Текст книги "Империус (ЛП)"

Автор книги: JessPallas

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 32 страниц)

Римус вздохнул. Чего и следовало ожидать.

Чертова Розмерта. И чертовы открытые двери…

Он надеялся переговорить с теми двумя учениками из «Трех метел», прежде чем распространится слух, но, очевидно, опоздал.

К обеду количество направленных на него взглядов возросло. К ужину же ему казалось, что абсолютно все ученики ухмыляются, глядя на него. Римусу пришлось пересмотреть свои планы; он поспешил в совятник и послал отцу просьбу предоставить ему убежище.

Ограничившись всего несколькими шутками, Рейнард ответил, что примет его с распростертыми объятиями.

Оказалось, что имение Винтер Холлоу, расположенное вдали от его учеников и ничем не напоминающее Институт бешенства, – как раз то, в чем Римус нуждался. Он наслаждался домашней жизнью, помогал по саду и в зверинце, читал книги и писал письма, гулял по лесам и холмам, болтал и смеялся с отцом. Но к концу недели Римус стал замечать, что насколько отдохнувшим и расслабленным чувствовал себя он, насколько взвинченным становился его отец. И можно было даже не спрашивать, в чем причина.

На воскресенье был перенесен семейный обед, который с каждым днем все приближался.

К тому моменту, как воскресным утром они трансгрессировали к каменным стенам семейного дома Люпинов, Рейнард был взведен до предела.

Римус прищурился в лучах яркого весеннего солнца и оглядел узкую поросшую цветами тропинку, на которой они появились, а затем посмотрел на кованые железные ворота перед ними, отмечающие границы запрещенного для трансгрессии пространства. За воротами виднелась посыпанная гравием подъездная дорожка, по обе стороны которой расположились ухоженные газоны и кошеные луга. А на возвышении стоял каменный, но очень красивый дом с широкими окнами, выходящими во все стороны на холмы, окружающие это спокойное место. Сланцевая табличка на воротах извещала о том, что перед ними имение Грейстоунс.

Рейнард тоже смотрел на дом; его пальцы рефлекторно сжались на рукояти трости.

Посмотрев на бледное лицо отца, Римус положил руку на его напряженное плечо и легонько сжал.

– Пап, расслабься, – сказал он. – Все будет хорошо. Ты хотя бы встречался с большинством из них прежде. Я вот не переживаю, так чего волнуешься ты?

Рейнард посмотрел на сына.

– Не понимаю, как ты можешь оставаться таким спокойным, – слабо улыбаясь, ответил он. – Ты уверен, что мать не подсыпала тебе какого-то успокоительного, пока ты был младенцем?

Римус тоже улыбнулся.

– Боюсь, этого я тебе сказать не могу, – ответил он, и его улыбка вдруг поблекла. – На самом деле я слишком много из-за чего волновался в последнее время, – добавил он тихо. – И, кроме того, обычно я направляюсь на подобные встречи, заранее ожидая, что не придусь ко двору. В этом случае, если я оказываюсь неправ, это становится приятным сюрпризом.

Лицо Рейнарда стало печальным.

– Так не должно быть.

Римус пожал плечами и заметил:

– Я знаю. Но такова жизнь.

– Дядя Рей!

Радостный окрик заставил обоих Люпинов подпрыгнуть на месте. Резко развернувшись, Римус заметил улыбающегося молодого человека, шагающего к ним по тропе. Он был чуть ниже Римуса, а на его широком и дружелюбном лице виднелись веснушки; его кожа была загорелой, а характерную для Люпинов долговязую фигуру покрывали хорошо оформленные мышцы. В его каштановых волосах, растрепанных ветром, время от времени блестели на солнце рыжие пряди.

Он быстро настиг их.

– Рад, что вы прибыли! – весело воскликнул он, беря Рейнарда за руку и крепко ее пожимая. Нервная улыбка Рейнарда превратилась в широкую и искреннюю под воздействием излучаемой человеком доброжелательности. – После того, как Бен нас всех подвел неделю назад, я переживал, что вы не придете, а ужин без званых гостей – совсем не то.

Рейнард рассмеялся.

– Я тоже рад видеть тебя, Руфус.

