Текст книги "Зимнее Сердце (СИ)"

Автор книги: goddamnhella

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 28 страниц)

Тони сглотнул.

– Сожалею.

– Мне мало пользы от твоего сочувствия. Меня нашел их враг и удерживал в качестве военного трофея, – Локи скривился. – Они позволили мне верить, что я происхожу из их рода. Я был их избалованным вторым сыном, пока мир не превратился в войну, пока мой брат не взял меня с собой во владения моего настоящего отца.

Тони увлеченно слушал историю, которая раскрывалась в высокопарной хриплой исповеди, рисующей рассказ о найденыше, что вырос в презрении к собственному народу и без малейшего представления о том, откуда он. Упрямство, выросшее на лжи и пренебрежении. Ревность и тайна. Отец, великий лидер, который никак не интересовался Локи, пока тот, наконец, не выяснил почему.

– В подходящий момент я принес мир, – глаза Локи вспыхнули в свете камина. – Я прогнал своего брата-подстрекателя в закоулок этого мира и охотился за ним как за добычей. Я повернул ключ, и он прожег дыру в чудовищном войске народа моего отца по рождению, – он слегка улыбнулся или это был оскал? – Я закончил войну до того, как она действительно началась. Я спас бесчисленное количество жизней…

– Ты пытался уничтожить свой народ?

– Они не мой народ, – по рукам Локи толстой белой коркой начал взбираться мороз. Тони молчал, пока тот смахивал ее, поставив бутылку себе под ноги. – Я все сделал правильно.

История оставила после себя спорное ощущение; ужасающая, наполовину сумасшедшая логика, гребущая под себя все подряд. Тони не был силен в понимании людей, но в этом рассказе что-то не складывалось. Ледяные великаны, убивающие других ледяных великанов? Карлик, которого враг вырастил как сына? И брат, едва упомянутый. Да и о матери сказано лишь вскользь. Но до того, как Тони спросил об этом, на ум пришла другая мысль.

– Знаю, что озвучу очевидное, но…, – Тони развел руками, – если ты все сделал правильно, то почему ты здесь заключен?

Локи вздрогнул. Движение снова разбередило его бок, на этот раз заставляя его согнуться еще сильнее и перевести дух. Он просидел так несколько долгих секунд, одна рука лежала на забинтованной ране, другая – прикрывала лицо. Лед на его пальцах потрескивал и полз через щеку. Он, похоже, не замечал, потерянный в темной веренице мыслей, в которую увлекли его слова Тони.

Пока Локи так сидел, Тони смог увидеть его спину, с которой упали на плечи длинные волосы, обнажая вытянутые шрамы. Они сбегали по его коже рваными, плохо заживленными следами зарубцевавшейся ткани. Вовсе не те изящные отметки, которые прорезали свой путь по всему его телу. Это были раны, которые не сшили и о которых даже не позаботились. Старые, очевидно, и Тони понял, откуда они появились.

– Ты же пытался сбежать когда-то?

– Ну конечно, – тихий ответ.

– Тогда я могу предположить, что ты получил волчью шкуру на свой плащ тогда же, когда и это, – он нагло провел кончиком пальца вниз по краям самого большого шрама. Следы когтей. Слишком глубокие, чтобы человек смог выжить. Как будто он нуждался в еще больших доказательствах, что Локи старше и сильнее, и ужаснее. Что он был чем-то, чего следует бояться.

Слегка повернув голову в сторону руки Тони, Локи, казалось, вздрогнул.

– Будь осторожен, – сказал он только, и эти слова были его единственным возражением. Быть может, он просто устал заботиться – или оставил надежду, что их защита когда-нибудь его освободит. Вид яблока что-то сломал в нем, что-то, что раньше было понятным. Но даже после этого он пришел в лес за Тони.

Какой ледообразующий серийный убийца будет драться с волками ради человека? Когда стало ясно, что он думал, будто только его род, только его особенный род чего-то стоил? Локи говорил так, словно он лучше всех, но его действия говорили об обратном.

