Текст книги "Солнечный чародей (СИ)"

Автор книги: Flower Aire

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 27 страниц)

– О чем ты говоришь? – спрашивает он, и Гарри беззаботно мурлычет себе под нос.

– Ты в моей голове, ты знаешь.

Том не знает. Том впервые не знает, и это заставляет его нервничать. Воспоминания вертятся вокруг хаотичным роем, и он не может выбрать среди них настоящие. Не его собственные и не ловко сплетенные. Воспоминания маленького мальчика, нелепого в своей впечатлительности и совершенно бесполезного по сравнению с его Гарри Поттером. Но все же настоящего.

Перед ним вновь темнота Тайной комнаты и несколько фигур в ней.

– Помоги мне, Том, нужно спешить, чтобы спасти ее.

– Я не могу тебе помочь. Видишь ли… чем слабее бедняжка Джинни, тем сильнее я.

Мысли Поттера мешаются с мыслями Гарри, и через волны настороженности и непонимания нет-нет, но прорываются мысли о том, что семнадцатилетний Том достаточно хорош для того, чтобы Гарри забыл о Джинни и отправился стирать с его лица вежливую улыбочку и вырывать из красивых губ стоны.

– О чем ты говоришь? – спрашивает второкурсник, и Том Риддл улыбается вежливо и жестоко одновременно.

– О чем ты говоришь? – грубо повторяет он, и Гарри вздыхает.

– Вы не договоритесь. А я с каждой секундой вспоминаю все больше. Я хотел бы, чтобы ты был рядом.

– Я не буду рядом, если ты умрешь, глупый мальчишка, – шипит Том лучше, чем всякая змея, но Поттер вздыхает еще раз и опускается с головой под воду.

Размеренный голос Тома вызывает усталость и желание уснуть. Гарри и сделал бы это, если бы не знал, что в таком случае ему обязательно придется пообщаться с Риддлом с глазу на глаз, а не так.

– Ты знаешь, как это контролировать, – говорит он после того, как воздуха в легких не хватает и приходится вынырнуть. – Я же понятия не имею, как контролировать панические атаки. У меня уже было несколько в самом начале, и если я начну думать о ком-то помимо Седрика и…

– Не думай. Не мне учить тебя, как игнорировать ненужные мысли.

– Они нужные, – резко опровергает Гарри и берет на руки Нагини. – Я хочу быть дома. Я хочу вновь видеть в Дамблдоре забавного старика, а не твоего потенциального убийцу. Я хочу вновь дружить с Роном, устраивать вечеринки в Выручай-комнате и консультировать Снейпа по вопросом отношений с учениками и аврорами. Я не могу делать ничего из этого, пока не избавлюсь от тебя в своей голове, и я чертовски хотел бы, чтобы ты всего лишь поменял местообитание, а не исчез совсем.

– Ты знаешь и без меня, что сейчас за тебя говорит усталость и…

Том замолкает, когда Гарри закрывает глаза и утыкается носом в мокрую теплую кожу Нагини. Змея шипит недовольно, но быстро утихает, смирившись.

«Хочется спать», думает Поттер. «Одному спать… не хочется».

И все-таки засыпает, прижимая к себе змею.

Сказать, что он испытал неловкость, было бы просто нелепо. Это чувство в последний раз посещало его много лет назад, еще в школьные годы, когда Том был вынужден выслушивать от своей бабки слова, которые затрагивали магические способности его матери. Он не считал, что Меропа была могущественной ведьмой, но теперь, после потока оскорблений от старой миссис Риддл, был готов отказаться от этого убеждения и довольствоваться лишь известием о том, что у него была настолько могущественная мать, задвинув мысль об отце в дальний ящик. Так он думал, пока не появился Томас Риддл и неловкость не превратилась в ярость.

Сейчас же чувство было совсем другим. И ситуация была другой кардинально.

Гарри Поттер просто смотрел в зеркало. Обнаженный Гарри Поттер. Мокрый Гарри Поттер, на плечах которого еще осталась пена. Он стоял напротив большого зеркала, которое могло показать во весь рост даже Волдеморта – и даже Фенрира – и напряженно всматривался в свое отражение.

