Текст книги "Солнечный чародей (СИ)"

Автор книги: Flower Aire

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 27 страниц)

Гарри скосил глаза на человека рядом с Северусом. На нем был характерный для всех министерских работников костюм, поверху – черная мантия. В Хогвартсе никогда не любили министерских работников, и уж тем более – не доверяли им. Вполне возможно, что легенда пропажи Гарри Поттера менее интересна, чем то, что произошло с ним в реальности.

«В реальности я лежал на кровати», огрызнулся Гарри опять же мысленно, замечая странную потребность говорить с собой, как с единственным понимающим магом в округе. То, что отстраненность Хогварста от остальных частей магического мира, была заметна и здесь, успокаивало. Было приятно чувствовать себя частью чего-то крупного и особенного.

– Он отказывается на меня ложиться, – отозвался Гарри, увернувшись от пальцев, которые попытались забраться ему под одежду в поисках загара. – Мне жаль, что я не успел на ужин. Вообще-то, я не голоден, поэтому я на него не особо и спешил, но я все равно извинюсь, чтобы вы не ругались.

Гарри широко улыбнулся, откровенно злорадствующе смотря на Снейпа, который очень зря решил, что он вышел из игры. Поттеров очень сложно прикончить, особенно – если они дружат с головой и Темными лордами в ней.

– Я думал, что ты умеешь пользоваться совами, мой мальчик, – обвиняюще произнес старый волшебник, отходя от него. – Министерство зря оторвало от работы мистера Смита. Разумеется, я говорил о том, что причин для волнения нет, но министр так трепетно относится к судьбе каждого волшебника, что переубедить его просто невозможно.

Мистер Смит кашлянул. Дамблдор замолчал с почти оскорбленным видом. Гарри счастливо вздохнул. Это тоже был его дом. Ему здесь нравилось.

========== Глава 38 ==========

Поттер был связан. Мудрено, совсем не так, как связало бы заклинание. Две веревки крест-накрест сдавливали плечи, по шее так же шла толстая полоса. Но не похоже было, чтобы эти веревки хоть немного ему мешали. Мешали болтать.

– Как-то я не замечал у Тома тягу к насилию такого рода. Это как-то связано с тем, что во время Турнира ты был без всех возможных выпуклых частей тела и теперь пытаешься компенсировать?

Поттер продолжал болтать, игнорируя любые попытки заткнуть его с помощью селенцио, круцио или куда более изощренных, но вместе с тем совершенно бесполезных, заклинаний. Палочка в его руках будто бы стала бесполезным тисовым прутом. Каждый раз, когда Поттер останавливался, чтобы вдохнуть воздух, он надеялся, что мальчишка сейчас подавится им и заткнется наконец.

– А ведь Риддл со второго курса казался мне вполне симпатичным, – поделился Поттер, продолжая нагло смотреть на него. – Единственным симпатичным из всех вас. Только подумать, семь штук, а ни одного действительно достойного темного мага. Два глупых мальчишки, один помешанный на пророчестве слепец, соблазнитель старых дам, любящий женские побрякушки обманщик, змея и ты. Тень себя прошлого. Тень того, кем ты мог стать.

Гарри Поттер не мог двигаться, но он мог говорить-говорить-говорить, и Волдеморт чувствовал, что прекратить поток слов не может. Он не может сдвинуться с места. Он не может справиться с мальчишкой. Снова.

– Как тебе мысль о том, что во мне есть тот, кто сильнее тебя? И как тебе мысль о том, что он на моей стороне?

Он пропускает момент, когда просыпается. Под руками – мокрые черные простыни, перед глазами отвратительно белоснежный потолок поместья Малфой. Он понимает, что может говорить и может двигаться, но не двигается и не говорит. Ему не снились кошмары с той ночи, когда он рассказал Гарри Поттеру о военных годах, когда он был жалким и испуганным.

Но те годы были худшими в его жизни. А это был просто зарвавшийся ребенок, о котором он не собирался даже думать. Только о крестраже в нем. Только о том, как заставить его замолчать и стать покорным создателю.

«Как-то я не замечал у Тома тягу к насилию такого рода».

