Текст книги "Ветрогон (СИ)"

Автор книги: Gusarova

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 36 страниц)

– Серёж, срочно собирайся, едем в Гиблово!

– Зафигом?! – рассерженно буркнул Баянов.

– Там на Валерку напали...

– Да и хер с ним!!! – внезапно прогремело на весь дом. Серёга оттолкнул от себя Настю, та отлетела к дальнему углу комнаты. Видимо, у него наболело. – Сколько можно-то?! Валерка то, Валерка сё, Валерка, Валерка, Валерка! Ты моё имя произносишь реже, чем его! Насть, это его проблемы, что там с ним! Если он настоящий мужик, выберется сам! Меня в Картангаре никто не спрашивал, нужна мне помощь, не нужна! Никто не бегал за мной, никто не спасал! Я сам выживал среди ахтышей, как мог!

– При чем тут это? – взъерепенилась Столетова. – Зорин в беде! И сам не выберется! Все люди разные! Я прошу тебя, помоги! Отвези хотя бы!

– Ну вот что, – Баянов раздул ноздри. – Выбирай. Или ты сейчас ложишься спать, или едешь туда, но тогда свадьбы не будет!

– Что?! – прищурившись, пискнула Столетова. – Серёж... Ты реально думаешь, что брак с тобой это верх моих желаний? – она спешно принялась натягивать на попу джинсы. – И что ради него я оставлю в беде Зорина, который, случись с тобой несчастье, бросился бы тебя спасать, не раздумывая? Ты о чём вообще?

Она подхватила посох, выпорхнула в коридор, набросила куртку, сунула ноги в кроссовки и влетела в лифт, больше ничего не сказав Серёге. И было гадко, что тот ей тоже больше ничего не сказал. И не сделал.

– Это не мой выбор, – сказала Настя, пока ехала на первый этаж с Афоней. – Это его выбор.

– Настасьюшка Петровна, такие дела сгоряча не решаются, – попытался образумить ведьму Афанасий. – Вам бы посидеть, подумать...

– Довольно. У меня от дум уже битый месяц голова трещит. Надо спасать Зорина.

– Спасибо вам, Столетова, – поклонился ей граф.

– И это тоже не нужно, – отмахнулась Настя. – Я знала Валерку задолго до того, как он стал Берзариным, колдуном, ветрогоном. Он всегда был рядом, и это моя страшная ошибка, что я сейчас не рядом с ним.

– Всё можно поправить, дитя моё, – с убеждением сказал Афанасий. – Вы уж меня простите, но я вынужден вас покинуть. Мне надо скорее обратно в парк. Сможете поймать извозчика и добраться без сопровождения?

– Конечно. Не беспокойтесь, я не маленькая.

В поздний час такси приехало быстро. Настя запрыгнула назад и принялась молиться, чтобы успеть вовремя.

====== 52. Сестра ======

Зорин вновь открыл глаза и понял, что ужасно замёрз. Его дыхание даже не отходило паром вверх. Оно тоже сделалось холодным. Парк подмерзал. Моросящий дождик неожиданно сменился первым снегом, словно бы желая скрыть под собой следы битвы двух суперсуществ и чужого гадкого предательства. Словно бы Зорина нанесли уродливым штрихом на бумагу жизни и затем срочно решили закрасить... Валера прикрыл глаз. Мягкий снег повисал на его ресницах. Боль почти ушла, оставив место горькому сожалению. Неужели, всё? Отлетался. А как же предзаказанный Jeto Cutty Sark? Как же его маленький Нико?

– Нико, – прошелестели синие от холода губы имя сына. – Нико.

Он обещал сыну быть рядом. Обещал научить его летать. А сам так опрометчиво доверился врагу. Да и кто говорил, что Лель его союзник? В мире колдунов нет понятия добра и зла. Есть только сила. И кто виноват в том, что у Зорина вновь отобрали всё: духов. Силу. И, кажется, на сей раз – жизнь.

– Ну и ладно, – прошептал Валера. – Зато хотя бы хуже уже не будет.

Он снова поднял тяжёлое веко глаза, того, на котором не лежал, и увидел, как между деревьями замаячили бледные девичьи силуэты. Мавки осторожно сбегались к нему, и среди них была одна хорошо знакомая фигура. Валера обречённо улыбнулся.

– Твою мать... Зря решил, что хуже не будет.

