Текст книги "Солнечный чародей (СИ)"

Автор книги: Flower Aire

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 27 страниц)

Гарри задумался. Какое заклинание он использовал в тот раз?

– Как только увижу Тома снова, заставлю его рассказать. Полезное же было, – пообещал он, решив не рисковать. Есть еще сотня способов покинуть поместье.

Гарри вздохнул и полез под кровать. Через секунду он ударился локтем о железную ручку и чертыхнулся.

Поместье Малфой не было его домом, но оно было его близким другом. Гарри знал каждый уголок Хогвартса и как минимум половину уголков громадного здания, в котором жил Люциус, а перед ним – его предки. Возможно, его род настолько же стар, сколь стары основатели?

Гарри задавался этими вопросами только потому, что ползти по темному узкому коридору и не думать о чем-то отвлеченном чревато. Вокруг была кромешная темнота, а Том так и не научил его огонькам! Ему предстояло ползти еще какое-то время. Полчаса, возможно. Он никогда не пользовался подобными туннелями, только прятался в них однажды. Но зато знал, что он выводит в ту часть территории, которая густо заросла шиповником. Там уже добраться до… какого-либо места, было делом техники.

Гарри Поттер резко остановился. До какого места? Куда ему идти?

День Люциуса Малфоя был достаточно спокойным. Эльфы не дергали по пустякам, сын наконец-то собрался в Хогвартс и отбыл утром, Нарцисса решила заняться покупками, что растянется как минимум до вечера. У него было несколько часов отдыха перед бурей. Уже этим вечером все узнают, что Гарри Поттер не приехал в Хогвартс. И тогда начнется как минимум министерское разбирательство. Лорд и так рвет и мечет, а имя Поттера на первой полосе всевозможных газет… да, у него были лишь часы перед бурей.

– Люциус! Уже думал, что потеряюсь здесь и умру. Я чертовски голоден!

Или не было и этих часов.

Перед ним был Поттер со ссадиной на скуле и паутиной в волосах. И босиком. Для начала Люциус подумал о том, что лорд его точно прикончит. Потом – через пару секунд – уже о том, что если Поттера долго не кормить, то он становится раздражительным и излишне активным – даже если учитывать, что вся активность направлена на поиски еды.

– Мистер Поттер, что вы делаете в моем доме? – поинтересовался Люциус для приличия.

Гарри передернул плечами.

– Я ищу столовую, – ответил он. – Или кухню? Что посоветуешь?

Люциус несколько секунд молчал, прислушиваясь к старому особняку, а потом подумал о том, что все к лучшему. Можно будет сообщить лорду уже после того, как Поттер будет накормлен. Чем дольше его можно будет держать бодрствующим, тем больше вероятность, что опала превратится в фавор. В его неприятностях в последнее время был виноват один лишь Поттер. Поттер с чертовски соблазнительным Темным лордом в голове. Люциус не мог променять одного из них на другого. Кто знает, кто в конце останется?

Когда одна змея жрет другую, важно не выпускать из рук меч, чтобы отрубить голову победившей. Или же… запастись крысами, чтобы ее задобрить.

Поттер много болтал. Как обычно. Поттер держался к нему ближе. Тоже… как обычно. Если под «обычно» понимать историю, развернувшуюся при помощи легилименции и того, что Риддл не мог контролировать все. Люциус не понимал, как так получилось, что он был вплетен в иллюзию и как стал настолько близок с главным виновником ее создания. Гарри Поттер нуждался в общении. В семье. Но там у него уже была семья, и Люциус не был ее частью.

И они с Драко все еще терпеть друг друга не могли.

– Добби умеет готовить горячий шоколад? – беззаботно спросил Гарри, устраиваясь на стуле и поджимая одну ногу под себя.

Очки забавно спали ему на нос, но он и не думал их поправлять. Точно так же, как не собирался вынимать паутину из волос. Иногда мальчишка не замечал совершенно ничего, кроме того, в чем он был заинтересован. Как правило, это проявлялось в уделении внимания одному лишь слизеринцу, но сейчас за неимением оного Поттер переносил свои привычки на что-то другое.

