Текст книги "Оно: Нерасказанные истории (СИ)"
Автор книги: Eirik
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 31 страниц)
Но за миг до прыжка на подлетевшего лангольера кто – то схватил Джорджи сзади, до боли стиснув бьющееся тело мальчика. Вцепившись всеми своими острыми зубами в руку, зажимающую ему рот, Джорджи потерял сознание.
Очнулся он почти сразу, чувствуя под собой мягкое разобранное кресло, и немедленно вцепился ногтями в лицо мужчины, склонившегося над ним. Острые зубы мальчика щелкнули в миллиметре от шеи незнакомца – если бы он не отпрянул, Джорджи успел бы вцепиться в его горло.
А в следующую секунду мальчик узнал лангольера, который общался с Оно – и, повертев головой, узнал и другого мужчину, которого видел возле канализационных люков.
Вот, значит, кто его спас.
Джорджи медленно сел. Голова кружилась, его тошнило, но мальчик чувствовал себя здоровым.
Почему – то ему стало смешно – во всех фильмах главные герои, красиво потеряв сознание, обязательно спрашивали: « – Где я?», словно несколько лет провели в коме. И Джорджи испытывал сильное желание спросить то же – вот только в его случае вопрос был бы уместным, хотя и лишним.
Мальчик и так прекрасно понял, где он, увидев лангольеров.
– Ник Хопуэлл, – представился исцарапанный мужчина, и протянул Джорджи руку. На его лице быстро заживали глубокие кровавые ранки от ногтей, и мальчик смутился – Ник вел себя так, будто ничего не случилось.
– Джордж Денбро. – мальчик пожал широкую ладонь и посмотрел Нику в глаза. – Вы лангольер, и я в прошлом, да?
– Вы в прошлом, Джордж Элмер Денбро, вы Избранный, и вы очень хороший боец. – Ник улыбнулся. – Думаю, вы хотите вернуться в свое время.
– Избранный?
Джорджи смутился еще больше. По всем правилам фантастических рассказов и фильмов ему сейчас будут вещать о его великой миссии по спасению мира и какой – нибудь инопланетной принцессы?
Впрочем, мальчик был не против спасти принцессу. Оно.
А потом можно спасти и мир.
Джорджи и так спасал его время от времени.
– В вас есть Мертвый Огонь. Вы Избранный Оно, как и ваш брат.
Ник снова улыбнулся, и Джорджи отметил про себя, что лангольеры очень любят скалить зубы и не важно, человеческие они в этот момент или нет.
Второй мужчина поднял голову, посмотрел на Джорджи и снова уставился в пол, пряча лицо, как робкая мусульманская девушка.
– Крейг, вежливость еще никто не отменял, – ровно сказал Ник, не повышая голоса, но даже Джорджи понял, что это было спокойствие ядовитой змеи перед броском.
Названный Крейгом мужчина немедленно встал, подошел к Джорджи и протянул ему руку.
– Крейг Туми. Руководитель проекта… – тут он грустно улыбнулся краешками губ и поправился – Бывший руководитель проекта отдела государственных облигаций.
Туми подумал еще немного и решительно добавил:
– Лангольер.
Джорджи пожал его руку, но ему стало не по себе – Туми говорил и двигался как марионетка, которую дергали за веревочки – слишком идеально и послушно. И мальчик понял, почему Крейг Туми прятал свое лицо и не улыбался.
Его глаза были похожи на два осколка льда, плавающие в прозрачно – голубой воде. И в этом было что – то настолько нечеловеческое и страшное, что Джорджи вместо ужаса почувствовал жалость к мистеру Туми, представив, что он видит каждый раз, когда смотрит на свое отражение в зеркале.
Зубы его мальчику рассмотреть не удалось. Но судя по вспышкам блеска между губ бывшего банкира при разговоре, это было и к лучшему – Джорджи во всех подробностях рассмотрел двигающиеся кошмарные зубы летящих к нему лангольеров, и понял, что у Крейга Туми такой же ряд сверкающих бритв во рту.
А может, и не один ряд.
– Вы можете вернуть меня в будущее? – прямо спросил мальчик, обращаясь к обоим мужчинам сразу.
– Вы сами можете это сделать. В любую минуту.