Стася подошла босыми бледными ногами, пощекотала скулу Валеры подолом платья, склонилась со звенящим, злоехидным смешком. Зарылась пальчиками в припорошенные снегом и сединой кудри Зорина. Сжала хватку, приподняла бывшего парня за голову от земли. Валера засипел, так как ему сдавило гортань.

– Какие гости у нас тут, – холодно прозвенела Стася. – Девочки, этот красавчик мой!

– Не трожь его! Станислава! Отойди! – зашумели, заголосили в ответ другие русалки. – Это Настин! Настин мо́лодец!

– Как же, Настин, – Стася с невиданной силой пуще загнула голову Валере, и тому показалось, что сейчас под тяжестью собственного тела у него переломится шея. Он испустил жалобный хрип, а Стася вдруг вцепилась ему в губы холодящим русалочьим поцелуем. Мавки возмущенно зашипели, Зорин почувствовал на себе десяток тонких рук и понял, что его спасают от Стаси. Ту и вправду оттащили от жертвы. Бошка Валеры опять шлёпнулась об замёрзшую грязь.

– Прочь! Прочь! Он мой! Малюта вернёт мне жизнь, если я убью его! Отпустите! – змеёй шипела обезумевшая от желания поживиться Стася.

– Не трогай Настино! – на спину Валере вдруг уселась старшая из мавок, Ульяна. – Не отдадим тебе! Это Настино!

– Господи, слезь... – взмолился Зорин. – Давишь...

Но Улька была слишком занята отвоёвыванием Валеры, и тому оставалось только терпеть её ледяную задницу на своей спине. Стася же неистовствовала, прыгала по деревьям и всё пыталась завладеть бессильной добычей. Мавки выстроились хороводом вкруг Зорина и не подпускали её, бегая и, к несчастью, топча бедному Валере то руки, то ноги, то голову. По лицу Зорина колыхали подолы русалочьих сарафанов, и он краем открытого глаза видел, что под одеждой ни у одной мертвячки нет исподнего. Однако любоваться там особо было нечем – даже самое интересное у мавок имело неживой зеленоватый оттенок.

– Вашу мать, – простонал Валера, – вы меня так добьете. Хоть кто-нибудь, переверните меня... Девочки. Пожалуйста.

Босые ноги пробежали по его пояснице, Валера крякнул и хотел было наехать на ретивую мавку, но тут те же ноги пробежали обратно. Мучение казалось нескончаемым, и Валера очень обрадовался, когда явился Афанасий.

– А ну довольно!!! – он гаркнул так, что аж мёртвые русалки повзвизгивали от ужаса. Стася яростно зашипела и бросилась на Афоню с целью исцарапать того, но граф поймал мавку за шею одной рукой и прижал к дереву. Зорин офигел от того, как обычно кроткий Берзарин стал вдруг властным и пугающим.

– Кумара. Них, них, запалам, бада. Эшохомо, лаваса, шиббода. Кумара...¹

Афанасий со знанием дела выкрикивал эту тарабарщину. С последними словами заклинания извивающаяся, подобно гадюке, фигура мавки рассыпалась прахом и унеслась в воды ручья. Афанасий грозно зыркнул на других русалок. Те пугливо отступили от Зорина.

– Кто ещё хочет отправиться в посмертие, барышни?

Русалки разом завизжали и, сверкая босыми пятками, умчались врассыпную. Афоня вновь склонился над Валерой.

– Кутенька, родной, подай голос.

– Спасибо, Афонь, – просипел Зорин.

– Крепись. Я тут, с тобою, – Берзарин припал к земле и всмотрелся в лицо Валеры. – Больше они тебя не потревожат. Держись за жизнь, соколик. Помощь близка.

В это время Настя Столетова выпрыгнула из такси и стремглав помчалась по парку. Она уже знала от Афони, что на Валеру напали где-то у ручья, и спешила туда, несмотря на боязнь встретить Вия или ужасающего червя. Настя больше не сомневалась. Она понимала, что мчит навстречу своей судьбе, и это придавало сил её коротким ножкам.

Столетова вбежала на овраг, съехала на ступнях вниз, оставив на снегу две тёмных полосы, и замерла. Валера лежал у русла ручья неподвижным силуэтом, белый от снега, лицом вниз. Внезапно Настя испугалась и усомнилась – а Зорин ли это? А граф ли Афанасий приходил за нею? Вдруг это всё уловки злокозненных колдунов, желающих отобрать у неё посох? И потому, робко приблизившись к телу ветрогона, ведьма предусмотрительно потыкала его посохом в бок. Валера пошевелился, открыл сорочий глаз и сипло сказал, едва шевеля губами:

– Придурова. И ты туда же... ## твою мать.

