Текст книги "Солнечный чародей (СИ)"

Автор книги: Flower Aire

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц)

– Ты подверг опасности Уизли и моего единственного перспективного ученика! Ты ничуть не лучше своего взбалмошного, неблагодарного отца! – продолжил профессор, нависая над Поттером.

– Я помню, помню! Как в прошлый раз, – поспешно отодвинулся Поттер, уже совсем прижимаясь к ногам Тома и незаметно вытаскивая свою ладонь из его пальцев. – Я очень сожалею. И больше никогда не буду брать с собой ни Рона, ни Тома. Потому что если кто-то должен вылететь из школы, то только я. Правильно все сказал?

– Ты совершенно не осознаешь, что творишь, – устало произнес Снейп, наконец отступая.

– Я пытаюсь облегчить всем жизнь, – отозвался Гарри. – Да, это было жестоко. И то зеркало находится в реестре запрещенных и особо опасных магических объектов, которые были давно утеряны. Но Амбридж целый год наказывала учеников Черным пером, и это не менее жестоко, поэтому даже не думай, что я буду раскаиваться в чем-то, кроме того, что заставил переволноваться своих друзей.

Гарри пожал плечами. Они действительно оказались в кабинете директора по его вине. Сначала Гарри учел почти все: взял мантию, тщательно следил за Картой, отыскал нужное зеркало в Выручай-комнате самостоятельно, и только после взял с собой Тома. И Рона, потому что его лучший друг имел право на совместное приключение.

После они добрались до кабинета Амбридж и установили там зеркало. А потом Том научил его делать больно.

Это зеркало было давно потерянным артефактом, которое раньше использовали для совершенно иных целей. История его создания до жути романтична: молодой маг создал это зеркало и наделил стекляшку возможностью передать его чувства любимой – когда маг смотрел на свою юную невесту, у него замирало дыхание, а его сердце было готово подняться ввысь. И маг, обделенный даром красноречия, хотел выразить эти чувства как можно полнее. Так, когда девушка смотрелась в зеркало, она чувствовала бесконечную любовь своего возлюбленного, и это делало ее счастливой.

А после эти волшебники умерли, и зеркало перешло к их детям, которые обнаружили его интересное свойство. Оно может впитывать любое чувство и воспроизводить его.

И Том научил его делать больно. Гарри предполагал, что эффект будет одноразовым – в конце концов, это была только первая часть плана, Гарри хотел и дальше портить жизнь этой отвратительной женщине – но тот вышел далеко за предполагаемые границы. Теперь при взгляде в зеркало Амбридж замирала, раскрывала рот в безмолвном крике, и начинала сотрясаться мелкими конвульсиями, испытывая инстинктивный ужас раз за разом. Гарри считал, что это справедливо, пусть и понятия не имел, почему получилось так.

И тем более Гарри испытывал мрачное удовлетворение после этой глупейшей попытки Амбридж использовать ребенка. Правда, он и в этот раз не мог понять, как Том умудрился противостоять легилименции и подсунуть ей видение зеркала. Как и не мог понять успехи Тома в учебе, его умение говорить со змеями, его поразительное для одиннадцатилетнего ребенка спокойствие …

«Пожалуй, кто-то из моих знакомых имеет право быть совершенно особенным», наконец решил Гарри, и эта мысль успокоила его.

А слова Поттера все-таки смогли успокоить Снейпа.

– Больше никакого безрассудства, понятно? – осведомился зельевар, и Гарри поспешно закивал. – Эта история не закончится сейчас, но как только Люциус узнает о том, что Амбридж использовала заклинание, которое могло навредить рассудку ребенка, у него будут развязаны руки. Ты не представляешь, как он ждет этого.

– О, я представляю, он мне писал, – счастливо ответил гриффиндорец, а потом поднялся на ноги. – Сейчас мне стоит быть тише, и я, честно, постараюсь. А ты пригляди за Томом, ладно?