Рискуя, Тони просунул руку через щель между согнутой в локте рукой Локи, прикладывая ладонь к холодной мышце груди. Локи удивленно напрягся, дыхание свистело между зубов, но все, на чем Тони смог сосредоточиться, это тяжелый галоп сердца под его ладонью.

– Знаешь, я никогда не думал, что яблоко так делает. Оно же фрукт.

– Ты воспринимаешь слишком буквально, – быстрым постукиванием кончиками пальцев Локи побарабанил по тыльной стороне руки Тони. – Я говорил не совсем о том сердце. Яблоко отражает… мою сущность, – он скользнул по Тони сдержанным взглядом. – Игра слов, конечно, ненамеренная. Когда оно гниет, я тоже. Это песочные часы моей души.

Тони сглотнул.

– То есть, тут какое-то дерьмо вроде Дориана Грея. Что случится, если кто-нибудь пустит твое яблоко на сок?

Откинувшись на диванные подушки, Локи пожал плечами.

– Догадайся, – прохрипел Локи, поморщившись от движения. – Как ты думаешь, почему я так резко отреагировал, когда увидел, что ты пытаешься до него дотронуться?

– То есть, ты признаешь, что отреагировал слишком остро?

– Ты разве не слышал женщину? Мои гости имеют привычку пытаться меня убить. Учитывая имеющийся опыт, моя реакция вполне обоснована, – его брови нахмурились в неопределенном выражении. – Как бы я узнал, что ты другой?

Тони открыл рот, на языке вертелся остроумный ответ, но болезненная честность в выражении лица Локи, в этих поразительных глазах, остановила его. Почему-то у Тони сложилось впечатление, что это самое большое, что их одинокий надзиратель сказал за последние годы. Слова без злости или жестокости, движущей ими. Возможно, правда, пусть и не вся.

Если он не доверял Наташе, если он избегал Клинта, то почему Тони другой? Потому что он просил оставить себя вместо Пеппер?

Потому что у него была возможность убить Локи и выбраться на свободу, а он отказался от нее?

– Я хотел ранить тебя, хотел так сильно напугать, чтобы ты никогда не посмел бы снова вторгнуться в мою комнату, – внезапно сказал Локи, переключая внимание на огонь. – Я не взволновался, когда появился лед. Я хотел, чтобы ты склонился предо мной в страхе. И когда ты убежал в снег, к смерти, я почувствовал отвращение, – он щурился в огонь. – Я думал, что стоял над монстрами. Но как-то так случилось, что я стал одним из них.

Поскольку заявления отзвучали, стало очевидно; едва выраженный налет сожалений, который, вероятно, глубоко укоренился в его наполовину сгнившем сердце. Тони они били виною, которая вылилась в форму холодной решимости, в справедливость и долг – и они разломали их на части. Стоял ли он над монстрами, когда проектировал и организовывал массовое производство оружия, которое могло убивать, и убивать, и убивать? Нет. Он давал им средство вести войну и называл это славной работой. Умыл свои руки кровью и жертвами. Он даже не озаботился узнать, как Десять Колец получили его оружие.

Стоял ли он над монстрами?

Нет.

Нет, он просто закрывал глаза, пока вокруг него проливалась кровь.

– Передашь мне бутылку? – спросил Тони, горло сдавило. Когда Локи не пошевелился, он потянулся сам, но рука подобно железным наручникам сомкнулась на его запястье. Не грубо, но с достаточной непроизвольной силой, и Тони немедленно успокоился, как котенок с зубами на загривке.

Интересно, Локи тоже замер; его взгляд уставился на различия их кожи, как будто он никогда не замечал этого раньше. Его когти невольно слегка покалывали тонкую кожу на внутренней стороне запястья Тони. В его глазах таился странный, почти очаровывающий свет, возникший не от огня в очаге.

Осторожно, неуверенный в значении момента, но и не желая его разрушать, Тони перевернул руку ладонью вверх, чувствуя прохладное касание руки Локи, когда он позволил движение. Большой палец погладил бледную синюю вену его запястья так легко, почти благоговейно, но лицо Локи не несло в себе ничего, кроме печали.

– Лучше ложись спать, – сказал он наконец, отпуская руку Тони. Затем он попытался подняться.

