Текст книги "Оно: Нерасказанные истории (СИ)"
Автор книги: Eirik
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 31 страниц)
– Может быть, всем лучше высказаться по очереди? – предложил Билл Скарсгард.
– Ты предложил, ты и начинай, – весело отозвался Ричи. Разбитый нос и залитая кровью футболка выглядели ужасно, но Тозиер не растерял своего нахальства, и, кажется, был даже доволен таким поворотом событий.
– Я начну. – неожиданно вызвался Эдди. – Давайте все признаем, что нас развели, как маленьких детей. Но я не считаю, что Пеннивайз во всём виноват. Мы сами дали ему подсказку, как от нас избавиться. Мы все хотели сниматься. Мы ели, спали, гуляли и развлекались вместо того, чтобы изучить этот мир, это будущее. Вместо того, чтобы следить за Оно. Мы сами виноваты. Джорджи прав, этого Смита нужно остановить. Не потому, что он инопланетный извращенец, а потому, что мы допустили его появление. И нужно разобраться, что с Люком Росслером.
– Отличная речь, Эд. – Майк кивнул Эдди. – Теперь я скажу. Эта тварь, Смит, очень опасна. Я буду биться с ним и разорву его на мелкие кусочки, чтобы возвращаться ещё раз было нечему. Если Росслер стал нежитью, надо попросить Одру исцелить его. С Пенькой я сам…поговорю. Он меня поймёт и сделает правильные выводы. Всех вас я прошу только об одном – не мешайте мне, потому что наш главный враг не Смит, – Майк обвёл Неудачников взглядом и жёстко закончил – а мы сами.
– Это я во всём виноват. – Билл поднял голову и отшвырнул окровавленный платок, которым безуспешно пытался оттереть кровь с расцарапанной щеки. – Я должен был следить за братом и за Оно, за всеми вами…потому что это я втянул вас во всё это. Простите меня. Я постараюсь всё исправить. И ты прости, Ричи. Я потерял контроль над собой, потому что ты прав. Я чувствую ненависть к Смиту не только потому, что он тварь, использующая людей как живые генераторы энергии.
– Ты не бог, Большой Билл. – отозвался Стэн. – Это не только твоя вина, и без нашей помощи ты не справишься. Согласен, мы слишком увлеклись всем новым и дали себя одурачить, что привело к беде, но всё ещё можно исправить. Я чувствую это.
– Этот Смит – взрослый монстр, или кто он там. – подал голос Бен. – А Пенька детёныш. Я за предложение Майка, и готов помогать ему. И ещё – мне надоело пялиться в экран и чатиться с девчонками и парнями, которых я даже не знаю. Я скучаю по тому, как мы играли раньше, скучаю по нашему Клубу, по гонкам на великах… Здесь много интересного, но нет того, что было у нас там, в Новом Дерри.
– А меня прёт чатиться, особенно после травки. – Ричи широко улыбнулся. – И сниматься в кино здорово. Ок, замочим Смита и оставим Пеньку безутешной вдов…то есть, оставим Грея без одного папаши, а над Росслером проведём обряд экзорцизма. Это мы уже решили. Что, меня одного интересует, как это, сообразить детёныша на троих? Или точнее сказать – от троих.
– Вот и спросишь об этом у Смита, когда он будет подыхать, – огрызнулся Джорджи. – Бев?
– Убивать, бить, снова убивать. – Беверли затушила четвёртую сигарету и помахала рукой, разгоняя дым. – Это не тот Смит, которого ты знал, Билл. Не факт, что он вообще смертный, Джорджи. Прежде чем вы все сделаете ещё одну ошибку, я поговорю с Оно, и я больше чем уверена, что никого бить и убивать не придётся.
– Почему ты так уверена в этом, Бев?! – Билл вскочил, когда девочка встала со своего места, чтобы уйти, и придержал её за руку. – Прошу тебя, скажи!
– Я тоже любила эту сладкую боль. – Беверли грустно улыбнулась. – Потому что мой отец поймал меня.
Девочка высвободила свою руку из руки Билла и ушла в темноту.
Несколько минут все пристыженно молчали.
– Билл, а ты почему молчишь?
Скарсгард смущённо посмотрел на задавшего вопрос Джорджи.