Отпустив руку Рейнарда, молодой человек – Руфус – вдруг перевел взгляд своих карих глаз на Римуса.

– А это должно быть кузен Римус! – воскликнул он и протянул ладонь. Не в силах сдержать улыбки, Римус пожал ее. – Я Руфус Люпин, младший сын, паршивая овца и постоянный источник семейных увеселений и печали. Среди прочих обвинений в мой адрес сегодня ты можешь услышать следующее: я до сих пор не женат, я живу в квартире в Лондоне вместо того, чтобы остаться здесь, и я оставил перспективную карьеру в магозоологии, чтобы стать дезинфектором. И, конечно же, мой самый главный грех – я единственный из всей семьи не попал в Когтевран.

Немного растерянный Римус посмотрел на отца, плечи которого теперь тряслись не от напряжения, а от веселья – он явно получил точно такое же приветствие от Руфуса в их первую встречу.

– Приятно с тобой познакомиться, – ответил он. – Я и правда Римус.

Руфус заметил выражение на его лице.

– Не волнуйся, – сказал он с улыбкой. – Я просто хочу сразу покончить со всем этим. Такой подход экономит время и избавляет от необходимости объяснять позже. И я вовсе не жду, что и ты сделаешь то же самое.

– В таком случае я не стану упоминать, что тоже не женат. Я также болтаюсь между домом отца и Хогвартсом, где работаю учителем, и повинен в грехе непопадания в Когтевран.

На это Руфус расхохотался.

– Только не говори, что ты тоже один из миньонов Минервы?

Представив себе выражение лица Минервы Макгонагл, услышь она такое описание своего факультета, Римус едва не рассмеялся сам.

– Я был старостой, – с притворной обидой заметил он, – а не обычным миньоном.

– Предатель, – с искрящимися глазами произнес Руфус. – Но не обращай внимания. Если будешь хорошо вести себя со мной, я позволю тебе присоединиться ко мне в этом углу разочарования, что отец приберег для любого Люпина, попавшего на факультет Гриффиндор.

Римус улыбнулся этим словам, но затем заметил выражение лица Рейнарда и посерьезнел. Он вдруг вспомнил, что у Рольфа Люпина имелись веские причины переживать по поводу сына на факультете Гриффиндор, тогда как последний член их семьи, кто учился на этом факультете – их с Рейнардом сестра Рея, мягко говоря, плохо кончила.

Пора сменить тему.

– Может, зайдем? – дипломатично предложил он, указав на ворота. – Мне бы не хотелось ухудшать свое положение опозданием.

– Об этом можешь не волноваться, – отмахнулся Руфус, но все же направился к подъездной дорожке.

Поймав на себе взгляд отца, Римус понял, что тот благодарен сыну за смену темы, и они последовали за Руфусом. Улыбаясь, он отворил ворота и пропустил родственников вперед – судя по всему, он всегда пребывал в хорошем расположении духа.

– Поверь, мы не опоздаем, – продолжил он. – Рут и Эдмунд живут с мамой и папой, так что она всегда здесь, и я думаю, что Ро и ее выводок проводят здесь Пасху. Но Бен и Бекс вечно очень заняты то одним, то другим, то третьим, поэтому, когда бы я ни оказывался здесь, они всегда появляются позже. Так что, думаю, пока мы можем об этом не беспокоиться.

Их движение по дорожке было медленным из-за Рейнарда, но Руфус занимал это время дружелюбной болтовней о родственниках, с которыми им вскоре придется повстречаться – о вероятной рассеянности Ровены, которой приходится следить за четырехмесячным сыном и двухлетней дочерью, о неимоверно скучных беседах с его братом Беном, потому что тот говорит исключительно о свойствах прутьев и фикстурах, с которыми он сталкивался в своей работе дизайнера метел, о том, что с его сестрой Бекс бесполезно пытаться говорить о работе, потому что она всегда избегает этой темы в любой компании, и что его мать Талия может болтать о чем угодно до бесконечности, если вам не повезет оказаться загнанным ею в угол. К тому моменту, как они дошли до крыльца дома, Римусу начало казаться, что он знает этих людей всю жизнь.

Это было довольно странное чувство. Ему в новинку было осознавать, что у него есть кузены, которые не желают ему смерти.

