Текст книги "Оно: Нерасказанные истории (СИ)"
Автор книги: Eirik
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 31 страниц)
Пеннивайз прекрасно понял намек и обиделся – себя он “неблагодарной тварью низкого происхождения” не считал, да и своего детёныша после событий в Касл – Роке воспринимал почти как равного себе.
Именно эта обида и заставила юное Оно искать Грея – скорее и вредности, чем по желанию. Но первое же “сканирование” Дерри заставило Пеннивайза изумиться беспредельно – детёныша не было нигде.
Так идеально спрятаться детёныш не мог – при всех его умениях и навыках, от взора Оно скрыться было невозможно. А это указывало на очень неприятный вывод – маленького томминокера не было не только в Дерри, но и вообще в этом измерении.
Младший брат Билла Денбро тоже исчез, причем так же загадочно – Пеннивайз не смог найти даже его тени в ближайшем прошлом и будущем.
Абсолютно ничего – словно не существовало никогда ни братьев Денбро, ни маленького отпрыска двух величайших иномирных рас.
Старший не мог поверить в такую удачу.
Древнему Оно было все равно, как и куда исчезли главные раздражители Его спокойного существования. Отсутствие проклятых Денбро и маленького мерзкого гадёныша презренной расы словно сделало воздух в Дерри чище и Еду вкуснее.
Раздражало только поведение Младшего, который долго искал пропавшего детёныша и человечка, и наконец закатил – таки истерику Старшему, с требованиями вернуть и свою любимую игрушку, и так презираемого и ненавидимого раньше отпрыска “Джона Смита”.
Древнее Оно ни за что бы не призналось даже самому себе, что ему приятна эта безоговорочная вера Младшего в Его могущество, а также его слёзы и просьбы.
Поэтому Старший честно поискал следы Денбро и Роберта Грея, и обнаружил нечто, смутившее даже Его. Сообщая информацию Младшему, древнее Оно чувствовало Себя примерно так же, как человеческий родитель, пообещавший купить чаду желанную игрушку, и обнаруживший, что её уже нигде нет – ни в магазинах, ни на складах.
Тщательный допрос лангольера Ника и его получеловечка Туми вcего лишь расставил все точки над “i”.
Отродье томминокера смогло проникнуть в прошлое и попросило лангольеров о помощи.
Лангольеры помогли ему, потому что Грей сказал, что это очень важно для его Создателя – какой лангольер посмеет отказать в помощи своему Богу Оно?
Маленькой Твари больше не существовало в том воплощении, к которому привыкли Оно.
Роберт Грей, потомок двух враждующих рас (и пока еще очень юное божество), воплотил себя Городом Дерри в другом измерении и в другой Вселенной – созданной им специально для того, чтобы вернуть прошлое.
В этом прошлом Дерри и была вся суть того, что хотел сделать юный томминокер.
Братья Денбро и Неудачники существовали в этой версии Дерри, но у Грея не хватило сил воплотить их целостными.
Получились временные аномалии – Билл и Джорджи Денбро оказались в приёмной семье, Бен был худым и очень спортивным подростком, Стэна боялся даже Генри Бауэрс, а Эдди ненавидел таблетки, и даже и не думал подчиняться своей матери.
Самым главным было то, что детеныш Младшего, став Дерри, перестал существовать как отдельная личность. Теперь он был ВСЕМ ГОРОДОМ – и всеми людьми, живущими в этом городе.
Древнее Оно оценило масштабы катастрофы и результат слепого обожания томминокером Младшего. Могло быть и хуже – но “подарок” юному Оно был восхитительным, хоть и недолговечным, и Старший это признал.
Древнему Оно очень понравилась идея презренного отродья перестать существовать так ярко и изысканно.
Подарок Младшему был выше всяких похвал.
Вот только Пеннивайз совсем не оценил его.
И доказал свою избалованность и неблагодарность древним, как мир способом – исчез так же внезапно, как исчез его детёныш и Джорджи.
***
– П-пожалуйста, покажись. Я знаю, что ты здесь.
Билл, не смотря на дождь, откинул капюшон дождевика. Холодные струйки потекли ему за шиворот, но мальчик словно не чувствовал их, напряженно всматриваясь в пустоту над скамейкой.