Тонкие пальцы непроизвольно сжали простыни, и Волдеморт низко зарычал. Ему нужно было убедиться в том, что мальчишка не выкинул глупостей за это время. И запретить Люциусу кормить его. И запретить ему спать дольше трех часов. Стоило сделать все, чтобы Поттер не чувствовал себя в безопасности.

Мысли об этом дали ему немного времени, чтобы успокоиться. Через минуту маг уже покинул комнату, облаченный в черную мантию. Его любимица обнаружилась у камина, и он отправил ее к комнате, в которой остался Поттер. Не было лучшего шпиона, чем Нагини. Временами он сам не слышал ее.

Поленья в камине потрескивали, и этот звук завораживал. Волдеморту нужно было столько же тепла, сколько его змее, и места у каминов в последнее время были его любимыми местами. С языками огня переплетались демоны, извиваясь и раскидывая искры. В этот вечер среди них был и Гарри Поттер.

– Мальчика нет, – сообщила ему Нагини, и сначала он не воспринял ее слова всерьез.

Ей пришлось повторить это снова, что было странно для змеи, которая ненавидела совершать бесполезные действия. Тогда лорд Волдеморт сорвался с места так быстро, будто это он был охвачен пламенем, а не поленья, и скрылся за дверью. Змея устало опустила голову на ковер, подбираясь к теплому месту, и затихла. Мальчик ей нравился. Главным образом потому, что днем он попытался взять ее на руки и прижать к груди. Даже такие нелепые, но искренние инициативы заслуживали быть замеченными и принятыми к сведению.

_

Гарри попытался вспомнить причину, по которой ему не нравился Волдеморт. Ему требовалось сделать это как можно быстрее, потому что эта причина могла стать единственной, по которой он не выбежит из кабинета Дамблдора прямо сейчас и не сиганет обратно в шкаф, в безопасный и теплый кабинет злейшего Темного лорда. То, что сейчас происходило, было не тем, что он ожидал.

Как оказалось, его пропажа была благополучно скрыта. После нападения Волдеморта на Хогвартс Дамблдор быстро сориентировался и сказал всем, что Гарри спрятали в безопасном месте, ведь целью темного волшебника, несомненно, был он. Потом убедил всех в том, что лето Гарри лучше провести не у Дурслей – ведь это очень неудобно, ему исполнится семнадцать и придется эвакуировать его из места, о котором знают все Пожиратели и Волдеморт в частности – а на одиноком острове посреди моря, о котором знает только Дамблдор. На этом моменте Гарри не к месту вспомнил Азкабан и поежился. Этот Дамблдор нравился ему гораздо меньше, чем его старый добрый Дамблдор, предлагавший горячий шоколад и в глубине души обожающий Тома.

И сейчас этот Дамблдор говорил о том, что он почти собрал все части мозаики, которая поможет уничтожить Волдеморта. Снейп в это время сидел рядом и внимательно смотрел на Гарри, и тот ставил на то, что зельевар просто прикидывает, через какое время Гарри не сможет притворяться понимающим и оптимистично настроенным и спросит, в какой момент он стал участником убийства его мальчика?

Гарри старался не думать о родителях. И о том, что их здесь нет. И о том, что в их смерти виноват Волдеморт. Потому что если он будет думать об этом, то прекратит мыслить разумно и поддастся непонятно откуда взявшемуся чувству злости и обиды. У него были родители. У него было детство. И он не собирался забывать этого так просто. Даже если здесь все считали иначе.

Когда директор спросил у него, помнит ли Гарри, что с ним делали, Поттер посмотрел на Снейпа с большим сомнением, а потом захлопнул рот на полуслове. Зельевар уже должен был что-то рассказать, если нет – то Гарри не станет тем, кто это сделает. Что-то ему подсказывало, что искать помощи у Дамблдора сейчас будет опаснее, чем объявлять войну Волдеморту.

«Каким образом я смогу убедить старого человека в том, что мне нужно сделать реальной часть его злейшего врага? Даже при всей моей коммуникабельности», мрачно подумал Гарри, пожимая плечами.

– Я не помню, профессор.

