Текст книги "Солнечный чародей (СИ)"

Автор книги: Flower Aire

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)

Том не удержался от улыбки; едва ли казалось, что Поттеру нужна помощь. Он чертовски быстро ориентировался в любых ситуациях, и через несколько минут стало казаться, что он знал о коньках с самого детства, и каждую зиму проводил на них как минимум несколько недель.

Не то, чтобы Тому нравилось кататься на коньках, но вот Гарри был в восторге.

– Вау, я могу поворачиваться! – воскликнул Поттер, резко ныряя носком вниз, в сторону и вверх, делая поворот и едва не падая.

«Он убьется», подумал Том.

«Квиддич делает людей монстрами», заключил он же, когда Поттер – неуклюже, но тем не менее – выполнил прыжок, который слизеринец видел лишь однажды, когда его делала ведущая новогодних празднеств.

К счастью – для его же жизненных функций – Поттер скоро выдохся, и остановился возле Тома. Весь в снегу, красный как герб Гриффиндора, но с широкой – ослепляющей – улыбкой до ушей. Том потянулся, чтобы стряхнуть с его волос начавший таять снег, Гарри смешно взбрыкнул, как большой и жутко непоседливый пес.

– Мне придется проклясть маму за то, что она не рассказывала мне об этом маггловском развлечении! – поделился Поттер, подставляя голову под руки мальчишки, а потом подался вперед, касаясь своим носом его. – Ты такой потрясающий, Том. Самый-самый потрясающий человек в моей жизни. Я уже говорил?

– Угу, – смущенно отозвался Том, понимая, что смущение теперь может отличать от других чувств, хотя раньше за ним такого не водилось.

Стараясь не обращать внимания на подозрительно потеплевшие щеки – обморожение не стоит сбрасывать со счетов – слизеринец продолжил, а после коснулся кончиками пальцев щеки Поттера, чтобы проверить, не совершенно ли она ледяная, хоть и кажется алой. И только он хотел отступить назад – Поттер не казался замерзшим и умирающим – как гриффиндорец изобразил на своем лице мучительное раздумье, а после подался вперед.

Том широко распахнул глаза, испуганно глядя в глаза – потрясающе изумрудные – Поттера. Он не успел что-то сделать до того, как мозг услужливо сообщил ему, что губам тепло – адски жарко – и шее не особо комфортно – потому что Гарри все-таки выше, и если он вздумывает целовать первокурсников, то им нужно время, чтобы адаптироваться или хотя бы сообщить Поттеру, что поза не особо удачная. И после тоже не успел сделать ничего до того, как Поттер осознал, что творит.

«Он думает быстрее меня», промелькнула у Тома невероятная мысль, но развить ее он тоже не успел.

– О Мерлин, я… что? – пораженно спросил у Тома Гарри, и тот облегченно вздохнул; нет, Поттер не думал быстрее него.

– Не вздумай делать что-то подобное в Хогвартсе, – строго велел Том, с трудом ворочая языком; он был слишком удивлен и взволнован, чтобы подобрать нужные слова, и вообще любые слова.

– Я случайно, – попытался отпрянуть Гарри, но Том схватил его за руку; действовать у него получалось лучше, чем думать.

– Я заметил, – уверил он гриффиндорца, и потянул его на себя. – Продолжи, а потом оправдывайся.

========== Глава 21 ==========

Лили погасила свет, лукаво улыбнувшись, и заперла дверь спальни. Не хотелось бы, чтобы Сириус ходил по дому и пугал остальных, а Ремус всегда спит, как убитый, и вряд ли услышит, если его вынужденный сосед проснется и решит что-то натворить. Она медленно прошлась по коридору, тщательно прислушиваясь. В гостевой комнате слева от нее что-то говорила домовику Белла. Она любила поболтать с ними, как будто с домашними питомцами. Однажды даже призналась, что не видит различий между домовыми эльфами и кошками, несмотря на то, что первые разумные.

«Они все меньше нас, и мы должны о них заботиться», сказала девочка, и Лили подумала, что в ее словах есть доброта, даже если нет смысла.