– Ну конечно, Поттер, – недовольно ответил Снейп. – Он студент моего факультета, и ответственность…

– Благодарю за беспокойство, профессор, – резко прервал его Том, уже добравшийся до шоколада, который теперь уже был совсем не горячим. – Но будет лучше, если Гарри научится брать на себя ответственность и сам за мной присмотрит. Да, Гарри?

Гарри с сомнением перевел взгляд с Северуса на Тома. Не то, чтобы он был против, но и не то, чтобы он мог быть в нескольких местах одновременно. Приглядывать за первокурсником, который обожает сбегать после отбоя – а если Амбридж поймает его за этим, то повод для исключения точно найдет – и при этом управляться с собственным забитым квиддичными тренировками, занятиями в Выручай-комнате и прочими важными делами расписанием…

– Конечно, змейка. Все, что попросишь.

========== Глава 12 ==========

Гарри предполагал, что так будет. Конечно, не все предположения Гарри сбываются – например, он все-таки не нашел Тайную комнату в спальне Снейпа – но некоторые настолько логично переплетены с основной веткой событий, что не сбыться просто не могут. Амбридж решила открыть охоту на Поттера, пока еще в состоянии это сделать. И Гриффиндор впервые в истории едва не ушел в минус.

Снимать баллы с Гриффиндора было легко, и это постоянно доказывал профессор Снейп, лишая нескольких сотен баллов за один урок зельеварения. Но Снейп делал это нечасто и не всерьез: только если Невилл опять портил потолок в кабинете или Гарри окончательно доводил его до полубезумного состояния. Ну, или когда гриффиндорцы выигрывали матч по квиддичу, но то было всего раз в несколько месяцев, и это было очень мелочно.

В этот же раз каждый ученик Хогвартса понимал, почему баллы Гриффиндора постоянно обнуляются, когда у шестого курса стоит в расписании урок Защиты. Амбридж не стремилась замаскировать это как-то, просто снимала по тридцать баллов за «невнимательность на уроке» и остальные триста за неправильные ответы на вопросы. Гарри раньше полагал, что имена составителей учебников ему не пригодятся, но теперь, как оказалось, каждое имя стоило Гриффиндору десяти баллов, а имен было достаточно много, чтобы обескровить целый факультет за один день.

Реагировали на это все нервно. С одной стороны, если кто-то отрывался на Поттере, то все остальные могли быть в относительной безопасности, с другой стороны, Тео даже подошел к Гарри после очередной пары ЗОТИ, которые теперь стояли каждый день, и пообещал, что когда слизеринцы выиграют кубок, они дадут гриффиндорцам его подержать. Гарри огрызнулся тогда, но позже ему пришлось признать, что все так и будет. Если Амбридж задержится в Хогвартсе хотя бы до Рождества, гриффиндорцам нагнать остальных будет уже просто нереально.

Тем не менее, мысль о том, что Люциус уже начал активное выдворение женщины из школы, успокаивала Поттера. Короткий ответ на недавнее письмо – «Дела у меня исключительно секретные и важные, а Ваши попытки соблазнить меня на Ваше усыновление все еще бесплодны. Вечно Ваш, Люциус Малфой» – говорил о том, что тот действительно проводит все время в Министерстве и организовывает хотя бы небольшую по масштабу проверку. Теперь не с целью снять Дамблдора с директорского кресла, но Гарри не сомневался, что Малфой своего не упустит и все равно предпримет такую попытку.

«Ну и пусть», думает Гарри. «Мне не сложно поиграть в несчастного мальчика и рассказать, как все мы сильно любим нашего директора. Разве сможет мистер Малфой устоять?»

Скрытый флирт с мужчиной, пусть женатым и в отцы ему годящимся, должен был хоть немного расслабить Поттера. В последнее время он уже на каждом гриффиндорце сорвался, потому что те в самый неподходящий момент решали сообщить Гарри, что они совсем не винят его в отсутствии баллов. После возмущенной тирады они винили его даже в вымирании амурских тигров, но Гарри было плевать. Рон был прав, Гарри нуждался в том, чтобы его любили. Или чтобы на него хотя бы обращали внимание!