И улыбался. Вежливо и совершенно неискренне. Скашивая улыбку на одну из сторон.

Том не понял, как именно Гарри Поттер стал им. Но осознание пришло мгновенно. Еще до того, как он заметил открывшуюся дверь.

– Bonjour, mon amour, – мурлычет Гарри его голосом, и Том шагает назад. – Гарри и французский… такая нелепость, даже когда слышу это. Лучше испанского у него никогда ничего не выходило. Впрочем, учил испанскому его тоже я. Всему его учил я.

Гарри Поттер оборачивается, и на Тома смотрят пронзительные зеленые глаза. Ничего не меняется, кроме глаз. Гарри часто смотрит открыто, с вызовом и нагло, но никогда – холодно и угрожающе. Том не может объяснить, как именно это произошло. Крестраж не должен был взять контроль над телом, несмотря на то, что сделать он это, разумеется, мог. Но Гарри Поттер был достаточно сильным для того, чтобы противиться ему. Был.

– Гарри просил поговорить с тобой. Так упорно просил, что в какой-то момент даже предложил мне свою жизнь.

Он шагает несколько неловко, но достаточно крупное тело Поттера компенсирует это с лихвой. Чего не скажешь о Томе, который с трудом справляется с оцепенением и вспоминает, где находится палочка. Он не боится, разумеется. Только чувствует потребность видеть его обездвиженным. И как можно дальше. Но он осваивается с телом быстрее, чем это можно было бы назвать приличным.

– Я не собираюсь использовать тело Гарри долго, – сообщает он. – Мне требуется собственное. Тот мальчишка из дневника нашел способ стать материальным, и он не так плох, чтобы я его проигнорировал. Но мне нужна магия. Чудовищно много магии, и если это будешь ты, глупый старый трагик, то ее не хватит даже на треть меня. А брать у Гарри я не намерен ни капли. Мне нужен Люциус, и Северус, и Фенрир, и Беллатриса, и… девчонка Гермиона Грейнджер. Нужно будет сказать ей, что в ее же интересах начать отношения с Роном как можно скорее. Иначе он по милости давней влюбленности Поттера подвергнется смертельной опасности.

А потом он прервался и заинтересованно осмотрел свои руки.

– Кольцо получу сам. На его пальцах оно смотрится лучше, чем на моих. Поговорим мы уже после того, как я покончу с делами в Хогвартсе. К тому времени тебе стоило бы осознать свое место, потому что это будет твоим единственным шансом на выживание. Мы оба знаем, как ужасна смерть, верно?

А потом он проходит мимо Тома быстро и совершенно безбоязненно. И оборачивается.

– Не слушай его, говорит глупости с непривычки, – доверительно сообщает Гарри Поттер, сонно зевая. – Но я бы хотел увидеть Беллу. И Сириуса. Если он не вздумает меня разбудить для этого, сделай это ты, пожалуйста.

Крестражи были хороши в подчинении. Грубо говоря – они сами были продуктом сознания, и плох тот продукт, что не может отравить создателя в случае чего. Другое дело, что подчинение кого-либо глушило все возможное сопротивление и вело к деградации подчиненного вида. Деградировать Гарри Поттеру было больше некуда. А волю к чему-либо у него может и хотелось бы отобрать, но тоже не представлялось возможным.

Том заинтересованно останавливался возле каждого зеркала, которое попадалось на пути, снова и снова всматривался в непослушные вихры волос, яркие зеленые глаза и совершенно щенячье выражение лица. Раньше Поттер не был похож на грустного потерянного пса. Скорее на улыбчивого волкодава.

– А ты можешь…? – интересуется Том, и в голове звучит сонное бурчание.

«Я сплю», отзывается мальчишка. Это действительно поразительный опыт. Как будто слышит голос совсем недалеко, но в то же время знает, что он звучит в голове.

– Ты самый ленивый волшебник, которого я встречал, – говорит Том.