Женщина прошла мимо спальни, в которой устроился Люциус. Оттуда не доносилось ни звука – гость Гарри сбежал в укрытие, как только перестал контролировать свою речь и начал бормотать что-то бессвязное, и сейчас, должно быть, уже крепко спал. Пить он совершенно не умел, особенно огневиски. Видимо, отсутствие репортеров и Риты Скитер – особенно Риты Скитер – не слишком благоприятно повлияло на его сознательность. На приемах в своем мэноре Люциус едва ли позволял себе выпить бокал красного вина.

Гостевые закончились, и Лили остановилась около двери сына. Она задумчиво погладила алые буквы, чувствуя смутное сожаление, но не понимая, почему. Праздник удался, и Гарри казался счастливым. И сама Лили получила удовольствие, обсудив с Северусом, с которым не удавалось поговорить уже два месяца, несколько не касающихся зельеварения вещей. Она даже могла сейчас продолжить диалог с ним, если бы спустилась в гостиную – Северус не отправился вместе с Джеймсом и наспех собранной компанией из остальных гостей в бар, чтобы не разгромить дом. Лили была счастлива. У нее была крепкая любящая семья, заботливый муж, прекрасный сын, прекрасные друзья сына и мужа и ее друзья. У нее была работа на дому, которая приносила ей не сравнимое ни с чем удовлетворение. Все было прекрасно.

Женщина снова потянулась к забавной алой надписи, которую Гарри написал в память об их походе в маггловский зоопарк, и пламя свечи колыхнулось, на секунду осветив ее руку. Лили вздрогнула. Та показалась ей истонченной, усталой и мертвенно бледной. Такой же, как у сестры Петуньи, стиравшей и готовившей целыми днями для своих боровов. Такой же, как у ее умершей несколько лет назад матери.

Женщина резко вздохнула, втягивая воздух крыльями носа, и сжала руку в кулак.

А после постучала в дверь и, не дожидаясь ответа, распахнула ее.

– Гарри? – позвала женщина, вглядываясь в темноту.

Гарри в комнате не было, сразу поняла она. Когда Гарри спал, звезды мягко мерцали в темноте. Несмотря на то, что ее сын не любил множество милых вещей, что любила она сама, в небольших слабостях он себе не отказывал.

– И где же? – поджала губы она, прекрасно помня, что внизу ни его, ни его друга не было. – Нужно было проверить комнату Беллы, – сказала она себе, и собралась уже вернуться к гостевой, но услышала тихий стук двери.

Тихий и крадущийся.

– Я чертовски замерз, – через минуту раздался шепот на лестнице. – Так и знал, что не стоило доверять согревающим чарам. Надел бы шапку, хоть и выглядел бы по-дурацки, но не чувствовал бы себя снеговиком!

– Рада, что ты это понимаешь, – громко отозвалась Лили, узнав голос сына еще на первых произнесенных буквах.

Шаги на лестнице на мгновение стихли, а потом Гарри выругался себе под нос.

– Отвратительный пример подаешь ребенку. Том с тобой? – строго уточнила Лили, подходя к лестнице и освещая ее пламенем свечи.

Том оказался с ним, такой же красный и дрожащий. Их стоило бы отправить в ванную сейчас же, а потом на кухню – за молоком с медом, но Лили прекрасно знала, что Гарри знает, что нужно делать в таких ситуациях. И гордилась тем, что могла не проявлять излишнюю материнскую заботу, потому что ее сын вырос самостоятельным.

– Мы сходили на прогулку, – попробовал оправдаться Гарри, пряча что-то за спину.

Еще что-то висело у ребенка на плечах, и Лили узнала в этом чем-то коньки. Самые обычные коньки. Выходило, что у Гарри было два варианта – забраться посреди ночи в лес или же потащить ребенка еще дальше – в маггловскую деревню в миле от их дома. Она не могла решить, что хуже, поэтому только строго смерила сына взглядом и отошла в сторону.

– Если заболеете – бодроперцового зелья не получите, – заключила женщина и кивнула на комнату. – Пошевеливайтесь, все, кто мог, уже легли спать и хотят тишины.

