Текст книги "Солнечный чародей (СИ)"

Автор книги: Flower Aire

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 27 страниц)

– Если они умрут, магический мир ничего особого не потеряет, – заговорщически шепчет ему на ухо Том, и Гарри обвиняюще смотрит на него.

Иногда ему кажется, что состояние тела, а не накопленный опыт определяет возраст. В последнее время Том все больше шутит и улыбается, и Гарри не знает, значит ли это то, что он испытывает уколы старческого маразма – а ему давно пора – или наконец-то приближается к разгадке бессмертия индейского шамана, с которым им довелось встретиться семь лет назад. Том упорный, и Тому пока некуда спешить.

– Как думаешь, они уже перестали считать тебя моим отцом? – беззаботно спрашивает Риддл, и Гарри пожимает плечами.

– Надеюсь, они все еще считают меня твоим братом.

Гарри ровно тридцать четыре, если считать хэллоуинскую ночь его вторым рождением, и не совсем ровно, если все-таки вести отсчет от исхода седьмого месяца. Он не выглядит старым только потому, что ему приходится быть живеньким, чтобы одновременно и учить, и портить, и защищать будущих авроров. И просто всех жителей Магической Британии, потому что официально его отдел занимается именно этим.

Тому… Гарри не считает, сколько ему лет, потому что Том так никогда и не называет год своего рождения, а на все догадки отвечает одинаковым хмурым выражением лица. Но Гарри думает, что ему больше ста, пусть на вид и едва переваливает за пятнадцать. Даже без бессмертия у него сейчас есть все шансы пережить старого доброго Дамблдора, и этим пользуется Волдеморт, пусть и не идентичный, но чертовски похожий на упрямого слизеринского мальчишку.

– Для твоего брата я слишком умен и… твои засосы слишком напоминают отпечатки моих зубов, – беззаботно отвечает Том, и Гарри считает, что дело все-таки в старческом маразме.

Но интересуется только для того, чтобы узнать новость первым.

– Ты был прав?

Том поворачивает к нему голову, и его глаза самые довольные на свете, и Гарри почти давится воздухом, потому что влюбляться в Риддла так часто он просто не способен.

– Да, разумеется, я был прав. Всего лишь долголетие, его убили вчера.

– Не ты? – мрачно интересуется Гарри, но Том слишком поверхностно отвечает отрицательно, чтобы считать, что он действительно к этому причастен.

– Я мог сделать это семь лет назад, вчера я просто узнал эту новость и удовлетворился своей правотой.

– Значит никакого способа обретения бессмертия у тебя все еще нет, – хмыкает Гарри, но Том толкает его коленом в плечо.

– Он жил семьсот лет, и я точно знаю, каким образом он этого добился, считаешь, этого срока нам будет недостаточно, чтобы сделать тебя менее убиваемым?

– Я в принципе к этому не стремлюсь, – отзывается Поттер, но Том слишком громко фыркает.

– Да, я тоже успел заметить, что на каждой операции ты стремишься скорее умереть, чем выжить. И это после того, как старик Альбус завещал тебе жить долго и счастливо.

– Не говори так, будто он уже умер, – морщится Гарри и тянет к себе упрямого мальчишку, который нерационально использует свою магическую мощь.

Стул продолжает стоять, но Том все-таки оказывается на листьях рядом с ним, и они бок о бок смотрят, как молодая Присцилла пытается погладить дракона, вместо того, чтобы вызвать у него желание ее прокатить.

– Как думаешь, она тоже только прочитала о драконах, прежде чем идти практиковаться? – поинтересовался Том, когда риск стал слишком очевиден и Гарри гаркнул, что пора бы дать другому шанс попытать счастье.

– Что? – переспрашивает Поттер, но Том загадочно улыбается и качает головой.

– Не все могут оценить высокоинтеллектуальный юмор.

– А тебе-то откуда знать? – многозначительно уточняет Гарри, и тут же пытается увернуться от подзатыльника.

Кошмары не снились ему уже семнадцать лет. Все было хорошо.

Комментарий к Глава 45, и еще немного.

итак, в завершение, у меня есть маленький вопрос к вам.

к т о солнечный чародей?

___

спасибо за то, что были со мной, писали свои потрясающие отзывы, ждали эти несчастные главы, влюблялись в тома, веселились с гарри, сопереживали волдеморту и пересматривали свое мнение о дамбигадах (надеюсь кто-то из вас это сделал). спасибо тем, кто читал спойлер в группе (vk.com/tihplace), пусть и не все любят спойлеры, но я написал слишком много зарисовок по чародею, и было бы обидно, если бы их никто не прочитал.