Настя ринулась к нему, перевернула, прижала к себе, принялась оттирать грязь и снег с лица.

– Зорин! Валера! Валерочка!

Он мучительно поморщился, открыл на сей раз оба глаза, присмотрелся к Насте и выдал:

– То проклинаешь, то Валерочка... Истеричка ты моя, nasty…

– Где? – Настя принялась ощупывать его, не находя на нём ни царапины. – Где твоя рана? Валер? Что с тобой сделали?

– Ему Велесов из пальца выстрелил, – подсказал Афанасий. – В живот. Забрал духа, перстень, силы. Всё забрал. Это не смертельно, но я боялся, что он замёрзнет тут до утра. Не май месяц, Настасья Петровна.

– Господи. Да, – Столетова вновь ощупала Валеру. – Он холодный. Надо его вынести отсюда.

– Насть... – проскрежетал Зорин. – Постой. Дай мне на тебя взглянуть.

Она развернула его лицом к себе.

– Да, Валерочка.

– Ты... Такая красивая, ведьма, – он слабо улыбнулся, разглядывая её. Крупинки снега на его густых бровях от дыхания Столетовой превратились в бусины воды. – Я тебя... Так редко вижу. Красавица моя... Ты как картошка.

– Зорин, ты чего несёшь? – Настя принялась растирать его непривычно ледяные руки.

– Помнишь... В детстве такая была картошка – «Синеглазка». Как ты, милая.

– Зорин, дурак, – Настя улыбнулась ему, пригладила тёплыми ладошками чёрные волосы. – Я спасу тебя.

– Катись отсюда. – Он сглотнул и повторил: – Катись немедленно.

– Ни за что, – сверкнули синие глаза.

– Дура ненаглядная, – шепнул Валера то, что так часто в адрес Насти вертелось на языке. – Они же тебя тут на меня ловят. Сечёшь? Лель тут... Им нужен посох...

– Я им его в жопу засуну, – сказала Настя и попыталась поднять Валеру. Тот безвольно свесился с её рук. – Ты совсем идти не можешь?

Но Зорин успел сомлеть. Настя зависла с ним на руках, опустилась обратно на землю, глянула на Афоню. Тот стоял тише воды, ниже травы, сложив руки в умоляющем жесте.

– Придётся нести, – заявила ему Настя.

– Столетова, самоотверженная вы девочка, – похвалил Берзарин. – Много раз я слышал, чтобы ведьмы седлали нечестивцев, но чтобы носили колдунов, это невидаль. Я бы помог, Настенька, но я, к сожалению, мёртвый.

– Ничего. Помните, как летом он меня нёс вскачь через всю Балясну? Вика говорила, что мой колдун мне на шею усядется, значит, так тому и быть. – Настя приложила ладонь к грибовской земле. – Землица-Матушка, помоги, дай силы вынести.

Почувствовала, как заповедная земля слушается её рук, как наполняет дюжестью и богатырской могучестью. Напитавшись от земли, Настя подняла Валеру, взвалила его на хребет, как мешок с синдепоном, и, сунув посох подмышку, поволокла ношу прочь. Валерины ноги тащились по земле следом – он был слишком длинным по сравнению с маленькой носильщицей. От движения Зорин пришёл в себя и, поняв, что находится на горбу у Насти, прошептал:

– Столетова, я с тебя фигею. Брось меня сейчас же и проваливай.

– Держи посох, а то падает, – упрямо попросила Настя. – Удержишь?

– Удержу, – смирившись с её норовом, Валера зажал в руке Настино сокровище.

– Вот же, – впечатленный поступком ведуньи, промолвил, бредя следом, Афанасий. – Смотрю на неё, Валера, ведь пигалка же Столетова. Откуда в ней силища сумасшедшая? Упёртость эта. Грибовские ведьмы все такими были. И Марфушка моя, и Аграфена... Теперь вот – Настасья Петровна.

– Она хрупкая, Афонь, – прошептал в ответ Зорин. – Доброта делает... её хрупкой. Она даже с мавками своими сладить не может.

Афанасий покачал головой, не согласный с потомком.

– Никогда и никого доброта не делала хрупким, Валерушка. Хорошо запомни – доброта это великая сила, прочный щит.