– Эй, нет, этим вечером я больше не потащу тебя никуда, – торопливо воспротивился Тони, сжимая одеяло на бедрах одной рукой и закидывая другую вокруг груди Локи. Получился хреновый якорь, но его все равно практически вздернули на ноги прямо рядом с Локи. – Хорошо-хорошо, о Боже, моя нога. Пожалуйста, не двигайся.

Локи лишь отцепил его, поморщился, когда усаживал Тони обратно на диван как лишний балласт. Потом он с трудом прошел пять шагов, которые требовались, чтобы добраться до одного из кресел, и опустился в него. Моргая, Тони перевел взгляд с пустого места возле себя на новое сидение Локи.

– Хорошо.

Слишком много прикосновений? Устал от разговора или просто от Тони? Если подумать об этом, для мнимого демона-отшельника, который на самом деле оказался всего лишь запутавшимся пленником, прошедший день должен был бы быть на нескольких уровнях социально утомительным. Почему его кожа стала последней каплей, это было интересно само по себе. Расизм к ледяным великанам? Он фыркнул про себя. Похоже, он действительно устал.

Устроившись на диване, Тони вытянул ноги под большим покрывалом и засунул под голову подушку, щурясь на железный канделябр, который висел под потолком. Он не слышал дыхания Локи, даже в тишине. Со стороны, где он лежал, Тони даже не видел его дальше обутых ног, остающихся в поле зрения.

Завтрашней повесткой дня станет работа над луком Клинта. Разработка плана для добычи исходных материалов, которые они смогут использовать. В зависимости от того, насколько хорошо он будет ходить, они возможно, смогут срубить подходящую ветку от одного из деревьев снаружи. Может они и сделают самые худшие лук и стрелы в мире, но почему-то он не думал, что Клинт будет таким уж требовательным. Он был похож на любителя «простых удовольствий».

С другой стороны, а было ли у него что-то лучше чем Зимнее Сердце? Была ли семья, где-то разыскивающая грязного подростка, что заблудился пятнадцать лет назад и не вернулся домой?

Встревоженный уколом печали, последовавшим за этими мыслями, Тони натянул одеяло до груди и попытался уснуть. По крайней мере, сон, вероятно, прекратит его сентиментальные размышления. В любом случае, какого черта он сам вообще знает о семье?

Он заснул так, словно собрался проспать несколько лет, и его вытащило на самый край сна знакомой захлебывающейся паникой от теплой воды в горле, сильной хваткой пальцев на затылке, давящей его глубже, даже когда он обещал, что сделает это, что он построит Иерихон, он сделает это…

– Отдыхай, – к его пылающей щеке прижались холодные пальцы, отталкивая от края ужаса и забвения. – Здесь твои кошмары не доберутся до тебя.

Все мои кошмары внутри, подумал он, пойманный в искаженной горячке из пещер, воды, и угля, отраженного в широко распахнутых мертвых глазах. Но рука со щеки поднялась к волосам, невесомой тропинкой прикосновений смахнув прочь призрачное воспоминание чужих пальцев, скользнула через темные пряди и по коже под бровями. Кружили ли кончики пальцев там, где возможно выступали бы рога, он не мог точно сказать. А знал только, что он сухой, дышал и если откроет глаза, это новое видение, вероятно, исчезнет в захватывающей темноте.

И поэтому Тони сделал единственное, что мог: он лежал в усталой благодарности и облегчении, и не двигался, пока легкие, как перышко, пальцы, аккуратные из-за своих когтей, повторяли очертание его скул и морщин в уголках глаз, думая, что он снова уснул.

Где-то во время этого осторожного исследования ложь понемногу превратилась в правду, и Тони, в конечном счете, унесло обратно в сон под ощущения невесомых касаний, бесконечно кружащих вокруг реактора.

Как-то, но это помогло.

***

Пришло утро, а вместе с ним, и одиночество.

Локи отступил в западное крыло. И больше не выходил.

Прошла неделя. Нога Тони снова восстановилась. Клинт и Наташа избегали друг друга, и никто из них не говорил о его попытке побега. Если не считать следов от укуса под бинтами, Тони мог бы подумать, что ничего вообще не изменилось.