не обещаю много драбблов после завершения, но они точно будут, потому что я хотела бы видеть амбициозного волдеморта, маленького тома и… постоянного гарри еще во многих ситуациях. и да, лето после первого курса, я же обещала.

и…

Джек-с-фонарем, “Баллада маглов”, я хотела бы, чтобы вы прочитали это стихотворение, даже без оглядки на “Чародея”, а может и с оглядкой на него. (загуглите, там много)

• Там, за воротами – крики сов, мётлы, зельеваренье, швы заклинаний, драконий крик, выступы на крыле. Вот в коридоре живой портрет – слышишь отсюда пенье? Волнами плещет на грязный пол старенький гобелен. Рыцари собраны по краям, ленты и эполеты, ты не успел бы на свой урок, коль не проход в стене. Каждый наряжен в любимый цвет, собран по факультетам…

• только посмотришь со стороны – разницы, в общем, нет.

___

и, да, я начала писать еще один фанфик по томарри, зацените, если я не отбила вам любовь к этому пейрингу фанфиком: https://ficbook.net/readfic/7078162 :>

========== Глава (31) ==========

События лета после первого курса Тома. Не читать до того, как прочитали всю основную сюжетную линию. Ну, или читать, но потом не жаловаться на спойлеры, хех.

Уговорить отца было делом пяти минут. Он был повязан по рукам и ногам личным распоряжением Министра сделать все так, чтобы ни единому магглу не пришлось стирать воспоминания, и унижен самим фактом того, что ему поручили курировать эту совершенно дурацкую операцию. Только подумать, обскур в маггловском интернате. Настолько частном, что охрана стояла на каждом углу и тщательно – слишком тщательно для того, чтобы можно было обойтись без зелья – проверяла каждого вошедшего взрослого.

И практически не обращала внимания на детей.

Уже в тот момент, когда Джеймс с досадой рассказал об этом сыну, ему стоило понять, что странная улыбка на губах Гарри – не к добру. А после того, как он объявил, что собирается найти Тома, Поттеру-старшему и вовсе нужно было посадить сына под домашний арест и не позволять приближаться к ребенку. Но сейчас все зашло уже слишком далеко. Поджимали как сроки выполнения задания, так и…

– Они лопнут, как только я сделаю шаг! – прошипел Том, тщетно пытаясь оттолкнуть Гарри в сторону, чтобы стянуть узкие серые гольфы. – Они должны быть как минимум на два размера больше, слышишь?

– Это самый большой размер, который я нашел! – возмущенно отозвался Гарри, не собираясь признаваться в том, что он попытался их постирать сегодня ночью – на всякий случай, кто знает, кто брал их в руки в магазине – и они усели слишком сильно.

– Тогда ничем не могу помочь, я собираюсь снять их немедленно, – продолжил гнуть свою линию мальчик, но сдвинуть упрямого Поттера с места было не так просто.

Гарри этого позволить не мог. Во-первых, потому что Джеймс конкретно описал форму воспитанников интерната, и в нее точно входили серые гольфы для мальчиков. Во-вторых, потому что в гольфах Том смотрелся весьма симпатично. В-третьих, потому что покупать другие у них не было времени. Джеймс уже нервно мерил шагами гостиную.

Привлекать к операции вчерашнего первокурсника было делом просто возмутительным. Об этом никто не должен был узнать, особенно Министр, который поставил такие нечеловеческие условия, а значит и уволить не побоялся бы. А еще об этом не должен был узнать никто из других членов их команды по обнаружению обскура. Иначе все обернется в разы хуже, чем могло бы, узнай об этом Министр. Авроры слишком нервно относятся к таким вещам.

– Ну, мы совершенно готовы! – бодро отрапортовал Гарри, спускаясь по лестнице в гостиную, и Том, раскрасневшийся и совершенно точно разозленный на весь мир, толкнул его острым локтем под ребра.

Гарри тут же оказался ни к чему не готов, и еще несколько долгих минут они потратили на выяснение отношений. Джеймс в это же время выяснял, как долго их будут выяснять Том и Гарри.

Они нечасто ссорились, особенно в последнее время. Гарри предпочитал держать того, с кем засыпал в одной постели, в хорошем расположении духа. Они занимались тем, что интересовало Тома – посетили самую большую в Англии библиотеку, рассматривали змей, играли с жаворонками и даже купили трупики мышей для Нагини – говорили об умных вещах, в которых Гарри совершенно ничего не понимал, а вечерами засыпали так близко друг к другу, насколько Тому хотелось. Обычно это было расстояние ладони, но иногда Гарри умудрялся улечься ближе, задевая коленом колено Тома, и мальчишка прятал лицо в подушке и сопел в нее всю ночь.