– О, и ты меня не винишь? Какая прелесть, – доброжелательно оскалился Поттер, и Джинни Уизли, младшая сестра Рона и единственная, кто пока не сообщил Гарри о том, что он не виноват, нервно поежилась и промямлила что-то невразумительное. – Почему бы тебе вместо этого не пойти учить уроки? Как минимум два человека тоже не винят меня, но при этом являются лучшими учениками Хогвартса. Или мозги – привилегия избранных?

– Гарри, немедленно заткни рот едой, – возмущенно прикрикнула на него Гермиона. – Не принимай на свой счет, милая, он эгоистичный придурок, которого давно не любили.

Гарри хотел было что-то сказать в ответ, но внезапно до него дошел смысл фразы. До всего гриффиндорского стола он тоже дошел, пусть и после того, как Поттер резко поднялся и направился к выходу из Большого зала.

– Я… я ведь не сказала ничего плохого, да? – нервно спросила Гермиона у сидящего рядом Рона.

Тот медленно пожал плечами, сам не понимая, почему Поттер, который всегда абсолютно нормально относился к юмору, внезапно сорвался с места и решил поиграть в оскорбленную невинность.

– Ты так же делала на четвертом курсе. У него запоздалый переходный возраст? – предположил Уизли, активно решая, стоит ли ему отправиться за Гарри и выяснить, что с тем происходит с самого начала учебного года.

– Но я-то это делала потому, что меня никто не любил, – мрачно отозвалась девушка. – А Гарри любят все.

– Кроме слизеринцев, – возразил Рон.

– Все, – со знающим видом повторила Гермиона.

Гарри же было глубоко плевать на то, кто там его любит и не любит. Сейчас он планировал нарушить правило и отправиться в Хогсмит прямо посреди пар, чтобы достать что-то покрепче сливочного пива и наконец избавиться от всего накопившегося напряжения. Сейчас способность пьянеть буквально с первого глотка огневиски здорово спасала Гарри от денежных трат, потому что бедному школьнику тратить было в принципе нечего.

Поттер ненавидел спиртное. Честно. Всегда скептически смотрел на Сириуса, когда тот отстаивал его право на огневиски в Рождественскую ночь, ведь «Гарри уже большой мальчик! В его возрасте ты был тем еще алкоголиком, Джеймс». Но сейчас ему нужен был универсальный способ отвлечься. Метла была не вариантом: Амбридж запретила Поттеру участвовать в квиддичных матчах, пока тот не перестанет быть таким идиотом на уроках Защиты. Учеба должна быть на первом месте, вспомнил Гарри ее противный голос и чуть было не свернул к личному кабинету «дамы из Министерства». Вряд ли ему сейчас полезно натыкаться на людей в принципе, что уж говорить о тех, кто может его исключить.

«Но наверх подняться все равно придется. Без мантии в Хогсмит соваться…», вяло размышлял Гарри, пока автоматически выбирал краткий путь до башни Гриффиндора; тело знало замок ничуть не хуже мозга.

– Во имя Мерлина, ты можешь извиваться менее активно? – спросил кто-то в темноте коридора, и Гарри почти представил вымученный взгляд вверх.

А потом оценил шансы на то, что его окончательно раздраконит мальчишка, который теперь вызывал только желание лежать рядом, впитывать и успокаиваться. Шансы были высоки настолько, что Гарри пожал плечами и пошел на голос.

– Не думал купить ей подходящий дом? Не уверен, что ты можешь поднять влажность у себя под рубашкой, если это понадобится, – предупредил о своем появлении гриффиндорец, чтобы мальчишка не придумывал тему для разговора в последний момент; то, что это придется делать ему, Гарри принимал как что-то само собой разумеющееся.

Том не ответил, и пока Гарри добирался до укрытия, он слышал только шуршание Нагини. Гриффиндорец никогда не понимал, почему они встречаются только в темных коридорах. На коленях Тома всегда книга, и Гарри не уверен в том, что мальчишка умеет видеть в темноте. Но тем не менее, коридоры всегда темные, и приходится прикладывать усилия, чтобы отыскать в них кого-то и не запнуться в процессе на ровном месте.