Так много перемен, расстроенно подумал он однажды, делая наброски чертежа угольным мелком на бумаге для выпечки. Выманивать у Кухарки еду вместе с предметами, к еде на самом деле не относящимися, оказалось не слишком-то и сложно, но второсортный материал разочаровывал, да и он пока что не собирался начинать рисовать на туалетной бумаге. Не в первый раз он размышлял о повторной варке целлюлозы в нечто большее, но это было уже от отчаянья.

Да и потом, он уже ползал на четвереньках по просторной прихожей, в которой на каменный пол падал самый яркий утренний свет. Только там он смог развернуть большой кусок бумаги и не напрягать зрение.

Он создал бы величайший лук, если бы у него имелись современные техника и материалы. Придумывать лазерный прицел и кучу всевозможных наконечников для стрел во вращающемся колчане с дистанционным управлением было весело, но неосуществимо. В любом случае, он решил сохранить проект, поэтому оторвал кусок с задумкой от бумаги и убрал в карман. Он же создатель оружия, а идея отличная, хоть он и не мог ее осуществить.

Чертеж традиционного лука получился самым что ни на есть простым, но элегантным. Будет ли он обычным или комбинированным, зависело от качества дерева, которое они найдут, от его структуры. У Наташи, если она разбирается в плетениях и сможет применить свои навыки, вероятно получится достать у Кухарки тетиву. Можно было бы распустить на шелковые нити гобелены, если бы они не были такими хрупкими от времени.

Занятие было успокаивающим. Тони делал наброски и стирал их, подправлял и подчищал линии, идеи развивали его замысел, пока он работал. Он добавил к списку потенциально полезных вещей предметы, которые они могли бы использовать, располагая их в порядке убывания – от самых нужных до “про запас”.

Он сидел на полу, опираясь на ладони за спиной, и думал об обеде, когда его ударило по голове куском хлеба.

– Два очка! – хохотнул Клинт, подрыгивая с подозрительным подносом в руках, на который вперемешку были навалены еда и напитки. – Я достал еду, так что могу шпионить за тем, как ты рисуешь.

– Какой тогда шпионаж, если ты о нем рассказал, – возразил ему Тони, дотягиваясь до огромного ролла с ветчиной и салатом. Он вытащил из него соленье и съел его самым первым. Волшебные разносолы Кухарки вкуснее, чем непропеченная булка с ними. – Но взятка впечатляет, так что, полагаю, твой план обречен на успех. Посмотри.

Они съели роллы с салатом, небольшую горку картофеля фри и две колы – будто только что из Макдональдса – и разных не сезонных фруктов, пока болтали о луке и обменивались идеями. Клинт до черта много всего знал о стрельбе из лука, даже состав и строение тех луков, которыми ему довелось пользоваться раньше, натяжение тетивы, его вес и вес стрел и все такое. Пока он говорил, по блеску его глаз Тони понял, что ему это нравилось, так же как и Тони нравилось проектировать и изобретать.

– Раньше я стрелял в яблоки на головах людей, – ухмыльнулся Клинт, его глаза заволокло дымкой воспоминаний. – Пугал толпу до самого дерьма. Какой-то никому неизвестный ребенок в ярком спандексе выпускает стрелы в одну из цирковых крошек. Как будто если бы я там не вырос, то не думал, что смогу попасть в семечко яблока. Им нравилось. Мне нравилось.

– Ты работал в цирке? – Тони был очарован.

Клинт кивнул.

– Ага, бродячий цирк. Карсона. Я и Барни, мой брат, мы присоединились к нему после того, как нас выгнали из детского дома. И меня там здорово натренировали. Я был в этом так хорош, чувак, и не думаю, что за свою жизнь смогу быть таким же хорошим в чем-то еще, – его улыбка дрогнула и поблекла. – Я считал, что мы устроились, но в конце концов, все оказалось в дерьме. Я очутился на неправильной стороне хищения денег. Я получил пинок под задницу, а мой брат сказал, что я это заслужил. Но я думал, как можно заткнуться и смотреть в другую сторону?

– Ты не мог, – ответил Тони, отводя глаза. – Кто-то ничтожный, но не ты.