– Я думал, у меня нет права голоса. Вопросов у меня очень много, но на один из них я, кажется, сам уже ответил, слушая всех вас. Сначала я думал, что вы не зовёте себя своими настоящими именами, потому что вжились в образ своих героев, но теперь понимаю, что всё намного проще…и сложнее. Вы не актёры, вы и есть те самые Неудачники из Дерри. Оно настоящее…и вы все – тоже.
– Настоящими именами? – переспросил Ричи. – Парень, я всегда был Ричи Тозиер.
– На съёмочной площадке вы откликаетесь на другие имена. – Билл пожал плечами. – Теперь я знаю, что это магия Оно. Морок.
– Добро пожаловать в Клуб Неудачников. – Билл Денбро протянул актёру руку, и Билл Скарсгард пожал её.
До утра никто так и не уснул.
***
Беверли не искала Пеннивайза, просто позвала его и стала ждать, уверенная, что Оно явится на её зов. Она не знала, что скажет ему, не знала, как поступит. В голове не было ни единой мысли. Девочка просто сидела в парке на скамейке и курила, рассматривая свои кроссовки сквозь клубы дыма.
Неоновые кроссовки – светящиеся, с колёсиками, нечто из прекрасного будущего, которое их всех ожидает…будущего, в котором сразу две девушки будут играть её, Беверли, а она пойдет «в кино» на фильм о своей жизни и будет плакать в темноте зрительного зала.
Как Пеннивайз сделал это, как вселил их всех в совершенно других людей, которые ещё даже не родились или не знают еще, в каком фильме будут сниматься?
Тайна.
Как и то, что она должна сказать юному Оно.
Пеннивайз появился, как всегда, из ниоткуда – сел рядом с ней на скамейку, звякнув своими дурацкими цепочками на штанах и жутенько улыбнулся.
– Пенька, сходи со мной в кино. Я хочу посмотреть на нас.
Хорошо, что не пришлось ничего объяснять. Пеннивайз осторожно взял её за запястье и потянул за собой.
Вместо кого они сидели? Пустовали ли эти места во время премьеры, или они смотрели глазами людей будущего? Люди видели экран через Оно, или Пеннивайз наслал на всех очередной сложный морок?
Впрочем, девочка скоро перестала думать о чем – либо, кроме фильма. Она плакала большую часть времени, стирала слёзы, чтобы видеть, а они всё лились и лились, и Беверли не могла остановить их.
Её отец, её прошлое, нормальная жизнь обыкновенных американских детей, её взрослая копия, поцелуи Билла, слёзы Бена, смерть Оно.
Смотри, говорила себе Беверли. Смотри на то, что человек видеть не должен. Смотри и знай, что этот сладкий Ад дало тебе чудовище из другой Вселенной, тебе, жалкая игрушка инопланетного детёныша.
Она не сразу поняла, что немного озадаченный её реакцией Пеннивайз сунул ей в руки стакан с колой – обычный рекламный стакан с фигуркой на крышке. А когда поняла, рассмеялась, и, пока они выходили из кинотеатра, смеялась и пила колу вперемешку со слезами.
Почти свидание.
Пеннивайз вёл девочку по раскалённой улице, и Бев не видела людей, она шла где – то в другой реальности, и мучительное счастье от того, что она жива, что она существует, вознесло её над толпой.
Этот раскалённый асфальт, эта кола, эти мгновения… Бев знала уже, что это на всю жизнь. Она запомнит именно эти мгновения будущего.
Когда они свернули с оживленной части города в трущобы, Бев нашла нужные слова.
Они остановились почти в тупике, девочка прислонилась к горячей стене дома, исписанной граффити и закурила.
Пеннивайз смотрел на неё с удивлением. Он чувствовал всё, что чувствовала она, но многое не понимал, и эта гремучая смесь боли и счастья в человеческой самке его смущала.
– Я тоже это любила, Пенька. Мой отец поймал меня и я…полюбила боль и его власть надо мной. Это так приятно, когда тебя кто – то ловит, правда? Не надо самой решать. Не надо сопротивляться. Он делал всё, что обещал, он показал мне другие миры…он любил меня. И он убивал меня, пока я не поняла, что мой отец хуже любого монстра. Ты показал мне демона во мне, и я убила его. Так убей своего, Пеннивайз, пока он не убил тебя.
