Текст книги "Оно: Нерасказанные истории (СИ)"
Автор книги: Eirik
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 31 страниц)
Лучше бы Оно её убило.
Ей было плохо. Так плохо, что Беверли стала задумываться о самоубийстве.
Джорджи помог ей, сам того не подозревая. Беверли согласилась встретиться с Пеннивайзом, потому что уже ничего не боялась. Ни Оно, ни смерти, ни мучений.
Она боялась остаться жить.
***
Неудачники понимали, что происходит что – то не то. Они были дружны, как никогда, ни один хулиган не смел задеть кого – нибудь из них, не рискуя нарваться на большие неприятности.
Но ни один из них не мог признаться вслух, что боится.
Они играли вместе. Они доверяли друг другу самые стыдные секреты и тайны, но главную тайну, которая разрушала их с таким трудом завоёванное счастье, озвучить вслух никто не мог.
Они боялись потерять свою дружбу. И чем больше боялись её потерять, тем больше отдалялись друг от друга.
Билл. Большой Билл, сердце их маленького дружного Клуба.
Никто не признавался в том, что после своего более чем странного рассказа, Билл стал для Неудачников…чужим. Эта его внезапная симпатия к монстру, жестоко убившему его младшего брата – что это было? Стокгольмский синдром? Безумие?
А внезапно оживший Джорджи – был ли это тот же самый маленький шестилетний мальчик, выбежавший под дождь с корабликом в руке навстречу своей смерти и пожизненным кошмарам своего старшего брата, или это была игрушка Оно, имеющая отношение к Джорджи только своей внешностью?
И ещё была Бев, которая медленно умирала, делая вид, что всё хорошо.
После долгих споров и ссор Неудачники решились на самоубийство, которое предложил им Джорджи.
Поиграть с Пеннивайзом? С разрушающим их жизни кошмаром?
Конечно, без проблем. Они всё равно уже устали так “дружить”.
***
Она шла в Логово Оно.
Крысы, бегущие за Ней, взахлёб рассказывали о гневе Оно, предостерегая Её, но Она успокоила их, и крысы отстали, провожая Её настороженными и печальными взглядами.
Она слушала крыс, слушала мокриц и комаров, слушала даже мутировавших рыб, поколениями существующих без света и питающихся останками человеческой плоти, и лягушек, давно отравленных излучением Мёртвых Огоньков.
И гнев Её рос с каждым шагом, приближающим Её к Логову и древнему Оно.
Ей понравилось, что Старший встретил Её как равное себе существо.
Он чуял Её суть и был в восхищении и ярости.
Она послала Ему свои паутинки и занялась детёнышами – всё равно Она не собиралась при них говорить то, что должна была сказать древнему Оно.
Едва живого детёныша вымершей расы, сияющего редкой, невозможной красотой смешанной сути Оно и томминокера, почти замученного древним Оно, Она немедленно исцелила, мучаясь его болью.
– Твой создатель гордился тобой до последней минуты, – сказала Она, и по удивлённому взгляду детёныша поняла, что никто ему об этом не говорил.
Никто и никогда.
Единственное, что он знал о своём сотворении – он был Спет насильственным образом, и примесь низшей расы навсегда перекрыла для него возможность любви Оно.
Оставив маленького томминокера в изумлении, Она подошла к Пеннивайзу и гнев Её достиг предела.
Её возмутило даже не то, что сотворил с ним в приступе ярости его древний сородич, а то, что юное Оно приняло это как само собой разумеющееся.
Она присела рядом, нежными и осторожными движениями залечила его самые сильные раны, срастила разорванные мышцы и остановила ручейки крови.
Когда Она смогла перелить в юное Оно часть своих сил, Пеннивайз посмотрел на Неё вопросительно.
– Это называется “Мама”, – сказала Она, понимая, что Пеннивайз искал имя Её сути в Её Огоньках. – Ма-ма. Ты это слово не понимаешь и не поймёшь, милый, но Я есть Мать всего живущего. И твоя тоже.
Она ответила на его улыбку, погладила по красным антеннкам и взор Её обратился на древнее Оно.
***
Она пришла.