– Надеюсь, это заботит тебя меньше, чем провалы в памяти, – отзывается Риддл, когда Гарри наконец-то находит место для того, чтобы сесть, и в его голосе слышится раздражение.

– О чем ты? – заинтересовался Гарри. – Это история о моей гениальности на уроках ЗОТИ?

– Эта история о том, что если ты не знаком со словарем, и тебе неоткуда узнать значение слова «присматривать», то никакие уроки ЗОТИ не помогут, – огрызнулся мальчишка. – Но, конечно, ты можешь рассказать о своих проблемах с учителями, я привык слушать взрослых и забывать все, что они сказали, после того, как они заткнутся.

На секунду Гарри задумался, а потом взмахнул палочкой, и бледное обиженное лицо Тома осветил люмос.

– Вау, – выдохнул гриффиндорец. – Ты первый.

Том нахмурился, одновременно жмурясь.

– В чем я первый на этот раз?

– Нет, рассказывай первый, – быстро мотнул головой Поттер. – Но если подумать, то ты первый, кто сумел вызвать во мне стыд за пару секунд.

– Сомнительное достижение, – отозвался первокурсник, закрывая книгу, уже поняв, что почитать ему больше не удастся. – Ты уверен, что тебе срочно не надо туда, куда ты шел?

– Фактически, я шел исключаться, так что это может и подождать.

Не то, чтобы Том злился. У Поттера и в прошлый раз было слишком мало времени для него, и это не могло измениться в один момент. Да и не хотел Том, чтобы что-то резко изменилось. Поттер был слишком активным, чтобы его было комфортно терпеть продолжительное время. Но детская потребность в общении и невозможность найти собеседников кроме Нагини и Поттера весьма осложняли жизнь. Том видел еще нескольких змей у кромки Запретного леса, но опасался говорить с ними. И так секрет был совершенно бездарно выдан Дамблдору и Поттеру, не хотелось бы, чтобы кто-то еще узнал.

Нет, Том не злился, но когда он долгое время не мог поговорить с кем-то, то становился раздражительным и склонным к заинтересованности в агрессивных отраслях магии. В Запретную секцию, где, по словам Панси, хранились книги о Темных искусствах, ему путь пока был закрыт, поэтому приходилось довольствоваться «Продвинутой защитой от темномагического воздействия», найденной в самом углу библиотечного шкафа.

Подойти же к Поттеру и заявить ему, что обещания выполнять вообще-то стоит, не давала детская гордость и то, что вокруг гриффиндорца вечно кто-то крутился. Круг был замкнутый, и очень раздражал.

– А еще мне Снейп дал эссе по дурацкому зелью. Оно для первого курса, говорит, не уверен, что вы справитесь, мистер Поттер, – поделился Гарри через час после того, как уже все возможные способы обсудить ЗОТИ исчерпались. – Показал я название этого зелья Гермионе, а та совершенно серьезно говорит: «Понятия не имею, что это за зелье, мы такое не изучали».

– Для возникновения на голове оленьих рогов? – спросил Том, и Гарри задумался: ему казалось, название было какое-то более вычурное.

– Понятия не имею, – признался он, а потом напрягся, чтобы одновременно нашарить в темноте свою сумку и не сползти со слизеринца.

Гарри не особо помнил тот момент, когда его голова оказалась на его коленях, но предполагал, что ничего плохого в этом не было. Ему было удобно, колени были теплые, а Нагини наконец-то перестала шуршать, почувствовав рядом дополнительную грелку. Мнение Тома по этому вопросу было неизвестно, но Гарри предполагал, что ребенок, владеющий невербальным круциатусом, не имеет никаких причин его не применять.

– Вот, – протянул гриффиндорец пергамент с названием зелья, и Том посмотрел на него ровно секунду, прежде чем повторить.

– Рога. Ввели в программу в этом году. Снейп потратил несколько минут от урока, чтобы объяснить как и зачем.

– И специально дал писать про него мне, – закатил глаза Гарри. – Хоть он бы не издевался, почти семья же.

