Текст книги "Оно: Нерасказанные истории (СИ)"
Автор книги: Eirik
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 31 страниц)
Билл знал, что больше никогда не сможет так Петь – даже не потому, что истерзанное горло восстанавливалось с ужасающей медлительностью, и привкус крови стал для Билла обычным.
Не сможет, потому что не хочет платить за Контакт мучениями своего Младшего.
И Билл позвал Одру с отчаянной силой – уже возвращаясь, чувствуя заливающую горло кровь и теряя сознание.
Человек Спел свою подругу.
Пеннивайз был в таком изумлении, что даже не отреагировал на появление Старшего. Как Его когти рванули за микроскопические антеннки (которые люди почему – то упорно считали рыжими волосами у Оно), как они оказались в Логове, он отметил краем сознания, проваливаясь в какую – то эйфорию.
А потом исчезло всё, кроме Мёртвых Огней.
***
Детёныш раздражал неописуемо.
Древнее Оно, конечно, напоило его своими Огоньками, в очередной раз избавив от мучений, но на этом и остановилось. Пеннивайз больше не сидел, уставившись в одну точку своими голубыми глазищами, не развоплощался от потери сил (из – за проклятого Денбро, разумеется, и собственной глупости), и Старший, сердясь, отдалился от него – уполз в самый дальний угол и отгородился паутиной.
Он знал, что случилось. Бестолковый детёныш, как всегда, сделал почти всё за ненавистного Денбро, и едва не ушёл навсегда в Мёртвые Огоньки.
Знал ли Билл, это человеческое отродье, что Петь чужую Песню даже для Оно тяжёлый и очень сложный процесс?
Отродье, мучительно кашляя (и радуя Старшего кровавыми брызгами), пыталось проникнуть в Логово, но древнее Оно, разумеется, не пустило к Пеннивайзу даже Джорджи.
Юное Оно заметило паутину и неразумно проникло за неё, забравшись древнему Оно на колени. Его глаза сияли нездешним светом, морда была донельзя одуревшей, и Старший со вздохом привычно замахнулся лапой, привычно уменьшая свою силу, чтобы не убить сородича на месте.
Пеннивайз этого даже не заметил. Вцепившись Старшему в то, что казалось людям воротником яркого клоунского костюма и звеня бубенчиками на манжетах, юное Оно радостно улыбнулось в морду древнего Оно и сказало такую ересь, что Старший на пару мгновений испугался за его рассудок:
– Они могут Петь, Старший! Люди не Еда.
Люди – не Еда?!
Древнее Оно не прибило детёныша с ту же секунду только по одной причине – несмотря на шок, ярость и ненависть к братьям Денбро, Оно поняло, что произошло нечто очень важное. Старший решил подождать ещё немного – мудрость подсказывала Ему, что скоро всё закончится.
Контакт был. Это понял даже Его Младший – но поняла ли это Еда?
Древнее Оно поклялось себе, что поставит точку в этой затянувшейся истории – и поставит её насильно, если Еда оправдает Его надежды и окажется слабой.
Старший очень на это надеялся.
***
Волны реки Кендаскиг красиво серебрились в лунном свете.
Пеннивайз, сидя на выступе берега, покачал ногой в воде, и Джордж увидел феномен, в своё время напугавший Эдди и Бена – вода не намочила даже подошву ботинка Оно, а словно обволокла его, создав воздушную прослойку, потянулась вверх, и нехотя отхлынула, словно живое существо. Это был красиво и пугающе, но Джорджи только засмеялся, и смело сунул в воду Кендаскиг обе свои ноги прямо в сандалиях, подняв тучу брызг.
Билл, бледный, но спокойный, сидел рядом с братом и даже не вздрагивал, когда огромное паучье тело древнего Оно задевало его колючими конечностями. Юный томминокер Грей, не поднимая глаз, кидал в Кендаскиг мелкие камушки, дробя лунную дорожку на волнах.
Древнее Оно смотрело на своего детёныша, его томминокеровское отродье и людей почти с нежностью, радуясь силе своего терпения, которое, наконец, сейчас будет вознаграждено.
Если Еда оправдает его надежды – начнётся Охота, о которой сложат легенды.
Все понимали, что происходит.