– Попробуй сказать мне это, когда будешь иметь свое собственное тело, и тогда мы поговорим, стоило ли оно того, – бурчит гриффиндорец, и Том решает не трогать его до того момента.

У него есть несколько часов для того, чтобы разобраться с кольцом Мраксов – и проклятием Дамблдора, потому что кое-что, что никогда не ошибается, подсказывает ему, что если по его вине умрет еще и старик, то отношения с Поттером будут весьма натянутыми – в Хогвартсе, и начать подбирать волшебников, достаточно подобострастных, чтобы не задавать вопросов, и достаточно сильных, чтобы не дать ему тело маггла. Это было бы самым неприятным недоразумением в его жизни.

Помимо того недоразумения, где Том не сразу понял, что ему не обязательно постоянно целовать Гарри после той ночи на замерзшем озере.

========== Драббл-4, недо-нц, не относящийся к сюжету. ==========

рейтинг все еще R, создан только для того, чтобы потешить мои кинки. приятного прочтения.

Том Риддл красовался. Да, Гарри действительно посчастливилось попасть в тот невероятно редкий момент времени, когда Том стоял перед зеркалом, поправляя галстук и прекрасно отдавая себе отчет в том, что на него смотрят. Обычно ему хватало пары минут , чтобы завязать его и опустить под жилетку так безукоризненно, что даже Снейп не вздумал бы придраться, но в те моменты, когда Гарри стоял в дверях и старательно изображал, что его на самом деле там не было, это превращалось в ритуал. Или в жестокую игру, в которой проигравшим всегда оказывался Гарри, вне зависимости от того, кто становился победителем.

Он облизнулся. Расстегнул пуговицу воротника, стараясь игнорировать подрагивающие руки. А потом Гарри понял, что со стороны наблюдает за тем, как его копия переступает с ноги на ногу, борясь с желанием остаться незамеченным и дальше и потребностью подойти к Тому и сделать хоть что-нибудь.

– Это сон, – сказал кто-то позади него, и этим кем-то тоже оказался Том Риддл.

Гарри еще раз обернулся, но на этот раз комнаты он уже не видел – только свою собственную спину.

– Заснуть в ванной, – сказал он медленно и глубоко. – После того, что ты делал в ней…

Гарри мог поклясться, что ничего, что могло бы вызвать такой тон, он в ванной не делал. Разве что пару раз отдавил змее хвост, пока забирался, и заставил бедное существо наглотаться мыльной воды, что ему на пользу вряд ли пошло бы. А потом… а потом Гарри не помнил, как уснул. Должно быть, его разморила теплая вода и беседы с Томом. Они действительно беседовали о чем-то вполне мирном, что не касалось ни Волдеморта, ни других волшебников. Они обсуждали что-то приятное и волнующее, а потом…

Гарри отпрянул от Тома, инстинктивно прижимая ладони к вспыхнувшим щекам. Что ж, теперь он понимал, о чем говорил Риддл, но едва ли хотел, чтобы он говорил об этом. Особенно так… проникновенно.

– Не я выбираю, что говорить, – пожимает плечами Том, делая шаг к нему. – Это же твой сон. Я всего лишь… – он положил ладонь Гарри на предплечье и с нажимом провел по нему. – … слежу за тем, чтобы происходящее не выходило за рамки.

– Оно уже это делает! – успевает известить его Поттер до того, как натыкается спиной на стену, которой мгновение назад и в помине не было.

– За мои рамки – да, – соглашается маг, улыбаясь не столько злорадно, сколько действительно забавляясь. – Но себе ты выбрал совсем другие, верно?

Он подается вперед и целует Гарри, который учится дышать заново в крайне сжатые сроки. Только подумать, Том делает подобные вещи! Сначала было то, что они – фактически, он один – делали в ванной – и что для Тома было скорее способом выпустить злость на него, заставляя проникать в себя пальцами все грубее – теперь эта мешанина из воспоминаний и открытого соблазнения.