Ник говорил серьезно и Джорджи сразу поверил ему, но вопросов стало больше.
– Я не умею уходить в другое время по желанию, мистер Хопуэлл. И я не понимаю, как я здесь оказался.
– Я тоже не понимаю, – немедленно отозвался Ник. – Что – то случилось с вами в тот миг, когда я потерял эту способность. Возможно, Оно сочло вас… более достойным этого знания, чем я, и передало мой дар вам. В любом случае теперь перемещаться между прошлым и будущем можете только вы.
– Мне очень нужно попасть в свое время. Спасти моего друга. – Джорджи встал и посмотрел Нику в глаза – Вы не можете мне помочь?
– Ваших друзей больше не существует. Брата тоже. И судя по тому, что мы ели сегодня, вы вернётесь в Дерри, в котором остались только Вы и Оно, наш Бог.
Джорджи услышанное потрясло – значит, Старший все же не пощадил никого, уничтожил Неудачников, Билла, всех своих детёнышей и… Младшего?!
– Оно изменило реальность и свернуло время в кольцо. Вы давно умерли, ваш брат и друзья тоже. А тот, кого вы назвали «Младший», сейчас очень далеко в прошлом – даже я не могу подсказать, где. – Ник пожал плечами. – Мы давно съели это прошлое.
Соображал Джорджи быстро.
– Поможете мне вернуться в прошлое, мистер Хопуэлл? В самое начало этой замкнутой временной петли. Я знаю, что нужно делать.
Ник посмотрел на мальчика с интересом и, как Джорджи показалось, даже с уважением.
– Могу я попросить вас об ответной услуге, сэр?
Джорджи кивнул. Выбора у него не было.
Ник наклонился к нему и прошептал несколько слов на ухо, заставивших мальчика тяжело вздохнуть.
Спасать придется двух принцесс.
***
Осень 1957г, Дерри.
От яркой вспышки Джорджи покачнулся, но устоял на ногах. Врываться в собственное сознание было болезненно и неприятно, но стонать и размышлять было некогда – счет шел на минуты.
Вот, значит, как выглядел Младший в момент их первой встречи.
Джорджи не сразу осознал, что он держит в руке – а когда понял, что сделал Пеннивайз, едва не расплакался. Это были злые слезы – слезы отчаяния и душевной муки, и мальчик очень порадовался тому, что его лицо и так заливал дождь.
Несколько минут Джорджи и юное Оно смотрели друг на друга. Потом мальчик опустился на колени, зачерпнув сапогами очередную порцию воды, и заглянул в водосток.
– Уходи! – прорычало юное Оно, меняясь. – Уходи!!
Джорджи испытал настолько сильное желание вытащить Младшего из водостока и бить, бить до потери сознания, что вынужден был зажмуриться и стиснуть зубы, чтобы не завизжать от ярости.
Значит, он должен уйти сейчас с корабликом и все? Он и Билл будут жить долго и счастливо, а Пеннивайз отправится в свое Логово, уснёт, и больше никогда не проснется.
Хэппи Энд для человечества.
Джорджи бросил посудину в лапы существа, в которое превратилось юное Оно.
– Ты не сможешь жить без моего брата. А я не смогу жить без тебя, Роберт Грей.
Мальчик горько вздохнул и сунул в водосток руку.
– Все будет по-другому. Кусай.
– Это был Сон из Цикла. – все еще сомневающийся Пеннивайз уставился на руку Джорджи, и с его губ снова закапала слюна.
– Ты сдохнешь, если не будешь жрать! – холодно сказал мальчик, его глаза потемнели и в них блеснули слезы. Сон это был, конечно. – Кусай сейчас же, мне нужна эта боль, чтобы вернуться!
Страшная пасть приблизилась, и Джорджи зажмурился от ужаса и ожидания боли. Зубы Оно впились в его плечо.
Удивительно, но сначала мальчик даже не почувствовал боли. Появилось ощущение, что рука горит, и все.
– Больше не будет больно и плохо… никому.
Джорджи немного отполз от водостока и перевернулся на спину, чтобы в последний раз перед смертью подставить лицо дождю.