Гарри счастливо улыбнулся и ловко взбежал наверх, поцеловав Лили в щеку – та вздрогнула, потому что Гарри был действительно холодным. Том поднялся медленнее, но виновато взглянул на женщину, и та ободряюще потрепала его по волосам.

– И не сидите до утра, – напоследок посоветовала Лили, и проводила мальчиков взглядами.

Гарри завел Тома в комнату, бережно положив руку ему на спину, и Лили почувствовала, что в сердце странно кольнуло. Почему-то эта сцена навевала грусть, точно так же, как алые буквы. «Что же это… наверное, мне самой стоит пойти спать», подумала женщина, спустившись на одну ступеньку вниз. Ей не хотелось спускаться ниже – в гостиную или в свою спальню – потому что тогда она потеряет из виду дверь в комнату сына, и это будет значить что-то важное и очень грустное…

Лили смахнула со щеки одинокую слезу и решительно пошла вниз. Эта ночь вытянула из нее слишком много сил. Следовало восполнить их – не особо важно, хорошим сном или хорошей беседой.

Гарри с трудом стянул с себя свитер – пальцы практически не слушались и при каждом движении отдавали неприятным зудом – и с сожалением посмотрел на пряжку ремня. Предстояло снять еще и штаны, чтобы забраться в ванную – восхитительно теплую и пахнущую медом – и это казалось непосильной задачей. Сейчас он буквально ненавидел себя за то, что не перепроверил согревающие чары. Должно быть, они ослабли в тот момент, когда Поттер заклинанием укрепил лед, а после Гарри было совершенно не до того, чтобы замечать холод. Сначала восхитительные конь-ки, после – просто потрясающий Том. Мысли скользнули на слизеринца, на его теплые губы, и Гарри поспешно тряхнул головой, усиленно стыдя себя за слабохарактерность. Он совершенно точно не должен был делать ничего подобного. Не вообще, но не сейчас. Хотя бы через два года. Объятия – одно, поцелуи – совершенно другое.

Если укусить Рона, то он просто смирится и пойдет к мадам Помфри, а если он забудется и попробует укусить Тома, то вполне может его покалечить.

«Почему я думаю про укусы?», мрачно уточнил у себя Гарри и попытался справиться с пряжкой ремня.

Из ванной он выбрался через полчаса, вернув чувствительность конечностям. Том обнаружился в ворохе из одеял – уже не такой красный, но с мокрыми волосами и влажно поблескивающими в свете мерцающих звезд глазами. Гарри велел ему воспользоваться ванной в его комнате, в то время как сам Поттер пытается не разбудить мирно спящих Люпина и Блэка.

– Итак, твоя одежда…? – уточнил очень важную вещь Гарри, и Том высунул из одеяла руку в белом рукаве.

– Твоя мама заходила и сказала, что моя пижама ей не нравится, и дала мне твою рубашку. У вас это семейное?

– Потребность тебя раздевать и переодевать во что-то более подходящее? Да, скорее всего так и есть, – согласился гриффиндорец, занимая место рядом с Томом и отбирая одно одеяло себе. – Хочешь чего-нибудь горячего?

– Мне уже не холодно, да и Нагини… – из одеял показалась и голова змеи, заинтересованной пробовавшей языком воздух и пытаясь понять, что это сейчас пахнет убойной дозой искусственно созданного меда.

– Может и мне завести змею? – задумчиво протянул Поттер. – Не такую мелкую, конечно. Белла хочет дракона, а я был бы не против василиска…

Том не удержался от не читаемого взгляда.

– Дурацкая идея, – возразил он. – Никаких опасных змей со смертоносными взглядами, если ты даже говорить с ними не умеешь.

– А ты мне зачем? – справедливо спросил Гарри, и Том вопросительно изогнул бровь.

– Так я тебе для разговоров со змеями? Слишком незаметный и гениальный план, чтобы так просто рассказать о нем сейчас, не думаешь?

– Я бы с собой в разведку не пошел, – согласился Поттер, заговорщически наклонившись поближе к Тому.

Тот подумал несколько секунд, а потом попытался податься вперед, но Гарри предусмотрительно отпрянул.

– Итак, самое время поговорить об этом, – чересчур бодро заявил Гарри. – Ты сейчас действительно хочешь сделать то, что пытаешься?