Древнее Оно спокойно смотрело, как Она лечит детёнышей, и выжидало. Голод исчез – Сияние Её насытило Оно предельно. Уровень опасности в Его сознании зашкаливал, и Старший почувствовал радость Охотника – наконец – то перед Ним был достойный противник.
Самка была опасной и так Сияла, что древнее Оно почувствовало желание слиться с Ней – а потом проглотить и Её силу, и Её Огоньки, такие узнаваемые, но всё же отличающиеся от Его Мёртвого Света.
Её паутинки Оно смогло разорвать не сразу, что только усилило Его желание слиться с Ней.
Она посмотрела на Него, одним движением руки создала сияние, отгородившее от Них детёнышей, и улыбнулась.
– Детёныш, создавший детёныша, Я пришла говорить с Тобой. Ты допустил сотворение Меня, и Я спрашиваю – что Ты теперь будешь делать?
– Тебя послал Матурин? – Голос Его был ликующим, но Она покачала головой, так же улыбаясь.
– Матурин следит за равновесием миров. Я намного сильнее Черепахи.
– Дай Мне познать Тебя, – попросило древнее Оно, – И Я отвечу Тебе.
Она согласно кивнула, открыла рот и выпустила Огоньки. Старший сделал то же, Огоньки смешались и Его восторг перешёл в эйфорию.
– Ты не Оно.
– Я Оно, и Я больше, чем Оно.
Паутинки ласкали Его лапы и тело, Она придвинулась ещё ближе и Их Огоньки ещё больше смешались. Её губы растянулись, обнажив зубастую пасть, Огоньки хлынули потоком, и Его эйфория достигла своего пика.
Самка явила свой истинный облик.
– Я Твоя Смерть.
***
Она ушла, Сияние Её более не насыщало Его Голода, и Старший отправился на Охоту, думая над тем, что сказала Ему Самка в момент слияния Их Огоньков.
На Младшего Оно даже не посмотрело, сердясь на него, но, к удивлению Пеннивайза, не отшвырнуло его со своего пути, как раньше, а просто отстранило лапой.
Позже, когда все закончили кормиться детьми, принесёнными древним Оно и отправились отдыхать, Пеннивайз свернулся в клубок возле Старшего, и задал Ему неожиданный вопрос, который явно не давал ему покоя:
– ” Мама ” – это хорошо?
– Хорошо. – рявкнуло древнее Оно. – Молчи.
“Я не ставлю условий”, – сказала Она Ему, – “И даже от Тебя уже ничего не зависит. Выбор придётся делать всем, и вы все решите судьбу мира, свою судьбу…и Мою тоже.”
Оно сердито посмотрело на засыпающего Младшего и с трудом подавило естественное желание уничтожить существо, доставляющее столько неприятных эмоций.
Да, конечно. Самка не поставила никаких условий, но Ему пришлось выбрать, и выбор этот был очень похож на принуждение, а не действие свободной воли.
Если Он, Его детёныш и люди сделают неправильный выбор, Она заберёт всех самок на Земле. Древнее Оно понимало, что это значило, и не могло этого допустить – Его детёнышей ещё слишком мало, они должны ещё долго расти и множиться, и не должны мучиться от Голода.
Старший снова посмотрел на своего спящего страшным человеческим сном детёныша, вспомнил то, что Он ответил Самке и проклял принятое Им решение.
***
Беверли едва не подвернула ногу, пробираясь в Логово Оно. Её испугало большое количество крыс – но вместо того, чтобы кусаться и бросаться на неё, крысы словно указывали путь, направляя девочку в конкретную сторону.
Её это рассмешило – этакая пацанка – Белоснежка в окружении “милых” зверюшек. Но когда крысы незаметно исчезли и Беверли увидела Пеннивайза, улыбка исчезла.
Что бы Пеннивайз ни сделал, он не заслуживал того, что с ним сотворили. Беверли затошнило – сердце у неё было доброе, и девочке было плохо каждый раз, когда она сталкивалась с подобными проявлениями хладнокровного садизма и жестокости.
Беверли невольно покраснела, вспомнив, как все они добивали Оно. Тогда адреналин и страх ослепили её глаза и разум, но сейчас она словно увидела результат великого боя Неудачников…и ей стало плохо, как никогда.
