Текст книги "Оно: Нерасказанные истории (СИ)"
Автор книги: Eirik
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 31 страниц)
Или вернуться к Неудачникам, признав свои ошибки, бороться за любовь Беверли и жить ради неё.
Бен выбрал второй вариант.
***
Бен так взвинтил себя своим чувством вины, что ему казалось, Неудачники встретят его инквизиторскими осуждающими взглядами.
К его изумлению, друзья даже не заметили, что всё это время Бен боролся с демонами в своей душе.
Беверли улыбалась мальчику так же светло и нежно, как и раньше, Большой Билл спросил, поправился ли он наконец (” – Глупо б -болеть летом, дружище.”), а Ричи, тормоша полузамученного Каспбрака, выдал идею о том, что Бен сидел на диете, заставив всю компанию расхохотаться.
Ну к чертям эту взрослость, подумал Бен. Не обязательно всё время целовать девочку, которую любишь, не обязательно изображать ревнивого дурака, мучая её. Надо просто жить и любить – вот и всё.
Бен почувствовал тихое счастье от того, что все его друзья такие хорошие, и оттого, что они все просто дети.
Осталась только одна проблема, и Бен отправился искать её.
***
Пеннивайз не удивился появлению Хэнскома в Логове. Он даже знал, что этот человечек хочет сказать ему и жестом остановил Бена, как только мальчик открыл рот.
Люди всегда портили глупыми словами такие вот моменты, и юное Оно это очень злило. Ну зачем нужны слова, когда Хэнском весь сиял виной и жаждой прощения?
– Не хочешь, чтобы я говорил о том, что было – хорошо, – сказал Бен. – Но я хочу спросить тебя и о том, что будет. Тот Огонёк – что это было? И если он был во мне, значит, он есть и в других Неудачниках? Зачем ты это делаешь?
– Секретик. – Пеннивайз странно засмеялся. – Тебе понраавится, человечек. Всем вам понравится. Хочешь шаарик?
– Нет, – быстро ответил Бен, но шарик уже лопнул прямо у его носа, окатив мальчика кровавыми брызгами.
– А Огонёк хочешь? – тем же странным голосом пропело Оно и Бену показалось, что Пеннивайз растёт, увеличивается в размерах, что его голова уже почти задевает парящие тела мёртвых детей.
Бен подумал о том, что такой же Огонёк горит сейчас в Беверли, и душа его затосковала – что ещё Оно задумало?!
– Хочу, – смело сказал мальчик, думая о Бев.
Что бы ни случилось, они будут вместе. Всегда. А тайну Огоньков он разгадает, раз уже знает о них.
– Может, и разгадааешь, Бен, а может, и нет.
Голос гигантского Оно едва не взорвал голову Бена изнутри. Мальчик в ужасе представил себе, как эта кошмарная Тварь сейчас его поцелует (Бен уже понял, как юное Оно передаёт Огоньки), но Пеннивайз просто выпустил Мёртвый Огонёк из пасти и когтистым пальцем подтолкнул его к замершему мальчику. Бену снова пришлось пережить ту страшную боль, когда мёртвая материя смешивалась с живой в его теле.
– Сам попросил. – прокомментировал болезненные стоны Бена Пеннивайз.
– Сам, – подтвердил Бен, вытирая бледное мокрое лицо. – Я всегда буду рядом с Беверли, Пенька. С Огоньками или без них.
Оно приняло свой обычный облик, посмотрело на Бена насмешливо и презрительно фыркнуло.
– Беверли тоже знает это, человечек?
– Узнает, – спокойно пообещал Бен. – Сегодня же.
И, покраснев, твёрдо сказал, глядя на юное Оно:
– Прости меня.
– Будешь обнимать свою самку и бояться, что это могу быть я?
Бен много думал и об этом.
– Нет, – так же твёрдо сказал мальчик. – Теперь я всегда пойму, кто из вас кто. А ты приходи…играть. Я не буду как взрослый. Обещаю.
Пеннивайз улыбнулся Бену прежней своей жутенькой улыбкой, и счастье Хэнскома стало безграничным.
***
Паутина разрасталась, нити её крепли и множились. Паутинку, связывающую Оно с Беном Хэнскомом Пеннивайз укрепил особенно прочно – ему не хотелось терять этого уютного Неудачника, который сиял теперь чистым любовным сиянием и думал только о своих друзьях, Беверли, и о нём, об Оно.
