Текст книги "Солнечный чародей (СИ)"

Автор книги: Flower Aire

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 27 страниц)

– У тебя ревность в глазах написана, – заметил Том, устраивая книгу на коленях. – И, как всегда, беспричинная.

– Вовсе нет, – возразил Гарри.

– Не буду спорить, – отрезал Риддл.

Подобные разговоры его раздражали. Он постоянно забывал, что общается с подростком с гормональными взрывами.

– Ну разумеется, это то же самое, что спорить с самим собой, – ехидно отозвался Гарри, и пальцы Тома дрогнули, разорвав страницу.

– Что?

Гарри недоуменно посмотрел на него. Мальчишка внезапно побледнел, и Гарри не думал, что у этого были причины.

– Что? – переспросил он. – Что-то не так с «вовсе нет»? Я не серьезно, расслабься.

– Вовсе нет, – медленно повторил Том, следя за Гарри пронзительным холодным взглядом.

Тот с большим сомнением посмотрел на слизеринца в ответ.

– Если бы… – Том сменил положение, перенося вес с одной ноги на другую. – Если бы я сказал, что хочу, чтобы наши отношения стали официальными, ты был бы… не против?

Гарри поежился. Вид Риддла шел вразрез совершенно с каждым словом, которое он произносил. Перед ним снова была бомба замедленного действия. И Гарри не знал, как близко спусковой механизм.

– Конечно, не… – осторожно начал он, но мальчишка мгновенно прервал его.

– Если бы мы были помолвлены. По-настоящему. Ты бы хотел?

– Ты понимаешь, что если ты говоришь таким тоном, мне хочется сказать «нет»?! – раздраженно уточнил Гарри. – Даже если ты говоришь те вещи, от которых я в восторге. Какого Мерлина ты пытаешься меня запугать, Том Марволо Риддл?

На несколько минут воцарилась тишина. Это были не те фигуральные минуты, которые проходят так же быстро, как быстро передвигаются лапки паука, когда он бежит прочь из Хогвартса. Это были длинные минуты, вязкие, как мед. По истечении их Гарри почувствовал, что у него сводит плечи и ноги – все это время они с Томом сидели, как две туго натянутые струны.

– Мне жаль, – тихо ответил Том. – Мне… показалось.

Он резко встал, оставляя книгу на диване, и на секунду замер, выбирая из двери в комнату Гарри и двери, за которой скрывался выход из гриффиндорской гостиной. После он выбрал второе. Гарри непонимающе смотрел ему вслед некоторое время. А потом зарылся ладонью в волосы, разминая напряженные пальцы. Это было странно. И это… пугало.

Тому всего лишь двенадцать. Он еще слишком мал, чтобы становиться Волдемортом. Том вообще не Волдеморт. Волдеморт всего лишь…

Гарри поморщился от боли в голове. Он понятия не имел, кто такой Волдеморт. И не хотел это выяснять.

Альбус Дамблдор совсем не удивился, когда дверь в его кабинет открылась. Дверь часто открывалась по ночам. Иногда виновником был обычный ветер, иногда – встревоженная Минерва, в особо редких случаях – непонятно откуда взявшиеся авроры.

В гениальном второкурснике-слизеринце тоже не было ничего особенного. Поэтому как только Том захлопнул дверь у себя за спиной, директор подтолкнул тарелку с зефиром ближе к краю. Всегда наступает тот момент, когда студентам нужно поговорить со своим понимающим и мудрым директором. Разумеется, это не значит, что директор всегда им рад.

Обычно Альбус строго взирал на вошедшего из-под своих очков, и обычно этого хватало, чтобы посетитель задумывался, а действительно ли он хочет его посетить. Но с Томом Риддлом этот трюк не работал. С Томом Риддлом, как давно выяснил Дамблдор, ничего не работало.

– Я считаю, что вы старый дурак! – заявил Том с порога.

Альбус удивленно посмотрел на него. Разумеется, Том имел право считать так. Но едва ли Том был тем, кто произнес бы это вслух без особой нужды. И Альбус решил, что может ответить ему подобным выпадом.

