Текст книги "Солнечный чародей (СИ)"

Автор книги: Flower Aire

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 27 страниц)

– Сидеть, львята, все свои, – закатил глаза Поттер. – Вам стоило лучше слушать Дамблдора на приветственном ужине. Не наш ли дорогой директор говорил о дружбе между факультетами?

– Он не это имел в виду, – убежденно сказал Рон, появляясь из спальни мальчиков. – Что я тебе говорил о малолетних слизеринцах?

– О, заткнись, Рон, – протянул парень в ответ, прекрасно зная, что чаша весов на его стороне; в конце концов, ему совсем не нужно было чье-то разрешение, ведь спальня-то у старост была отдельная. – Будет лучше, если вы просто познакомитесь. Все, это Том; Том, это все.

Все с сомнением уставились на Тома. Тот нервно уставился на них.

– Познакомились, подружились, все счастливы, – подвел итог Гарри. – Я в спальню, Гермиона, я тебя умоляю, принеси горячий шоколад из кухни? Иначе я заболею и умру, я чувствую это.

– Тогда тебе придется писать самому эссе по трансфигурации, – недовольно ответила девушка, весьма обиженная тем, что Гарри – как обычно – не обращает внимания на ее не лишенные смысла предостережения; МакГонагалл точно будет недовольна посторонним в башне.

– Понял, впитал, вопрос снимается, – поспешно кивнул Гарри, чтобы не получить на свою голову еще каких-нибудь дополнительных дел.

Через минуту он – и заметно нервничающий Том – оказался в относительно чистой комнате Поттера.

– Вау, – выдохнул Том.

– Ха? Не волнуйся, я сейчас запихну все лишнее под кровать.

Тем не менее, Том был совершенно против. На самом деле, школа Хогвартс была почти обычной школой. Парты, профессора, обычный средневековый замок. Волшебство – помахивание палочками, остроконечные шляпы, длинные черные мантии, изредка летающие книги… волшебства было слишком мало, по мнению Тома. Но в комнате Гарри Поттера волшебным было если не все, то очень многое.

На тумбе стоял вредноскоп – сломанный, оттого беспрестанно крутившийся – с полога свисала квиддичная форма, а на кровати лежала метла, которую Гарри предпочитал держать при себе – никто не знает, когда понадобится прогуляться ночью. Все стены были обклеены летающими игроками в квиддич – одна из них была почти полностью скрыта действительно огромной колдокарточкой Клювокрыла, бьющего копытом. А еще с потолка свисали всякие колдовские штуки, которые Том мог обозвать амулетами и монетами на веревочке. Отец Гарри бы его за такое обзывательство смерил презрительным взглядом. А еще у Поттера была остроконечная шляпа со звездами. Звездами.

– Это все магическое? – спросил Том, внимательно рассматривая вредноскоп и пытаясь понять, что это такое.

– Это же магическая школа, – пожал плечами Гарри, закидывая мантию и остроконечную шляпу на полог. – Ты разве уже не привык за две недели?

– В слизеринских спальнях такого нет, – недовольно отрезал Том; в груди поднималось глухое раздражение, когда кто-то акцентировал внимание на том, что он магглорожденный и должен привыкать к магии.

– Многое теряют, – доверительно сообщил гриффиндорец, расчищая свободное место на одной из шести кроватей.

Стола у него не было, поэтому все учебники, пергаменты и прочие нужные вещи располагались на самых удобных горизонтальных поверхностях. Так получилось, что этими поверхностями как раз таки являлись кровати.

– Итак, садись, – пригласил он, вытаскивая волшебную палочку.

Том сел, раздумывая над тем, понадобится ли пергамент и в этот раз, или Гарри наконец-то решил перейти к практике. Та нравилась Риддлу гораздо больше, чем рассказы. Он часто видел, как первокурсники употребляют те заклинания, которых не было в школьной программе, и это тоже раздражало его. Между тем, все заклинания у мальчишки получались если не с первого раза, то со второго, тогда как остальные первокурсники пытались поднять перо в воздух с красными от напряжения лицами.

