Текст книги "Ветрогон (СИ)"

Автор книги: Gusarova

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 36 страниц)

– Ну чё твой окей бумер² сказал? – по возвращении поинтересовался у Зорина Лель. – Можно промежуточному принцу рутика дябнуть?

Валера снова половины слов не понял и лишь кивнул. Агилла тем временем приготовил огромный кальян – в него к очередному изумлению Зорина трансформировался фонтан с напитками. Трубки потянулись ко всем желающим, внутри кальяна забурлило вино, колдуны и духи принялись рутить. Глядя на довольных скоморохов, Валера тоже вдохнул дым корня редкого растения, тяжелый, сладковатый, как запах жжёной пижмы. Его обволокла приятная нега, разум остановил диалог сам с собой, тревога ушла. Валера откинулся на диван и блаженно подвис. Тем временем народ после такого же точно временного торможения, начал оживляться. Всё чаще звучал смех – Валере показалось, что голоса куривших рут стали какими-то металлическими, сродни голосам роботов. Валера и сам попытался сказать что-то и загудел, как медный бак. Потом у него в носу стало щекотно, и он чихнул – одним махом отлетев с сиденья в стену квартиры. Вокруг заржали скоморохи и духи, Зорин услышал, как Лель сказал:

– Дутый дунул не в тот блок! – чем вызвал новый припадок хохота у гостей. Санчес подошла, помогла Валере подняться.

– Полегче давай, – прогудела она. – А то мозги вылетят.

Зорин огляделся. Вокруг намечалось всё больше оживления. Лицо Валеры наливалось тяжестью, пальцы рук и ног наоборот начали пылать. К ним приливала неизведанная доселе сила. Лель выдохнул струю дыма и, заржав, как сумасшедший, вдруг выкрикнул:

– Охрененный вайб³! А го дэшить по верхам!

Орава скоморохов поддержала лидера восторженным улюлюканьем, Лель ткнул кнопку на пульте и панорамные окна поползли вниз, оставляя от апартаментов открытую площадку на невероятной высоте. У Валеры сперло дыхание от страха, он не понимал, что сейчас произойдёт, и, признаться, не рассчитывал так бурно проводить время. Но сегодня всё шло наперекосяк. Скоморохи и духи гурьбой попрыгали из окон и устремились, подобно блохам, вверх и вниз по застеклённым стенам небоскреба. Валера ошалело провожал их круглыми от ужаса глазами. Нет, это не было массовым самоубийством! Колдуны скакали от зацепки к зацепке, от выемки к выемке на отвесных конструкциях, и впереди всех несся, сопровождаемый Зефом, Лель. Разгулявшаяся молодежь мигрировала на соседний небоскреб и шумела уже где-то над густыми низкими облаками – как понял Валера, на верхушке «Восточной» башни. Зорину хватило ума не ринуться за ними только потому, что он привык действовать наперекор толпе, да к тому же помнил завет Афанасия насчёт «полдороги до Ропальских гор». Холодный ветер задул в квартиру, где, как думал Валера, он остался один. Но тут кто-то задвинул окна назад, и Санчес прогудела:

– Дроссель, по ходу у нас зачекинился третий нелюбитель паркура по ночам.

– Ага, – пирсингованный парень добавил, глядя на Валеру, – зато большой любитель делать сложные лица.

– Ну хоть кому-то кроме нас удалось сохранить рассудок во всей этой дурке. – Санчес присела рядом с Зориным, зорко прищурилась. – Расскажи о себе, Зорро?

Комментарий к 30. Рут ¹ – добби – в Гарри Поттере домовый эльф, колдуны так называют своих духов. «рипнуться» – «умереть», «падра» – «подруга», «имбовый» – «крутой».

² «окей бумер» – «колдун старшего поколения, дух-хранитель рода».

³ – «вайб» – «настроение», «дэшить по верхам» – «прыгать по небоскребам».

====== 31. Скоморохи ======

– Расскажи о себе, Зорро? – девушка-колдунья с фиолетовыми волосами подсела к Валере и пихнула его плечом в плечо. Дрокин тоже примостился напротив. Валера почувствовал себя как в детстве у костра в горах Цухрави. Или в шестнадцать на квартирнике у девчонок, вернувших ему веру в собственные силы и победу над болезнью. Даже шрам на животе опять кольнул от ностальгии.

– Ну, я... – обычно находчивый и языкастый Зорин вдруг не сходу сообразил, как начать, – я – Берзарин.