Клинт фыркнул.

– Но со мной случилось что-то хорошее. Я оторвал свою побитую задницу от пола, и где-то между ним и моей кроватью я оказался здесь, – на его губах расцвела странная улыбка. – Ведь считается, что это тюрьма? Но я… мне нравится, у меня появилась большая кровать и любая еда, какую я только захочу, никто меня не бьет и не называет мелким крысенышем-братцем Барни. Я представлял, что все это место мое, а хозяину было наплевать, чем я занимался. Ночами он нарезал круги по замку, а я лежал в постели.

Тони попытался представить себе, каково это быть одиноким подростком, окруженным одновременно всем и ничем. Слишком много свободы и мало общения. Разочарование и мысль, что, может быть, в конце концов другие люди не были такими великими. Он удивил самого себя слабым лающим смешком. Потому что только что описал свое собственное детство.

– Ты это запустил, – сказал он, улыбаясь. – А потом появилась Наташа.

Клинт заулыбался.

– Она была как Рождество, а ее рыжие волосы разлетались вокруг лица. Даже хозяин спустился поговорить с ней, пока она выздоравливала. Мы лечили ее ребра вместе, тебе говорили? – он виновато потупился. – Я закрывал глаза большей частью, но, вероятно, мог что-то увидеть.

– Ах ты больной ублюдок.

– Я знаю! – Клинт подбросил фри и поймал ее ртом. – Потом я пришел и смотрел уже на тебя. Может, это что-то вроде психо-чего-то-там проблемы. А может, я смотрю на тебя, пока ты спишь.

– Эй, если я чего-то не знаю, то этого нет, – Тони наблюдал, как Клинт заливисто смеется над фразой, но его мысли вертелись вокруг кое-кого еще, кто тоже наблюдал за тем, как он спит. Вокруг кого-то, кто исчез наверху, и, вероятно, больше не спускался.

– Ты закончил на сегодня? – позже спросил Клинт, махнув рукой на бумагу. – Похоже, что да. Выбор материалов, по крайней мере, – Тони кивнул; он закончил, насколько это было возможно. На самом деле там мало осталось от дизайна традиционного лука. Работа будет достаточно грубой. И говоря о грубой работе…

– Пойдем поищем какие-нибудь деревья?

– Что, снаружи? На землях за замком полно деревьев, но…, – какой бы у Клинта не был довод в пользу нахождения внутри, его не озвучили. – Конечно. К черту, пойдем на улицу. Я не выходил туда уже несколько лет.

Они свернули листы с чертежом и отнесли подносы Кухарке, которая поглотила их через раздвижные двери, выплюнув взамен фляжку виски для Тони.

– Что? – спросил Тони в ответ на безмолвный вопрос Клинта. – Мы собираемся в снег. А виски согревает кровь.

– Нет, не согревает.

– Не разбивай мои заблуждения.

– Я разобью твое лицо, – пробормотал Клинт большей частью для себя, когда они встряхивали толстые одеяла и закутывались в них, как в плащи. – Не ходи по сугробам. Твои модные туфли там яйца выеденного не стоят.

– Я понял это в прошлый раз, сахарная вата.

Клинт все еще смеялся над похоже самым ужасным цирковым прозвищем из существующих, когда с лестничной площадки для слуг рядом с черным ходом в прачечную спустилась Наташа, придерживая юбку, как настоящая леди.

– Куда собрались, мальчики? – спросила она, приподнимая брови. – Там холодно.

Клинт махнул одеялом-плащом. Тони махнул фляжкой с виски. Она закатила глаза.

– Дай мне, – прежде чем они успели как-то возразить, она накинула на плечи одеяло, выхватила виски и сделала долгий глоток подделки Macallan 1928.

– Бутылка стоит пятьдесят тысяч долларов, – поведал ей Тони. – Ты можешь отработать свой долг растиранием ног и массажем.

Глаза Клинта сверкнули.