Том испытующе посмотрел на Поттера, а потом глубокомысленно уставился на медленно выбирающуюся из одеял Нагини.

– Нет. Я имею в виду, твои губы теплые, но это мало чем отличается от объятий. А объятия от рукопожатия. Конечно, фактически, мое сердце бешено стучит, но только потому, что все, что ты делаешь – слишком внезапно, и у меня нет никакого времени подготовить себя к тактильным контактам. Но в целом – нет, – согласился слизеринец, не поднимая глаза на Гарри.

– А раз я полностью согласен с этим, подождем с подобными контактами еще несколько лет, договорились? Потакать всем глупостям, что я творю – вредно для всего живого, поэтому пока ты маленький, стоит больше внимания уделить учебе и объятиям, – облегченно выдохнул Гарри; он уже повинил себя за то, что усомнился в разумности Тома и том, что он правильно все воспримет.

А потом осознал, что только что ляпнул.

– Стой, никакой учебы, не смей подумать, что мои слова – причина для появления еще одного предмета в твоем «расписании», – поспешно исправился он, но Том уже лукаво улыбался.

– Трех, – поправил он Поттера. – Я хочу самостоятельно изучать французский язык, математику и химию.

– Зачем тебе химия, когда есть зельеварение?

– Чтобы не лезть к кислотам, – важно ответил Том. – У твоей мамы как раз несколько стояло на полке…

– О Мерлин, – несчастно заключил Гарри и скрылся под одеялом, чувствуя острую потребность прямо сейчас уснуть и забыть все это как страшный сон.

Том упрямо стянул с головы Поттера одеяло и улегся вплотную к нему, прикасаясь прохладными пальцами к горячей щеке Гарри. Тот поежился, но виновником их общего обморожения был он, так что и терпеть предполагалось ему.

– Как тебе Рождество? Мои родители больше не кажутся жуткими и готовыми съесть тебя живьем? – осведомился Поттер, и Том скептически на него посмотрел.

– Они никогда не казались мне такими.

– Уходишь от ответа.

– Тебе кажется. Я хочу спать, так что оставь свое любопытство на утро.

– Мастерски уходишь от ответа.

Том поджал губы и многозначительно повернулся спиной, закапываясь в одеяла. Гарри подождал несколько минут, пока он не устроился окончательно, а потом потянулся вперед, сгребая кокон из одеял в охапку и крепко прижимая к груди.

– Спокойной ночи, змейка, – прошептал гриффиндорец на ухо слизеринцу и услышал тихое бурчание в ответ.

Первым уснул Гарри – усталый и довольный – в то время как Том еще какое-то время мрачно вглядывался в темноту.

«Я догадывался о чем-то подобном», сказал он самому себе. Внутренний голос молчал.

Как только Гарри увидел перед собой лорда Волдеморта, он тут же осмотрелся в поисках горизонтальной поверхности. Та была представлена единственным изумрудным креслом, и гриффиндорец поспешил устроиться в нем, пока этого не сделал Волдеморт. Лорд вопросительно изогнул бровь – идентично жесту Тома – и Гарри развел руками, мол, я не знаю, почему оно только одно, очень сожалею.

Все это происходило в полной тишине, будто все звуки выкачали из сна, и когда Волдеморт начал говорить, Гарри вздрогнул и захотел зажать уши руками – так громко это звучало.

– Ты скоро привыкнешь, но так лучше поймешь эту часть истории, – сказал лорд грубым и громким голосом. – Я расскажу тебе о войне. Не о поле боя, я был слишком юн и равнодушен к судьбам магглов, чтобы уйти на фронт – к счастью, мне было лишь пятнадцать, и насильно призывать еще не могли, но тем не менее, мне есть, что тебе рассказать.

Он говорил все еще громко, и будто бы находясь одновременно с четырех сторон от Гарри. Тот поежился.