– Это мы уже просекли, – улыбнулась Санчес. – Ещё любишь в коня играть.

Зорин застонал и признался:

– Ну хватит про коня, прошу! Я понимаю, вам всем было весело! Не знаю, кто из вас меня засёк...

– Агилла, – доложила Санчес. – Прям у помойки видос снял и в колдосеть кинул. Мы все уржались с твоего трипа.

– А уж я-то как уржался! – процедил Валера.

– И усрался, – подсказал Дрокин. И прежде, чем Зорин захотел его придушить, посоветовал: – ты, если есть маза с боллзами, кропаль за щеку кинь и мутаборни во что хочешь. Всего делов.

– Боллзами? Мутаборни? Что? – замахал руками Валера.

– Не кипяти, – пояснил Дрокин. – Берешь чуть безоара за щеку. Говоришь заклятье: «мутабор». И перекинешься, чем хочешь, а не тем, кто тебе боллз скатал. Сечёшь?

– А! Вот как! – Зорин осторожно глянул на тусовавшегося рядышком Афанасия, и тот кивнул, мол, правильно шут говорит.

– Забей, ну, ты сам откуда взялся, колись? – примирительно спросил Дрокин. – Мы тебя в Балке раньше не палили.

– Я родом из Невгорода.

– Чё, no cap?! – вскрикнул скоморох. – И я из Невика! Камон, бро-о-о! Меня так-то Паша зовут! – он протянул руку. – Можно и Дроссель.

– Зо... То есть, уже говорил, Берзарин Валера, – Зорин пожал ладонь Дрокина.

– А ты откуда? Какой блок?

– Заморский, Тёмная речка, – улыбнулся Валера.

– А я с Валентинки! – Дрокин просиял. Он, конечно, имел в виду Валентиновский остров. – Шатаут, бро!

– Ага, шатаут, – дружелюбно кивнул Валера.

– Давно в Балке?

– Пять лет.

– Ты монстр!!! Я три года. Не вдупляю, как держусь вообще, – усмехнулся Дрокин. – Клоака, а не город.

– Как с языка снял.

– Слышьте, вы, раз такие понтовые, так и мотали бы бэком в своё болото! – в шутку взвилась Санчес. – А не то я папе скажу, он вас развеет.

– Не «развеет», а «выдует»! Ага, ты скажешь, папа и тебя следом выдует, – не повелся на её угрозы Дрокин. – В одну флейву¹ с нами.

– Стой, стой, – Валера вернул их к беседе. – А в Невике тоже много, ну, колдов?

– Дюжина семей, – бросил Дрокин.

– Двенадцать родов? – перевёл для себя Валера. – И Вий есть?

– Пха, чувак, не дай Свод, ты его Вием назовешь, – хлопнул Валеру по плечу Дрокин, да так, что тот чуть не улетел в бассейн, – ой, сорь, это рут всё. – Он помог Зорину вернуться на диван. – По-невгородски будет Стрый, сечёшь?

– Стрый! – угорела Санчес. – Свод! А еще поребрик, парадная, пышка, булка...

– А что не так-то? – в один голос возмутились оба невчанина.

– Стрый, это тот, кто в туалете громко ссыт, – фыркнула Санчес.

– А Вий, кто перд... – начал было громко Дрокин, но Санчес сделала на него страшные глаза, и тот, зажав себе рот руками, добавил приглушённым шёпотом: – короче, кто ветра не тем местом пускает!

– Во иди, скажи ему об этом, – ехидно послала Дрокина «к папе» Санчес. Тот скривился на неё и сказал Валере:

– Стрый у нас Сева. Мировой мужик, вот такой! – он выставил большой палец вверх. – Простой, как три пикейки.

– Сева? – Зорин вдруг вспотел и разнервничался.

– Ага, Тиронов Сева. Причём, живет не как папа тут, на вид в жизть не покнокаешь, что Стрый. Детишек тренирует, прикинь? Фигурное катание. Ну кому, как не Стрыю шарить в фигурах, он ещё и глав тренер джетов! Сам в прошлом мочил на баттлах, даже чемпионом мира был, – весело заключил Дрокин, а Валера потёр лицо руками и попытался сдержать изумление.

Сева! Тиронов, мать его! Всеволод Глебович... Тренер ветрогонов! Стрый Невгорода. Номер его телефона еще болтался где-то в мобильнике Валеры. Причём со времени прекращения общения с тренером Зорин сменил уже десяток аппаратов, но номер тренера упорно переносил в новый список контактов, чтобы не потерять. Как знал, что пригодится! Ещё бы Всеволод Глебович не сменил его...