Это был первый раз, когда этот Дамблдор взглянул на него с сомнением. Гарри не сдержался от улыбки: хоть это выражение лица у всех Дамблдоров было схожим.

– Я проснулся на кровати, – пояснил он. – Никаких повреждений на теле не нашел, даже получил ужин. Не думаю, что он хотел убить меня. Уже нет.

– Уже?

– Как я понял, четыре месяца прошло. Даже у лорда Волдеморта может не хватить терпения.

Снейп неуловимо изменился в лице. Гарри подавил смешок. Только он мог закатывать глаза, не закатывая их.

– Не волнуйтесь, профессор, жизней у меня гораздо больше, чем у профессора МакГонагалл. Я успею еще сотню раз побыть героем и довести Волдеморта до белого каления.

«Пока он наконец-то не вернет мне Тома».

Гарри сглотнул. И правда, теперь Волдеморт был единственным, кто мог это сделать. И единственным, кто предъявляет на него права с тем же упорством. Что он сможет сделать, чтобы успокоить одного и получить другого? Особенно сейчас, после того как он сбежал.

– … быть героем – не значит поступать безрассудно, Гарри. Твои друзья ждут, что ты не будешь рисковать собой напрасно, – закончил Дамблдор, требовательно глядя на Поттера, и тот понял, что пропустил что-то важное.

Осоловело моргнув, он нервно посмотрел на Снейпа и наткнулся на строгий взгляд.

– Да, профессор. Я помню о друзьях.

Когда Гарри наконец-то вырвался из кабинета Дамблдора, он понял, что не сделал совершенно ничего из того, что собирался. Не попросил помощи, не узнал подробности его жизни здесь, не спросил о том, есть ли у него родственники помимо сомнительных магглов, которых он не помнил вообще. Скоро будут выходные, и не в правилах Гарри было оставаться в это время в Хогвартсе. Куда ему пойти? К Люциусу? Какова вероятность того, что Волдеморт не убьет его на месте или как минимум не привяжет к стулу на пару дней?

Драко, как назло, скрылся из кабинета, как только Дамблдор велел ему сделать это. Малфой… Гарри еще никогда не видел такого странного Малфоя. Он должен был как минимум подслушивать у двери, как это делал Люциус в школьные времена!

– Я ведь даже не знаю пароль от слизеринской гостиной. Верните мне те времена, когда Хогвартс был моим в полной мере, – несчастно вздохнул Поттер, опираясь о стену.

Он хотел бы увидеть Рона и Гермиону, но не был уверен, что его не ждет очередное потрясение. Они тоже могли оказаться совсем не теми друзьями, что у него были. Ох, он ненавидел самокопание. Да, он был лучшим в этом, но как же он его ненавидел.

– Приди в себя, Поттер! – резко велел он себе. – Даже здесь есть константа. Ты всегда можешь пойти и поиграть с Паулюсом, в конце концов.

_

– Мистер Поттер!

О да, его снова отчитывали. Это было потрясающе, как будто пробуждение после кошмара, в котором все ему чужие и все его хвалят и призывают быть – только подумать – благоразумным. Правда, хорошее заканчивалось там, где с него капала ледяная вода, но все имеет свою цену. Он успел раскрасить Паулюсу целых три щупа, прежде чем Невилл подумал, что он тонет, и позвал МакГонагалл. Старый добрый Невилл. Разве мог Гарри на него злиться?

– Чего вы хотели добиться, мистер Поттер? Своей смерти?! – возмущенно спросила МакГонагалл, чувствуя, как облегчение от того, что Поттер все-таки не умер, сменяет волна раздражения, потому что Поттер еще и смел улыбаться.

– Нет, профессор, я хотел навестить нашего любимого кальмара и… сделать ему подарок. Кажется, пока что еще никто не додумался до того, чтобы его покрасить?

– Уж будьте уверены, Поттер, кроме вас до этого никто не додумался.

Гарри виновато улыбнулся. Минерва едва не задохнулась от возмущения.

– Мне действительно жаль, профессор, что для того, чтобы почувствовать себя в своей тарелке, мне приходится вас волновать.

Взгляд ведьмы потеплел, но ненадолго. Она снова строго поджала губы и посмотрела на Невилла, нервно сжимающего края мантии в руках.