– Вообще – это совсем не ЗОТИ, но один из нас любит бродить после отбоя, так что я решил позаботиться о том, чтобы у тебя было меньше возможностей свернуть себе шею в тех местах, где нет факелов. Как ты на это смотришь?

– Что это будет? – просто ответил Том, внимательно смотря на него.

Гарри взмахнул палочкой, приманивая из-под потолка стеклянную банку на шнурке, из которой грустно смотрела ящерица с огненным хвостом.

– Это гибрид саламандры и сцинка, и знал бы ты, как жалко мне его отпускать, – поделился Гарри. – Правда, он просто сидит там, так что на улице ему понравится в разы больше… в любом случае, нам нужна банка.

Поттер вытянул ящерицу за хвост, отдернул другую руку, чтобы ее не откусили, и совершенно спокойно выкинул ящерицу в окно. Том сглотнул, переведя глубоко осуждающий взгляд на Поттера.

– Ты же не думаешь, что она разбилась? Кое-кто из нас смыслит в удерживающей магии и невербальных заклинаниях, – заметил гриффиндорец, протягивая Тому банку. – А тебе теперь придется разбираться самому.

– В чем?

– В том, как сделать эту банку факелом, который будет незаметен для остальных. Слышал, Флитвик говорит, что ты второй его лучший ученик за всю историю преподавания? Попытайся придумать способ, которым может воспользоваться даже первокурсник.

Том медленно перевел взгляд с банки на Гарри. А потом поджал губы.

– Это сделала Грейнджер, верно? На первом курсе.

– Не пугай меня своими способностями Шерлока, спасибо. Не замечал, чтобы вы пересекались с Гермионой.

– О нет, просто каждый уже сравнил меня с ней. Я не в восторге, – честно ответил Том.

– Я был бы счастлив, если бы меня хотя бы однажды сравнили с ней не для того, чтобы назвать идиотом, – поделился гриффиндорец. – Но вообще, да, это сделала Гермиона. Понятия не имею – как. Попробуй ты.

– Ладно, – пожал плечами Том и взмахнул палочкой.

Он не произнес ни слова, но та внезапно вспыхнула, стекло облизали огненные всполохи. Гарри отпрянул назад, ударившись затылком о полог, чуть не упал с кровати и успел создать как минимум три неведомых до этого момента ругательств.

– Это совсем не то! – попытался возразить Поттер, собираясь затушить огонь агуаменти, но внезапно понял, что огонь только на банке.

Он исправно облизывал стеклянные стенки, но и не пытался перекинуться на покрывало. Том аристократично – у Драко нахватался? – выгнул бровь, а потом протянул руку к банке, спокойно проводя ей между языками пламени.

– Уверен, что не что-то подобное?

– Но… как это работает? – пораженно выдохнул Гарри, приближаясь к банке и пристально ее разглядывая.

«Директор твоей школы показал мне его», хотел сказать Том.

«Профессор Дамблдор поджег шкаф с моими вещами, когда пришел за мной в приют», мог бы добавить он.

«А я услышал, что он думал при этом», обязательно бы рассказал слизеринец.

«Это было не слишком сложно, а пламя не было горячим. Только свет и сплошное надувательство. Очень хорошо для ночных вылазок, хотя для этого у меня есть Нагини», мог бы похвастаться Риддл.

– Секрет, – вместо этого пожал плечами мальчишка.

Гарри взглянул на него с таким восхищением, что Том едва не подавился воздухом. Вид восхищенного Поттера вообще зрелище не для слабонервных. Обычно с него и начинается: «Сириус, я пошел в Азкабан, жди к обеду».

– Чему я тут вообще тебя учу? Ты не представляешь, каким тупым я себя сейчас чувствую, – несчастно протянул Гарри, устроившись на полу рядом с кроватью и положив голову на колени Тому. – Только подумать, первокурсники могут то, что не может сын аврора. Ты должен научить меня, – парень поднял жалобный взгляд, работающий в девяти случаях из десяти, на мальчика. – Пожалуйста?

– Твой отец – аврор?

– Эй, не уходи от разговора!

– Не ухожу. Аврор – магический полицейский, да?

