Текст книги "Миссия (не)выполнима: влюбить в себя бабника (СИ)"

Автор книги: Dream Writer

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 38 страниц)

– Итак, я жду ответ, – каким-то странным тоном произнёс Фил, а уже в следующий миг я заметила, что он улыбается. – Что ты будешь делать теперь?

Я всё так же молчала. А что мне сказать? Странно, но я чуть ли не впервые действительно не знаю, как реагировать на подобное «признание». Да и вообще, это ерунда, а не!..

– Ладно, пожалуй, я слишком много от тебя хочу, – сказал парень, даже не дав мне додумать. Хотя откуда ему, собственно, знать, как и что я думаю? – Извини. Наверное, это было слегка не к месту, да?

Эти слова меня удивили. Точнее, не столько слова, сколько тон, которым они были произнесены. Гардинер вроде как извинялся, но со стороны это выглядело так, будто он издевается надо мной. И мне не показалось!

Тем не менее, Фил, сказав, что на улице холодает и нам пора вернуться в дом, развернулся, направившись к двери. Если честно, очень сложно передать мои чувства в тот момент, так как это был такой разрыв шаблона, что мысли просто не желали собираться в кучу! Это что за чертовщина происходит?! Буквально минуту назад говорил одно, а теперь вот так поступает! Да кто же так делает?!

Не осознавая, что именно творю, я подалась вперёд, намереваясь затормозить Фила, чтобы выяснить всё раз и навсегда, как вдруг услышала короткий смешок, после чего шатен резко развернулся, а я буквально угодила в его объятия, больно ударившись носом о его грудь. Потом я зачем-то схватилась руками за куртку парня, так что со стороны могло показаться, будто меня что-то испугало, а теперь я изо всех сил прижимаюсь к этому человеку, чтобы он меня успокоил. Да уж…

– Так легко угадать, что ты будешь делать, – со смехом сказал Гардинер. – Если раньше ты всё время заставала меня врасплох, то теперь я, кажется, научился понимать, что творится в твоей голове.

– А я вот нет! – злобно процедила я, слегка отстраняясь от него, но всё же позволяя парню и дальше обнимать себя. Да, я хитра. Даже если мы ссоримся, он должен обнимать меня. Именно «должен», я не ошиблась. – Что бы ты ни делал, что бы ни говорил, мне очень сложно понять ход твоих мыслей! Говоря одно, ты можешь подразумевать совсем другое… Да проще кота превратить в канарейку, чем предугадать твои действия!

– Кота в канарейку?.. – удивлённо спросил Фил, но я перебила его, даже не став слушать то, что он мог сказать дальше.

– Вот видишь! – готова поклясться, что со стороны я выгляжу обиженным ребёнком, во всяком случае, тон у меня подходящий. – Даже сейчас! Не на этом ты должен был акцентировать внимание!

Я надулась, потупив взгляд. Чёрт возьми, что я творю?.. Вроде бы не много шампанского выпила, а веду себя так, словно уже давно навеселе. Конечно, это весьма удобная отговорка – если что, я всегда могу сказать, будто перебрала немного (одним бокалом шампанского), но стыдно-то всё равно будет! Ох, в такие моменты так хочется заткнуть самой себе рот… Никогда так себя не вела, даже в детстве, так почему же сейчас моё поведение кажется мне настолько глупым?

– Прости-прости, – спокойно произнёс Гардинер, чем автоматически определил себя на роль папочки в нашем комедийном дуэте, где я исполняла роль капризного ребёнка. – Пожалуй, я сам не до конца могу предугадать, какой фортель ты выкинешь в следующий момент.

Я вздохнула.

– Не ты один. Иногда я сама в шоке от того, что творю. Как сейчас, к примеру. Я даже осознать не успела, как бросилась догонять тебя…

На какую-то секунду воцарилось молчание. Фил, по всей видимости, просто не знал, что сказать, а я не знала, какой фразой можно было бы дополнить предыдущую реплику. А ещё мне почему-то показалось, что я произнесла то, чего говорить не следовало… Странное такое ощущение.

– Ты говоришь, что не можешь понять меня, – вдруг подал голос парень. – И что конкретно тебе непонятно?

