Текст книги "Ветрогон (СИ)"

Автор книги: Gusarova

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 36 страниц)

====== 1. Ведунья ======

– Земля. Небо. Между землёй и небом – война. И где бы ты ни был, и что б ты не делал – между землёй и небом – война!¹ – орали колонки на всю кофейню.

Высокий черноволосый бариста упоённо подвывал меланхоличному голосу певца. Он покачивался в такт депрессивной музыке и, меж тем, чистил кофемашину.

– Валико, батони², смэни музло, э? – поддразнил его вернувшийся с перерыва Игорь. – Ты нам всех посетителей отпугнёшь.

Валера оторвался от работы, сверкнул на друга улыбкой и пожал плечами.

– Да кому в такое время припереться? Разве только «маленькой девочке со взглядом волчицы»³.

На часах было прилично за полночь. Но Игорь был неумолим.

– Давай, верни эмбиент на место. Иначе нам не светит статус приличного заведения.

– Ой, а я и запамятовал, что в приличных балясненских кофейнях крутят либо эмбиент, либо чилл-аут, либо, мать его, Леля Чернобокова! – заёрничал Валера, кривляясь перед начальством. – «У меня дофига бабла, бла-бла-бла, а сам я пердёж осла»!

Игорь, отстаивая честь любимого рэп-исполнителя, скакнул за барную стойку и придушил Валеру полотенцем.

– Повтори, что сказал, ты, швабра гуталиновая!

– Кх-кхе, – хрипел Валера, отбиваясь от шефа, – Лель – придурок... Рэп – кал...

Давние друзья бесились и ржали. Игорь пытался завладеть пультом от колонок, Валера уворачивался и прятал его в фартуке. Две работницы кафе «4ern Off» – Зоя и Кристина, встав рядышком, молча наблюдали за возней мужской половины персонала. В конце концов Игорь завладел пультом, отправил плейлист Валеры «фтопку» и включил более приятную музыку. И тут же дверной колокольчик приветливо дзинькнул, заставив обоих драчунов насторожиться.

– Посетитель! – шикнул на Валеру Игорь и в назидание пнул его коленом под зад.

– Это не посетитель, это nasty, – огрызнулся в ответ Зорин и одернул униформу. Настя Настей, но надо же блюсти честь заведения.

Видимо, лицо Зорина ещё сохранило запал борьбы и было по-идиотски радостным, тогда как Столетова, плюхнувшись за крайний столик, смерила его тем самым пристальным и угрюмым взглядом, о котором Валера упоминал буквально только что. Зорину ничего не надо было объяснять. Он уже приметил рядом с Настей завернутый в розовую ткань посох. И все же не поддразнить Столетову оказалось выше его сил.

– О, наша премилая охотница за привидениями пожаловала. Что, неужели лунный месяц прошел? А я и не заметил.

– Зорин, – утомлённо вздохнула Настя. – Просто. Дай мне. Гребаный стронг! Самый, твою налево, мощный макси стронг из всех, что ты способен выдоить из своей механической коровы. И с собой в термос тоже. И я пошла.

Она сердито громыхнула о столешницу миленьким железным термосом в цветочек. Зорин осклабился и уточнил:

– Стронг, небось, тоже карамель-лаванда замутить?

– Естественно!!! – взревела Настя. – Шевелись.

– Бурная ноченька предстоит, – объяснил Игорю Валера, кивнув на Настю, и пошел готовить кофе.

Столетова надула щёки, готовясь отправиться на всенощное бдение в Грибово. Каждое полнолуние для неё протекало одинаково. Настя ехала в заповедные места и пыталась вести там тщетные, неконструктивные переговоры. Каждый месяц долгие беседы и увещевания в берзаринском парке заканчивались для Насти недосыпом и больше ничем. До следующего полнолуния. А потом история повторялась. Настя чувствовала себя соцработницей, пытающейся вразумить банду распоясавшихся нимфеток. Только нимфеткам этим было по полтораста лет.

– Что, мавки ваще не проникаются? – посочувствовал, наконец, Зорин, принося Насте заказ. Вопреки чаяниям Валеры, Настя не впечатлилась рисунком русалки с выпуклыми сиськами на молочной пенке.

– Неа, – буркнула Столетова и отхлебнула капучино, испортив сиськи. – Сегодня третья ночь пойдёт, а извращенцев меньше не становится. Устала, капец. Хоть бросай всё.