– Массаж? Знаешь, Нат, а ты все еще должна мне за отмороженную руку, – для большей выразительности он поднял правую руку и уныло уронил ее. – Ты так сказала, на прошлой неделе ты сказала, что на самом деле…

– Считай отмороженную руку запоздавшим платежом за разглядывание моей груди, пока ты перевязывал мои ребра, – дерзко ответила она, еще раз глотая из фляжки Тони. Клинт выглядел напуганным. – Вы двое самые шумные собеседники, с которыми я имела удовольствие встречаться.

Их прогулка по заснеженным землям вокруг Зимнего Сердца отметилась отчаянными оправданиями Клинта и смехом Тони. Снаружи было холодно, но без мороза, и со слабым ветром, а снег безмолвной массой выжидал в облачном покрове. Над землями замка он смотрелся как слои, медленно плывущие в этом ожидании над тусклым серым полотном облаков. Погода здесь казалась не более естественной, чем волки, Тони был уверен.

Но покуда снег сдерживался, окрестности замка больше всего походили на настоящую зимнюю страну чудес, какой Тони никогда и не видел. Широкие раздолья снега, воздушные холмы и раскидистые кусты под белой шубой, да нависающие деревья, склонившиеся под тяжестью морозной пыли. Наташа подпрыгнула и схватила ветку, когда Тони проходил под ней, из-за чего на него обрушился целый снегопад.

– Человек внизу! – закричал он, немного запинаясь, когда выбирался из-под снега. – О Боже, отпусти ее, – отряхнув одеяло, он завернул его на плечах. Посмеиваясь над ним, Наташа сделала еще – еще – один глоток из фляжки и вернула ее обратно, ловко отпрыгивая от глубокого сугроба снега и отправляясь осмотреть покрытый льдом валун в глубине участка.

– Вы двое никогда не выходили из замка? – спросил Тони Клинта, пока тот великодушно вытряхивал снег из его волос и бороды. В последние дни она, несомненно, превратилась в бороду. Может ему пойдет? Хотя, кого он обманывает, ему все пойдет. – Мне с трудом верится, что до моего появления вы двое не были друзьями.

– Ох, почти были, – серьезно ответил Клинт. – Но когда масляная ловушка не сработала, а хозяин случайно заморозил меня, стало довольно сложно. Я вроде как… я считал, что думал, будто я был побочным ущербом. Для нее, я имею в виду. После она никогда со мной не разговаривала. Она не сильна в извинениях, – приблизившись, словно заговорщик, он добавил. – И она даже не принесла мне еды, когда зашла выразить соболезнования.

– Дилетанты, – выдал Тони, чувствуя свою правоту. – Я бы принес тебе поп-корн, полуфабрикатов и дешевых игрушек.

– О Боже, прекрати уже свои цирковые шуточки. Парень, это было сто лет назад.

Тони пожал плечами.

– Хорошо, тогда начнем с чистого листа? Прошлого нет. Только Зимнее Сердце.

– Только Зимнее Сердце, – повторил Клинт за ним. Он пожал плечами. – Мне нравится, как это звучит. Даже несмотря на то, что ты странный и скрывающийся…

–… скрытный…

–…скрытный на счет всего, что ты делал до попадания сюда. Или кто эта женщина, Пеппер. Или что случилось после того, как я ушел в ту ночь из солнечной комнаты. Или почему хозяин кинулся из замка спасать тебя, – голубые глаза сузились, глядя на него. – Или почему я не видел его уже целую неделю.

На секунду Тони вытащил руки из-под одеяла.

– Я совершенно уверен, что он просто зализывает раны, – возразил он. – Но я не собираюсь идти и проверять. Последний раз, когда я это делал, закончился в снегу за пределами замка, а мою ногу жевал волк. Так что, если ты хочешь поиграть в медсестру, твое право. Но я для себя уже достаточно получил, – достаточно того, от чего теперь предстоит оправиться.

Из-за отсутствия у Тони беспокойства Клинт выглядел почти обиженным. Но правда в том, что Тони беспокоился. Но он выучил урок. Никакого западного крыла. Никогда. Нет, даже если он и просыпался три ночи подряд, представляя пальцы, касающиеся его волос там, где когда-то была лишь ладонь, которая тянула его в воду. Реактор под рубашкой, казалось, странно пульсировал. И он был не вполне уверен, что это именно реактор.