– Я считаю, что ты старик, который держит мальчишку из приюта в подвале и использует частицы его тела для оборотного зелья, – сказал Альбус, приглашающе указывая на кресло.

Том сел в кресло, не помедлив ни секунды, и взмахнул рукой, создавая чашку горячего – скорее всего, забирая ее из кухни, потому что иначе ему пришлось бы нарушить законы трансфигурации – из ничего.

– Я считаю, что между нами только что создалась приятельская связь, и я могу попросить вашего совета. В конце концов, вам, похоже, достался весь ум и хладнокровность.

– Достался, молодой человек? – уточнил Дамблдор, внимательно смотря на слизеринца.

– Достался, – повторил Том. – Что вы знаете о Эйгене Блейлере?

Комментарий к Глава 32

Итак, признавайтесь, кто отгадал ребус с “олушей, поденкой, кабаном и венумоидом” из прошлой главы?

========== Глава 32,5 ==========

– Должно быть, я знаю о нем гораздо меньше, чем ты? – отозвался Дамблдор после некоторых раздумий.

– Должно быть, – кивнул Том. – Когда мой психиатр ставил мне диагнозы, он всегда ссылался на него. Это были самые разнообразные диагнозы. Шизофрения, психозы, мания преследования. Суть в том, что он ставил их в расчете на то, что я недостаточно контролирую свое тело и какие-никакие признаки этих состояний у меня должны проявляться неосознанно. Они проявлялись. Но проблема была в том, что я действительно хорошо контролировал свои жесты, взгляды, улыбки. Каждое мимолетное касание, каждый вроде как испуганный и мимолетный взгляд через плечо были искусственными.

Это было забавно. Я не хотел дурить его. Это я мог сделать гораздо быстрее и удачнее. Но мне было приятно осознавать, что я настолько силен в притворстве. Разумеется, плюсы были еще и в том, что так я оттачивал свое мастерство. Разозлись, грустно посмотри, скажи то, что выдаст в тебе неуверенность – и вот ты уже кажешься живым человеком, а не хрустальным идолом.

Но сейчас у меня проблема иного плана. С Гарри Поттером нужно быть другим. С ним нужно не притворяться. С другой стороны, не притворяясь, я сломаю его. Не смогу вырастить его тем, кто мне нужен.

И дело в вас, старик! Вы вырастили его несчастным брошенным ребенком! Он был даже не глиной, он был сырым песком.

Понимаете, мне плевать на людей. Я не вижу в них родственных душ. Но я вижу в них тех, кто увидит что-то подобное во мне. И после – жестами ли, искренностью, игрой на юношеских гормонах – я добиваюсь их.

Но вы чертовски мешаете. Я никогда раньше не сосредотачивал вокруг себя такую мощь. Знаете ли вы, в какой части тела у мага та самая магия? Кто-то считает, что в руках, потому что безрукий маг не может держать палочку. Кто-то думает, что в сердце. Кто-то, что в волосах. Но магия в голове.

И ее так много.

Если бы Гарри был чуть глупее, он обязательно отправился бы в подземелья, чтобы искать Тома в слизеринских спальнях. Или послонялся бы по коридорам с люмосом на конце палочки. Но Гарри если и был глупым, то не настолько, чтобы забыть про Карту, которой он успешно пользовался уже на протяжении семи лет. Том Риддл был в кабинете Дамблдора. Гарри очень надеялся, что не потому, что Том попался Филчу и лишил свой факультет рекордного количества баллов.

Скрытый серебристой мантией, Гарри добрался до кабинета директора и с большим сомнением посмотрел на спящую горгулью. Ей полагалась охранять вход, но сейчас она явно решила, что этим должен заниматься кто-то другой. Когда он подошел к двери, выяснилось, что там идет бурное обсуждение.

– … или стоит понимать пророчество буквально?

– Я и так спокойно с ним жить не могу! Вы вообще пробовали проводить с гриффиндорцами большую часть своего дня? Это же невыносимо! Он умудряется втянуть меня совершенно в каждую авантюру, которая покажется ему стоящей. И обычно это не ограничивается безопасными кальмарами. Я и не представлял, что здесь обитают обскуры! А летом мне пришлось даже с ним контактировать. Вы видели, как они дрожат, когда готовы взорваться? Я чуть сердечный приступ не получил!