Почему они не искали другой выход из того кошмара? Почему сразу решили убивать?
Если в глубине её сердца ещё был страх перед Оно, сейчас он исчез без остатка.
Девочка подумала, не поздороваться ли ей с Пеннивайзом, но не решилась. Всё же это был враг, а не друг.
– Почему ты нас преследуешь и мучаешь?
Сидящий у основания башни из игрушек Пеннивайз даже не посмотрел на неё – он сидел, обвив руками колени и смотрел на чёрные воды, на поверхности которых плавали детские останки. И…кораблики.
Беверли хотела было повторить вопрос, но как только она открыла рот, Пеннивайз неохотно ответил:
– Я играю. Это Охота.
Голос его был тусклым, равнодушным и безжизненным. Беверли в ужасе подумала о Неудачниках – она стояла в Логове Оно по колено в ядовитых сточных водах и едва не плакала от сострадания к Оно, а ребята в это время строили планы, как эффектнее его убить. И самым страшным было то, что Бев знала – мальчики, возможно, смутились бы, увидев сейчас Пеннивайза, но…не стали бы жалеть его.
И довели бы до конца то, зачем пришли.
– Джорджи сказал, что ты не собираешься нас убивать. Ты…хочешь с нами дружить?
– Играть. – Пеннивайз из всего сказанного понял только то, что девочка пришла узнать, чего Оно хочет. Это ему понравилось. Он даже посмотрел на Беверли, которая тихо вскрикнула, увидев его морду. – Играть с вами долго – долго, всегда, пока я существую.
– И ты…не будешь нас убивать, если мы будем играть с тобой? Не будешь мучить и убивать нас и других детей?
– Вас не буду.
– А других детей?
– Вас не буду. – раздражённо повторил Пеннивайз, снова замыкаясь в себе, и Беверли поняла, что Оно больше ничего ей не скажет.
И она рискнула взять на себя ответственность за то, что произнесли её губы:
– Добро пожаловать в наш Клуб Неудачников. Приходи…играть с нами. Когда захочешь.
Как она выбралась из тоннеля, Беверли не запомнила, поглощённая мыслями об Оно.
Солнечные лучи согрели её, ветер унёс остатки сладковатого запаха гниющей плоти, впитавшегося в её одежду, и только тогда Беверли полностью осознала то, что сделала.
Ей стало страшно – вдруг лица её друзей станут чужими после того, как она объявит им чудную новость о новом члене их Клуба?
Распадающегося Клуба, – подумала девочка.
Терять им всё равно было уже нечего.
Что ж, если ничего не получится, то хотя бы Билл не отвернётся от неё.
Беверли улыбнулась, засыпая. С Биллом она была готова даже сойти с ума.
***
Неудачники приняли новость так, как Беверли и ожидала – они все снова едва не перессорились и не наговорили друг другу обидных слов.
Все неделю находились в предельном напряжении, ожидая, когда чудовищный Клоун явится к ним поиграть.
Но Оно не появилось, и к концу второй недели Неудачники стали испытывать что – то вроде…разочарования.
Они быстро привыкли к свободе. Кошмары прекратились, никто больше не мучил их и не терзал. И Неудачники вдруг почувствовали странную пустоту – словно лишились чего – то незаметного, но, оказывается, важного для себя. Того, что придавало остроту их ощущениям. Того, что заставляло их любить жизнь.
Человек странно устроен – получив полную свободу, счастье и покой, он стремится пожертвовать всем этим при первом же испытании жизнью.
Неудачники так привыкли ждать появления Пеннивайза, что в конце – концов стали желать этого уже по – настоящему, всем сердцем.
Но вместо Пеннивайза к ним явился…Билл.
***
Сначала Неудачники решили, что Большой Билл явился к ним поддержать идею Беверли.
Когда он, решительно забравшись в Штаб, обвёл их всех прищуренным взглядом и открыл рот, Неудачники приготовились выслушать очередную лекцию о том, что Оно на самом деле маленький ребёночек из другого мира, которому надо прощать загубленные жизни человеческих детей, что Оно нужны друзья, и что теперь они, Неудачники, удостоены великой чести служить игрушками существа, считающего их просто Едой.