– Вы отобрали у меня домовика Добби, когда вам было двенадцать, – просветил его Малфой, садясь напротив.

Гарри нахмурился. Разумеется, он не помнил ничего подобного. Добби всегда был домовиком Малфоев. Даже несмотря на его фанатичную любовь к Гарри Поттеру, которая родилась на пустом месте, но которая льстила.

– Правда? – уточнил он. – Зря. Он единственный домовик, которому я бы доверил готовить мне шоколад.

Через десять минут голодный Гарри Поттер глубокомысленно ковырял пасту с морепродуктами и с сомнением смотрел на зеленый чай в маленькой фарфоровой чашке и красное вино в идеально чистом бокале. Маг внимательно следил за ним, отмечая недовольно хмурящиеся брови, сжатые губы и пустой взгляд. После новости о Добби Гарри притих.

Он пытался вынуть из себя те воспоминания, которые были его. Те, которые помогли бы ему жить здесь. Те, которые помогли бы ему выжить до того, как он окончательно во всем разберется. Накатившая апатия тревожила. Было несколько вариантов: она помогала лучше думать, чего он раньше совершенно точно не замечал; он медленно понимал, что происходит. Шок притупил ощущения. Нет ничего удивительного в таких поворотах судьбы до тех пор, пока ты не понимаешь, чем это грозит. Особенно для Гарри Поттера. Гарри, который эвакуировался из дома в течение пяти секунд, если чувствовал запах гари и плавленого зелья удачи. Гарри, который видел, как хлещет кровь из горла аврора, попавшего под секо. Гарри, который учился если не непростительным заклинаниям, то противодействию им, на практике. Гарри, который всю жизнь провел под крылом того самого Джеймса Поттера, о котором с трепетом упоминал Министр магии.

Не провел.

Паническая атака обрушилась быстро и точно. Гарри судорожно втянул ртом воздух и сжал фарфоровую тарелку так, что она хрустнула. Боль от впившихся в руку осколков отрезвила ровно на секунду. Достаточно, чтобы отставить от себя все острые предметы и сцепить зубы, душа рыдания в зародыше. Он не должен.

Он помнил, как Лили поправляла ему одеяло, целовала на ночь и тушила свет. Он помнил, как Джеймс подарил ему первую метлу, самую лучшую из всех возможных – говорили, что профессиональные игроки в квиддич пользуются ей же. Он помнил, как объяснил Гермионе, почему чистокровные так отвратительно относятся к грязнокровкам и почему это слово фактически правильно. Помнил, как у него сжалось сердце, когда Кубок выплюнул его имя. Помнил, как он выиграл матч у Седрика и не мог удержаться от подколов на протяжении всего месяца, в конце которого пуффендуец едва не кидался в него авадой. Он помнил, как подсказал первокурснику, как пройти сквозь стену между платформами девять и десять.

Он помнил.

Это было.

Потому что если не было, то он…

Кто он?

Кто рассказал тебе эту жуть – магглы и серый Лондон?

Чудо всегда охраняет вход, в ливень, в пожар, в беду.

Нежно возьми за запястье страх, и назовешься Лордом,

тем-кого-страшно-и-называть всем, кто остался тут.

========== Глава 36,5 ==========

Наверное, он потерял сознание. По крайней мере, это ощущалось именно так. К горлу подкатывала тошнота, дышать было практически нечем, перед глазами то и дело маячили черные круги. Если он прав, то через несколько секунд все просто помутнеет, и он поймет, что с ним случилось, уже после того, как откроет глаза снова. Гарри очень надеялся, что Люциус смыслит что-то в оказании первой медицинской помощи. Сейчас у него не было ни сил, ни желания, ни времени, чтобы помочь себе.