– Разумеется, ты преувеличиваешь.

– Разумеется, – согласился голос, в котором без проблем угадывался Том. – В этом и смысл рассказов. Стоит оставить сухие сводки отчетам в аврорат.

– Должно быть, если бы мне пришло в голову повторить пророчество сухим языком, сейчас мы не спорили бы о том, что оно означает.

– Если оно вообще что-то означает.

Дамблдор согласно хмыкнул, и это был знак того, что Гарри заметили. Ведь никто согласно не хмыкает, когда можно согласно кивнуть. Хмыкнуть – значит позаботиться о том, кто стоит в это время за дверью и подслушивает. Гарри вздохнул и пару раз постучал в дверь. Просто для того, чтобы не выглядеть слишком невоспитанным.

– Пришел исключительно для того, чтобы сказать вам обоим, что в Хогвартсе еще действует комендантский час, – напустил на себя беззаботный вид Гарри.

Ему не особо нравилось то, что Том появляется у Дамблдора. Дамблдор был, пожалуй, единственным волшебником, с которым Гарри не мог конкурировать. Если не считать Сириуса, конечно.

– Уже так поздно? – довольно уточнил директор. – Должно быть, мы с мистером Риддлом совершенно забыли о времени.

Том отставил чашку на стол, оборачиваясь к Гарри. Они смотрели друг на друга чуть дольше положенного и взглядами оценивали, готовы ли к тому, чтобы продолжить общение в нейтральных тонах, без подобных вечерней сцен.

– Извини. Мне не стоило уходить.

– Брось, – пожал плечами Гарри, но Том прервал его, поднимаясь.

– Нет. Мне не стоило. До свидания, директор. Спасибо за… шоколад.

– Доброй ночи, мои мальчики.

Часовой механизм все еще тикал. Но тикал он медленно и успокаивающе. Гарри подавил в себе желание погладить слизеринца по волосам. Они покинули кабинет Дамблдора молча, и как только Том сошел со ступеней, горгулья недоуменно моргнула и осмотрелась.

«Дурацкая птица», буркнул Том.

«Птица из нее такая себе», подумал Гарри в ответ.

– Ты… знаешь что-нибудь об Эйгене Блейлере? – спросил Том, не двигаясь с места.

Гарри задумался.

– Мужчина, который не имеет никакого отношения к тому, что ты скажешь дальше? – предположил он, потому что именно это подсказал ему сделать мозг.

Том кивнул. А потом сжал своей ладонью ладонь Поттера.

– Хорошо. Ты быстро учишься. И хорошо учишься. Ты мне чертовски нравишься, Гарри Поттер.

– В свете твоих недавних предложений, стоило бы говорить, что ты любишь меня, – усмехнулся Гарри, и не думая, что Том примет это всерьез.

Но Риддл вернул ухмылку и кивнул.

– Да, пожалуй, если бы я умел любить, я любил бы именно тебя, – согласился он, но потом заговорщически подался ближе к Гарри. – Только Нагини не говори.

========== Драббл-3, относящийся к сюжету. ==========

Пропущенная сцена, слишком личная, чтобы присутствовать в основном сюжете.

Слова: рассвет, сказки, поздно.

Гарри знает, что Том не верит в сказки. Это очень предсказуемо, потому что едва ли у мальчика из приюта есть основания верить хоть во что-то кроме своих ног и умения пользоваться невербальным круциатусом. Гарри принимает это и не делает никаких отсылок к Румпельштильцхену, когда говорит с Томом о Снейпе, почти не сравнивает Дамблдора с постоянно присутствующим в сказках мудрым старцем, и Нарциссу – со злой королевой, которая запрещает несчастной Белоснежке-Гарри общаться с Люциусом.

Как выясняется позже, не упоминать о чем-то при Томе означает вопить об этом на весь Хогвартс, приправляя сонорусом и отборными матами. В один хмурый зимний вечер Том все-таки не сдержался и тяжело вздохнул.

