Текст книги "Ветрогон (СИ)"

Автор книги: Gusarova

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 36 страниц)

Да, Валера находился внутри самой настоящей сокровищницы колдуна. Стены зала были увешаны сушёными травами и тушками непонятных существ, полки уставлены разнообразными плитками, коробками, пузырьками. В некоторых из них метались огоньки духов. Валера увидел и пергаментные свитки. Пол оказался усыпан золотыми туберами царских времён. К одной из стен сокровищницы был прислонен блестящий, прямой меч. Рядом лежала длинная, похожая на ночнушку, тканевая рубаха.

– Крапива, – шепнул Афоня. – Хорошая защита от развеивания. А меч – кладенец. О нём отец сказывал. Дескать, Яков Викентиевич им зарубил предыдущего Вия и его подручных в битве ветров.

– А что, и так можно? Без развеивания?

– Можно, – кивнул Берзарин. – Ежели противник-колдун стократ сильнее тебя.

– Неплохо, – прищурился Валера. – Афоня, а ты Вием стал тоже в битве?

– Я? Упаси Небо, – содрогнулся Берзарин. – Мне старый Вий, Сила Добрынич Яхонтов, передал власть по доброй воле. Уважал он меня больше собственного сына и понимал, что мне можно доверить главенство над колдунами.

– Афонь, – улыбнулся Валера. – Ты, видимо, из тех одуванов, которые всегда всем нравятся.

– Не всем да не всегда, – тяжко вздохнул граф и предпочёл сменить тему. – А давай я тебя поздравлю с обретением богатства? По-моему, ты его заслужил!

– Хм, и правда, – вдруг осознал Валера. – Мы опять богаты, Афанасий Фёдорович!

– Теперь ты истинный наследник рода, – гордо подтвердил его слова Берзарин.

– Истинный наследник рода сейчас напился молока и в кроватке пузыри носом пускает, – возразил Валера. – И не в курсе, что мы тут укрощаем духов и открываем фамильные сокровищницы. И что всё это по сути ради него.

– А также ради рода, Стрибога, и всего города, – с убеждением сказал Афанасий. – И поздравляю с первым полётом, родной мальчик. Сегодня ты наконец-то во всех смыслах меня приятно удивил. До того я было начал сомневаться, что справлюсь с твоим норовом и ролью наставника. Признаться откровенно, мне немного жаль, что твой первый полёт стал таким неромантичным, с огнями да с высоты было бы памятнее, ну и пускай! Пускай. Каждый стрибог ловит кураж по-своему.

Валера развел руками.

– Предок, ты говоришь с человеком, первым словом которого стало слово «жопа». Первый шаг я совершил с лестницы вниз головой, даже шрам на лбу остался. Так что и с полётом ничего нового.

Безарин рассмеялся и сделал попытку потрепать потомка по плечу, но его призрачная рука, конечно, прошла насквозь Валеры.

– Ты эксцентрик, как дед Яков. Ну, тебе и быть хозяином башни!

– Афоня, – вертя в пальцах золотую монету, спросил Зорин. – Неужели ты в самом деле голограмма?

– Да, конечно, – поспешил ответить граф и отвёл глаза. – Ты будешь что-либо брать отсюда?

– Наверное, рут и боллзы. Если Хорёк их не пожрал.

Хорэйн на это обиженно зафыркал. Валера понял, что Страж по-честному исполнял возложенную на него Яковом миссию. Зорин нашел среди полок безоаровые камни и бросил один червю, тот принял вкусняшку со щенячьей радостью. Потом Зорин скомандовал:

– Хорь, будь другом, снеси наверх! – и только успел вцепиться в щетинки духа, как тот взмыл к цокольному этажу.

Как подразумевал Валера, сидевшие наверху скоморохи ну никак не ожидали увидеть его живым, да ещё и верхом на духе.

– А-а-а! – ребята рассыпались по углам, когда Хорэйн протиснул морды на этаж, и на одной из них восседал сияющий Валера.

– Пока, Хорёк, отдыхай, – Зорин слез и при всех потрепал червя по средней голове. Тот испустил воркование и обрушился вниз на свои этажи. Воцарилась немая сцена. Даже Лель не сразу придумал колкий панч.

– Не даёт он лапы, – по-простецки пожал плечами Зорин. – Их у него тупо нет.

– Е####, ты торук макто²! – наконец, взорвался восторгами Чернобоков. – Йоу, мне айси чуть бошку за тя не открутила!