Он помнил, как волна паники захлестнула его. Помнил, как воспоминания о нежных объятиях матери накладывались на жуткую изумрудную вспышку и произнесенное убивающее заклинание. Ему казалось, что он никогда не забудет об этом, но когда он почувствовал, что падает в темноту, то тут же растерял все глупые и совершенно не важные сейчас мысли. Он падал. Падал в…

Резкое падение выбило воздух у него из легких. Бок пронзила острая боль – кажется, он наткнулся на что-то острое. Он тут же разлепил тяжелые веки, смотря на то, что казалось ему острым, и с облегчением вздохнул. Это был всего лишь деревянный ящик. Ящик с выступающими углами. Точно такой же, как и все ящики. Единственное, что грозило Гарри – это синяк. Теперь все, что осталось – выяснить, что из себя представляет это место и как он сюда попал. Не мог же Люциус…

Конечно, Люциус мог, но не стал бы. Он же ему как отец!

Гарри взбодрился лишь на мгновение, спустя которое по его телу прошла дрожь. Как отец. Может ли он сейчас вообще произносить такое?

Сглотнув, Гарри поднялся на четвереньки, чтобы не рисковать, выпрямляясь сразу. У него все еще немного кружилась голова. Под ладонями оказалась глина или что-то очень похожее на нее. В полуметре от него на глину были выложены деревянные доски. «Повезло, что я не упал на них», подумал Гарри. «Даже отсюда вижу, что тогда все руки были бы в занозах, а я получил бы заражение какой-нибудь сомнительной бактерией. Потом пришлось бы Снейпа искать, чтобы он отпоил зельями».

Сделав над собой усилие, Гарри поднял голову выше, и наткнулся взглядом на чьи-то ноги. После этого он решил, что стоит подняться, даже если ему этого не хочется.

– Ты откуда взялся, парень? – спросил у него мужчина, которому и принадлежали ноги, как только он принял вертикальное положение и отряхнулся.

Голос у него был прокуренный и резкий. Гарри невольно поежился.

– Я… – неловко пробормотал он, не понимая, что именно ему нужно придумать.

Обстановка подсказок не давала. Вокруг стояли ящики. Ящики, ящики, ящики. Их было чертовски много. Некоторые занимали все пространство от пола до потолка, поставленные друг на друга. Гарри почувствовал себя в узкой коробке. Ему не понравилось ощущение.

– Приютский? – спросил мужчина, когда ему надоело ждать ответа.

Гарри поспешно кивнул. Лучше он будет «приютским», чем не найдет ответа вообще. Возможно, с готовой легендой будет легче найти того, кто объяснит ему, что это за место.

– Тогда не стой здесь, – раздраженно сказал мужчина, дергая головой в сторону. – Живо иди к своим, только толкотни здесь не хватало. Успеешь набегаться, когда улетят.

Гарри подавил в себе вопрос о том, кто и куда улетит, и пошел вперед, сторонясь ящиков. Сквозь деревянные доски виднелись железные бока консервов. Он находился на складе? Когда Люциус успел заиметь дома склад и ручной приют? Любопытно. Решив пустить все на самотек – обычно так события развивались гораздо лучше, чем те, что были ограничены планами – он пошел быстрее. Скоро ящики стали стоять не так высоко. А после он увидел молодую женщину в длинной серой юбке и такой же серой кофте, а подле нее – некоторое количество детей. На вид – больше десяти, но меньше двадцати. Гарри тряхнул головой, останавливая себя от счета. Он совершенно не хотел знать, сколько их. Зачем? Он все равно не должен входить в их число.

Женщина никак не отреагировала на него. Она продолжала гладить маленькую девочку по голове и что-то ей тихо говорить. Зато в Гарри впились недоверчивые и мрачные взгляды остальных детей. Он поежился.

«Не такие внимательные, как у Тома. И хорошо».

Он невольно подался вправо, чтобы обойти этих людей как можно дальше. Он все еще не понимал, что это за место и что происходит, но это уже лучше, чем паника. Он должен что-то делать, чтобы не думать.

Он уже посчитал, что все обошлось. А когда с потолка посыпалась земля, он зажал уши руками, испугавшись внезапного гула. Маленькая девочка заплакала. Гарри подавил в себе тот инстинкт, который посоветовал ему тут же помочь ей. У него все еще не было палочки. И это была не Белла. Не… Белла.

«Но что это за грохот?»