На другой стороне снежного пейзажа Наташа махала им рукой.

– Что она нашла? – пробормотал Клинт, переходя на бег. – Там ничего нет, кроме сорняков и камней.

Тони последовал за ним, заинтересованный ее размахиванием. Она совсем не выглядела, как женщина, которая будет махать руками. И было что-то странное в том, как она стояла…

Когда они приблизились, Наташа закричала.

– Стойте, стойте, стойте! Не бегите!

– Ох, – сказал Клинт, испуганно замерев от крика. – Что происходит?

Наташа учащено дышала, когда она посмотрела на них, ее зеленые глаза расширились.

Под ее ногами что-то треснуло, низко, тихо и опасно.

– Тонкий лед, – Клинт отступил, утаскивая Тони с собой. – Под ним вода. Наташа, ты можешь…

– Нет, – тихо ответила она, как будто это могло повлиять на ее равновесие. – Он глубоко треснул. Поверь мне. Я не могу пошевелиться, иначе уйду под лед, – ее грудь тяжело поднялась один раз, два. – Если я упаду туда, нет никакой гарантии, что появится еще одно отверстие, через которое я смогу выбраться. Если я упаду туда, течение вынесет меня за границы Зимнего Сердца…

– Волки, – выдохнул Тони, разглядывая ее ноги. Такое впечатление, будто она стояла по щиколотку в мягком снегу. – У нас есть веревка? Здесь есть веревка?

– Я не знаю, – ответил Клинт, его глаза метались. – В ней не было необходимости, – оглянувшись на замок, он прищурился. – Я… дерьмо, нет даже карниза от занавесок, который достал бы до нее. Она слишком далеко, – когда он повернулся к Наташе, высокой и одиноко стоящей на льду, выражение его лица стало подавленным. – Я знаю, что у нас есть, Нат… и этого не достаточно. Тебе придется прыгать.

– Если я надавлю на лед, он треснет, – прошипела она сквозь сжатые зубы. Ее глаза замерли на Клинте, как будто он – единственное, что она могла видеть. – Если… если я даже подумаю о прыжке, он треснет.

– Нет, не так, – слабым голосом ответил Клинт. – Ты не упадешь.

Тони смотрел на нее, стоящую в центре замороженной реки, про которую никто даже не вспомнил, так же, как забыли и про все остальные руины в этих землях. Наташе еще хватало сил улыбаться.

– Кто сказал, что сейчас не мой черед погибнуть? – ее ноги шевельнулись, и Тони услышал, ясно и четко; лед сломается. – Кто сказал, что это еще не скоро случится, Клинт? Я убийца. Не шпионка. Я убивала людей по приказу. И когда я наконец остановилась и задумалась… я оказалась здесь. Разбитая, злая и заблудившаяся…

– Я не позволю тебе упасть, – Клинт дрожал, но его глаза яростно пылали. – Так что заткнись, черт побери, и не двигайся. Я не позволю тебе упасть.

Он развернулся и побежал. Но не к дверям, от которых они пришли. Клинт быстро и опасно бежал через снег, его фигура немного завернула, когда он приблизился к замку, огибая стену со стороны заднего двора. Он сошел с ума?

– Что он делает? – придушенным от волнения голосом спросила Наташа. – Там ничего нет, Тони, он сам сказал.

– Все нормально, – к своему удивлению ответил Тони, поворачиваясь к ней. – Он… если он ничего не найдет, то он ничего не найдет. У нас нет ничего, что мы могли бы успеть использовать. До тебя двадцать футов. Ты должна сосредоточиться на шоке от холода. Когда упадешь в воду, ты будешь паниковать. Тебе, возможно, понадобится пробиться через лед, но если течение слишком сильное…

– Тони. Хватит, – тихо произнесла она. – Я… Я разобью лед. Пока он ушел. Лучше ему не видеть.

Он не успел даже сформулировать подходящий довод, чтобы описать почему это плохая идея, когда расслышал отдаленный звук разбившегося стекла. Клинт бросал камни в один из балконов.

Глаза Наташи распахнулись в удивлении.