– Он тру Зорро, – Санчес, несмотря на липкость Валеры, обняла его. Зорин рассмеялся.

– Ну бро, отмочил, земляк! – возник Дрокин.

– Татуха твоя, Дроссель, no cap, – сказал Лель.

– Татуха? – не понял Зорин.

– Да мы с Лелем поспорили, сожрёт он тебя или нет, – стыдливо потёр затылок Паша. – На новую татуху.

– Как интересно! – упёр руки в боки Валера. – Значит, отдувался я, а татуировка досталась тебе!

– Йоу, без базара, Зорро, я доначу любой тюнинг, ты заслужил, чуви! – выставил ладони Лель.

– Идёт, – согласился Валера. – Только эскиз я сам нарисую.

– А мне облогу? – напомнил Чернобоков.

– Будет тебе облога. И... – он хитро улыбнулся. – Я достал двухсотлетний рут!

Комментарий к 36. Сокровища ¹ – «басалай» – старорусск. «щеголь, франт», белорус. «повеса, сорвиголова». Думаю, тут Афоня имел в виду и то, и то.

² – «торук макто» в фильме «Аватар» укротитель большого грозного леоноптерикса.

====== 37. Санчес ======

Бурлило в огромном кальяне розовое вино, Валера вдыхал сладкий рут, расслабившись от приятного массажа водяными струями. Бассейн у Леля оказался особый, с целебными солями Сонного моря. То, что надо после нелёгкого и опасного приключения! Зорин даже немного пожалел, что отказался в прошлый раз отдохнуть тут. Напротив него Лель, забыв обо всём, целовался с Санчес. Дроссель на заднем плане лежал на краю бортика и обсуждал с Зефом какие-то танцевальные связки для нового клипа. Валера обговорил с Чернобоковым эскиз обложки альбома, и на вопрос: «что бы ты хотел, чтоб я нарисовал?», Лель, разумеется, ответил: «меня». «Меня», везде и побольше! Чернобоков даже предложил набить Валере татуировку с его физиономией, но Зорин, слава богу, отбрехался. Вообще, отношение Леля к нему после укрощения «тамагочи» сильно изменилось. Было видно, что скоморох его, наконец, зауважал. Валера думал о том, что скажет Лель, когда придёт время прощаться: он твердо решил уйти через форточку и порадовать Афанасия видом стрибога Берзарина над простором рассветной Балясны. Кроме того, Валере было интересно узнать, за сколько можно добраться от Сити до кофейни будучи ветром.

После водных процедур ребята принялись чиллить по разным углам апартаментов, благо площади позволяли. Зорин надел очки и прилег на диван с листками бумаги, чтобы набросать эскиз. Приглядевшись, он понял, что это тот самый диван, который был продырявлен совсем недавно разгневанным скоморохом. Валера хотел списать отсутствие в подушках дыры на замену мебели, но след от окурка на ручке дивана остался прежним. А дыра от выстрела отсутствовала. Зорин обратил внимание на танцпол. И разбитый софит висел на месте, и выщерблина в паркете не обнаружилась. Чудеса, да и только!

– Морок это всё, пранк, – подсела к нему Санчес, будто угадав его мысли. Хотя, почему, будто – она же была дочерью ведуньи Колпаковки. – Думаешь, он бы тебя захитил из пальца? Лель – двудушный трикстер, и в этом ему равных нет.

– Вот как! – Зорин покосился на Чернобокова и, примерно наметив его черты, принялся за рисунок. – Санчес, а тот латте-арт на эспрессо тоже был пранк?

– Не сомневайся. Лель и смайлик ровно не нарисует.

– А почему он не Велесов, а «Чернобоков»? – задал Валера давно мучивший его вопрос.

– Это микс от «Колобка» и «Чернобога», – выдала девушка. – Типа, двойное проникновение, сечёшь?

– Не, не секу, – честно признался Зорин.

Санчес усмехнувшись, замолкла и рассеянно уставилась в окно. Очевидно, ей не слишком хотелось болтать с Валерой, она просто пришла посидеть рядом, составить компанию представителю ветрогонов, как она сама. Двухсотлетний рут оказался на редкость расслабляющим, вероятно, его действие зависело от сорта, времени сбора, состояния почв и срока хранения, и прочих примочек, сходных со свойствами кофе. Зорину было лень думать об этом, интерес вызывало иное.