– Да, – с сомнением подтвердил Поттер. – Но это никак не относится…

– Он работает с Темными искусствами?

Гарри и это подтвердил, уже догадываясь, что мальчишка пытается выпросить у него ту самую экскурсию, которую он собирался провести с самого начала. И раз он сам пытается ее выпросить, то ему просто придется подстроить свое дико загруженное расписание.

– И… ты бываешь у него на работе?

– Ты пытаешься выменять мастер-класс по огонькам на визит в Аврорат? Без проблем, – помог мальчишке Гарри.

– Серьезно? – подозрительно прищурился Том.

– Да, я же сказал,– кивнул гриффиндорец. – Сам понимаешь, фонарь и люмос – средства не всегда идеальные. Поймает Филч, не объяснишь ему, что просто в гостиную шел, если у тебя последние семь заклинаний – люмос, алохомора, алохомора, люмос, люмос, люмос. Слишком подозрительно даже для сквиба. Научишь сейчас?

Том упрямо покачал головой, привыкший сначала получать свою часть обещанного. Гриффиндорец тяжело вздохнул, скорее театрально, чем расстроено. Все складывалось прекрасно. Пожалуй, сейчас самое время для того, чтобы уже добиться от ребенка сотрудничества и устроить Амбридж веселую жизнь.

– Ладно, тогда ты… – начал он, неосознанно проводя пальцами по рукам Тома, но внезапно почувствовал что-то странное.

Том резко отдернул руку и похолодел. Нагини, и так испытывающая постоянный стресс, недовольно – и очень громко – зашипела, вцепившись зубами в локоть мальчишки, который уже в сотый раз забывал, что со змеей нужно обращаться бережно. Слизеринец даже не поморщился, но Гарри подался вперед, легко сжимая руку Тома и полностью лишая его возможности двигаться.

– Что это? – серьезно спросил Гарри, пока что не делая попыток поднять рукав.

– Отпусти, – не менее серьезно ответил Том, делая попытку вырваться; разумеется, совершенно бесполезную.

– Нет, – покачал головой Гарри. – Выбор у тебя небольшой: покажешь или мне придется посмотреть самому. Что это?

– Если ты расскажешь кому-то, то никаких огоньков, понял? – нервно сказал Том, и Гарри фыркнул.

– Это совершенно детская угроза, мой дорогой слизеринец. Но я не расскажу. Кажется, уже все в школе знают, что если кому-то здесь и можно доверить свои тайны, то тому, у кого таких тайн целый шкаф.

По-хорошему, Том ни за что бы не доверился Гарри Поттеру. Тот производил впечатление того, кто выболтает про тебя все на первом углу. Излишне эмоциональный, безалаберный, шумный… Но Том задрал рукав, быстро перехватывая недовольную змею и прижимая ее к груди другой рукой – и, конечно же, смерив негодяйку убийственный взглядом, обещавшим длинную лекцию о вреде плохого поведения и последующее заключение в кокон из одеял. Ему стоило купить террариум для нее, но деньги из воздуха первокурсника пока делать не учили.

– Руку покажи, – недовольно велел Гарри, проигнорировав змею почти полностью; змеи не страшнее, чем питомцы Хагрида, змеями Поттера не особо удивишь.

На локте Тома уже было несколько укусов. Два покрасневших и опухших, еще два – совсем бледных. Гарри задрал рукав еще сильнее – дырок от змеиных зубов оказалось еще больше. Том постарался не дергаться, когда к месту укуса гриффиндорец приложил палочку, что-то негромко прошептав, но внезапный холодный зуд все-таки заставил его отпрянуть от ледяного куска дерева.

– Успокойся, вряд ли в школе есть кто-то, знающий способы не умереть лучше, чем я, – пресек его попытку гриффиндорец, хоть и добавил про себя: «Другое дело, пользоваться этими способами или нет». – А теперь нам стоит поговорить о твоем питомце. Ты понимаешь, что если что-то опасное – символ твоего факультета, то не обязательно его держать при себе? То есть, у одного из пуффендуйцев есть барсук, а у когтевранки – что-то похожее на ястреба, но это единичные случаи, и уж тем более эти зверюги не живут в Хогвартсе. И уж точно, не под одеждой своих хозяев.