– Так, можт, и фиг с ними? – предположил Зорин. – Ну бегают дохлые голые девки по парку, пристают к мужикам. Можт, это, типа, фишка твоя будет, Насть? Привлечение народа. Реклама, горячие русалочки.

– Ну, во-первых, они не горячие от слова совсем, – Настя спешила допить нектар богов, чтобы пораньше оказаться в парке. – Обыкновенные ледяные мертвячки. Во-вторых, они достали уже охмуривать население района. После них у меня в парке эксгибиционисты и заводятся. А в-третьих, сама земля мне велит их разогнать. Я чувствую. Я должна это сделать, Валер, иначе Грибово не очистится.

– Ну у тебя ж один фиг не получается, – Зорин задумчиво почесал нос. – Ты с ними полгода долбишься. Можт, сменить тактику? Поднять интернеты, почитать матчасть, так сказать?

– Сам знаешь, что матчасти нет, – возразила Столетова. – Мне все подсказки от земли идут. А рукописей ведуньи не оставляют.

Валера на это покривился, повел бровью и заявил:

– Сдается мне, что силы авторитета тебе не хватает, Настасья. Аграфена тебе доверила посох и Грибово, а ты там с русалками сюсюкаешься. Ты ж хозяйка района, тебе их и гнать ссаными тряпками. Сама понимаешь. Прояви твердость характера в кои-то веки.

– Слышь, псина сутулая! – взвилась над столиком Настя и подхватила посох. – Не тебе о том пустомелить! Ащеул, зубоскал, коломес⁴. Сам бы сгонял к этим ёндам и устращал их! Это ж твоих родичей работа – души загубленные по ручью насадить. Вот и изгоняй давай.

– Тихо, тихо, – Зорин примирительно помахал на Настю руками. – Ты такая же Берзарина, как и я. В той же точно пропорции, признай. Это раз, – он загнул палец. – Местность тебе от бабки досталась, а не мне, это два. Ну и три – при чём тут я, милая? Я не колдун и лезть в эти ваши чародейские дела не собираюсь. Мне и «баристой» счастливо живётся, а по части баб Дарины за глаза хватает.

– Ага, а перстень, вон, носишь, – сменила Настя гнев на милость.

– А чего бы и да, – Зорин бережно протёр рубиновое брюшко скарабея на безымянном пальце полотенцем. – Я графский наследник и имею право гордиться этим.

– Пока тебе, графский наследник, – Настя вздохнула и сунула в нагрудный карман Зорину пятьсот туберов. – Пойду я ведьмовать. Утром приду ещё.

– ...ещё злее, чем сейчас, – тихо хмыкнул Зорин. – Всё-таки ты и сама немного Аграфена, nasty.

– Доскалишься у меня, чёрт верёвочный! – погрозила ему посохом из двери Столетова.

– Ух ты, ах ты! – растопырил руки Валера. – Нет, Игорёк, нормально? Как кофе мой сосать, так Валерочка, а как не по ней, так чёрт верёвочный. Эктоплазма в голову ударила, не иначе.

– Пока, Насть, – посмеивался Игорь из-за стойки, пока девчонки шептались о странной посетительнице.

Дверь хлопнула, и в кофейне вновь воцарилось муторное затишье ночной смены.

Комментарий к 1. Ведунья ¹ – песня группы «Кино» – «Война»

² – «батони» – уважительное обращение у грузин (а у нас – дзергин), Валико – уменьшительное от «Валентин» и «Валерий»

³ – слова из песни группы «Крематорий» – «Маленькая девочка со взглядом волчицы»

⁴ – непередаваемый грибовский диалект, обозначает юношей и девушек ветреной натуры и лёгкого поведения.