– Санчес, – он поправил очки, – как так вышло с твоими родителями? Что Вий связался с ведьмой... Не подумай, что я сую нос в чужой вопрос, но... Это можт быть важно. Если твой папахен решит меня убить.

– Решит? Зорро, он уже решил. До того, как ты стал джетом на букву «Б». Такой зашквар, поверь. Яхонтовы выпилили всех джетов в Балясне. У отца любимый добби – Низрулла, бывший джет Никита Лазурин. Есть и более олдовые: Гур-Баба, Риталла, Кристозлат. Можешь не сомневаться, это другие джеты, которым не повезло.

Алатыревы, Златоискровы, Бабогуровы... Валера вздрогнул и скосил глаза на сидящего рядом Афанасия. Тот мрачно кивнул, мол, видишь, я был прав.

– Но и это еще не самый кринж. Папа до такой степени овернулся, что мечтает замиксовать виджи с колдами. Создать суперколда, сечёшь?

– Секу, – настороженно буркнул Зорин.

– Мама крашила с него, я знаю. Даже когда родился не сын, а я. Папа ждал лицехвата, и уже в пузе назвал меня Александром. Потом словил вселенский облом. Это был его повод хейтить нас с мамой, хотя он от меня не открестился, даже когда объявился Влад.

– Влад? Скопидомов? Который был твоим братом?

– Аха. Старший, сводный, неждан. Папа его не мог не признать. Владик был крутой. Когда папа маму растёр при мне, Владик меня защитил и упросил взять в семью. Он со мной возился. Пытался тренить, чтобы я стал тру джетом. Называл мелким бро. – Санчес упорно говорила о себе в мужском роде, и Валера понимал, почему. – Владик был клёвый. Жаль его. Папа показушник, рипнул его, а потом устроил шоу на всю страну, что это ахтышцы его завалили. Трансляция похорон, дикий стыд. Он любит позвенеть шарами на всю «цифру»... – Санчес уронила фиолетовую голову на руки, стараясь не заплакать. Помолчала, придавила горе и продолжила: – я поначалу агрился, что эта сука Стася надела Владику белые тапули. Из-за неё же папа от мамы избавился, Стася тоже миксованная с ведьмой в седьмом колене. Хоть и силы в ней как в тумбочке. Одни наглость и хитрость. И самомнение. Которые её нехило огрести заставят по итогу, и я тут буду ни при делах. – Санчес скривилась, рассматривая свои чёрные ногти. – Папа сам заказал Влада снайперу. Потому, что Владик становился сильным и опасным. Тренил в Невике у Стрыя пока Вий не палил. Зорро, ему эти посохи нафиг не срослись. Он замутил всю тему с блоками и виджи для того, чтобы без палева создать Хорза или Чернобога. Без Земли и посохов виджи слабые, и на них легко давить. Так что, та крошка-синеглазка с двенадцатого блока – последний герой, мы за неё все топим. Вы ведь одной крови, м? Она тоже из Берзариных?

– Да, – сказал Валера и остановил карандашную линию, потому что понял – речь идёт о Насте.

– И ей не помочь, и тебе не помочь. Вы оба трэпите, и вас обоих жалко. – Санчес поджала губы. – А я был просватан, считай, продан за кейс бабоса, чтобы словить лицехвата¹ и мирно откинуться.

– Лицехвата? Что это – лицехват?

– Наследник, Зорро. Промеж, личинус, сын-убийца, – с издевкой объяснила Санчес. – Да у папы не срослось с моей покорностью. Я ливнул из дома, и теперь вот – с Лёньчиком.

– Я – Лель, шоти! – послышалось недовольное мычание. – И твой господин, йо.

Валера поморщился недоумевая, что опять несёт Чернобоков, но Санчес крикнула ему:

– Не нравлюсь, бэкани меня папику! Или Харитон уже приданое попилил?

– Завали, Санчес, – Лель поднял на девушку выбеленные глаза.

– А то что? Не ссышь панч от меня словить?

– Ты меня не запанчишь, детка, – Чернобоков подрулил к ней и, грубо взяв за шею, поцеловал. – Потому что моя шоти-виджи от меня зависит. И я ей лицехвата не кину и папе не бэкану. Шоти клёвая. Шоти будет жить. Моя айс-беби.

Санчес желчно рассмеялась.

– Пока Харитон тебе не скажет убрать меня.

– Похер на него, – вызывающе огрызнулся Лель и щёлкнул пультом: из бассейна забил фонтан с «M&M’s».