– Но-но, товарищи графья, – пыхтя, отозвалась Настя. – Я бы вас попросила!

– А я бы вас, – вдруг промычал с кроны дерева хорошо знакомый голос. – Задонатить мне ещё и пальчик от блока. Как ты на это смотришь, виджи?

– А я предупреждал, – досадливо прохрипел с Настиной спины Валера.

Столетова мигом спустила Зорина на землю и подобралась, встретившись глазами с Лелем. Тот висел на толстой дубовой ветви вниз головой, как поползень, и насмешливо щурился. Настя наставила на него посох.

– Пальчик, говоришь, козлина?

– Йо, изи, сис, я не эвилбой, я на вашей стороне играю. Папе нужен твой пальчик, так что давай его сюда.

Настя скрипнула зубами от злости и угрожающе прорычала Лелю:

– А хером с ним не поделиться? Или тебе полудурок, проклятье отвесить?

– Насть! Хватит проклятий! – что оставалось сил, застонал с земли Валера.

– В самом деле, Настасья Петровна! Довольно лиха! – запротестовал граф.

– Пусть пропустит нас! И я его не трону! – неистовствовала Настя.

Лель снисходительно хохотнул и скакнул с дерева на дерево – прытко и вёртко, подобно белке-летяге. Свесился в десятке сантиметров от Насти, та свистнула посохом в желании сбить скомороха, промахнулась. Лель образовался с другой стороны, похлопал Настю по плечу. Та развернулась, снова выставив посох. Чернобоков схватился за него, рванул на себя и легко отобрал у Насти.

– Отдай! Отдай! Клоун!

– Колдун-клоун заколдован! – передразнил её Чернобоков. – Йо, Зорро, мальчик, твоя девочка мне презентовала пальчик!

– Сука! Чтоб от тебя мокрое место оста...

– Насть! – остановил её с земли Валера. – Тебе же плохо будет... Милая, прости его...

– Ну ладно! – решила Столетова не проклинать любимого музыканта. – Не мокрое... Ну, не до конца. Исключительно ради Валеры, слышал, ты, козёл!

Лель, крутя посох в пальцах, насмешливо улыбнулся Зорину.

– Ты чё, Зорро, реально с ней виджитрах мутишь? – недоумённо хмыкнул он. – Я думал это фейк, чисто пофорсить...

– Ты сам – фейк! – раздался рядом с ним другой грозный девичий голос. – Твоё двуличие просто зашкваривает! Что, перед рингованным Харитоном ты ссышь, промеж! Отдай ей палец, один дэш! Лель, факбой!

– Чё? – тот повернулся на оскорбление.

Да. Это явилась разъярённая Санчес в компании Дрокина и Агиллы. Она со вторым скоморохом стояла на точно такой же ветке и была мрачнее снежной бури. Настя увидела подружку Леля, глаза грибовской ведуньи расширились, будто во второй девушке она разглядела надежду на спасение.

– Сестра! – взвилась мольбой Настя, доверившись выступившим на мережке сведениям. – Сестра, ведунья! Помоги, именем Матери-Земли! Помоги нам!

Санчес едва скосила на неё гневный карий глаз, но Настя поняла, что та просто не хочет терять концентрацию.

– Агилла, – прозвучал приказ. – Защити их. Слушайся Настю, как меня. А теперь, шут, я отберу у тебя палку. Сат Нам!

– Зеф! Джер! – моментально скомандовал Лель, призывая бывшего Ермолая-Джермаля и его брата Цеффири. Духи обозначились из ниоткуда и приготовились к битве.

Афанасий испустил возглас изумления, когда увидел, как Санчес в один миг завертелась смертноносным вихрем опытного стормера. У неё, как у детской юлы, моментально образовались цветные неоновые полосы по всему смерчу вдоль направления вращения – фиолетовые, зеленые, розовые. Наблюдавший это Валера краем гаснущего сознания оценил имбовый прикид Санчес. Правильно, если уж девочка-колдунья собралась мочить, то надо сделать это красиво. Десятирукий дух, когда-то бывший её учителем и братом, спикировал к Насте и Валере, накрыл их крыльями от нападения. Видя его решимость, Зеф и Ерёма, рыча, отступили. Да, с Агиллой никому тягаться не хотелось! Как и с Санчес. Та пребывала в неукротимой боевой ярости.