– П-пожалуйста. – повторил Билл и протянул вперед руку, растопырив пальцы. – Т-ты существуешь. Мой брат видит тебя. Покажись.
Блестящая от дождя рука белой звездой выделялась на фоне тёмной скамейки. Билл улыбнулся, подумав о том, что он разговаривает с пустотой.
На самом деле, его затея с самого начала была обречена на провал, не так ли?
Билл разговаривал с пустотой в парках, говорил с дождём и с Кендаскиг, интуитивно догадываясь, что кошмар брата почему – то предпочитает воду.
Джорджи последнее время стал относиться к водоёмам настороженно, и Билл отметил для себя этот факт.
Джорджи так же видел кошмары с участием косоглазого парня, и Билл устал по ночам зажимать рот брату, будить его и успокаивать.
Самым ужасным было то, что Билл сам уже верил в существование этого двухметрового монстра, чей почти человеческий облик скрывал нечто кошмарное по своей сути.
– Пожалуйста.
Вытянутая рука стала уставать. Пальцы замерзли и посинели от ледяных струй дождя, но Билл упорно не опускал руку. Он уже почти ничего не видел в темноте наступающей ночи, кроме своих трясущихся пальцев, но не собирался сдаваться – монстр Джорджи должен был быть где – то рядом с их домом, ведь брат всегда жаловался на страшные места именно в доме, а не где -то в Дерри.
– У т-тебя есть воздушный шарик? – неожиданно для самого себя сказал Билл и ошарашенно замолчал, шокированный своими же словами. Он вдруг вспомнил свой рисунок, спущенный в унитаз много недель назад.
– Хочешь шаарик, Биилли? – скрипучим голосом отозвалась темнота, и замерзшие пальцы мальчика переплелись с длинными и многосуставчатыми пальцами Твари. Один из длинных когтей чиркнул по запястью Билла, оставив глубокую царапину, которая тут же набухла кровью.
Билл не закричал только потому, что у него горло сжалось от ужаса – как бы мальчик не был готов к подобному развитию событий, случившееся напугало его.
Из темноты выплыл красный шарик с привязанной к нему странной белой верёвкой.
Билл почувствовал тёплые брызги на лице, запах свежей крови и потерял сознание.
***
Царапина болела и чесалась.
Билл был счастлив настолько, что улыбка не сходила с его лица ни в школе, ни дома.
Как ни внушал он себе, что увиденное было результатом полубессонных ночей и нервного перенапряжения, с трудом заживающая царапина доказывала, что контакт с кошмаром Джорджи был. Реальный контакт.
Билл вспомнил, как пробирался в ванную – в мокрой и грязной одежде, забрызганной кровью, как ему снова стало плохо от одного взгляда на себя в зеркало – в крови было абсолютно всё.
Но самым интересным был тот факт, что никто так и не заметил следов крови на его уже постиранной и высушенной одежде. Ни Сьюзен, которая, напевая, гладила его футболку с неотстиравшимися следами от крови, ни Джорджи.
И только Ричи и Стэн в школе округлили глаза при виде его и поинтересовались, не замочил ли Большой Билл Генри Бауэрса, давно портившего жизнь друзьям, да Беверли, приподняв бровь, многозначительным молчанием намекнула Биллу на подробный рассказ о случившемся.
В ту ночь Джорджи спал спокойно.
Поздно вечером Билл снова был у скамейки. Дождь уже не лил – он лениво моросил, грозя закончиться совсем, но мальчику этого было достаточно. Он знал, что монстр появится.
И монстр появился. Вышел из темноты сразу, как только Билл подошел к скамейке.
Мальчик по – другому представлял себе обладателя многосуставчатых пальцев, которые так перепугали его вчера.
Перед ним стоял высокий молодой человек, и глаза его, голубые и огромные, светились изнутри каким – то мёртвым светом. Руки он держал в карманах идеального костюма – “тройки”. Костюм был мокрым и с волос незнакомца капало, но в целом Тварь из темноты была настолько человечной, что Билл почувствовал….разочарование.
Никакого волшебства. Кажется, страшная Тварь Джорджи на самом деле обычный человек – возможно, владеющий гипнозом и слегка тронутый, но – человек.