Одним из условий его возвращения была обязательная смерть, Ник предупредил его…но как же мучительно и мерзко умирать – раз за разом, и каждый раз как впервые. Наверное, привыкнуть к этому все же нельзя.
Джорджи в последний раз улыбнулся в серое небо, боль вгрызлась в него, как древний хищный зверь, и мальчик закричал, умирая… и возвращаясь в будущее.
***
– Верните всё. Если не вернете, я буду умирать и возвращаться каждое мгновение вашего существования, и буду убивать вас. Хотя мне не хочется этого делать, потому что мистер Грей вас любит.
Джорджи смотрел на древнее Оно без страха и прежнего трепета. Он умер и вернулся – сил не было на то, чтобы бояться. Ни физических, ни душевных.
Древнее Оно смотрело на мальчика с интересом – этот человечек, в котором текла кровь Денбро, таил в себе множество загадок и неожиданностей. Старшего рассмешила угроза маленькой Еды – Оно дало, Оно может и забрать то, что дало.
Мальчишку зацепила волна Силы, которую Оно забрало у дерзкого лангольера, Ника Хопуэлла, и выпить из него эту Силу можно было легко и быстро.
Но… древнее Оно уважало хороших Охотников и хороших Бойцов. А этот мальчишка был хорошим Бойцом, и его требования были обоснованы.
Старший мог оценить жертву человека, отдающего свое бессмертие ради Его детёныша.
Легенды людей древнее Оно знало.
Герой, спасший принцессу от дракона, получал в награду пол – царства и руку принцессы.
Что ж, пол – царства вернуть было можно. (А заодно потребовать от героя, чтобы он держал эту половину под контролем). Что касалось руки принцессы…
Дракон не всегда оказывался настоящим.
Джорджи не мог знать, что Старший ждал Младшего с охоты – прекрасно понимая, что детеныш не станет убивать младшего Денбро, и вернется в Логово умирать.
Но мальчик, ни на миг не засомневавшись, отдал свое бессмертие за то, чтобы спасти юное Оно от смерти, и Старший не мог не восхититься этим поступком.
Герой действительно заслуживал награды.
– Ты будешь отвечать. Не твой брат. Ты.
Джорджи согласно кивнул.
Умереть еще раз сто? Летать, как Супермен? Да пожалуйста.
Оно усмехнулось, протянуло к Джорджи руку, и все исчезло в ослепительной вспышке.
***
Никто из ребят не понял, откуда взялся Джорджи.
Смотреть кино всем вместе было очень весело – Неудачники хохотали больше над реакцией юного Оно на фильм, чем над сюжетом.
Джорджи появился из ниоткуда – просто возник между Стэном и Бев.
– Нам нужно выйти и поговорить. – холодно сказал мальчик в ответ на спрашивающий тревожный взгляд Билла, вытащил Пеннивайза из тесного круга ребят и вытолкнул его за дверь.
Всем резко расхотелось смотреть фильм дальше – на лице Джорджи были следы слёз, выглядел он измученным и осунувшимся, и Неудачникам стало не по себе.
– Сдохнуть хотел, да?! – Джорджи буквально припер Оно к стене, и, яростно дыша, вцепился в него. – Ты убил меня для себя, и что, уже наигрался?!
Мальчик замахнулся было, чтобы изо всех сил врезать по косоглазой роже, такой ненавидимой и любимой… и, замерев, опустил руку.
Пеннивайз любил его. И Билла любил. И хотел уснуть и больше не проснуться только потому, что не видел другого выхода.
И самое страшное – потому, что понимал, что так будет лучше для них, для людей. Для жалкой смертной Еды.
Джорджи обнял Младшего за талию и заплакал – молча и страшно, как плачут выжившие в страшных войнах ветераны.
Пеннивайз осторожно потянул его за волосы.
– Почему ты плачешь, Джорджи?
– Ты еще спроси – «Хочешь шаарик?» – улыбнулся сквозь слезы мальчик. – Дурачок вы… мистер Грей.*
Пеннивайз присел на корточки, обнял Джорджи и лизнул его мокрое лицо.
– Дурачок вы. – тихо повторил Джорджи.
Билл так и не узнал, о чем говорили Пеннивайз и его брат наедине.