Он огляделся еще раз, чтобы увидеть его источник. Возможно, нечто, похожее на выход к метро. Или тролля, на худой конец. Но увидел он только темноволосого мальчика, сидящего в отдалении ото всех на сваленных в кучу мешках. Гарри сглотнул. Тяжело и вязко.

– Том? – позвал он.

Мальчик не ответил, и Гарри шагнул вперед. Чем ближе он подходил, тем больше замечал. Плечи мальчика дрожали, а на коленки были расцарапаны в кровь. На них сейчас лежали бледные руки, в то время как сам мальчик смотрел на них так, будто пытался прочитать как минимум будущее, как максимум – «Повесть временных лет» в оригинале. Под ногтями была кровь. Теперь подавить желание сесть перед ним, сжать ладони в своих руках, стереть кровь поцелуями было гораздо труднее.

– Том, – повторил он, и теперь мальчик вздрогнул всем телом, посмотрев на него, почти не подняв голову.

Это были испуганные и страшные темные глаза.

– Том, – сказал он в третий раз и сел рядом, обнимая мальчика за плечи и прижимая к груди.

Он шумно вздохнул, а потом спрятал лицо в рубашке Гарри.

– Все закончилось хорошо, Том, – успокаивающе прошептал гриффиндорец, поглаживая мальчика по спине. – Успокойся. Это произошло много лет назад, не сейчас. Ты уже вырос. Ты сильный маг. Ты потрясающий, Том.

– Ненавижу кошмары, – тихо ответил он, сцепляя руки за спиной у Гарри.

Тот криво усмехнулся. Да. Это он мог понять.

– Просто держись за меня. И все будет хорошо.

Сердце моё разгоняет ночь и поднимает флаги,

в ящике почты полно газет, и ни письма нет,

но если я слышу, как ты поёшь – это сильнее магий,

это как будто бы целый мир встал за моей спиной.

Комментарий к Глава 36,5

кто-нибудь, защитите Томми…

кстати, а вы знаете, что есть группа автора, где бывают спойлеры и оправдашки, почему глав долго нет? воть: vk.com/tihplace

заглядывайте~

========== Глава 37 ==========

Его лихорадило. Гарри чувствовал, что теряется и задумывается о том, а он сам – реален? Что, если он сам – кошмарный сон лорда Волдеморта? Что, если он – кошмарный сон самого Гарри? Он совсем недавно ощущал тепло Тома, уткнувшегося ему шею, но теперь он тонул в черных простынях и чувствовал, что замерзает. «Вода?»

Он судорожно дышит и пытается разглядеть впереди хоть что-то, и иногда получается. Сначала это смертельно бледное лицо Люциуса Малфоя. После – панически искривленное лицо домовика, которого он не знал. Потом был Слизнорт… Голова инстинктивно дернулась, чтобы скинуть наваждение, но шею тут же свело, и Гарри теперь мог смотреть только в сторону. И видеть черные простыни. Он ничего не слышал, но было бы легче, если бы он знал, кричит ли. Было бы гораздо легче, если бы кто-то сказал ему, что именно было лишь кошмаром.

– Гарри Поттер, – раздается у него над ухом так внезапно, что Гарри тут же пытается повернуться на голос, но его останавливают ледяные руки, резко контрастирующие с горячей кожей. – Сейчас температура твоего тела достигла сорока градусов. Если она повысится, то твой мозг пострадает. Слушай меня. Ты должен прекратить сопротивляться и позволить дать тебе зелье. Открой рот. Сейчас.

Наконец, звуки возвращаются, и Гарри слышит свой вымученный всхлип. Зелье отвратительное на вкус, но ледяные руки все еще крепко держат его, и Гарри вынужден делать все, чтобы они не пропали. Он мелко дрожит и пытается окопаться в черной простыне еще глубже, чтобы согреться. Руки больше не удерживают его, но Гарри чувствует холод на лбу. Сначала чувствует, а потом видит перед собой бледное лицо. Уже знакомое и уже почти забытое.

– Тебе повезло, Гарри Поттер, – сказал Волдеморт. – Я устал ждать.