Сил у Пеннивайза оставалось все меньше и меньше, цикл Сна приближался, но юное Оно плело паутину, чувствуя себя почти счастливым. Ему понравилось трансформировать гаденькие секретики Еды во что – то иное, что – то более вкусное, а главное, понравилось то, что всё шло (наверное, впервые в его такой ещё недолгой жизни), по его плану.
Осталось вплести ещё несколько паутинок, и юное Оно с удовольствием занялось этим.
Комментарий к The mystery of the great los(v)er Ben Hanscom.
(В названии главы должно было стоять слово los(v)er, но я не знаю, как это сделать на русском языке. Тот случай, когда слово лучше не переводить.)
========== Мёртвый друг Стэна Уриса. ==========
Стэн открыл тяжёлую входную дверь, и вдохнул прохладный вечерний воздух.
Ветер доносил до него запах гниющих водорослей с реки Кендаскиг, пахло сыростью и чем – то сладким.
Стэн понимал, что это запах распустившихся ночных цветов, но в его сознании это была гниющая сладость его гадкой тайны – тайны, которую Стэн не мог открыть никому.
Когда он рассказал Неудачникам о маленьких мертвецах, призраках Водонапорной башни, ребята поняли его – и Стэн почувствовал облегчение от того, что он не безумен.
Старой Водонапорной башни давно не было.
Но Стэн, едва ли не каждой ночью уходящий из дома к Кендаскиг, не мог рассказать ребятам о том, что заставляло его ходить и ходить к реке – в полном одиночестве, задыхающегося от сладости цветов, и болеющего от отвращения и понимания реальности происходящего кошмара.
Одинокая фигурка маленького мальчика, идущего по ночной Пустоши, была бы странным видением для случайного прохожего. Но Стэн, медленно спускающийся по каменным ступеням полуразрушенной лестницы к Кендаскиг, знал – его никто не увидит.
По крайней мере, до тех пор, пока он, Стэн, связан с существом, ждущим его в ночи.
Стэн спустился к реке и посмотрел на своего мёртвого друга.
Мальчик стоял на воде и улыбался. Стэн подумал, что мертвец давно ждёт его – такой искренней радостью озарилось лицо маленького трупа при виде Уриса. И, вымученно улыбнувшись в ответ, Стэн позвал мальчика – зная, что зрелище того, как полуразложившиеся детские ноги идут по воде, снова заставит его кричать от невозможности происходящего.
Стэн недолго кричал.
Маленький мертвец, словно пожалев его, пролетел разделяющее их расстояние и встал рядом. Он даже попытался успокоить Стэна, положив ему руку на плечо.
Несколько дней назад Стэн упал бы в обморок.
Сейчас прикосновение маленького мертвеца странным образом успокоило Уриса.
Он даже не скинул эту гниющую плоть, пачкающую белоснежную рубашку, со своего плеча. Слышать просьбу “поиграть” из мёртвых губ было невыносимо, невозможно , но Стэн, задыхаясь от сладости цветочной пыльцы и сладости разложения, согласно кивнул в ответ.
***
Мертвецы не приходят к живым людям, Стэн прекрасно знал это.
Но ведь и изображения на картинах не оживают, и иномирные пришельцы существуют только в глупых комиксах или в фильмах.
Урис любил смотреть такие фильмы. Они успокаивали его. Актёр в резиновом костюме чудовища, с плохо скрытой молнией на спине или на животе, был для Стэна ещё одним доказательством того, что с ним не может произойти ничего странного или невероятного.
Да, конечно.
Одно ” невероятное ” этим вечером гоняло Неудачников по Пустоши, путаясь в своих паучьих лапах и радостно орало ” – Я Пожиратель Миров!”.
Стэн улыбнулся, вспомнив, как Пеннивайз демонстрировал Неудачникам своё новое умение трансформироваться в паука.
Получалось у него не особенно страшно – юное Оно никак не могло принять полностью паучий вид, да ещё и путалось в собственных лапах. Ребята слабели от смеха и ловить их было легко. Пеннивайз даже обиделся на всех, уполз переживать в Логово, и Неудачники, нахохотавшись до слёз, еле уговорили юное Оно не сердиться на них.
