имеющуюся там кучу. Она посмотрела на видневшуюся за столом закрытую темную дверь с серебряной табличкой, затем оглянулась и неопределенно махнула рукой. Римус как раз решил, что это означает, что им следует оставаться на месте, как она постучала в дверь и внезапно исчезла за ней.

Тонкс мгновенно оказалась рядом.