– Подведем итоги, – объявил Руфус экспансивно, когда они чуть задержались перед деревянной дверью дома Грейстоунс. – Если хочешь поскучать, завяжи беседу с Беном. Если не хочешь разговаривать, заговори с Бекс. Если хочешь, чтоб собеседник все время отвлекался, обратись к Ро. За вежливым разговором – к моему отцу. Если же хочешь поучаствовать в беседе, где тебе не надо будет разговаривать вовсе, отправляйся к моей матери. Если заговоришь с одним из детей, можешь узнать много странных вещей. Но за нормальным общением придется идти ко мне или Рут. Вот и все, что тебе надо знать.

– Больше подсказок не будет? – не смог удержаться от вопроса Римус. – А то я иду практически вслепую.

Руфус непонимающе моргнул, а затем вдруг разразился смехом.

– А ты ничего, – сказал он, продолжая усмехаться. – Учитывая, что ты оборотень, я ожидал, ты будешь похож на мученика. Приятно иногда ошибиться.

Столь обыденное упоминание его болезни застало Римуса врасплох. Рейнард тоже резко посмотрел на Руфуса, но тот лишь пожал плечами, переводя взгляд с одного на другого.

– Ты не ожидал, что я коснусь этого? – заметил он гораздо более серьезным тоном. – Но не переживай на этот счет. Не могу говорить за других, но лично меня это не волнует. – Он улыбнулся и добавил: – Во всяком случае, если ты не решишь потеснить меня с позиции паршивой овцы. Мне нравится быть странным – это означает, что я могу делать, что хочу, и никто не станет этому удивляться или ужасаться.

Римус не сдержал улыбки.

– Ты напоминаешь мне моего старого друга. Он любил говорить что-то в этом же духе.

– В таком случае я уверен, что мы с тобой поладим, – с ответной улыбкой сказал Руфус. Он огляделся, посмотрев в бриллиантово-голубое небо, на яркие цветы, колышущиеся на ветру, на поднимающегося ввысь и запевающего свою песню жаворонка. – Глубоко вдохните, – сказал он, закатывая глаза, – и вберите в себя это умиротворение и тишину, потому что, когда я открою дверь, вы забудете об их существовании. Приготовьтесь.

Затем, вставив ключ в скважину замка, Руфус отпер дверь.

Вот это шум!

Небольшая стайка детей промчалась мимо по открывшемуся им аккуратно забранному панелями коридору. С криками и смехом они гнались за неистово лающей собакой от одной двери к другой, в какой-то момент едва не снеся зазевавшегося домашнего эльфа, несущего в ближайшую комнату поднос с напитками; приподняв подол чистенького чайного полотенца, служащего ему одеждой, эльф поспешил убраться с дороги. Откуда-то сверху доносился рев младенца, а из открытых дверей в конце коридора слышалось шипение и бульканье стоящих на огне котлов и женский голос, постоянно комментирующий свои действия. Где-то в отдалении послышался грохот, громкий голос мужчины что-то недовольно проговорил, и вдруг по дому разнесся плач второго ребенка – очевидно, словесного выговора оказалось достаточно, чтобы довести его до слез. И через весь этот шум едва пробивались звуки печальной музыки.

Римус взирал на открывшуюся ему картину с разинутым ртом, Руфус рассмеялся, а Рейнард широко улыбнулся.

– Знаешь, я не думал, что все это может быть еще громче, чем в прошлый раз, – признался старший Люпин почти радостно. – Я впечатлен.

Руфус только снова пожал плечами.

– Поверьте, для семейного сбора это еще довольно тихо. Пойдемте. Давайте храбро бросимся в джунгли и посмотрим, кого нам удастся найти. Не переживайте, если споткнетесь о Пушистика – я имею в виду собаку, – добавил он, заметив на лице Римуса непонимание. – Вы не можете считаться полноправным членом семьи Люпинов, пока не получите по крайней мере одну травму по вине Пушистика.

Закрывая за собой дверь и следуя за Руфусом и отцом, Римус вынужден был признать, что царивший в доме хаос – не совсем то, чего он ожидал. Все, что он слышал о брате отца Рольфе, заставляло его представлять дядю довольно степенным и серьезным человеком, и Римус решил, что в его доме их ожидает столь же степенное и серьезное собрание. Столкнувшись же с бегающими детьми, лающими собаками и ошеломляющей какофонией всевозможных звуков семьи, так похожей на семейство Уизли, Римус был приятно удивлен и даже несколько обескуражен.