Таланты легилимента в нем были тоже исключительно инстинктивные. Гарри относился к ним с подозрением, но, как показывала практика, Том мог слышать – именно слышать, вопреки всем заверениям профессора МакГонагалл, профессора Снейпа и профессора Дамблдора (профессора Слизнорта Гарри принципиально не спрашивал, потому что он подозрительно активно интересовался умениями самого талантливого человека в Хогвартсе, не считая Альбуса и Гермиону) в том, что легилименция работает совершенно не так и хорошо, если хотя бы позволяет увидеть образы, а не обрывки ощущений и прочей бесполезной чепухи – лишь те мысли, которые Гарри думал слишком «громко». Обычно это были не самые приличные мысли, но никогда – связанные с Томом, потому что если ругательства, обращенные к Снейпу, можно было подумать громко, то представлять Тома зацелованным и растрепанным стоило исключительно тихо, в каком-нибудь спокойном месте, которое удалено от Тома на как минимум пол Хогвартса. Обычно этим местом была ванная старост, и поэтому Гарри успешно оставался невинным подростком в глазах своего визави. По крайней мере, Гарри на это очень надеялся.

Но в этот раз Гарри слишком громко думал о том, что Амбридж – которая хоть и покинула пост преподавателя ЗОТИ, но все-таки наведывалась в школу временами, чтобы найти причину прекращения финансирования обучения малолетних будущих посетителей Азкабана – превращается после крика петухов в тыкву, и не мог сказать это Тому, потому что это было слишком по-детски. И Том тяжело вздохнул.

– В тыкву превращаются после полуночи, а не на рассвете. Рассвет – это вампиры и прочие упыри. И ты совершенно не знаешь сказок, кто вообще их тебе читал? Уверен, миссис Поттер делала это не настолько бездарно, – произнес Том, откладывая палочку в сторону.

До этого он занимался тем, что учил свое перо вычерчивать слова без его непосредственного участия – лекции писать становилось чертовски сложно, потому что Снейп, который не особо зверствовал на уроках зельеварения, решил отыграться на ЗОТИ, и теперь каждый урок у второкурсников появлялись длиннющие исписанные с двух сторон пергаменты, которые они даже не представляли, где хранить – и когда перо беспомощно упало на пергамент, оставив на нем пару клякс, Гарри понял, что должен почувствовать себя виноватым. Он честным образом попытался. Но «чувствовать себя виноватым» и «Поттер» стоило употреблять в одном предложении с осторожностью и оглядкой.

– Иногда мне их читал Джеймс, – ради справедливости отозвался Гарри.

Том молчаливо выразил сомнение, потому что Джеймс – чистокровный волшебник, как временами пыталось напомнить ему общество, и на что самому Джеймсу было глубоко плевать – не особо подходил на роль сказочника с «Белоснежкой» в руках и «Золушкой» в сердце.

– Ты уверен, что там была приписка «для детей от трех лет»? – уточнил Том.

Гарри, разумеется, не был уверен. В первый раз ему читали сказки, когда он только-только научился сидеть смирно. А так как разучился он примерно через месяц, с тех пор сказки отложили до лучших времен. А потом Гарри как-то незаметно стал слишком взрослым, чтобы слушать их на ночь.

– Даже я не слишком взрослый для сказок, – закатил глаза Том, когда гриффиндорец ему об этом сообщил. – А если сравнить наш уровень развития, то тебе стоит читать сказки с особым рвением, чтобы у тебя сложился хоть какой-то инстинкт самосохранения после того, как ты узнаешь, что случается с молодыми невинными девушками после того, как они трогают иглу веретена, которую им все запрещают трогать.

– Я же не настолько…

– Настолько, – категорично кивнул Том.

Гарри пришлось смириться, потому что спорить с Томом – значит растерять все аргументы на первой же минуте. Том, конечно, был гораздо младше, но он читал столько, сколько Гарри не смог бы прочитать и за всю жизнь, и, как следствие, мог говорить словами любого человека, достаточно умного для того, чтобы обесценить комментарии гриффиндорца, обычно черпаемые из опыта и подкрепленные фактом невероятного везения.