====== 2. Посетитель ======

Валера любовно протёр кофемашину, убрал с гладкой тёмной поверхности следы собственных пальцев и брызги молочной пены. Он относился к механической подруге почти с тем же трепетом, с каким иные мужчины ухаживают за своими «Феррари». Валера был уверен – красавица «La Marzocco», которую он буквально выклянчил зимой у Игорька, являлась алтарём божества кофе, а всё прочее – лишь ничтожным окружением. Зорин же по праву считался верховным жрецом кофейни. Сразу после возвращения в «4ern Off» он установил строгие порядки в обращении с техникой, заставил Игоря поменять сорт кофе, марку воды и познакомил его с лучшими обжарщиками Балясны, каких знал. Когда купили новую кофемашину, Зорин припал к ней, словно к груди любимой женщины, и был подло сфоткан в таком виде Игорем, а потом запилен во все известные соцсети с подписью: «Наш Царь Кащей над златом чахнет – попробуйте отобрать!». Валера не обиделся на друга. Тем более, что вскоре ему всем коллективом вручили на день рождения чёрную футболку с надписью «Осторожно! Этот человек может начать говорить о кофе в любой момент». С тех пор Зорин носил вещь на все собрания кофеманов, в которых принимал участие и, ходили слухи, даже спал в ней. Что ж, случаются в жизни людей увлечения, считал Валера. Это, скорее, счастье найти своё призвание и стать экспертом, чем жить бесстрастно и тухло, как большая часть балясненского социума.

Зорин заварил себе чашечку ароматной тёмной амброзии и втянул пар на всю глубину ноздрей. Он ежечасно тестировал состояние зерна на запах и вкус и потому всё время боролся с дремотой. Собственно, жизнь Валеры на работе складывалась из двух состояний – искрометного возбуждения от очередной порции кофеина и последующего ступора, когда это действие иссякало. Две «Фазы Зорина» сменялись чётко по графику, и если бы Игорь с девочками не следили за количеством выпитой главным бариста воды, он бы уже иссох, как щепка. Но ночь предстояла долгая, и Зорину нужен был заряд бодрости.

Валера любил ночные смены. В этом они с Настей были схожи, как никто. «Сова Столетова и филин Зорин», – как окрестила их Дашка при Баяныче, и тот охотно подхватил клички. В свободное от заказов время Валера рисовал карандашом в альбоме или читал старые манускрипты по чернокнижию. Благо, берзаринская библиотека у профессора Памятова не иссякала, и Михаил Ильич всегда охотно делился с Валерой записями его предков. Даже назад не требовал. После ухода Насти Игорь занялся бумажками, а Валера достал очередное руководство по чарованию:

«Чары на ветер составляют жестокую месть в оскорблении. Желая отомстить своему врагу, поселяне отправляются к колдуну, рассказывают свою обиду, просят его почаровать на ветер. Колдун, получивши подарки: вино, деньги, холстину, спрашивает: «В какой стороне живет твой супостат?» – «Вот в этой-то сторонке, говорит обиженный, живет мой супостат!» – Выходят вместе на дорогу и оба смотрят: есть ли туда попутный ветер? Если есть ветер, тогда приступают к совершению обряда. Обиженный поселянин берет с дороги снег или пыль, смотря по времени года, и отдает с поклоном колдуну. Этот, принявши пыль, бросает на ветер, приговаривая проклятие: «Кулла, Кулла! Ослепи такого-то, черные, вороные, голубые, карие, белые, красные очи. Раздуй его утробу толще угольной ямы, засуши его тело тоньше луговой травы. Умори его скорее змеи медяницы!»

Проговоривши проклятие, колдун глубоко задумывается, потом рассказывает: вид, приметы, место – куда долетели его чары; уверяет, как корчило этого человека, как он лишался зрения, как раздувался своею утробою, как начал чахнуть, как теперь томится недугом смертным¹».

Валера оторвался от исписанных твердой рукой страниц и с восхищением покачал головой. Да, чары над людьми – дело злое, но Памятов, защитивший диссертацию по истории Берзариных и национальным колдовским традициям, всегда твердил ему о том, что, по давним поверьям, природа ни зла, ни добра не знает. Проще говоря – у кого есть сила управлять событиями и людьми, тот и считается избранным. Того, значит, и правда. Зорину такой подход, в целом, нравился. Он, хоть и открещивался от сродства с балясненскими колдунами, все же хотел обладать хоть небольшой толикой чародейского таланта. Тогда можно было бы и впрямь делать приворотный кофе, каким его называла Настя, и рисовать то, что гарантированно прославит художника. Не подстраиваясь под вкусы публики. Напустил чар и ловишь хайп.

Валера замечтался и едва заметил, что в кофейне находится посетитель. Странно, но никто из персонала не услышал звук колокольчика – Игорёк шелестел документами, девочки в комнате отдыха обсуждали маникюр. Тем временем пожилой мужчина деликатно присел к столику у окна, кинул темный плащ на спинку соседнего кресла. Зорин кинул взгляд на часы – три ночи. Что за запоздалый скиталец? Жена, что ли, выгнала?