– Я ждал двенадцать лет, – хрипло произносит Гарри. – В Азкабане.

Волдеморт смотрит на него озадаченно, потому что Гарри не может улыбнуться, чтобы показать, что это шутка. Суета вокруг него медленно сходит на нет, и уже спустя полминуты Гарри не слышит мерного расхаживания кого-то у окна, не слышит и стука стеклянных пробирок. Перед ним только Волдеморт, еще недавно казавшийся главной причиной всех его проблем, но теперь ставший единственным, что успокоило бы. Гарри хочет спать. Но как только он прикрывает глаза, его тут же встряхивают ледяные руки.

– Нет, Поттер, – зло шипит лорд. – Ты больше никогда не уснешь!

«С «никогда» ты, должно быть, погорячился», думает Гарри.

– Тогда можно мне горячего шоколада? – говорит он.

У каждого человека разная защитная реакция. У магов она тоже разная, но в то же время и куда более сильная, чем у остальных людей. В той ситуации, где маггл себя обманет безобидностью того, кто ему угрожает, маг возведет опасность в абсолют и решит, что с таким мировым злом он

должен бороться с честью, и в конце достанет окровавленный меч из тела или хотя бы запустит в обидчика толстым томом Истории магии. У Гарри тоже была защитная реакция.

«Все, что меня не убивает, может стать моим другом», думал Гарри. «Все, что меня убьет, лишится этого звания, чтобы неповадно было».

Волдеморт молчал, а Гарри пил уже вторую чашку горячего напитка и старался не думать о том, что тот достаточно горячий для того, чтобы обжечься. Его язык к этому времени уже почти ничего не чувствовал, потому что если стараться не думать о чем-то, то это не станет более холодным.

– Я не дам тебе меня убить, – наконец произнес Гарри, когда места для третьей чашки в его животе не обнаружилось.

Волдеморт встряхнулся, как будто бы Гарри вырвал его из каких-то особенно важных злодейских мыслей, и внимательно посмотрел на него. Скорее всего, гриффиндорец казался не тем, кого было бы приятно долго рассматривать. Его все-таки облили водой, потому что агуаменти – лучший способ охладить человека, по мнению Люциуса, так что волосы, уже высохшие, теперь топорщились в разные стороны еще активнее, чем после того, как он проснулся. Очки вообще раскололись, и теперь Гарри видел мир через длинную вертикальную трещину. Да и в общем и целом вид его был не особо презентабельным. Но Волдеморт смотрел на него достаточно долго для того, чтобы Гарри неловко потянулся рукой к шее.

– Я о том, что… у меня достаточно много планов, знаешь. Закончить Хогвартс, разобраться в том, что тут происходит, уточнить, сколько Тому лет и могу ли я уже… в общем, ты взрослый человек, ты понимаешь. Стать аврором, а еще заявить Дамблдору, что ему стоит сообщать первокурсникам из семей магглов о том, как пройти через эту несчастную стену, в письме. Только подумать, это я одного встретил, а сколько таких еще? Еще я должен переехать жить к Люциусу, потому что что-то мне настойчиво подсказывает, что других мест для моей тушки не предвидится. Поэтому если у тебя в планах все еще присутствует мое ритуальное убийство, то давай его вычеркнем и заменим чем-нибудь другим. Столько вариантов можно придумать, с моей-то фантазией…

– Считаешь, что я добровольно уничтожу часть себя? – спокойно поинтересовался лорд Волдеморт, прерывая его. – Мы с тобой не будем ничего решать. Ты не покинешь эту комнату в ближайшие несколько лет, пока я не выясню, можно ли держать живое вместилище крестража в анабиозе. Ты не вернешься в Хогвартс. Более того, завтра ты дашь Пророку объявление о том, что меняешь место обучения по собственному желанию и политическим соображениям, и больше не вернешься в Хогвартс. Палочка, разумеется, останется у меня. Тебе ясно?

Гарри глубокомысленно водил рукой по краю чашки и совершенно никак не реагировал на обращение.

– Поттер, – резко произнес Волдеморт, не собираясь терпеть игнорирование.