Тому было около двадцати. К несчастью Гарри, такой Том не только доставал ему до плеча, но и был выше его на голову, что оставляло от милого мальчика только приятные воспоминания. Но такой Том был тоже…

Едва Поттер успел подумать о том, что с второкурсником Томом покончено и теперь его вечно будет преследовать некто, от которого у него дрожали колени, его перестали прижимать к стене так явно. Он открыл глаза. Теперь ему пришлось наклониться.

– Теперь так, Гарри? – усмехаясь, спрашивает слизеринец, и Гарри мигом вспоминает все случаи, когда они были вместе в ванной старост. – Мерлин великий, что творится в твоей голове, подросток с повышенным содержанием гормонов?

Гарри понятия не имеет, что творится в его голове. Как именно его сны стали эротическими? Разве он не должен быть напряжен до предела из-за этой дурацкой вражды лорда и Тома? Он должен сейчас строить планы по их примирению, а не видеть во сне подобное. И он определенно не должен был заниматься тем, чем занимался, в ванной комнате в доме самого ужасного Темного мага Англии. В особенности в компании разумной – относительно – змеи. И не важно, что змея практически не участвовала!

– Ты можешь сделать так, чтобы сон кончился? – умоляюще просит Гарри, но мечтает он хотя бы о том, чтобы слизеринец стал выглядеть постарше.

– Для того чтобы это случилось, тебе придется лечь на кровать… для начала, – ухмыляется Том снова, и Гарри понимает, что за ним пустота, в которую он летит от легкого прикосновения мальчишки к его груди.

Пустота кончается там, где начинается мягкая кровать, которая Гарри слишком знакома. Он спал на ней на протяжении семнадцати лет, еще бы она была ему незнакома. Вокруг – комната с зелеными стенами, дверь которой открыта, и можно рассмотреть предупреждение, написанное яркими буквами. В груди колет, но Том не дает ему задуматься о том, как сильно он скучает по этому месту.

Том оказывается сверху. У Тома действительно это получается.

– Это нормально, что я чувствую себя запуганной девственницей перед вампиром? – сглотнув, интересуется Гарри, не в состоянии отделить атмосферу сна от своего собственного поведения.

– Если ты хочешь знать мое мнение, то ответ – нет, – сказал мальчишка, устраивая руки возле его шеи. – Но этот сон – твой, а не мой.

– Ты только что скинул на меня всю ответственность, – возмущенно сказал Поттер, но развить мысль ему не дало колено Тома, появившееся прямо между его ног. – Ты мог бы быть хотя бы не ребенком?

– А ты мог бы перестать пытаться выгородить передо мной этого слабого, полного гордыни… – резко мрачнеет Том, но после мстительно придвигает колено еще ближе к Поттеру. – Мой ответ тоже отрицательный.

– С этого момента, – поспешно начал гриффиндорец, – и только ради тебя, больше никаких…

Том смеется. Весело и ласково, и Гарри невольно улыбается в ответ. Но слишком быстро понимает, что очень зря. Колено мальчишки давит на его пах, трется о напряженный член, и Гарри забывает, как издавать какие-либо звуки кроме жалобного скуления. Он совершенно точно должен отодвинуть мальчишку подальше от себя, но – ему же пятьдесят – разве он действительно может это сделать?

«Том, пожалуйста, это всего лишь сон, ты должен слышать меня, ты должен остановиться», просит гриффиндорец, утыкаясь щекой в простыню и старательно жмуря глаза.

Том его не слышит – скорее не слушает – но меняет форму снова, и теперь давление причиняет серьезный дискомфорт. Гарри боязливо приоткрывает глаза. Мужчина смотрит на него глазами глубокого винного цвета.

– Если ты боишься Тома, то почему бы тебе не подумать о Волдеморте? – предлагает он.

И в следующий момент уворачивается от подушки, которую ловцу Гриффиндора не составляет труда кинуть прямо ему в голову.

– Убирайся! – возмущенно восклицает он, подтягивая ноги к груди. – Я с большим удовольствием позволил бы трахнуть себя ребенку, чем гибриду тебя и лорда!