– Окей, – пробормотал Зорин, краем глаза подмечая, как на лице притихшего рядом с ним Афанасия вылезла ироничная улыбочка. Из серии: ну я же тебе говорил. – А... Там скоморохи, дажди, семарглы, тоже есть?

– Полна «колбаска»², – Дрокин курнул остывший было кальян.

– Слушайте, я так понимаю, главные колдуны обычно – ветрогоны? – продолжил выяснять нужную информацию Зорин.

– Ну-у-у, была за всю историю пара Козырей, – напряг память Дрокин.

– Тузов! – тут же поправила его Санчес и закатила карие глаза. – Козырей, пипяо.

Дрокин покраснел.

– Тузов у вас в Балке отродясь не было!

– Потому что у нас джеты рулят, а не шутеры!

– Дорулили вон, заметно! – Дрокин взмахнул рукой, и Санчес снова пришлось его зашикать. – Один главджет и остался. Бро, – Паша заметил, что Валера сидит и пытается понять их слэнг. – За главенство у колдов обычно рубятся только ветрогоны и скоморохи. Ну, джеты, шутеры. Если главколд из скоморохов, то его зовут Козырем. Сечёшь?

– Тузом! – тотчас вставила слово Санчес.

– Да, – кивнул Валера. – Спасибо. А семарглы и дажди?

– Семики слабые, дажди – мирные, как мандийские коровы, – разъяснил Паша. – Лель всё в Козыри метит.

– В Тузы, – упрямо поправила Санчес.

– Один дэш, не козырнуться ему! – определил Дрокин. – Он папе не помеха. Да и та смузи-виджи с блока один когда папу диссила, дала панч, что его не шутер захитит, а джет задует³.

– Изи, бро, – осадила его Санчес и втянула дым кальяна. – Насчёт смузи-виджи.

– А, сорь, Санчес, не хотел, – поспешил поправиться Дрокин.

Валера непонимающе глянул на ребят, Паша мотнул головой в сторону Санчес, та печально усмехнулась.

– Это моя мать, если что, – пробормотала она, выпуская дым носом. – Ведунья Колпаковки.

– Да ладно? – вытаращил глаза Валера. – Анна Самохвалова? Твоя мама?

В ответ девушка полезла в карман и, вынув паспорт, сунула под нос Зорину.

– Вопросы есть?

На раскрытой страничке с именем Санчес была такой же, только на пару лет моложе – похожей на парня, без косметики и с короткой стрижкой. Зорин похолодел, когда увидел настоящее имя подружки Чернобокова:

«Яхонтова Александра Малютична», и на мгновение оторопел.

– Прикол с ней, да? – тихо сказал Паша.

– Я... Я думал, ты из скоморохов, – пролепетал Валера.

– Скажешь тоже! – немного презрительно покосилась на Дрокина Санчес. Тот взвился:

– А чем тебе скоморохи плохи? Сама-то, ни рыба, ни мясо! Виджи-колд микс.

– Погоди. Ты дочь Яхонтова? – оттолкнул Пашу рукой Валера. – И Самохваловой?

– Аха. Крипищите, бу! – она в шутку метнулась на него и захохотала.

Тут только Зорин углядел в Санчес знакомые черты Малюты. Вьющиеся волосы, наверняка, от природы тёмные. Длинное лицо, чуть раскосые карие глаза. Длинные руки и ноги. Широкая кость.

– Охренеть. А как так вышло? – растопырил руки в недоумении Валера. – Ну... Колдунам и ведьмам же нельзя состоять в связи! Типа война Земли и Неба.

– Свода и Тверди, – подсказал, как по-невгородски, Паша.

– Да похрен! Санчес, зачем он это сделал?

– Потому что мой папа – маньяк, съехавший с катух. И жить тебе, Зорро, как ты ни прекрасен, осталось недолго. – Санчес подошла к кальяну, щёлкнула пультом, и конструкция снова трансформировалась в фонтан. Она подставила стакан под струю и глотнула красного вина. – Я чую Леля. Так что, харе трындеть.

– О-о-о, как нас втавило, как нас пропёрло! – прогромыхал по апартаментам знакомый бас. Это и вправду вернулся хозяин хаты. – Зеф, бро, мутни джакузи. – Лель припал к фонтану и лакнул вино, – а чё «Пепси» никто не врубит?