Но Билл сказал нечто совершенно противоположное ожидаемому. Настолько противоположное, что, когда он закончил свою речь, выбрался из Штаба и ушёл, Неудачники не кинулись вслед за ним, а ещё долго сидели, обдумывая услышанное и гадали, а не Пеннивайз ли это начал с ними свою новую изощрённую игру.
Билл очень серьёзно попросил ребят держаться подальше от Логова, Пеннивайза и его самого. Сказал, что его, Билла, выбор никак не должен влиять на отношение Неудачников к Оно и добил всех, попросив прощения за причинённые неудобства, пообещав, что больше не станет мучить всех, оставаясь членом Клуба.
Неудачникам стало страшно.
Без Билла не существовало Клуба. Хоть они все и отдалились друг от друга, в глубине души Неудачники верили – Большой Билл вернётся.
Перестанет сходить с ума от двухметровой космической Твари и вернётся к ним – чтобы всем вместе закончить начатое и жить спокойно.
Вместо этого Билл в буквальном смысле помахал им ручкой и вернулся к Оно.
Это было больно и обидно. И больнее всего было осознание того, что всё это он сделал ради них, Неудачников. Ради их безопасности.
И для того, чтобы защитить от них Пеннивайза.
Клятва убить Оно больше не существовала.
***
Она следила за происходящим и плакала от того, что не могла вмешаться. Но Она действительно могла только наблюдать за тем, что выберут Её дети – и была готова принять любое их решение.
Оно ответило Ей.
Теперь Она ждала ответа людей и Свой приговор – Жизнь или Смерть.
Комментарий к Контакт: Пришествие Её. (часть 2)
Пасхалка от С.Кинга:
Стивен Кинг и Оуэн Кинг, “Спящие красавицы”, глава 3.
Пасхалки во всей книге, всю книгу надо читать.
” – Меня все знают, – ответила Иви. – Я в каком-то смысле Девушка-Оно. – Наручники звякнули, когда она подняла плечо, чтобы почесать подбородок. – В каком-то смысле. Оно и Девушка. Я, сама я и снова я. Отец, сын и святая Ив. Ив, как в сливе. Ив, от evening. Когда мы все ложимся спать. Мотерь, понимаете? Почти как матерь. “
========== Контакт: Сияние Неудачников (часть 3) ==========
Беверли закричала во сне и села на своей детской кровати, окончательно просыпаясь и не решаясь больше спать. Сердце её бешено стучало, голова болела, и девочка чувствовала тоску и сильное желание пойти в ванную и вскрыть там себе вены.
Отец опять приходил. Опять просил впустить его, говорил всякие странные и мерзкие вещи.
Беверли ненавидела сны – они были подлыми предателями, обещавшими ей покой и забвение, но приносящими только мучения и сожаление о том, что она ещё жива.
Мать никогда не снилась ей – только отец. Его ищущие руки, его всё понимающие глаза и его поцелуи, превратившие в ад её и так грязное детство.
Девочка встала, подошла к зеркалу и посмотрела на своё отражение. Поморщилась, рассматривая свои глаза, фигуру, огненные кудряшки и белую кожу, усыпанную веснушками.
Зеркало лгало ей, показывая красивую девочку, которая казалась такой свежей, невинной и нежной.
Невинная? Нежная?
Беверли боялась даже подумать, какие демоны жили в её душе. Не могла смотреть себе в глаза, боясь увидеть в них начинающееся безумие.
Почему Билл перестал любить её?
Он не мог знать её страшную тайну. Никто не знал её, и никогда не узнает.
Или…он просто был благодарен ей за спасение всех Неудачников?
Беверли подумала о девочке, которую увидела рядом с Биллом пару дней назад и собственная внешность показалась ей не просто некрасивой, а уродливой.
Что значили её огненные кудри по сравнению с локонами незнакомки, которую выбрал Билл? Что значила её красота по сравнению с какой – то неземной, эльфийской красотой девочки, на которую Билл смотрел с восторгом в глазах?
Девочку звали Одра. Впрочем, Беверли было уже всё равно.
Билл больше не любил её.
Беверли пошла в ванную комнату, привычным движением распахнула дверцу настенного шкафчика и нашарила распечатанную пачку лезвий, не отводя пристального взгляда от зацементированного места на полу, где раньше стояла раковина.