Том подавил в себе желание назвать Поттера идиотом. Хотя бы за то, что тот сейчас считал идиотом его. Это надо же подумать о том, что Том нашел этот шнурок с глазами и решил взять его себе просто потому, что змея на гербах висит. Том любил змей, и едва ли в мире есть еще один человек, который понимал змей так, как Том Риддл. Он мог быть почти уверен в этом, потому что Дамблдор так же хорошо объяснил, что тех волшебников, которые говорят со змеями, очень мало. Очень мало обычно означает: ты один, но не слишком уповай на свою исключительность, обязательно найдется кто-то еще такой же… возможно.

– Я не держу ее просто потому, что… – попытался ответить Том так, чтобы это не выглядело как оправдание, но Гарри молча положил ладонь ему на губы, строго смотря сверху.

– Ты уверен? Сколько тебе? Одиннадцать? Я в этом возрасте был очень впечатлителен. Как бы сказать… я почти завел себе дракона и трехголовую собаку. И уж конечно же я всем говорил, что они очень умные, хорошие, беззащитные, а не то, что они крутые, – Гарри ненадолго замолчал, вглядываясь в Тома, но не отнимая руки от губ, будто собираясь говорить с ним посредством глаз и телепатии. – Знаешь, почему символ твоего факультета – змея? Не потому, что Салазар Слизерин был известным террариумистом. Он мог себе позволить играться и с безобидными змеями, и с ядовитыми, и с мифическими тоже. Ходит легенда о том, что именно он – или по его приказу, по крайней мере – вывел василиска – самую ужасающую змею. Ее боятся даже акромантулы – огромные пушистые мешки жвал, глаз и лапок – а они размером с половину хижины Хагрида. Говорят, что эту змею Салазар оставил охранять Хогвартс после того, как сам покинул его – надеюсь, хоть эту часть истории ты знаешь – но знаешь, почему так говорят? Почему в принципе предполагают, что он мог управлять этой змеей, огромной и смертельно опасной? Он мог говорить со змеями. И они понимали его. И они подчинялись ему. Поэтому, Том Риддл, ты не можешь быть уверен в том, что это существо совершенно безопасно для тебя. Потому что ты – не Салазар Слизерин. Змеи – это не котята или попугайчики. Обдумай ответ снова. Ты уверен, что ручная змея – не дань фанатизму?

Гарри сверлил его взглядом еще минуту, а потом отпустил. Том разжал пальцы, сжимающие змею, и положил ту на кровать.

– Нагини, дорогуша, тебе лучше быть послушной девочкой, ведь мы оба знаем, что зубы новые тебе не отрастить, – обманчиво ласково прошептал Том; разумеется, такого тона удостаивались только змеи, и вряд ли хоть один человек сможет похвастаться тем, что Том был ласков с ним; тем не менее, змея насторожилась, нервно шипя и всем видом показывая, что зубы ей вообще-то очень нужны. – Чудесно.

Том ласкающе провел пальцами по голове змеи, после обернувшись к Гарри.

– Да, она кусается. Ей несколько месяцев, и она ядовита. И у нее очень дурной нрав. А еще она предпочитает кусать жертву, а после проглатывать, пока та еще жива, но уже не может пошевелиться и навредить ей, – с улыбкой поделился Том, будто рассказывал о достижениях ребенка, который впервые пошел. – И она не слишком доверяет ткани, поэтому если мне приходится бежать или прижимать книги к груди, то на теле неизменно появляются укусы, потому что ей просто не за что зацепиться. Похоже на то, чтобы я был против?

Гарри на редкость меланхолично потрепал Тома по волосам, будто каждый день видел кого-то, кто внезапно оказывается змееустом, да при этом еще и держит у себя ядовитую змею.

– Тогда у меня для тебя все-таки есть плохая новость. Лучше тебе поговорить с родителями после того, как ты приедешь домой на каникулы, потому что они тебе не родные.