– Да неужели. Любви нет, Лель, – едко бросила ему Санчес. – Мы тупо договорились за идею, один дэш.

– Но ты есть, и я – есть, – он доставал из фонтана драже, подбрасывал в воздух и ловил ртом. – И орешки. И пока есть орешки, можно дэшить.

– Вы с Лелем что, помолвлены? – догадался Зорин.

– Типа того. Папа хочет от меня внука, вот и продал Велесам, – немного боязливо улыбнулась Санчес. – Надеется хоть так Чернобога поиметь.

– Ублюдок, – покачал головой Зорин.

– Аха, ты, виджую, типа, лучше? – пытливо прищурилась Санчес. Валеру пробрал до костей её внимательный взгляд. Так смотрела на него Аграфена и потом, изредка, Настя.

– Нет, не лучше, – Зорин отложил карандаш и снял очки. – Но я нечаянно... И мне больно, Санчес. Я просто ничего не знал.

– Буду нем, как рыба, – она показала пальцами молнию на губах.

– Спасибо.

– Да, тебя, no cap, будет жаль, – вздохнула Санчес. – Если папа рипнет.

– А ты не видишь, рипнет или нет? – напрягся Зорин.

– Неа. Мутно пока. Сигнал у меня голимый. И я даю покнок, это и моя тема тоже. Мама не просекла, что её развеят. Виджи не ловят волны о себе.

– Ясно. Лель, я заберу набросок и за пару дней нарисую облогу, окей?

– Шатаут, бро.

Валера подобрал с пола одежду. Ермолай успел её почистить от слизи Хорэйна, и она смотрелась вполне сносно. Оделся, надавил на спуск окон. В апартаменты пробрался осенний холодок. Скоморохи с любопытством следили за его действиями. Зорин подошёл к краю опоры и залюбовался ещё спящим городом. Балясна успела одеться в золото осени, раннее солнце переливалось по стеклянным граням небоскрёбов и полотну реки. Валера по расположению строений примерно определил, где находятся Двадияковка и Никонова. Оглянулся на притихших шутеров.

– Ну, как говорится, до сигнала, ребятки.

Залез рукой во внутренний карман пальто и проверил джигита. Тот был на месте.

«Ты полетишь, Валико, – будто вновь услышал Валера неторопливый голос деда, доносящийся из глубин памяти. – Настанет день, и ты полетишь. Верь».

Рядом лукаво улыбнулся Афанасий.

– Неужто решился, сокол?

Зорин непринужденно повёл бровями.

– Сатор Арепо тенет опера ротас!

Чёрная тень метнулась вниз с восемьдесят восьмого этажа башни «Гермес», скоморохи посвешивались из окон и, раскрыв рты, наблюдали, как новый стрибог города, не коснувшись земли, рассыпался на незримые потоки ветра и с воем умчал в сторону центральной площади.

====== 38. Пуговица ======

Настя Столетова спешила в парк, но понимала, что до темноты ей не успеть. Она сегодня задержалась на работе. У клиента совершенно неожиданно потёк кран от фильтра. Пришлось съездить до сервисного центра, чтобы забрать новый, а потом ещё и вмонтировать его на место старого. Это убило кучу времени и сил, но Насте всё равно хотелось в парк. Она знала, что скоро там многое изменится. Было больно и грустно, но решение Яхонтова Столетова оспорить не могла. Она утешала себя тем, что, если не отдать посох Малюте, особняк будет снесён, однако земля останется. Да даже если мерзкий Вий захочет спилить все до единого деревья и передушить животных, земля останется! И на ней хозяйкой останется Настя. Только вот – что за хозяйка, которая не смогла сберечь заповедный край?

– Я так устала быть здесь, – пел в наушниках чистый женский голос, – угнетенная детскими страхами. И если тебе нужно уйти, то просто уйди. Я всё ещё чувствую твоё присутствие, и это не даёт мне покоя...

Настя вздохнула. Под приветственный шелест дубов и клёнов ведунья Грибово вошла за ограду парка и отправилась вглубь. Сегодня тут было тихо и сумрачно, накрапывал дождик. Настя улыбнулась, вспомнив, как год назад на этом самом месте впервые встретила Аграфену и ужасно её испугалась. Теперь же посох старой ведьмы давал ей силы и веру в торжество справедливости. Вокруг рушились устои, сгущались тучи над головой, но Настя оставалась тверда, как Земля-Матушка. Она с грустью окинула взором синих глаз величественный особняк, обнесённый уродливым строительным забором – обречённый, но не сломленный. Он напомнил ей прошлогоднего Валеру с его шрамом и угрозой умереть от рака. Особняк держался гордо, пусть и был беззащитен перед натиском судьбы.