Это мальчика приободрило. С человеком – даже с таким высоким и сильным с виду парнем – он справится.
– З-здравствуйте. – сказал Билл и смущенно замолчал. Ну и что он сейчас скажет этому психу? ” – Почему вы снитесь в кошмарах моему брату?” “– Покажите руки”?
– Привеет, Биилли.
Голос парня был трескучим и настолько странным, что мальчик снова насторожился.
Все – таки это был не человек.
– Хочешь шаарик?
Билл даже рот приоткрыл от удивления – красный шарик появился из ниоткуда, а белая нить, соединяющая его с рукой пока еще человекообразной Твари, казалось, выходила прямо из его указательного пальца.
Многосуставчатого, конечно же.
– Н-нет. – с трудом выдавил из себя мальчик.
Парень улыбнулся, и Билл увидел, наконец, то, что так пугало Джорджи – его и без того косые глаза уехали чуть ли не к вискам, а губы обнажили острейшие зубы – и, как понял мальчик, зубов было очень, очень много.
– ” Я хочу все шарики, которые есть у тебя для меня, Роберт Грей, мой младший брат. И я хочу, чтобы они летали.” – улыбающаяся Тварь склонила голову набок и её оскал стал ещё более широким и жутким. – Уже не хочешь, Биилли?
– О чём в-вы…о чём ты говоришь? – Билл с ужасом понял, что эти слова ему знакомы, но никак не мог вспомнить, где он это уже слышал.
– Это ты говорил, мёртвый Старший.
Тварь перестала улыбаться и видоизменилась. Билл узнал и эти красные полосы, и горящие жёлтые глаза, и даже тихий звон бубенчиков.
– Р-роберт Грей, – Билл шагнул вперед, протягивая руку, и к его изумлению Тварь отшатнулась назад, словно своим прикосновением мальчик мог причинить ей боль. – Откуда я тебя знаю?
– Ты меня не знаешь.
Еще шаг назад, и тьма совсем скрыла высокий силуэт. Билл вдруг неожиданно даже для самого себя кинулся вперед и вцепился в это ускользающее Нечто.
– Нет, п-пожалуйста, не исчезай. Что происходит? Я знаю т-тебя, но ничего не помню. Почему ты преследуешь Джорджи?
Нечто село на мокрое сиденье скамейки, легко, как пушинку, оттолкнуло Билла и задумчиво покачало ногой. Как ни странно, его оранжевый помпон на носке ботинка был совершенно сухим.
– Ты простудишься и заболеешь, Биилли. Потом сделаешь кораблик, и я откушу руку.
– Кому откусишь? – у Билла даже волосы на голове приподнялись от ужаса и какого – то мерзкого чувства. Мальчика мутило от напряжения.
– Твоему брату Джорджи. – Тварь засмеялась. – Тогда и познакомимся, Старший.
Что – то было не так. Смех Твари, назвавшей себя Робертом Греем, был неестественным, словно она пыталась скрыть что – то мучительное для себя. Пыталась…не заплакать?
ОНО, – подумал Билл. – Это не Тварь. Не Нечто. Это ОНО.
– Я хочу знать всё.
Мальчик перегнулся через спинку скамейки, и его стошнило. Но Билл, бледный и периодически сглатывающий, чтобы сдержать очередной спазм, посмотрел в жёлтые светящиеся глаза и повторил:
– Я хочу знать всё.
***
– В любом в-времени и измерении я снова и снова предаю тебя?
Билл не мог смотреть на сидящего рядом с ним монстра, потому что чувствовал монстром себя.
Подлым, безжалостным и мерзким.
Никакой он не гений.
Он чудовище. Монстр, у которого в этой реальности всё только впереди. Он измучает Джорджи. Он предаст всё, что ему дорого.
Он убьёт себя.
Нет выхода.
Билл, сидящий на мокрой скамейке рядом с самой опасной Тварью во Вселенной, упрямо сжал губы и мотнул головой, отказываясь сдаваться.
– Поверни время назад. К т-тому моменту, когда я себя…убил.
Пеннивайз посмотрел на мальчика с удивлением (это был какой – то еще неизвестный ему Билл, иная разновидность), и отрицательно покачал головой.
Переживать ещё раз то же самое ему не хотелось.