Стоящий впереди Руфус подмигнул ему, сложил ладони рупором вокруг рта и заревел:

– Эге-гей! Кто-нибудь меня слышит?

Из ближайшей к ним справа двери показалась голова рыжеволосой женщины, может быть, на пару лет старше Римуса. Заметив Руфуса, она широко улыбнулась и бросилась к нему.

– Руфус! – воскликнула она, заключая его в недолгое объятие. – Салли не с тобой?

Руфус пожал плечами.

– Мы расстались.

На лице женщины появилось выражение раздраженного смирения.

– Опять? Честное слово, если вы двое сможете провести вместе целый месяц, я напишу в «Пророк», и… ох! – Она заметила Рейнарда и широко улыбнулась. – Привет, Рейнард.

– Рут, – поприветствовал ее тот. Он протянул ей руку, но она шутливо оттолкнула ее и обняла его. Судя по выражению его лица, это было для него неожиданно, но приятно.

– Это не первая наша встреча, и мы семья, – с притворной строгостью сказала она, отстраняясь. – Боюсь, это означает объятия.

– Мои соболезнования, – ухмыльнулся Руфус.

Рут игриво шлепнула его по руке.

– Берегись, братишка, я все еще знаю, как заставить тебя страдать, – предупредила она. Переведя взгляд на Римуса, она сказала: – А ты, должно быть, Римус. Рада знакомству. Я Рут Вичвуд, старшая дочь Рольфа. – Она протянула ему руку. – На этот раз, пожалуй, обойдемся без объятий, потому что мы только что встретились, а я стараюсь не обнимать малознакомых людей. Но в следующий раз тебе не увернуться.

– Беги, пока можешь, – посоветовал Руфус сдавленным шепотом, когда Римус с улыбкой пожал руку Рут. Она бросила брату еще один насмешливый взгляд.

– Еще одна подобная фраза, и я скажу Ровене, что ты вызвался добровольцем посидеть с ее младенцем, – заявила она. – Я же знаю, как ты любишь менять подгузники и вытирать последствия отрыжки.

Руфус поднял руки, сдаваясь.

– Ладно, ладно, пощади меня. Лучше я пойду и покажусь родителям. Могу я оставить наших гостей в твоих сведущих руках?

– Можешь. Беги. – Руфус так и сделал, махнув на прощание, а Рут повернулась к Рейнарду и Римусу. – Следуйте за мной.

Вместе они вошли в помещение, из которого Рут вышла пару минут назад. Оно оказалось достаточно просторной комнатой с забранными панелями стенами, большим красивым камином, стульями, коврами и столами, расставленными по деревянному полу. Фортепиано, покрытое семейными фото в рамках, стояло в углу и само по себе тихо наигрывало Сати. С висевших на стенах портретов и фотографий люди с интересом смотрели на прибывших.

– Рейнард Люпин снова здесь! – воскликнул пожилой мужчина в кудрявом парике и черном сюртуке. – Добро пожаловать, дружище! Несколько лет ничего не было слышно от тебя, а теперь второй визит за месяц! Я так рад тебя видеть!

Рейнард улыбнулся.

– Привет, Родерик, – радостно поприветствовал он мужчину в ответ, устраиваясь в зеленом кресле у камина как раз под его портретом. – Как поживает мой любимый прапрапрадед?

Римус уже хотел было присоединиться к отцу, но Рут поймала его за руку и отвела в сторону.

– Пусть поговорят, – тихо сказала она. – Родерик все время спрашивал про Рейнарда, сколько я себя помню – еще до того, как я узнала, кто он такой. Полагаю, он был своего рода любимчиком. Кроме того… – они остановились у тихо наигрывающего фортепиано, – я надеялась с тобой поговорить.

– Со мной? – переспросил Римус, стараясь, чтобы окатившая его волна холода не отразилась на его лице. – Конечно. О чем?

Несколько мгновений Рут молчала, переведя взгляд на стоявшие на фортепиано фотографии. Римус проследил за ее взглядом.