В этот раз Том не стал спорить с ним. Том постучался в спальню девочек – Джинни едва не загорелась, когда увидела его на пороге – и попросил книгу маггловских сказок. Разумеется, у Джинни они были. Не столько потому, что она любила истории о прекрасных принцах и их дамах сердца. Скорее потому, что ее отец собирался брать от магглов самое лучшее и вкладывать это в своих детей. Но часто лучшее было лучшим только на его субъективный взгляд, поэтому дуршлаг Джинни пришлось выкинуть.

– Что ты задумал? – спросил Гарри, когда в комнате появился Том с толстой книгой в руках.

– Кто-то же должен сделать это правильно, – сказал слизеринец, запирая дверь на простенькое заклинание – достаточное для того, чтобы каждый, кто подумает в нее зайти, тут же подумал дважды и решил, не боится ли он столкнуться с предполагаемыми непристойностями, которые просто обречены на то, чтобы случиться в один прекрасный вечер или ночь.

– Ты собираешься читать мне сказку?

Получив подтверждение, Гарри с энтузиазмом забрался в кровать, натянул одеяло до носа, а потом, немного подумав, позвал Добби и заказал ему чашку горячего молока.

– Мне еще нужно закончить чтение главы, – предупредил Том, садясь рядом с подушкой и подтягивая под себя ноги, чем Гарри тут же воспользовался, устраивая голову на мальчишечьих коленях.

– Я прощу тебя, если ты меня разбудишь потом, – пообещал Гарри.

Поза ему чертовски не нравилась, поэтому после небольшой борьбы с Томом и его тягой к знаниям, они устроились по-другому. Гарри устроил голову на колене Тома, предварительно смягчив кости – Том хоть и активно рос, но активно толстеть отказывался – прослойкой из одеяла, и бесстыдно смотрел на него снизу вверх, наслаждаясь розовыми щеками мальчишки, которому пришлось занять место подушки и развести ноги так, чтобы Гарри мог между них забраться.

– Однажды тебя посадят, – пообещал слизеринец, устраивая книгу на другом колене, и Гарри нагло улыбнулся.

– Если будет за что, я смирюсь и приму наказание, – кивнул Поттер, который становился смелее по мере того, как мальчишка взрослел.

Сейчас Тому было почти тринадцать – Гарри все-таки узнал о том, что его день рождения приходится на самый конец декабря и что мальчишка не очень его любит, хоть и узнал об этом летом, а не в положенное 31 декабря – и это несколько развязывало руки. Недостаточно, но лучше мало, чем вообще ничего.

– Смирись и прекрати меня отвлекать, – велел Том. – Это будет сказка о «Спящей красавице», и будет лучше, если ты возьмешь с нее пример после того, как я закончу.

Гарри кивнул, несмотря на то, что быть спящей красавицей у него получилось бы только за глаза. Спящей – да, но красавицей…

– Жили-были на свете король с королевой. Не было у них детей…

Том читал медленно, вдумчиво и с выражением. Гарри думал о том, что заклинания он произносит точно так же, и может быть, что сейчас из-за того, что Том произносит эти слова, где-то в далекой стране, где еще правят короли и королевы, они обретают жизнь. Следя за медленным движением красивых – хоть и излишне тонких – губ, Гарри думал о том, что сказки про принцесс и принцев отвлекают его от самого главного. От того, что он мог бы сделать и вне сказок, красивых бальных залов и фей-крестных. Прямо сейчас он мог бы поцеловать Тома. Аккуратно, медленно. Получить от него строгий взгляд после, но поцеловать, зарыться пальцами в мягкие волосы мальчишки, быть к нему так близко…

Гарри не знал, что произойдет, если он сделает это. Но сейчас Том не казался опасным. Том казался крепким и великим, как стены самого Хогвартса. Том был его домом, точно так же, как Хогвартс.

К концу сказки Гарри сонно моргал, поймав уже несколько моментов, когда Том облизывал пересохшие губы, и хотел уснуть, как только он закончит. Том отложил книгу, посмотрев на Поттера устало, но довольно. Гарри облизнул свои губы.