– Отправляйтесь в гостиную, мистер Лонгботтом, мистер Филч трепетно относится к соблюдению комендантского часа.

Невилл тут же закивал и выбежал из кабинета ведьмы так быстро, будто бы за ним гнался оборотень. Гарри отечески глянул ему вслед.

– Вы же, мистер Поттер… – гораздо мягче обратилась МакГонагалл к нему, но Гарри успел перебить ее раньше, чем была закончена фраза.

– Если вы не собираетесь ругать меня, то зовите просто Гарри, пожалуйста. Мне здесь жить, в конце концов, стоит изменить хотя бы отношения с профессорами, если получится.

Да, именно так он и собирался поступить. Если мир раньше менял под него Том, то теперь он сам изменит его. Снова станет тем самым знаменитым мальчиком из Хогвартса, которого знает сам министр, весь аврорат и еще пара дипломатов из Америки. Может со временем все будет, как раньше.

– Что ж, Гарри, – поколебавшись, сказала МакГонагалл. – Я понимаю, вы многое пережили за эти месяцы, и не могу винить вас в том, что вы хотите вернуться в привычный вам мир. В мир, где еще не сталкивались с такой жестокостью, и не понимали, с каким сильным противником вам придется столкнуться. Но помните, в вас верят. Вы не должны оставаться в одиночестве в трудные для вас времена. Уверена, мистер Уизли и мисс Грейнджер сказали вам то же самое.

– Я еще не виделся с ними, – потер шею Гарри, стараясь отговорить себя от безумной идеи; это всегда выходило у него из рук вон плохо. – Дело в том, что… я не уверен, что сейчас нам есть, о чем поговорить. Вы… вы когда-нибудь теряли близких людей?

– К сожалению, каждый человек однажды проходит через это.

– Да, я знаю, но… не всех сразу.

Он неуверенно опустил руку, смотря на ведьму снизу вверх. Видимо, что-то было в его взгляде, отчего МакГонагалл села напротив и, после недолгих колебаний, взяла его руку в свою.

– О чем вы говорите?

Он вздохнул.

– Вы обещаете не говорить Альбусу хотя бы сегодня?

Он подозревал, что Минерва МакГонагалл – одна из самых талантливых колдуний не только в Хогвартсе, но и во всей Англии. Вместе с тем, он никогда не был знаком с ней так близко, чтобы быть уверенным в том, что его не отправят к мадам Помфри еще на том моменте, когда он расскажет о чудесной сказке в его голове.

Его не отправили. Более того…

– Ты утверждаешь, что есть шанс, что Темный лорд сможет усмирить себя же? – резко перешла на «ты» МакГонагалл, сжимая руку Гарри сильнее, чем это может сделать старая женщина.

Гарри поежился. Да, он имел в виду именно это – едва ли Том воспылает любовью к себе взрослому, когда увидит его – но что-то в тоне ведьмы казалось ему странным. Не хочет же она, в самом деле, стравить их, так? Волдеморт пусть и не был лучшим существом в мире, но они – один человек, а не волк с волкодавом.

– Есть шанс, что я могу это сделать, но, разумеется, я не откажусь от Тома рядом. Более того, я буду на нем настаивать, а моя настойчивость там вошла в легенды. Вы… действительно говорите со мной на эту тему? Не собираетесь сказать, что я идиот, и мне стоит перестать путать Стокгольмский синдром с любовью к человеку, который убил моих родителей?

– Думаю, – поджала губы женщина, – что за констатацией этого факта вы всегда можете обратиться к профессору Снейпу. Но я была в школе, когда его слуги напали на Хогвартс. Я не хочу снова видеть ужас на лицах детей. Я не хочу снова проводить в Больничном крыле ночи, чтобы быть уверенной в том, что все, кто получил травму, благополучно поправляются. Разумеется, если бы вы сказали, что хотите отправиться к Сами-Знаете-Кому на закланье и пожертвовать собой – я бы сказала свое резкое «нет». Сейчас же я хочу сказать вам о том, что Гриффиндор получает пятьдесят баллов за мастерское создание следящих пергаментов. Если вы создадите такой же для Малфой-мэнора, я сама помогу вам узнать больше об артефактах, которые использовал Сами-Знаете-Кто для того, чтобы достичь бессмертия.