Как Берзарины...

«Что лучше, рак, или Яхонтов? – невесело думала Настя. – Почему нельзя быть простым парнем, без таких жутких проблем? Просто лучшим другом. Просто Зориным, с которым так кайфово троллить друг друга, или сидеть вечерами, обнявшись, у компа, или пить кофе, болтая, о чём душа попросит, и радуясь всякой ерунде, типа роллов в кляре. Обязательно надо оказаться колдуном, ветрогоном! Берзариным. Красной тряпкой для Вия и отцом-одиночкой с ужасным грехом на душе. Эх, Валерка».

– Когда ты плакал, я вытирала каждую твою слезинку. Когда ты кричал, я прогоняла прочь все твои страхи. Я держала твою руку все эти годы, но и по-прежнему я всецело принадлежу тебе.

Настя невольно вспомнила недавний Валеркин капучино, который тот впихнул в неё буквально насильно. Огромное сердце, расплывающееся на молочной пенке тёмной кофейной дырой. Это всё, что осталось от таких близких, искренних, тёплых отношений. Дыра, которую нечем было заполнить. И Баянов тут не годился! Дыру от Зорина мог заткнуть собой только Зорин.

– Этим ранам не суждено затянуться. Эта боль слишком реальна. Остаётся слишком много того, что время не способно стереть.

С лета Настя толком не жила. Существовала – да. Хорошо ела, хорошо работала, улыбалась, играла в «Симс», уделяла необходимое внимание Серёге, так, что тот оставался ею доволен и даже нахваливал. Ухаживала за Грибово. Но не жила. Это нельзя было назвать жизнью, только постоянным уговором: ещё один день пройдёт, а следующим станет легче. И следующий тоже пройдёт. «Это пройдёт». Так гласил рубиновый перстень бабушки, который теперь принадлежал законному владельцу. И к нему Настя тянулась всей душой. Не к перстню. К Валере. Будто вместе с перстнем, переезжая к Дашке в Реево, Зорин забрал себе и немалую часть Столетовой. Навсегда. И это не проходило. Это было гадко. Нечестно по отношению к Дашке, к Баянову, ко всему столетовскому роду.

«Не вздумай с ним род связать, помни мой проступок!» – как-то так говорила Аграфена. И притом сама же, не в силах свести с Валеры глаз, шептала: «Крови он пёсьей, а глядя на него, душа как заполошная становится. Сердце оживает».

Чёрт возьми. Так же нельзя. Настя надула щёки, стукнула посохом оземь. Хотя бы во имя Дашкиной памяти. И во имя противостояния Земли и Неба. Так нельзя. Нельзя так по-сумасшедшему любить колдуна. Зато теперь Настя слишком хорошо понимала Аграфену и её фатальную привязанность к Григорию. Валера исчез из Настиной жизни, как она сама пожелала, и Столетова перестала жить. Предательская слеза потекла по щеке, Настя поспешила смахнуть её рукой.

– Я всецело принадлежу тебе¹, – прозвучали последние слова песни.

«Какое бы место я не занимал в твоей жизни, Придурова, ты всегда будешь вот туть!» – подсказала память пронзительное Валеркино заявление, от которого становилось и тошно, и сладко.

«Зачем только я поддалась на уговоры Игорька и припёрлась опять в эту грёбаную кофейню? Чёрт же возьми тебя, колдун», – Настя, злясь и волнуясь, достала из кармана мобильник. Пролистнула книгу контактов до буквы «Z». Провела пальцем по пяти буквам никнейма. Всего один звонок мог бы избавить её от мучительной и долгой боли, но что потом? И главное – зачем? Настя огляделась, спрятала телефон. В любой миг в парке мог появиться Яхонтов. И любая беседа с Валерой могла стать смертным приговором для них с Нико. Нельзя быть легкомысленной. Столетова решительно двинулась к кормушкам для птиц, насыпала туда зерна и гаммаруса, в беличий домик – арахиса и яблок. Дошла до ручья, проведала мавок. В последнее время те не издевались над Настей, а всё больше её жалели.

– Настя! Настасьюшка! Не отдавай нас! Держи землю, а уж мы поможем, поможем! Пособим, как умеем!