Стэн посмотрел в сияющие тусклым мёртвым светом глаза призрака, и его улыбка погасла.
Маленький мертвец не разговаривал.
Единственное слово “играть” Стэн скорее угадывал, чем слышал – да и какие звуки могли издать полуразложившиеся связки?
А на вопрос, кто он, мальчик показал в ту сторону, где раньше находилась Водонапорная башня.
Стэн не знал даже имени своего странного друга. Поиски информации в библиотеке тоже ничего не дали; по внешности маленького мертвеца невозможно было определить ни цвет его глаз, ни рост, ни даже расовую принадлежность.
Белая, пористая кожа, рвущаяся от слабого нажатия пальцев, тускло светящиеся призрачным светом тёмные глаза, грязные сосульки остатков волос – вроде бы даже светлых.
И страшный, какой – то жадный взгляд ребёнка, потерянного в темноте, мерзкий взгляд разумной пиявки, ищущей возможность присосаться к чужой жизни.
Стэн играл со своим кошмаром. Сходил с ума от нереальности, неправильности происходящего, но каждый вечер открывал дверь и шёл к реке – чтобы снова и снова увидеть то, что не должно было существовать.
Когда – то давно он победил страх своим здравомыслием – своей верой в птиц.
Птицы реально существовали; а призраки мёртвых детей в Водонапорной башне – нет. И это знание спасло Стэна.
Но сейчас Урис ничего не говорил. Он знал, что птицы прогонят маленького мертвеца, но молчал.
Этот слабый, жуткий ребёнок, каким – то чудом ещё существующий призрак из Водонапорной башни, этот остаток морока Оно, позвавший как – то ночью Стэна к Кендаскиг, для Уриса был испытанием его веры.
Веры в себя, в птиц, в правильность происходящего.
Стэн понимал, что уже принял Оно в свою жизнь, позволил иномирной Твари нарушить его уверенность в том, что такого просто не может быть.
Мёртвый мальчик был последней проверкой его силы воли и умения меняться. Урис знал, что если он не изменится, то покончит с собой.
***
Этой ночью маленький мертвец бегать не смог.
Он и раньше еле двигался – Стэн “догонял” мальчика шагом. Даже такая жалкая пародия на игру вызывала в маленьком мертвеце тихий призрачный смех, и Урис старался “догонять” его как можно дольше, радуясь тому, что ветер уносит запах гниющей плоти в сторону.
С каждой ночью мальчик становился всё слабее и слабее.
Стэн понял, что своим присутствием не кормит, а как – то уничтожает этого маленького призрака, и это дало ему силы приходить на зов мертвеца снова и снова.
Это было странное знание того, что он поступает правильно.
И вот маленький мертвец ослаб так, что не смог даже шагать по земле. Он несколько минут стоял, положив руку на плечо Стэна, а потом сел у его ног.
Стэн сел рядом с ним. Мальчик посмотрел на него, улыбнулся, а потом наклонился к руке Уриса, лежащей на колене, и поцеловал её.
Губы маленького трупа треснули в нескольких местах, из них потекла какая – то грязь и мальчик поспешно закрыл рукой рот – но для Стэна этого было достаточно.
Призрак благодарил его.
Стэна больше не тревожил ни гнилостный запах разложения, ни распадающаяся на глазах плоть маленького мертвеца.
Урис спокойно повернулся к мальчику и обнял его.
– Покойся с миром.
На миг Стэн увидел, каким был маленький мертвец при жизни – обычный американский мальчик, с выгоревшими на солнце волосами, голубыми глазами и радостной улыбкой на лице (он никогда не умрёт будет жить вечно ух ты дверь открыта и внутри кто – то есть а ещё там воздушные шарики и пахнет попкорном), и заплакал от жалости к нему.
Он, плакавший всего два раза в своей жизни, плакал сейчас так, будто открыл в себе неиссякаемый источник слёз – они лились и лились, и Стэн даже и не собирался останавливать их.
Этот мальчик радостно забежал в открытую дверь Водонапорной башни – надо же было проверить, кто там ходит с шариками и откуда так вкусно пахнет леденцами, сладкой ватой и попкорном. Мальчик до последней минуты верил в своё бессмертие, и Оно кормилось им особенно долго, высасывая не страх, а сияние – веру в жизнь, в прекрасное будущее и в то, что Клоун с шариками пришёл спасти его.