Она смотрела на черно-белую фотографию, изображавшую пятерых улыбающихся людей на газоне перед домом Грейстоунс: двое родителей, их сын и две дочери. Фотография была сделала около тридцати лет назад. Старшая из девочек, несомненно, была Рут.

Римус содрогнулся.

– Вот оно что.

Рут кивнула.

– Значит, ты знаешь, что случилось с моим братом Рэндольфом и матерью?

Римус тоже кивнул.

– Я знаю, что их убил тот же оборотень, что укусил меня.

Его кузина вздохнула.

– Это почти не важно для Рубена, Ровены и Руфуса. Я не хочу сказать, что им все равно, но она не была их матерью, и они все родились после смерти Рэндольфа. Они знают, что такие люди жили, но не оплакивают их так, как мы. – Она снова на мгновение посмотрела на фотографию. – Я тебя ни в чем не виню, – тихо продолжила она. – Да и с какой стати? Ты и сам был жертвой Каина. Но мой отец винит, и он всегда ощущал потерю жены и сына острее, чем мы с сестрой. Это было нелегко для него – пригласить тебя сегодня. Если бы не лестные отзывы о тебе моего племянника, не думаю, что он и вовсе согласился бы. Но он будет вести себя неловко с тобой – не из-за того, что винит, и даже не из предубеждений, но потому что ты живое напоминание для него о том, что случилось с двумя любимыми им людьми. И то, что ты выжил, а они – нет, до сих пор причиняет ему боль. – Она посмотрела на него с мольбой. – Пожалуйста, помни об этом.

Римус склонил голову.

– Конечно, я понимаю, – сказал он и, сглотнув, добавил: – Каин убил и мою мать. Почти пять лет назад.

Глаза Рут распахнулись.

– Я этого не знала.

– Мало кто знает, – со вздохом заметил Римус. – Я и сам узнал всего несколько месяцев назад.

Рут втянула воздух, а затем медленно выдохнула.

– Ты был зол? – спросила она мягко.

Римус мысленно вернулся в бар «Воющий», вспоминая ярость, зародившуюся в его груди, когда Каин насмехался над ним, рассказывая об убийстве Дианы Люпин, вспоминая, как золотой блеск, насколько он теперь знал, коснулся его глаз.

– Я был в бешенстве, – ответил он.

– Тогда, возможно, ты сумеешь понять мою сестру… – неуверенно начала Рут.

– Что ты имеешь в виду, говоря, что они?.. Нет, правда, Руфус Люпин, почему ты не сказал этого сразу? – разнесся по всему дому чей-то крик, перекрывая весь шум и вопли играющих детей. – Рольф! Рубен! Ровена! Они здесь, спускайтесь!

Довольно взлохмаченный Руфус ввалился в гостиную.

– Прячьтесь, – посоветовал он, задыхаясь. – Мама знает, что вы здесь, и вас сейчас потопят. Хотите – верьте, хотите – нет, но даже Бен прибыл раньше нас. Мы ждем только Бекс.

Рут резко подняла голову.

– Руфус, не называй ее так. Ты же знаешь, она ненавидит это имя. Рано или поздно ее терпение кончится, и она оторвет тебе голову, прежде чем ты успеешь сказать «акромантула».

Руфус уже открыл рот, собираясь ответить какой-нибудь колкостью, но в этот момент его бесцеремонно отпихнули в сторону, и стайка детей и подвижный шотландский терьер ворвались в комнату, желая поглядеть на гостей. Мгновение спустя вошла худая женщина примерно шестидесяти лет, одетая в длинную и свободную зеленую мантию; ее седеющие волосы были собраны в несколько растрепанный узел. Она нашла глазами Рейнарда и улыбнулась.

– Рейнард, дорогой, как приятно тебя снова видеть, – радушно поприветствовала она его с расставленными в стороны руками, подходя ближе. Рейнард едва успел подняться на ноги, прежде чем угодил в очередное объятие. – Надеюсь, у тебя все хорошо? Прекрасно, прекрасно!

Рейнард собирался что-то сказать, вероятно, поприветствовать женщину в ответ, но она уже развернулась в направлении его сына.