– Младший, – вдруг нарушил молчание Билл, обернувшись к Пеннивайзу. – Я люблю тебя. Т-ты не Джорджи…но я люблю тебя. И спасибо за Одру. Моя жизнь – твоя.
Джордж внимательно посмотрел на брата. Да, недолго ему довелось быть малышом – но мальчик и не хотел этого больше. Он давно вырос и давно принял решение, принять которое никак не мог решиться Билл.
Или…которое Билл ему уступал?
Прекрасный мистер Грей. Чудовище из канализации. Тварь из другого мира.
И он – спаситель Дерри (а заодно и всего человечества), клон с многолетней памятью, мудрый бывший вампир и первый на Земле лучший друг чудовища из другого мира, маленький мёртвый мальчик.
Братья Денбро переглянулись и Билл вздрогнул, прочитав в глазах Джорджа то, о чём годами думал сам.
Заметив, как вздрогнул Билл, Джордж немного виновато, но упрямо сказал ему:
– Извини, Билли. У меня свой путь.
И, улыбнувшись своей солнечной улыбкой, сказал юному Оно:
– Научи меня Петь, пожалуйста. И танцевать, как ты. – голос Джорджа зазвенел от напряжения. – И это…Спой мне детёныша, Пенька. Когда – нибудь, когда…вырастешь.
Юный томминокер Грей незаметно покинул сородичей. Ему не хотелось смущать своим присутствием своих создателей, решающих для себя собственные судьбы. Было немного грустно понимать, что тот, будущий детёныш будет желанным, в отличии от него – но томминокер был рад тому, что сказал Джорджи. И тому, что думал про себя Билл в эти мгновения.
Видеть Оно в Беверли, в Одре, в каждой кудрявой рыженькой девчонке. Бояться своих тайных желаний, скрывать то, к чему возврата не было. Любить женщину из плоти и крови, мучая себя сводящими с ума мыслями о том, что ты назвал космическую Тварь братом, Младшим братом, а не…своей жизнью.
Древнее Оно усмехнулось. Вот, значит, как? Не Билл, единственный из Неудачников сумевший зачать сына, представляя на месте своей самки Оно, а Джорджи, эта Еда в желтом дождевичке, с лучистой солнечной улыбкой?
Или Его Младший прав, и эти человечки больше не Еда?
Что ж, Охота откладывается.
Древнее Оно вернулось в Логово – точка поставлена, но поставила её Еда (ЧЕЛОВЕЧКИ, поправило себя Оно со смехом – ЛЮДИ. Не Еда.) – так что наблюдение за этой странной планетой продолжается.
***
Пошёл дождь.
Пеннивайз не произнёс ни слова с тех пор, как они втроём ушли от реки. Шёл впереди братьев своей странной танцующей походкой и что – то делал со светом между пальцами. Струи дождя огибали его, словно Оно генерировало невидимое силовое поле, отталкивающее воду. Братья Денбро промокли насквозь, но тревожило их не это, а молчание Пеннивайза.
– Мы кретины, Джорджи. – тихо и виновато сказал Билл, убирая с лица мокрую чёлку, струйки воды с которой заливали его глаза. – Достали его своими взрослыми разговорами. Я думал только о чудесах и Одре, а ты никак не можешь забыть “Джона Смита”? Повтори своё предложение через пару веков, не раньше. Если Оно вообще захочет ещё с нами разговаривать.
Джордж смущённо улыбнулся брату. Он понимал, что его высказывание было несколько преждевременным, но не жалел о том, что озвучил его.
Пеннивайз, наконец, остановился возле водостока. Это был не тот водосток, в котором погиб Джорджи, но у Билла всё же сжалось сердце от старой, почти забытой боли, когда он увидел, что протягивает им юное Оно.
Кораблик. Точная копия “Посудины” – даже “S” была такой же кривой и расплывчатой, какой Билл её запомнил.
– Хочешь свой кораблик, Джорджи?
– Хочу, – Джордж взял с ладони Оно “Посудину” и невольно улыбнулся.
Вот и сбылась его мечта – Билл стоит рядом, и сейчас они оба запустят кораблик, отдавая последнюю дань прошлому – которого никогда не было.
Та самая “точка”, которую предвидело Древнее Оно, была поставлена.