Никакой раковины уже не было – Беверли разбила её, а Неудачники помогли ей убрать тяжёлые осколки и зацементировать дыру, оставшуюся от сливной трубы.
Голосов больше не было слышно.
И всё же каждый раз её глаза искали изменения в невзрачном сером пятне на полу – для того, чтобы в очередной раз убедиться, что всё осталось таким же.
Беверли села в ванну, приподняла край ночной сорочки и сделала надрез на ноге – чуть повыше начинающих заживать старых шрамов. Подумала о том, что рано или поздно она перережет себе что – нибудь жизненно важное и умрёт от потери крови, но эта мысль вызвала у девочки только смех.
Ванна уже не казалась такой ледяной – пригревшись, Беверли стала засыпать.
Отец вернулся, как возвращался всегда.
Его высокий тёмный силуэт вырос перед ней и девочка, уже начиная видеть какой – то сон, сказала ему:
– Ты не успокоишься, пока снова не сделаешь это, правда?
Отец молча смотрел на неё. Беверли чувствовала, что он рассматривает её, смотрит на её губы, на задравшийся подол сорочки и на кровавые пятна на лезвии, валяющемся возле сливного отверстия. Он смотрел и ничего не делал, и это рассмешило девочку ещё сильнее.
Её ночные кошмары перешли на новый уровень? Теперь она должна уговаривать отца трогать её?
– Ну давай, целуй меня, – подбодрила призрака Беверли, которую душил истеричный смех. – А то я отключусь раньше, чем ты причинишь мне боль.
Тень буквально перелилась к ней в ванну. Беверли почувствовала, что отец обнимает её, подставила лицо для поцелуев и ещё раз удивилась тому, насколько реалистичный и странный кошмар ей снится.
А потом отец лизнул её в шею. Беверли на миг смутилась, было в этом что – то знакомое, что – то не менее мерзкое, чем поцелуи, и что – то чужое, но в следующую секунду девочка уже крепко спала, и никакие кошмары ей больше не снились.
Тень буквально вжала в себя спящую девочку, ещё раз лизнула её в шею и на щеку Беверли упали первые капли тягучей слизи. Девочка во сне вздрогнула, но капли медленно поднялись в воздух, чтобы раствориться в нём без остатка и Тень начала приобретать чёткие очертания.
***
Беверли болезненно застонала.
Глупо было засыпать в ванной. Ноги сводило судорогой, позвоночник болел, а попытка разогнуться отозвалась такой стреляющей болью во всём теле, что Беверли ахнула, окончательно просыпаясь. Её удивило то, что она не замёрзла – ванна была старой, чугунной и стёршаяся эмаль никак не могла хранить тепло её маленького тела.
Девочка почувствовала влагу в волосах и на правой половине тела, запах чего – то очень знакомого и повернула голову.
Пеннивайз выпустил её из объятий, потянулся, как кот, выпуская когти, и улыбнулся девочке своей кошмарной зубастой улыбкой, которая в данном случае явно была призвана обозначать дружелюбие.
– Здраавствуй.)
Беверли завизжала. И, прежде чем она сама поняла, что делает, девочка инстинктивно подобрала ноги, пнула Оно прямо в жуткую морду и стала шарить рукой по дну ванны, надеясь найти брошенное вчера у сливного стока лезвие.
Атака человеческой самки не стала для Пеннивайза неожиданностью. Самка была для него Охотником в большей степени, чем все Неудачники, вместе взятые, а юное Оно прекрасно знало, как опасно будить спящего Охотника.
Он отскочил от самки быстрее, чем её ноги врезались в его морду и застыл у дверей ванной комнаты, надеясь, что девочка не станет швырять в него острыми предметами, и что у неё не спрятано где – нибудь оружие – вроде того, что она вонзила ему в глаз во время их последней битвы.
Беверли выронила из окровавленных пальцев лезвие, одёрнула вниз короткий подол ночной сорочки и покраснела, сообразив, что произошло. Она всю ночь проспала в объятиях Оно, которое сама же и пригласила – прижимаясь к этому чудовищу из канализации и по – детски радуясь сладковатому запаху попкорна, сладкой ваты и леденцов, исходящему от него.