– П-пожалуйста. – упрямо повторил мальчик. – Я т-тебе обещаю, что не сделаю этого. Никогда больше. Просто поверь мне, окей? Поверь последний раз.
Он закрыл глаза, чтобы задушить в себе подступающие слёзы, а когда открыл их, Оно рядом уже не было.
– До встречи. – прошептал Билл в темноту.
Не смотря на холодный ветер, мальчику было жарко.
Сейчас он уснёт, а проснётся уже больным – и Джорджи побежит навстречу своей смерти с его, Билла, корабликом в руке, чтобы начать Ад в Дерри.
Но кто сказал, что человек не хозяин своей судьбы?
***
…Билл, любующийся страшно – прекрасным танцем Пеннивайза, поглаживал большим пальцем корпус смерти, лежащей в его ладони, и улыбался.
На этот раз всё будет правильно.
На этот раз он сделает то, что должен был сделать ещё тогда, в канализации, когда его мертвый “братик Джорджи” (Это “она”, Д-джорджи. “Посудина”.) просился домой, к маме и папе.
Билл поднёс смерть ко лбу и посмотрел в дуло.
Потом, презирая себя за малодушие, опустил пистолет, не глядя швырнул его в мусорную корзину и выпрямился, словно сбросил с плеч огромный груз.
Что это он задумал?!
Да, жить было сложно и тяжело, но такая жалкая, трусливая смерть, как эта, стоила только презрения, и ничего больше.
У него есть братья. Есть семья. Есть ответственность…потому что он – Старший.
Билл, наблюдая за танцем Пеннивайза, изменился раз и навсегда, растопив, наконец, последний острый осколок в своем сердце и приняв себя таким, какой он есть.
***
Пеннивайз успел.
Город родился – юный, прекрасный, обречённый ярко вспыхнуть и существовать долго-долго, веками, потому что в последний миг сотворения Пеннивайз вплёл в судьбу Города Мёртвый Огонек Билла Денбро – видоизменённый Огонёк, дающий вечную жизнь смертному человеку.
Это был странный Город – вне времени и вне реальности, он тем не менее существовал вопреки всему, и Древнее Оно простило Младшему этот смертельно опасный эксперимент. Детёныш совершил невозможное, и Старший преисполнился гордости за него.
Жаль, конечно, что проклятый Денбро не сдох, но содеянное юным Оно так восхитило Старшего, что даже существование гнусной Еды не могло испортить Его ликования.
***
Малыш смотрел виновато и почти испуганно.
– Не надо больше мне лгать, хорошо? – Деннис взял Малыша за руку и улыбнулся первым.
Как он будет жить со знанием о своей смерти?
Да молча. Как жил, так и будет.
Ничто не стоит таких мучений Малыша.
– Идем.– Деннис почувствовал себя старше и мудрее этого…существа, могущество которого было едва ли не беспредельным. – Жена пожарит картошку, а мы купим пива и проведём отличный вечер вчетвером. Выше нос, Малыш.
Его полубог наконец улыбнулся, и будущее сразу стало светлым и прекрасным – каким оно и должно было быть.
Человеком можно быть и после смерти.
***
Билл вышел в дождь. Мальчику больше не было стыдно за себя. Он чувствовал, что другой ОН сделал правильный выбор.
А он, Билл, сделал свой.
– Билл, идём скорее!
Джорджи в жёлтом дождевичке держал в руке кораблик и смотрел на брата с обожанием. Билл согласился погулять с ним! Вместе запускать кораблик в тысячу раз интереснее, чем одному.
Билл улыбнулся ему, откашлялся и хрипло посоветовал:
– П-пускай, жопа, пока дождь не размочил её раньше, чем она наплавается.
– Она? – весело переспросил Джорджи, пуская кораблик в грязный бурлящий поток воды, текущей по асфальту.
– Она, – подтвердил Билл. – “Посудина”.
Мальчик достал из – под дождевика ещё один кораблик – для своего Младшего, который должен был появиться с минуты на минуту и улыбнулся, когда знакомый силуэт вышел из – за пелены дождя.
========== Контакт (часть 1) ==========
Билл со вздохом достал из – под кресла очередную детскую руку с обгрызенными пальцами, обескровленную и грязную, с тяжёлым вздохом завернул её в мусорный пакет и почти не удивился, почувствовав первый рвотный позыв.