Он убрал очки в чехол и поспешил к посетителю, в душе сетуя на нерадивость официанток. Но когда предстал перед ним, то невольно напрягся. Мужчина имел вид респектабельный, даже щеголеватый, но несколько старомодный. Некогда чёрные волосы и бакенбарды его были припорошены сединой, крупное лицо очерчивали контурами благородные морщины. Гость смерил Валеру царственным взглядом очень светлых серых глаз – только не надменно, как ожидалось бы, а с некой покровительственной симпатией. Приталенный сюртук гостя, который язык бы не повернулся назвать пиджаком, лоснился шёлковыми отворотами, жилет был расшит золотом, ботинки, точнее, гамаши на пуговицах поблескивали в приглушенном свете ламп. Драгоценная заколка подбивала бант, на манжетах сверкали запонки с крупными чёрно-белыми камеями. Всем обликом посетитель выражал благородную и строгую аристократичность, Валеру лишь смутили его длинные, хоть и аккуратно подпиленные ногти, больше похожие на когти, но он вспомнил, что в прошлые века такой маникюр был вполне обычен для дворян.

Валера провёл вмиг вспотевшей ладонью по волосам, пытаясь их пригладить, и с непривычной для себя робостью обратился к гостю:

– Доброй ночи. Что бы вы хотели заказать?

– Доброй ночи… Пожалуй, чашечку кофею, – услышал Валера ответ глубоким и сильным голосом, от которого ещё больше оробел.

– А можно поконкретнее? – попросил он гостя. – У нас есть эспрессо, американо, флэт уайт, капучино, латте, раф. Разная степень прожарки, разная крепость. Что вы предпочитаете?

– Любезный друг, – мягко прервал его гость. – Я, к стыду своему, не силён в градациях современных кофейных напитков. В моё время пился лишь простой чёрный кофей. Но попробуйте приготовить то, что сами испили бы с удовольствием, и я уверен, мне также полюбится.

Валера донельзя озадаченный заказом посетителя, отправился к кофемашине.

«То, что нравится мне, – думал он. – Но я-то как раз люблю чёрный без добавок. Неужели его это впечатлит?»

Зорин, тем не менее, смолол зерно, как следует утрамбовал его в холдер, и машина заработала. Отчего-то, сам не зная отчего, Валера ужасно распсиховался. Ему казалось, посетитель буравит взглядом спину, пока он занимается кофе.

«Неважно. Простота – синоним шедевра. Поэтому дай ему чёрный кофеёк. Чёрный. Как прошлое твоей семьи, муа-ха-ха», – подбадривал сам себя Зорин.

Он поставил чашку на поднос и подал клиенту. Тот аккуратно взял подношение двумя пальцами, предварительно втянул носом аромат пара, точь-в-точь как сделал бы сам Валера, и, наконец, неторопливо пригубил напиток. Зорин ждал, сложив руки на фартуке, дурак дураком. В обычной ситуации он бы отдал кофе и свалил за стойку, но тут зачем-то решил остаться и выслушать мнение гостя. Как будто находился перед судьей на конкурсе бариста!

Итак, мужчина сделал глоток, просмаковал его и довольно кивнул Валере.

– Приготовлено мастерски и с душой, сразу чувствуется! – Зорин просиял. – Но, возможно, вы не откажете в любезности запомнить мои предпочтения? Впредь я бы желал, чтобы в кофе добавлялась безоаровая стружка – вы можете сварить прямиком с нею, либо же крохотный кусочек корня мандрагоры. Это придаст напитку сказочный вкус и силу членам тела, уверяю вас, Валерий Николаевич. Маленький семейный секрет.

– А… Окей, – пролепетал, не веря своим ушам, Зорин. – Я за… запомню.

– Извольте. Не подумайте, будто я по-стариковски придираюсь к вашему умению, но советую ради вашего же успеха. – Посетитель выставил указательный палец вверх и засмеялся, явив отличные крепкие зубы.

– С-спасибо, – пробормотал Валера. – Приятного отдыха.

И поспешил убраться за стойку. Сердце прыгало, как заведённое. Полотенце дрожало в руках. Зорин пытался успокоиться, занявшись протиранием посуды. Но мысли метались в голове шальными ветрами.