Сны ей от этого снились лёгкие, воздушные и по – детски счастливые: что – то про цветы, смеющуюся мать и голубое летнее небо.
– Здравствуй. – Беверли взяла себя в руки и постаралась вспомнить всё, что говорили ей Билл и Джорджи.
Особенно Джорджи.
Это всего лишь детёныш, успокаивала себя девочка. Маленький детёныш Оно, который боится меня не меньше, чем я его.
– Пожалуйста, оставь меня одну. Мне нужно привести себя в порядок, а потом мы…поиграем, если ты захочешь.
Пеннивайз радостно улыбнулся ей, сверкнув голубыми глазищами, и исчез.
Беверли почему – то и в голову не пришло, что Оно будет подглядывать за ней или сделает ещё какую – нибудь пакость.
И от того, что ей не нужно было и сегодня решать, как спасти Клуб, не нужно было думать о своей судьбе и принимать важные жизненные решения, на губах Беверли снова появилась её прежняя улыбка.
Когда девочка привела себя в порядок и вышла к нему, одетая в цветастые тряпочки и пахнущая мылом и тревогой, Пеннивайзу стало интересно, могут ли её руки быть такими же нежными, как у Одры и той Самки, которой Одра стала.
Беверли знала, что никто из Неудачников не поверит ей – но остаток дня она и Пеннивайз действительно играли.
Улыбаясь в ответ на острозубый оскал, так старающийся скопировать человеческую улыбку, девочка отчаянно старалась видеть детёныша, старалась уменьшить двухметровую Тварь хотя бы в своём воображении, и…ей это удалось.
Никаких взглядов на её грудь, никаких попыток притереться к ней, прижаться, хотя бы случайно. Пеннивайз обращал больше внимания на кораблики, которые они запускали в Кендаскиг, чем на неё.
Беверли возвращалась в детство, где не было грязи, похотливых рук отца и травли в школе.
Конечно, ей нравились заинтересованные взгляды мальчиков, нравилась любовь к ней Неудачников, но Пеннивайз смог дать ей чувство, о котором она давно забыла. Чувство того, что она всё ещё ребёнок.
Она так устала, что еле смогла добраться до дома вечером. День, проведённый на Пустоши с Оно обессилел девочку так, что она едва смогла дойти до дивана в гостиной и рухнуть на него, мгновенно уснув.
Отец не пришёл.
Сны ей в эту ночь снились цветные и яркие. Никаких кошмаров.
Прежняя Беверли возвращалась – и слабая надежда на то, что Клуб Неудачников ещё можно спасти, вспыхнула в ней с новой силой.
Пеннивайзу было нехорошо от того, что он выпил из Беверли.
Вина, отвращение к себе, любовь к Биллу, страх за Неудачников, желание близости со своим создателем – самцом, отчаяние, зов смерти, надежда – всё это, конечно, было вкусным по отдельности, но такая смесь противоречивых чувств и желаний была для Оно приторной и болезненной.
Но руки девочки были нежными, она даже и не думала кидаться в него острыми предметами и играла так, что Пеннивайз принял очень странное для Оно решение.
Беверли, конечно, была Едой – но она сияла так вкусно и ослепительно, что Пеннивайз решил играть в неё так, будто девочка была Оно. Неудачной копией, неправильно спетым детёнышем, вроде него самого.
Когда Беверли сказала, что идёт домой, у Пеннивайза даже мысли не возникло проводить её. Вместо этого юное Оно долго стояло у входа в туннель и смотрело Беверли вслед. Издалека её огненные кудряшки и белая кожа ещё сильнее делали девочку похожей на него самого, и Пеннивайз, направляясь в Логово, радовался своей выдумке.
***
Стэн Урис чувствовал такое отвращение от одной только мысли об Оно, что готов был сдаться и перерезать себе хоть вены, хоть горло прямо сейчас.
Он понимал, что остальные Неудачники попытаются хоть как – то контактировать с Пеннивайзом, чтобы дать шанс идее Джорджи, а теперь и Беверли – приручить эту паукообразную Тварь, жрущую детей.
Беверли, как оказалось, уже успела пообщаться с Оно и слушать то, что она рассказывала про него, видеть её улыбку было для Стэна мучением.