– Я с ним играю. – юное Оно нахмурилось. – Это моя игра.
Беверли даже глаза прикрыла от нахлынувшего на неё ужаса.
– Нет, это он тобой играет. И это самая чудовищная и жестокая вещь на свете – такая вот игра взрослого с детёнышем.
Девочка выбросила окурок, неожиданно приподнялась на цыпочки и поцеловала Оно в щёку.
– Спасибо за колу. И за всё.
Пеннивайз сердито посмотрел Беверли вслед, потирая щёку, но за ней не пошёл. Человеческая самка сказала то, что хотела сказать, и хотела, чтобы он остался и думал над её словами.
Он действительно остался, даже встал на то же место, где девочка стояла.
Признавать её правду было болезненно, тем более, что Оно само знало, что самка права. Зазеркальный томминокер, Тварь, его игра, его самый сильный и насыщенный морок был сильнее и хитрее детёныша Оно. Пеннивайз прекрасно понимал, что они балансируют на тонкой грани между кажущимся равновесием сил и что Тварь покажет свою истинную суть, когда ей надоест её же игра.
К тому же, каким бы привлекательным не казался ему улучшенный томминокер, Пеннивайз знал, что выберет он всё равно Билла и Джорджи. Настоящий томминокер не был таким…другим, не поймал его, он действовал грубо и примитивно. Был ли этот морок тем, что Оно само себе возжелало? Идеальный противник, идеальный хищник. Сильный, безжалостный и опасный во всех смыслах.
Майк тоже был опасен, но Пеннивайз с удивлением признался сам себе, что не чует в Майке врага. Хэнлон был часть Оно, часть самого Пеннивайза, и это исключало в нём суть смертельного хищника, суть настоящего врага.
“Новый” Смит был бы идеален…существуй он не только в Мёртвых Огнях Оно.
Возможно, самка права, и он непозволительно надолго заигрался.
Вырвать из себя эту болезненную привязанность и уничтожить Тварь?
Пеннивайз не знал, как это сделать с существом, которое он сделал сильнее своим же страхом, но, конечно, даже не задумался о том, что это может быть невозможно.
Для Оно нет ничего невозможного.
***
Самка едва успела остановить Старшего.
Не силой. Никаких сил Её не хватило бы на то, чтобы хоть на миг удержать обезумевшее от ярости Оно. Она остановила Его нежностью и Зовом – умоляя всего об одном мгновении промедления, прежде чем древнее Оно начнёт терзать Тварь из зазеркалья, Неудачников, и своего запутавшегося в собственных желаниях Младшего.
Старший уступил Самке только потому, что решил понять Её Зов, понять Её мысли и то, на что Она хотела указать Ему.
Одра едва успела сформировать несколько вариантов возможного “будущего”, возможного развития событий. Самка спешила, и эта поспешность тоже немного успокоила Древнее Оно – раз Мать не спешит убивать и поглощать, возможно, и Ему следует повременить с уничтожением всего, что взрослеющий (но всё равно ужасно бестолковый) детёныш сам себе насоздавал?
Он посмотрел то, что показала Ему Самка и усмирил свой гнев.
Ни в одном временном потоке не было смерти Пеннивайза. А вот если Он вмешается сейчас, юное Оно рано или поздно всё повторит – и в этом, повторном будущем, смерть была уже не только во всех потоках, но и являлась концом существования Его Младшего.
Самка – Мать едва не плакала от отчаяния и невозможности помочь, но Младший сам должен был сделать выбор.
Древнее Оно свернулось в клубок, тихо рыча от ярости. Самка была права, и Старший принял это – детёныша нельзя вечно вытаскивать из всех бед, нельзя постоянно решать за него.
Это Путь не Охотника, а…человека. Контролируемой Еды.
Древнее Оно горько пожалело о том, что когда – то вообще Спело Себе дефектного детёныша, и приготовилось ждать то, что должно было случиться.
***
Томминокера напрягало отсутствие Старшего. Тварь чуяла древнее Оно, но не могла понять, почему древнее Божество не нападает на него, Странника, своего ненавистного врага.