И Билл, и Джордж понимали, что с этого момента начнётся совсем другая история их жизни. Мучительная и по – прежнему кошмарная, тем не менее она будет ещё и историей Контакта – уникальной, захватывающей и единственной в своём роде.
Пеннивайз улыбнулся братьям жутенькой зубастой улыбкой, помахал им рукой и исчез.
– В-всегда мечтал запустить к-кораблик с тобой, Б-билли, – стуча зубами от холода, заявил Джорджи.
– З-запускай, жопа, – серьёзно отозвался Билл и братья расхохотались, невольно глотая дождевые струйки и от этого смеясь ещё сильнее.
Джорджи пустил “Посудину” плыть к водостоку, помахал рукой тьме, в которую низвергались потоки воды и вместе с Биллом пошёл домой.
Кораблик погружался и всплывал, но не тонул. Когда братья Денбро уснули, развесив по спинкам стульев мокрую одежду, нахохотавшиеся и счастливые, он поплыл к Логову, и Пеннивайз, достав кораблик из чёрной воды, растянулся с ним на куче игрушек, мечтательно глядя на парящие вокруг башни останки детей и разноцветные воздушные шарики.
Старший забеспокоился, почуяв странное изменение в детёныше и подобрался поближе взглянуть на него. Пару ужасных секунд он считал, что юное Оно погасло.
Но Пеннивайз просто спал, держа в руке кораблик, спал, как спят…люди, и улыбался во сне.
========== Контакт: Пришествие Её. (часть 2) ==========
…Она идет домой, и ноги Её ступают по земле бесшумно и осторожно, едва приминая траву и почти не тревожа дорожную пыль.
Она слушает зверей и птиц, растения и камни, стихии и временные потоки, улыбается и успокаивает всех: страданий больше не будет, раз свершилось пришествие Её.
Её спела Еда и неразумный детёныш. Она простила то, что Её спели на муки, на страдания – что взять с детей? Сил у Неё было более, чем достаточно для того, чтобы одним хлопком уничтожить всё и всех. И разве не дело взрослых – исправление таких вот детских ошибок?
Нет, Она не сердилась на детёныша и мальчишку, которые спели Её такой.
Ей даже нравилась подобная внешность – огненные кудряшки, белые кожные покровы, нежные округлые формы и лучистые глаза.
Но само Её появление было для этой планеты преждевременным, опасным и слишком невероятным для того, чтобы Она простила…нет, не маленьких глупых детёнышей, Оно и человека, а создание, допустившее, чтобы это произошло.
Древнее Оно даже не подозревало, насколько силён был Её гнев.
Она помнит всё, что было, что есть, и знает, что будет.
Она идет домой, ибо сила любви, пробудившая Её, достойна внимания и ответного чувства.
Паутинки вырастают из Её следов и поблёскивают под лучами утреннего солнца.
***
Во всех романах день, когда должно случиться чудо, описывается особенным.
Билл, ожидающий чудо, вынужден был признать вину писателей в том, что они слишком любят преувеличивать.
Это утро ничем не отличалось от других, разве что особой упёртостью Пеннивайза и его дичайшим нежеланием учиться нормально читать.
Юное Оно возлежало на диване, свесив длиннющие, не умещающиеся на детской мебели ноги через спинку, раздражённо слушало Джорджи и одновременно с безразличным видом смотрело одним глазом какую – то чушь по телевизору, явно не из интереса, а из вредности.
Джордж, уже несколько часов бьющийся над непосильной задачей образования Оно, начинал медленно закипать, и Билл с интересом гадал, когда же его терпеливый, очень терпеливый братик взорвётся.
– Раз ты всё можешь прочитать, на, читай.
Джорджи вытащил из кучи бумаг первую же попавшуюся рекламную листовку с крупными буквами, быстро просмотрел её и сунул Оно прямо в морду. Пеннивайз скосил на бумажку один глаз и с выражением прочёл по слогам:
– Ремонт машин и посудомоечных телевизоров.
Билл фыркнул, изо всех сил сдерживая смех.
Джордж несколько минут молча смотрел на Пеннивайза, а потом нехорошим голосом переспросил:
– Посудомоечных телевизоров, да?