Оно не было места на Земле и в его, Стэна, мире. Не было, и всё. Пеннивайз жрал детей – и Стэну было всё равно, детёнышем Оно было или взрослой особью.
Беверли пригласила Оно в их Клуб. Стэн едва не возненавидел девочку за это, прекрасно понимая, что Бев совершила страшную ошибку.
Беверли, которая плакала от того, что они любили её, а не мучили.
Бев, которая жалела соседа, периодически избивавшего свою жену и детей до полусмерти. Он хороший человек, – говорила девочка, и голос её звучал жалобно и неуверенно. – Он ошибается, но он хороший человек, ребята. Поверьте мне.
Младший сын этого хорошего человека оказался в больнице с переломом руки, но ведь это просто очередная ошибка, не так ли, Бев?
Конечно, теперь и Пеннивайз для неё хороший.
Стэн достал складной нож, раскрыл его, потрогал пальцем лезвие и улыбнулся. Если Пеннивайз появится и снова возьмётся за свои дебильные шуточки, если снова решит пугать его – что ж, Стэн был к этому более, чем готов.
Как оказалось, Стэн не был готов ни к чему из того, что произошло потом.
Пеннивайз явился ему в синагоге.
Обернуться и увидеть зубастую морду самой ненавидимой им твари на Земле для Стэна было таким шоком, что он не успел отреагировать так, как давно хотел поступить – не успел точным броском швырнуть свой нож в глаз Оно.
Момент был упущен. Пеннивайз явно понял или почуял то, что творилось в душе мальчика, и остался стоять там, где появился – в проходе между скамьями. Стэна даже рассмешило выражение его морды – растерянное и…кажется, испуганное.
Впрочем, Стэну было всё равно, в какую игру эта двухметровая дрянь собиралась с ним играть. Он так ненавидел Оно, что даже забыл про свой страх. Про то, что Пеннивайз может лишить его жизни одним взмахом когтя.
Этот паук – людоед посмел явиться в синагогу, и Стэн едва не закричал от ярости.
Конечно, синагога не была Храмом, да и Стэн не считал себя очень верующим человеком, но сам факт того, что Оно явилось сюда играть вывел его из себя.
Это было слишком неправильно.
Стэн с каким – то придушенным яростным воплем стал наступать на Оно.
Пеннивайз шарахнулся назад, и, разумеется, полетел в проход между скамьями, наткнувшись на одну из них. Это Стэна рассмешило и его гнев немного угас – но не настолько, чтобы он не навис над поверженным врагом и не прошипел ему в морду ” – Убирайся отсюда “, нащупывая в кармане штанов нож.
Пеннивайз очень сильно удивился тому, что смог уловить в яростно скачущих мыслях мальчика.
Стэн его ненавидел, мечтал уничтожить и приготовил маленькое острое лезвие, чтобы причинять боль. Но всё это Пеннивайз и так знал, а вот то, что этот мальчик защищал место, где могло появиться его божество, для юного Оно стало откровением.
У Стэна было божество, которое он никогда не видел, но в которое верил – и Пеннивайз почувствовал тревогу.
Что, если это божество Еды окажется сильнее его Старшего?!
Пеннивайз отполз подальше от нервного Неудачника и забрался на скамью.
Стэн достал нож, привычным движением раскрыл его, и в этот самый миг Оно задало вопрос, от которого мальчик застыл в растерянности.
– Твоё божество сильнее меня, Еда?
Стэн едва поверил своим ушам.
Чудо это было, или на мерзкую Тварь из канализации пролился свет милости Яхве?
Вопрос был таким же мерзким, как и задавшая его Тварь, но Стэн понимал – нельзя требовать много от существа из другого мира, живущего в канализации.
Мальчик смутился от того, что ему предстояло сделать, и как никогда пожалел о том, что так невнимательно изучал Тору.
Но Пеннивайз смотрел на него с таким интересом, что Стэн решился – знает он Тору или нет, раз Яхве выбрал именно его для того, чтобы вразумить Оно, он это сделает.
Стэн убрал нож обратно в карман брюк, откашлялся и произнёс великую речь, услышав которую все Неудачники аплодировали бы стоя.