– Она проснулась, когда принц ее поцеловал, – сказал Гарри, и Том кивнул, подтверждая этот простой факт. – Но когда ты целуешь меня, я не просыпаюсь, – ворчливо добавил Гарри, чувствуя тяжесть в голове, как во все моменты, когда он говорил что-то, что не хотел сказать еще секунду назад.

Том напрягается – Гарри чувствует это, потому что все еще лежит на его колене – и внимательно смотрит на гриффиндорца. Тихое тиканье заставляет Гарри поежиться, но он упрямо убеждает себя, что оно звучит только в его голове. Том протягивает к нему руку и мягко гладит по волосам.

– Просыпается принцесса, а не принц, – говорит слизеринец.

Потом он целует гриффиндорца в лоб и велит ему засыпать. «Мне все еще нужно закончить», ворчит слизеринец, но устраивается с пергаментами рядом с Гарри, слушая сонное сопение и изредка гладя его по голове.

– Да… просыпаются принцессы, а не принцы, – задумчиво бормочет он, убедившись, что Гарри крепко заснул. – Не хотел бы я видеть тебя своим принцем, но менять что-то уже поздно. Может быть, все закончится хорошо.

========== Глава 33 ==========

Старожилы Хогвартса в один голос заявили бы, что Дамблдор выполняет свои обязанности директора школы так редко, что когда он все-таки это делает, его выступления поражают учеников не столько своей вычурностью, сколько тем, что старый маг вообще о них помнит. Старожилы бы заявили, а Гарри подтвердил. Несмотря на то, что он уже бросил ждать момента, когда старост отправят в бесплатное путешествие – конкурсы были всего лишь очередным приключением, поэтому Гарри не воспринимал их как плату за проживание на родине Дракулы – он знал, что однажды тот все-таки настанет. И он настал морозным утром в последний учебный день.

«А я еще уговаривал Гермиону поехать, несмотря на то, что мы пропустим уроки!» с досадой подумал Гарри, как только Альбус Дамблдор начал вещать о том, что самые умные ученики Хогвартса – и те, кто выиграл Турнир – отправятся с несколькими учителями на слет ведьм и волшебников. «А вышло так, что проведем мы там все каникулы и вернемся уже ко времени, когда начнутся первые пары после каникул. Разве это справедливо?»

Дамблдор вещал о том, что это не только справедливо, но еще и очень умно. Ученики не только получат право защитить честь своей школы, но еще и не пропустят ни одного урока – ведь им сдавать ПАУК в этом году! – получат эксклюзивные знания и умения и даже памятный значок. Профессора мрачно взирали на директора. Им тоже не особо нравилась идея присматривать за кучкой балбесов, а потом – без всякого отдыха – продолжать этих балбесов учить. Хорошо было Альбусу – появлялся пару раз в год, отправлял отчеты в Министерство, по выходным искал новых Темных лордов и за неимением оных отправлялся на покой в свой же кабинет, предаваясь беседам с ручным фениксом. За такую работу иной профессор не отказался бы и убить…

Гарри многозначительно взглянул на Северуса. Тот был самым недовольным. Еще бы! Ему предстояло целые каникулы приглядывать за Гарри Поттером. Что вообще может быть хуже?

– Мистер Поттер, мы едва ли можем позволить участвовать в слете второкурснику, – заявил профессор Слизнорт, как только Гарри отправился вписать свое имя и имя Тома в бланк.

– Едва ли? – переспросил Гарри с той интонацией, которая обычно присутствовала в голосе Лили, когда ее домашние мужчины заявляли, что изрытый внутренний двор, подозрительно смахивающий на поле боя с бладжером, едва ли их рук дело.

– Подумайте сами: на слете будет присутствовать большое количество самых разных волшебников, что может спровоцировать локальные конфликты. Вы же не хотите подвергать опасности мистера Риддла, который еще не знает достаточное количество защитных заклинаний? – уверенно ответил профессор Слизнорт, и Гарри задумчиво посмотрел на свое имя, уже вписанное в бланк. А потом поставил на его месте жирную кляксу.