Но сразу заметил, как изменился Джорджи – милый и добрый ребенок, всегда готовый помочь, солнечный улыбающийся мальчик словно повзрослел на много лет за то время, пока Неудачники смотрели фильм.
Даже его детское тело теперь не выглядело телом ребенка. Джорджи казался странно взрослым, уверенным в себе и сильным молодым человеком.
И поведение его тоже изменилось. Если раньше Джорджи улыбался, когда кто – нибудь из Неудачников гладил его по голове или щекотал, то сейчас ребята не решались даже просто похлопать по плечу младшего брата Большого Билла.
Джорджи связался с близнецами, живущими в Лондоне, и пригласил их в гости. Когда дружная троица юных Оно прибыла, мальчик серьёзно поговорил с ними, и близнецы принялись действовать.
Первым пострадал Тозиер, точнее, его длинный язык.
Близнецы буквально прилипли к нему – и если сначала Ричи льстило внимание юных Оно, как гиены хохочущих над любой его шуткой, скоро до мальчика дошел смысл слова «троллить».
На любую остроту Ричи у близнецов находилось в ответ сразу по две – три остроты, а достойно отвечать сразу трем противникам было тяжело.
И Ричи первый раз призадумался о том, что иногда нужно придерживать свой язык, и не выдавать, не подумав, все, что пришло в голову.
В свете последнего открытия Ричи понял, наконец, почему Пеннивайз не отвечал на некоторые довольно обидные замечания Тозиера в свой адрес… и почувствовал стыд.
Дразнить детёныша, который не отвечал на остроты не по глупости, а потому, что… жалел друга Билла, прикалываться над ним, не замечая правды – это было так отвратительно.
Ричи чувствовал себя дураком, и к тому же наглым дураком.
Остроты юных Оно заставляли его краснеть от стыда, потому что все они попадали в цель… и были справедливыми.
Беверли юные Оно пощадили, но и девочке пришлось понять, что нужно уважать чужое время (даже если оно бесконечно) и чужие желания.
Все началось невинно – близнецы с удовольствием позировали Бев, воплощали ее платья и костюмы… вот только на них ее строгие окрики не действовали.
Если Бев сердилась, что модель вертится и не может часок постоять спокойно, изображающий нужное близнец хлопал ресницами, капризно заявлял, что Бев кольнула его в зад иглой или что сейчас у нее/него «перерыв» на обед – и исчезал в неизвестном направлении.
Помучившись таким образом несколько дней, Беверли была готова молиться на Пеннивайза, который хоть и вертелся, но никогда не доставлял девочке таких неприятностей.
Беверли все чаще вспоминала свое отношение к нему… и краснела от чувства вины.
Одергивать Оно как дрессированное животное, кричать на него и принуждать что – то делать – чем она, Бев, отличалась от своего отца?
Эдди юные Оно не тронули – мальчик наблюдал за происходящим, делал выводы и умнел и без «показательных выступлений».
А вот со Стэном близнецы подрались – после первой же вспышки его ярости.
У Уриса появилось достаточно времени для того, чтобы подумать.
Лёжа в постели и чувствуя стягивающие его тело бинты, мучаясь от заживающих ран, Стэн понял, что на силу всегда находится другая сила. И что ему очень повезло, что Пеннивайз еще не откусил ему, Стэну, голову – оказывается, иногда нужно думать, прежде чем поднимать на кого – то руку.
Майка и Бена близнецы тоже не стали мучить – надеясь, что ребята достаточно умны для того, чтобы делать выводы из происходящего.
Билл понял сразу – и что хотел сказать своим поведением Джорджи, и что устроили юные Оно.
Пожалуй, ему было тяжелее всех осознавать свою вину. Он был признанным лидером Неудачников, был в ответе за все, что происходило между ребятами, и теперь мучился от того, что не справился с ситуацией.
Иногда приходится делать выбор и говорить «нет» тем, кого любишь. Даже если очень не хочется. Иногда бездействие убивает.
Билл был благодарен своему младшему брату за это знание, и его не унижало то, что Джорджи заставил его чувствовать и принять справедливую, но неприятную истину.
Гораздо больше Билла мучило то, что Младший нуждался в его защите, и не получил её – только потому, что он, Билл, бездействовал во имя сохранения мира между Оно и Неудачниками.
