Текст книги "Оно: Нерасказанные истории (СИ)"

Автор книги: Eirik

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 31 страниц)

Оно смогло заморочить Билла, Бев и Стэнли – и Эдди осталось только ждать своей очереди и гадать, как быстро Пеннивайз разберётся и с ним.

Эдди уже не верил в то, что сможет победить Оно при помощи своего ингалятора.

Он больше не верил в ингалятор.

Не верил в цветные таблетки и капсулы, не верил в белые порошки в бумажных конвертиках, не верил даже в саму идею Великой Болезни, которая когда – то была для него такой же естественной, как дыхание.

Кажется, мать что – то говорила ему про астму, говорила правильные и давно надоевшие истины, которые Эдди не слушал и не слышал.

Мать не была с ним в грязной канализации, не билась с Оно. Не заметила, как изменился её сын. Не заметила того, что кроме веры в свои лекарства, Эдди потерял и веру в себя.

Неизвестность была пыткой.

Оно не появлялось. Ричи, Бен и Майк молчали.

Тогда Эдди совершил самый безумный поступок в своей жизни – устав ждать, он сам отправился в Логово Оно.

Беверли рассказывала про крыс – про то, как они дружно направляли её к Пеннивайзу, как ни одна из них не укусила её, и как крысы проводили её назад, к выходу из туннеля.

Эдди шёл по колено в грязной жиже и не видел ни одной крысы, что ещё больше убедило его в том, что всё это были шуточки Пеннивайза, и что Беверли на самом деле просто бредила, приняв морок Оно за правду.

То, что его ноги находились в жидкости, кишащей миллиардами болезнетворных микробов, то, что иногда его сандалии скользили по чему – то мягкому, то, что запах в туннелях был сладким и мерзким запахом разложения, гнили и смерти, в мальчике уже почти не вызывало отвращения.

Во время и после битвы с Оно Эдди наглотался этой воды достаточно для того, чтобы умереть в страшных мучениях – но он не умер. Трупы плавали рядом с ним, и даже касались его лица – но он не заразился от них ничем. Оно касалось его – и всё же он был жив и…здоров.

Но так не могло быть.

Привычный мир Эдди трещал по швам, и новая встреча с Оно для измученного сомнениями мальчика была спасением от безумия.

Эдди верил, что Оно снимет свой морок, и что он проснётся в реальном мире – больным, возможно, умирающим.

Но Эдди так же надеялся на то, что всё происходящее сейчас – просто его непрекращающийся кошмар, бред умирающего сознания.

За мучениями логично следовала смерть, и Эдди шёл искать её.

Отсутствие крыс говорило не о том, что их не было, а о том, что Самка предупредила их, спасая от гнева древнего Оно, но Эдди этого не мог знать.

Он медленно, но верно подходил к Логову, где его ждал не Пеннивайз, встречи с которым Эдди так желал, а древнее Оно – очень довольное возможности помучить одного из Неудачников.

Самка просила Его потерпеть и не Охотиться на этих детёнышей.

Но Старший и не Охотился – один из Неудачников сам шёл к Нему, так стоило ли упускать такой случай порадовать Себя?

А заодно поучить Младшего тому, чем нормальные Охотники занимаются с Едой.

Эдди показалось, что его смёл в один из боковых туннелей какой – то вихрь. Он едва не разбил голову о мокрую стену, потеряв равновесие, но сбившее его с пути нечто не дало этому случиться. Руку мальчика довольно болезненно обхватила костлявая конечность, Эдди оказался висящим на чем – то не менее костлявом, и нечто стало двигаться с такой скоростью, что Эдди затошнило.

Разумеется, астма тут же дала о себе знать. Эдди попытался шевельнуть рукой, чтобы достать ингалятор, но существо только сильнее сдавило его и прибавило скорость.

Я всё – таки умер от астмы, придуманной для меня мамой, подумал Эдди, теряя сознание от удушья.

Очнулся Эдди далеко от входа в туннель, ведущий в Логово Оно. Обнаружил, что сжимает в левой руке ингалятор и воспользовался им, хотя никакого приступа астмы уже не чувствовал.

– Тебе лучше?