Тут же фонтан стал тёмным и пузырящимся. Тем временем дух Чернобокова в чём был забрался в бассейн, и тот начал густо бурлить пузырьками.

– Где джет? – светящиеся белым глаза Леля обвели апартаменты, – о, Зорро, ты тут ещё? Ништяк, – он начал сбрасывать одежду прямо при всех, обнажая бесчисленные татуировки. – Айси, детка, смахни с меня чиковы наклейки. Опять налепили штук пятьсот.

– Паш, он о чём? – шепнул Дрокину Зорин.

– Да мелкие колдуньки на него вешают привороты, а Санчес снимает. Влюблённые малолетки, что с них взять, – объяснил Паша.

– Дроссель, – устало позвал Лель, пока Санчес, войдя в пузырящуюся воду, протирала его плечи мягкой губкой. – К премьере ЕП надо бы новый дэнс мутнуть.

– Замётано, – отозвался Паша. Видимо, он был хореографом у Леля.

– И облогу, – вспомнил Лель и махнул Валере рукой. – Зорро! Лезь к нам. За облогу перетрём.

Зорин мгновенно вспыхнул.

«Ещё чего не хватало!»

– Помойся, оденься, потом поговорим, – заявил он из своего угла. Паша Дрокин прыснул коротким смехом.

– Да чё ж ты токсик-то такой? – огрызнулся Лель. – Тебя на флейву взяли, рутнуть дали, а ты диссишь! Не устал ещё ядом плеваться?

– Бро, лучше не спорь с ним, – подсказал Зорину Паша. – Он этого не любит.

– Да не полезу я в бассейн! – вспылил Валера. – Я ему не шут гороховый.

– Чё?! – Лель медленно встал из джакузи. – Чё ты против шутеров имеешь? Ты, лоулайфер, ноунейм.

Тут поднялся с дивана и Валера. Он сразу понял, что умудрился перебрать с мандрагорой, но останавливаться уже не собирался.

– Да то, – заявил он Лелю и любовно потёр рубиновый перстень о мятую футболку, – что Велесовы у Берзариных двести лет в крепостных скоморохах проходили.

Воцарилась недолгая тишина. Только мерно журчал фонтан с «Пепси», булькал пузырьками бассейн, куда Санчес выронила губку, и её понесло по кругу. Угрожающе выставил крупные клыки Зеф. Невидимый для всех, кроме Зорина, Афанасий ошарашенно хлопал на потомка круглыми глазами, прижав платок к высокому лбу, а Дрокин, глубоко вздохнув, с пониманием сказал Валере:

– Уноси ноги, бро.

Комментарий к 31. Скоморохи Питер ван лав♥️

¹ – «флейва» – «тусовка».

² – в отличие от «циферблата» Балясны, Невгород зовут «колбасой».

³ – тут снова идёт пересказ истории про то, как Вий ведунью Колпаковки развеял, а та ему перед смертью послала проклятье, что он сам будет развеян другим ветрогоном.

====== 32. Высота ======

Зорин увидел, как Лель спокойно покинул джакузи и небрежно, по-собачьи, стряхнул с кожи воду. Как сброшенные им спортивные штаны сами собой встали стоймя. Потом скоморох ловко запрыгнул в них и подставил вытянутые руки прилетевшей откуда ни возьмись чистой толстовке. Сохраняя внешнее спокойствие и расслабленность, двинулся к Валере, тот попятился. Лель засунул руки в карманы штанов и вынул их оттуда уже сложенными в форме двух пистолетов. В голове у Валеры непроизвольно заиграла музыка из вестерна, сердце его застучало чаще, хоть он и не знал ещё, что его ждёт.

– Лель, изи! – попытался остановить главаря Дрокин.

– Заткнись.

Чернобоков покрутил плечами, разминая, потом провернул голову полным оборотом вокруг оси, да с таким хрустом, что Зорин перепугался не на шутку. Потом Лель выбелил глаза и ринулся на Валеру. Тот испустил вопль и стартанул от взбешённого скомороха. Сзади донесся звук самого настоящего выстрела, близ правого бока Зорина разлетелся на стекляшки один из софитов. Валера метнулся через комнату, преследуемый Лелем, ещё один выстрел выбил щепу из половиц танцпола. Валера невероятным броском (спасибо руту!) скакнул под один из диванов, невидимая пуля прошила подушки, взметнув облако синдепона. Зорин понял, что до развеивания Яхонтовым имеет все шансы не дожить.