– Карту Малфой-мэнора? Вы тоже не особо любите Люциуса или… это для того, чтобы знать, что меня не убьют, как только я переступлю его порог?

– Именно, Гарри. Вы уже достаточно взрослый, чтобы принимать собственные решения, и желание – и возможность – обойтись малой кровью делает вам честь. Но лишь в том случае, если вы будете в безопасности.

– А вы уверены, что с этим согласятся остальные? Директор Дамблдор настойчиво советовал мне не геройствовать и…

– Есть вещи, о которых даже Дамблдор должен узнать в свое время. Вы так не считаете?

О, конечно же, он так считал.

– Вы мой самый лучший друг, профессор, – с жаром произнес Гарри, сжимая ее руку в ответ. – И еще… вы не знаете пароль от слизеринской гостиной?

_

Как бывший староста, он имел на это право. Ведь если староста знает все пароли, значит ему будет гораздо удобнее помогать первокурсникам. Не отказывать же в помощи слизеринцу только потому, что сам Гарри с Гриффиндора, верно?

Он умудрился пару раз потеряться в подземельях, но в конце концов все-таки оказался у входа в гостиную Слизерина. Сердце бешено стучало, и Гарри подозревал, что если бы перед ним сейчас был портрет с Полной Дамой, то оно стучало бы еще быстрее. Увидеть слизеринцев было не так страшно, как увидеть Рона и Гермиону и понять, что теперь они для него совершенно незнакомые люди. Как Дамблдор.

«Интересно, как скоро я перестану переживать по этому поводу? Как только у меня будет Том? Как только увижусь со всеми?» подумал Гарри, а потом произнес дурацкие слова. «Глаза мангуста». Какой юморист это придумал?

Когда он вошел, в гостиной стало неестественно тихо. А потом Снейп представил его выстроенным в ряд первокурсникам как головную боль всея Хогвартса. И Гарри почувствовал, что будь у него воды в теле чуть больше – в конце концов, его никто так и не напоил сегодня шоколадом – он бы обязательно расплакался.

– Если захотите исследовать те части Хогвартса, в которые вас никогда не пустят учителя – Гарри Поттер к вашим услугам, – подмигнув испуганным первогодкам, Гарри огляделся и выбрал то место на диване, которое не казалось особо опасным.

И порадовался, что вместо традиционной одежды гриффиндорцев на нем то, что ему удалось найти в Малфой-мэноре и кабинете Волдеморта. И пусть комбинация была та еще – все лучше, чем ало-золотой шарф.

– Не слушайте Гарри Поттера, тот мальчик, который его слушал, уже не может претендовать на роль лучшего ученика Хогвартса, – сказал Снейп, игнорируя гул шепота, который поднялся в гостиной.

– Да-да, зато он получил медаль за особые заслуги перед школой и стал одним из самых великих магов в истории. Договаривайте, профессор, когда велите не слушать Гарри Поттера.

– И, что главное, если кто-то из вас будет так нагл перенять у мистера Поттера манеру общения с преподавателями, вам так же придется перенять его способность потерять сотню баллов за день.

– И получить пятьдесят за вечер.

Снейп с сомнением посмотрел на него. После взгляд сменился оценивающим. В этот момент Гарри было даже чересчур приятно от того, что Снейп прекрасно знает, на что он был способен там, чтобы не недооценивать его.

– Что ж, в таком случае, Гарри Поттер покажет вам спальни, – заключил Снейп. – Вы должны отдохнуть достаточно хорошо, чтобы завтра не разочаровать меня и других профессоров.

– Моральная поддержка – его конек, определенно, – прошептал Гарри на ухо слизеринцу, который дернулся от него, как от огня.

Гарри с сомнением подумал о том, стоит ли сказать ему, что он кусается только в постели, или лимит шуток на сегодня исчерпан. Он мог отвечать Снейпу, потому что был уверен, что тот любит его в глубине своей черной души, но совершенно не был уверен, что то же самое делают слизеринцы. Эти слизеринцы, по крайней мере.