Стэн плакал до тех пор, пока слёзы не кончились и его не стали душить уже сухие рыдания. Маленький мертвец исчез, и Урис знал – больше не будет никакого зова в ночи, не будет тихих шаркающих и хлюпающих шагов.
Он дал призраку вечный покой.
Дома Урис долго не мог уснуть.
Оно.
В одну ночь Стэн понял двойственность положения Неудачников.
На реке он с улыбкой вспоминал игры с Оно, но той же ночью оплакивал случайную жертву детёныша иномирной Твари – такого же маленького детёныша, только человеческого. Возможно, Пеннивайз был даже и не виноват в этой смерти – Урис уже давно понял, что Голод Оно ужасен.
Но все они, Неудачники, всё больше и больше привязывались к Пеннивайзу, и Стэн понял, что выбора у них уже нет. Им, детям, придётся нести ответственность за свой выбор и за самое ужасное чудовище во всех мирах – зная, что Оно так же будет жрать детей и пытаться выпить из Неудачников любой страх, который допустит их слабое человеческое сознание.
Ведь и он, Стэн, допустил существование Оно в своем правильном мире.
Точных ответов ни на один вопрос у Стэна не было. Его правильный мир рушился на глазах, но мальчик был абсолютно спокоен.
Меняться, так меняться. Урис подумал о суициде и грустно улыбнулся в темноте.
Они ВСЕ нужны Пеннивайзу. И Оно нужно им ВСЕМ.
Никакого суицида не будет.
***
Мёртвый Огонёк не понадобился.
Пеннивайз долго наблюдал за тем, что творил этот странный нервный Неудачник ночами – и не мог понять, почему Стэн так долго возится с жалким остатком его неумелого тогда ещё морока, давшего иллюзию существования детёнышу Еды.
Стэн менялся.
В ту ночь, когда Стэн плакал о давно умершем детёныше, юное Оно забралось к нему в комнату, уже зная, что увидит.
Стэн Урис спал. Его измученное худенькое лицо было залито лунным светом, глаза закрыты, но сквозь ресницы пробивалось сияние – и не Мёртвое сияние Огонька, а Живой Свет, заставивший юное Оно болезненно скривиться.
Свет, ярче сияния Мёртвых Огней.
Древнее Оно сразу узнало бы этот Свет.
Но юное Оно даже не подумало об опасности. Спетый на Земле детёныш не знал о том, что знал его древний сородич и создатель.
Пеннивайз долго сомневался, привязывать ли паутинку Стэна Уриса к общей Паутине, которую он плёл, и всё же привязал её.
Потому что Стэн был прав. Пеннивайзу были нужны ВСЕ Неудачники.
Комментарий к Мёртвый друг Стэна Уриса.
(В книге самый главный кошмар Стэна был связан с Водонапорной башней и мёртвыми мальчиками – призраками.)
========== Кошмарные игры Майка Хэнлона. ==========
Майк парил над Дерри.
Под ним пролетали стаи птиц, проплывали облака и Дерри казался игрушечным городком с маленькими домиками, разноцветными полосами полей, цветными пятнами лугов и блестящей лентой реки Кендаскиг.
Мальчик не знал, высоко ли он парит, да это его и не волновало. Хэнлон чувствовал почти болезненное счастье от ощущения полёта. Его загрубевшие от работы руки ловили ветер, тяжёлое, сильное тело казалось невесомым, солнечные лучи ласкали улыбающееся лицо, и Майк весь растворялся в восхитительном, нереальном, волшебном чувстве полёта.
Мальчик прекрасно видел всё, что происходило в Дерри. Видел Неудачников, бредущих с велосипедами по раскалённой улице, видел играющих детей и спешащих по своим делам взрослых.
С лёгкой грустью встретил закат – было так хорошо летать в прозрачной голубизне среди солнечных бликов! – и через пару ударов сердца влетел в ночь.
Стало весело – Майк подумал о чёрном мальчике, летящем в чёрной ночи.
То, что небо было усыпано звёздами, отражающимися в Кендаскиг, рассмешило его ещё больше – вот летит он, Супермен Майк Хэнлон, и затмевает сияние звёзд блеском своей белоснежной улыбки.