– Д-дай ему по башке энциклопедией, – посоветовал Билл брату, вспомнив, как сам учил юное Оно писать. И, заметив, что Джорджи засомневался, успокоил его: – Это действует.
Джордж оценивающе посмотрел на валяющиеся на полу книги.
Пеннивайз, заподозрив неладное, подтянул ноги, перестал изображать интерес к дурацкой передаче и напрягся, настороженно наблюдая за братьями.
В этот момент чудо и случилось.
Ручка входной двери повернулась, дверь открылась, и Одра Денбро вернулась домой.
– Здравствуй, Джордж. Здравствуйте, мистер Грей.
Голос Одры был нежным и мелодичным – именно таким, каким Билл его и помнил. И вся она была такая – его прекрасная жена, воплощение всех его тайных и явных желаний.
– Здравствуй, Билл.
В этот момент Билл понял, что прошлое всё равно не вернуть.
Это была не несчастная Одра Филлипс, которую он, Билл, вытаскивал из наркозависимости. Это было существо невероятное, существо высшей расы, НЕ человек.
Но это была Одра, и Билл ощутил такой сильный прилив любви к ней, что сам поразился силе своих чувств.
Он бы умер за неё.
Одра погладила его рукой по щеке – рукой, на ладони которой не было ни одной линии. От её пальцев тянулись паутинки, а глаза мерцали серебряным светом.
Билл почувствовал сладостный ужас – совсем как тогда, в деррийской канализации, когда его мёртвый братик Джорджи впервые явился ему в своём посмертном воплощении.
Что он такое Спел?!
Но это была Одра, и Билл поцеловал её.
Одра не превратилась в чудовище.
Ответив на поцелуй, она неожиданно обняла Билла и изогнулась, словно танцуя с ним. Билл почувствовал знакомую тошноту и понял, что сейчас потеряет сознание.
Не меняя своей неестественной изогнутости, Одра подняла его, заботливо держа одной рукой на весу, второй смахнула с дивана Пеннивайза так же легко, как смахнула бы пушинку, и бережно уложила Билла головой на подушки.
– Всё будет хорошо, милый. Отдохни.
Последним, что запомнил Билл, был взгляд Пеннивайза. Восторженный, счастливый и …узнающий?
***
Как ни странно, Билл действительно отдохнул.
Обморок перешёл в сон, и, проснувшись, Билл увидел идиллическую картину – Одра сидела на полу, подвернув под себя одну ногу, огромная башка Пеннивайза лежала на её коленях и девочка гладила Оно по голове, за что – то тихо ругая его.
Билл по себе знал, какая тяжёлая у Пеннивайза голова, и то, что Одра не высказывала ни малейшего намёка на неудобство или тяжесть, испугало его едва ли не сильнее, чем паутинки, или её сияющие нездешним светом глаза.
Пеннивайз урчал от удовольствия, несмотря на то, что Одра периодически накручивала его красные антеннки на палец и дёргала.
– …а оказывается, этот мистер Грей и забрал моего сына “поиграть” – услышал Билл.
Одра намотала очередную прядь антеннок на палец и потянула их так, что Пеннивайз взвыл.
– …и чуть не уморил моего мальчика в грязной канализации. Думаете, я не знаю, что вы, мистер Грей, и Джордж творили с Джуниором на городской помойке?!
Пеннивайз взвыл ещё сильнее и Билл встревожился было, но тут же понял, что спасать никого не надо – Одра явно знала, что делала, да и Джорджи посмотрел на него смеющимися глазами и прижал палец к губам, призывая молчать.
Эта Одра знала всё о той Одре . Знала всё, что знал о ней он, Билл. Значило ли это, что Одра знала и всё, что знало Оно?
Несмотря на ужас понимания и на естественный шок, Билл снова почувствовал такой прилив счастья, что едва не заплакал.
Он скучал по Одре. Только когда она снова оказалась рядом, Билл понял, как тосковал по ней.
– Всё будет хорошо, Билл. – тут же отозвалась на его мысли Одра с нежностью и любовью, не переставая, тем не менее, накручивать антеннки Оно на пальцы и с явным удовольствием слушая его болезненные вопли. – Не мучай себя больше, милый. Я всегда буду с тобой.
– Одра… – у Билла сорвался голос.