Эдди вздрогнул и обернулся на голос. Возле него, странно скрючившись, сидел рыжеволосый мальчишка – обыкновенный, одетый в рваные джинсы и невозможно грязную футболку.

Сначала Эдди даже не понял, почему все волоски на его теле встали дыбом от ужаса, пока он рассматривал незнакомца.

Вроде бы мальчишка был не страшным, даже симпатичным – особенно Эдди понравились его большие голубые глазищи, которыми незнакомец смотрел ему прямо в душу. Он странным образом был похож на Большого Билла.

А потом мальчик словно нашёл недостающий пазл, без которого картина была только хаотичным сплетением образов, пазл, показавший истинную суть незнакомца, смотрящего на него с таким неподдельным участием.

Это существо было намного выше любого из Неудачников. Кожа его не казалась серой в сумерках – она серой и была. Кисти рук заканчивались многосуставчатыми когтистыми пальцами, и Эдди даже не надо было смотреть на его ноги, чтобы увидеть на них такие же когти.

– Пеннивайз, – выдохнул Эдди, отползая от страшного существа и холодея от ужаса. Проклятый ингалятор был почти пуст, но и без него мальчик понял, что обречён.

У него не было с собой никакого оружия против Оно.

– Я не Пеннивайз, – сказало существо. – Я Роберт.

– Роберт Грей. – кивнул Эдди. – Ты так и представлялось, Оно.

– Я томминокер.

Эдди это не успокоило, и ясности в происходящее не добавило.

Мальчик не понимал, зачем Оно притащило его сюда, на травку, зачем сунуло в руку ингалятор и самое главное – почему не начинает жрать его.

Эдди чувствовал себя достаточно испуганным для того, чтобы Оно принялось кормиться.

– Никогда больше не приходи в Логово. – Роберт Грей встал, выпрямился в полный рост, и Эдди почувствовал ещё больший ужас.

Оно в привычной уже форме Клоуна было даже менее жутким, чем этот словно специально растянутый недомальчишка в таких обыкновенных человеческих джинсах и бесформенной футболке.

– Я больше не буду тебя спасать, Эдди.

Голубые глаза Грея вспыхнули жёлтым, он приоткрыл пасть, и Эдди понял, что острые зубы существа, загнутые, как рыболовные крючки, будут сниться ему в кошмарах ещё очень, очень долго.

Существо помахало ему когтистой рукой, указало на Дерри и направилось к входу в туннель.

Эдди растерянно смотрел ему вслед, не понимая, почему Оно не сожрало его. У входа Грей остановился, сел на траву, снова весь скрючился, словно хотел казаться меньше, и закрыл руками лицо.

Это был настолько человеческий жест, что Эдди почувствовал тревогу. Это странное существо, кажется, и правда спасло его. Вдруг оно было ранено, и сейчас ему стало плохо?

Мысли о том, что это Пеннивайз играет с ним в новую жестокую игру исчезли, как только Эдди подошёл поближе к Грею. Плакать так молча, страшно и обречённо Оно не смогло бы никогда.

– Спасибо за то, что спас меня, Роберт. – Эдди подумал немного и сел рядом. – Если я тебя обидел, прости. Я думал, ты Оно.

– Я томминокер. – повторил Грей. – Уходи. И забудь про этот путь. В следующий раз я могу не оказаться рядом.

– Я хотел видеть Пеннивайза. – смущённо признался Эдди.

– Хотел умереть, – кивнул Грей, – Мучительно умереть, чтобы очнуться. Только ты не бредишь, Эдди.

– Почему ты плачешь? – не выдержал мальчик. – Если тебе больно, я могу помочь. У меня с собой есть…

– Потому что мне страшно возвращаться. – перебил его Грей, и в голосе его прозвучала такая усталость и мука, что Эдди снова стало страшно. – Я отобрал радость у Старшего моего Создателя.

Куда бы ни должно было отправиться это странное существо, это было очень плохое место для него. Эдди внезапно почувствовал гнев, и остатки его страха исчезли без следа. Сложно бояться обыкновенного мальчишку, спасшего тебя и плачущего от страха…ну, пусть даже необыкновенного.

– Ну и не возвращайся туда! – сердито крикнул Эдди, и сказал то, что сам от себя никак не ожидал. – Идем со мной. Я тебя спрячу в моей комнате.