– Я дам конспекты, если ты тоже поможешь мне, – отозвался Том, и Гарри заинтересованно откинул голову назад, чтобы хоть немного различать мальчишку во мраке. – Амбридж велела написать про артефакты, развязывающие язык. Названия, истории, применение. Если твой отец аврор, то ты должен знать об этом что-то?

– Ты же понимаешь, что она просто хочет тебя запугать? Все эти артефакты применяются и сейчас, и все они без проблем выдаются на руки аврорам, которым хочется кого-то допросить быстрее, чем за полчаса.

– Но это все еще мое домашнее, за которое нужно получить оценку. Я стараюсь не отнимать баллы у своего факультета.

Гарри задумался на секунду, стоит ли как-то отреагировать на все-таки прозвучавшее обвинение в его адрес, но потом вздохнул, перевернулся на бок и уткнулся носом в живот мальчишки.

– Вечером получишь. Не уверен, что будет в виде эссе, но ты всегда можешь переписать так, как тебе захочется, – пообещал гриффиндорец, а потом подозрительно затих.

Том подождал минуту, а потом все-таки ткнул Поттера в плечо.

– Ты же не спать собрался?

– А ты разве не читал, пока я не пришел? – напомнил гриффиндорец, и Тому пришлось согласиться.

Не то, чтобы Гарри особо мешался… Том раскрыл книгу, устраивая ее на краю коленей, и медленно провел пальцами по странице. Буквы мягко засияли в темноте белым, но это мог видеть только один человек. К счастью, иначе в приюте Тому бы гораздо чаще попадало за ночное чтение.

Когда проверка во главе с Люциусом Малфоем наконец-то оказалась в Хогвартсе, переполошились не только учителя, но и студенты. В один момент все ученицы отказались от коротких юбок или штанов, все как одна нацепив стандартную по длине юбку прямого фасона, наглухо запахнулись в белые рубашки, аккуратно завязали галстуки и убрали волосы в строгие прически. Ученики только достали галстуки из глубины шкафа и решили вести себя потише, этого им хватило для того, чтобы не ловить на себе осуждающие взгляды аристократов.

Люциус собирался начать прямо с кабинета Амбридж, но оказалось, что сегодня она отменила пары у шестикурсников, поэтому пришлось растянуть проверку на несколько визитов. Кроме Поттера едва ли кто-то решится спровоцировать даму из Министерства, а без этого удастся уволить разве что Трелони, что будет выглядеть скорее как избиение инвалида.

На самом деле, Малфой не знал, что его дернуло пойти в Большой зал. Проверять качество еды? Смешно. Эльфы относились к здоровью молодых волшебников едва ли не ответственнее, чем все учителя вместе взятые. Проверять дисциплину? О какой дисциплине идет речь на обеде? Но в Большом зале Люциус все-таки оказался, и его внимание привлек прежде всего слизеринский стол.

С родным факультетом было связано множество воспоминаний. Люциус помнил, как они испытывали на нелюбимых однокурсниках зелья собственного приготовления, как совместно открывали «кричалки» и как искали золотые кольца в тыквах на Хэллоуин. Но вот чего точно не было во время учебы Малфоя-старшего, так это замотанных в шарф гриффиндорцев.

«Поттер, кто же еще?», устало подумал Люциус и решил, что имеет право знать, какая у Поттера отговорка на этот раз. Тот всегда отличался оригинальностью мышления, и иногда это забавляло. (Хотя чаще – раздражало).

– Мистер П… – грозно начал он, когда подошел сзади, но гриффиндорец внезапно оглушительно чихнул и расплескал тыквенный сок по всем своим соседям.

– Очень надеюсь, что ты умеешь пользоваться очищающими, – сказал темноволосый мальчишка, который сидел рядом с Поттером.

– Еще бы, змейка, – отозвался Гарри, и это был первый случай, когда на Люциуса не обратили внимания мгновенно.

После устранения последствий своей неосторожности Гарри все-таки исправился, оборачиваясь к мужчине и солнечно улыбаясь. Портило впечатление разве что красное лицо и затянутые пеленой некогда ярко-зеленые глаза.