И для того, чтобы уговорить Тома ввязаться в эту авантюру, много времени не понадобилось – его самого заинтересовала работа Джеймса, причем настолько, что в награду за временное «волонтерство» в аврорате он потребовал у Гарри позволение появляться там время от времени. Обычно под «время от времени» Том имел в виду «постоянно».

И, разумеется, все было совершенно безопасно. Гарри никогда бы не отправил Тома в место, где ему могут снести голову. В обскуре самом по себе пока что не было ничего тревожного – он просто существовал и время от времени выкидывал странные финты, мутившие воду в интернате, сплошь населенном магглами. Тому всего-то нужно было заговорить его и подвести ближе к каменной ограде, в которой Джеймс проделает дыру и быстро эвакуирует обоих детей. Нужно было сделать все быстро, желательно, чрезвычайно быстро, пока камера на фасаде делает поворот. Поворот длится три секунды, и этого времени было бы достаточно. Если все пошло бы по плану.

– Не волнуйся, – взъерошил Тому волосы Гарри, и мальчик втянул голову в плечи еще глубже.

– Не волнуюсь, – глухо отозвался он, тщетно пытаясь вернуть волосам прежнее прибранное положение. – Это не будет сложно.

– Говори только с одним охранником, ладно? Никогда – с парой. Я не сомневаюсь в твоих навыках убеждения, но стихийная легилименция имеет небольшой радиус действия. Не разменивайся.

– О Мерлин, Гарри, ты серьезно пытаешься учить меня, как использовать то, что я умею? – недовольно шикнул на него Том. – Тебе еще очень повезло, что эта стихийная легилименция у меня есть. Сколько волшебников вообще ей обладают?

– Ну, моя мама, – пожал плечами Гарри. – Не такое уж и редкое умение. Просто у взрослых со временем притупляется. Рискну предположить, что половина детей ей обладают.

– Кхм, – отозвался Том и ничего больше не сказал.

Он не был в восторге от своей исключительности. И старался не заострять на этом внимание, несмотря на то, что действительно закончил Хогвартс с потрясающими оценками, безупречными практическими заданиями и со знанием многих заклинаний старшего курса – здесь не обошлось без Гарри, но он это и не отрицал. Но сейчас его исключительность была тем, что позволяло ему заниматься «тайными аврорскими делами». Едва ли Гарри действительно решился бы отправить его в подобное место, не умей Том использовать некий «невербальный круциатус», как Гарри постоянно называл самое обычное причинение боли вредителям, которые Тома доставали слишком активно.

Ситуация была под контролем, когда Гарри подвел Тома к воротам и передал на руки охраннику, с сомнением открывшему тяжелые двери, но все-таки открывшему. Ситуация была под контролем, когда Том тенью скользил мимо преувеличенно веселых детей. Но ситуация перестала быть таковой, когда Том наконец-то нашел то, что искал.

Не обскура. Себя прошлого.

Все здесь было дурацким по своей сути. Наспех сделанным, детским, с трудом контролируемым. У него получалось, куда лучше с тех пор, как он, наконец, понял, что именно у него получается и как добиться большего. Но некоторые вещи продолжали оставаться его страхами, как бы сильно он не хотел спрятать их на самом нижнем ярусе старого замка.

Этот мальчик был темноволосым, худым, почти смертельно бледным. Он не был Томом, потому что Том давно забыл, каким он был в детстве. У него была аккуратная одежда, потому что другую не предполагалось достать еще много лет, у него были коротко подстриженные ногти, потому что так кожа оставалась всегда грубой, и не нужно было болезненно отдергивать кончики пальцев от всего вокруг. Но его глаза были маслянистыми. Не мокрыми от слез, но маслянистыми от отчаяния и гнева. Сирота Том Риддл никогда не был красивым. Лишь потом, став магом, он создал себя по крупицам, научился держать голову выше, во взгляде прятать ведьмовские огни, распрямлять плечи и молчать.

Этот же мальчик, сидевший на корточках перед клумбой и с интересом смотрящий на бабочку – Том знал, что он думает о том, какое крыло вырвать первым – был тем Томом, которым он никогда не был. Но которым был сирота, запертый в хрупком детском теле наедине с бесконечно большим сгустком магических сил. Бесконечно большим и бесконечно ужасным.

Том положил руку ему на плечо до того, как мальчик накрыл рукой крылатое создание. Надавил, дергая на себя, и сам признался себе, что предпочел бы не повернуть к себе мальчишку, а вывернуть ему плечо, сломать, причинить боль. Ему не нравился этот мальчик. Как ему не нравился и Волдеморт.