Дёргая и дёргая за кольцо сливного бачка, Билл устало думал только о том, чтобы удержать в желудке хоть часть съеденной с утра пищи.
И ещё о том, почему Пеннивайз до сих пор не может расстаться со своей дурацкой привычкой тащить в рот всякую гадость. Юные Оно так же, как земные дети, страдают от прорезающихся зубов? Но сколько же их ещё должно появиться, учитывая уже имеющиеся?
Билл понимал, что всё происходящее дико, безумно и нелогично. В реальной жизни не бывает такого. Но Билл, этот прошедший все муки ада обыкновенный ребёнок из Дерри, штат Мэн, перестал ломать и сгибать тот стержень в своей душе, который много раз приводил его к смерти.
Не то, чтобы Денбро смирился – пережив за два века все муки души и тела, на которые способно жалкое человеческое воображение, Билл приобрёл своего рода защитный иммунитет.
Теперь старший Денбро действительно стал Старшим, миновав стадии распада личности, полного отрицания всего и полного уничтожения своего «я». Билл больше не пытался себя убить, раздираемый невозможностью совместить любовь к Оно с чувством долга, естественной жаждой одного вида уничтожить другой вид ради выживания своей расы, и просто невозможности признать, что можно любить даже чудовище, считающее тебя только Едой.
Но он уже и не был обычным человеком.
Билл смог сделать невозможное, и соединил свою слабую человеческую суть и любовь к существу из иного мира, к Младшему, создав в себе некий сплав человеческой и иномирной философии. Совершенно земной…и совершенно чуждой всему земному.
И всё же, находя «игрушки» Пеннивайза, Билл так и не смог переступить ту грань, когда смерть становится обыкновенной. Слишком хорошо он понимал, что случится в будущем, и слишком хорошо знал всё о смерти для того, чтобы её игнорировать.
Но и оттирая уже в миллионный раз кровавые потёки со стен, и вытаскивая изгрызенные детские руки и ноги из разных укромных мест в доме, куда Пеннивайз их «убирал», Билл даже мысли не допускал, что он несчастлив.
Он не мог объяснить словами своё состояние – просто если бы чувство, которое Билл испытывал, вынули из него, он бы просто перестал дышать.
Жить счастьем.
Дышать счастьем.
Каждую секунду понимать, что счастье сияет в нём куда ярче всех звёзд во всех Вселенных.
Билл мог одним пальцем Землю перевернуть.
После того, как Пеннивайз создал Город с его, Билла, вечной живой искрой, и тем самым дал ему бессмертие, несравнимое ни с чем, Билл словно парил в невесомости – такой прекрасной казалась ему жизнь.
Вернувшиеся домой Пеннивайз и Джордж, ожидавшие хотя бы выговора за то, во что они превратили свою одежду и за внешний вид, к своему искреннему изумлению, обнаружили Билла…поющим.
И заикание ему не мешало.
***
Для юного Оно ничего необычного не случилось.
Пеннивайз вообще не понимал, почему люди иногда воют. На Песнь это было не похоже, да и звуки были для слуха Оно странными и малоприятными.
Но Джордж был потрясён до глубины души.
Поющий Билл?!
Когда Билл осознал себя старшим братом, Джордж смог, наконец, выпустить на волю ту детскость, которой его лишила судьба.
Джордж часто вспоминал, как он кинулся за корабликом к водостоку с воплем: ” – Нет! Теперь Билл меня убьёт!» и снова и снова переживал этот момент и всё, что потом случилось.
Он мог бы вернуться домой целым и невредимым, без кораблика. И Джордж тысячи раз жалел, что не сделал этого в тот дождливый день.
Мальчик вспоминал происходящее, и истина смущала его, потому что чудовище из водостока просто мирно болтало с ним – почуяв ровесника, узнав его так же, как узнают «своих» все дети во всех мирах.
Джордж часто думал, что его смерть была неминуемой – пропитанный страхом в очередной раз рассердить брата, мальчик сам преподнес свою жизнь Пеннивайзу. И винить за это следует не голодную иномирную Тварь, и даже не старшего брата, а самого себя.