– Всё. С самого начала и до конца. Прекрати говорить загадками, скажи прямо.

Я посмотрела Гардинеру в глаза, абсолютно не веря в то, что сейчас он всё же возьмёт и скажет что-то наподобие «Ты мне нравишься». Пусть я примерно понимала, к чему ведёт этот разговор, это всё равно казалось чем-то настолько нереальным и невозможным… Подумать только, это началось четыре месяца назад. Четыре месяца назад я решилась на этот глупый спор, суть которого заключалась в том, что я должна была влюбить Фила в себя.

Да уж, а кажется, что прошло гораздо больше времени… И столько всего произошло. Хоть влюбить в себя бабника должна была я, кажется, раньше попалась на крючок тоже я. Наверное, именно поэтому сейчас мне кажется, что Гардинер не может признаться мне. За всё это время я, на самом деле, толком ничего не сделала – только злила его и навязывалась. И, тем не менее, мы всё же стали настолько близки, что сейчас стоим здесь…

– Эй, молодёжь, – послышался из-за моей спины чей-то незнакомый голос, поэтому я резко обернулась, чтобы посмотреть на того, кто, как назло, прервал нас в такой момент. Увидев перед собой явно подвыпившего мужчину лет сорока-пятидесяти, я лишь хмыкнула, думая, что же ему могло понадобиться от нас в такое время. Не успев спросить, мы услышали, как он сказал: – С Новым Годом вас! Вы простите, у вас тут, наверное, это… ну, романтика, да? – он засмеялся. – Хотите, я вам моментик романтичней сделаю?

Мы с Филом переглянулись, после чего, словно по команде, оба посмотрели на того человека, но так ничего и не ответили, лишь молча ждали продолжения. Не знаю, что творилось в голове у Гардинера, но я просто не знала, что сказать, поэтому и молчала.

– Хорошо, сейчас всё будет, – по-своему воспринял наше молчание тот человек и, указав пальцем в небо, добавил: – Смотрите туда. Смотрите внимательно, скоро шоу будет.

После этого он подмигнул нам и направился восвояси. Какое-то время я провожала его взглядом, после чего, заметив, как незнакомец скрылся за поворотом, сказала:

– Вот так и встречай Новый Год вдали от суеты. Люди и здесь смогут найти нас в самый неподходящий момент.

– Неподходящий? – с издёвкой произнёс Фил. – Разве? А мне этот мужчинка показался очень даже милым человеком.

Я скрипнула зубами.

– Может, догонишь его и обнимешь так же, как меня? Он же такой милый! – и зачем я это сказала?..

– Эй, он не настолько милый, а я не настолько пьяный.

– Ты же немного выпил, – заметила я, повернувшись к парню лицом. – И вообще, староват он для тебя.

– Вот и я о том же. И вообще, какого хрена мы об этом говорим?!

Я засмеялась. Выражение лица Гардинера в этот момент надо было видеть – широко раскрытые глаза, при этом нахмуренные брови и поджатые губы. Выглядело так, словно я только что сказала ему самую ужасную вещь, какую он когда-либо слышал. Думаю, примерно так в глазах Фила оно и выглядело.

Только я собралась ответить ему, как послышался шум с той стороны, откуда пришёл тот человек. Посмотрев туда, я заметила множество ярких огней, сменявших друг друга, рассеивавшихся по небу маленькими шариками, которые через несколько секунд после своего появления начинали падать и постепенно затухали.

– Фейерверк, – восторженно произнесла я, глядя на это. – Сто лет его не видела.

– Серьёзно? – спросил Фил. – Мне казалось, ты должна частенько его видеть.

– Почему? Разве мы каждый день устраиваем у себя вечеринки и запускаем фейерверки?

Гардинер хихикнул.

– Нет. Знаешь, если подумать, я тоже не помню, когда в последний раз видел его вживую, а не по телевизору. Значит, это и есть тот самый сюрприз от того мужчины.

– Выходит, что так, – сказала я, после чего, блаженно улыбнувшись, облокотилась о Фила. Не знаю, зачем мне это понадобилось, но почему-то так захотелось это сделать.

Если подумать, я видела фейерверк недавно, только по телевизору, как и Гардинер. А когда наблюдаешь за этим вживую, чувства абсолютно другие. Тем более, когда рядом оказывается человек, который тебе нравится.