– Поттер, спальни, – сказал Снейп достаточно жутко, чтобы Гарри поспешно поднялся.

– Хорошо, спальни. Где спальни первокурсников, я так хорошо знаю, что могу провести вас в темноте и по канату. Хотите забавную историю о том, как не надо пробираться в спальни первокурсников по ночам? Был у меня один такой опыт…

Как только Гарри скрылся в толпе первокурсников, все слизеринцы обернулись к Снейпу. Это произошло синхронно и так, будто их головы были закреплены на пружине. Выглядело достаточно жутко, чтобы зельевар мрачно подумал о том, что Поттер снова доставляет ему одни проблемы.

– Вы все должны быть в постелях не позже полуночи.

– Что это значит, профессор? – спросил Блейз раньше, чем молчание продлилось достаточно долго, чтобы Снейп мог с чистой совестью уйти.

– Это именно то, чем кажется. Мистеру Поттеру хватит места на диване, ему не впервой.

– Что это значит? Почему Гарри Поттер вообще здесь находится? Он же… Гарри Поттер!

Зельевар помрачнел и подступил ближе.

– Вас должен интересовать вопрос, что Гарри Поттер вообще делает в школе Хогвартс. Я не сказал бы точнее, даже умей вы все держать язык за зубами, поэтому единственное, что вы от меня получите – это дружеский совет. Сделайте все, чтобы у Поттера не было причин вернуться в башню Гриффиндора, если не хотите, чтобы ситуация усугубилась. Поттер должен быть под присмотром. Разумеется, если вы хотите получить документ об окончании лучшей школы волшебства в Англии, а не покинуть полуразрушенный замок через пару недель. Мистер Малфой, должность старосты не дает вам право нарушать комендантский час на несколько часов, полчаса – максимум. Помните о полуночи.

Оставлять Поттера на растерзание слизеринцам было делом сомнительным, но сейчас сам Снейп вынужден был отправиться на растерзание Волдеморту, которого раздраконил, разумеется, Поттер, и считал, что это будет достаточным наказанием для мальчишки.

Когда он вернулся в гостиную, некоторые уже успели подумать, что Гарри Поттер им просто привиделся.

– Итак, ребята, какая часть вас служит Волдеморту? – бодро начал Поттер, не отличавшийся самосохранением. – Это не для того, чтобы сдать вас в аврорат, мне просто нужен важный совет, который я могу получить только от тех, кто с ним контактирует хотя бы иногда. Не идти же мне к Снейпу, в конце концов…

– Что ты о себе думаешь, шрамоголовый? – спросил один из слизеринцев, которого Гарри никогда в глаза не видел.

– Я стараюсь быть дружелюбным, не видно? – мрачно ответил он. – Или что, вам вечно нужно быть агрессивными задницами?

– Сказал тот, кто побеждает Темных лордов по выходным, – отметил Блейз, вертя в руках волшебную палочку.

«Не просто так я не одобрял его отношения с Роном», успел подумать Гарри перед тем, как он использовал палочку по назначению.

_

Утром слизеринцы невинно заглядывали в глаза Снейпу и уверяли его в том, что знаменитое слизеринское гостеприимство должно проявляться именно так. И так как Гарри отказывался комментировать то, что он утром нашелся обездвиженный в трепетных – медвежьих – объятиях Грегори Гойла, точно спутавшего его с подушкой, пришлось принять это оправдание как рабочее.

«Не собираюсь же я, в самом деле, поощрять их гостеприимство», подумал Гарри, чувствуя острую потребность в том, чтобы оправдаться перед самим собой за все, что произошло ночью. «Ни за что больше. Ноги моей здесь не будет. Только подумать, извиняться всю ночь. Понятия не имел, я здесь успел столько раз навредить их несчастной психике. Слизеринцы. Это слово достойно стать больше, чем ругательством. Оно просто должно стать проклятием пострашнее авады».

– Ты должен быть благодарным, Поттер, – произнес знакомый голос, от которого Гарри мгновенно прикусил себе язык.

– Что, Малфой? Я должен быть благодарен тебе?