Оно выглядело потрясённым.
Стэн оставил Пеннивайза думать над сказанным и вышел из синагоги, не чувствуя ног – он словно летел над землёй, окрылённый своим успехом.
Проходя мимо ненавистной картины с изображением чудовищной женщины, Стэн показал ей средний палец.
Оно он больше не боялся.
Твари с картины – тоже.
Пеннивайза то, что он услышал (а большей частью прочитал в мыслях Стэна), по – настоящему испугало.
Божество Еды было Охотником. Так же размножало людей, так же легко, как Оно, могло уничтожить планету, и, что самое странное – создать новую. Пеннивайз не понял, почему Охотник требует жертв от Еды, а не Охотится сам, и почему Еда эти жертвы приносит.
Но Неудачник считал своего Охотника сильнее Оно и, что самое главное, был в этом уверен. О том, что это Охотник, говорил и тот факт, что божество людей могло сотни лет никак себя не проявлять, предоставив людям самим размножаться – а это значило, что цикл Сна присутствовал, и, следовательно, этот могущественный Охотник был…Оно?!
Когда Пеннивайз влетел в Логово и прыгнул к Нему на колени, древнее Оно встревожилось – детёныш не был трусом, и так испугать его могло только что – то по – настоящему серьёзное. Но когда юное Оно забросало Его многогранными картинками о предполагаемом Охотнике, Старший одновременно и развеселился, и разозлился.
Ещё один Охотник в Дерри, в Его владениях? Исключено. Была Самка, но Она была вне правил, потому что появилась не сама по себе.
А вот то, что детёныш Еды умудрился так испугать Его детёныша, древнему Оно не понравилось.
Стэн Урис не умер ужасной и мучительной смертью в ту же ночь только потому, что Старший обещал Самке ждать, пока все люди, контактирующие с его Младшим, не примут окончательное решение.
Древнее Оно объяснило Младшему, почему ни один Охотник не может так долго скрываться в Его паутине, и даже успокоило, когда расстроенный детёныш залился слезами.
Самка просила Его быть терпеливым, и Он уступил Ей…потому что Его награда за это обещала быть такой же исключительной, какой была Она сама.
Пеннивайз долго думал о том, что сказал ему Старший и о словах и мыслях Стэна.
Было обидно чувствовать себя глупым – но ещё обиднее было то, что даже если божество Еды существовало, проверить это было невозможно.
Если Стэн прав, и Охотник есть – он сильнее, чем Оно само и сильнее Старшего. А если нет, то Стэн всё равно верит в своего Охотника и в птиц, и это сочетание имеет большую силу.
Возвращает Стэну его почти утраченное сияние.
Стэн спал и улыбался во сне.
Конечно, он не верил в то, что завтра же Оно изменится, но Пеннивайз хотя бы заинтересовался хоть чем – то по – настоящему человеческим, и по мнению Стэна, это был хороший знак.
Он решил дать Оно шанс на существование в его, Стэна, мире.
***
Эдди Каспбрак ждал встречи с Оно так же, как ждал очередной приступ астмы – для него эта встреча была неприятностью, которая должна была случиться, рано или поздно.
Конечно, они все пообещали Беверли и Джорджи хоть раз поговорить с Клоуном по – человечески. Но в глубине души Эдди считал, что его друзья солгали, чтобы Беверли отстала от них со своей опасной идеей.
Да и как можно было обещать подобное?
Когда – то они все едва смогли победить Оно. Теперь Пеннивайз будет умнее, и не допустит повторения произошедшего. Так зачем давать Оно шанс ещё лучше узнать их всех?
Стэн Урис успел встретиться с Пеннивайзом, и Эдди окончательно уверился в том, что Оно начало с ними какую – то новую страшную игру.
Беверли, горячо и с жалостью рассказывающая что – то про несчастного ребёнка в канализации, Эдди испугала – слишком уж эта Бев отличалась от той потерянной девочки, какой она была совсем недавно.
Но ещё страшнее стало, когда Стэн, умный, практичный и как никто настроенный против Оно, вдруг явился в Штаб с загадочным выражением лица и объявил всем, что Пеннивайз, кажется, не совсем потерян для человечества.