Мальчик представил себе это, весело рассмеялся…
И тут же зажал себе рот – смех был странным, немного безумным…и чужим.
Майк с ужасом посмотрел на руки – на свои белые руки, с длинными многосуставчатыми пальцами, с предельно острыми когтями и гладкими ладонями без единой линии.
Из – под каждого его когтя потянулась белая паутинка, на конце которой начали формироваться алые воздушные шарики.
Хэнлон застонал – ощущение было мерзкое, словно паутинки были его собственными жилами и почему – то с жалостью подумал о Пеннивайзе – вот, оказывается, как себя чувствуют Оно.
Майк беспомощно повис в небе, растянутый за руки паутинками с шариками и понял, что сейчас умрёт.
Паутинки натягивались, шарики росли и растянутые руки начали болеть. Майк представил себе свою смерть – скоро ему оторвёт руки, и Генри Бауэрс с восторгом спляшет на его могиле.
Если, конечно, его безрукое тело вообще найдут.
– Подчини их себе, Еда.
Голос прозвучал в его голове, и Хэнлон послушался, не раздумывая – это его и спасло. Нити паутинок нехотя, но перестали натягиваться, шарики перестали увеличиваться и мальчик с облегчением свёл руки, морщась от боли.
Пеннивайз в его сознании хихикнул.
– Зачем ты это сделал ? – устало спросил Майк.
Всё волшебство полёта было убито. Мальчика трясло от пережитого ужаса и боли, было холодно, горько и обидно от того, что его растянули, как бабочку на лабораторном столе.
А главное – Хэнлон не мог понять, почему Пеннивайз так поступил с ним. Друзьями они, конечно, не были. Но и врагами – тоже.
– Ты об этом думал, человечек.
Майк, наконец, увидел юное Оно. Пеннивайз парил рядом с ним без всяких шариков и паутинок, и глаза его, огромные, голубые и светящиеся во тьме мёртвым сиянием, смотрели дружелюбно и весело.
– Ты хотел летаать, хотел изучать меня, хотел… – Оно задумчиво поморщилось, подбирая слово – … владеть моей силой?
– Я не… – начал было Майк, но Пеннивайз неожиданно вцепился в его волосы и нагнул голову мальчика вниз, едва не свернув ему шею.
– Смотри, Еда. Смотри, как вижу я.
Хэнлон сморгнул выступившие от боли слёзы, посмотрел вниз, на Дерри – и закричал.
Дерри изменился. Это был не город – это было Оно, и то, что в реальности Майка казалось веками стоящим древним городом, на самом деле двигалось, существовало, плело Паутину из временных потоков. Это было одновременно прошлое, настоящее и будущее.
Но самым страшным было не это.
Майк видел одновременно всех жителей Дерри – слышал их, обонял и читал их мысли.
Не было ни одного человека, не заражённого Оно, не подчиняющегося воле Его.
Все позорные и отвратительные тайны, все тайные пороки и слабости, все грязные желания и извращённые мечты деррийцев стали для мальчика прозрачнее родниковой воды. В один миг Майк узнал что было, есть и что будет, и это знание заставило его закричать, срывая голос.
– Я знал, что тебе понравится. – Пеннивайз, любуясь перекошенным от ужаса и отвращения лицом Майка, широко улыбнулся и лизнул его мокрую от слёз щёку. – Летай, как я, человечек.
Майк понял, что рука Оно больше не держит его и упал вниз, теряя сознание от пережитого ужаса.
***
Майк Хэнлон смотрел на Оно.
Мальчик ничего не мог с собой поделать – его взгляд всё время возвращался к этой длинной пародии на человеческого подростка, и Хэнлон уговаривал себя сдерживаться, подождать до вечера.
В темноте легче спрашивать постыдные вещи, от которых горит лицо и сердце стучит, как сумасшедшее.
Например, почему он проснулся не в своей кровати, а на Пустоши. Почему его пальцы и руки болят так, будто он, Майк, и правда вытягивал из себя жилы. Почему он ни на миг не может “отключиться” от страшного шёпота Дерри, вливающего и вливающего в него ядовитую мерзость, почему…
Пеннивайз улыбался ему и Хэнлон не хотел видеть, но видел, как по бубенчикам на костюме Оно бегают огоньки – мёртвые, тусклые при свете солнца, опасные и невидимые никем, кроме него.