Пока Гарри возмущенно пыхтит и пытается отодвинуться к изголовью кровати, Том задумчиво смотрит на подушку, а потом снова на гриффиндорца. Его предыдущая фраза действительно звучала не очень хорошо, но зато она заставила Риддла начать обдумывать свои действия, а не пародировать Поттера в умении совершать глупости. Но Гарри стоило учесть, что думающий Риддл гораздо опаснее любого другого.

– Вот как? – заинтересованно уточняет он, демонстрируя идеальную улыбку и белые зубы. Гарри не к месту думает, что если такое начнет его кусать, ничем хорошим это не закончится. – Я предпочитаю обходиться не зубами, а другими частями тела, – мягко заверяет его маг. – Руки в приоритете. Правда, я не уверен, что они более безопасны для тебя.

– Боже, храни королеву, – успевает сказать Гарри. И ему чертовски жаль, что знаком он только с Министром, а не с Её величеством.

Том отбрасывает подушку в сторону – как отбрасывают все нормальные люди, то есть совершенно не угрожающе – и садится на кровать, укладывая те самые руки рядом с телом. Тоже совершенно не угрожающе. Но отчего-то Гарри совершенно ясно понимает, что если он не проснется сейчас же, ему придется лишаться несуществующей девственности во второй раз. И не факт, что это будет так медленно и неловко, как с совершенно безобидным Роном. Не факт, что потом он сможет засыпать еще пару дней.

– Гарри, мы оба понимаем, что чем больше ты думаешь о Роне в таком ключе, тем призрачнее его шансы на то, чтобы остаться не покалеченным в реальной жизни. Сейчас он, разумеется, в безопасности, но ничего не могу обещать в будущем. Не думаешь же ты, что я вечно буду в тебе только таким образом?

Гарри не знает, от чего ему следует задохнуться: от таким образом или угроз в сторону Уизли. В итоге он решает не задыхаться вообще, потому что тогда будет чертовски сложно сопротивляться подобным поползновениям со стороны Риддла.

– Практически невозможно, – соглашается слизеринец. – Впрочем, как и сейчас.

– А ты… – судорожно придумывает причину для того, чтобы все-таки убраться отсюда, Поттер. – А ты разве заинтересован в чем-то подобном?

– Я? Нет, – пожимает плечами Том. – Но это твой сон.

– Чего же ты заладил! – раздосадовано воскликнул Гарри, даже подбираясь к нему поближе. – У меня просто тактильный голод в совокупности с подростковым максимализмом, просто не обращай внимания.

– Было бы слишком расточительно с моей стороны, – внезапно говорит Том. – Несмотря на то, что никакого физического удовлетворения мне это не приносит, мне приятно слышать твои стоны.

– А, ну только если… – расслабленно выдыхает Поттер, но потом замирает, когда до него доходит смысл фразы. – Стоны?

Он пытается отодвинуться обратно, но Том мило улыбается и хватает его за руку до того, как этот план удается воплотить в жизнь. Риддл слишком сильный по сравнению с хорошо тренированным игроком в квиддич, и Гарри остается только беспомощно тянуть руку на себя, стараясь освободиться. Он устает меньше чем за десять секунд. И смиряется.

– Черт, хорошо. Если мы впервые сделаем это во сне, будет даже лучше. По крайней мере, на следующий день у меня не будет болеть все, что возможно.

– Не уверен, – мило улыбается Том. – Иногда мне сложно контролировать свою силу.

Гарри сглатывает. И записывает этот сон в список самых худших кошмаров. На всякий случай. Том не позволяет ему долго думать об этом хотя бы потому, что от этого зависит комфортность его собственной жизни: чем меньше Гарри волнуется, тем больше вероятность, что его поведение можно контролировать. Сейчас он волнуется чертовски сильно, поэтому пару раз даже пытается капитулировать повторно, но едва ли добиваясь успеха: Том оказывается сверху слишком быстро, сжимая коленями бедра мальчишки и прижимая его руки к кровати. Гарри несчастно брыкается какое-то время. А потом вздыхает и тянется за поцелуем.