– Лель, остынь! – пробегая мимо Санчес, Валера мельком видел, как она вытирается полотенцем и взволнованно наблюдает за погоней.

– Йо, шоти, завали ротик, – решительно отозвался Чернобоков, в два прыжка настигая Валеру. Тот снова заорал и увернулся от сложенных Лелем пальцев, устремившись к окну.

Желая помочь земляку, Паша нажал на кнопку пульта – панорамные стекла поползли вниз, Зорину ничего не оставалось, кроме как прыгнуть прямиком через щёлку на карниз. Он побежал по выступу между этажами башни «Гермес», боясь Леля больше, чем сверзиться оттуда. Хвала Небу, то есть, Своду, что дед частенько таскал его с собой по горам! Выстрелы и просвистевшие над ухом пули чуть не сбросили Валеру с опоры, но тот удержался и ускорился. Пули отскочили от окон, оставив на них паутинки битого стекла.

Пока Валера сматывал на всех парах, зачем-то подумал, что ремонт обойдется хозяевам окон очень дорого. Однако кажется, Лель остался позади. Зорин прилип к гладкой стеклянной поверхности спиной и отдышался. Ему послышались голоса Санчес и Чернобокова:

– Лель, ты его там кинешь?

– Изи, айси. Раз он такой п######й Зорро, пусть вызовет себе Торнадо¹ и дэшит с верхов сам. Факбой.

Зорин облегченно выдохнул. По крайней мере его сегодня не пристрелят, что уже было просто замечательно. Он осторожно глянул вниз. Под ногами простиралась отвесная даль восемьдесят восьмого этажа небоскрёба. Перед глазами сияло огнями огромное полотно никогда не спящей Балясны. В другой момент Валера залюбовался бы изумительной красотой ночного мегаполиса с высоты птичьего полёта, но адреналин и рут выветрились из его крови, и стало откровенно зябко. Зорин понял, что он стоит на хлипком выступе в одной футболке джинсах и носках. Пальто с безоаровым камнем, штиблеты, «айкос» и, конечно же, мобильник он забыл у Леля. Зато перстень с Ермолаем был при нём! Валера осторожно потянулся рукой к другой руке в желании перекинуть перстень и вызвать духа, как Афанасий выглянул прямо из стены башни и упредил:

– Валерушка, я бы не посоветовал доверять это Ерёме.

– Почему? – не понял Зорин.

– Ты не должен показывать духу, что без него не справишься. Иначе он не станет тебя слушаться. Духу надлежит знать: ты можешь сделать сам всё, что угодно, но тебе лень. А нынешняя ситуация такова, что Ерёма сразу поймёт: ты попал впросак.

– Супер, блин, только я на самом деле «попал впросак»! – передразнил его, лязгая зубами, Валера. – Афанасий Фёдорович, подсказал бы, чего делать-то? Как отсюда слезть? Нихрена, высоко... – Зорин ещё раз удостоверился, что приземление обещает быть эпичным.

– Ну не так уж и высоко, – оценил Афанасий. – С треть версты будет.

– Треть версты! – воскликнул Валера. – Это сколько в метрах? Триста? Четыреста?

– Валерушка, ну ей же богу, не высота для ветра, – укорил его граф. – Сдается мне, у тебя есть прекрасный повод испытать храбрость. И заодно доказать паяцу, что ты не «беспонтовый джет», а самый что ни на есть «тру джет»! Раз уж ты его сегодня за пояс решил заткнуть. Что скажешь, сокол? Полетишь?

– Я?! – Валере снова стало жарко. Он вжался в стену. – Прям... Вот... Сейчас?!

– А чего тянуть? Ты ведь сердцем уже решил стать ветрогоном.

– Ну я думал начать с чего попроще. Со снадобий, заговоров, чар, всякого такого... – залепетал Зорин, пялясь в освещенную огнями площадь вдалеке.

– Желторотым птенчикам для того, чтобы научиться ловить мошек, из гнезда наперво надобно выпорхнуть. Для стрибогов умение полёта – наипервейшее, – принялся ласково уговаривать Афанасий. – Прочие баловства потом. Мы – повелители ветров, как никак.

– Но у меня нет силы! – вспомнил Валера. – Она у Яхонтова!

– Да никакой силы тут не нужно, – возразил Берзарин. – Сила нужна, чтобы дуть. А чтобы обратиться, нужны вера и смелость. Удаль молодецкая, кураж! Понимаешь?