Сейчас мы с парнем стояли, прижавшись друг к другу, и вместе наблюдали за тем, что творилось в небе, и мне совсем не хотелось, чтобы это когда-нибудь кончалось. Не хотелось продолжать тот разговор, не хотелось вообще ничего, кроме продления этого момента на столько, на сколько это было вообще возможно.

– Знаешь, – подала голос я, абсолютно не отдавая себе отчёт по поводу того, что говорю, – сейчас мне действительно хорошо. Как бы мелодраматично это ни звучало, мне просто нравится стоять вот так. С тобой. А что насчёт тебя?

Я посмотрела Филу в глаза, так как в этот момент фейерверк прекратился, но судя по голосам, которые мы слышали откуда-то издалека, планировался второй заход. Парень тоже посмотрел на меня, после чего улыбнулся и сказал:

– Ты испортила мой триумф. А я так надеялся, что это прозвучит не настолько банально.

– Ты о чём? – удивилась я. Разве я только что не разоткровенничалась, сказав ему довольно приятную вещь?

– Я удивлён, что ты до сих пор не поняла, – с насмешкой выдал Гардинер. – Ты такая умная, когда не надо, а в нужные моменты тормозишь. Конечно, мне нравится стоять здесь с тобой, иначе я бы не вышел, согласна?

– Ну, наверное, – пробубнила я, отводя взгляд в сторону. – Тебя же сложно понять. Мало ли, вдруг ты в очередной раз решил поиздеваться надо мной?

Опять короткий смешок.

– Сейчас я не издеваюсь, Кэтрин. Я действительно думаю о том же, о чём говорю. Ты…

И в этот момент я резко высвободилась из его объятий, игнорируя вновь начавшийся фейерверк, после чего внимательно взглянула на изумлённого парня, сказав:

– Что бы ты сейчас ни говорил, лучше не делай этого, если не уверен в этом на все сто процентов! Сейчас просто момент такой, да ещё я наговорила тебе кучу ненужных вещей про спор…

Дура ли я? Полнейшая. Но мне действительно не хотелось слышать что-либо обнадёживающее, а потом разочароваться. Момент действительно подходящий. А Фил бабник. Был, во всяком случае. Если только это не ошибочные сведенья, ведь в последнее время открылось столько шокирующих сторон его жизни, что удивляться, казалось бы, уже нечему. И всё же, что бы ни произошло между нами до этого, роль «одной из многих» или «тех, кто был отвергнут» меня не устраивала.

– К твоему сведенью, Кэтрин, – в голосе Фила я услышала нотки раздражения. Кажется, моя глупость его достала. Меня, в принципе, тоже. – Я никогда не говорю того, в чём не уверен на все сто процентов. Поэтому, дорогуша, не могла бы ты сделать мне одолжение и замолчать хотя бы на пять грёбанных секунд, чтобы я мог закончить то, о чём мы говорили ещё в самом начале?!

Я сглотнула, а потом замолчала, кивнув. Продолжая смотреть в глаза шатена, я всё же заметила, как выражение его лица постепенно смягчилось, после чего он кивнул и, подойдя ближе, снова обнял меня, сказав:

– Не знаю, о чём ты думаешь, но всё же скажу. Если ты в себе не уверена, не стоит проецировать это на других. Ты мне нравишься. Не знаю и не хочу знать, когда это началось, но так уж получилось. Это то, в чём я уверен на все сто процентов.

– Но…

– И чтобы у тебя не осталось сомнений, в каком смысле ты мне нравишься, – перебил меня Фил, – я скажу ещё кое-что. Был ли это всего лишь спор, была ли это всего-навсего игра, ты выиграла. Ты влюбила меня в себя за отведённое тебе время, потому что случилось это не сегодня и даже не вчера. Теперь, я надеюсь, тебе всё ясно?

– Не смей говорить, что для меня это была всего лишь игра! – громко сказала я, опять отстраняясь. – Уж у кого, а у тебя таких подозрений не должно было быть! Ты же давно заметил, что ты мне нравишься, я же права? Да по твоему лицу вижу, что права!