– А это должно быть Римус! – воскликнула она. На этот раз Римусу не удалось избежать объятий, и костлявые руки стиснули его. – Я Талия Люпин, дорогой, жена Рольфа, – объявила она, отпуская Римуса и отступая назад. – Боже, ты так похож на отца! Ни у кого не может возникнуть сомнений относительно твоего происхождения, это точно! Ты работаешь в Хогвартсе? Это такое благодарное занятие – учить детей, хотя я и знаю о том неприятном происшествии на Рождество, но лучше не обсуждать это в присутствии молодежи, не правда ли?

Римус попытался что-то сказать, однако Талия даже не приостановилась в ожидании ответа. Руфус был совершенно прав в своем описании – его мать и в самом деле могла говорить сама с собой.

– Я волновалась, что работа не позволит вам вырваться к нам, однако сейчас пасхальные каникулы, так что мы можем наслаждаться вашей компанией! Я приготовила говядину, дорогой, надеюсь, тебе понравится. Рейнард убеждал меня, что ты не станешь возражать, но я люблю знать наверняка. О, и не обращай внимания на Пушистика, он совершенно безобидный, не правда ли, малыш?

В этот самый момент собака тянула Римуса за подол мантии с выражением безумной радости, при этом его хвост раскачивался, как веточка в ураган, а маленькие глазки сияли от усилий. Римус попытался осторожно оттолкнуть его. Он совершенно не имел ничего против собак, однако многие годы бедности научили его бережно относиться к своим вещам.

Рут закатила глаза.

– О нет, так не пойдет. Не старайся быть с ним аккуратным – в конце концов, он совершенно не аккуратен с нами.

– Он наш маленький проказник, этот Пушистик! – воскликнула Талия, улыбаясь, тогда как Рут с помощью девочки лет девяти, которую Римус счел ее дочерью, помогла ему освободить мантию от собачьих зубов. Бросив взгляд в сторону двери, Римус обнаружил, что комната наполняется незнакомыми ему людьми, однако он едва успел посмотреть на них, как Талия снова принялась что-то говорить ему, а Пушистик возобновил игры в перетяжки мантии.

Для Римуса семья и дом всегда представлялись тихим местом, убежищем, полным любви, шуток и смеха. Но их было всего трое, а теперь и вовсе двое – совершенно недостаточно, чтобы наполнить даже такой небольшой коттедж, как Винтер Холлоу. До знакомства с семейством Уизли он и не представлял себе, какой хаотичной и шумной может быть большая семья, так что наблюдал за ними со стороны с некоторым удивлением, даже не предполагая, что и сам однажды окажется в центре подобного безумия среди своих собственных родственников. Это было потрясающе, весело и пугающе. Это было невероятно.

– Мам, мам! – услышал Римус голос Рут, когда она обратилась к Талии, и осознал, что та была частью семьи достаточно долго, чтобы старшая дочь Рольфа так звала ее. – Ты не даешь и слова вставить бедняге Римусу! И, кроме того, – проговорила она уже куда серьезнее, – думаю, папа хочет что-то сказать.

Возникшая за этим тишина показалась Римусу пугающе неожиданной – насколько быстро она сменила гвалт.

Он огляделся.

Посередине комнаты Рольф Люпин только что закончил пожимать руку брата. Их родство не вызывало сомнения: несмотря на то, что Рольф был ниже ростом и с более широким лицом и выступающим животом, их с Рейнардом сходство было очевидным. Его волосы можно было скорее назвать седыми с каштановыми прядями, нежели каштановыми с проседью, а глубоко посаженные карие глаза глядели прямо на Римуса. Рейнард взирал на брата со смесью неуверенности и тревоги.

– Ты Римус, – низким голосом тихо проговорил Рольф.

Римус слегка кивнул.

– Да, это я.

Рольф слабо улыбнулся.