Одра улыбнулась ему, поцеловала подушечки своих пальцев и “сдула” поцелуй на мальчика. Вместе с поцелуем с её пальцев сорвались и паутинки, но такая мелочь давно уже не могла напугать Билла – он “поймал” поцелуй и прижал пальцы к своим губам.
Пеннивайз попытался было ускользнуть – (несмотря на нежные руки и гладкие ножки Одры, за антеннки она дёргала довольно болезненно, и он заподозрил, что эта девочка поопаснее той, нежной человеческой самки, которую он помнил), – но Одра, одарив Билла ещё одним любящим взглядом, вцепилась в его антеннки, заставив лечь обратно.
– Куда это вы, мистер Грей? Мы с вами ещё многое обсудим – вы, да я.
Джорджи растянулся на освобождённом диване с чувством такого облегчения, что едва не воспарил над ним. Он и забыл, как это хорошо – жить вместе с Одрой.
Одра знает всё, что знает Оно.
Билл ещё не понимал, почему, но в его сердце помимо счастья поселилась и тревога. Пока ещё тень тревоги – счастье было сильнее, но Билл мучился и жил слишком много для того, чтобы понимать, что какая – то опасность всё же пришла к нему вместе с Одрой.
***
Гонять с Оно на “Сильвере” Билла было восхитительно. Джорджи злился, что ему всё время приходится сидеть на багажнике, как девчонке, но мальчик злился молча, прекрасно понимая, что со скоростью Пеннивайза его слабое детское тело не справится. Да и дорогу он не знал – этот путь в развалины Старого Дерри знало только Оно, как-то умудряясь гулять одновременно в двух временных потоках, в одном из которых Город уже существовал, а в другом – нет.
После того, как они объехали почти весь Старый Дерри, едва не угробив велосипед Билла и самих себя в новообразовавшихся провалах в земле, Джордж попросил тайм – аут, и Пеннивайз нехотя слез с Сильвера. Мальчик думал, что он поведёт велосипед за руль, но Пеннивайз просто пошёл вперед, а Сильвер поехал рядом с ним – совсем как послушный пёс.
– Человек хочет много денег сразу. И он сомневается в том, что умеет всё это чинить.
– Какой человек? – растерялся Джорджи, совсем забыв про свою попытку научить Оно нормально читать.
– Человек на твоей бумажке с мёртвыми буквами и посудомоечными телевизорами. – вредным голосом пояснил Пеннивайз и уточнил: – Если ты ещё будешь им интересоваться, я сожру его детей, а их кишки намотаю на его посудомоечные телевизоры.
– Посудомоечные машины и телевизоры, – автоматически поправил Оно Джорджи и застонал, сообразив, как вообще выглядит их разговор со стороны.
– И телевизоры. – согласился Пеннивайз. – И на машины, и на всё, что у него найдётся.
Джордж устало вздохнул, решив поискать хороший учебник, счастливые авторы которого давным – давно умерли и не вызовут в иномирном разуме ревности к своей игрушке.
– Пеннивайз, а ты вообще боишься чего – нибудь? – вырвалось у Джорджи, который тут же пожалел о том, что задал этот вопрос.
– Боюсь.
Джордж не ждал ответа, и это неожиданное признание Пеннивайза его изумило.
Впрочем, судя по странно перекосившейся морде Оно, Пеннивайз был не меньше изумлён тем, что сказал.
– Чего? – осторожно спросил Джорджи, отчаянно боясь спугнуть этот миг откровенности.
Пеннивайз мог бы сказать, что больше всего ему ненавистна способность Еды так мало жить, и так быстро взрослеть.
Почему Неудачники не могут вечно находиться в мире его детства, где можно до бесконечности играть, где полно воздушных шариков и Мёртвых Огоньков, где путешествия во времени не пустой звук и можно Спеть всё, что угодно, где так весело и интересно Охотиться за детёнышами, а потом отправлять их летать?
Правда, в этом мире был ещё и Старший, который не всегда был им доволен, причинял боль и часто прерывал игры с Едой на самом интересном месте. Но Пеннивайз другого обращения с собой не знал, поэтому не понимал, что здесь не так. К тому же, по его наблюдениям, создатели детёнышей Еды вели себя почти так же.