– Именно, – без тени стеснения сказал Гардинер. – Наверное, я понял всё это примерно в одно и то же время.

– И молчал?! – только и выдала я.

– А ты хотела, чтобы я прибежал к тебе с букетом цветов и пел серенаду под балконом? – со смехом спросил парень. – А, плевать, что ты хотела. Только теперь никаких поцелуев с какими-то Эйтанами. Я очень ревнивый, ясно тебе?

И почему-то только в этот момент моё сердце будто пропустило удар. Если до этого, несмотря на мою лёгкую (или не совсем) истерику, я оставалась более-менее спокойной, то именно теперь наконец-то появился эффект от слов Фила. Как-то я упустила тот момент, когда он сказал: «Ты мне нравишься», а теперь…

Чёрт возьми, он действительно сказал это! И я даже не сплю! Не сплю же? Ушам своим не верю! Может, я всё-таки довела себя и сошла с ума?

– Фил, – сказала я после минуты затишья. – Сейчас я пойду к себе в комнату и лягу спать. А утром… Не знаю я, что будет утром, но сейчас мне определённо лучше пойти к себе!

Я глянула на него исподлобья, чувствуя, как начинают гореть мои уши. Нет, мне абсолютно точно нужно побыть сейчас наедине со своими мыслями, иначе как ляпну какую-нибудь глупость… А это же я. Я ляпну.

Хоть сначала Гардинер удивился, но потом всё же вновь улыбнулся, ответив:

– Как скажешь. В любом случае, твоя реакция говорит сама за себя.

Чёрт, он всё понял.

– Что же, спокойной ночи, – коротко бросила я, после чего решила быстро зайти в дом, но так легко сделать это мне не удалось.

Когда я обходила шатена, вдруг почувствовала, как его холодная ладонь вдруг обхватила мою, несильно сжимая. Я остановилась, после чего опять повернулась к Филу, который сказал:

– Дай хоть проводить тебя до двери, мадемуазель.

– Тебе бы лучше вернуться позже, иначе остальные поймут, что мы были вместе.

– А то они не поняли этого, когда я ушёл. И вообще, нашла, чего стесняться. Идём уже, я, в отличие от некоторых, грелкой работал, а не грелся сам.

Я чертыхнулась, но всё же пошла за ним, а парень всё то время не отпускал мою руку. Никогда бы не подумала, но идти рядом и держаться за руки так… приятно. Раньше мне казалось это глупой прихотью парочек, которые всё время так и норовят показать окружающим, какая у них большая и светлая любовь, но в данный момент, когда я сама оказалась на месте тех девушек, что прежде видела идущих под руку со своими парнями, поняла, как это здорово. Особенно если учитывать, что мои руки были ледяными, а Гардинер согревал меня своим теплом.

Однако, как бы приятно это ни было, только я оказалась внутри, тут же отпустила Фила. Пытаясь казаться абсолютно спокойной, я пожелала ему и всем, кого увидела по пути в спальню, спокойной ночи, после чего буквально влетела в комнату, где, к счастью, не было Лили, закрыв за собой дверь. Какое-то время постояв в кромешной тьме, прислонившись спиной к деревянной стене, я вздохнула, а потом нащупала рукой выключатель, но зажглась всего лишь одна лампочка, наверное, другая перегорела, так что здесь всё ещё царил полумрак. В любой другой ситуации я бы тут же поспешила сообщить об этом остальным, но сейчас мне было плевать. К тому же, видеть пока что никого не хотелось.

На подгибающихся ногах я подошла к своей кровати, после чего рухнула на неё, зарываясь лицом в подушку, сворачиваясь клубочком. В тот момент было сложно понять, что вообще со мной происходит, – я дрожала так, словно меня лихорадило, сердце билось так сильно, будто я только что километровый забег пробежала, а мысли всё никак не могли собраться в кучу. Мне удалось оставаться спокойной при Гардинере и остальных, но теперь, когда никто меня не видел, я могла позволить себе расслабиться.

Хм… Расслабиться? Да какое, к чёрту, расслабиться, когда я даже думать нормально не могу?! В голове такая каша, что кажется, будто всё произошедшее никак со мной не связано. Надо успокоиться… Успокоиться, Кэтрин. Ну же!