– Я приехал в свой приют из чудесного Хогвартса, который заменял мне дом большую часть времени. Пожалуй, слово «заменял», не совсем верно. Он был моим единственным домом большую часть времени. Это был 1940* год, и волшебники едва ли думали об авиационных бомбардировках Лондона, а я не читал маггловских газет и не смог учесть это и добиться позволения Диппета остаться в замке. Я был непозволительно халатен, и заплатил за это достаточно дорого. Едва ли ты знаешь, что такое война, Гарри. Возможно, ты думаешь о небольших стычках с группой магов, где у всех равные возможности или возможности, близкие к равным. Война – это нечто гораздо более жестокое. Я приехал в приют в относительно мирное время. Неделю я жил, делая заметки в своем дневнике, читая и игнорируя всех остальных.

– Готов поспорить, это получается у тебя лучше, чем все остальное, – буркнул Гарри; если он и привык вечным не особо выраженным оскорблениям от лорда, то это не значило, что они ему нравились.

– Молчи, – коротко бросил ему Волдеморт и медленно прошелся по помещению. – Что-то началось в первых числах июля. Я всю ночь провел в Лондоне, и спал в то время, как остальные были в церкви. Не то, чтобы я пошел бы туда, если бы не устал так сильно. Новый пастор – потому как старого убил я – считал меня антихристом. Таких не принято пускать на порог Божьего дома…

– Ты… убил священника? За что? – недоуменно уточнил Гарри.

Однажды он видел священника, который очень мило общался с Лили, и считал всех их славными малыми.

– Главным образом потому, что он считал меня очень красивым, а значит достойным быть девой Марией в его руках, – жутко улыбнулся Волдеморт и остановился рядом с Гарри, оглядывая его чересчур оценивающе. – Его сердце остановилось. Пожалуй, это был первый случай, когда я убил человека.

– Не последний, – заключил Гарри.

– Не последний, – согласился лорд. – Но мы говорим о войне, Гарри. Не отвлекай меня, иначе это затянется. Все были в церкви, я спал. Бомба упала не на приют, а в соседнее здание, и осколками стекол и черепицей выбило стекла на втором этаже. Я не сразу понял, что произошло, потому что проснулся от грохота. Но гул от взрыва был такой сильный, что вокруг разрушенного здания собралось множество зевак. И тогда я наконец-то понял, что нахожусь в маггловском городе в разгар войны.

Волдеморт ненадолго замолчал, восстанавливая сбившееся дыхание. Гарри неловко сцепил руки. Казалось, лорда очень беспокоило то, о чем он рассказывал. Стоило ли Гарри прервать его и сказать, что ему совсем не обязательно это делать?

– Я запаниковал. Это не то, чем я горжусь, но это достаточно важно. Я попытался отправить письмо Диппету, но не нашел ни одной совы в округе. Попытался вспомнить, есть ли в Лондоне другие волшебники из Хогвартса, но в школе у меня не было друзей, а от знакомых я помнил едва ли имена. Искать их в телефонном справочнике – почти что искать иголку в стоге сена, и я отчаялся раньше, чем дошел до третьей страницы. А после приехал на вокзал Кингс-Кросс, потратив на это почти все свои деньги, и попытался пройти на платформу 9 и ¾. На мое счастье, я всегда делал это размеренным шагом, и нетерпение в этот раз не стало фатальным. Разбитый в кровь лоб был слишком ничтожным по сравнению с падающими снарядами.

Гарри невольно бросил взгляд на лоб Волдеморта, прикрытый челкой темных волос. Он не казался тем, кто калечился хоть раз в жизни. Впрочем, он не казался и человеком, прошедшим Вторую мировую войну. Едва ли ему можно было дать больше сорока, а судя по датам, ему было уже около шестидесяти.

– Я вернулся в приют и постарался убедить себя в том, что авиация Англии не допустит повторного нападения на Лондон. В конце концов, это был главный город страны, а не какое-то захолустье. Однако, когда мне это почти удалось, бомбардировки начались снова, и на этот раз это действительно были бомбардировки. Не единичные падающие снаряды из самолетов, которые каким-то чудом не удалось заметить, а многочасовой обстрел города. И пока я пытался понять, как вернуться в Хогвартс, все остальные пытались понять, как выжить здесь. Бомбоубежищ не хватало на всех, и мы прятались в подвале приюта.