Пеннивайз не мог изменить свою природу – как Оно ни старалось, у него не получалось во время цикла Сна “догнать” Неудачников, подрасти, и стать таким же, как они…если не по внешности, то хотя бы по возрасту.
И ещё Оно очень раздражало то, что люди не могли менять свою внешность и рост – если они вырастали, то это было последнее чудо короткоживущего человеческого тела. Но самое главное – выросшие люди становились совершенно несъедобной Едой.
Взрослые Неудачники. Просто испорченная Еда.
И от того, что эта Еда всё ещё пахла своими вкусными детскими воспоминаниями, Пеннивайз ненавидел её ещё больше.
Джордж смотрел на Пеннивайза, и очень жалел о своей утраченной способности читать мысли.
Оно явно думало о чём – то сложном для себя, и кому, как не Джорджи было знать, что этот иномирный пришелец не сможет найти человеческих слов, чтобы коротко и ясно изложить суть своего страха?
Но Пеннивайз ответил, и его ответ удивил Джорджи даже больше, чем признание:
– Вы так быстро становитесь большими.
У Джорджа даже дыхание перехватило, когда он понял, насколько одиноким было Оно…и почувствовал ярость, когда понял, что Пеннивайз считает такое положение вещей нормальным, потому что не знает ничего другого.
В этот момент мальчик как никогда возненавидел древнее Оно, Спевшее своего же детёныша безопасной для себя Тварью, подходящей для размножения и выживания на чужой планете, не более.
Ведь по сути, даже среди себе подобных Тварей Пеннивайз всегда будет чужим – испорченный чужой планетой Охотник, опустившийся до Контакта с Едой.
Джордж сморгнул злые слёзы, как можно лучистее улыбнулся Оно и решился на то, о чём даже и думать не хотел до этого момента. Раз Оно так нужны все Неудачники…что ж, они у него будут.
***
Детёныш Оно оказался забавным. Она чувствовала, как он тянется к Ней, и Её злоба таяла – Охотник или нет, этот детёныш нуждался в Её любви, видел в Ней то, чего лишены все Оно изначально.
Мать.
Конечно, маленькое Оно не понимает, что это такое. И никогда не поймёт. Но Она знала правду, и Её нежность изливалась и на это противоестественное для Земли создание, одновременно мёртвое и живое, такое человечное и совершенно чуждое человечности.
Она не делала никаких усилий для того, чтобы любить эти Мёртвые Огоньки. Она любила всех тварей земных и неземных, и не было создания, на которое не лился бы свет Её всепрощающей материнской нежности.
Она любила и Одру – Свою человеческую сторону, Свою слабость и Свою смерть. Одра всем сердцем любила Билла Денбро – и Она так же нежно смотрела на человека, Спевшего Ёе.
Она знала то, что знает Билл. Знала то, что знает Одра. Знала то, что знает Оно.
Но никто не знал, что у Неё был секрет – смертоносный и страшный секрет, думать о котором боялась даже Она сама.
***
– Что мы должны сделать?! – у Беверли выпала сигарета из дрожащих пальцев. Она автоматически подняла её и снова закурила, вызвав нервный приступ астмы у Эдди, который задохнулся только об одной мысли о том, сколько микробов сейчас Бев сунула себе в рот.
Неудачники уставились на Джорджи с таким видом, будто он предложил им покончить с собой.
Впрочем, судя по его просьбе, именно это и должно было случиться.
– Научите Оно играть.
– То есть, мы все должны сойти с ума, как Большой Билл, и подгонять этой Твари детей, что ли? – уточнил Ричи.
Джордж стиснул кулаки так, что ногти до крови впились в ладони. Слушать такое было больно, но мальчик понимал, что его гнев оттолкнёт ребят, а ему нужно было во что бы то ни стало заставить их понять.
– Оно хочет с вами играть. Вот и покажите ему, как это нужно делать.
Неудачники переглянулись. Младший братик Билла (живой, с обеими руками и странно умненький) иногда был им так же неприятен, как Пеннивайз. В Джорджи была тайна, была ложь, и ребята невольно отдалялись от него, не понимая природы своей неприязни. Просто всем было лучше, когда этот странный ребёнок был где – нибудь, но только не рядом с ними.