– Тогда вариантов развития событий не так много, – беззаботно пожал плечами Поттер. – Наверное, вы сами сообщите профессору Дамблдору о том, что я не смогу поехать?

Разумеется, Гарри Поттер прекрасно знал, что как только директор узнает о том, что он решил отказаться от участия в слете, за ним тут же придет раздраконенная профессор МакГонагалл, чтобы выяснить, что за глупости Гарри Поттер творит на этот раз. И тогда Гарри собирался пожаловаться на профессора Слизнорта и получить разрешение взять с собой не только Тома, но и вообще все первые курсы, если ему захочется.

Том, когда услышал об этом, мрачно посмотрел на Слизнорта.

Когда Том мрачно смотрел на кого-то, кроме Гарри, этому кому-то тут же хотелось вырыть себе могилку и заказать цветы на нее с курьером. Дело было не в том, что у Риддла был какой-то особенный взгляд. Дело было в том, что он смотрел внимательно и вдумчиво. Так вдумчиво, будто твои кишки уже складывались в узор на ветках деревьев.

– Гарри, что за глупости ты вытворяешь? – возмущенно шикнула на него Гермиона, когда вписала свое имя и имя Драко.

Гарри глубокомысленно вгрызся в куриную ножку.

Таким образом, вечер Гарри провел, увешивая кальмара елочными шариками, в то время как остальные собирали вещи для того, чтобы в Румынии не быть замерзшими и старомодными одновременно. Поэтому, когда утром его разбудили стаканом ледяной воды – и рыбкой, плюхнувшейся на Тома, чем тот был крайне возмущен – гриффиндорец удивился. На него взирал с отеческой улыбкой Дамблдор, который хоть и подходил под определение «великовозрастной хулиган», но едва ли поливал бы детей ледяной водой. Скорее, водой подогретой, чтобы не добавлять мадам Помфри работы.

– Надеюсь, все ваши вещи уже упакованы, молодые люди, – произнес директор, и Гарри, вещи которого были, разумеется, не упакованы, с несчастными стонами поднялся с кровати.

Вместо того чтобы сделать то же самое, Том натянул одеяло до подбородка и нечитаемо уставился на Дамблдора.

– Будет вам, мистер Риддл, – подначил его директор.

Том не двинулся с места.

– Эм… профессор Дамблдор, наверное мы и сами… – неловко потер шею Гарри, не совсем понимая, почему Том так реагирует на директора.

Разве стыд показываться в минимуме одежды не должен распространятся лишь на тех, кого ты находишь привлекательным? Не может же Дамблдор быть привлекательным в глазах этого странного мальчишки? Даже если отбросить мысли о том, что Гарри уже как год считал его в полной мере своим странным мальчишкой.

Директор закатил глаза каким-то особенным способом – не сдвинув зрачки ни на миллиметр. Гарри просто почувствовал, что еще чуть-чуть, и тот их закатит, трагически вздохнет и скажет, что эти странности подростков у него уже в печенке сидят. Точно так же Гарри знал, что Том это тоже почувствовал, но это его совершенно не впечатлило. И если он мог играть в гляделки с директором сколько угодно, то Гарри не мог столько времени заниматься глупостями, и к тому времени, как у старого мага уже заслезились глаза, он успел не только одеться, но даже запихать метлу в чемодан поближе к мантиям и прочим нужным вещам.

– Мне стоит оставить вас наедине? – мрачно уточнил Гарри, когда понял, что на него совершенно не обращают внимания.

– Думаешь, Том согласится объяснить мне, что делает змея в школе, если ты выйдешь за дверь? – заинтересованно отозвался Дамблдор, и Гарри чересчур громко вздохнул.

Его облегчение было настолько явным, что Том бросил яростный взгляд еще и на него. Еще никогда его не ревновали к столетнему старику!

– Она безопасная, – реабилитировал Нагини гриффиндорец.

– Я не стану утверждать обратное, – кивнул Дамблдор, но не отвел глаз от слизеринца. – Но что змея делает в школе?

– Живет, – резко ответил Том.

Дамблдор принял ответ, но не смягчился. Сейчас он стал тем самым магом, к которому с опаской обращался сам Министр магии.