Волдеморт расхаживал все быстрее, и Гарри в какой-то момент просто потянулся к нему и взял за руку.

– Поттер? – прищурился Волдеморт, и Гарри почувствовал, что он пытается скрыть удивление; раньше он никогда не называл его по фамилии.

– Сядь, – кивнул на подлокотник гриффиндорец. – Может попробовать устроиться рядом, но я достаточно жирный, так что…

Мужчина передернул плечами, но все же сел. Гарри стало спокойнее, потому что сидящему человеку – пусть и нервному – гораздо сложнее выхватить из кармана волшебную палочку и напасть на бедного безоружного гриффиндорца.

– Это было небольшое помещение, заставленное ящиками из-под консервов с кашами, мешками с подгнившими яблоками, которые нам ежедневно выдавали на завтрак. И оно странно усиливало звуки, даже когда было забито под завязку. В нем были приютские дети. Громкие, тупые и деятельные. Несколько мальчишек постоянно били в дверь, требуя, чтобы их выпустили посмотреть на взрывы. Мне хотелось воспользоваться бомбардой, чтобы двери распахнулись, и выпнуть их наружу, а после посмотреть, как снаряды разорвут их пустые головы и раскрошат тела на кровавые ошметки. Были дети, жмущиеся по углам и молящиеся. Я старался быть ближе к ним, потому что шума от них было меньше всего, но на каждое «аминь» кривил губы. Это было отвратительно. Они были слабыми, испуганными и бесполезными. На таких мне было противно даже смотреть. Были воющие дети. Большинство из них – младенцев – было заткнуть практически невозможно, и их крики были пронзительными и ужасными. Каждый раз, когда начинал завывать ребенок, я ненавидел его каждой клеткой своего тела, и мечтал о том, чтобы слюнявый рот захлопнулся и никогда не раскрывался. Однажды так и случилось. Я думал, что остановил его сердце, и был испуган, потому что вне Хогвартса было запрещено использовать магию под страхом исключения, но миссис Коул позже сказала одной из нянек, что он умер от холода.

Гарри украдкой посмотрел на Волдеморта. Тот совершенно спокойно рассказывал об этом. Не казалось, чтобы он хоть на мгновение… пожалел умершего ребенка.

– Когда взрывы раздавались совсем близко, дети начинали кричать. Кто-то возбужденно, кто-то испуганно, кто-то просто за компанию. Очень скоро я начал бояться не самого взрыва, не самой возможной смерти, а того, что я умру посреди этого воя. Мне хотелось остановить сердце каждого, чтобы они замолкли раз и навсегда, чтобы я наконец-то мог слушать тишину.

– Эй! – вскрикнул Гарри, когда Волдеморт так сильно сжал подлокотник кресла, что он заскрежетал. – Успокойся. Это произошло много лет назад, не сейчас.

Мужчина вновь скользнул нечитаемым взглядом по Поттеру, а потом резко поднялся.

– Ты понял суть. Эта часть истории закончена.

– Да, я вполне ясно понял. А теперь сядь и приди в себя! Эй!

Мужчина исчез, и Гарри вскочил следом. Волдеморт не казался тем, у кого все в порядке. И было бы лучше для всего мира, или хотя бы для самого Гарри, если бы он был под присмотром и…

– Гарри Поттер! – вырвал его из сна взволнованный голос Тома. – Какого черта тебе снятся кошмары?

Комментарий к Глава 21

* Сведения о бомбордировках Лондона разнятся.

По одним данным, это был сентябрь 1940 – май 1941, по другим, июнь 1940 – июль 1941.

Двадцать первая глава, самое время для двадцать одного отзыва, да?))

___

касательно отзывов, кстати. это не ультиматум: пишите 21 отзыв, иначе никогда не будет проды. это просто: “ну, вы понимаете, что есть разница между выпуском проды каждый день – через день – раз в неделю и между выпуском проды раз в месяц?”. серьезно, чем больше ваших теплых слов, тем больше вдохновения. будет даже классно, если вы решите поспорить со мной о действиях тех или иных персонажей или каких-то канонных/неканонных событиях, или просто напишите “слежу за выходом глав”. надеюсь, вы и сами понимаете, как это приятно, получать отклик на работу.