Роберт Грей взглянул на него, улыбнулся ужасной, но тем не менее, такой узнаваемой солнечной улыбкой Джорджи и спокойно произнёс страшную вещь, которая разбила вдребезги стену, которую Эдди Каспбрак возвёл между собой и всем миром ради покоя в душе:

– Если я не вернусь, пострадает мой Создатель.

– Да насрать на всех создателей! – заорал Эдди, с ужасом чувствующий, что его стена не просто разбита. Из – за неё полезли страхи и кошмары, прежде так надёжно запертые во тьме его души.

Надо бросить эту Тварь с кошмарной пастью, полной ещё более смертоносных, чем у Оно, зубов. Какое ему, Эдди, дело до разборок между чудовищами из других миров? Наверняка неведомый “Создатель” этой серой пародии на человека такое же жуткое существо, как и Грей.

Да и что может сделать он, Эдди Каспбрак, обыкновенный американский мальчик, слабый и больной?!

Бежать от этого туннеля, ведущего в Ад. Бежать, и больше никогда сюда не возвращаться.

Лучше начать заново отстраивать разрушенную стену, за которой было так спокойно жить. Так мирно, так…равнодушно.

Ну и пусть Грей был похож на Билла. Давно прошли те времена, когда Заика Билл был лучшим другом Эдди Каспбрака. Теперь между ними были все Неудачники, был Джорджи и было…Оно.

Рисковать своей жизнью, своим здоровьем ради похожего на Билла чудовища из канализации?

Эдди зажмурился, стиснул кулаки и закричал, чтобы заглушить этот трусливый, обиженный и подленький голос, делающий его не просто предателем, а Тварью, похуже Оно.

Страшно?

А этот жуткий мальчишка, так похожий на Билла (на ЕГО, Эдди, Билла), уже и бояться устал. Он просто плакал от обречённости, и от того, что некому было его защитить. Эдди почувствовал жгучую ненависть к неведомому “Создателю” Грея. Это какой же надо быть мразью, чтобы довести своего ребёнка до такого состояния?

– Пошло всё нахер, – сердито сказал Эдди, вцепился в руку Грея и изо всех сил потащил его за собой. – Я больше никогда не откажусь от тебя без боя, Билл!

Мальчик едва понял, что сказал – всё его внимание было сосредоточено на одном – увести Грея как можно дальше от дыры туннеля, ведущего в Логово Оно.

Грей даже сделал несколько шагов за ним – изумлённый услышанным, потрясённый внезапной яростью и смелостью этого самого тихого и робкого детёныша из всех Неудачников, знающих, как можно было убить его Создателя.

И остановился в растерянности, не зная, на что решиться.

Не возвращаться в Логово было нельзя – пострадает юное Оно, и пострадает сильно, если Старший не успеет выместить свой гнев на никому не нужном отродье проклятой расы.

Возвращаться тоже было нельзя. Человеческий детёныш тянул его за собой, в его глазах блестели злые слёзы, и юный томминокер понял – детёныш последует за ним в любом случае, потому что он, Грей, сейчас стал смыслом жизни Эдди Каспбрака.

– Пожалуйста, иди со мной! Я не отдам тебя Оно, я больше никому тебя не отдам, Билл, никому и никогда, я….

Эдди задохнулся от слёз, душивших его.

Их он больше не стыдился – как мало оказалось нужно для того, чтобы понять, что все страхи и ужасы на самом деле люди придумывают себе сами, и что даже прожив такой маленький срок жизни, как у него, можно опоздать на целую вечность, не сказав в своё время нужные слова.

Как глупо. Ему было стыдно, больно, он боялся ненависти, боялся открыть рот и дать своим чувствам вылиться в слова. Самые прекрасные на свете слова, идущие из глубины души…которые он тогда посчитал позорными.

– Я люблю тебя, Билл. Я так любил тебя, так боялся, что ты будешь меня ненавидеть, я…

Руки Роберта Грея, Твари из канализации, руки Билла Денбро обняли его с нежностью, любовью и такой теплотой, что Эдди мгновенно понял, что все его страхи действительно были шелухой, ужасами, не имеющими силы и пугающими только его самого.