– Что он делает? – выдохнула она, но проявившееся на ее лице потрясение сказало больше. Она прекрасно знала, что он делает. Тони медленно повернулся к самому старому жильцу Зимнего Сердца.

Клинт Бартон. Сукин сын.

– Меня не волнует, что она пыталась убить тебя! – орал Клинт под единственным сохранившемся балконом западного крыла. – Меня не волнует, что ты ненавидишь ее, и меня не волнует, что она ненавидит тебя, – размахнувшись, он с такой точностью метнул камень размером с ладонь, что тот улетел далеко в глубину разрушенной льдом комнаты. Хрустальный звук раскалывающегося льда отметил его попадание. – Ей нужна твоя помощь и ты поможешь ей! Ты должен мне это! Ты должен мне!

Дыша так тяжело, что звук больше походил на надрывное рыдание над погибшими, Клинт бросил еще один камень. И еще.

Никакого отклика из комнаты. Только камни. Только лед.

– Он идиот, – прошептала Наташа за спиной Тони. Когда он посмотрел назад, она улыбалась. – Думаю, он в самом деле лучший друг, который у меня когда-либо будет.

– Нет, нет, нет, давай, Романофф, еще не конец. Никаких великих жертв сегодня, пожалуйста, – скривился Тони. – Пожалуйста.

Лед под ее ногами снова затрещал. И сейчас она даже не двигалась.

– Не думаю, что этот раз останется за мной, Тони.

– Просто прыгай, – быстро велел он, протягивая руки, словно мог до нее дотянуться. – Не напрягайся. Бросай себя ко мне. Если ты спокойно зашла так далеко, значит, лед там достаточно толстый, чтобы удержать тебя.

– Я не успею вовремя.

Тони ощутил желание что-нибудь ударить.

– Ты хочешь жить?

– Конечно, я хочу! – крикнула она в ответ, пылко и яростно. – Я не жила многие годы… и все, что я хочу сейчас – жить! Разве не это дает это место? Оно забирает нас, когда мы стоим на перепутье, Тони. Оно забирает нас и позволяет решить, – она задохнулась вздохом, а когда отвела взгляд от своих ног, он увидел, что ее глаза блестят от слез. – Не думаю, что я подходила.

Клинт за их спинами швырял в балкон камень за камнем. С такого расстояния Тони показалось, что его плечи поникли. Повернувшись к Наташе, он ткнул через плечо большим пальцем.

– Если этот придурок готов рисковать ради тебя задницей, я осмелюсь сказать, что ты того стоишь.

Что бы Наташа не хотела ответить, слова поглотил крик с другого конца двора. Дернувшись назад, Тони уставился на балкон.

Знакомая фигура, закутанная в зеленое, стояла там, опираясь на низкие каменные перила. Его длинные волосы разлетелись от лица, но Тони все равно не видел его выражения. Далеко внизу Клинт указывал на них. На Наташу. Что бы он не говорил, Тони не разобрал ни слова, но он тоже указал назад, на тяжелое положение Наташи.

Локи не управлял льдом, Тони знал, что он не мог управлять льдом, но… ведь должно же быть что-то еще. Должно же?

Тони еще наполовину сомневался в здоровье Локи, когда тот перепрыгнул через балконные перила, его плащ взметнулся за его спиной зеленым знаменем. Он приземлился с глухим ударом и облаком снега, но его состояние, когда он выпрямился и направился к ним, ничего не говорило о совершенном прыжке. А вот его лицо? Выражение его лица было убийственным.

– Боже мой, – прошептала Наташа по-русски. Тони плохо понимал русский язык, но даже он узнал молитву, которую сейчас услышал.

Когда Локи подошел ближе, его глаза совершенно спокойно оценили положение.

– Ты не двигалась с первой трещины? – спросил он Наташу, осматривая снег, как будто видел лед под ним. Видел? Обладал ли он и такой силой?

– Нет, – Наташа побледнела, но держалась решительно. Молодец, подумал Тони, осторожно отступая в сторону. По лицу Локи было не понятно, хочет ли он на нее напасть или спасти.

– Хорошо. Стой смирно, – он улыбнулся. И его улыбку нельзя было назвать приятной. – Или падай. Тебе выбирать.