– О, ты уже закончил? Я перестал слушать еще с того момента, как ты сказал что-то о комнате. Знаешь ли, меня опасно оставлять одного в комнате. Однажды я разбил окно, даже не подходя к нему. И почти повесился на балдахине, а после мама меня чуть не прикончила. И даже не думай, что если это все было в моей голове, я не могу это повторить. Не знаю уж, что за Гарри Поттер в этом теле был раньше, но теперь он точно не будет сидеть в комнате и ждать благоволения от лорда Волдеморта.

Его преступно недооценивали. Это Гарри понял, когда уставился на запертую дверь. И он очень надеялся, что Волдеморт тоже это поймет, когда увидит его сидящим за его злодейским креслом и перебирающим не менее злодейские документы. В документах не было совершенно ничего интересного, потому что в политике Гарри ничего не понимал, а в тех редких отчетах, которые были написаны на оборванных листах пергамента, информация была рассчитана исключительно на тех, кто понимает что, зачем и почему. Отчеты авроров, которые вечно валялись на столе Джеймса были гораздо более структурированы. И в них всегда было указано имя, чтобы было с кого спросить. А здесь…

Гарри скептически осмотрел: «Сделано в лучшем виде, милорд», и предположил, что именно этот человек провалил задание. Лучший вид – не всегда самый удачный.

В очаге потрескивали поленья, и временами Гарри забывал, что сейчас находится не в кабинете Дамблдора – теплом и уютном. И странном. Он очень надеялся, что все магические шары, подвески и клетка для феникса действительно существовали. Он хотел бы посидеть в их окружении снова.

И обнять Тома снова. И фыркнуть на очередной старческий комментарий, в котором не было ничего кроме: «Вы так мило смотритесь вместе, я не могу это проигнорировать». В такие моменты Дамблдор был забавным и почти не раздражающим.

Гарри закончил сортировать документы – в стопку – и отчеты – в жиденький столбик. Волдеморт должен будет поблагодарить его. И ему точно придется поломать голову, чтобы узнать, как Гарри оказался в его злодейском кресле. (В конце концов, Гарри был сыном аврора, это у него было если не в крови, то где-то под кожей точно).

Вот только ждать Волдеморта не хотелось. Гарри встал, деловито осмотрел комнату, а потом открыл старый черный шкаф. Подумал. Залез в него, намереваясь предаться рефлексии. И провалился непонятно куда.

Это был его первый полет через шкафы. Сначала он подумал о том, что Люциус решил особенно извратиться и сделал сплошной тайный проход через шкаф, чтобы Волдеморт мог покинуть комнату, если в особняк случайно нагрянут люди из Министерства или сам Дамблдор. После – когда ударился головой о что-то деревянное, а не каменное, тут же отбросил эту мысль и далее думал только о том, что у него сильно болит затылок, а совесть вполне позволяет ему ругаться по этому поводу. Том бы его не похвалил. Впрочем, Том же и не позволил бы ему лезть в сомнительные шкафы.

Поток ругательств прекратился, когда Гарри открыл глаза. Он ожидал увидеть темноту подземелья или любую другую темноту, но оказался в тускло освещенном помещении. В знакомом ему помещении. Выручай-комнату он узнал бы из тысячи других абсолютно идентичных комнат. Он сотню раз прятался здесь от Амбридж. От Снейпа – еще больше. Здесь же он прижимался к Тому, покрывая его шею и плечи неторопливыми поцелуями – разумеется, Том в это время был одет и даже пялился в очередную книгу из Запретной секции, поэтому ни о каком нарушении психики бедного ребенка не может идти и речи! «И о ребенке теперь тоже», напомнил себе Гарри. И на всякий случай покраснел. Он же так близко прижимался к нему…

Но суть едва ли была в этом. Суть была в том, что Гарри вывалился из шкафа Волдеморта в Выручай-комнату. И это было очень странно. Гарри очень надеялся, что директор не сменился, и он все еще сможет увидеть старого мага. Ему нужно было с ним поговорить. Если задуматься, то Дамблдор был его самой мудрой частью во всем этом театре абсурда. Снейп и Люциус, как те самые «превосходные легилименты», должно быть, существовали в действительности, но не было совершенно никаких сомнений в том, что Дамблдор был его выдумкой. Его идеалом сующего свой нос во все мало-мальски интересные школьные дела волшебника, который и горячим шоколадом напоит и осадит, когда потребуется. Он хотел узнать его здесь. Хотел вспомнить, почему сделал голосом разума именно его.