Юное Оно было сильным, но Смит не боялся Создателя своего детёныша: Создатель, сам того не зная, сделал своего врага практически неуязвимым за зеркальной гранью, куда мёртвая Тварь смогла выбраться.
Джон Смит продолжал существовать, нагло улыбался ребятам, ощущая их бессилие и своё превосходство, и вроде бы даже умилялся тому, что интерес его Божества к своему сильнейшему мороку ослабел.
Какой Странник не любит брать силой то, что ему нравится?
То, что юное Оно придётся приручать к себе заново, Смита только порадовало.
Тварь, в которую превращался Майк Хэнлон, была опаснее юного Оно. Томминокер понимал, что не будь он зазеркальным, этот мальчишка легко победил бы его в первой же битве, но пока Майк только лишал томминокера “подзарядки” от его “божественной батарейки”.
Настоящей битвы было не избежать. Смит знал это, но не переживал за исход. Вне зеркала, в мире по ту сторону, зазеркальные Твари, мороки Оно, были практически неуязвимы и бессмертны.
Всё было лучше, чем это ужасное заточение в нигде, в Мёртвых Огоньках. Чуять своё Божество, чуять детёныша, последнего во всех Вселенных детёныша с кровью томминокера, истинного Странника, и не мочь ничего сделать?
Лучше смерть – настоящая, истинная, дарующая покой, а не вечную пытку.
***
Деннис Залевски был в восторге от своих новых способностей.
Пойти якобы в магазин, а на самом деле завернуть в бар и посидеть там с друзьями за кружкой пива, сотворив для жены все нужные продукты и вещи по списку; не проводить ревизию на работе, а сотворить уже готовый результат; не тратить больше деньги на пиво; успокоить плачущего ребёнка, развеселить его щелчком пальцев и вызвать восторг жены своим “умением обращаться с сыном”? Да запросто.
Но ко второму своему “сыну”, Малышу, Деннис свои “магические” способности не применял. Да и в своей “посмертной” жизни он не сыпал чудесами направо и налево, понимая, что всё это только подчёркивает нереальность его существования. Поиграв некоторое время в Супермена и затосковав, Деннис оставил только умение творить пиво – всё остальное он мудро решил не заменять чудесами, чтобы не отвыкать от нормальной жизни.
Малыш молча одобрил его решение – даже стал чаще улыбаться, когда понял, что его человек решил остаться просто человеком.
Кокон Самки – Матери над Дерри Залевски видел, и понимал, что на самом деле и он, и Малыш лежат сейчас в Логове Оно, свернувшись в клубок, но не сходил от этого знания с ума. Разум человека, знающего о своей смерти, живущего по милости детёныша Оно, выдержит и не такое.
Единственное, что его мучило – это постоянная настороженность Малыша, мысленно следящего за своими Создателями и переживающего за них.
Залевски это раздражало.
Малыша он жалел и не понимал, почему тот никак не может смириться с фактами. Его создатели жили своей жизнью, особо не вспоминая о детёныше, творили всякую ересь, не думая, что вредят не только себе, но и Грею. Так зачем нужно было изводить себя?
Деннис считал, что пара жизненных уроков никак не повредит ни обоим братьям Денбро, ни малолетнему Оно, которое лезло куда надо и не надо, ни этому загадочному “третьему”, который, собственно, и был инициатором появления Малыша на свет.
Вот только Малыш так не считал. Он, конечно, молчал и ни на что не намекал, но Деннис и так видел, что его найдёныш рвётся к Неудачникам – туда, где были его…родители, если называть вещи земными именами. Залевски понимал, что он для Малыша много значит, но против своей природы какое живое существо пойдёт? Его полубога тянуло к своим создателям со страшной силой, и с этим нужно было считаться.
Помучившись так некоторое время, Деннис взял на работе отпуск и категорическим тоном велел Малышу собираться в дорогу. Когда ещё выпадет шанс посмотреть, как снимаются в кино люди и Оно? Небольшая увеселительная прогулка, вот и всё. На пару дней.
Малыш воссиял лучезарнейшей улыбкой и едва не задушил Денниса в объятиях.