Наконец настал день, когда все вместе собрались в холле – случайно, конечно…, но все знали, что никакая это была не случайность.
Да и расселись все странно – вроде бы каждый сел, куда хотел, но оказалось, что Неудачники сидят в одной стороне, а Джорджи, близнецы и маленькие Оно с Младшим – в другом.
Билл вообще сидел один за журнальным столиком почти в центре между Оно и ребятами.
Несколько минут все молчали. Близнецы острозубо улыбались, детеныши Оно настороженно посматривали на Билла и на Джорджи – инстинкты подсказывали им держаться возле сородичей, и детеныши распушились от тревоги, готовые драться.
Пеннивайз смотрел на Джорджи, потому что ТАКОГО Джорджи он еще не знал.
А Джорджи, добрый и милый младший братик Билла Денбро, внимательно оглядел притихших Неудачников и солнечно улыбнулся.
– Может, помиритесь по-настоящему?
Голос его звенел, и Билл, глядя на брата, почувствовал к нему невольное уважение.
Кто на самом деле лидер Неудачников?
Ребята молчали.
Джорджи присел на корточки, протянул к Неудачникам сложенные щепотью пальцы и пошевелил ими:
– Кис – кис – кис…
Неудачники смутились. Ричи слегка порозовел, прекрасно понимая намек.
Младший сцапал Джорджи, сгреб его в охапку и лизнул – мальчик тут же растерял свой боевой пыл, отбиваясь от Оно и смеясь. Отпустив его, Пеннивайз подошел к смущенным Неудачникам и протянул Ричи руку с согнутым мизинцем.
– Мир?
У Ричи заполыхали даже уши. Он сцепил свой мизинец с мизинцем Оно и впервые посмотрел на него не как на забавную зверюшку, а как на равное себе существо.
– Мир. И это… извини. Я был дурак.
Пеннивайз широко улыбнулся ему и протянул красный шарик.
– Хочешь шарик, Риичи?
Тозиер обреченно взял шарик, который тут же взорвался прямо перед носом смущенного подростка, окропив его кровью.
Близнецы выдали свой знаменитый «хохот гиен».
– Гадость какая, – отплевываясь, взвыл Ричи, – Дурацкие у тебя шуточки, Мелочь. **
– У тебя тоже, Ричи, – парировало Оно. – Хочешь еще шаарик?
– Да иди ты со своим шариком! – жалобно застонал Тозиер, стирая с лица новые брызги крови.
– Давайте все подерёмся?! – предложил один из близнецов, сверкая глазами. – Или поиграем в «удушилочку», а потом пойдем топить Пеньку в фонтане. Все уже помирились, или мы будем делать какой – нибудь обряд с жертвоприношением?
– Все уже помирились, – быстро сказала Бев, – Никто никого топить не будет. Предлагаю всем разойтись и заняться своими обычными делами, а то мы и правда все передерёмся.
– А что за «удушилочка»? – неосторожно поинтересовался Майк.
Близнецы Оно радостно переглянулись.
Джорджи закрыл за собой дверь и прижался к ней спиной, вытирая с лица кровь и продолжая смеяться.
Из-за двери неслись крики, хрипы и жутенький хохот близнецов, «посвящающих» Неудачников в подробности игры.
Больше никто не будет относиться к Оно, как к интересному инопланетному зверьку, над котором можно ставить опыты во имя науки и спасения человечества… а то и просто так, во имя собственного желания причинять боль.
Джорджи прекрасно понимал, что идеальные люди и тем более подростки встречаются только в кино и в комиксах. И что даже добродушный Бен и милая нежная Беверли таили в себе зверя, требующего крови и жестокости.
И что именно ему, Джорджи, придется держать ситуацию под контролем.
Что ж, все закончилось не так уж и плохо.
Осталось спасти еще одну принцессу. По личной просьбе дракона.
***
Перетащить из прошлого Ника и Крейга Туми оказалось неожиданно легко.
Неудачники к новым знакомым Джорджи отнеслись настороженно – лангольеры им показались «более слабой версией» Оно, и ребята занервничали, потому что не знали, что можно ожидать от вежливого Ника Хопуэлла и его странного молчаливого спутника с жуткими глазами.