Гарри был вовсе не глупым ребенком, когда разговор заходил о самокопании. Нет, даже не так. Он был лучшим в таких вещах.

– Поттер, – пораженно выдохнули у него за головой, и Гарри едва не подавился воздухом. Он все это время думал о том, что может нарушать какие угодно правила приличия, потому что находится в комнате один!

– Нарушение общественного порядка – это вынужденная мера, – поспешно открестился Гарри, пытаясь вскочить на ноги и не от боли в затылке пополам одновременно.

Когда он это наконец-то сделал, фигура за его спиной поспешно отступила назад. Но Поттеру хватило одного вида волос.

– Малфой! Я так и знал, что виноват опять ты! – возмущенно вспыхнул гриффиндорец, касаясь затылка и обнаруживая в волосах кровь. – Хочешь меня прикончить и никак не уймешься, да? Твой отец узнает об этом, можешь не сомневаться.

С каждым его словом Драко бледнел все сильнее, будто перед ним медленно возникала армия привидений. В другое время Гарри обязательно бы порадовался такой реакции, но сейчас ему даже рассказать некому о ней было. И еще он теперь удивит Волдеморта только случайным побегом, а не своим нахождением в шкафу Его Темнейшества. Малфой умудрился испортить даже этот жест его продуманного – или не очень – сопротивления. Осталось только пускать самолетики с высоты Астрономической башни или устраивать одиночный пикет в поддержку свободного передвижения по малфоевскому поместью отдельно взятых гриффиндорцев*. Все это требовало сил, времени и бумаги, поэтому не особенно подходило. Но едва ли у него теперь был хоть какой-то выбор.

– Что ты здесь делаешь, черт возьми? Там ужин идет, если ты не знал. Я бы тоже воспользовался этим фактом, если бы не пришлось сейчас идти к мадам Помфри – спасибо Мерлину, что она есть в нашей многострадальной школе – но благодаря тебе и этому… шкафу! А ведь я мог вытребовать еду у Волдеморта, когда он вернулся бы со своих тайных злодейских собраний и снова попытался указать мне на мое место. Попробовал бы он отрицать то, что мое место было именно в этом мягком кресле… почему его кресло очень мягкое? Совершенно не по-злодейски. Мы еще это с ним обсудим, – болтая как заведенный, Гарри незаметно огляделся.

К счастью, они были только вдвоем, а в Драко не увидел бы угрозу даже самый странный волшебник в мире.

От Драко была польза, пришлось признать Гарри. Он отвел гриффиндорца к директору и даже умудрился сделать это так, чтобы их никто не увидел. Гарри не знал, где сейчас находится его Карта и мантия, но он очень надеялся, что здесь они действительно существуют. Без них он был как без рук. И ему пришлось бы потратить время на их создание, если их здесь не было. А время тратить он никогда не любил.

Драко молчал и бледнел. Гарри нравилось это его состояние. Это было гораздо лучше, чем слушать колкие замечания и пытаться придумать достойный ответ. Сейчас у него не было сил на это, он тщательно продумывал разговор с директором, к которому ему придется приступить. Он не знал, о чем спросит.

Разумеется, кроме того, есть ли у Дамблдора горячий шоколад.

Этот мир казался ему странным, и единственное, что Гарри мог сделать – это найти в нем знакомые черты его прошлой жизни. Ему повезло найти Люциуса. Но во всем остальном он терялся и путался. Даже через горгулью у входа в директорский кабинет попытался пройти без пароля, погладив ее по когтистой лапе – Том показал этот несомненно гениальный способ – и у него это получилось, но ценой еще более побледневшего Малфоя. Тогда-то Гарри и понял, что слизеринец что-то знает. Но было уже слишком поздно, чтобы выяснять – горгулья заворчала и сдвинулась в сторону, пропуская их.