– Вы забыли, где находится Больничное крыло, мистер Поттер? – холодно осведомился Люциус, пытаясь припомнить, навещали ли они Больничное крыло сегодня.

– О, вы обо мне беспокоитесь? – мечтательно протянул гриффиндорец, но потом вновь чихнул и растерял всю охоту продолжать разговор в таком тоне. – Я бы рад, но кое-кто в воспитательных целях запрещает мне посетить его.

Люциус вопросительно выгнул бровь, но Поттер вместо ответа толкнул своего соседа. Тот страдальчески вздохнул и обернулся. От строгого взгляда ребенка веяло холодом.

– Если он продолжит во всем полагаться на магическое исцеление, то умрет в естественных условиях обитания, – серьезно произнес ребенок. – Кто-то должен ему объяснить, что если вздумал спать на холодном полу – будь готов простыть.

– И почему же ты объяснил мне это после того, как я заболел, а не до? – возмущенно осведомился Гарри, но Люциус прекрасно видел, что тот совершенно не всерьез.

Этого мальчишку было слишком легко читать. Все привязанности налицо, и если сейчас он не крайне привязан к этому ребенку, то Люциус готов признать, что его многолетний опыт дипломатии ни на что не годен.

– Похвально, что появился человек, который объяснит вам принципы безопасной жизни.

– Скорее из-за него я схвачу ангину, – несогласно ответил Гарри. – Как Ваши дела, лорд Малфой?

– Все еще секретны и важны, мистер Поттер.

– О, и вы все еще не соблазнились?

– Все верно.

– Но могу ли я предложить вам прогуляться по окр… – Гарри снова оглушительно чихнул и замотался в шарф по самые глаза. – О Мерлин, Том, ты убьешь меня. Клянусь своим шрамом, ты точно это сделаешь. Простите, мистер Малфой, прогуляться по окрестностям нам не удастся. Но Вам хочется увидеться с сыном, я уверен. Пойдемте в гостиную Слизерина, я приглашаю.

– Ваш факультет…

– Долой глупое разделение по факультетам! Внутри мы все мешки с костями,

– категорично заявил Гарри.

– Он поссорился с Роном, – пояснил Том. – Это еще на дня три.

========== Глава 13 ==========

Том предполагал, что взрослые ссоры несколько отличаются от ссор детей. Это должно было проявляться в масштабах, гнусных приемах и большем просторе для выбора материалов. В конце концов, не каждый ребенок имеет доступ к ядерной бомбе, когда доказывает второму, что его правда правдивей. Но все оказалось гораздо прозаичней. Ссоры взрослых были ссорами разве что на десять процентов.

Слизеринцы уже смирились с тем, что для них этот год – год сплошной нервотрепки и новых – не обязательно приятных – впечатлений. И если Люциус Малфой, заменивший Долорес Амбридж на посту преподавателя Защиты, был приятной неожиданностью, то слишком частое появление в гостиной Слизерина гриффиндорцев – совершенно наглым образом рушивших все возможные традиции, к которым чистокровные, то есть основная часть факультета, относились весьма бережно – вызывало желание уменьшить количество волшебников на квадратный метр на две особи. К счастью, особей действительно пока было только две: Гарри Поттер и Рон Уизли, который разве что только в туалете отлипал от своего шрамоносного друга. Но в этот раз только у Рона была связная причина: Блейз не любил покидать подземелья, потому что в остальном замке была повышенная сухость воздуха да еще и слишком высокие температуры, и его парню полагалось хотя бы два часа в день проводить рядом. Конечно, можно было бродить по однообразным коридорам, рискуя нарваться на Филча, Пивза или кота Гермионы, но Рон решил, что риск не оправдан, когда можно всего лишь потерпеть косые взгляды остальных слизеринцев.