– Отец-Стрибог, что делается! – схватился за голову Афанасий Фёдорович. – Девка-то, девка что творит! А девка ли это вовсе? Чисто мо́лодец! Колдун же, ветрогон настоящий! – Он сощурил на Санчес сорочьи глаза. – И вертит... Точь-в-точь Сила Добрынич! Охти Господи!

Лель дэшнул с дерева на дерево, Санчес беснующимся пёстрым смерчем понеслась за ним. Чернобоков был стремителен, но и девушка-ветрогонка не уступала ему в скорости. Её смерч тоже «дэшил», резко перемещаясь в пространстве вслед за шутером. Лель неудачно прыгнул на ветку, поскользнулся на наледи, выпустил посох из руки. К нему тотчас метнулся Дрокин, схватил и мигом передал Агилле. Тот протянул посох Столетовой и кивнул, мол, нужно уходить. Подхватил на одно плечо Валеру, на другое усадил Настю. Постучал по спине напрочь офигевшего от Санчес Афанасия, будя его рассудок. Тот встрепенулся и припустил за духом.

Настя почувствовала внутри головы чужой призыв – точь-в-точь, как прилетало от Аграфены ранее:

«Крошка, дэшьте в Цветково! Под Сухаркой папины добби, они вас покрошат без тамагочи! Спасай джетика, скорую не вызывай, там тоже колды от папика. Гуд лак, я зависну с вами, когда прибью этого шитера!»

Комментарий к 52. Сестра ¹ – шабашная песнь колдунов из книги И.П. Сахарова «Русское народное чернокнижие».

====== 53. Татуировка ======

Агилла нёс подопечных через тёмный город. Настя сидела на спине у лилового духа и прижимала к себе полубессознательного Валеру. Честно признаться, Столетова побаивалась высоты. Это в ней было от папы. Оба, оказавшись на отдыхе в горах, шли на фуникулёр последними, а в самолёте садились рядом и держались за руки от беспокойства. И аплодировали по приземлении громче всех. Но сегодня Насте было некогда бояться. Она поддерживала Зорина и говорила с ним, умоляя потерпеть ещё немного. Наконец, они добрались до Цветково. Дух занёс Настю с Валерой на этаж и остановился у двери. Столетова набралась храбрости, готовясь к новому скандалу с Серёгой, повернула ключ в замочной скважине...

И поняла, что Серёга уехал. Мало того, что уехал – забрал все до единой вещи. Косуху, ботинки, рубашки, шлем от мотоцикла... Даже купленную «для дома» микроволновку умакнул. В прихожей к зеркалу была прилеплена записка размашистым почерком:

«Ключь под ковриком».

И всё.

Настю встретил сонный, приветливо муркающий Чижик. Столетова испытала и печаль, и несказанное облегчение. Да. Вот так – было действительно лучше для всех. Так было правильно. Насте оставалось лишь вздохнуть и заняться откачиванием Зорина. Он был бледен, как Кикус в гробу, и, вероятно, так же холоден, если бы Настя отважилась на похоронах поцеловать бывшего в лоб. Столетова быстрее включила тёплую воду в ванной и принялась раздевать Валеру. Расстегнула все ремни и заклепки на его куртке, освободила от ботинок и верхней одежды. Принялась в полутьме стаскивать с его тощего торса футболку и, увидев живот, отпрянула с криком. Не сообразив сперва, что там, Настя испугалась огромной раны с торчащими кишками, но потом облегчённо выдохнула. Померещилось. На месте старого шрама у Валеры красовалась большая реалистично выполненная татуировка. Как будто прямо из живота наружу выползал ехидно скалящийся ксеноморф с когтистыми лапами. Выше, на груди, полукругом шла витиеватая надпись. Столетова провела по ней рукой, узнав буквы, сложившиеся в слово «NASTY». Никто не мог бы признаться в любви и преданности более оригинальным способом.

– Зорин, ты в своем репертуаре, – прошептала, потрясенная открытием, Столетова.

Душа предательски затрепетала. Пока Настя рассеянно поглаживала Валерину грудь, тот открыл глаза и увидел себя полураздетым на ламинате в цветковском коридоре.

– Всё хорошо, – улыбнулась ему ободряюще Настя. – Ты не ранен. Мы дома, я тебя сейчас в ванну горячую засуну и чаем напою.

– Насть... – Валера понял, что она гладит его татуировку, и, смутившись, отвел глаза к стене. – Ты это... Блин. Трусы хоть оставь на мне.