Джордж не забыл и слов, сказанных ему древним Оно – о том, что это он, Джордж, не даёт своему брату быть старшим братом.
И Джордж снова стал младшим – сначала с великим трудом и мучениями, ломая себя и принуждая, а потом…с внезапной лёгкостью. Он с радостью перестал видеть в брате сверхсущество, которое нужно обожать за себя и родителей.
Билл стал целым, стал, наконец, настоящим Старшим.
Но…поющий Билл?
Джорджи смотрел на брата открыв рот, и не мог поверить своим глазам и ушам. Билл пел – пусть его голос был далёк от совершенства, но и неприятным он не был.
И никакого заикания.
– Что ты так уставился на меня, жопа? – закончив петь, Билл улыбнулся солнечной улыбкой, словно скопированной у младшего брата, и вручил Джорджу мусорный мешок. Мальчик тихо выскользнул обратно за входную дверь.
Теперь он ещё и улыбается?!
– Да, кстати! – Невозможный Билл выглянул из – за двери, и ткнул пальцем в мусорный мешок. – Если при следующей уборке я увижу ещё хоть одну такую штуку, вам обоим придется скрываться от меня неделю. Или больше. Пока я не пойму, что больше не хочу вас поубивать.
– Хорошо, Билли. – Джордж вернул брату лучезарную улыбку и со вздохом подумал, что теперь ему придётся тащиться аж до Логова Оно с мусорным пакетом, набитым детскими конечностями.
Это было малоприятно, учитывая наличие в Логове древнего Оно, но Джорджи подумал о том, что ожидает Пеннивайза, и прибавил шаг.
Этот новый улыбающийся и поющий Билл его немного пугал.
***
Все реки текут. Все временные реки тоже текут – туда, куда направлен временной поток.
Ну, или куда направит этот поток некое Божество, давшее маленькой планетке гигантский толчок вперёд, и заставившее её развиваться по воле Своей, а не по воле случая.
Древнее Оно могло бы быть полностью удовлетворённым.
Никаких проблем. Земля, эта жалкая, малосъедобная планетка, впитала в себя суть Оно, и люди, эта паразитическая раса, низшая Еда, по сути поклонялись только одному Божеству – Смерти.
Упав на Землю, проспав в недрах ее несколько Циклов Сна и взойдя на поверхность, Оно было удивлено, поняв, что знания о Нем, о Сути Его человечки впитали в себя с генами предков.
Смерть, какой люди Её представляли себе – в чёрном, с острой, как бритва косой, с черепом и сияющими нездешним светом чёрными глазницами. Не был ли этот образ образом Оно – вечной Тьмы с Мёртвыми Огоньками?
Жалкое человеческое восприятие рисовало Смерть очеловеченной, но даже такое жалкое видение сути Оно заставляло людей трепетать перед тем, что их ждало.
Мертвые Огни, пульсирующие в давно умерших Вселенных.
Человеческие души, служащие только кормом для существа, могущество которого было безграничным.
Люди придумывали себе разные лазейки, создавали богов для собственного самообмана – лишь бы не принимать простую истину, которое каждое живущее на Земле существо и так знало. Истину о том, что краткие мгновения жизни служат лишь приправами к основной Еде, которая рано или поздно окажется перед Оно, будет брошена в Мёртвые Огни и перестанет существовать.
Ад. Чистилище.
По легендам людей выходило, что они понимали, что их ждёт – но древнее Оно тревожили легенды о том, что после гибели всего человечества их истинный Бог будет судить всех – и их, Еду, и Смерть, эту Еду поглощающую.
Истинный Бог?
Древнее Оно даже думать не хотело, что есть Нечто сильнее Его и Черепахи. Что легенды Еды не лгут, и Оно на самом деле всего лишь инструмент для этого Всемогущего – который может уничтожить Его так же легко, как древний Пеннивайз мог уничтожить любую Вселенную.
Это была единственная мысль, причиняющая Оно почти физическую боль – мысль о том, что где – то есть Охотник, просто играющий с ним, как кошка с мышью.
Но помимо этих раздражающих размышлений, древнее Оно не могло не признать, что Его великое терпение и Его первый детёныш привели всё к идеальному равновесию.