«Да чем вы, блин, поможете!» – усмехалась про себя Настя. Русалки от одного воя Яхонтовых вихрей каждый раз прятались по кустам и пикнуть не смели. Вот и сегодня девочки, видя Столетову, наперебой пугливо зашептали ей:

– Настя, Настя, колдун следит за тобой! Стрибог следит за тобой! Обернись, опомнись!

– Что за фигня? – Настя огляделась, но Яхонтова не приметила. Уж он точно не стал бы скрываться.

– Листком на ветке, вон, смотри! – указали разом с десяток бледных пальцев.

Настя обратила внимание на ближний из клёнов. Действительно, один лист качался не под ветром, а совсем в другую сторону, как будто не знал, как правильно это делать.

– Вот ты ж! – сердито фыркнула Столетова, подлетела к ветке и приложила по ней посохом пару раз, сбивая лист.

– Ауч! Больно! – сухощавый парень в черной одежде с блестящим мечом в руке неуклюже плюхнулся Насте под ноги и, потирая бошку, предстал перед ней возмущённым и обиженным. – Блин, Придурова, ну избиение посохом я точно не заслужил!

Настя, изо всех сил пытаясь сдержать накатившую на её разум ядерную смесь из гнева, испуга и волнительной радости, свирепо глянула на Валеру и сухо бросила ему:

– Колдуешь, значит.

– Ну и что с того? – Зорин пристыженно потёр острый нос и помахал клинком.

– Следишь за мной.

– Я гуляю. Воздухом дышу, проветриваюсь! – продолжал оправдываться Валера.

– И для того тебе меч? – Настя, несмотря на шок от его явления, захотела рассмеяться.

– Меч тоже надо проветривать, – Зорин оперся на клинок, как о трость, и уставился куда-то поверх крон деревьев. Он всегда делал так, когда чувствовал себя неловко.

– Где ты его взял?

– Неважно.

– Не ходи сюда больше, – отрезала Настя. – И не колдуй тут. Нарвешься на Малюту, конец тебе.

– Позволь мне самому решать, где мне ходить, и как распоряжаться своей жизнью, – запальчиво раздул ноздри Зорин, хотя Настя видела, как дрожат его губы и пальцы.

Она невольно засмотрелась на него, чувствуя, как в груди оживает, расправляет струны и полости сердце. Зорин казался намного старше, чем был летом. То ли он действительно возмужал от пережитого, то ли набрал силу. В смоляных кудрях Валеры пробивалось несколько едва различимых в сумраке белесых прядей. Настя пожалела, что не заметила этого в кафе – то ли тогда она слишком нервничала, то ли Зорин удачно перетянул волосы резинкой.

– Что молчишь? – Валера сунул меч подмышку, достал неизменный «айкос» и задымил. Правильно, раз уж раскусили, хоть покурить!

– Зорин, мне телохранители не нужны, – мягко сообщила Настя и зачем-то поправила ему загнувшийся ворот рубашки. Валера незамедлительно коснулся её руки тёплыми пальцами и пугливо отдернул их, будто боялся обжечься. Опустил сорочьи глаза к носкам ботинок, выдул струйку пара. Насупил сросшиеся брови.

– Дура ты, – бросил ей. – Говорю, гулял просто. Гулял близ родовых камней!

Он растопырил руки, чуть не выронив меч, и неуклюже подхватил его. Настя едва сдержалась от смеха и от того, чтобы броситься ему в объятья. Прыснула, прикусила губу, сжала кулачки.

– Не будет тут скоро твоих камней, Зорин, – сообщила ему строго. – Малюта собирается на месте особняка отгрохать фитнес-клуб.

– Какого хрена! – упёр руки в боки Валера.

– Что – какого? Не знал? Он с тобой планами не делится?

– Да с чего ты взяла, что я с ним на короткой ноге, – выдул тот пар. – М-да. Ну на это я, пожалуй, могу повлиять.

– Как? – усмехнулась Настя его эпической самоуверенности.

– Любопытной Настасье на базаре дали пряник, – снова отбрехался Валера и рукоятью меча ткнул её в нос, да так ловко, что Столетова не сумела ни увернуться, ни попасть по нему второй раз посохом.

– И давно ты тут «гуляешь»? – она потёрла нос.

– Не... Можно сказать, впервые, – мотнул Зорин головой.

– Из тебя шпион, как из меня ведьма, – съязвила Столетова. – Скоро своих увезёшь?