– Валер, ну о чём ты беспокоишься, – Столетова проверила, набралась ли ванная, и принялась стаскивать с Зорина нижнюю половину одежды. – Я тебя голым уже видела. Даже скакала на тебе и салатом кормила. И говняшки за тобой убирала.

– Столетова... Как же стыдно, – простонал Валера. – Прости меня за всё это. Я наверное так и буду всю жизнь перед тобой извиняться.

– Ты мой вечный «персональный сорт геморроя», помнишь? – улыбнулась Настя, тем не менее, краснея от вида его немаленького даже в замёрзшем состоянии достоинства.

«Ну и конь!» – ни с того, ни с сего присвистнул внутренний голос в голове. – Со всех сторон красавец. Интересно, какой он в возбуждении?»

Настя убрала похотливые мысли куда подальше, и пролепетала:

– Агилла, помоги его помыть, пожалуйста.

Зорин понял, что его голого сейчас будет трогать за все места не только ведьма, но и всратый Сашкин дух – бывший брат, бизнесмен и бандюк Влад Скопидомов.

– Б#######...

Спустя час, чистый и согретый Зорин тихо бредил под одеялом на своём любимом продавленном диване. Всё-таки, удар Леля не прошёл для него даром. Настя трогала Валерин лоб и понимала, что у него до кучи поднимается температура.

– Даша... Дашенька... – шептал сбивчиво Зорин. – Дашенька.

Настя смотрела на седину в его волосах, на исхудавшее, замученное лицо. Чувство вины и раскаяние в собственной чёрствости накрывали её с головой. Настя понимала, какой несусветной глупостью была их долгая размолвка. В горестные моменты нужно не отталкивать друг друга, а оставаться вместе. Не делать вид, что тебе плевать на чужую боль, а поделиться теплом и сочувствием. Валера любил Дашку и мучился из-за её гибели не меньше, чем Настя. А ведь у него ещё остался на руках их со Светлой сынишка.

– Дашенька, – продолжал тихо звать Зорин. – Дашенька, где Настя?

Чего?

Слыша это, Столетова чуть не расплакалась. Взяла тонкую Валерину руку, припала к ней губами. Зорин, почувствовав её поцелуй, очнулся и сказал с улыбкой:

– Представляешь, снилась Дарина... Сказала, что ты рядом. Я ей не поверил, проснулся. А ты рядом.

Настя ещё раз поцеловала ему ладонь.

– Я теперь всегда буду рядом.

– Правда? – обрадовался Зорин. – И совсем никогда не уйдёшь?

– Да, Валерочка, совсем.

Тут он задумался и, хмуря брови, переспросил уже с некоторой опаской:

– Вообще никогда?

– Зорин! – надула щёки Настя. – Ну ты можешь хоть раз романтику не обломать?

– Романтику, – засмеялся устало Валера. – Ладно, Насть. Раз ты хочешь в романтику... Я должен тебе признаться кое в чем важном. – Он посерьёзнел, и Столетова приготовилась слушать. – Тот кофе... Твой кофе, я его тоже делал с безоаром. Так вкуснее и сил больше. Знаю, я мерзавец, – сказал он, видя, как вытянулось Настино лицо. – Просто... То, что я люблю тебя, ты знаешь, синеглазка. То, что ты меня любишь, знаю я. А про безоар – был секрет бариста. Тебе будет, что вспомнить, если я не выкарабкаюсь. Или если Малюта меня грохнет. Что вероятнее.

– Валер, – Настя всё же прослезилась, нагнулась к нему, расцеловала в обе щеки и поняла, что он горит жаром лихорадки. – Всё будет хорошо. Не умирай, пожалуйста.

– У нас с тобой каждый год ролевая игра под названием «Валера, не умирай», да? – подколол её Зорин. – В прошлом году мы тоже чем-то подобным занимались. И тоже было так тепло, искренне. А потом вот... Полаялись.

– Я без тебя больше не хочу, – призналась Столетова, достав градусник из его подмышки и увидев отметку в 39,2. Это притом, что питьё с парацетамолом Зорин принял полчаса назад.

– Ну что ты, глупышка, – он провел горячей рукой по её виску. – Что ты перепугалась? Посмотри на Агиллу. – Лиловый монстр, исполнив поручения, замер в углу комнаты зловещей тенью. Он распластал крылья по стенам и прикрыл глаза, будто спал, но на самом деле был готов сиюминутно отразить атаку любого лазутчика. – Ты ж отчасти Берзарина, nasty, – помолчав, заявил Зорин. – И это значит, что тебе стоит только призвать меня. Только захотеть, чтобы я был с тобой. И я буду твоим дольше, чем бьётся моё сердце. Я не разлюблю тебя даже мёртвый.