Душ. Вот какое слово яркими буквами вдруг появилось перед моими глазами. Да, надо сходить в душ – это поможет мне успокоиться. Если не успокоиться, то хотя бы позволит немного охладить голову, что уже неплохо, учитывая, что мне казалось, будто всё тело горит.

Подорвавшись с кровати, я схватила первое попавшееся полотенце с полки, после чего поспешила в ванную и, сняв с себя всю ненужную одежду, беспощадно обдавала своё тело потоком ледяной воды, попутно пытаясь собраться с мыслями. Прокручивая ту ситуацию в своей голове раз за разом, я всё никак не могла поверить в то, что это действительно произошло. Фил сказал, что я ему нравлюсь. Я ответила взаимностью. Чёрт, мы сделали это! Спустя столько времени, после всего, через что прошли!..

И почему мне, несмотря ни на что, кажется, будто всё произошло слишком быстро?.. Так оно постоянно и бывает? Ты долго идёшь к этому, пытаешься сперва скрывать свои чувства, а потом донести их до объекта обожания, а в итоге, всё, что получаешь, – это несколько слов, произнесение которых не занимает больше двух секунд. Нет, я никогда не была особо романтичным человеком, я всегда была идиоткой. Наверное, поэтому сейчас чувствую нечто подобное. Знаю же, что для Гардинера сказать это было равносильно подвигу, а всё равно…

Я внезапно громко чихнула, причём с такой силой, что чуть не поскользнулась. Поняв, что лучше мне дальше не истязать себя и не принимать ледяной душ, я выключила воду, после чего вылезла оттуда, принявшись обтираться полотенцем. Натянув на себя пижаму, приготовилась было выйти из ванной и пойти в комнату, где планировала продолжить мозговой штурм, как вдруг прямо на выходе уткнулась лицом в чью-то грудь. Мне повезло – в мужскую. И не повезло одновременно – это был мой отец.

– Ох, это ты тут была, – сказал Роберт, отстраняясь. – А я уже полчаса тут под дверью выплясываю, думал уже выламывать.

– Из-звини… – с трудом выдала я, заметив, что у меня буквально зуб на зуб не попадает. Вот чёрт, перестаралась с душем…

– Бог ты мой! – воскликнул мужчина, а его глаза расширились то ли от удивления, то ли от гнева. Когда Роберт подвыпивший, я не очень хорошо понимаю его эмоции, ведь они так путаются. – Дочка, да у тебя губы синие! Что ты там делала?

Он взял мою руку в свои, после чего, заявив, что я холоднее айсберга, начал отчитывать за то, что всякой дурью забиваю свою голову. Не отпуская моей руки, папа потянул меня в комнату, а потом, самолично расстелив постель, чуть ли не силком затолкал меня в кровать, заботливо накрывая одеялом, продолжая ворчать по поводу того, что я, наверное, самая глупая дочурка в мире.

– И чтобы даже не думала вставать до утра, даже если с тебя океан пота натечёт! – заявил он на выходе из комнаты. – Ишь, чего удумала – с душем играется! Завтра утром обязательно расскажешь мне, что это за дурацкие эксперименты! Боюсь, если ты сделаешь это сейчас, то я либо усну, либо ничего не запомню…

– Ты сейчас расскажешь маме? – спросила я, не без удовольствия укутываясь в это теплейшее одеяло, а также мысленно благодаря Роберта за то, что своими разговорами так успешно отвлекает меня.

– Я хочу наказать тебя, а не убить, – фыркнув, сказал тот. – Нет, я не буду говорить об этом Люси. Но! – тут он угрожающе ткнул в мою сторону указательным пальцем. – Завтра я придумаю, что ты должна сделать за это. Только ты не окочурься до утра, хорошо, дочурка?

– Уж постараюсь, – с улыбкой ответила ему. Пьяный папочка – смешной папочка. Сейчас мужчина так забавно выглядел с порозовевшими щеками, а ещё у него так мило заплетался язык. Не люблю, когда кто-либо напивается, но мой отец от этого всегда выглядит смешно.

– Отличненько, – он улыбнулся во все тридцать два, после чего, пожелав мне спокойной ночи, вышел из комнаты, забыв выключить и без того тусклый свет.