– Я т-тоже люблю тебя, Эдс, – сказал Билл, и в его голосе не было ни насмешки, ни удивления. – И всегда любил, т-тупоголовая ты жопа. С чего т-ты решил, что я вообще могу т-тебя ненавидеть?

– Беверли, – выдохнул Эдди, зарываясь носом в грязную футболку Билла и жмурясь от счастья. – Ты же влюбился в неё, Билли, я видел это. Мы все влюбились, но она только на тебя смотрела, и я…

– Б-Беверли, это Беверли, – судя по голосу Билл, кажется, улыбнулся. – А ты, это т-ты, Эдс. Н-никогда б-больше не сомневайся во мне, хорошо?

Эдди прижался к Биллу ещё сильнее и его потащило куда – то во тьму.

Не надо было закрывать глаза, подумал мальчик, мысленно прощаясь с Биллом и слабо улыбнулся – такую смерть он был готов переживать снова и снова.

Он ещё успел подумать о том, что всё – таки умер в грязи, как и рассказывал Денбро – но умер в объятиях своего лучшего друга Билла, и это был лучший конец всего, какой только Эдди мог себе пожелать.

Томминокер Роберт Грей осторожно положил потерявшего сознание Эдди на землю и посмотрел в глаза своего Создателя – злые, обиженные и полные детской ненависти.

– Ты играл с ним вместо меня, Билл.

Глаза Пеннивайза вспыхнули серебряным светом, и он протянул руку, чтобы схватить своего детёныша.

Грей не стал сопротивляться.

***

Ричи Тозиеру было откровенно наплевать, явится к нему Пеннивайз, или нет.

После битвы с Оно мысли о Пеннивайзе вызывали у Ричи только нервную улыбку. Что-то может быть страшнее того, что пережили все Неудачники тогда, в деррийской канализации?

Как потом оказалось, может быть и страшнее.

Ричи не запомнил, когда всё это началось.

Странные вещи творились с его памятью. Тозиер то вспоминал, как Неудачники добивали Оно, то вспоминал то же Оно, но уже по – другому. Память подсовывала Ричи совершенно бредовые отрывки, уверяющие мальчика в том, что Оно было для Неудачников не то “домашним” зверьком, не то слегка дебильной версией “младшего братишки”, острозубого, конечно же, двухметрового и жрущего детей.

Думать о Пеннивайзе с ненавистью и одновременно испытывать к нему симпатию было для Ричи слишком сильной психоделией. Но он оказался не одинок в своих мучениях – со временем выяснилось, что Оно всё же смогло отравить собой ВСЕХ Неудачников. Абсолютно все мучились от непонятных вспышек противоречащих друг другу воспоминаний, на которые накладывалось чувство вины.

Они не справлялись.

Ричи пробовал вести себя, как всегда – но его шутки только на недолгое время возвращали свет в отношения Неудачников. На их фоне тьма, проступающая даже сквозь озорные, лучистые глаза Беверли казалась ещё мрачнее и безнадёжнее.

Оно словно похитило их детскость, их сияние – Неудачники медленно, но верно умирали, и даже их дружба и любовь не могли спасти то, чего уже не было – их желания жить.

Большого Билла Ричи искренне жалел.

Всем было понятно, что Денбро свихнулся от горя после смерти своего младшего брата, не выдержав груза вины за его ужасную гибель и страшного, молчаливого осуждения родителей.

Но когда Пеннивайз подсунул Биллу идеальную копию Джорджи (умного, странно много знающего и вызывающего какое – то тошное отвращение своей чужеродностью) и Денбро оставил Клуб ради Оно, Ричи с ужасом понял, что больше не верит ему.

Билл рассказал друзьям правду о мучающих их кошмарах.

Сначала его серьёзный рассказ насмешил Ричи – поверить в то, что они все лишь копии, игрушки деррийского монстра из канализации было невозможно. Но Билл доказал это, и Ричи приготовился жить с этим знанием, как и все остальные Неудачники.

И тут оказалось, что Билл теперь был на стороне Оно, как и его внезапно воскресший из небытия братик.

Братик даже явился к ним всем во плоти, чтобы сообщить, что наследный принц Оно Пеннивайз возжелал поиграть со своими будущими завтраками, обедами и ужинами.