– Очень удачно, что я сирота, – совершенно спокойно ответил слизеринец. – Не думаю, что люблю такие разговоры.

Комментарий к Глава 10

Нагини просто чудовищно его палит. Вот глупое создание.

========== Глава 11 ==========

Это случилось весной.

Гарри тогда было пятнадцать, и он должен был участвовать в Турнире Трех Волшебников, вопреки тому, что уже все вокруг говорили, что будет очень странно, если вдруг победит пробравшийся на Турнир нечестным путем четверокурсник. Или если его вдруг убьют в лабиринте, который останется без наблюдения на долгих четыре часа – ровно столько чемпионам решили дать для прохождения испытания.

Гарри и сам не особо стремился к победе, ему хватало того, что победит Виктор Крам – ученик Дурмстранга, очень нежно обращавшийся с Гермионой и дружелюбно настроенный по отношению к самому Гарри. Виктор был вторым по баллам, но первым по знаниям и физической силе, незачем это отрицать. Гарри крупно везло. Сначала ему помогла мантия-невидимка, метла и навыки ловца, чтобы сбежать от разъяренной самки дракона, потом ему помог Малфой, который прекрасно знал всякие темномагические заклинания и артефакты, которые могут обеспечить не только дыхание под водой, но и защиту от русалок и кракена. (На самом деле, Люциус ограничился советами и некоторыми отпугивающими заклинаниями, а ценные жабросли принес Невилл, но все равно). В лабиринте некому было помогать Гарри. В лабиринт ему строго настрого запретили брать мантию. И маггловский пистолет тоже. И молоток. И запретили использовать заклинания, которые знают только авроры.

Пусть последнее испытание было еще не скоро, но Гарри уже сейчас чувствовал себя голым. И очень взволнованным.

Гарри решил прогуляться для того, чтобы привести мысли в порядок, подышать свежим прохладным воздухом и сбежать от вездесущей Гермионы, которая разрывалась между желанием помочь другу и надеждой на то, что выиграет такой милый и заботливый Виктор. Гарри честно пытался сбросить с ее плеч бремя этого выбора, но иногда Гермиона самостоятельно загоняла себя в безвыходное и причиняющее ей только страдания положение и в каком-то смысле даже наслаждалась этим. «Как и все девушки», отметил про себя Гарри, вспоминая о том, что его мать однажды не поехала на какое-то собрание зельеваров просто потому, что на нем должны были наградить и ее, и Снейпа. И ей было совершенно не важно, что награждались они в разных номинациях! Она совершенно упрямо не хотела принимать награду одновременно с Северусом, который, по ее же словам, «слишком хорош в зельеварении, чтобы хоть кто-то еще стоял с ним рядом». Гарри, вспоминая об этом, закатывал глаза. Иногда он просто не понимал окружающих его людей.

Но сейчас Гарри хотел понять самого себя, поэтому и прогулялся к Запретному лесу, удобному как раз своей запретностью.

Это случилось весной. Птицы пели, кролики заинтересованно шевелили ушами из кустов, и Гарри почти удалось расслабиться. Он не планировал заходить далеко, потому что боялся не сдержаться и пощекотать Арагога одним из перенятых у Люциуса заклинаний, потому что все еще тайно терпеть его не мог за попытку сделать милого, беззащитного и совершенно не вкусного Гарри Поттера своим обедом на втором курсе. Но все равно он совершенно случайно забрел в чащу, где было темно, даже несмотря на то, что солнце сейчас висело прямо на середине неба. По крайней мере, Гарри запомнил, что оно там висело.

В любом случае, это случилось, даже несмотря на то, что солнце практически не проникало под кроны деревьев.

Это…

– Поттер! – разрезал тишину и покой Омута памяти визг раздраконенной Амбридж.

Гарри отпрянул и едва не свалился на пол. Едва – это натолкнулся на профессора Флитвика, и чуть не свалил еще и его, но вовремя зацепился за что-то черное. И потом они упали все втроем – Поттер, Флитвик и Снейп. Рон, который провел в нервном напряжении все предыдущие пять минут, ломано рванулся на помощь другу, но запутался в руках, лицах и мантиях, и поднял на ноги Снейпа, не заметил ничего странного и провел еще секунд десять, методично отряхивая зельевара, пока тот с вящим ужасом не оттолкнул руки Уизли от себя.