– Разумеется, это ты, – пробормотал он себе под нос. – Ты практически точная копия Рея в этом возрасте, так что кем еще ты можешь быть? – Он слегка встрепенулся. – Я немного другим тебя представлял, – признался он несколько неуверенно. – Но это приятный сюрприз. Так… Я хотел воспользоваться шансом и поблагодарить тебя за то, что ты сделал для этой семьи. – Он говорил с явным трудом, но Римус понял, что не обида, а эмоции связывали язык его дяди. – Ты привлек к ответственности человека, убившего мою жену и сына, и этим, вероятно, также спас жизнь моему внуку. Поэтому, что бы я там ни думал о… – он запнулся и вздохнул, – о твоих сородичах, ты всегда будешь здесь желанным гостем. Добро пожаловать в Грейстоунс и в мой дом. Надеюсь, и ты тоже станешь считать его своим домом.

А затем, стиснув зубы и расправив плечи, Рольф Люпин вышел вперед и протянул руку.

Римус пожал ее.

Ясно отдавая себе отчет в том, насколько большим шагом для человека, почти всю свою жизнь ненавидевшего оборотней, это было, Римус практически ожидал аплодисментов или же раската грома. Однако комната и весь мир за стенами дома остались тихими.

Рейнард же улыбался – это Римус видел без труда.

– Итак, – немного расслабив плечи, проговорил Рольф, отпуская руку Римуса и отступая назад. – Пока моя любимая жена и наш домашний эльф заканчивают приготовление ужина, почему бы мне не представить тебя всем?

Этим он и занялся. В потоке лиц и имен Римусу представили мужа Рут Эдмунда и их троих детей, Рубена Люпина – дизайнера метел – и его жену и сыновей, бледную и изнуренную Ровену, одной рукой держащую энергичного маленького ребенка, а второй – снова кричащего младенца. Ее муж, с чем-то, похожим на отчаяние, поведала она, работал в департаменте магических игр и спорта и в данный момент находился на конференции по квидичу в Германии. Руфус, к раздражению отца, настоял, чтобы его представили еще раз, а затем бросился в самый центр кутерьмы детей и собаки, чтобы принять участие в их странных играх.

– Моя вторая дочь прислала сообщение, что задержится на работе, – сообщил Рольф несколько извиняющимся тоном, когда приветствия остались позади. – Но она с семьей должна вскоре прибыть… вообще-то, вот и они!

И правда: Пушистик вскочил на ноги с яростным лаем, когда до них донесся звук открывающейся входной двери и голоса в коридоре. Девочка десяти-одиннадцати лет вбежала в комнату и бросилась к Рольфу с криком «Дедуля!», а мгновение спустя вошел…

Мир Римуса замер.

Затем внутри него словно что-то упало.

О нет. О нет, нет, нет, этого не может быть…

– Профессор Люпин!

Энтони Голдштейн поспешно подходил к своему учителю, стоящему с потрясенным выражением посреди комнаты.

– Можете себе представить? – радостно воскликнул он. – То есть когда вы впервые прибыли в Хогвартс, чтобы работать учителем, я, конечно, знал, что девичья фамилия мамы была Люпин, но поскольку никто и никогда вас не упоминал, я решил, что это совпадение. А потом дедушка сказал, что вы сын его брата! И мама тоже знала! Не могу поверить, что она не рассказала мне даже после того, как я назвал вас своим любимым учителем. – Энтони умолк, вдруг с опасением взглянув на Римуса. – Профессор Люпин, с вами все в порядке?

С трудом сглотнув, Римус хрипло пробормотал:

– Твоя… мать?

– Да, профессор, – донесся голос с порога. – Его мать и ваша кузина.

Римус посмотрел в направлении двери. Но он уже знал, что увидит там.

В проеме двери стояла, скрестив руки, с явным выражением презрения на лице не кто иная, как Ребекка Голдштейн.

========== Глава 18. Кузены. ==========

Бекс. Ребекка.

Ох Мерлин.

Римус ощутил, что его радость по поводу того, что его кузены не желают ему смерти, была преждевременной.

Одарив ледяным взглядом ненавистного ей человека, стоящего посреди ее родного дома, Ребекка больше ничего не сказала, а только развернулась к отцу с натянутой улыбкой.

– Привет, папа, – поприветствовала она Рольфа с незнакомой Римусу доселе теплотой. – Как твоя спина?

– Гораздо лучше, – ответил тот, обнимая дочь и глядя на нее с легким упреком. – Хотя если бы навестила меня хоть раз с Рождества, ты бы знала.

Ребекка вздохнула.