Это было даже мило – такое внимание к жалким людишкам со стороны чудовища, лишившего их нормального детства.

Ричи только не понял, почему Оно снова напрашивается на то, чтобы его забили до смерти.

Понятно же было, что никто Пеннивайза не простит. Явится он кому – либо или нет, результат будет очевидным.

Но как оказалось, Пеннивайз действительно стал играть с ними, и Ричи даже немного зауважал Оно за вторую (или сто сорок вторую?) попытку уничтожить Неудачников, заодно отомстив им за своё унижение и боль.

Билл, Беверли, Стэн, Эдди. Оно вроде бы не тронуло их и кончиком когтя, но все они изменились, и эти изменения испугали Тозиера гораздо сильнее чем то, что на очереди был Бен, Майк и он сам.

Больше всего Ричи жалел Эдди.

Мало того, что Эдс проснулся в своей кровати весь измазанный грязью из печально знакомого всем туннеля. Мало того, что он до сих пор бредил каким – то томминокером, упорно называя его Биллом и периодически срывался искать его.

Эдди изменился. Это был уже не слабый мальчик, больше всего на свете боящийся инфекции или правды жизни. Эдди стал похож на горящий факел – он пылал, он сгорал всей душой и стремился к невозможному.

И Ричи с ужасом понял, что Эдс умрёт первым из Неудачников – спалив своё сердце в бушующем пламени, которое не могло выдержать долго ни его слабое тело, ни его нежная и ранимая душа.

Эдди был похож на замученного, голодного умирающего щенка, которого жестокие хозяева посадили на цепь сторожить дом, а сами весело укатили в рассвет, чтобы больше никогда не возвращаться.

Что с ним произошло в Логове, никто не знал, а Эдди отмалчивался, когда его начинали расспрашивать об этом.

Но Ричи знал – видел, как страдает Эдди от того, что не чувствует больше того Билла, которого он любил, и которому, наконец, готов был вручить своё сердце и всю свою любовь.

Можно ли спасти лучшего друга от смерти, убив в нём отравляющие его чувства и насильно заменив их другими?

Ричи с ужасом подумал, что он всего лишь мальчик, а не дипломированный психолог. Что Эдс так и умрёт от тоски по прошлому и настоящему, которое так и не наступило. Что ничего не получится, что придётся всю оставшуюся жизнь отвечать за прирученного Каспбрака.

Подумал….и начал действовать.

Ричи превзошёл самого себя.

Шутки сыпались из него без остановки, и Неудачники расходились по домам, держась за болевшие от смеха животы. Тозиер просто фонтанировал идеями. Рот его ни на минуту не закрывался, заговаривая, зачаровывая печального Эдди, который всё чаще и чаще стал забываться и улыбался Ричи почти так же весело, как улыбался раньше.

Наконец, настал момент, когда Ричи, задыхаясь от волнения, взял Эдди за руку…и Каспбрак не выдернул свою ладонь из его ледяных от переживаний пальцев, только опустил голову и смущённо улыбнулся.

Была ли это победа?

Ричи чувствовал, что нет. Времени прошло слишком мало. Но Тозиер знал, что у него получилось отогнать от Эдди смерть, и он поверил в себя…и в то, что зависимость от него Эдса никогда не станет нежеланной или обременяющей.

Пеннивайз явится поиграть с ним?

Ричи подумал, что Оно и правда лучше хотеть играть с ним, а не что – то иное.

Потому что Ричи уже ничего и никого не боялся, а за Эдса вообще был готов убить эту жрущую детей Тварь из отстойника с нечистотами. За Эдса…и Большого Билла.

Оно не убило Эдди.

Этот факт Ричи засчитал в плюс монстру, и решил для себя поиграть с Пеннивайзом – если Оно явится к нему с добром, конечно.

В силу своих голосов Тозиер теперь верил, как никогда.

***

Пеннивайз уже не хотел ни с кем играть.

Его желание всегда иметь при себе этих забавных человечков, Неудачников, стало слабеть. Юное Оно перестало понимать, кто теперь кем играет, потому что Неудачники изменились, и это ему не нравилось.

Как вышло, что Неудачники переиначили игру Оно в свою игру?!