Вновь оставшись наедине со своими мыслями, я вдруг обнаружила, что их у меня нет. Как-то это странно звучит, но, тем не менее, так оно и было. То ли это случилось благодаря душу, то ли благодаря Роберту, то ли благодаря обоим, но я, кажется, успокоилась. Моя голова была поразительно пустой, что не могло не радовать, учитывая, в каком состоянии я была ещё не так давно. Как же быстро менялось настроение, несмотря на то, что ощущение какого-то трепета не покидало. И всё же, это лучше, чем если бы я продолжала издеваться над собой и дальше.

Вздохнув, я уставилась в потолок, думая, чем же занять себя, раз уж получилось немного успокоиться. Спать-то не хотелось, учитывая, что проснулась я вечером, а сейчас… Кстати, который час?

Привстав на локтях, я посмотрела время на будильнике, который стоял на прикроватной тумбочке, и увидела, что только час ночи. Далеко не радужная картина – я могла бы ещё очень долго веселиться с остальными. Ну и ладно, мне и самой есть, чем заняться! Да?.. Ах, точно!

Я совершенно позабыла о том, что хотела посмотреть, какие именно подарки получила, а теперь, вспомнив, подорвалась с кровати и, схватив свёртки, лежавшие на комоде, вернулась на своё место. Усевшись напротив горки коробочек, упакованных в разноцветную бумагу, я довольно потёрла руки, захихикав. Небось, выглядела я в тот момент, словно маньяк, но ничего не могу поделать со своей любовью к подаркам. Эта черта осталась со мной с детства и, кажется, никогда не покинет, ну и ладно. Гораздо приятнее предвкушать сюрприз, нежели с постной миной разворачивать блестящие упаковки и лишь делать вид, будто тебе приятно.

Схватив первый попавшийся под руку небольшой свёрток, я посмотрела, от кого он. На прикреплённой к нему небольшой записке была надпись: «С Новым Годом, Кэтти! Генри». Я скрипнула зубами от злости, потому что Генри должен был прекрасно знать, что я не люблю, когда меня называют именно Кэтти. Даже когда Алекс называл меня Китти-Кэт, мне не было так неприятно, как сейчас. Ну да ладно, я ещё вколочу эту информацию в блондинистую голову парня.

Распечатав упаковку, я заметила там напульсники. Этот подарок меня немного озадачил, но позже я подумала, что это вполне в духе парня, который ушёл в спорт с головой, особенно в последнее время. А напульсники, кстати, ничего так – белые с синими полосами по бокам, цвет очень похож на цвет моих глаз. Но что мне больше всего понравилось, так это вышитые буквы «К.М.» прямо посредине. Надо же, Генри даже об этом позаботился. Помнится, я как-то говорила, что хочу напульсники, только времени купить их всё не было. Никогда бы не подумала, что внешне грубый человек, несмотря на свой живой характер, может быть отчасти сентиментальным. Тем не менее, мне почему-то стало до жути приятно.

Остальные подарки тоже не подкачали, а я вдруг подумала, что мои друзья могли бы и не подписываться, – я могла отгадать, кто из них и что мне подарил, и без подписи, потому что каждый подарок отчасти соответствовал характеру подарившего. От Лили мне досталась мягкая игрушка-лошадка, у которой на боку был небольшой рюкзачок, в котором я обнаружила сладости. Дженни презентовала мне подставку для ручек, которая также была в форме головы лошади, а ещё крутилась и открывала рот, в который можно было класть всякие бумажки. Довольно практично и, признаться, симпатично. Могу поспорить на что угодно – Лили была рядом, когда брюнетка выбирала мне подарок, иначе подобному внешнему виду невозможно найти объяснения. Майк подарил мне записную книжку, на которой было нарисовано моё лицо, причём наверняка им самим. Книжечка была небольшой, у неё была обыкновенная картонная обложка белого цвета, но благодаря цветному рисунку парня смотрелась очень даже красиво и мило. Это натолкнуло меня на мысль, что мы действительно очень хорошо подружились, потому что в этом году каждый подошёл к выбору подарка со всей ответственностью.