Костюм? Не было никакого костюма. Эти кружева, эти бубенцы, эта странная серебристая ткань, словно сделанная из паутины – это было само Оно. Морок. Наваждение.
Дерри Пел. Звал. Обещал, манил, выворачивал сознание и тут же бросал в эйфорию.
Мальчик очень старался, чтобы Неудачники ничего не заподозрили. Смеялся, шутил и дурачился с ними, как и всегда, контролируя каждый свой жест, каждое слово.
Ребята и правда ничего не заподозрили.
Только Стэн один раз посмотрел на него, прищурившись, и сжал губы в тонкую линию, неодобрительно покачав головой. На Хэнлона как ведро ледяной воды опрокинули – стало стыдно и горько, словно он сделал что – то нехорошее, и скрывает это.
Вечером терпение Майка закончилось.
У него больше не было сил смеяться под дружескими взглядами друзей, и странным, каким – то изучающим взглядом Стэна. Хэнлон тепло распрощался с друзьями, мягко отверг все попытки Ричи и Беверли удержать его (” – Мы будем жарить кукурузу, Майк, а потом пойдем плавать, оставайся!” ) и ушёл домой.
Жарить кукурузу. Плавать.
Ребята угомонятся далеко за полночь; следовательно, у него было несколько спокойных, свободных часов перед очередным ночным кошмаром.
Явится Пеннивайз, или нет?
Майк сидел и ждал – не расправляя свою постель для сна, не снимая одежду.
Ждал, не испытывая ни малейшего желания спать.
***
– Привеет, человечек.
Пеннивайз, как всегда, явился из ниоткуда, уселся на письменный стол и немедленно принялся грызть цветной карандаш, вытащив его из – под тетрадок и газетных вырезок Хэнлона, покачивая ногой от удовольствия. Вид у него был сияющий и довольный.
Спокойно, сказал сам себе Хэнлон. Спокойно. Это детёныш. Ты видишь суть Оно, но это грёбаный детёныш, поэтому держи себя в руках.
– Привет. – Майк постарался придать голосу твёрдость. – Я хочу поговорить с тобой.
– О том, что было вчера. – уточнило юное Оно. – О том, что ты хочешь со мной сделать, но боишься.
” – Я не боюсь, ” – хотел было сказать Хэнлон, но Пеннивайз плавным движением перелился к нему, схватил за волосы и нагнул голову мальчика вниз – как во вчерашнем сне.
Майк отчётливо услышал треск шейных позвонков и полетел на пол.
“Оно убило меня” – в ужасе подумал Майк, боясь даже шевельнуться. Юное Оно со смешком присело, вывернуло свою ужасную голову и потянуло мальчика за футболку.
– Вставай, человечек. Давай играть.)
Майк пошевелился, попытался встать – и, о чудо, голова его не осталась лежать на полу. Более того, кошмар вернулся – Хэнлон уставился на свои белые руки с многосуставчатыми пальцами, и на его глаза навернулись слёзы.
Проклятая Тварь всё – таки затянула его в свой Ад.
– Пожалуйста, прекрати делать это. – прошептал мальчик.
Слёзы его капали на пол, на чудовищные когтистые пальцы и…летели вверх.
– Ты сам делаешь это, человечек, – радостно отозвалось юное Оно. – У тебя моя сила. Мы в твоём Цикле Сна.
– В каком ещё Цикле Сна?! – опешил Хэнлон.
– В твоём, Еда. – раздражённо ответил Пеннивайз, изумляясь тупости своего сильнейшего тайного врага.
Он так рисковал, проводя с человечком такой эксперимент, так старался выполнить все мечты этого странного темнокожего мальчика, который умел таиться, выжидать добычу. Так рисковал своим существованием, вплоть до развоплощения.
Играть с ним должно было быть интереснее всего, что юное Оно помнило – Охотник с силой Оно, выслеживающий само Оно – разве могло что – либо сравниться с этим развлечением?
Это было так волнующе опасно, так притягательно смертельно, так восхитительно интересно – а мальчишка тупил, оплакивая свою слабую смертную оболочку и молил о пощаде.
Пеннивайз едва сдерживался, чтобы не сожрать его целиком.
Как только Хэнлон встал с пола и открыл рот для очередной мольбы, Пеннивайз швырнул его в окно.