Пеннивайз создал Город и друзей Билла Денбро для себя. Неудачники должны были послушно развлекать его, бояться, излучать сияние и не изменяться, оставаясь вечными детьми.

Но они изменились. Страхи их трансформировались во что – то невкусное и скучное, Оно уже никто не боялся и Пеннивайзу пришлось признать неприятную истину – он совсем потерял контроль над единственными детёнышами Еды, которые интересовали его не только вкусовыми качествами.

Даже радость от того, что Самка была Оно, стала гаснуть. Одра, с нежными руками и певучим голосом, самое прекрасное из того, что у Оно получилось Спеть, вернулась из Логова задумчивой и грустной. Больше не пускала паутинки, не показывала своей истинной сути и ждала чего – то.

Древнему Оно было лучше не попадаться.

Пеннивайз не успевал регенерировать и исцелять повреждения, причиняемые сородичем, и никак не мог понять, чем он вызвал такой гнев у Старшего. Его расстраивала не боль, а невозможность чувствовать себя любимым и нужным. Древнее Оно словно забыло о том, что у Него был детёныш.

Тяжелее всего Пеннивайзу давались мысли о Билле. О ЕГО Билле, человеческом Старшем брате и самом желанном Живом Огоньке во всех мирах.

После того, что юное Оно услышало от Эдди Каспбрака и от собственного детёныша, его ненависть к самому слабому из Неудачников разгорелась с новой силой.

Билл не мог никого любить, кроме него. Пеннивайз знал, что в Одре Билл видел Оно, а в сиянии волос Беверли – отсвет красных антеннок своего Младшего.

Но Эдди, этот тихий и невзрачный детёныш – что общего могло быть у него и у Билла Денбро?!

Эту человеческую загадку Пеннивайз не мог разгадать, как ни старался. И то, что Билл искренне не понимал, что творится с его Младшим, заставляло юное Оно по – настоящему страдать.

Он вырывался из объятий Билла, огрызался на все его попытки поговорить по душам, старательно убивал в себе желание вцепиться Денбро в горло и…чувствовал страх, растущий с каждым днём.

Даже не страх. Ужас.

Пеннивайз почувствовал одиночество. Это было не осознание Охотником своей судьбы – быть Разрушителем Миров, быть Смертью всего существующего.

Это было осознание того, что он остался один на этой чужой планете.

***

Пеннивайз явился Бену Хэнскому в его детской комнате.

Мальчик едва смог заставить себя поверить, что вот этот замученный подросток и есть тот ужасный монстр, которого смертельно боятся все Неудачники.

Бен сначала не понял, что было не так. А когда понял, ему резко расхотелось трястись от ужаса, проклинать Пеннивайза и окончательно добивать его.

Добивать было уже нечего.

Юное Оно, увидев Бена, сцапало его и поместило в Мёртвые Огни. И так же бесцеремонно вышвырнуло из своего сознания, когда посчитало, что человек узнал достаточно для того, чтобы ответить на все возникшие у Оно вопросы.

Хэнском действительно узнал более, чем достаточно для того, чтобы понять суть тревоги Пеннивайза. Но как объяснить иномирной Твари, что сосуществовать рядом с людьми и не менять при этом своей сущности невозможно, Бен не знал.

Мальчика шокировало и разозлило то, что Пеннивайз считал Неудачников своими вещами, игрушками и вкусными деликатесами, которые можно было сожрать – разумеется, предварительно наигравшись в них.

Оно не понимало, что называть людей Едой и требовать от них понимания и дружбы было невозможно.

Да и само понятие “дружба” Оно было неведомо. Пеннивайз считал дружбу Неудачников притяжением сияния, которое они все излучали, и, как понял Бен, именно это сияние в них и было для Оно таким желанным.

Добиваться общения и дружбы с Едой со стороны Оно было извращением – но Пеннивайз, кажется, сознательно это извращение допускал…при этом прекрасно понимая, что поступает позорно для Охотника.

И этот факт Бена напугал.

Он не жалел хищную Тварь из другого мира, питающуюся человеческой плотью и страхом. Не жалел наглое существо, играющее жизнями детёнышей Еды, которые оказались поинтереснее и повкуснее других детёнышей.

Но Бен пожалел существо, которое видел перед собой – наверное, впервые в жизни поняв чувства Билла Денбро к Оно.