Мальчишку действительно было легко разморить, и уже через минуту он жмется к Тому всем телом, медленно лаская своим языком его язык и временами снисходя до легких покусываний губ. Том не собирается узнавать, откуда тот получил столько опыта, и был ли он у него раньше, когда мальчишка зажимал второкурсника во всяких мало-мальски темных уголках Хогвартса и жадно прижимал его к себе, целуя и… совершая прочие контакты с крайне занятым ребенком, который мог ему выделить всего пару часов в день.

– Но мы же делаем это не потому, что ты не можешь придумать, как еще отвлечь меня от идеи помирить тебя и Волдеморта? – все-таки спрашивает Гарри, пока пытается отдышаться.

– Это твой сон, – многозначительно повторяет Том. – И делаем мы это только потому, что ты слишком сильно хочешь, чтобы я взял тебя до дрожи в коленях и жалобных стонов. Впрочем, жалобные стоны у тебя с самого начала неплохо получаются, а колени… – Том отвлекается от лица Гарри, спускаясь руками вниз, оглаживая внутреннюю сторону бедра и разводя ноги шире. – С коленями определимся в процессе. И, во имя Мерлина, Гарри, в недотрогу будет смысл играть, когда я вздумаю целовать тебя перед Уизли, а сейчас тебе лучше доставить удовольствие нам обоим.

– Мне? – нервно спрашивает Поттер.

– Будем объективны, вместо знаний о том, как довести парня до оргазма за пару минут, я всегда впитывал те, что содержали в себе способы вызвать ураган, не прибегая к волшебной палочке.

Гарри подумал о том, что ему придется обучать Темного лорда такому. И о том, как он грубо войдет в него, потому что не будет знать, как сделать это иначе. И о том, что потом смотреть в глаза Тому будет чертовски сложно. Особенно маленькому То…

– Это то, о чем я думаю? – спросил второкурсник, устроив подбородок у него на колене и заинтересованно смотря на мигом раскрасневшегося Гарри.

– Определенно нет, – мгновенно ответил он, но несчастно сглотнул, когда тот облизнул губы. – Том Марволо Риддл, ты взрослый человек, ты должен игнорировать минутные слабости глупого семикурсника.

– Нет, – хитро улыбнулся Том, подаваясь вперед и укладывая ладонь Поттеру на живот, слишком низко, чтобы все можно было считать приличным. – Сейчас мне – в самом лучшем случае – тринадцать, и ты чертовски испорченный мальчишка. Но, так уж и быть, мы можем поиграть с возрастом и сделать тебя хотя бы не преступником. Что насчет четырнадцати?*

– Джеймс меня убьет, – поделился соображениями Поттер, старательно увиливая от вопроса.

– Согласен, – кивнул Том. – Но я позабочусь о том, чтобы он сделал это только после того, как я с тобой закончу.

========== Глава 43 ==========

Замок стоял там же, где годы назад.

Том захлопнул рот, так не вовремя открывшийся, и встряхнул головой, срывая капли дождя с волос. Вокруг Хогвартса сплеталась плотная пелена из серого тумана и самого настоящего ливня, но сам замок высился неприступной и величественной громадой, совершенно статичной и могущественной. Он будил давно упрятанные в самые глубины памяти мысли. Мысли о том, что он обязательно останется в Хогвартсе, когда покончит с обучением. О том, что он хотел бы провести целую вечность в этом молчаливом замке. И о том, что каменные стены не были стенами школы, но были стенами его дома.

У Тома Риддла никогда не было места, где он мог бы успокоиться и заняться тем, что ему нравилось. Но с появлением Хогвартса в его жизни – замка, который построил его предок и который хоть немного, но принадлежал испуганному мальчишке из лондонского приюта – все перевернулось с ног на голову и стало походить на сказку. На сказку с чудовищно скучным концом.

Он должен был совершить множество открытий, получить сотни наград – именно это ему пророчил Слизнорт и остальные профессора – возможно, даже добиться поста в Министерстве, а после тихо отойти от дел и умереть в гуще своих сыновей, дочерей и внуков. Такова была жизнь самого обычного талантливого волшебника.

Том же пообещал себе стать великим волшебником.