От моих родителей я получила электронную рамку для фотографий, куда они уже загрузили множество моих детских (и компрометирующих) снимков. Примерно полчаса ушло у меня на то, чтобы посмотреть их все, а также решить, что никому из посторонних лучше не видеть этого. Никогда. Поэтому я спрятала рамку обратно в упаковку, которую положила в тумбочку. От греха подальше. Наверное, мама с папой сделали это специально, ведь обычно они дарили более дорогостоящий подарок на Рождество, а на Новый Год я получала что-нибудь чисто символически, но в этот раз всё было наоборот, поскольку двадцать четвёртого декабря я получила платье для Сосисочки. Именно поэтому я сомневалась, кому конкретно подарили подарок – мне или ей. Вот остальные родители дарили мне чисто символические подарки – блокноты, ручки, от семьи Майка мне досталась чашка. Прозаично, но полезно – я на днях разбила свою.

Последним по порядку, но отнюдь не по значимости стал сюрприз от Гардинера. Ирония судьбы какая-то, ведь я так хотела откопать его среди той груды подарков как можно скорее, а он в самом конце оказался. Но предвкушение того стоило. Надеюсь.

По какой-то причине к моему горлу подкатил комок, так что я сглотнула, прежде чем взяла обыкновенную зелёную упаковку в руки. На ней, в отличие от остальных, не было никакого рисунка или ещё чего-нибудь, она даже не блестела. Обычная матовая упаковка. Зато отличается от остальных, Фил и тут оказался уникален, будь он неладен. Но не в этом суть. Аккуратно распечатав подарок, который, кстати, не был упакован в коробку, а просто замотан в обёртку, я чуть ли не захохотала в голос, заметив шарф. Шарф! Точно такой же подарок я сделала парню, даже цвет похож, только на том, что подарила я, не было никаких узоров, а здесь вязка была разная. Вот уж воистину – у идиотов мысли сходятся.

Тихонько хихикая, я развернула этот шарф, чтобы примерить (сама не знаю, зачем мне понадобилось это), как вдруг краем глаза заметила какую-то блестяшку, рухнувшую на кровать. Отложив шарфик в сторону, принялась искать её, как вдруг увидела на своём одеяле небольшой серебряный браслет. Не знаю, как долго я просидела в ступоре, прежде чем потянулась к нему рукой, но поначалу я действительно обалдела. Это нечестно, Гардинер! Никто не дарит на Новый Год дорогие подарки, где ты был в Рождество?! И всё же…

Стоило взять браслет в руки, как я обнаружила, что они трясутся. Поднеся украшение поближе к глазам, я принялась рассматривать его. Обычная серебряная цепочка, которая способна несколько раз обогнуть моё запястье, больше ничего. Это в очередной раз напомнило мне, что Фил не из тех, кто будет изощряться, выбирая подарок, но хватило же ему ума для того, чтобы завернуть браслет в шарф и сделать своего рода сюрприз. Проблема лишь в одном – я не ношу украшения. Подаренный Робертом кулон не считается – это святое. В остальном же предпочитаю не навешивать на себя множество висюлек, которые только мешаются.

Но с этим браслетом всё было по-другому, точно как с кулоном от папы. Почему-то мне захотелось надеть его, причём прямо сейчас. Помимо того, что было приятно, я испытывала ещё что-то такое, чего даже передать не могла. Такое со мной было впервые, поэтому, не зная, как реагировать, я лишь положила браслет на тумбочку, продолжая смотреть на него. В голове промелькнула шальная мысль, что было бы неплохо, если бы Гардинер сам надел его мне на руку. Не идиотка ли я?.. Не хочу даже думать об этом, учитывая, что мы совсем недавно вместе. Да, я предпочитаю не заморачиваться по поводу того, что он мне не предложил конкретно встречаться, не замуж же, в конце концов, позвал.

Внезапно дверь в комнату открылась, так что мне пришлось отвлечься от своих мыслей, потому что на пороге появилась Лили, которая теперь удивлённо смотрела на меня.

– Ты разве не должна сейчас спать? – спросила она, закрывая за собой дверь. – Твой папа сказал, что лично уложил тебя, причём давно.

Я бросила взгляд на часы и увидела, что уже без пятнадцати три. Кажется, я немного засиделась.