Пеннивайз не понимал, что это такое – быть человеком. Он играл в это, даже лишал себя своей силы, чтобы сравняться с Едой в борьбе за выживание, и уже одно это было поразительно – Охотники Оно считали любое проявление слабости недопустимым. Но само понятие человечности для Пеннивайза осталось тайной, которую его иномирное сознание просто не могло понять.

И всё же Бена поразило то, что Мёртвые Огни, которыми по сути и являлось Оно, пытались понять людей и шли на контакт с ними.

Это был исключительный случай в истории человечества.

Бен понял, что именно они, Неудачники, будут решать – погибнет раса Оно окончательно или нет.

Пеннивайз, открыв всего себя этому странному молчаливому мальчику, снова уселся на его детскую кровать, жутким образом вывернув и подогнув одну ногу, а вторую свесив вниз, сплёл руки на спинке кровати, устроил на них свою жуткую башку и приготовился внимать.

Бена, мучающегося от тошноты и головной боли после экскурсии в сознание Оно, этот поступок Пеннивайза рассмешил.

Оно было похоже на ребёнка – тирана, всерьёз считающего себя исключением из правил и уверенного в том, что лично ему всё абсолютно позволено.

Теперь мальчику больше верилось в то, что говорил Джорджи. Но раз это Оно – детёныш, Бен решил и вести себя с ним, как с детёнышем.

Хэнском вздохнул от облегчения, приняв такое решение.

Пеннивайз так же внимательно смотрел на мальчика, и Бен решился.

– Если ты хочешь дружить с нами, давай договоримся. Ты не будешь называть нас Едой, не будешь никого мучить и пугать, не будешь жрать это…сияние и не будешь обижаться, если тебе прилетит за что – нибудь от нас, хорошо? И оставь это – “вы все дерьмо, а я король”. Ты не король – ты такой же, как и мы все, вот и не веди себя как кретин вроде Бауэрса.

Мальчик перевёл дух и приготовился отвечать на вопросы Оно вроде “Что такое кретин” или “Что и куда прилетит”, но Пеннивайз, не меняя позы, только загадочно улыбнулся и стал покачивать ногой, всм видом выражая предельное внимание.

Бену это покачивание ноги что – то напомнило, и мальчик насторожился, отчаянно пытаясь понять, что.

– Договорииимся, – почти пропел Пеннивайз, и его жутенькая улыбка стала ещё шире. – Тогда ты будешь со мной играать, человечек?

Кот, подумал Бен. Оно похоже на притаившегося кота, следящего за мышью: обманчиво расслабленный вид, мирный прищур глаз и…нервное подрагивание хвоста, выдающее истинные намерения Охотника.

– Меня зовут Бен. – спокойно сказал мальчик, и присел на кровать рядом с Оно. – Подвинь задницу, я устал стоять.

– Бен, – Пеннивайз улыбнулся так, что его косые глаза превратились в узкие щёлки, высунул язык и лизнул мальчика в лицо, заставив его заорать от отвращения. – Мы договорииились, человечек.

– Просто Бен! – Хэнском отчаянно старался сдержаться, чтобы не швырнуть чем – нибудь в Оно и изумляясь выдержке Большого Билла. Как он терпит всё это? – Не надо говорить “человечек”, это обидно и неприятно.

Пеннивайз рассмеялся.

– Давай играать, не человечек просто Бен.)

– Поздно уже играть. – Бен старательно стёр остатки слюны Оно со своего лица, поразился тому, что его мать не слышит шума, доносящегося из комнаты сына и решил, что это очередной морок Оно.

– Никто не услышит, – кивнул Пеннивайз. – Беги, а я тебя буду ловить.

– Уже разбежался, – фыркнул Бен. – Я не вижу в темноте. Бегать будем днём, а сейчас время страшных историй.

– Это игра? – удивился Пеннивайз.

– Игра, – подтвердил Бен, доставая фонарик из ящика под кроватью и накидывая на голову одеяло. – Тебе понравится.

Оно следило за действиями мальчика с нескрываемым удивлением. Такой вид игры Пеннивайзу действительно был неизвестен.

Бен накинул Оно на голову одеяло, включил фонарик и замогильным голосом принялся рассказывать страшную историю.