Залевски, собирая дорожную сумку, глотал злые слёзы и уговаривал себя набраться терпения. То ли ещё будет?
Если бы он знал, к каким последствиям приведёт его затея, он заточил бы Малыша в бункер поглубже прежнего и кинулся прямо к Старшему, древнему Оно, и Одре, Самке – Матери.
***
После разговора с Беверли и собственных сложных выводов Пеннивайз решил больше не играть в Тварь. Его игра стала неконтролируемой…или, точнее, контролируемой не им, но не это заставило юное Оно прекратить её.
Ему просто стало скучно и противно – всё, что происходило, было слишком человеческим.
И взрослым.
Юное Оно хотело Охотиться и играть с Неудачниками.
И ещё Пеннивайз чувствовал себя виноватым, думая о возможной реакции древнего Оно.
Старший не простит ещё одного детёныша от представителя низшей расы. И не будет больше ждать, когда Его Младший накопит побольше Огоньков, чтобы сливаться с ним.
Юное Оно не задумывалось о том, почему Старший никак не проявляет себя в мире его Сна, но искренне радовалось этому факту, потому что подозревало, что при встрече Старший не ограничится одним “объяснением”, а будет “объяснять” несколько раз подряд, и, возможно, не только “объяснять”. Продолжать свою опасную игру с условием “и не только” Пеннивайз не хотел.
***
Неудачники были настроены решительно, но никто не знал, как, собственно, можно было уничтожить зазеркального “Джона Смита”. Это был уже не обычный томминокер. Как можно убить морок, питаемый самим Создателем?
Беверли предположила, что раз Смит появился из зеркала, то и уничтожить его нужно при помощи зеркала. Стэн, помня свой опыт уничтожения мороков из Водонапорной башни, сказал, что нужно время – если морок не подпитывать, он со временем развеется сам собой. Все это было правильно, но ребята не знали, как заманить хитрого томминокера обратно в зеркало. Да и времени у них не было – не “подпитывать” морок не получалось. Смит так “пил” юное Оно, что выглядел уже реальнее самих Неудачников.
Подсказку ребятам дал Люк Росслер.
Как не ненавидел Джорджи эту дрянь, даже он заметил, что “Дин” страдает от того, что “Билл Скарсгард” совсем перестал его замечать. Сделал ли Пеннивайз свою временную (в этом младший Денбро не сомневался) игрушку слишком зависимой от себя или это маленький Люк так полюбил свою Смерть, было уже не важно. Он страдал, и даже озлобленное сердце Джорджи дрогнуло, когда он заметил, как стал выглядеть когда – то счастливый мальчик. Юный актёр стал тенью самого себя.
Самым страшным было то, что никто этого не замечал – люди видели живого, весёлого мальчика.
Люк стал собирать Лабиринт. Джорджи, следящий за ним, сразу и не понял, что делает эта маленькая нежить. Заметив его, Росслер зашипел, бросил тяжёлое зеркало, которое уже почти поставил на раму и убежал.
Сознание Джорджа точно молния пронзила – всё вдруг стало кристально ясным.
Нужно восстановить Зеркальный лабиринт.
Пеннивайз что – то сделал с зеркалами. Они были настолько прозрачными, что Джорджи часто трогал их, каждый раз холодея от ужаса – вдруг его пальцы проникнут внутрь зеркала и их отрежет, или его самого затянет в эту невозможную ледяную прозрачность? Из этих зеркал выбралась Тварь, как раз после того, как Пеннивайз разбил головой зеркало и откусил голову Люку Росслеру…точнее, своей уже не – живой игрушке Дину.
Неудачники выслушали Джорджи очень внимательно.
Поднять тяжёлые зеркала – все, до одного (кроме разбитого) было нереально, да и не было на это времени. Лишние декорации могли увезти в любой момент. Но несколько зеркал ребята всё же подняли, установили и даже почистили их. Получилось что – то вроде прерванного зеркального коридора.
Дин явился, когда Неудачники сидели, отдыхая, и смотрели на зеркала, пытаясь понять, что делать дальше.
Презрительно фыркнул, подошёл к зеркалам, сдвинул одно из них так, чтобы оно перекрыло выход из Лабиринта и впервые улыбнулся Джорджу.