– Как долго она живет в школе, Том? И, что более важно, будет ли она расти еще?

Была причина, по которой Тому для того, чтобы скрыть Нагини, требовалось окопаться в одеяле по самый нос. Эта причина заключалась в двух словах: «она росла». Когда-то давно, год назад, Гарри мог уснуть и не заметить, как Нагини заползла бы на его грудь и устроила голову в кольцах. Теперь он просыпался уже в тот момент, когда она придавливала ему руку своими килограммами. Она росла. Том думал, что она вырастет не длиннее метра, но сейчас змея уверенно шла к метру и тридцати сантиметрам и грозила стать длиннее Гарри. Наверное, это должно было обеспокоить. Но эта же змея сворачивалась на руках Поттера в компактный шарик, любила проникновенно смотреть в глаза после плотного обеда и отмокать в ванной старост, поэтому он просто не мог воспринимать ее как нечто хищное и опасное.

– Все под контролем, – отрезал Том, и Нагини именно в этот момент показала заинтересованный язык из-под одеяла.

– Ты не можешь взять ее в Румынию, – категорично заявил Альбус, начиная расхаживать по комнате. – И, разумеется, я не могу позволить змее спокойно разгуливать по школе, пусть даже на каникулы останутся немногие. Не говоря уж о том, что в письме не было сказано о том, что ты имеешь право привезти с собой в Хогвартс змею.

– Я не получал письмо, – мрачно отозвался Том.

– Как же иначе ты мог узнать о Хогвартсе? – как бы между делом спросил Дамблдор, и Гарри нервно вздрогнул. – Конечно же…

– Вы пришли и рассказали мне все, что нужно.

Слова повисли в воздухе, и он стал вязким и неприятно холодным. Это было не то, что Том мог позволить говорить.

– Если вы продолжите игнорировать мои просьбы, то мы станем врагами, директор, – произнес он чуть позже, когда Гарри перестал считать секунды до чего-то жуткого. – В этом нет вашей вины, но, фактически, вас и вовсе не существует.

Гарри сонно зевнул. Они ехали уже несколько часов, и недавно удивительные маггловские машины ему уже наскучили. Разумеется, директор сообщил Слизнорту, что Гарри Поттер имеет право брать с собой любого человека вне зависимости от его возраста, факультета и вероисповедания. Тот даже заявился в гостиную Гриффиндора, чтобы сообщить сонным Гарри и Тому о том, что они должны собрать вещи прямо сейчас, чтобы воспользоваться порталом вместе со всеми. Гарри даже не успел поймать эльфа, чтобы вытребовать у него завтрак, и теперь слушал недовольное бурчание своего желудка, который еще и расстраивали не особо ровные дороги, по которым маггловские машины неслись как ужаленные.

– Том, – позвал Поттер и дождался, пока слизеринец поднимет голову от книги.

– Гарри? – завершил ритуал мальчишка, чтобы дождаться от него продолжения и вернуться к чтению.

Том постоянно читал. Сначала это были учебники, но теперь он к ним не прикасался. Обычно ему в руки попадали книги из Запретной секции, которые Том оборачивал пергаментом и склеивал скотчем по углам – к счастью, такие маггловские новинки до волшебников временами доходили – чтобы их внешний облик не слишком бросался в глаза. С некоторыми такой фокус не проходил – они начинали вопить, как только переставали видеть окружающую обстановку – но большинство смирно сносили все манипуляции с их обложками. Гарри предполагал, что это потому, что они чертовски любили Тома. Весь замок любил Тома.

– Мы можем поговорить о твоем детстве? – на пробу поинтересовался Поттер, оценивая громкость тиканья.

– Мое детство ничем не отличалось от детства любого другого приютского мальчишка, – передернул плечами Риддл, но книгу отложил. – Я ходил в церковь, слушал упреки миссис Коул, говорил со змеями и временами запугивал тех ребят, которые пытались запугать меня. Мое детство менее интересное, чем твое. Давай поговорим о твоем детстве.

Гарри задумался. О его детстве можно было сказать многое.