«Господи. Мандрагора. Безоар! Не может быть. Он бы мог ещё адамову голову попросить!»

Все это были названия снадобий и минералов из рукописей графа Афанасия Фёдоровича Берзарина.

«Валерий Нико…»

Валера машинально потянулся к бейджику, чтобы поправить его, и тут же сообразил, что оставил карточку с именем на другом жилете. Сам умудрился обляпаться карамельным соусом и ещё днем радовался, что у Игоря есть запасной жилет! Во рту сразу стало нестерпимо сухо, язык прилип к нёбу. Валера резко обернулся. Зал, конечно же, оказался пуст, только недопитая чашка с кофе осталась дымиться на столике.

Зорин протёр лицо ладонями, и взгляд его упал на фамильный перстень. Он настолько привык носить вещицу, что уже не обращал на неё внимания. Причём, не сказать, чтобы за полгода Зорин сильно поправился, но словно сам перстень сел ему по пальцу как влитой.

– Вот же… – пробормотал Валера и, забрав чашку (не увидел бы Игорь или девчонки!), устремился в комнату для персонала. – Зойка, Крис, вы не слышали, кто-то приходил?

Девушки оторвали взоры от журнала комиксов и одновременно вылупились на бариста.

– Ты ж в зале был, – пискнула Кристина.

– Я… В туалет ходил, – нашёлся Валера. – Показалось.

Показалось. Точно показалось. Меньше надо хлестать кофеина и читать всякую дичь. Валера вылил кофе в раковину, принялся мыть чашку.

«Вот же! Берзарин привиделся! Слава богу, не проклял, как та ведьма Настьку. А то было бы – «покамест хольдерь себе в задницу не вставишь, не бывать тебе счастливу, псина сутулая!» Безоаровую стружку, блин, – Зорин упёрся головой в стену над раковиной и по-тихому смеялся над собой. – Крохотный кусочек мандрагоры. А кончу василиска не изволите? Из членов его тела. Совсем крышей еду. Надо сказать Даринке, чтоб дала мне хорошенько выспаться. Прям из кровати чтоб не выпускала весь выходной! Валерий Николаевич, вы эксперт по кофею, но утырок тот ещё!»

Комментарий к 2. Посетитель ¹ – великолепная книга Ивана Петровича Сахарова «Русское народное чернокнижие» помогла мне уже дважды в жизни, сперва это был курсач по культурологии, а теперь вот записи Берзариных. Рекомендую!

Автор выражает огромное спасибо своему коллеге Игорю Павлову за матчасть о кофе и бариста! Игорь, ты лучший)

====== 3. Мавки ======

– Аксинья! Аксинья, блин, слезай, не делай мозги! – доносились из парка звоном колокольцев негодующие вопли. – Тебе говорю, хватит ржать! Ксан, я серьезно! Дуся! Ай! Прекрати щипаться! Девочки, хорош себя так вести! Я вас прошу – сгиньте отсюда! Пока не угрожаю! Но вы доиграетесь! Я ведунья Гри... Ай! Дуся, блин! Фёкла, ты куда? А ну, стой! Хватит нырять, когда я с тобой разговариваю! Что за дурдом!

Настя, раскрасневшаяся даже в свете полной луны, бегала за мавками и грозила им ореховым Аграфениным посохом. Майский воздух был наполнен дурманящими ароматами цветов и тёплого марева от вод ручья. Где-то, не обращая внимания на полуночную баталию, заливался трелями соловей. Изредка ухала неясыть. Мавки слушаться не желали. Хохотали над хозяйкой местности, зубоскалились и петляли между деревьев, когда Настя бросалась за ними в погоню. Потом опять сбивались в хороводы, скакали и трясли длинными зелёными волосами, издеваясь над ведьмой. Самое противное, что они запросто скрывались в ручье Неприкаянном, а после неожиданно щипались, высовывая одни только ладошки к Столетовой. Настя никогда бы не подумала, что призраки так ощутимо щиплются. Все щиколотки её ног были покрыты синими пятнами гематом. Но она не сдавалась. Мавки составляли полбеды. На них по весне, как на мёд, сползались из окрестностей парка самые некрепкие рассудком мужики.