Стэн Урис вцепился в Крейга мертвой хваткой, как только узнал, кто он. С этого момента эту пару было не разлучить.
Урис и Туми в упоении бродили вместе, и были похожи на счастливых влюбленных.
Слова «ценные бумаги» и «проценты» слетали с их губ нежными стонами. Стэн был счастлив найти существо, знающее ответы на все его вопросы. А Крейг наконец – то нашел того, кто мог задать вопросы, на которые он знал все ответы. Урис и Туми вместе обсуждали сложные бизнес – операции, чертили только им понятные графики, с восторгом смотрели друг на друга, и Неудачники оставили их в покое.
Ник наслаждался будущим в перерывах между обучением Эдди вождению, научными вопросами Билла о Черных Дырах и тренировками Джорджи – мальчику надоело быть слабым, и он потребовал у «атташе по делам молодежи в посольстве Великобритании» научить его «приемчикам».
Ник учил, и Джорджи тихо радовался, что Билл не знает, чем занимается его младший брат.
Билл очень не одобрил бы умение убивать тычком пальца или заостренным ребром монеты.
Но Джорджи помнил, о чем попросил его Главный Лангольер Ник Хопуэлл перед тем, как отправить мальчика в прошлое, отдав на это почти все свои силы. И понимал, что может и не справиться.
Но понаблюдав за ребятами, юными Оно и лангольерами, мальчик подумал, что шанс есть – и помочь ему может именно то, что лангольеры не успевали сосредоточиться на своих проблемах, так как их постоянно отвлекали.
Проблема Ника была в Крэйге Туми – бывший банкир признал себя лангольером, но на этом и остановился. Есть прошлое он не мог, потому что никак не мог заставить себя перевоплотиться в настоящего лангольера. Обыкновенная еда больше не насыщала, и Туми медленно умирал от голода.
Ник был в ярости – но как заставить летать существо, которое при виде обычного облика лангольеров бледнело и теряло сознание?
И все же Джорджи кое – что придумал.
Очень вовремя Бен начал переживать по поводу своей толщины – он знал, что в будущем должен стать стройным и красивым, но сейчас было настоящее, и мальчик с тоской смотрел в зеркало на свой живот, заедая стресс шоколадом и чипсами.
Джорджи ненавязчиво предложил Бену побегать, пока все заняты… вместе с Крейгом Туми.
Бен горячо поддержал эту идею – бегать без ядовитых комментариев Ричи и жалостливого взгляда Бев показалось ему очень хорошей мыслью. Тем более, бегать в компании взрослого, наверняка слабого и болезненного, было еще приятнее, чем бегать одному.
Витая в счастливых грезах о прекрасной фигуре, мальчик вышел на свою первую пробежку.
Когда рядом появился стройный силуэт бывшего банкира, Бен слегка упал духом – да этот длинноногий дохляк в два счета его обгонит, – но все же вежливо поприветствовал Туми и побежал.
Сначала они бежали легко и охотно – Бен во что бы то ни стало не хотел уступать, а Крейг просто наслаждался тем, что двигается, и чувствует потоки ветерка, овевающего его лицо.
Но скоро непривычный к таким нагрузкам Бен выдохся и стал отставать.
Туми останавливался и терпеливо ждал его – до тех пор, пока измученный Бен, тяжело дыша, не остановился совсем и не рухнул задом на тропинку, категорически отказавшись бежать дальше.
В разговоре с Джорджи, который попросил его побегать с Беном, Крейг задал логичный вопрос – а что делать, если толстый мальчик устанет и откажется двигаться дальше? Джорджи широко улыбнулся, и посоветовал Туми так же улыбнуться Бену, пообещав, что после этого все проблемы решатся сами собой.
И Крейг Туми широко улыбнулся потному, тяжело дышащему Бену.
Бен увидел двигающиеся ряды острых как бритва зубов, заорал, и помчался вперед с такой скоростью, что тут же оставил Крейга далеко позади.
Туми опешил от такой реакции толстяка и побежал за ним. Мальчик, обернувшись на бегу и заметив, что его преследуют, издал отчаянный вопль и прибавил скорость.