Тем более, что Гарри Поттер тоже стал у них частым гостем. Для любого Поттера было рискованным даже близко подходить к входу в обитель серебристо-зеленых. Этот риск осознавался всеми поколениями, но при этом всеми же поколениями и игнорировался. Джеймс использовал мантию-невидимку, чтобы прятать одежду Северуса – Гарри было довольно стыдно за отца – Сириус иногда заваливался к брату, когда все его друзья разъезжались, а алкоголь в крови советовал выговориться кому-то близкому. Фактически, в каждый выпуск вспоминались те, кто игнорировал знаменитую межфакультетную вражду, но обычно их число не превышало пяти человек.

Если Рон игнорировал ее на почти законных основаниях, то Гарри просто заваливался в гостиную, бодро шествовал к комнатам первокурсников и устраивал там бардак, даже не пытаясь запомнить, какая из кроватей принадлежит Тому, а значит в какую он имеет право забираться.

«У тебя нет такого права», однажды попробовал возразить Риддл, но ему пришлось признать, что обычно у друзей больше прав, чем у остальных людей. И то, что Поттер в этом понимает гораздо больше. И лишь сам Поттер знал, что он делает вид, что понимает, гораздо лучше, чем понимает в принципе.

Сейчас он занимался важным делом и одновременно пытался поддерживать миф о том, что разговор с Роном, произошедший как раз после той небольшой истерики в Большом зале, его очень рассердил, да и вообще Рон влез не в свое дело, на что не имел права. (А он целых полчаса пытался донести до Гарри, что Седрик – прекрасный вариант, потому что Чжоу ему не пара; а вот Том – вариант отвратительный, потому что ему одиннадцать, и Гарри порушит его психику к чертям). Миф поддерживался из рук вон плохо, потому что они то и дело обсуждали все мало-мальски значимое, что произошло в Хогвартсе за этот день. И за прошлый. И что могло бы произойти.

Ссоры взрослых не были ссорами, определенно.

– Шах и мат! – наконец победно объявил Гарри, откидываясь назад и тут же ойкая. – Во имя же Мерлина!

Том недовольно потянул на себя учебник, об угол которого Поттер успел удариться. Парень был на редкость неуклюжим, особенно когда дело касалось повседневного поведения. Поэтому у Гарри всегда была парочка синяков и ожогов, полученных при посещении кухни, темных коридоров и квиддичной площадки. Как Поттер умудрялся выживать – сложный вопрос, но ответ «с трудом» вполне годился.

– Ты можешь вести себя спокойнее? – не то спросил, не то приказал Том, окапываясь в учебниках. – Если я не допишу работу для Флитвика, то ни за что не выйду никуда сегодня ночью.

– Тебе обязательно быть таким занудой? – отозвался Гарри, поднимаясь с пола, где была разложена шахматная доска и забираясь на спинку зеленого дивана; слизеринец, который в это время тоже пытался сделать домашнее, устроившись в кресле, послал Поттеру возмущенный взгляд. – Прости-прости, у меня слишком длинные ноги, – повинился гриффиндорец, старательно становясь компактнее и одновременно стараясь не свалиться на гору книг и самого Тома.

– Кто-то в этой школе должен учиться, – справедливо возразил Том, и еще пятеро слизеринцев трагически вздохнули.

– Не в ущерб же культурному развитию!

Том на это ничего не ответил, только демонстративно окунул перо в чернила и принялся аккуратно выписывать слова на пергаменте. К перу он так еще и не успел приноровиться полностью, поэтому буквы косили влево, но если учитывать, что мальчишка каждый день тратил час на каллиграфию, то со временем это должно было пройти.

Гарри тяжело вздохнул, понимая, что теперь ему придется делить людей на тех, кто поддается на его уговоры и на Тома. И приятного в этом было мало: Гарри думал о том, что еще немного, и этот мальчишка заменит школе его самого, и это было неприятно – понимать, что замену найти так легко. Но зато спешить им было действительно некуда: совсем недавно прошел обед и до полуночи было еще очень много времени. Обычно приготовления начинались в десять, не раньше: ничего сложного в том, чтобы достать палатки из тайной кладовой Филча, не было, а всю наготовленную на Хэллоуин еду эльфы с радостью сплавляли кучке старшекурсников.