– В понедельник.

– Сам тоже уезжай.

– Нет.

Настя скривила губы. Уговаривать его ещё, больно важная птица!

– Малюта ничего мне не сделает, – буркнула Столетова.

– А мне – как тебе.

Снова обоюдное молчание, снова желание обнять, зарыться пальцами в поседевшие волосы, расцеловать, признаться, уговорить, нет, заставить вернуться в Невгород. Или, на худой конец – в Цветково, где его так не хватает.

– Иди домой, Валер.

– После вас.

– Я дома.

– Я тоже дома!

Вот же рыцарь без страха и упрёка! Но сегодняшний вечер оказался богат на ветрогонов.

– Малюта! Малюта! – защебетали из кустов мавки. – Яхонтов летит, Настя! Яхонтов близко!

– Бли-и-ин! – среагировала ведьма. – Твою налево, Зорин!

Валера явно растерялся, задёргался и выставил было меч, но Настя схватила его за руку и скомандовала:

– Быстро превращайся в пуговицу! Сию секунду!

– Мутабор! – Валера послушно сунул кусочек безоара за щеку и прыгнул Насте в ладонь чёрной пуговкой. Столетова запихала её себе в лифчик, и тут же её чуть не сдул налетевший Яхонтов.

– Припозднилась ты сегодня, краса моя! – прогудел он.

– Ночь работе не помеха! – пискнула Настя, прикрывая ладонью декольте.

– Была бы моей, и работать бы не пришлось, как сыр в масле бы каталась, – Малюта притянул её к себе, но на большее не решился.

– Мне моя работа нравится, Малюта Златович, – дрогнувшим голосом возразила Настя, отклоняясь насколько возможно от его близости и опасаясь, что он перейдёт к активным действиям. Уж на это у неё и проклятье было заготовлено! Но Малюта вдруг замер, повёл носом и заявил:

– Чужим духом пахнет! Будто другой ветер дул! А, Настасья? Не было тут ещё кого?

– Да что вы, Малюта Златович, – Настино сердце застучало, как бешеное. – Кому тут быть, кроме вас?

– Уж не знаю, не знаю, – Яхонтов метнулся к деревьям, облетел все кругом и засверкал раскосыми глазами на ведьму, – что за удалец по берзаринскому парку летает в моё отсутствие! Но уж узнаю, а если поймаю, ух! Несдобровать ему!

– Это мои места, – напомнила Настя. – И я тут убить никого не дам!

– Добрая у тебя душа, Анастасия! – гаркнул Яхонтов с крон деревьев. – Но полноте, будет! Надо его выследить и изловить, пусть даже в другом районе! Никто не смеет летать по Балясне без ведома Вия!

И, покрутившись, с этими словами умчал искать нарушителя. Настя, сама не своя, убралась из парка. Прошла пешком пару кварталов. Убедилась, что Малюта и впрямь сгинул, расстегнула розовую куртку, достала нагретую пуговицу из лифчика и бросила оземь. Валера вырос из неё и отдышался.

– Вот же жопа с крыльями! – он, красный то ли от гнева, то ли от смущения, погрозил мечом в небо.

– Я тебе говорила, – буркнула Настя. Зорин невольно кинул взгляд на ложбинку, темневшую под воротом её футболки, где он только что был со всех сторон согрет и защищён. – Малюте тебя развеять легче, чем чихнуть, Зорин.

– Ну это мы ещё посмотрим! – надулся Валера.

– Не надо ничего смотреть. И ходить за мной не надо. Не создавай мне больше проблем, чем есть, – отчитала его Настя, отдирая от души полосами привязанность к нему. – Зорин, ну реально, сам видишь, толку от тебя нет. Занимайся собой и сыном. И берегись Малюту. А я как-нибудь справлюсь.

Он обескураженно потупился, опустил меч. Вперил в Настю печальные глаза, тут же отвел взгляд под ноги. Повесил голову. Повернулся и пошёл прочь, волоча за собой оружие. Настя тяжко вздохнула и побрела в другую сторону, хотя путь к ближнему метро лежал там, куда уходил Валера.

Комментарий к 38. Пуговица ¹ – Настя слушает песню «Evanescence» – «My Immortal».

====== 39. Величайший колдун ======

Валера отвлёкся от работы, чтобы, пока не забыл, вбить запрос в «Тындексе».