– Александр Филлипович! Ради бога, слезайте с дерева, вы убьётесь! – увещевала Настя бухгалтера одного из её дневных клиентов по аквариумистике. На работе Александр Филлипович был тихим и благодушным дядькой, который выдавал Насте месячную оплату обслуживания. Но в полнолуние, да ещё и ласковым маем он превращался в натурального маньяка.

– Вас Галина Ивановна дома ждёт, извелась, точно вижу! – внушала Настя вцепившемуся в ствол дуба бухгалтеру. Рядом с ним заливисто и похотливо хихикала Ефросинья – одна из старших мавок. – Не зарьтесь вы на Фроську! Она вас заманит и ума лишит на неделю, как в прошлый раз!

– Настенька, ну пусть сегодня лишит, красота-то какая! – чуть не плакал ей бухгалтер с дуба. – Весна же, Настя!

– Вы не кот! – топотала в исступлении ногами Столетова. – Вам не положено на деревьях песни орать! Слезайте! Вася! Ну Вася! Ну ты куда? У тебя ж три экзамена не сданы!

Настя устремилась за студентом истфака балясненского университета Василием, который, пользуясь тем, что Столетова отвлеклась на Александра Филлиповича, подхватил на руки мавку Ульяну и с нею помчался в рощу. Ульяна победно выкрикивала слова чарующей песни и пила Васькину силу – Настя прекрасно видела, как русалка, подобно пиявке, пухнет и хорошеет.

– Шивда, винза, каланда, миногама! Ийда, ийда, якуталима, батама! Нуффаша, зинзама, охуто, ми! Копоцо, копоцам, копоцама! Ябудала, викгаза, мейда!¹

– Улька, безобразница, плюнь! Плюнь Васю немедленно! – Столетова неслась за парочкой со всех ног, прыгая по камням и кочкам. Хорошо, что снег сошёл и почва просохла от влаги, а то в марте да по сугробам погоня за мавками была тем ещё аттракционом. Правда, тогда и мужиков сбегалось меньше. Кобели.

Настя понимала, что русалки ей не подчиняются оттого, что она их в душе жалеет. Бедные крестьянки, замученные графом-колдуном Григорием Афанасьевичем, не могли существовать иначе. Или же попросту не хотели. Их не удавалось отправить на тот свет ни уговорами, ни угрозами, ни обещаниями лучшей доли. Мавкам нравилась такая вот проституция, и Настя ума не могла приложить, как с ними договориться. Если кобелей ещё можно было худо-бедно разогнать по домам, то русалочки оставались неукротимы.

Столетова остановилась, оперлась руками о колени и отдышалась. Васька с Ульяной безвестно канул, то есть – удрал. Ну и поделом. Проснётся завтра в овраге без сил и памяти, просрёт экзамен. Зато, вон, Александр Филлипович неуклюже слез с дуба и заковылял к новостройкам. Одумался.

Настя откинула выбившуюся из пучка светлую прядь за ухо. Внезапный, очень сильный порыв ветра налетел на рощу, посрывал лепестки цветов и листву с деревьев, встрепал отросшие за год волосы ведуньи. Стало свежо, но тревожно – вдобавок к неудаче с мавками не хватало вымокнуть под майской грозой. Настя кинула взгляд на лоскутное небо в прорезях дубовых крон – оно оставалось чистым и лунным. Странно. Настя огляделась и увидела, как ветер, собравшись в смерч, крутит перед нею травинки и веточки, а затем из него плавно слепился силуэт крупного мужчины. Столетова ахнула и отошла назад на пару шагов. Мужчина выступил из воронки смерча, и тот мгновенно превратился в полы его домашнего халата. Они какое-то время трепетали крыльями, а потом опустились к стопам незнакомца. Настя ошалело хлопала глазами, сжимая в руках посох и раздумывая – убежать, не убежать?

Мужчина приблизился к ней, вступил в полосу лунного света. Он был высоким и дородным, с широкими плечами, длинными ногами и руками, острый взгляд его раскосых карих глаз выдавал ум и проницательность, сластолюбивые губы обрамляла упрямая, но жидкая щетина. Настя смекнула, что пришелец из воздуха не дух и не призрак, а вполне живой человек, имеющий единственной целью разговор с ней, с грибовской ведуньей. И она сказала:

– Здравствуйте.

– Здорово, коли не шутишь, – усмехнулся мужчина высоким, звонким голосом. – Так вот кто в моих владениях покой нарушает.