Позже Бен будет думать, что это не иначе как Черепаха подсказала ему эту идею.

Игра Пеннивайзу действительно понравилась, правда, реагировало юное Оно на жуткие истории не как предполагалось игрой.

Вместо того, чтобы кричать от ужаса, Пеннивайз смеялся так, что Хэнском тревожился, как бы соседи не вызвали полицию.

Под утро, когда Бен устал настолько, что заснул на середине своей самой страшной истории, Пеннивайз удобно устроился на нём и впервые за долгое время уснул почти счастливым.

Проснулся Хэнском измученным, залитым слюной, задыхающимся под тяжёлой тушкой Оно, но с уверенностью в том, что братик Большого Билла был прав, когда уговаривал их всех хоть раз пообщаться с Пеннивайзом не как с Оно. Мальчик охотно сделал бы это ещё раз. И ещё.

Бен Хэнском с изумлением признался себе, что Пеннивайз ему…нравится.

***

Она снова шла в Логово – исполнить обещание, данное древнему Оно.

Паутинки вились в Её волосах, срывались с ладоней и ласкали Её тело, но Самка не сдерживала их больше. Всю Её сущность переполняла Сила, спетая слишком рано – и Она шла на муки, понимая, что выбор сделан.

Оно встретило Её с ликованием, и Самка улыбнулась Ему. Паутинки нетерпеливо вились и плели Кокон – но Она усилием воли остановила их и явила Оно Свой истинный облик.

Древнее Оно почувствовало сожаление – Самка была прекрасна и сильна, и облик Её превосходил красотой всё, что Оно помнило. Но Она Сама захотела заключить с Ним договор, и это решение великого Охотника было принято – Оно нравился риск, нравилось, что шансы на победу были равны у обеих сторон, и нравилось, что договор с Ним заключило создание, намного превосходящее Его по силе.

Самка обвила Его лапами, открывая пасть. Когда Огоньки Их смешались, древнее Оно уловило в сознании Самки нечто встревожившее Его – но Огоньки хлынули потоком, и Он почувствовал Смерть – Она вливалась в Него с Живыми Огоньками, и это было восхитительно.

– Я Мать всего существующего, – нежно сказала Самка. – Жизнь есть гибель Смерти, но что такое Смерть без Жизни? Мертвые Огоньки не могут умереть. Я же не могу перестать существовать, ибо Я и есть Жизнь.

Оно поглощало Самку, и голос Её звучал всё слабее и слабее в Его сознании. Она не сопротивлялась.

Древнее Оно закрыло пасть и подхватило падающее тело почти исчезнувшей Самки, не отдавая Её паутинкам.

Она посмотрела на Него с удивлением – Её жизнь была платой за Его терпение. Оно рассмеялось – даже не представляя, насколько по – человечески прозвучал Его смех.

– Ты хотела прекратить Наше существование. Жизнь убила бы Смерть и погибла сама. Ты мудра, Мать, но Я существовал с начала времён и Я увидел в Тебе то, что Ты хотела скрыть.

Оно приблизило морду к Её прекрасному лику и выдохнуло вместе с Живыми Огоньками:

– Ты не желаешь Нашей смерти. Я не дам Тебе исчезнуть. Жизнь в Смерти – вот что будет Твоей платой. Дай Мне Жизнь, Самка. Дай Мне познать Тебя всю.

Она полностью открыла Себя, и Мёртвые Огни слились с Её Огнями. Но даже на пике боли, которую не в силах представить ни одно существо ни в одной Вселенной, Самка чувствовала почти экстаз от осознания того, что произошло.

Она напитала Мёртвые Огни Собой и наполнила Жизнью Смерть.

Древнее Оно отпустило Её.

Она прочла в Его сознании просьбу. Одну единственную, но требующую от Неё почти полной отдачи силы.

– О, я знаю. – Самка приняла облик Одры Денбро и нежно улыбнулась Мёртвым Огням. – Я дам Жизнь всем. Ведь для этого Я и была создана…хоть Твой детёныш и не догадывается об этом.

***

Крысы бежали за Ней, ехали на Её плечах и ласкались к Ней, цепляясь коготками за подол платья и перекусывая паутинки, пытающиеся свить Кокон.