Драко Малфой стоял посреди гостиной, прижимая к груди стопку учебников. Он не только не выглядел виноватым или смущенным, но даже имел наглость смотреть на Поттера так, будто оказал ему величайшую услугу. Гарри попытался заверить себя в том, что держать себя в руках гораздо лучше, чем не держать. Вот только это было достаточно сложно, потому что вчера ночью Малфой самым наглым образом скалил зубы в ухмылке и перечислял все причины, почему Гарри Поттеру стоит извиняться усерднее. (Даже припомнил поход с Хагридом в Запретный лес, который Гарри, если бы помнил его, назвал бы лучшим времяпрепровождением в своей жизни).

– Считаешь, ты так легко отделался бы, не скажи я Блейзу и Теодору до этого, что ты сейчас не тот, с кем можно конфликтовать?

– Сказать «спасибо» за то, что ты поджал хвост и решил перестраховаться? Кажется, мысль о том, что я сбежал из твоего дома, пугает тебя, папенькин сынок?

Драко в одну минуту покраснел, будто задыхаясь от гнева, и Гарри посмотрел на него достаточно жутко для того, чтобы тот даже не думал о том, что от него можно теперь что-то требовать. Конечно, то, что его приняли хотя бы в змеином гнезде, уже хорошо, но он не собирается позволять кому-то на этом играть. Ему не одиннадцать, если кто-то не заметил.

– А лучше быть честными с самими собой и признать то, что Поттер теперь наш друг, – подошел сзади Блейз, беззаботно закидывающий сумку на плечо. – И только потому, что кое-кто сказал нашим родителям, что теперь кое-кого можно не преследовать, а они поспешили растрезвонить нам. Что сказал Люциус, Драко?

– Ничего, Забини. И если ваши родители болтают о таком…

– Разговоры на кухне нельзя запретить, как бы не хотелось, – отрезал слизеринец, который внезапно начал рассматриваться Поттером как вполне подходящая пара для Рона. – Раз уж профессор Снейп так ему благоволит, значит, все разговоры были правдой, и нам нечего пытаться воскресить старые обиды, если сам Поттер, наконец, одумался и решил перестать дружить с грязнокровкой и ее бедным дружком.

На первой паре зельеварения Гарри мило улыбался, сидя рядом с Невиллом. С его места было очень удобно любоваться на рассеченную губу Забини. То, что Гарри еще не виделся с Роном и Гермионой и не собирался этого делать до того момента, когда встреча станет необходимостью, не давало Забини совершенно никакого права оскорблять его друзей. Ему еще повезло, что Гарри Поттер не кровожадный. И не может пользоваться круциатусом без последствий. И палочки.

«Палочка!»

Как, Мерлин его подери, он мог забыть о волшебной палочке? Как он собрался создавать Карту без нее? Как он собрался учиться?

Гарри едва не отрезал себе палец, когда внезапно понял, что из всех уроков, на которых он может добиться успеха, зельеварение было единственным таким. Почему он не вспомнил об этом раньше? Почему полез налаживать отношения с профессорами, Паулюсом и слизеринцами? Почему еще при покраске кальмара не понял, что вымок он именно потому, что пришлось обливать зверя чернилами самолично, а не с помощью левиосы?

«Забыть о волшебной палочке. Том бы убил меня».

– Чтобы сварить хорошее зелье – палочка не нужна. А вот чтобы взорвать его прямо сейчас, тебе достаточно просто продолжить пялиться в пустоту. Корни нужно добавить ровно через четыре минуты, а не когда тебе вздумается, безответственный гриффиндорец, – ворчливо сказал лучший из учеников, которые когда-либо были у Снейпа, и Гарри нервно обернулся.

Сзади него было пусто. Что, разумеется, было совершенно нормально, ведь это была реальность.

– Четыре минуты, Поттер, – поторопили его.

– Не думаю, что сварить хорошее зелье – цель моей жизни, – буркнул Гарри, чувствуя, как на языке плавится горечь.

– Я тоже, – неловко кивнул Невилл, о котором Гарри совершенно забыл. – У меня никогда этого не выходило. Даже не знаю, что могло бы заставить меня это сделать.