– Неправда, – нахмурилась Настя. – Это мои владения. И бабушкины.

Её руки крепче сжали посох. Уж раз явился из ветра, то должен знать, кто тут ведунья!

– Особняк по документам принадлежал моему покойному сыну, Владу Скопидомову. Теперь – мне. Я Яхонтов, Малюта. Вот, возьми визитку, – мужик протянул Насте карточку. Та пугливо схватила её, как белка сухарик, и не прочитав, сунула в карман. С левой руки собеседника подмигнул Столетовой крупный перстень с сапфиром². – То, что вы тут с Аграфеной договорились, ещё ничего не значит.

– Значит, Малюта Златович, – решила проявить твердость Настя.

На самом деле сейчас она вовсю считывала информацию о госте: бизнесмен, потомственный колдун, ветрогон, дважды вдовец, имеет дочь. Интересно. А ещё более интересным стало то, что Малюта являлся хозяином торгового центра «Яхонт», который полгода назад сгорел отчасти по Настиной вине. Ну и мужем приснопамятной Станиславы Брониславовны. Настя сморгнула мережку сведений и дёрнула плечом.

– Места эти наши. Испокон веков столетовские. Вы должны знать, раз колдуете.

– Гусь свинье не товарищ, – едко бросил Малюта. – Теперь я знаю, кто спалил мне добро. Думал, Аграфена, ан нет. Это ты, пигалка. Надо было догадаться, что в Гиблове ведьмовское колено сменилось. Ну, это мне на руку! С живой девкой договориться проще. Как тебя зовут?

– Анастасия Петровна, – твердо ответила Настя. – Столетова.

– Так вот, Анастасия, – он критически оглядел её, – Петровна. Предлагаю вам сделку. Я не вмешиваюсь в жизнь вашу и вашей местности, а вы отдаете её в полное владение моему роду. Вместе с посохом. У меня, знаете ли, набралась коллекция посохов от столичных ведьм – ровно одиннадцать, по числу округов. Сами понимаете, одного, вашего, не хватает. Проя́вите благоразумие, будете дальше с моего позволения плодиться тут, а нет, так нет. Придётся иметь дело со мной, Вием Балясны. Что скажете, Анастасия Петровна?

Настя поняла, что её берут на слабо. Заповедная земля под её ногами вовсю кричала – «нет! Не смей! Это только твоё владение и больше ничьё!», здравый ведьмин рассудок же говорил: «он немыслимо силён. Он сгнобит тебя, если ты не согласишься». Настя вспомнила Аграфену, которая всего полгода назад передала ей власть, силу слова, ви́дение. Посох грибовской ведуньи. Не с тем, чтобы она теперь его вот так просто отдала какому-то хмырю, мерзкая баба которого два года кряду мучила Валеру! Столетова скрипнула зубами и убрала посох за спину.

– Малюта Златович, нет.

– Нет? – вытянулся колдун в лице.

– Нет.

– По добру, значит, не хочешь? Без году неделя тут объявилась, а уже дерзишь Вию?

– Мне передана власть над этой землёй, и только она решает, кому на ней хозяйничать, – сообщила Яхонтову Настя, хотя внутренне сжалась в боязливый комок.

Тот разочарованно замычал и потом сказал:

– Я дам тебе время подумать. Но не слишком долго. Не зря же я столько ждал! – и с этими словами вновь обернулся вихрем.

Настя закрылась руками от гравия, песка и листьев, пока Яхонтов покидал её. Потом, шумно выдохнув, опустилась на землю. Да, она и до этой встречи краем сознания ощущала, что есть в мире другие колдуны, и ведуньи тоже, но как-то не мыслила о том целенаправленно. Теперь вот придётся.

– Настя! Настя! – зашелестели деревья многими голосами.

– Ну что вам?! – раздражённо шикнула на мавок ведунья.

– Спасибо! Спасибо! – посвешивались с ветвей перепуганные девушки.

– Ага. Спасибо. Будто вы теперь послушаетесь, – проворчав, Настя поднялась на ноги.

В кронах раздался звенящий смех. Конечно, мавки и после спасения не собирались ей подчиняться. Настя побрела из парка, стуча посохом по гравию. Ей казалось, она только что подписала себе смертный приговор. И беда была в том, что ей не казалось.

Комментарий к 3. Мавки ¹ – чародейская песнь русалок из книги И.П. Сахарова «Русское народное чернокнижие».