это просто для того, чтобы вы не считали мое желание получать отзывы шантажом или чем-то подобным.

а то как-то нехорошо получается

========== Глава 22 ==========

– Гарри, ты в порядке? – уточнила Лили, когда тот попытался вилкой съесть суп.

Гарри непонимающе моргнул, перевел взгляд на мать, а потом на всех остальных, совершенно не понимая, почему каждый смотрит на него с недоверием. А потом все-таки перевел взгляд на руку и отложил вилку.

– Я просто задумался, – неловко пожал плечами он, тактично забыв добавить: «О том, что мой собеседник, также известный как темный маг с большим послужным списком, испытывает желание убить всех шумных людей на планете и преследуется военными флэшбэками. Ничего особенного, у меня каждый год происходит что-то подобное, я привык».

– Ты спал этой ночью? – осведомился Ремус, ненавязчиво поглядывая на отвратительно бодрого Тома, который едва сдержался, чтобы не закатить глаза.

– Возможно, проблема в том, что я пил вчера вечером? Почему ты берешь за основу моего состояния полумертвой устрицы отсутствие сна? – недовольно переспросил Гарри, прекрасно понимая все намеки, даже те, которые не были озвучены.

– Если бы ты пил, то выглядел бы как Сириус, – справедливо заметил Люпин, и Гарри что-то недовольно пробормотал в ответ, беря в руки ложку и начиная методично поглощать нечто грибное и вкусное.

Том тяжело вздохнул и протянул ему ложку нормального размера, заставляя отложить чайную.

– Ладно, со мной не все в порядке, – пришлось согласиться Гарри. – Мне нужно только зелье Сна-без-сновидений и несколько часов тишины. Белла пока покажет Тому деревню, и все проведут время с пользой.

– Никакой Беллы в компании с сомнительными слизеринцами, – вяло отозвался с другой стороны стола Сириус. – Уведут мою девочку, а потом убьют и спрячут в лесу…

Лили предусмотрительно подсунула под нос Сириусу мятный чай, который тот выпил двумя глотками. Белла – единственный молча поглощавший завтрак человек – наконец обратила внимание на происходящее и заговорщически наклонилась к Тому.

– Надеюсь, Гарри отправляет нас в опасное приключение не с пустыми руками. Там есть пекарня с потрясающими пирожными.

– Получишь на три торта как минимум, – устало пообещал Поттер.

Сон с Волдемортом вымотал его больше, чем он ожидал. Раньше ему казалось, что этих снов и не было вовсе, потому что как только он просыпался, память услужливо стирала все подробности из жизни волшебника – его жизнь в приюте, его первые курсы в Хогвартсе, его склоки с однокурсниками и методы получения любви и признания от учителей. Но после кошмара – как назвал его Том – все подробности вспыхнули в голове неожиданно ярко, и теперь Гарри пытался разобраться в них.

Его беспокоил лорд Волдеморт. Он так и не сказал, кто он и каким образом систематически появляется в его снах.

Возможно, это все его навязчивое желание увидеть Тома взрослым, которое становится Волдемортом во снах, когда максимально обостряется. Вчера, месяц назад. Гарри не видел его каждую ночь, несмотря на то, что это бы ускорило процесс рассказа. Почему-то ему казалось, что когда история о жизни начинающего темного мага подойдет к концу, случится что-то интересное.

«Надеюсь, то, что сон станет эротическим», подумал Гарри. «Это лучше, чем вариант, в котором мир вспыхнет, и настанет конец света».

– Я вас проинструктирую до того, как вы придумаете, как найти себе неприятности, – пообещал Гарри, заканчивая с завтраком и отправляясь к раковине под тяжелым взглядом домовика. – Прости, ты должен понимать, что если Гермиона узнает, что я заставляю тебя мыть посуду, она снесет мне голову.

– Забота этой девушки о домовиках не может не вызывать умиления, – заметила Лили. – Она все еще прекрасно учится, верно? Том, ты с ней дружишь?