Он был в сознании, но явно бредил. Настя оставила его под предлогом заварки чая и ушла на кухню. На самом деле в ней боролись эмоции и страхи. Хотелось, и казалось самым разумным решением позвонить в скорую помощь. Валера нуждался в госпитализации. Но притом Настя чувствовала на удивление ярко пробудившимся ведовским чутьём, что Зорина ей оттуда уже не вернут. Санчес тоже настрого запретила отправлять Валеру в больницу. Там его ждали с распростертыми объятиями прислужники Вия.

Настя щёлкнула кнопкой чайника и беспомощно примостилась на табуретку. Захотелось заплакать в голос, но Столетова понимала, что Зорина это не спасёт. Она заметила, что к ней напротив подсел такой же грустный и прибитый Афанасий. Поглядел исподлобья, как потерявшийся старый пёс, молча покачал головой. Настя потянулась к графу и вместо его запястья наткнулась рукой на скатерть.

– У него жар начался.

Граф испуганно захлопал глазами.

– Как же... Отчего так, Настенька? Он ведь целехонёк. По всему так выспался бы и оправился!

– Слишком долго лежал на холоде. А ему много и не надо. У него после химиотерапий иммунитет фиговый, – поведала Настя, что знала о Зорине и его трёх бронхитах прошлой зимой. Потом поняла, что слово «иммунитет» графу ничего не говорит, и объяснила: – здоровье у Валерки слабое. И не восстановился он ещё после прошлогоднего. Видели бы вы, как его чёрной кровью выворачивало, когда проклятье снимали. А ещё он ужасно похудел с лета. Он совсем не ест?

– Почему же, ест, – смутился граф. – Когда я даю, ест. Он ведь летать принялся, Настасья Петровна. Это тоже много сил отнимает. Да и тоскует Валерий Николаевич. Как я понимаю, по вам.

Столетова зажмурилась, и поняла, что поздно – слёзы вновь побежали по щекам ручьями. Она поняла, что её душу покидают те эмоции, которые она столько времени копила для Валерки. Настя взяла с мойки полотенце и уткнулась в него, ужасно стыдясь перед графом собственной немочи. Тот деликатно подошёл к ней сзади и посоветовал:

– Настенька, не время кручиниться. А чтобы успокоиться, вам выговориться нужно. Не сдерживайтесь, я отец его, я пойму.

– Афанасий Фёдорович, я люблю Валеру, – вымученно проплакала Столетова в полотенце.

– Поди ж ты, – растерянно пробормотал на это граф. – Значит, это взаимно. Опять меж потомками Берзариных и Столетовых то же сильное чувство, что и полтора века назад... Неужели она возможна, Настенька? Та же любовь после стольких лет?

Настя вынырнула из полотенца. Пару раз всхлипнула, припомнив, что подобный вопрос прозвучал в каком-то фильме. И, вроде как, правильно было на него ответить «всегда»¹. Но Настя больше не верила во «всегда» и потому призналась просто:

– Возможна. Пока он не выбесит меня в край.

В тот же миг из комнаты с Валерой донеслось замогильное:

– Афоня! Афонюшка! Афоня, ты тут?

– Кличет! – Берзарин метнулся в комнату. – Бегу, кутенька! Что такое? Водицы поднести?

Валера, блестящий от пота, обвёл их с Настей лихорадочно-диким взглядом и торжественно провозгласил:

– Ребят. Я только что придумал гениальный план, что делать с Вием. Надо взять... Сконструировать самый большой блендер, как адронный коллайдер. На несколько километров. Засунуть его туда и включить обратную скорость. Понимаете? Чтобы направления верчения у Вия и блендера были противоположны! И его взобьет! – серые глаза Зорина светились нездоровым энтузиазмом.

Афоня жалостливо переглянулся с Настей.

– Да, соколик, так и сделаем, – уверил он Валеру. Настя, всхлипнув, закивала. Зорин, видя их снисхождение, откинулся на подушку и застонал:

– Афонь, я серьёзно! Насть. Блендер должен его взбить. Только нужен большой. Можно с фирмой «Вош» договориться.