– Какой, нафиг, кураж?! Афанасий Фёдорович, ты ж сам говорил, необдуманность – зло... Это ж глупо! Если я сейчас расшибусь в лепёшку, Нико меня даже не вспомнит! Я хотя бы помню своего отца!

– Так в иных делах и обдуманность вредит! – не моргнув глазом, заявил старый лис. – Зачем ты думаешь, что расшибешься? Зачем оглядываешься? Ветра не оглядываются! Думай, что улетишь! Ты раз двадцать читал у меня в записях как это делается: всё так и есть. Говоришь: «Sator Arepo tenet opera rotas», да и говорить не обязательно потом, одна мысль – и прыгаешь с открытыми глазами. Только жмуриться нельзя. Ну? Айда, правнук! Увидит небо Балясны вновь полёт Берзарина?

Валера на это хотел издать протяжное фырканье, но вспомнив о приключении в лошадином теле, прекратил трепыхать губами.

– Удаль. Кураж. Во мне и удали нет уже лет десять! – признался он, чуть не плача. – Я после этой болезни... блин, спасибо, что живой остался. Я давно забыл, что такое кураж.

– Хороший повод вспомнить.

– Ох, – как назло опять кольнул живот. – Афонь... Ну хоть парашют бы выдал!

– С парашютом не получится, – возразил граф. – Потому, что ты будешь знать про парашют. Зачем полететь тому, у кого есть парашют? Верь, говорю тебе. Верь. Воздух выдержит того, кто верит в себя. И ветер подует туда, куда он укажет ему дуть!² Верь и куражься. Ну, летим?

Валера сглотнул. Закрыл глаза. Вся жизнь пронеслась перед ними. Вся, вплоть до самого детства. Ему было пять лет, когда дедушка Ваха впервые увёз его с собой в горы. Валера вспомнил, как через лесистый склон они с дедом вышли на отвесное плато, откуда открывался чарующий вид на залитую солнцем долину и деревенские домики внизу. Белые овцы на склонах казались рассыпанными зёрнышками. Выше зелени улыбались морщинами голые скалы, над ними величественно парили орлы. Видя такую красоту, Валера ахнул и вцепился в широкую дедушкину руку.

– Нравится, Валико? – неторопливо вопросил Вахтанг.

– Очень, дедушка. Как же хочется прыгнуть и полететь!

Дедушка засмеялся, грубо и весело, но руку внука притом стиснул крепче.

– Ты полетишь, Валико. Настанет день, и ты полетишь. Верь.

Валера сморгнул воспоминания и понял, что его талисман, дедов войлочный джигит, остался в кармане пальто на хате у Леля. Он шумно выдохнул и твердо сказал Афанасию:

– Я не готов лететь. Афонь, не сегодня.

Берзарин раздосадованно повел седыми бровями.

– На нет и суда нет. Там, за поворотом, вроде лесенка пожарная имеется. Дойдёшь, касатик?

– Так бы сразу, – кивнул Зорин и только двинулся к лестнице, как его окликнул девичий голос:

– Эй, Зорро! Ты тут ещё? Го бэк.

Это была Санчес. Валера увидел очертания её силуэта, вцепившегося в выступ над его головой. Санчес поманила рукой.

– Лель отрубился. Расслабься, он завтра даже не вспомнит, что было.

– А, хорошо, – Зорин протянул ей дрожащую ладонь.

Спустя пять минут он чеканил шаги по направлению к улице Никонова и возмущённо дымил «айкосом».

– Чтобы я ещё раз! Обратился к этому придурошному! Афонь, ну правда же! Нафиг мне такие союзники!

– Что, мил друг, за честь обидно стало? – подколол его Берзарин.

Валера аж остановился.

– Ну ты и жук, Афонь.

Старый граф от души расхохотался.

Комментарий к 32. Высота ¹ – так звали лошадь настоящего Зорро, национального героя Новой Испании.

² – Афоня неосознанно выдал строчки песни «Воздух» группы «Nautilus Pompilius».