Никаких грантов на изучение мифических рыжих единорогов, никаких патентов на изобретенные зелья от хронических болезней, никаких должностей офисных клерков. Том хотел мир. И желательно весь*.

Он ошибся всего лишь раз, когда мальчишка Поттер вдруг появился в его жизни. Теперь он… по всей видимости, намеревался остаться в ней навсегда.

Том поднял руку над головой, используя потоки магии для того, чтобы не промокнуть окончательно, и отправился по мокрой и скользящей под ногами почве к воротам Хогвартса, надеясь не попасться на глаза никому, кто мог бы занять его время долгими разговорами. Первым местом, где он должен был появиться, был кабинет Дамблдора. А потом… по обстоятельствам. Но с Уизли нужно было поговорить.

Оказавшись в теплом коридоре Хогвартса, Том впервые задумался над вопросом местонахождения чертовски полезной мантии-невидимки, которую Гарри старался носить под рубашкой даже тогда, когда это было совершенно неуместно. Сейчас у него не было ни этого полезного артефакта, ни волшебной палочки, ни карты. Самой сложной частью плана начала казаться вовсе не беседа с Дамблдором.

Он смог добраться до третьего этажа перед тем, как наткнулся на дерганного и совсем бледного наследника семьи Малфой. Это могло бы зваться удачей, если бы Тома не тошнило даже от одного вида каждого из представителей этого рода, преданного и в то же время слишком надоедливого и суетливого. Люциус был полезен, особенно своим умением узнать все и про всех, но Том предпочитал, чтобы предоставлял он сведения в отчетах, а не лично. Что нельзя было сказать о Поттере. Тот слишком сильно любил с ним говорить.

– Ты! – воскликнул Драко как раз после того, как едва не наткнулся на него в узком коридоре.

Том философски вздохнул и склонил голову на бок. Должно быть, тело Поттера не сделало это так изящно, как стоило бы, но времени для практики у него раньше не было.

– Что тебе нужно? – спросил он, стараясь обойти слизеринца и этим самым показать, что разговоры – не то, чем он сейчас хотел бы заниматься.

– Ты опять поставил всю школу на уши! – возмущенно сказал Драко, вставая прямо перед ним и явно намереваясь не сдвигаться с места. – Моему отцу пришлось приезжать сюда с проверкой, хотя он-то прекрасно знал, где ты находишься!

– И где я нахожусь? – поинтересовался Том, делая еще одну попытку выбраться из этой ситуации с небольшими потерями.

– Ты проводишь время Сам-Знаешь-С-Кем, – обвиняюще заключил Драко, тыкая пальцем ему в грудь.

Том заинтересованно посмотрел на палец. Сломать его было бы достаточным наказанием, но сейчас он был в теле Поттера, и едва ли Малфой осознавал, кого касается и кого пытается обвинить.

– Да, я делаю это, – соглашается он. – Не понимаю причину твоего возмущения. Очень надеюсь, что ты не собирался занимать его своим детским лепетом и бесконечным потоком обвинений. Был бы благодарен, если бы прямо сейчас ты шагнул в сторону, чем спас бы и свою тушку и мое драгоценное время. Мне еще нужно успеть поговорить с директором.

– С ума сошел? – нервно уточнил Драко, напрочь игнорируя его слова. – Да если ты только окажешься рядом с кабинетом Дамблдора, Сам-Знаешь-Кто тебя в порошок сотрет!

– Ну, он может попробовать, – пожимает плечами Том. – Но я не обещаю, что он выживет повторно.

Разговаривать с отпрыском Люциуса дальше не имеет смысла, и Том обходит его, толкая в плечо, чтобы тот даже не думал совершать всякие глупости. Драко что-то недовольно говорит ему вслед, но Том всегда умел игнорировать все бесполезные слова, которые слышал. В том, что слова Малфоя столь же бесполезны, как он сам, не было никаких сомнений. Малфои были хороши исключительно для «солидности» и аккуратного шпионажа. С остальным ничего нельзя было сделать.

Дальше он шел осторожнее, прислушиваясь к тихим коридорам. Это заняло больше времени, чем следовало, но также принесло свои плоды – Том избежал столкновения с гриффиндорцами, Минервой и Филчем. Путь к кабинету Дамблдора был чист.