– Режь, упрямец. Если тебе удастся получить от Снейпа хотя бы «выше ожидаемого», мы поговорим там, где я уже совершеннолетний.

– А знаешь что, Невилл? Давай сделаем это просто из принципа. Должен же Снейп когда-нибудь поставить нам хороший балл?

_

Он снова вернулся в гостиную Слизерина, чтобы не отвечать на вопросы. Разумеется, его перебежки с факультета на факультет, не могли остаться незамеченными, и здесь к ним относились строже, чем он привык. Его трижды успели назвать предателем, дважды – идиотом. Все остальное время его нервно сторонились.

Он не был бы так уязвлен этим, если бы его основная компания осталась прежней. Но она не осталась. Рон и Гермиона были все еще гриффиндорцами, но едва ли теми, которых Гарри знал. Разумеется, Гермиона все еще была умницей, а Рон все еще обожал квиддич.

В Гриффиндор все остальные девушки тоже были умницами и почти все остальные юноши тоже любили квиддич.

«Никто не обещал, что все будет по-прежнему», напомнил себе Гарри, окапываясь в кресле под внимательными взглядами слизеринцев. «Никто не обещал, что Гермиона станет читать мне лекции о том, как не стоит вести себя с Темными лордами. Или что Рон действительно окажется тем, с кем я встречался раньше. Правда едва ли могла оказаться идеальной».

Ему снова было не по себе. Он снова оказался не на своем месте, и ему снова хотелось быть поближе к Темному лорду, который пусть и не был к нему добр, но хотя бы понимал, как сильно он сейчас запутался.

– Не раньше, чем ты перестанешь считать его тем, кто не причинит тебе вреда.

– Мы не будем обсуждать это, Том.

«Будем ли мы обсуждать хоть что-то снова?»

_

– Гарри Поттер в Хогвартсе, милорд.

Северус ожидал, по меньшей мере, трепетания воздуха, проклятий и вызова Люциуса с последующей отправкой его на эшафот. Но лорд Волдеморт только кивнул.

– Разумеется, я это знаю, – сказал Волдеморт. – Не стоит думать, что я контролирую не все, что происходит в этом доме и за его пределами.

«Разумеется», подумал Северус.

Мужчина напротив был бледен, мрачен и величественен. Так он выглядел уже несколько дней, и это было лучше, чем мешки под глазами от бессонных ночей, проведенных рядом с Поттером в тщетных попытках вырвать его из своих же цепких пальцев.

– Он шокирован тем, что ему придется бороться против вас.

– Шокирован? Мне казалось, что он это понимал еще с того момента, как открыл глаза и увидел меня. А может и раньше.

– Альбус рассказал ему о… ваших артефактах. Снова.

Волдеморт не отреагировал бурно. Он посмотрел на Северуса внимательно, но не зло. В последние дни маг действительно стал спокойнее.

– И это он знал. Шокирован?

– Он не хочет этим заниматься, милорд. Боится даже думать о том, чтобы навредить… Риддлу.

Молчание становится вязким и неприятным. Упоминание о той, чудовищно сильной, части Волдеморта всегда встречалось с недовольством.

– Было неразумно оставлять его со стариком. Он знает?

– Нет, милорд. Если он и думал о том, что в Поттере есть часть вашей души, то не говорил мне. Другое дело, что ему потребуется время, чтобы не видеть в Гарри глупого мальчика, заменяя его образом Героя. Впрочем, это легче, чем раньше.

– Что ты имеешь в виду?

– Гарри Поттер пытается объединить в себе два прошлого, и получается самый отвратительный симбиоз, который я когда-либо видел.

– И в чем же он проявляется?

Снейп молчит некоторое время. Едва ли он может сказать конкретно. Образ Гарри Поттера на первых курсах, на протяжении которых Снейп благополучно ненавидел его, стирался из памяти слишком быстро.

– Гарри Поттер не душа компании, и не мальчик, который упивается популярностью. Гарри… дышит общением и активно пользуется своими знакомствами. Будь Поттер прежним, он вновь слился бы с толпой болванов из Гриффиндора. Будь Гарри прежним, он бы уже получил весь Хогвартс и заглянул к вам на чашку горячего шоколада…