– Папа, ты же знаешь, что я занята на работе. Я бы даже сегодня не приехала, если бы это не было так важно для тебя. Мне жаль, но я ничего не могу с этим поделать. И я ведь сейчас здесь.

Рольф неопределенно хмыкнул.

– Полагаю, ты права. Но я скучаю по тебе, дорогая. Где Феликс?

– Убирает наши метлы, – ответила Ребекка, оправляя светло-голубую мантию. Римусу потребовалось несколько секунд, чтобы привыкнуть к ее образу вне формы института. – Он скоро подойдет.

Улыбка Рольфа стала более искренней.

– Тогда у меня есть время, чтобы представить тебя.

Взяв Ребекку за руку, он подвел ее к Рейнарду, который наблюдал за событиями с несколько сбитым с толку видом. Спустя мгновение Рольф настоял на том, чтобы они пожали друг другу руки. Ребекка, как заметил Римус, сделала это с некоторой неохотой.

«Ага, значит, дело не только во мне. И дело не только в твоем сыне».

Кто-то легонько коснулся его плеча, вырывая из раздумий. Обернувшись, он обнаружил Рут, глядящую на него с нахмуренными бровями.

– Вы двое знаете друг друга, – без предисловий заявила она. – И вы не ладите. Я видела взгляд, которым вы обменялись, даже если никто, кроме меня, его и не заметил. И я также знаю свою сестру.

Римус тяжело вздохнул.

– Да, мы встречались, – признал он устало. – Я… помогал ей недавно с ее исследованиями. И сказать, что мы не поладили – ничего не сказать.

Рут прикрыла глаза.

– Черт, – прошептала она расстроенно. – Я пыталась тебя предупредить, но не знала, что уже поздно. Римус, когда мои мама и брат погибли, я была достаточно большой, чтобы запомнить и понять, что в случившемся не было ничьей вины, кроме Каина. Но Ребекке было всего пять лет, и ее мнение по поводу произошедшего сформировалось под влиянием папы. Как ты можешь понять из отчужденности, существовавшей между нашими отцами, мой винил твоего на протяжении многих лет. Он обвинял его в том, что тот спровоцировал гнев Каина, направленный на нашу семью, тем, что убил его друга. Он винил его в том, что ты выжил, тогда как Рэндольф погиб. Эти его взгляды стали взглядами и моей сестры. И хотя со временем папа смирился с тем, что произошло, и оставил прошлое позади, Ребекка знает только то, что ей внушали в детстве.

Образ Ребекки Голдштейн и ее мотивы стали гораздо более понятными Римусу. Ее ненависть к нему и причины, стоящие за ней, теперь казались ему очевидными. Он выжил, тогда как ее брат погиб. Он был сыном человека, которого ее отец винил в смерти ее матери. А затем уже ее сын едва не повторил судьбу ее брата и матери, чуть не угодив в зубы к оборотню, которого укусил тот, что убил половину ее семьи. Разумеется, она будет его ненавидеть.

Это была иррациональная ненависть, да, отчасти незаслуженная. Но когда ненависть бывала объективной?

Он снова вздохнул.

– Это была ненависть с первого взгляда. До сего момента я был уверен, что она винит меня за то, что я подвергнул опасности ее сына.

– Так и есть, – заверила его Рут, состроив гримасу. – Она все Рождество об этом твердила. Но я так понимаю, она не упомянула, что ты ее кузен?

– Нет.

– Ну, она это точно знала. Мы обе знали. Мы знали, что твой отец помог убить друга Каина после той их страшной ссоры. И мы также знали, что Каин был сыном оборотня, убившего папину сестру. Но это не значит, что я считаю, что ты должен…

– Погоди, – перебил ее Римус. Что-то в ее словах привлекло его внимание. – Что ты сказала?

Рут нахмурилась, а потом ее глаза распахнулись.

– Ты не знал, да? – выдохнула она с тревогой. – Ты не знал, что отец Каина похитил и убил сестру наших отцов после того, как она попыталась ему помочь?

Так… И это все, что им сказали?

Но ограничивались ли этим знания Ребекки? Не в первый раз за этот день холодок пробежал по спине Римуса. До сего момента ему это и в голову не приходило. Но, конечно же, если Ребекка была его кузиной, она также была кузиной Каина.