Плана, как такового, не было. Том собирался поговорить со стариком, вернуть его расположение к Гарри – за что Поттер потом точно найдет, чем его отблагодарить – и взять то, что ему принадлежит – кольцо Мраксов. Он не был уверен, что справится с проклятием, особенно в теле мальчишки и без волшебной палочки, но это он тоже планировал попробовать. В крайнем случае – подкинул бы старику книгу о самых неприятных проклятиях пятнадцатого века, где он сам найдет способ себя спасти. А если не найдет – Том объяснит Гарри, что естественный отбор работает именно так.

Гарри-Гарри-Гарри. Этот ребенок слишком часто лезет в голову в последнее время. Это не было проблемой. Но это нарушало тщательно выверенную структуру мысли, а для разговора с Дамблдором необходимо было быть собранным. Или же… делать как Гарри.

Том толкнул дверь.

Кабинет директора был таким же статичным и знакомым. Хогвартс будто нашел в нем свое воплощение – в шкафах с сотней полок и отделений, в магических шарах и фигурках, в приборах, непонятно для чего предназначенных, но, несомненно, важных. Том не любил находиться здесь, но отрицать важность этого места было совершенно глупо, и его антипатия к каждому действующему директору Хогвартса не распространялось на само помещение. Поэтому он улыбнулся полумраку и шагнул вперед.

Здороваться и звать Дамблдора он, разумеется, не собирался. Поттер никогда этого не делал – он просто приходил и искал свободное кресло, окапывался в нем и только тогда начинал узнавать, есть ли кто поблизости. Пусть здесь Дамблдор и не знал о таких привычках гриффиндорца, тем не менее, это были его привычки. Мальчишки, который обожал Джеймса, тщательно запоминал предостережения Лили и мастерски их игнорировал, и который был его Гарри Поттером.

Том занял место, подумав, укрыл колени пледом, и принялся ждать.

Это занятие оказалось на редкость скучным: его тут же поглотило разрозненное постукивание приборов и задумчивый клекот феникса. Слушая их, волшебник думал о предстоящем разговоре и всем, что ему хотелось бы сделать после. Он даст Поттеру еще немного идеального мира. Он сможет вернуться в Хогвартс, если захочет. Сможет не считать себя связанным с Волдемортом хоть каким-нибудь образом. Сейчас он не до конца осознает, что именно Волдеморт – и он, Том – виноват в большинстве его проблем. И то, что Волдеморт не уйдет в тень, как только появится Том. Не вернет работу сторонникам Дамблдора, не изменит свои политические взгляды. Но станет только упорнее и агрессивнее.

Том думает о Гарри и Джеймсе, которые в Рождество были похожи на двух львов, соперничавших за территорию. Именно так и будет. Но змеи куда злее и опасней львов.

Том еще не знает, хочет ли он продолжать. Гермиона Грейнджер ему искренне не нравится, но ее уровень развития магических способностей не может не заставить задуматься. Разве что, ее совершенное неумение отвлекаться от книг и учиться у людей. И еще Том не собирается оставлять идею насильного возвращения магических детей. Он не альтруист, но он не позволит подобным ему жить в старых приютах и получать от магглов… все, что они могут дать. Все то ужасное, что они могут дать.

И, Мерлин, он совершенно точно должен заняться поиском адекватных способов обрести бессмертие. И проверить их на практике максимально аккуратно, чтобы не вышло так, как сейчас.

Тяжелая винтовая лестница скрипнула, и Том поднял голову. На верхних ступеньках показался Дамблдор, при виде Поттера не сдержавший выражение полного облегчения на лице. Том никогда бы не подумал, что старики могут спускаться так быстро.

– Гарри! – воскликнул маг, оказываясь возле него и делая попытку прикоснуться, но непонятно к чему: обнять, потрогать лоб или… сделать еще что-нибудь. – Я надеялся, что с тобой все в порядке. Что произошло? Почему ты покинул Больничное крыло? Где ты находился после?