– Оно детей жрёт. – Стэн достал нож с выкидным лезвием, погладил его пальцем и сунул обратно в карман, даже не отразив сознанием то, что он только что сделал. Это было так похоже на Бауэрса, что Джордж вздрогнул. – Так что иди…домой, Джорджи, меньше фантазируй, и держись подальше от этого грёбанного Клоуна. Привет Биллу.
Эти версии Неудачников были самыми сложными, самыми упёртыми и…самыми живыми. Они не знали ничего о своем появлении. Город возник вместе с историей, поколениями семей и своим Сиянием, поэтому Пеннивайз был для ребят не Создателем, а обыкновенной жрущей детей Тварью, которую нужно было убить. И они не испытывали к Оно никаких чувств, кроме ненависти.
Конечно, Большому Биллу они поверили – иначе появление живого Джорджи невозможно было объяснить и принять рассудком. Да и странно изменившийся Билл, живущий в своём старом доме, служил живым подтверждением этой невероятной истории Контакта человека и существа из другого мира.
Но оставались ещё личные воспоминания Неудачников о том, сколько они мучились от кошмаров, и реальные отметины зубов Оно на их телах. И даже их “перезагрузка” не смогла погасить ужас, заставляющий ребят снова и снова искать монстров в тенях и под кроватями, с подозрением всматриваться в лицо каждого взрослого и ребёнка, приближающихся к ним, и бояться, до тошноты бояться снов. Оно сделало их психами, пугающимися собственной тени.
И эту тварь Джорджи предлагал понять?!
– Пожалуйста. – тихо попросил Джорджи. – Хоть один раз поговорите с Пеннивайзом не как с Оно.
Неудачники, направившиеся было к своим велосипедам, переглянулись и замерли, не зная, что ещё сказать этому странному мальчику, уговаривающему их покончить с собой.
– Джорджи, – Беверли присела перед мальчиком, погладила его по щеке и тревожно улыбнулась. – Ты ещё маленький и не понимаешь, как Оно опасно. Билл сказал, что это Оно тебя вернуло. Но Оно нельзя верить – мы всегда будем слышать то, что хотим услышать, потому что Пеннивайз читает наши мысли. Понимаешь? Он то, что мы хотим услышать, увидеть и во что хотим поверить. Если мы начнём дружески болтать с ним, он просто подстроится под нас, и всё. Не верь ему.
– Один единственный раз. – сказал Джорджи, глядя Беверли в глаза, и в его голосе прозвучало нечто, заставившее девочку на миг усомниться в своих словах. – Пожалуйста, Беверли. Только один раз.
– Ну хорошо, один раз. – услышала Беверли собственный ответ и вздрогнула от отчаянного крика Бена:
– Бев, нет!
Беверли захлестнуло такой волной яростного отрицания, что она даже покачнулась. Нет?! У неё больше не было отца, но была память о нём, и любое ограничение свободы было теперь для Беверли невозможным – даже если её свободу пытались ограничить любящие её люди.
Которые хотели позаботиться о ней.
– Один раз, Джорджи. – Беверли улыбнулась мальчику уверенной улыбкой и бросила на Бена взгляд, чуть не разбивший его сердце.
– Не нужно заботиться обо мне, Бен. Я сильная. И я не боюсь Оно.
***
Она поселилась в одном из заброшенных домов, рядом с домом, в котором жили братья Денбро.
Билл тянулся к Ней и умолял жить вместе с ним, но Она знала, что это память мужчины и женщины, а не первая любовь двух подростков, и не собиралась торопить события.
Она вспомнила, как дрогнули губы Билла на Её губах, когда его пальцы попытались найти пуговицы на Её платье, и печально улыбнулась.
Когда Её Пели, Билл больше думал о Ней самой, чем о Её одежде, а детёныш Оно не знал о таких человеческих мелочах, как расстёгивающиеся пуговицы, и Её неснимающееся платье словно заклеймило Её как…лгунью.
Но губы Билла не остыли, и Она поразилась силе духа этого мальчика, который продолжил смотреть на Неё с желанием и тоской. Платье на Ней он просто разорвал, и Она не остановила ни его руки, ни его губы, ни бешеный стук его сердца.