Том думал о том, что грубая сила ничтожна по сравнению с тем, что может сделать острый и незамутненный суевериями ум. О том, что ярость слепа и бесполезна. О том, что недооценивать силу маленькой бабочки глупо, потому что эта сила однажды восстанет против тебя, отбросив мощным ураганом прочь от всего, к чему ты шел так долго. Как младенец лишает тебя тела на долгие десять лет.

– Твои шорты грязные, – сказал Том.

Мальчик вырвался из его рук, отряхивая черную ткань от песка, щедро разбросанного по территории интерната.

– Какое тебе дело? – ядовито спросил он, и Том внимательно посмотрел в ответ.

Да, именно таким он и был. Глупым. Злым. Презирающим весь мир ребенком.

Дети часто грешат подобным. Считают, что все настроены против них, что только они понимают хоть что-то. И если в случае с остальными детьми это было не так, то в случае с маленьким Томом Риддлом – в точку. И это все усугубляло. И его ненависть заходила непозволительно далеко.

«Я чуть умнее многих, мой мальчик, и мои ошибки гораздо страшнее», сказал однажды Дамблдор Гарри Поттеру, и Том запомнил.

Он был сильнее многих. И его злость была слишком губительна.

– Мне есть дело до всего, что с тобой происходит, – говорит Том.

Он садится на усыпанную песком дорожку, и мальчик смотрит на него презрительно и зло. Должно быть, видит в нем такого же как он сам – глупого отчаявшегося сироту, которого поместили в дорогую клетку. Не имеет значения, в каком из приютов они находятся. То, что они всего лишь игрушки в руках взрослых – таких больших, но таких тупых и слепых – никогда не меняется.

«Чем беднее приют, тем выше шанс выжить», думает Том. Думает, пока смотрит на лиловые синяки, видные снизу под плотными белыми рукавами рубашки.

– С чего ты вообще взял, что знаешь, что происходит, – выплевывает мальчик, и Том пожимает плечами.

– Я маг, я стараюсь знать больше, чем остальные, – говорит он, и мальчик смеется неприятным и громким смехом.

Так смеешься в озверевшей компании, которая только что замучила до смерти пса, и понимаешь, что они сделают это и с тобой, если ты поспеешь показать, что тебя это не радует.

– Магии не существует, – говорит мальчик, и у него в глазах – слепое отчаяние, мольбы, направленные на то, чтобы услышать отрицание.

– Магия существует, – говорит Том.

Мальчик перед ним давится силой, умирает под ее весом, его кости дробятся магией, его органы буквально прогрызены ей насквозь. Том думает, что это могло бы случиться и с ним самим. Том думает, что это может случиться с каждым волшебником, который окажется среди магглов. Среди глупых жестоких магглов.

Это так иронично – маггловский интернат. Мир еще куда более замкнутый, еще куда более враждебный. Это место показывает Тому вариации будущего, но все они – лишь вариации прошлого, и Том не придает им значения. Ему плевать, что станет с этим ребенком. Но тем не менее…

– Я могу помочь тебе, – предлагает он, следя за напряженным, как струна, мальчишкой. – Я могу обратить тебя в прах, но я могу и помочь тебе. Все это место и все места после этого – там, где находишься ты же, но бесконечно счастливый, бесстрастный, испуганный – всяко лучше, чем то, где ты остановился. Тлеющая ненависть внутри тебя. Она не станет сжигающим все вокруг пламенем, она сожжет только тебя. Даже когда все закончится, когда этот мозг уснет, ты продолжишь быть здесь, потому что не он управляет тобой, а я. Я. Такой же злой и ничтожный ребенок.

Все проходит по плану. Три секунды – слишком много, чтобы сделать то, что они задумали, и они справляются за полторы. Гарри глубоко плевать на обскура, кем бы он ни был, и Том тут же оказывается в руках Поттера, тщательно вертится в разные стороны, ощупывается – не в тех местах, где мог бы пораниться – и только потом ставится на землю. Том ворчит, но не мешает заниматься Гарри тем, что ему нравится. Забота Поттера странная, но приятная. После нее становится теплее.

– Итак, ты еще не надумал стать аврором вместе со мной? – интересуется Гарри, пока Джеймс совершенно непрофессионально предлагает ребенку конфетку с усыпляющим зельем.

– Только после того, как ты покажешь мне зал с пророчествами, – говорит Том, лукаво улыбаясь.

Гарри не знает, что вызывает у него трепет – эта улыбка или упоминания зала с пророчествами, но надеется, что второе. Иначе – он совершенно окончательно и бесповоротно влюблен.