– Не думаю, миссис Поттер, – пожал плечами Том, которого весьма напрягало то, что все в семье Поттеров спокойно говорили за столом, в то время как в приюте за такое можно было получить в лучшем случае подзатыльник, в худшем – наказание. – Мы не общаемся.

– Гермиона и Гарри больше не друзья? – недоуменно посмотрела на него, а потом на Гарри, женщина.

– Мы все еще лучшие друзья, – отозвался Поттер от раковины.

– Тогда почему Том дружит с глупым тобой, а не с твоей умной подругой?

– Спасибо, мама, – многозначительно отозвался Гарри, заканчивая с мытьем тарелки. – Всегда знал, что ты меня очень ценишь и любишь.

– Любить – значит признавать, что предмет твоей любви несовершенен, – пожала плечами Лили. – Вот твой отец…

– Джеймс прекрасный человек! – снова встрял Сириус, который дремал несколько минут, а потом на мгновение просыпался и успевал выхватывать только отдельные куски разговора.

– Ну, еще бы, Святой Поттер, – буркнул Снейп, до этого благоразумно молчавший.

– Так, – громко пресек все споры Поттер. – Не при детях. Пусть они узнают о вашей глупой вражде уже после того, как станут такими же старыми и предвзятыми ко всему, что движется.

– А о твоей вражде с Драко? – коварно уточнила Белла, и Гарри шикнул на нее.

– У нас не вражда, а вооруженный паритет, не путай.

– Не сказала бы, что это делает тебе честь, – заметила Лили, которая была той, кто научил Гарри всем этим вычурным словам, которые не понимает большинство, а значит, не может проверить правильность употребления.

– Как-то мы плавно перешли на оскорбление бедного меня, так что я лучше подожду детей наверху, – поспешно объявил Поттер, ловко обходя сидящих за столом.

Забравшись в лабораторию, он взял зелье в темной колбе и после, наконец, устроился в своей темной комнате, теперь замечая, как успокаивает зеленый цвет. Он устроился поперек кровати, чтобы не тратить слишком много сил, устраиваясь «как положено», и кинул склянку с зельем рядом. Хотелось уснуть прямо сейчас, потому что глаза неприлично слипались, но нужно было взять с Тома обещание, что тот не станет поддаваться на провокации Беллы, будет вести себя прилично и купит что-нибудь, потому что иначе мальчишка едва ли позволит себе съесть мороженое.

– И не поймешь, мне чертовски с ним повезло, или же я не могу говорить, что мне с ним повезло, потому что фактически он еще не мой, тем более, Белле он тоже понравился, так что придется уточнить, не думает ли она…

Когда Лили закончила с расспросами на тему того, сколько раз Гарри разбил нос, когда вставал на коньки – Том рассказал про сугроб, чтобы женщина слишком не расстраивалась – слизеринец добрался до комнаты Гарри, собираясь сказать тому, что ему не особо нравится идея пойти куда-то без гриффиндорца, потому что велика вероятность, что они наткнутся на неприятности, из которых их придется кому-то вытаскивать. Но Поттер к тому времени уже уснул, уткнувшись щекой в так и не открытую склянку с зельем.

Слизеринец тихо подошел к нему, откладывая ее подальше – кто знает, может ли Поттер разбить ее со своим везением – и сел рядом. Немного подумав, протянул руку, гладя Гарри по волосам.

«Заботиться о тебе довольно сложно, Гарри Поттер».

На этот раз Волдеморта не было рядом. Гарри тщательно огляделся, пытаясь понять, где находится, и удивился слишком сильно, когда понял, что стоит в кабинете Дамблдора. В кабинете, где нет привычного мягкого кресла и чайника с горячим шоколадом. То есть, не в кабинете Дамблдора.

«Меня заставляют думать даже во сне, как же это жестоко», грустно оценил Гарри и уселся за директорский стул, чтобы компенсировать затраченные на раздумья силы.

Какое-то время ничего не происходило. В камине – очень похожем на тот, что находился в кабинете Дамблдора – потрескивали поленья, на стенах задумчиво переговаривались портреты, и – в общем и целом – Гарри чувствовал совершенно привычную загадочную атмосферу. И при этом кабинет был чудовищно одиноким. Может ли в его сне появиться и директор?