====== 33. Мутабор ======

Несмотря на бессонную ночь, Валера чувствовал себя достаточно бодрым. Может быть, виной всему был рут, а может – незабываемые ощущения на карнизе восемьдесят восьмого этажа башни «Гермес». Зорин всё спрашивал себя, а что если б он решился полететь? Удалось бы? Или остаток ночи его отскребали бы от асфальта четыре скорые и пытались придать бренному телу обратно форму утырка. Размышления были интересными и прекрасно отвлекали от грустных мыслей. Валера с рождения сына не ночевал в Реево. Либо спал на диване в комнате отдыха кофейни, либо тайком от Насти приезжал к её родителям, Нателе и Нико, стараясь как можно больше времени проводить с сыном. Одна улыбка маленького Нико заживляла его раненную душу. А улыбался тот часто и с удовольствием и очень любил разговаривать. Валера не знал, как он будет жить вдали от сына и его сильного, громкого голоса. Насчёт Тиронова Зорин уже успел сообразить как лучше сделать – он поговорит с ним лично, когда отвезёт родных в Невгород. Зорину очень хотелось дать Нико окрепнуть, задержать его с Нателой подле себя ещё на месяц, как будто месяц что-то решал. Валера понимал, что просто не хочет разлучаться с ними, отпускать от себя, чтобы остаться в Балясне одному, фактически, на растерзание грозному и коварному врагу.

Зорин планировал отказаться от съёма квартиры в Реево. Жить там, где погибла Дарина, не было никаких моральных сил. Даже при наличии Ерёмы и Афанасия. Без них и на работе Валера сошёл бы с ума от переживаний. Хотя, двое духов в качестве собеседников тоже являлись не слишком надёжными показателями адекватности. Но Зорин не мог отрицать, что за время знакомства очень сблизился со стариком Афоней. Его сдержанное благородство, бесконечное терпение, ласковое обращение и житейская мудрость помогали пережить горе, взглянуть на многие вещи с другого ракурса. Глазами опытного, повидавшего жизнь колдуна. Валера не говорил об этом Афанасию, стеснялся, но рядом с ним как будто вновь появился любящий и понятливый отец. Он порой думал, всматриваясь в благородное лицо старого графа, о том, как мог Григорий поднять на отца руку. Развеять его, безжалостно, жестоко, подло. Он, должно быть, имел совершенно отбитый нрав. Сродни Яхонтову... С другой стороны, Афанасий ведь сразу объяснил потомку, что он не более, чем сгусток информации, учебник, голограмма для стрибога берзаринского рода. Но если Валере необходимо было поверить в способность летать, то верить в то, что Афанасий – пустая голограмма совсем не хотелось. Но и уточнять у графа лишний раз было неудобно.

Итак, заканчивалась очередная среда очень грустной осени. Зорин знал, что сегодня где-то совсем рядом с ним бегает по работе маленький вечно хмурый аквариумист с глазами из самого синего льда. Такими злыми в тот вечер, когда их обладательница отказала Валере в простом дружеском объятии. Но он не обижался на Настю. Той тоже надо было как-то пережить горе, а переживает каждый по-своему. И врагов себе придумывает, чтобы злостью заменить отчаяние. Зорин не обижался на Столетову. Он по ней скучал. И ради неё одной не переезжал с семьёй в Невгород. Ради ненавидящей его, злой, упрямой девочки, которую совершенно не хотел потерять в войне Неба и Земли, Свода и Тверди. Ах, если бы можно было вернуть лето... Нет! Прошлый год. Всю эту историю с Аграфеной, посохом, перстнем, графьями. Возможно, ради спасения Дарины Зорин отказался бы избавиться от бремени проклятья, прожил бы столько, сколько смог, уговорил бы ещё Настю не брать эту всратую палку, от которой одни беды. Да, возможно, было бы лучше поступить так. И тогда Валера никогда не узнал бы дорогих его сердцу Афанасия и Нико.

Зорина передернуло от ужаса. Всё, что он ни надумывал, отдавало какой-то лажей. Да и гадать, «что было бы если» не имело смысла. Всё уже случилось так, как случилось.

Валера помыл круглобокие белые чашечки и выставил их рядком греться в ожидании гостей. И вновь добрая зависть к кофейной посуде пробудилась в Зорине. У чашечек не было проблем. Ни одной. О них заботился Валера. Грел, наполнял превосходным кофе, относил, приносил, мыл, протирал, грел. Валера хмыкнул и покачал головой, думая о том, как хорошо живётся чашкам. Вот бы ненадолго стать одной из них!

«Как же говорил Пашка Дрокин? Мутабор? – Валера вспомнил, что в детстве смотрел мультик про калифа-аиста, и там как раз звучало это слово. – Главное его не забыть. Калиф забыл и курлыкал потом аистом пока не...» – мультик был старый, Валера смотрел его очень давно и плохо помнил концовку. Вроде как, калифу досталась цыпочка. То есть, аистиха. Аистиха Зорину была не нужна. Он просто хотел развеяться... То есть, тьфу, нет, отдохнуть душой и телом!