– «Что любят черви»... – вслух прочитал из-за его плеча Игорёк и покосился на друга с явной тревогой. Зорин и так знал, что Чернов считает, будто тот едет крышей, потому хлопнул Игоря по чему пришлось и объяснил:

– Настькиным родителям надо! На даче червей приманивать! Я в порядке, не шпионь за мной!

– А, – кивнул Чернов, вроде бы, удовлетворившись ответом, и потом с интересом спросил: – И что любят черви?

– Прикинь, оказывается, кофейную гущу любят! Можт, будем её собирать, а не выбрасывать? – аккуратно предложил Валера. – Для дачи.

– Да можно, – согласился Чернов. – Светка ею себе лицо мажет. Говорит, для кожи полезно.

– Что ещё раз подтверждает мою теорию о том, что бабы, как черви, низшие существа! – важно заявил Валера и поднял палец вверх.

– Ага, ты Приблудовой это скажи, я посмотрю, как скоро она тебе дрын в зад воткнёт, – хохотнул Чернов, но Валера отчего-то омрачился.

– На завтра всё в силе? Спим и едем? – уточнил он.

– Да, дружище.

– Батони, спасибо тебе огромное, – оценил Зорин. – Ты меня страшно выручил.

– Не вопрос.

Ребята решили отработать людные выходные и в понедельник, оставив кофейню на девочек, пуститься в дорогу. Валера взял четыре дня отгула, чтобы устроить дела в Невгороде и пообщаться со Стрыем. Даже набрался храбрости и позвонил ему на старый номер.

– Алло, Валерий! Ты, что ли? – Зорин чуть не подпрыгнул до потолка, изумившись тому, что и Тиронов его номер, оказывается, не потерял. – Сколько лет, сколько зим!

– Здравствуйте, Всеволод Глебович, – улыбнулся в трубку Зорин. – Как ваши дела?

– Какие у нас могут быть дела? Тренируем! – Всеволод Глебович держался бодряком и явно был рад услышать бывшего ученика. – Ну и голосина у тебя! Большой вырос, Валер? – пошутил он. – И не узнать, небось?

– Да, время идёт, – смутился Зорин, не зная, как подступиться к сути звонка.

Спросить Тиронова напрямую Стрый ли он? Как-то глупо и неловко.

– Валерий, а не хочешь ко мне заехать в ледовый дворец, повидаться? – вдруг сам предложил Всеволод Глебович.

– Да! Я как раз думал...

– Раньше надо было думать, раньше! – отчитал его Тиронов. – Ну, заезжай! Когда сможешь?

– Во вторник, – обрадовался Валера.

– Да, добро! Жду тебя во вторник, в четыре дня! Рад был слышать!

Зорин нажал «отбой» и станцевал победный танец. Йес-с-с! Одним важным делом меньше. Под ногами в поддержку его радости заплясал пол. Теперь он вибрировал довольно часто, и никто в «4ern Off & Zорин» не знал, отчего. Кроме одного совладельца-бариста и по совместительству заклинателя червеобразных духов.

– То гамарджоба прыгает, то землетрясение! – высунулся из кабинета Игорь. – Не пойму, что за прикол: новую ветку метро проложили, что ли?

– Наверное, – пожал плечами Валера и ссыпал отработанную кофейную крошку в отдельный пакет, который к концу смены оказался полон. Валера покинул кофейню, прошёл до конца Никоновки, и у самой галереи увидел через решетку ливневой канализации клацающие в предвкушении пасти. Юркий язык высунулся из решётки и лизнул Зорину штиблет.

– Хорь, Хорёчек, – тот протянул руку через прутья, дух подставил щетинистую бочину для ласки. – Полчаса и приду, окей? У меня для тебя вкусняшка.

– Как он к тебе привязался, – одобрительно заметил Афанасий. – Считает тебя за Якова.

– Афоня, у дзергин есть старая сказка, – Валера обтёр руку от слизи о бумажную салфетку. – О том, как один бедный парень, но хороший гитарист, решил добыть из волшебного сада яблоко бессмертия. А сад тот сторожил как раз криповый змей, который жрал всех до единого вторженцев. И вот парень-гитарист так ему сыграл соло, что змей расчувствовался и отдал яблоко. Потому что до того никто ему не играл на гитаре, а он очень этого хотел. Кажется, и Хорь меня признал потому, что я кофе пропах, – поделился Валера. – Черви очень любят кофе! Яков же, насколько я помню, одним из первых начал завозить зерно в страну. Судя по тому, что я помню из истории развития кофейного дела.