– Я могу сам о себе позаботиться, мистер Уизли, – зло огрызнулся Снейп, отчего Рон еще сильнее побледнел.

Гарри к тому времени поднялся на ноги, помогая сделать это и профессору Флитвику. Он вяло извинился, нервно дернулся, когда увидел прямо возле себя Амбридж, а потом и вовсе вскрикнул, когда к нему резко подбежала мадам Помфри и всучила колбу с каким-то сомнительным зельем.

– Немедленно выпей, Гарри, – строго приказала она. – Нельзя так резко вытаскивать человека из потока воспоминаний! Он мог остаться умалишенным!

Теперь она обращалась уже к Амбридж, которая взирала на детей в кабинете директора как на будущих жертв кровавой расправы. Разумеется, ей было глубоко плевать, что случится с рассудком Поттера. Он и сейчас больше походил на умалишенного, чем на законопослушного гражданина Магической Британии. Это неподчинение, постоянные саботажи ее уроков… а его отец?! Худший аврор за всю историю! Амбридж обязательно бы вышвырнула его из отдела за систематическое неподчинение требованиям Министра, наплевав на все успешно завершенные операции. Только подумать, он временами даже сотрудничал с магглами!

Распаленная своими мыслями, женщина приняла еще более грозный вид и резко оттеснила Поттера к стене, порываясь поднять палочку и наложить на мальчишку круциатус, который будет достаточно хорошим наказанием за все ее испорченные дни! Для этого наглого гриффиндорца уже давно нужно было вернуть наказания, которые практиковались в Средневековье!

– Ты дуришь нам всем головы, отвратительный мальчишка! – зло прошипела она ему в лицо. – Нужны воспоминания этого утра, и ты должен предоставить их немедленно!

– Я не могу предоставить воспоминания, которых нет! – пошел в атаку Поттер, понимая, что единственное, что спасет их всех троих – это быстрая реакция и напор. – Я спал этим утром, ясно? И это – мой чертов сон! Что я должен увидеть? Как пришел в кабинет Защиты и оставил там зеркало? Просто потому, что я существую и иногда нарушаю правила?! Это дискриминация!

– Закрой рот, Поттер, немедленно! – резко наступила на него Амбридж снова. – Я согласна потратить все возможные ресурсы на то, чтобы доказать, что это твоего извращенного ума дело, и твои дружки тоже получат по заслугам.

– Долорес, у вас нет ничего, кроме подозрений, противозаконно применять… – донесся примирительный голос Дамблдора, но Амбридж только сильнее взвилась, оборачиваясь к директору и наступая уже на него.

– Закон – это слово Корнелиуса Фаджа, директор! – выплюнула она презрительно. – И как только министр узнает, что вы здесь воспитываете уголовников, которые калечат профессоров, то он немедленно закроет эту вашу школу.

Дамблдор растерянно улыбнулся, но Гарри заметил в его глазах те самые опасные искорки. Директор взмахнул рукой, призывая всех к порядку, и обратился к бледному Рону.

– Друг мой, где ты был этим утром?

– С-спал, – нервно ответил Уизли; разумеется, это подтверждалось его воспоминанием, слитым в Омут памяти еще до того, как Гарри позволили к нему подойти.

Дамблдор согласно кивнул, а потом обернулся к третьему участнику действий. Том спокойно сидел в кресле, держа в руках кружку с горячим шоколадом. Он испытующе посмотрел на слизеринца, и слизеринец ответил ему твердым и уверенным взглядом.

Том злился.

Он не пытался сказать себе, что то, что они собираются сделать – неправильно. В конце концов, Том фактически убил священника однажды. А потом запер парня, который убил одну из любимых Томом змеек, в старом сарае далеко за пределами приюта, в котором этого парня нашли только по чистой случайности. И да, однажды… не однажды. Том делал больно людям сотню раз. Когда те кричали на него, когда преследовали, когда отбирали книги, когда пытались избить. Том не был уверен, что знает, как это делается, но он так же не знал, что именно меняется в его глотке, когда он с громкого голоса переходит на шепот, и это не мешало ему шептать, когда нужно.