– Что-то не спится, – натянуто улыбнувшись, ответила я, сопроводив свои слова чихом.

– Будь здорова, – сказала подруга, открывая комод и выуживая оттуда свою пижаму. После она обошла меня и принялась переодеваться, велев не подсматривать, из-за чего я лишь закатила глаза. Пока переодевалась, шатенка сказала: – Оно и немудрено, что у тебя бессонница, и так спала чересчур долго. Мы все так удивились, когда Фил сказал, куда ты пошла. Кстати, о птичках, – тут я почувствовала, как подруга бухнулась на кровать рядом со мной и обняла за плечи. – О чём это вы так мило болтали во дворе? Даже обжимались там, голубки. Ну?

– Ты видела?! – чересчур громко спросила я, отчего прикрыла свой рот рукой, хотя было уже слишком поздно.

– Я бы и не заметила, если бы не мама Гардинера. Она просто так от счастья светилась, стоя у окна, что я не выдержала и подошла. Мы решили пока никому не говорить, но… Чёрт, вы такие милашки.

Мне показалось, что я сейчас со стыда сгорю. Уши и щёки начали гореть, поэтому хотелось спрятаться, но от Лили не укроешься. И почему именно она должна была видеть это?!

– Я не… Давай мы поговорим об этом завтра, сейчас мне что-то не хочется рассказывать.

– Если ты так хочешь, – спокойно ответила девушка, отстраняясь. – Хотя мне и так всё понятно.

Она вдруг захихикала, отчего я ощутила ещё большую неловкость, чем до этого. Наверное, надо было мне жить в комнате одной, потому что сейчас от моей соседки одни лишь проблемы.

– Ух ты! – вдруг воскликнула она. – Так ты распечатала подарки! Ну, что тебе подарили, а?

Настроение у Лили было отменное, чего не скажешь обо мне, поэтому я громко крикнула:

– Ничего интересного! – а потом пожелала ей спокойной ночи и, спихнув все подарки под тумбочку, попутно заворачивая браслет в шарф, который аккуратно положила на самый верх, накрылась одеялом с головы до ног, желая, чтобы подруга вошла в моё положение и прекратила расспрашивать обо всём.

– Кэтрин, не злись, – тихонько сказала она, принявшись поглаживать меня по плечу, что я могла ощутить даже сквозь одеяло. – Я не хотела тебя обидеть.

– Я и не обиделась, – буркнула в ответ. – Давай мы обсудим всё утром, хорошо?

– Ладно, – вздохнув, сказала шатенка, после чего встала с моей кровати. – Спокойной ночи. Ты права, поговорить можно и потом.

Однако потом у нас сделать этого не получилось. С трудом уснув на несколько часиков ночью, проснулась я с ужасной головной болью и заложенным носом. Глаза слезились, так что картинка расплывалась. Сколько бы я ни тёрла их кулаками, ничего не помогало – слёзы текли и текли. Меня знобило, а ноги были ватными, так что у меня с трудом получилось встать с постели. Лили всё ещё спала, а мне не хотелось беспокоить её, поэтому я сама пошла вниз, чтобы попить. В горле пересохло, словно во рту уже дня три ни капли не было, я так ждала момента, когда получится наконец-то выпить хотя бы стаканчик водички…

С горем пополам спустившись на первый этаж, я зашла в кухню, где увидела высокую светловолосую женщину – маму Дженни, которая внешне была явно куда больше похожа на отца, – и, поздоровавшись, принялась наливать воду из графина в чашку. Элизабет ничего не ответила, внимательно глядя на меня, а после того, как я наконец-то наполнила чашку, расплескав половину содержимого графина на столик, так как руки у меня дрожали, спросила:

– Ты плохо себя чувствуешь?

Я покачала головой, что-то пробормотав, но, развернувшись, вдруг заметила, что мир вокруг меня как-то неестественно покачнулся, после чего ощутила приятную лёгкость в своём теле, а перед глазами осталась лишь тьма. Звуки и всё остальное на время будто перестали существовать, а первым, что я ощутила, придя в себя, стало неприятное болезненное покалывание в районе виска, которое впоследствии переросло в настоящую боль. Но я, если честно, плоховато помню детали того, что произошло потом.