Это сработало, как юное Оно и ожидало. Детёныш инстинктивно весь сжался, предчувствуя боль от острых осколков стекла…и, пролетев сквозь него, переместился в Логово Оно.
В единственное место, куда могло переместиться Оно в случае смертельной опасности.
***
Сначала Майк почувствовал запах.
Пахло так дивно, что у него слёзы на глаза навернулись – мальчик сразу вспомнил все вкусные вещи, съеденные им.
Домашние пирожки, торты, сосиски с капустой и горчицей, чипсы – вся эта еда была слабым отражением вкуса этого волшебного запаха, такого густого, что Хэнлон почувствовал себя сытым, только пару раз вдохнув его.
Восхищённый и околдованный, влюбившийся раз и навсегда в этот дивный запах Майк Хэнлон открыл глаза.
Пеннивайз расхохотался, когда побледневший человечек со стоном согнулся, и его стошнило – прямо на один из источников дивного запаха. Перед Майком лежали недоеденные крысами останки ребёнка – девочки, судя по длинным грязным волосам, и одуряющий вкусный запах исходил от них густыми волнами.
Хэнлон несколько страшных минут осматривался в Логове Оно. Слёз уже не было – вместо них в нём поднималась злость, слепящая ярость, и мальчик не стал сдерживать её.
Логово Оно было Раем на Земле. Оно было прекрасно.
Парящие дети, маленькие трупики в воде и в лужах крови; излучение, пропитавшее эти проклятые стены и навсегда изменившее их; отродья Оно и само Оно – невероятная, невозможная Тварь из космоса, изуродовавшая само понятие нормальности всего земного.
Всё это пахло так, что Майк едва не сошёл с ума от дикого, мучительно сладкого желания вцепиться зубами в детские трупы и рвать их, терзать на клочки, пить из них сияние, отголоски которого были во всём Логове.
Мальчик медленно повернулся к юному Оно. Глаза Майка Хэнлона светились серебряным светом, зубы заострились, и когда он открыл рот, по его подбородку потекла струйка слюны.
Пеннивайз радостно улыбнулся, чувствуя волны такой ярости и силы, что его даже покачнуло. Кажется, поиграть с этим медленно соображающим детёнышем всё же получится.
– Иди ко мне, – позвала Тварь, всё ещё сохраняющая черты Майка Хэнлона, самого незаметного Неудачника, всегда держащегося немного в стороне. – Иди. Я поиграю с тобой.
Пеннивайз едва не завизжал от восторга – такого результата он не ожидал.
Юное Оно не подумало о том, что для перепуганного и в принципе доброго маленького мальчика такая быстрая трансформация была странной.
Не подумало о том, что его “гениальная” идея могла обернуться против него самого.
Не подумало о том, что Майк Хэнлон был единственным Неудачником, который не любил Оно, а просто терпел – ради друзей.
– Иди, – глаза мальчика нехорошо сверкнули, и он весь напрягся, готовый прыгнуть. – Я буду всем для тебя. И мы поиграем.
Пеннивайз с лёгкостью увернулся от первого броска Существа, которым стал Майк. Юное Оно немного удивила такая скорость и сила, но и тогда Оно ничего ещё не заподозрило.
Пеннивайз только успел подумать о Старшем – как бы тот не явился и не отобрал новую игрушку.
Весь остаток Цикла Сна этого тёмного мальчика юному Оно пришлось быть в роли Добычи, преследуемой хищной Тварью.
Когда Тварь исчезла (Майк проснулся дома, на полу своей комнаты, и не смотря на непрекращающийся шёпот Дерри, чувствовал себя прекрасно), Пеннивайз, залечивая наиболее болезненные раны и ушибы, впервые задумался о том, что он сделал, и не перестарался ли он.
Мысль о том, что этот Неудачник может быть опасен для него, вызвала у юного Оно только насмешливую улыбку.
Это же был человек. Обыкновенная Еда.
Играть с ним было интересно и увлекательно – Пеннивайз давно соскучился по “ужасным опасностям и удивительным приключениям”, и юное Оно допустило очередную ошибку, позволив Майку Хэнлону понять все преимущества своего странного положения.
***
Майк Хэнлон забыл, что такое страх.
Неудачники не узнавали своего тихого приятеля, всегда бывшего в тени их дружного Клуба.