В этот раз Зорин решил подойти к превращению с осторожностью, без «неосмотрительных действий». Валера честно доработал смену и, сгорая от нетерпения, приступил к исполнению задуманного. Он написал на бумажке слово «мутабор» и повесил его на скотч над рядком чашек – так, чтобы можно было прочитать, лёжа на боку ручкой вверх. Даже примерился, как это будет выглядеть. Пошёл в комнату отдыха, дождался, пока останется там один, снял униформу, убрал в шкафчик. Положил кусочек безоара за щеку. Залез на стол и сказал:

– Мутабор!

И закачался на столе белой чашкой. Всё окружавшее Валеру стало вмиг очень большим. Бумаги, лежащие рядом, оказались аж лохматыми от волокон. Забытое девчонками яблочное зерно обрело габариты булки хлеба. А потом прилетела не уснувшая на зиму муха и принялась рычать и топтаться по Валериному ободку. Валера не знал, что у мух такие липкие лапы и хоботок. Ему было очень щекотно, но смеяться он не мог. Потом явился Игорь и загремел на всю комнату:

– Вот блин! Кто забыл тут чашку? Валико, батони! Ты ушёл? Ну точно, гамарджоба забыл, – и прежде, чем Зорин выступил с резонным «как что, сразу я», Чернов подхватил его за ручку и поднял на головокружительную высоту. Зорин почувствовал себя как на карусели. Его понесли в мойку к другой грязной посуде. Валера хотел ойкнуть от соприкосновения с холодной раковиной, но тоже не смог. – Зоечка! Займись посудой!

«Меня сейчас со всех сторон облапает Зойка, – понял Валера. – Да ещё и... Зоя, нет, не бери щётку! Умоляю, потри губкой! Господи, как щекотно! Зоя-я! Смилуйся, сделай воду попрохладнее!»

Да, а жизнь-то у чашки, оказалось, совсем не сахар! Валера не мог даже отплеваться от воды и моющего средства! «Фейри» пах просто ужасно. Причём, его слабый осадок оставался на стенках Зорина. Тот сделал себе пометку подобрать другое средство – чтобы никакие сторонние запахи не мешали людям наслаждаться кофе. Ну или заказать посудомоечную машинку. Потом Зоя вытерла его полотенцем, что было, кстати, приятно, и положила к другим чашкам греться. Валера лежал и смотрел прямо на бумажку с заклинанием, в котором не мог понять ни буквы. Как же это он не сообразил, что чашки не умеют читать? Хорошо, что само слово он помнил. Мутабор. Строй чашек покачнулся, и Зорин едва успел подумать заклинание еще раз, чтобы удержать форму посудины. Зоя с подозрением глянула на чашки, но, к счастью, ничего не заметила. Валера понял, что с волшебным словом надо быть аккуратнее. Итак, лежа на круглом фаянсовом боку, он стал дожидаться своего посетителя.

Люди приходили, заказывали кофе, ребята готовили его, выбирая из рядка чашку за чашкой. Валера считал минуты до того звездного момента, когда и до него очередь дойдёт. И вот этот миг настал! Игорь сцапал Зорина двумя пальцами и поставил под «Марзокку».

«Небесный Свод! – внутренне ликуя, подумал Валера. – Наконец-то я смогу сказать, что отдал себя всего кофейному делу!»

И тут в него полился обжигающий эспрессо. Сказать, что Зорину хотелось орать, значит не сказать ничего. Так он выяснил, что кофейные чашки вообще ничего не могут, потому и лежат целыми днями, якобы, бездельничая!

«Горячо! #####! Как же горячо! Боже! Скорее, Игорёк, отнесите меня, отдайте, умоляю, вылейте или выпейте, что хотите!»

К немалой радости Валеры, Игорь разбавил его вспененным молоком, цокнул о поднос и вместе с чизкейком величиной в добрый айсберг, потащил гостю. Зорин был бы непрочь оказаться в нежных ручках какой-нибудь столичной красавицы, но и в этом ему не повезло. Его заказал усатый и тучный пенсионер.

«Усы. Да какие густые. Твою мать, нет, – испугался Валера, сообразив, что пенсионер намерен его защекотать насмерть. – Нет, ребята, это без меня!»

Он уже было хотел превратиться обратно, вот только...