Для волшебников Хэллоуин был особенным праздником. И не только потому, что с ним у чистокровных было связано множество кровавых и не очень традиций, оставшихся еще со средневековья, и не потому, что в хэллоуинскую ночь можно было пробраться в шотландские горы и увидеть там танцующих обнаженными молодых ведьмочек. Волшебники вроде Гарри, у которых хотя бы один из родителей был преданным фанатиком маггловского Хэллоуина, сладостей и жутких историй, любили его исключительно за мистическую атмосферу. Кровавые ритуалы в любой другой день провести можно, а ведьмочки… эх, это, конечно, будет большое упущение. Но вот упустить шапки из тыкв, посиделки в палатках возле Запретного леса и наспех придуманные страшилки будет еще ужаснее.

Эта традиция была заведена не то, чтобы Поттером. Мама однажды проболталась Гарри, что они с Северусом однажды убежали из замка в Хэллоуин и всю ночь сидели на коряге возле Запретного леса, потому что боялись, что в замке их поймает завхоз. Возле коряги были светлячки, поэтому не было совершенно ничего странного в том, что выбор был сделан в пользу леса, а не Филча. Гарри идея понравилась, и он так ей загорелся, что позвал Рона и Гермиону в первое хэллоуинское приключение, но по дороге натолкнулся на Луну, а потом оказалось, что Теодор тоже бродит черт пойми где и почему-то очень близко от выхода из замка… В первый раз их было семнадцать. На следующий год уже тридцать два. И Гарри предполагал, что в этом году желающих найдется еще больше, тем более, что покровительствующий слизеринцам Люциус лукаво намекнул, что сегодняшнюю ночь большинство преподавателей проведут за пределами замка, обосновавшись в Хогсмите. Намек был понят, и сейчас почти все слизеринцы старше пятого курса поспешно запасались теплыми мантиями. Младшекурсников не брали принципиально. Если эти младшекурсники не были на особом счету у Гарри, разумеется.

– Ты закончил? – подобрался к слизеринцу сверху главный нарушитель спокойствия.

– Видно, что я закончил? – отозвался Том лениво.

Вообще, было видно. Он уже дописал до самого конца пергамента, скрутил его и даже перевязал бечевкой. «Чтобы не мялся», однажды прокомментировал он, но Гарри подозревал, что тот на самом деле использует эту несчастную нитку для того, чтобы развивать мелкую моторику. Этот мальчишка и секунды не мог прожить без того, чтобы что-то не развить!

– Если только где-то в твоем расписании не завалялось еще одно эссе для кого-то из профессоров, которые и так в курсе, что ты проводишь за книгами едва ли не каждую секунду каждого дня, и проверять твои знания не имеет смысла. Маленькая Гермиона, ну серьезно, – спокойно выдержав возмущенный взгляд Тома, который все еще ненавидел, когда его с кем –то сравнивали, Гарри потянулся к волосам мальчишки, растрепав их самым наглым образом. – Я уже успел заснуть несколько раз, между прочим.

– Тебя пожалеть?

– Ты это сделаешь, если все-таки оторвешься от своих очень важных уроков и отправишься со мной на кухню. Нужно убедиться, что яблок в карамели хватит на всех, потому что если нет, то придется конфисковать порции учителей.

– Мне еще нужна практика в создании деревянных брусков…

– Бруски против яблок? Бруски проиграют, а МакГонагалл тебя простит. Идем.

Том с сомнением посмотрел на тщательно записанные лекции по трансфигурации, а потом вздохнул и сполз с дивана. Уступать ему все-таки приходилось, даже несмотря на то, что Поттер казался легко внушаемым и неконфликтным.

«Влюбленным он казался», мрачно думал Том, пока шел за бодрым Поттером по коридорам замка. «Все эти объятия, поцелуи… Легенда Хогвартса, надо же. Никогда не думал, что хоть кто-то посмотрит на меня так. И не хотел этого, и сейчас не особо. Если нет разницы между его любовью и любовью Нагини, то зачем выбирать что-то большего размера? Очень надеюсь, что за ночь она не окажется чьим-то ужином…»