Она знала, кого он видел в Ней. Знала, о чем Билл думал, сплетая пальцы с Её пальцами и чувствуя, как паутинки щекочут его руки.
Я – Оно, Билл, сказала Она. Я Девушка – Оно. Твоя Одра, Оно и Мать всех живущих на Земле и в других мирах.
Когда он уснул в Её объятиях и паутинки начали плести Кокон, Она силой воли уничтожила их, хотя это причинило Ей боль, и тихо заплакала счастьем этого мальчика, который во сне улыбался и звал Её…не Одрой.
***
Когда Оно пропустило события этого временного потока?!
Древнее Оно злилось. На себя, на Младшего, на эту дурацкую планету, переполненную Едой, на крыс и даже на трупы недоеденных детей, останки которых плавали в застоявшейся воде и придавали Логову уют.
Младший шарахался от каждого Его жеста – и правильно делал, потому что Старший чувствовал – попадись этот гадёныш Ему в лапы, и Он потеряет над собой контроль.
Отродье Младшего, этот выродок с испорченной томминокеровской кровью, поступил очень глупо, всё время находясь рядом с Ним.
Древнее Оно вымещало гнев на нём, и Ему было совершенно безразлично, выдержит эта мелкая дрянь такие муки, или нет.
Оно чуяло Её. Внешний вид не имел значения – Старший видел суть, и Ему очень не нравилось то, что Оно видело.
Проклятый Денбро в очередной раз создал проблему – а Оно проблемы очень, очень не любило. Особенно проблемы от Еды.
Люди не Еда?
Еда, ещё какая Еда.
Без идиотского поступка Его Младшего Билл не смог бы сотворить Ту, чей гнев Оно чуяло даже на таком расстоянии.
Нужны ли Оно человечки, чтобы Петь? Нет.
Младший это понять никак не хотел.
Старший винил и себя. Он предусмотрел всё, но забыл простую истину – детёныши, какими бы умными или опытными они ни были, всегда непредсказуемы, а детёныши, линяющие и получающие всё больше и больше Огоньков, ещё и опасны для самих же себя.
И самое главное – Оно пугала мысль, что за Контакт с Едой ( Людьми, да.) Его Младший заплатил чем – то гораздо большим, чем обычная потеря Огоньков.
Его появившаяся способность спать жалким сном Еды Старшего не просто пугала.
Древнее Оно чувствовало почти ужас от мысли, что Младший ускоряется.
Становится Едой.
Оно потеряло контроль над собственным дефектным детёнышем?!
Оно зарычало так, что со стен туннелей посыпались крысы, с истошными визгами кинувшиеся прочь, и привычным уже жестом сцапало томминокеровское отродье, которое даже и не попыталось защититься.
А когда Его Младший вернулся от проклятых Денбро, сцапало и его.
***
Беверли едва не рассорилась со всеми Неудачниками.
Она верила тому, что рассказал им Билл – про все эти путешествия во времени, про Пеннивайза, раз за разом возвращающего их, про Джорджи, лангольеров и томминокеров.
Неудачники тоже вроде бы верили – но Беверли видела, что это знание отравляет их всех, как невидимый вирус.
Она чувствовала себя подопытной крысой в бесчеловечном эксперименте Оно, позволяющего своему детёнышу играть с человеческими судьбами. Крысой ласкаемой, возможно, любимой…но кем она была для Пеннивайза, экспериментом номер бесконечность?
Создавать её снова и снова и смотреть, как она будет себя вести и как будет жить?
Он почти никогда не причинял ей боль, и даже устроил ей жизнь без озабоченного отца – садиста (и никто не заинтересовался, почему несовершеннолетняя девочка живет совсем одна), но Беверли помнила отца, и неизвестно, что было хуже – её ярость от того, что о ней пытались заботиться, или отсутствие постоянного источника мучений.
Билл сказал, что в будущем она вышла замуж за такого же мерзавца, каким был её отец, и Беверли ненавидела его за то, что чувствовала – он говорил правду.
Более того, перестав испытывать мучения и унижения каждый день, Беверли, сама того не подозревая, стала сторониться и своих друзей…которые желали ей только добра и любили её.
Лишить её отца и оставить яд, давно, медленно и верно разрушающий её?