² – сапфир, иначе «синий яхонт», рубин, кстати, «красный яхонт».

====== 4. Проблема ======

– Всем привет, с вами вновь в эфире реалити шоу о жизни кофейни «Чернов» и бессменный ведущий – бариста Игорь! Сегодня мы с вами поговорим о латте-арте! Да-да, у нас есть мастер по рисованию на пенке, он талантливый художник, а также мой друг с детства. Представляю вам Валерия Зорина! Валерий, что вы, так сказать, ваяете, какой шедевр? – «айфон» Игорька ткнулся Валере чуть ли не в чашку. Тот вместо ответа скорчил козью морду.

– Валерий, как и все гении, немного с приветом, – объяснил Игорь на камеру. – Но его ужасный характер не сказывается на мастерстве артера. Итак, мы видим...

Зорин схватил пинчер и вместо задуманной ёлочки ювелирно отточенным движением вывел на пенке нечто сильно напоминающее женские половые органы. Потом зубочисткой подправил рисунок так, чтобы сомнений не осталось.

– Как вы сами можете убедиться, Валерий по-своему гениален, – стараясь не смеяться, комментировал действия художника Игорь. – Он может изобразить на кофе что угодно, в том числе и собственные влажные фантазии. – Тем временем Валера втянул губами рисунок вместе с пенкой и широко улыбнулся на камеру. – Спасибо вам, Валерий. Вы сегодня превзошли сами себя. С вами был Игорь Чернов и его канал. Подписывайтесь на нас «Всети», ставьте лайки и, конечно, приходите за порцией кофе! – на последних кадрах Зорин прыгал из-за спины Игоря и рычал в камеру, как викинг под мухоморами.

– Прекрасное видео, гамарджоба¹, ща мы тебя обессмертим, – ехидно сообщил Чернов Валере.

– Э, ты собираешься это выложить? – встрепенулся тот.

– Конечно! Щёлка в качестве латте-арта, где они ещё такое найдут?

– Игоряш, ну не надо! Давай переснимем! – запротестовал Зорин. – Я тебе лучше лилию нарисую или розу.

– Спасибо, ты вот прям щас показал вершину мастерства в рисовании и лилий, и роз, – Игорь толкнул его ладонью в грудь. – Пусть все думают, что ты – наглухо отбитый, впрочем, так и есть. Сумасшедший гений, чем не реклама. Всё, выложил.

– Блин, Чернов! Удали! – взревел Зорин.

– Фиг тебе, у нас реалити шоу, – передразнил друга Игорь. – А админские права у канала за мной. Вот тебе, гамарджоба, наслаждайся, – и он с восторгом показал Валере его великое творение на пенке и безумную физиономию, дразнящуюся на весь экран мобилы.

– Это антиреклама! – возразил Зорин.

– Уже десять лайков за первые тридцать секунд. – Приготовься к скандальной популярности.

Зорин закатил глаза и помахал руками. Хочет Игорёк опозориться на всю Балясну – так тому и быть. Это его кофейня. Хотя помещение давным-давно, ещё будучи студентом художественной академии, нашёл Валера. Самый центр мегаполиса, рядом галерея, проходимость отличная, а аренда – мизерная. Кто-то из приятельниц по художке, Зорин уже не помнил имени, сетовал на дедушкин табачный магазин – тот не приносил дохода. Валера тут же маякнул Игорю, искавшему в Балясне хорошее местечко, и ребята-невчане замутили на Никоновке собственное дело. Вернее, мутил, в основном, Чернов. Это он подсадил Валеру на кофеманию, и кто мог тогда знать, во что это выльется! Теперь Зорин был куда большим экспертом во всем, что касалось напитков, и куда менее толковым в остальном. Знакомство Валеры со Станиславой Брониславовной, и последующий уход в «Кофе Док», как признавался Зорину Чернов, разбили ему сердце. Он неоднократно внушал другу детства, что ждёт его обратно с распростёртыми объятьями, и был очень рад возвращению Зорина. Дела кафе «4ern Off» тут же пошли в гору. Игорь даже замутил собственный видеоблог и жаждал славы. Но, к сожалению, он снимал всё подряд, как считал Зорин – «совершенную безвкусицу». Сам Валера стал неотъемлемой частью этой безвкусицы, против которой безуспешно протестовал таким вот нахальным образом.