И Дамблдор не мог этого знать.

Директор признался бы себе – и только себе – что его пугал этот мальчишка. Не сильно, исключительно на уровне инстинктов. Пугал своей замкнутостью, пугал своим спокойным взглядом, в котором читались лишь недоверие и отстраненность.

И еще пугал тем, что Дамблдор почти не помнил, какое у него сложилось впечатление о Томе в тот день, когда он пришел за ним в приют. Да и сам поход в приют был будто бы подернул поволокой: в заметках, которые директору приходилось составлять, чтобы не играться со своей памятью, не было ничего об этом походе, как и не было до этого случаев, когда директора сами приходили к ученикам. «Возможно, Минерва была сильно загружена, а у меня выдался свободный денек», предполагал Дамблдор. И вместе с тем понимал, что почти все деньки лета у него были почти полностью заняты попытками снять Амбридж с должности, а значит, никак не могли зваться пригодными для посещений приютов.

Дамблдор помнил, как вошел в скромное, потрепанное временем здание. Помнил, как с отрешенной жалостью смотрел на остальных детей, и как изначально ему было жаль волшебника, которому пришлось жить без родительской любви.

А после директор помнил лишь спокойный оценивающий взгляд, рассказ о змеях, и чужие вещи, спрятанные в мальчишеском шкафу. Как будто встреча их произошла уже очень и очень давно, и постепенно стерлась из памяти, оставив лишь общее впечатление.

Очень неоднозначное впечатление.

– А где был ты, Том? – мягко спросил директор у первокурсника.

Тот отложил кружку в сторону. Он не мог отдать свои воспоминания, потому что просто не умел этого делать. И у него не было возможности сказать, что он спал, потому что стоит спросить любого из его соседей по комнате, и тут же выяснится, что не было Тома ни в какой кровати, да и вообще иногда он не приходит спать вовремя.

– Я встал раньше, чтобы прогуляться по замку, – ответил первокурсник.

И реакция закипания Амбридж получила свой катализатор.

– Ты был вместе с ними все это время, мальчик, – обманчиво ласково сказала она, не обременяя фразу знаком вопроса.

Гарри молча отошел от стены и встал перед Томом, упрямо и тяжело смотря на женщину.

– Хождение по замку исключает возможность оказаться с нами в одной кровати, профессор, – заметил он.

– Помолчите, Поттер. Мистер Риддл, должно быть, хочет рассказать нам, как все было. От этого же зависит его учеба в Хогвартсе, – раздраженно отрезала Амбридж, оттесняя Гарри в сторону.

– От этого не может зависеть его учеба в Хогвартсе! – возмущенно отозвался Поттер, которого было не так-то уж и просто оттеснить.

– Вы должны немедленно признаться в содеянном, мистер Риддл, – продолжила женщина, не отрывая взгляда от Тома. – Ведь первая же проверка покажет, что вы лжете. Как только я применю к вам легилименцию…

– Вы не имеете права применять легилименцию к ребенку! – выпалил Гарри, холодея и крепко сжимая руку Тома; на них с Роном это было невозможно, потому что у Гарри были хорошие учителя, один из которых сейчас находился в этом же кабинете, а так же парочка защитных амулетов, которые действительно работали; но вот у Тома ничего из этого не было.

– О, правда, мистер Поттер? Возможно, я озабочусь этим вопросом уже после того, как узнаю правду, – улыбнулась Амбридж, протягивая руку к своему карману розовой мантии, из которой выглядывала палочка.

Гарри открыл было рот, чтобы потребовать сюда Люциуса прямо сейчас, потому что глава Попечительского совета имеет право знать, что за права нарушаются в школе ее же сотрудниками, но Том резко толкнул его плечом в руку – потому что дотянуться куда-то повыше пока не удавалось.

– Вы можете начать, если готовы к последствиям, – с расстановкой произнес слизеринец, думая о том, что если это не лучший блеф в его жизни, то он понятия не имеет, как еще это назвать.