Джордж только вздохнул. Маленькая нежить явно признала его “своим”, простила его бывшее состояние “любимой игрушки” Оно.
– Ночью, – мысленно сказал Дин младшему Денбро. – Когда луны будет много.
– Много? – Джордж представил себе небо и полнолуние.
Росслер нахмурился, отрицательно помотал головой, показывая мальчику луну, которая отражается во всех зеркалах сразу.
– Брось его в зеркало.
Дин ещё раз улыбнулся и убежал в трейлер к Биллу Скарсгарду.
Неудачники молча следили за этим странным диалогом. Они слышали всё, что Дин “говорил” Джорджу, но, как и сам Джордж, не до конца поняли то, что хотел сказать этот странный мальчик.
Они должны были как – то втолкнуть Смита в зеркало, пока луна отражается от всех зеркал?
– Я сделаю это, – спокойно сказал Майк Хэнлон. – Мы уберём Смита, а потом разберёмся с Росслером.
– Мы все сделаем это, Майки, – подтвердил Стэн. – Все вместе.
– А я хочу сначала узнать его секретик, – Ричи безмятежно улыбнулся, – Его…как там пел Пенька?… – маленький и гаденький секретик о том, как можно забацать малолетке бэби от трёх папашек.
Ричи жгла ярость. Он был так зол, что дрался бы сейчас даже с древним Оно, не то, что с мороком.
– Бип – бип, Ричи. – отозвалась Беверли, но никто из Неудачников даже не улыбнулся.
Бев посмотрела на Бена – тот же воинственный пыл, те же горящие глаза. Даже Эдди не выглядел слабым и сомневающимся.
Итак, мальчики готовы убивать, рвать и терзать…как когда – то давно, все они убивали и терзали Оно. Девочка сомневалась, что Смит, зазеркальная Тварь, провалится в зеркало целой, а не по кускам.
Она и сама была готова драться – и силе её ярости Ричи мог только завидовать. Кому, как не ей было знать, что такое желающий ребёнка взрослый?
Но это состояние эйфории будущей битвы для Беверли было не полным. Они все что – то упустили, какую – то мелочь, которая могла решить исход боя. Бев не могла понять, что это, не знала, в каком направлении ей думать.
Осталось только довериться везению Неудачников. И луне.
***
Деннис пожалел о том, что притащил Малыша на съёмки почти сразу же.
Его полубог сиял от счастья ровно десять минут – до того момента, как увидел какого – то невзрачного человека рядом с Биллом Скарсгардом. Точнее, это было юное Оно, но Деннис даже при умении читать мысли некоторое время сомневался, кто из этих ребят кто.
Ещё большая путаница была с Неудачниками.
Их называли непривычными именами, и ребята откликались на них, похоже, сами того не замечая, но больше всего Залевски удивил маленький актёр Люк Росслер, который выглядел…не очень живым, и даже не очень реальным.
Понаблюдав и сделав выводы, Деннис начал сердиться по – настоящему.
Это были не съёмки, а бред какой – то, как пятно Роршаха – что вы видите, почему, где и в каком измерении?
Он бы взял Малыша за шиворот и в тот же день увёз обратно в Дерри, но Малыш не отводил взгляда он насмешливо улыбающегося мужчины с неприятным взглядом и незапоминающимся лицом, и Деннис решил потерпеть до вечера. Пусть Малыш пообщается со “своими”. Билеты на вечерний рейс Залевски предусмотрительно уже сотворил.
Вечером Малыш исчез.
Никто не знал, где он. Залевски чуть с ума не сошёл, перебирая в голове всякие ужасы, которые могли случиться с его найдёнышем. Он уже взвинтил себя до предела, когда Малыш появился снова – подавленный, измученный и такой страдающий, что Деннис сразу же передумал ругать его.
На вопросы Малыш не отвечал. Когда на небе появилась луна, он уставился на неё с тем же жадным интересом, с каким смотрел на невзрачного спутника Пеннивайза.
***
Луна светила во все зеркала, отражалась в них, и лунные блики делали подобие лабиринта странным местом вне времени и пространства.
Все Неудачники, Билл Скарсгард, Деннис и Малыш смотрели на лабиринт и ждали Джона Смита, зазеркального томминокера, который не мог не явиться.