И тут Крейг Туми почувствовал блаженство. Бежать наперегонки с ветром, вдыхать тысячи ароматов и чувствовать жизнь – это было настолько восхитительно, что ему захотелось полететь. Тело его словно стало невесомым.
О, это ощущение почти полета, когда земли касаются только пальцы ног!
Он бежал все быстрее и быстрее, уже не понимая, что давно превысил допустимую для человека скорость. Ликование и эйфория – вот чем был бег.
И в какой – то момент привычный человеческий облик Крейга Туми сменился обликом лангольера, чего он даже не заметил в жажде еще большей скорости.
Бен обернулся еще раз, увидел то, во что превратился этот полудохлый сумасшедший взрослый и понял одно – если он остановится, его тут же сожрёт эта зубастая Тварь.
Так быстро Бен ещё никогда не бегал.
Ждущий их на крыльце дома Джорджи вздохнул с облегчением, увидев багрового и мокрого Бена, за которым летел лангольер. Хэнском без сил рухнул на ступени, задыхаясь и кашляя, а Туми, немного не рассчитав скорость, врезался в стену дома и пролетел ее насквозь, еле успев притормозить перед следующей стеной.
Отдышавшись, Бен наотрез отказался бегать с таким страшным спутником, но это было уже и не нужно.
Туми, опьяненный эйфорией, с нечеловеческой скоростью летал по Старому Дерри и впервые думал о той веселой парочке лангольеров, когда – то откусивших ему ноги, без ненависти. Они играли с ним – так почему бы не попробовать догнать их? Ведь так приятно догонять тех, кто НОСИТСЯ.
Ник немедленно попрощался с Неудачниками и всеми детенышами – Голод лангольеров так же страшен, как голод Оно, и Ник мудро решил покинуть будущее ради Крейга Туми – прошлое ждало их.
Прошлое, которое можно было съесть.
Он понимал, что без Джорджи не сможет больше вернуться в будущее, но лангольеры были бессмертными, и умели ждать – кто знает, может, этот странный мальчик когда – нибудь научится путешествовать по времени?
Стэн проводил обоих лангольеров вместе с Джорджи и стал жить надеждой на новую встречу с Крейгом Туми. Бывший банкир стал для Стэна кумиром – а Урис в будущем станет лучшим бухгалтером Штатов, и всегда будет вспоминать своего первого учителя с обожанием и безграничным уважением.
Близнецы тоже вернулись в Лондон, пригласив всех в гости, и пообещав научить множеству новых игр. Неудачники представили себе туннели лондонской канализации и трех юных Оно, гоняющихся за ними, и вежливо отказались – всем хватило «удушилочки».
Джордж Денбро вернулся к Старшему – чтобы отдать свой дар перемещаться из будущего в прошлое, если Оно захочет забрать его, и чтобы отдать свою жизнь, если иначе будет нельзя сохранить всё, что он с таким трудом исправил.
Древнее Оно, наблюдая за происходящими событиями, очень сильно повеселилось, преисполнилось гордости за своих детёнышей и почувствовало себя очень юным и сильным. Возможность не спать, напившись энергии лангольера, подействовала на Старшего наилучшим образом – Оно перестало злиться на Неудачников, решило не отбирать у Джорджи умения возвращаться в прошлое и даже поделилось с Младшим своей Силой, чтобы он не мучился без сна.
Древнее Оно не думало, что младший брат Билла справится – но он смог сделать невозможное, и Оно внезапно осознало, что люди, эта жалкая паразитическая раса, могут превосходить самих себя и становиться чем – то большим, чем Еда. Это было ново, и Оно решило еще немного поизучать их, прежде чем уничтожить.
Пару – другую столетий, пока Младший не подрастет.
***
Пеннивайз пустил кораблик в Кендаскиг и совсем не удивился, когда Джорджи присоединился к нему. Некоторое время кораблики плавали, обгоняя друг друга, а потом поплыли рядом – и оба, Оно и человек, переглянулись и рассмеялись.
Перед ними лежал весь мир – они были юными, полными сил и волшебства, и верили в то, что нет ничего невозможного.
Так оно и было.
Комментарий к Нет ничего невозможного.
* Слова Динь – Динь, феи Питера Пэна. (” – Дурачок ты, – сказала на это Динь”).