Директор поспешно выступил вперед, примирительно разводя руки в стороны, собираясь хотя бы отобрать палочку у Амбридж, но та взмахнула ей внезапно и резко, выкрикивая заклинание.

Том моргнул.

Он видел перед собой зеркало. Большое, с золотой рамой и выгравированными словами на ней. Том присмотрелся. Этот язык был ему совершенно незнаком.

– Erised stra ehru oyt ube cafru oyt on wohsi, – медленно прочитал Том, едва шевеля губами.

А потом шагнул к зеркалу. Зеркальная гладь дрогнула при его приближении, будто потемнела, и когда Том прикоснулся к зеркалу кончиками пальцев, стирая вековую пыль, то увидел в нем лицо незнакомого человека. Поспешно проведя по поверхности рукавом мантии, не думая о том, что может ее совершенно испортить, он вгляделся в зеркало и понял, что там отражается уже не один мужчина.

Чтобы разглядеть всех, слизеринец отступил назад. Из зеркала на него смотрели счастливые лица десятков похожих друг на друга людей. В центре стоял худой мальчишка в красном свитере с золотистой буквой на груди, его обнимали за плечи молодая рыжеволосая женщина и мужчина в очках, на которого мальчишка был чудовищно похож. Дальше, по бокам и за их спиной, стояли другие люди – седые, взрослые, молодые.

Том почувствовал, что ему отчего-то становится очень грустно, несмотря на то, что он никогда не видел ни этих людей, ни этого мальчика. Разве что…

… они все были отдаленно похожи на Гарри Поттера.

Том увидел перед собой кабинет директора так же внезапно, как и зеркало. Он непонимающе огляделся, ощущая слабость и желание прикоснуться к Нагини, которая всегда действовала на него успокаивающе. А еще Том чувствовал, как его усиленно трясут за плечи.

– Ты в порядке? – взволнованно спросил Поттер, и, не дожидаясь ответа, повторил снова. – С тобой все хорошо? Слышишь меня?

– Да… – вяло кивнул Том, понимая, что во рту у него тоже чудовищно сухо.

Он хотел было потянуться к чашке с горячим шоколадом, которую ему всучили, как только привели в кабинет директора, но понял, что все еще сжимает руку Поттера. И совершенно ее не контролирует.

– Я… ты не мог бы? – Том красноречиво перевел взгляд на свои почти что белые пальцы, отчаянно сцепленные с горячими руками самого Гарри.

– Ох, – понимающе отозвался тот, нежно проводя по пальцам мальчика своими. – Мой храбрый мальчик.

Гарри сел на пол, потому что это был единственный способ оказаться ниже Тома. Тот непонимающе моргнул, но через секунду уже пораженно замер. Гарри Поттер потянул руку Тома к себе и прижался к ней губами, выцеловывая ярко выпирающие косточки и согревая дыханием. Слизеринец почувствовал, как к щекам медленно подкатывает жар, точно так же как и к руке, которой Том уже через секунду мог шевельнуть.

– Я тобой очень горжусь, – доверительно сообщил Гарри, на секунду отрываясь от своего занятия. – Самый особенный мальчишка, которого я вообще встречал.

– Поттер, от мистера Риддла сейчас пойдет пар, – строго сказал Снейп, возникая за спиной Поттера. – Немедленно отпустите его и позвольте оказать помощь, мистеру Риддлу нужен покой и время на восстановление. Действия Амбридж могли привести к непоправимым последствиям.

– Мадам Помфри сейчас занята ей, – отмахнулся Гарри, не собираясь отпускать первокурсника. – Бедняжка, так и не запомнила, что теперь любое зеркало будет вызывать у нее приступ паники и моральных страданий.

– Теперь уже я посоветую тебе закрыть рот, если ты не собираешься провести в Азкабане пару месяцев! – резко отвесил Поттеру подзатыльник зельевар.

Том нервно отшатнулся, все еще не разобравшись, что именно произошло, и чувствуя смутную угрозу от профессора Снейпа, который был страшен не только в гневе, но и в любом другом состоянии.