Деннис с трудом верил в происходящее. Он всё уже понял, но не мог заставить себя поверить в то, что должно было произойти. Они все будут драться с какой – то Тварью из зеркала, и драка заключается в том, чтобы запихнуть эту самую Тварь обратно? Бред.
Джон Смит явился эффектно – возник в лунных перекрещивающихся лучах, в самой середине импровизированного Зеркального лабиринта. С ним явился и Пеннивайз, но он не подошёл к Неудачникам и не остался со Смитом – остановился в отдалении, словно наблюдая за происходящим, и под руку ему тут же ввернулся Дин, со своей странной загадочной улыбкой.
Майк Хэнлон радостно выпустил ночную Тварь на свободу. Неудачники только попятились от него, чтобы не мешать, а Залевски от неожиданности вскрикнул и шарахнулся прочь, стараясь загородить собой Малыша.
– Иди, – насмешливо позвала Тварь томминокера, поманив его многосуставчатым пальцем. – Поиграем.
Тут Залевски вскрикнул во второй раз и выругался, потому что “Джон Смит” сбросил личину человека, и выпрямился, являя всё своё иномирное уродливое совершенство Странника, хищной и безжалостной твари, ненавидимой во всех мирах.
Драки красиво выглядят в кино – горы битых вещей, взорванных машин и окровавленных противников; на лице главного героя обычно красуется только кровоточащая царапина, в то время как его противник выглядит так, будто попал под пресс.
В драке Майка и зазеркальной Твари не было никакой красоты.
Была жажда крови, убийства, жажда чужой боли и муки. Созданный Неудачниками лабиринт, конечно же, пострадал в первую очередь – сложно было не разнести зеркальные рамы, впечатывая в них противника.
Звон разбитого стекла заставил Смита и Майка прекратить бой. Несколько мгновений Смит смотрел на осколки, в которых всё ещё отражалась луна, а потом…рассмеялся. Это охладило Хэнлона сильнее, чем осознание того, что они натворили.
– Вы серьёзно хотели убить меня таким пустяком? – почти простонал Смит, глядя на Неудачников и скаля острые и загнутые, как рыболовные крючки, зубы. – Неразумные, наивные человеческие существа. Это так глупо, что я даже сердиться на вас не могу.
Томминокер перевёл взгляд на юное Оно.
– Идём со мной, моё Божество. Ты же видишь – твои игрушки, твои ничтожные люди, твоя Еда не в состоянии причинить мне вред. Иди со мной, Пеннивайз, туда, где ещё не был и никогда не будет даже твой Старший.
– Нет. – тихо сказал Роберт Грей, но его почти шёпот прозвучал как гром. – Никто никуда не пойдет, кроме тебя.
Джон Смит посмотрел на него, и Залевски с мучительной ревностью понял, что Малыш всем своим существом тянется к этой Твари. Юный томминокер смотрел на Смита огромными глазами и Деннис буквально слышал, как стучит его сердце – бешено и страшно.
– Грей, – Смит улыбнулся своему детёнышу, и на его жуткой узкогубой окровавленной морде проявилось почти человеческое выражение тепла и восторженной нежности. – Идём. Ты идеальный Странник, ты совершенен и достигнешь того, чего не мог достичь я. Ты станешь великим Охотником. Идём со мной и твоим Создателем.
Малыш едва слышно застонал, и по его щеке сползла слеза – одна единственная, которую Грей сразу же стёр.
– Я буду всем для тебя, божественный Роберт Грей, детёныш мой и моего Божества. – Томминокер говорил так, будто не было больше никого в мире, кроме него, Оно и юного Грея. – Поверь мне и иди.
– Нет. – Повторил Малыш с мукой в голосе.
Странно, но и в его голосе была нежность. Глаза Грея стали просто чёрными дырами в никуда – страшные мёртвые омуты, в которых Смит отражался до жути…настоящим.
– Я думаю о тебе. – сказал Смит Малышу, и Беверли вздрогнула, словно отец положил руку на её плечо.
Я думаю о тебе, Бевви. Тревожусь за тебя. Иди ко мне.
Маленькая несчастная девочка и взрослый мужчина.