** Пенни, Пеннивайз – “мелочь”, мелкая монетка.
В России Пеннивайза звали бы “Копейка” :)
========== “Нынче ночью верь не верь, томминокер стукнул в дверь”. ==========
Джон Смит, уборщик, кривыми печатными буквами написал свою фамилию в тетради там, куда ткнул палец охранника, и медленной, шаркающей походкой вышел из здания секретной правительственной лаборатории города Хэвена.
Никто не обратил на него внимания.
Другие уборщики не общались с нелюдимым дебилом, тупо ухмыляющимся в ответ на любые фразы, обращенные к нему. Да и зачем? Ругань или дружеское приветствие – Джон все равно глупо хмыкал в лицо говорившего. Потом отворачивался, и снова начинал возить мокрой тряпкой по и так идеально вымытому полу.
Его взяли на эту работу именно по причине глубокого, неизлечимого дебилизма – Джон мог прийти на работу в одних носках или в криво застегнутой рубашке, не мог толком сказать ничего сложнее слов «дай закурить», но со своими обязанностями справлялся безупречно. Не пил, не опаздывал, и никогда не пытался узнать, что там, за закрытыми дверями лабораторий, в которые ученые заходили только в скафандрах, пройдя трехфазовую очистку.
Документов у Джона не было, кто он и откуда, уборщик не помнил – но это никого не удивило после того, как Хэвен был объявлен закрытым городом. Мало ли бродяг вот так же, без документов и надежд оседают в маленьких городках по всей Америке, найдя какую – нибудь работу? Джон не пытался уехать, не пытался что – то разузнать. Он получал бесплатную пищу и деньги за свою тяжелую работу – и, казалось, был счастлив.
Жил Джон в маленьком домике на окраине Хэвена.
Был как все. Пытался сажать что – то на своем маленьком участке, имел старый грузовик, на котором, впрочем, почти никогда не ездил, и который охотно отдавал в аренду соседям. В домике было очень бедно и очень чисто. Кроме старого телевизора и радиоприёмника, ничего ценного не имелось.
Соседи быстро привыкли к тихому, малозаметному человечку, мирно живущему рядом.
И скоро Джон Смит, после работы сидящий на крыльце с банкой пива в одной руке и чипсами в другой, слушающий болтающее из дома радио и ухмыляющийся своей дурацкой ухмылкой, стал такой же привычной частью пейзажа, как растущие вдоль дороги клены или старая водяная колонка.
Джона Смита действительно не интересовало то, что терзали на стерильных столах ученые. Он и так знал, что это было такое, и испытывал наслаждение, узнавая, что очередной «образец» теперь существовал только в виде заспиртованных глаз, внутренних органов и образцов кожи. Болезненные крики, периодически долетавшие до моющего полы уборщика даже сквозь толстые стены лаборатории, вызывали у него хихиканье.
Всегда весело знать, что ты всех провёл и каждый день получать этому подтверждение, не так ли?
О, Джону Смиту было совершенно наплевать на Хэвен – это был «отработанный» материал, годный только для временного, безопасного убежища.
Смит, как всегда, вернулся после работы домой, и через некоторое время появился на крыльце – с неизменной банкой пива в руке, где и просидел до заката солнца, приветствуя проходящих мимо соседей и слушая по радио музыку.
***
Настоящий Джон Смит, вернувшись после работы и закрыв за собой дверь, мгновенно преобразился.
Не было больше идиотской пошаркивающей походки и глупых ухмылок. Джон двигался как балетный танцор – гибко и плавно. Его отсутствующий взгляд стал ясным и хитрым, а глаза загорелись недобрым огнем – и в этом ненавидящем взгляде не было ничего человеческого.
Смит включил пятимерную голограмму, отправил «самого себя» сидеть на крыльце и вошёл в чулан.
За старой, обшарпанной дверью никакого чулана не было.
Был спуск вниз, под землю, к двери, из-за которой пробивалось неприятное зелёное излучение. Войдя, Джон Смит кивком поприветствовал свои живые генераторы энергии, мужчину и женщину, дружелюбно улыбнулся в ответ на их усилившиеся стоны и сел за пульт управления.