– Договоримся, Валерочка, обязательно договоримся, – Настя залезла за ворот его футболки и поняла, что она мокра насквозь.

– Рубашечку ему сменить надо, употел весь, – тут же подсказал ей на ухо Афоня.

– Ага, ща сменю, – кивнула Настя и пошла искать в шкафу хоть какую-нибудь мужскую футболку.

– Ну почему, почему вы меня не слушаете? – простонал, чуть не плача, Валера. – Я же придумал... Афоня, ну зачётная же идея? Афонь...

– Я тут, сынок, я тут, – граф присел на диван и пытался пригладить мокрые волосы Валеры. – Мы взобьём Вия. Вот ты поправишься, и взобьём. Кутенька мой. Птенчик. Прости ты меня, старика, не уберег я тебя... – и, отвернувшись в сторону, еле слышно прошептал одной Насте: – Ох, Небо, Небо. Гришка так же при смерти лежал, кликал, а я ничем помочь не мог. Худо быть развеянным, прав тут Стрый.

Столетова тем временем вдруг откопала в одном из шкафов целую стопку Валериных тёмных рубашек. А она думала, Зорин забрал зимой все шмотки в Реево! Но с его рассеянностью в находке не было ничего удивительного. Почти год Валерины вещи лежали в шкафу у Насти, словно ждали его назад. Словно он украдкой всё это время оставался рядом...

– Настасья Петровна, дозвольте посоветовать, – осторожно обратился к ней Афанасий. – Ему бы мешочек полыни на грудь повесить. И дом окурить ею, все углы. Глядишь, огневица и отступит.

Настя с предельным недоверием покосилась на графа.

– Способ верный, дедовской, – обнадежил её Афанасий.

– А что ж вашему этому... не помог? – Настя, разумеется, имела в виду Григория. – А, ну да, проклятье.

– Вот-вот, верно думаете, – не обиделся Афоня. – Есть у вас полынь?

– По-моему оставалась в закромах у бабушки, – припомнила Столетова. – Пойдёмте, поищем.

Полынь и впрямь обнаружилась среди травяных сборов. В виде саше для заваривания. Настя хорошо помнила, как Софья Михайловна в детстве заставляла её пить невероятно горькую бурду и приговаривала, что «горечь у неё приятная, не злая». Якобы для хорошей работы желудка и от глистов. При воспоминании о глистах Настю передёрнуло – она слишком ясно представила себе картину недавней битвы Вия с невиданным Зоринским духом.

«Ну и будет тебе полынь, псина сутулая», – решила Настя, выпотрошила все, что имелись саше в миску, часть засунула в мешочек от купленных серёжек. Он был маленький и как раз годился для цели.

– Апчхи! – сказал на всё это Валера, дав надеть на себя мешочек. – Насть, что это... Апчхи!

– Это полынь, – внушила Столетова. – Она должна тебе помочь. Сейчас ещё комнату окурим.

– Так Афоня велел, да? – догадался Зорин. – Nasty, я его, конечно, очень уважаю, но... Можт, мне врача?

Он смотрел умоляюще. Впервые за день Валера выдал нечто адекватное. Но Настя поджала губы и настояла на своём:

– Давай попробуем с полынью, и посмотрим, что получится.

Он не ответил. Утомлённо отвернулся к стене с видом «делайте, что хотите». Настя надула щёки и подожгла горку травы в миске.

– Кхе-кхе, – да, дымовую завесу полынь давала, что надо! Только от этого смрада Валере как-то лучше не становилось. – Кхе-кхе... Насть... Можт мне из другой комнаты поможет... Ну пожалуйста, убери это.

– Апчхи! Зорин, – Настя закрывалась рукавом кофты в тщетной попытке унять слезотечение. – Потерпи... Мне тоже плохо. Кхе-кхе.

– Вот! Вот, Настасья Петровна, выходит из него огневица-то! – приговаривал, следуя по пятам за Столетовой, Афоня.

– Из меня, кажется, тоже выходит, – плакала Настя.

– И чудесно! Дымите на каждом углу, красна девица. Гоните её прочь!

– А-а-а...

Несмотря на Настин героизм и мудрость предков, к середине дня температура у Зорина подползла к сорока. Стало ясно, что дальше тянуть с консервативным лечением нельзя.

– Настасьюшка, – самолично не выдержал граф. – Будем честны друг перед другом. Полынь не помогла. А если и впрямь скорую вызвать?