«Все, что тебе нужно – это не паниковать», успокоил себя Гарри. «В Хогвартсе нет никого коммуникабельнее тебя. Ты говорил с самим министром! И ты уговорил Люциуса не возникать против Клювокрыла. Кто еще может подстроиться под любую ситуацию лучше?»

Перед ним был полутемный кабинет, заставленный стеллажами, на которых можно было найти все что угодно. Маленькие глобусы, маски ацтеков, привезенные одним из прошлых директоров. Ходила легенда, что где-то на этих полках хранилось кольцо самого Годрика Гриффиндора, которое он совершенно не величественно потерял в груде бумаг.

Гарри поискал глазами кресло. И расслабленно выдохнул, когда обнаружил его на привычном месте. Привычное его успокаивало. При всей коммуникабельности и навыках сыщика он все еще был тем, кому хотелось чувствовать себя комфортно. В кресло он забрался с ногами и тут же потерся щекой о старый бархат.

– Вот я и дома, – довольно провозгласил Поттер. – Осталось узнать, староста ли я, и стребовать себе комнату. И… черт возьми, Малфой, где сарказм? Почему ты выглядишь так, будто я дикое чудовище, которое хочет перебить тут всех?

«Молчаливый Малфой… дожили», мрачно подумал он, не получив ровным счетом никакой реакции. «Но… я не удивлюсь, если Волдеморт решит с ним серьезно поговорить, когда узнает, что на досуге Малфой вызволяет Поттеров из неприступных поместий. Более того, он будет в бешенстве. Мне стоит сказать Драко, что как минимум ближайшие полчаса он в безопасности? Тем более, вернуться-то я собираюсь. Чтобы показать лорду, что его тактика ограничения моего передвижения не работает. Запирать заклятиями двери от того, кто содержит в себе часть тебя же – и при правильном обращении может с легкостью выдать себя за того, кто накладывал заклятия, конечно же, оставив себе право входить и выходить беспрепятственно – чем не глупость…»

– Гарри Поттер? – спросил кто-то так удивленно и внезапно, что Гарри от неожиданности прикусил язык.

– Гарри Поттер! – сказали ликующе и довольно.

– Гарри Поттер? – спросили с ужасом и пониманием.

– Гарри Поттер! – раздраженно отозвался Гарри, когда закончил мысленно ругать всех мало-мальски знаменитых магов. – Да-да, Гарри Поттер. Повторите это еще раз, и Гарри Поттера можно будет объявлять новым Мерлином. Не то, чтобы я был против, в конце концов, я сделал много хорошего в своей жизни, но можем ли мы оставить мои подштанники нетронутыми? Спасибо.

По несчастному приглушенному стону он тут же узнал Северуса. Как же часто он вздыхал так, когда Гарри вел себя по-дурацки, но когда он был бессилен что-то сделать! Ощутив прилив любви к угрюмому зельевару, Гарри поднял голову, расплываясь в улыбке. На него смотрели три человека – и бледный как смерть Драко – один из которых был директором, второй – зельеваром, а третий… непонятно кем.

«Что ж, не в первый раз», мысленно пожал плечами Гарри.

– Мир этому дому*, – вслух произнес он.

И все вокруг завертелось. Гарри и не подозревал, что Дамблдор может так быстро двигаться. Он будто бы одним прыжком оказался рядом с Гарри и тут же дернул его на себя, заставляя подняться на ноги, и подробнейшим образом его осмотрел. Гарри почувствовал себя так неловко, что ему захотелось спрятаться в большую раковину и никогда оттуда не выбираться.

– Как странно, – произнес Дамблдор тоном, выдающим крайнюю озабоченность. – Даже не видно загара.

«О, это потому, что моя комната в Малфой-мэноре выходила не на солнечную сторону», мысленно объяснил Гарри, но остерегся говорить это вслух. Что-то подсказывало ему, что это была игра на публику. Игра для одного единственного зрителя.