Лангольеры больше не пытались вырваться из своих временных рамок. Занятый своим сумасшедшим банкиром Туми, Главный Лангольер Ник, не помышлял более о жизни в будущем, да и не особо стремился туда. Ведь Крейг Туми и был тем самым будущим, и у Ника хватило ума понять, что Оно было к нему более, чем милостиво.
Земля послушно развивалась по заданному Оно направлению.
Еда множилась, уничтожала сама себя, деградировала с достойной сожаления скоростью.
Древнее Оно это не волновало, всё равно Пищей служили детёныши Еды, а не она сама. А детёныши Оно никогда не разочаровывали – в любом времени и в любых ситуациях это были сгустки пока ещё чистейшей жизненной силы, питательной, вкусной и восхитительной в своей нечеловеческой составляющей, этой детской непосредственности и особом видении мира.
Даже ненавистные Денбро больше не раздражали Оно.
Эта жалкая Еда, которую юный Пеннивайз называл «Старший», всё меньше и меньше походила на Еду, изменяясь. Древнее Оно понимало, к чему всё идёт, и это знание безмерно Его веселило.
Человечек, посмевший общаться со Смертью на равных – может ли быть что – либо забавнее пищи, считающей себя нечто большим, чем Еда?
Но древнему Оно нравились аномалии, и нравились дерзкие Охотники – пусть даже Охотник был существом ничтожной расы Еды.
Да и Джорджи, игрушка Младшего, которую древнее Оно ненавидело едва ли не сильнее Черепахи – даже этот человечек смог удивить Его, став полезным для Его детёныша, и не повторив не только жизненный путь своего менее умного брата, но и не повторив обычный жизненный путь любой смертной Еды. Взросление, зрелость, увядание – для Джорджа не существовало ничего, кроме Оно.
Самым интересным было то, что оба брата даже и не подозревали о происходящем.
Древнее Оно с удовольствием расправило конечности и рассмеялось, множа эхо в туннелях Логова.
Смерть и Еда, равные друг другу, долгожданный Контакт, которым бредит человечество?
Жалкие игрушки Его детёныша, игрушки полезные… и вкусные.
Игрушки Смерти.
***
Джордж Денбро посмотрел, как древнее Оно отправляет в полёт принесённые детские останки, и улыбнулся солнечной улыбкой, которая даже в Логове Смерти не теряла своей магии – чудовищный Старший, этот сгусток мёртвой Тьмы, улыбнулся ему в ответ.
«Улыбка» была ужасной – но Джордж, давно научившийся видеть суть Оно за кошмарным внешним видом, улыбнулся в ответ ещё солнечнее, потому что в этот крошечный миг времени победил он, а не всесильное Оно.
Джордж знал, что древний Старший ненавидит и Билла, и его самого. Тем слаще была его победа – раз за разом побеждать ненависть создателя Младшего, единственного существа, за которое Джордж не раздумывая отдал бы все свои жизни.
Проигрывать Оно умело. Ничем не выдав своей досады, древнее Оно милостиво растянуло рот так, что Его глаза превратились в узкие, горящие Мёртвыми Огнями щёлки, и погладило мальчика по голове – если можно было так назвать эти болезненные, царапающие до крови прикосновения многосуставчатых пальцев.
– Хочешь к маме и папе, Джордж?
Солнечная улыбка погасла.
Сердце мучительно сжалось, и мальчик тяжело вздохнул – древнее Оно умело причинять боль красиво, маскируя пытку кажущимся сочувствием.
Кажется, он поспешил радоваться своей победе.
Древнее Оно ещё раз погладило мальчика по голове, жадно наблюдая, как гаснет радостный блеск в его глазах.
Маленькая мерзкая тварь, возомнившая себя равной Его детёнышу.
– Я очень хочу к маме и папе, мистер Грей. – спокойно сказал Джордж, и посмотрел древнему Оно прямо в Мёртвое сияние. – Когда – нибудь я буду с ними.
Он вежливо поклонился, небрежно смахнул каплю крови, выступившую из ранки, оставленной когтем Оно и повернулся, чтобы уйти.
– Вернуть их, Еда?
Сердце Джорджа пропустило удар. Отец и мать, живые, любящие, счастливые. ЖИВЫЕ.