Подонок, который хочет изуродовать собственного детёныша, и сделать “вечным генератором” детёныша второго, о котором он уже позаботился.
Иди ко мне, Беверли.
Беверли издала низкий головой смешок, который напугал Неудачников даже больше, чем её саму. Хищная, опасная Беверли – совсем не та насмерть напуганная девчонка, которая вся сжималась от горя и отвращения к себе, когда папочка подходил, чтобы позаботиться о ней.
– Да пошёл ты. – хрипло сказала Бев. Её словно вытошнило этим словом.
Тварь посмотрела на девочку с интересом и ухмыльнулась, но Бев не стала больше ни ругаться, ни проклинать Джона Смита.
Пеннивайз помог ей убить её главного демона, а теперь она поможет ему – пока этот инопланетный ребёнок ещё не понял, чего добивался от него Странник, последний представитель своей проклятой всеми мирами расы.
Все произошло в доли секунды.
Зеркальные осколки стали прозрачными, и Зеркальный Лабиринт появился снова, будто и не было никакой драки двух Тварей, ночной и иномирной. Лунные лучи вспыхнули в зеркалах так, что стали похожи на лазерные, и от зеркал повеяло холодом – тем самым страшным, потусторонним холодом, который и был предвестником появления зазеркальной Твари.
Конечность Пеннивайза, его рука, впилась в плечо Дина когтями, но маленькая нежить не отстранилась – наоборот, Росслер ещё ближе придвинулся в юному Оно и рассмеялся – ликующим, победным смехом. А Пеннивайз смотрел на Лабиринт, и свет и холод в зеркальном коридоре разбили реальное время на такие же осколки, из которых слились в единое целое истинные зеркала.
Неудачники попятились – даже Майк, с когтей которого всё ещё капала зелёная кровь томминокера. Деннис едва успел схватить обеими руками Малыша, обнять его и оттащить назад – юный томминокер, оскалясь едва ли не ужаснее своих Создателей, примерился уже к прыжку в зеркальное сияние.
Беверли прыгнула на Тварь, но не вцепилась в неё; вместо этого девочка выставила вперёд обе руки, и толкнула томминокера в глубь зеркального коридора с такой силой, что Джон Смит отлетел назад, ударился о зеркало…и оно поглотило его, как поглотили бы воды спокойного озера камень, брошенный в него.
Зеркало на миг помутнело, по нему пошла рябь, и снова стало прежним, за исключением Твари, заточенной в нём. Томминокер не стал биться о зеркало с той стороны – он положил обе лапы на стекло и стал смотреть на юное Оно.
И такая тоска и боль была в его взгляде, что Малыш снова рванулся из рук Денниса. Залевски едва удержал его. Если бы не Майк, Грей вырвался бы и прыгнул в опасное сияние Лабиринта.
Пеннивайз внимательно посмотрел на своего детёныша, потом на Тварь, заточённую в зеркале.
А потом сделал то, что от него никто не ожидал – ни Неудачники, ни Джон Смит.
Он вошёл в ослепительное ледяное сияние Лабиринта, подошёл к зеркалу с заточенной в нём Тварью и положил конечности на зеркало. Улыбнулся томминокеру так, что Смит рванулся к нему, ударившись о невидимую преграду всем телом. Многосуставчатые пальцы Оно прошли сквозь зеркало с лёгкостью, как сквозь воду, и Пеннивайз вошёл внутрь.
Тут же страшное сияние погасло, и единственное, что смогли увидеть на расстоянии Неудачники, были светящиеся глаза юного Оно – жёлтые, хищные Мёртвые Огоньки, отражающиеся в широко распахнутых чёрных глазах томминокера.
Пеннивайз положил обе конечности на плечи Джона Смита, потянулся к нему, словно для поцелуя, и….откусил ему голову.
Деннис как смог загородил собой страшное зрелище и закрыл Малышу глаза рукой. Грей не сопротивлялся. Он даже не плакал больше – просто замер, позволив Деннису обнимать себя и только вздрагивал, слыша из темноты хруст пожираемой плоти одного из своих Создателей.
– И в каком месте мне надо было вставить свою реплику о трёх отцах? – спросил Ричи.