Майк широко улыбался, с удовольствием шутил и хохотал над чужими шутками, первым вызывался сходить за чипсами или лимонадом в самые опасные районы, облюбованные шайкой Генри Бауэрса.
Встречи с Генри он не боялся.
Через четыре дня после начала своего Цикла Сна, когда мальчик нёс в Штаб сэндвичи и лимонад, Бауэрс со своими дружками попробовал было поиздеваться над ним. Майк, притворно скуля, позволил Генри увести его в тихое местечко под мостом – и там вскоре действительно раздались крики боли, но не чернокожего тихого мальчика.
Майк подождал, когда Генри очнётся – сидел рядом с ним и спокойно пил холодный лимонад, такой освежающий после приятного напряжения мускулов. Когда не верящий в произошедшее Генри с трудом поднялся на ноги, вытирая кровь, залившую его лицо, Хэнлон добродушно поманил его пальцем и широко улыбнулся.
– Иди ко мне, Генри, – сказал мальчик. – Если ты ещё не наигрался.
Генри закричал и побежал прочь от моста, падая, поднимаясь и плача от ужаса.
О, Майк прекрасно понимал его.
Он быстро научился выпускать ночную Тварь днём, и знал, что вид его ужасных, острых, как бритвы зубов Твари надолго лишит Бауэрса не только желания доставать кого – либо из Неудачников, но и рассудка.
Разумеется, Хэнлон ничего не сказал друзьям. Принёс лимонад и сэндвичи, посмеялся шуткам Ричи о том, что его за смертью посылать надо, и почти с нежностью посмотрел на хмурую Смерть, сидящую возле Билла.
Как Ричи остроумно пошутил, думал мальчик. Вот она, Смерть – смотрит на него сердито и с досадой, зная, что будет ночью. Посылать не надо – сам пойду. Когда и куда угодно.
За Смертью, за этой маленькой дрянью (довольно, как оказалось, шустрой и быстрой) с голубыми глазищами, полными откровенной детской обиды.
Пеннивайз старался не смотреть на Майка. Билл тормошил его, не понимая, почему Оно капризничает, Джорджи держался в тени и изучал Майка осторожно, как ядовитую змею, а Стэн прямо и пристально смотрел на Хэнлона, и в глазах его был вопрос.
Майк улыбался друзьям.
Скоро ночь.
– Приходи ко мне, – сказал мальчик юному Оно, прощаясь поздно вечером. – Мы поиграем.
Оказывается, пить страх было очень приятно, маленький гадёныш был прав.
Хэнлон с трудом усмирил рвущуюся из него Тварь и отправился домой, предвкушая очередной чудесный сон.
Все ребята давно разошлись по домам, но Стэн Урис ещё долго сидел у погасшего костра, вспоминал, думал, закрыв глаза, и сквозь его ресницы сочился Свет, делая бледное лицо мальчика каким – то неземным.
Потом он принял решение, аккуратно отряхнул свою одежду и твёрдым шагом направился к дому Майка Хэнлона.
***
– Ты изменился, Майк.
Стэн сидел на стуле прямо, говорил спокойно, но Хэнлона смущал его взгляд – пристальный и…понимающий. Мальчика вообще смутило то, что Стэн явился к нему домой так поздно.
– Изменился, – согласился Майк. – В лучшую сторону, дружище.
– Не в лучшую. – Стэн прищурился. – Что между вами происходит? Между тобой и Оно.
– Я с ним играю. – Майк едва сдержал рванувшуюся из него на Стэна Тварь. – Как он и хотел.
– Майк, – голос Стэна был тихим, но он прозвучал громом для Хэнлона, – Прекрати это. Не знаю, как вы играете, но эта игра губит и Оно и тебя.
– Губит? – взорвался Майк. – Стэн, ты не представляешь, что это за Тварь. Вы все видите только то, что Оно вам показывает. Оно играет с нами, а потом детей жрёт. И всегда будет это делать, потому что ты не представляешь, как это вкус…
Хэнлон запнулся, посмотрел в расширившиеся глаза Стэна и устало закончил:
– Ты не представляешь, какое это наслаждение – жрать людей и пить из них сияние. Ты хочешь, чтобы вот эту Тварь я пощадил? Стэн, если мы не разберёмся с ним сейчас, потом будет поздно. Оно вырастет.