– Нет, мистер Грей. – Джордж даже глаза прикрыл от ужаса, услышав собственные слова. Что он творит?! Они могут ожить, они… – Они давно мертвы. Пусть покоятся в мире.
Оно понравилось мужество Еды, но больше всего ему понравился червячок сомнения, проникший в сердце этого странного мальчика.
Выдержит отродье Денбро этот удар или нет, древнее Оно уже не интересовало. Игра шла по Его правилам, и любой результат был лишь подтверждением Его великой мудрости.
Еда хочет Контакт?
Ну так пусть станет достойной его, либо очистит Землю от существования своего жалкого вида.
***
Пеннивайз не слушал то, что с таким жаром объяснял ему Билл. Было нечто обидное в том, что ему ставили в вину неумение идеально прятать изгрызенные детские конечности (как – будто вещи братьев не валялись где попало), но даже желание зарычать и укусить Билла исчезло после того, как Денбро снова завыл.
Этот вой показался юному Оно знакомым. Билл уже не выл мелодии, считающиеся интересными у людей, он выл что – то свое, и вот эти звуки и заинтриговали Пеннивайза настолько, что он даже подавил раздражение.
Билл пытался Петь?!
То, что люди Поют только буквами на бумаге, Пеннивайз давно знал. Но Билл пытался Петь как Оно, и это шокировало.
Замученный Билл, в резиновых перчатках, грязной одежде и мусором в волосах показался Пеннивайзу таким интересным и прекрасным, что юное Оно не долго думая, сцапало его, прижало всем телом и сунуло ему пальцы в рот, пытаясь понять, как это устроено – откуда берутся звуки, и как Билл вообще их производит.
Полузадушенный Денбро еле вырвался из хватки Пеннивайза, мучительно кашляя кровью – ещё немного, и Оно разорвало бы его горло.
– Ты Поёшь, Билл, – утвердительно сказал Пеннивайз, и улыбка на его морде стала ликующей, – Как ты это делаешь?!
Денбро прикрыл рукой горло, пытаясь не захлебнуться кровью. Не то, что говорить, он даже дышал через раз, и боялся, что каждый раз окажется последним. Пеннивайз в очередной раз удивился хрупкости Еды, взял Билла за горло и остановил внутреннее кровотечение – только для того, чтобы услышать ответ.
– Сделаешь так ещё раз, жопа, и я сдохну. – Билл отодвинул от горла когтистые пальцы Пеннивайза и вытер окровавленные губы. – Я пел, что в голову придёт.
– Пой!
Билл потрогал саднившее горло, проглотил остатки кровавой слюны и покачал головой.
– Я не могу петь, Младший. Т-ты мне горло повредил. Если я запою, захлебнусь кровью.
– Я тоже буду Петь, – неожиданно сказал Пеннивайз, и Билл даже рот приоткрыл от изумления.
Они будут ПЕТЬ вместе?!
Даже если он не сможет больше произнести ни звука, даже если порвёт связки и навсегда онемеет – Билл не мог отказаться от такого предложения. Петь с Оно, с существом, способным творить миры?!
Билл закрыл глаза и издал какой – то жалкий звук. Горло немедленно сжалось и закровоточило, но это странным образом успокоило нервы и Билл, вздохнув, запел.
Оно творили звуками – и Билл интуитивно понял, что ждал от него Пеннивайз. Петь невидимое. Творить жизнь.
Билл забыл о том, кто он. Не существовало больше настоящего – он был Биллом Денбро, обыкновенным американским мальчиком, но одновременно был и человеком, который мог приказать Земле остановиться. Он даже не понял, что Оно тоже поёт – делает его звуки живыми.
Билл чувствовал себя всесильным – и, поверив в себя, отчаянно позвал Одру. Вызвал из небытия её колени и розовые ноготки, зацелованные им, её бесконечно любимое лицо и гибкое тело, каждый миллиметр которого знали его пальцы и губы, её сияющие глаза и нежный смех.
Он почти увидел её живой и воплощённой – и в последнюю секунду, с последним звуком, завершающим её возвращение, Билл вдруг увидел Одру очень юной. Девочка, отсвет Беверли, юная и прекрасная Одра бежала к нему сквозь солнечные блики, смеясь и нетерпеливо отбрасывая со лба огненные кудряшки.
