Текст книги "Секс-символ (СИ)"
Автор книги: Darina Naar
сообщить о нарушении
Текущая страница: 36 (всего у книги 37 страниц)
– Джерри говорил, что он лжёт, косит под сумасшедшего, – науськала Фэр комиссара. – Надо проводить судебно-психиатрическую экспертизу и затребовать ордер на арест у судьи. Этот тип опасен!
– Ты забываешь, что у Анселми мощный адвокат. Элио Алвес не пройдёт мимо этого дела, – успокоил её комиссар. – Он уже звонил мне. Грозился выступить на стороне обвинения и упечь Феррера по максимуму. Но надо доказать, что он не сумасшедший.
Фернанда дала показания против Амадо, расписав в подробностях, как он кидался под машину и брызгал на Джерри кислоту. А комиссар обрадовал её вестью – Тобиас Прадо арестован.
Поймали его в аэропорту с шестью килограммами кокаина, что передал ему Гастон Вердэ – сбежавший из тюрьмы наркоторговец. По камерам наблюдения охранники усекли эту манипуляцию и задержали обоих. У Тобиаса обнаружили фальшивый паспорт. Но, в отличие от Вердэ, он раскололся мигом, сдав всех подельников. Оказалось, наркотрафиком заведовал Николас Шультс, его отец. Будучи уже немолод, он привлёк Тобиаса к наркоторговле, дабы передать ему «по наследству» свои связи и титул наркобарона.
Со слов Тобиаса Прадо выяснились и подробности убийств. То, что Фантом – Марлене, он знал всегда, а Амару из террариума выпустил в надежде, что она помешает маньячке убить Джерри. Но змею в квартиру Джерри принёс сам. Жертв Марлене выбирала хаотично из чёрного списка, который составлял Астралис-Шпион – Иван Пальо, он же Конрад. Затягивая в Братство глупых девочек, он выискивал и нарушения правил. И называл имена провинившихся адептов на еженедельных собраниях. Однако никто из Астралис личности маньяка не знал. Все думали друг на друга – Тобиас скрывал информацию, боясь доносов. Марлене же, получив наводку, одевалась в мужчину: борода, капюшон, очки или маска, перчатки и ботинки с подошвой в виде когтистой лапы. В дома она проникала, изображая курьера, почтальона или сантехника. Когда жертва открывала дверь, в неё летел ослепляющий порошок. Жертва теряла ориентацию, а Марлене затаскивала её в ванную. Труда это ей не составляло – живя в Нидерландах, она посещала занятия по Тай-дзюцу, японским боевым искусствам. Но Марлене с гневом рассказала Тобиасу о самой «противной» жертве – Агустине. Хитрая девчонка увернулась от порошка и побежала вглубь дома, где оставила послания в дневнике и телефоне, пока Марлене не обнаружила её в детской.
– Что ж, запутанной вышла эта история, но мы раскрутили её с честью. И об этом я расскажу прессе. Слишком они распинаются, городят чушь, подвергая сомнению мои слова. Я как прочитал их писульки, так волосы зашевелились! – комиссар постучал себя по макушке. – Анселми они нехило прополоскали. Но убийца – Марлене Монтанари, организаторы их секты – Тобиас Прадо и Николас Шультс. Вот и всё. Завтра я соберу пресс-конференцию и устрою всем разнос. А мы с тобой молодцы! Такую банду раскурочили, ещё и наркотрафик зацепили, – подытожил комиссар, пожав Фернанде руку, как мужчине. – Ты точно не вернёшься к нам?
– Нет, не вернусь, – твёрдо сказала Фэр.
– Что ж, дело твоё. Я не могу тебя неволить. Верю, ты найдёшь свой путь. Пока, девочка. И заглядывай в гости!
Получив объятия от сентиментального комиссара, Фернанда возвратилась домой.
А там стоял бардак! Маргарита захламила чемоданами всю гостиную. Назавтра планировалась её регистрация брака с Тосом, а после – свадебное путешествие в Мар дель Плата и переезд к жениху.
Тётя Фели уговаривала её не торопиться – сейчас неподходящее время. И полугода не прошло со дня смерти Агустины и Эдди, а суд над Вирхинией шёл вовсю. Минуло четыре заседания и вот-вот ожидался вердикт – главный вопрос текущих дней.
– Ну что изменится, если отложить свадьбу? – настаивала тётя. – Ты не можешь бросить нас сейчас. Я же упаду в обморок!
– Не буду я откладывать свадьбу! – Маргарита яростно царапала ламинат колёсиками чемодана. – Я стану женой Тоса, даже если будет землетрясение! Мне нужна семья! Надоело, что в меня пальцем тычут и говорят, что я без мужа и детей. А вот выйду за Тоса, и муж будет, и двое детей, которых и рожать не надо. И даже свекровь будет. Она слепая, а, значит, покладистая. Что для простого женского счастья ещё надо?
Маргариту было не переспорить, поэтому тётя Фели капитулировала. И сегодня с утра Марго занималась упаковкой вещей. Тётя же пошла в суд – должны были огласить приговор Вирхинии.
Явилась она вечером и расстроенная. Закосить под сумасшедшую у Вирхинии не получилось – экспертиза доказала её вменяемость, и она мигом прекратила вещать про церковь и ангелов, обвинив во всём мужчин – Берни, Амадо и Джерри, которые не сделали ей нормального ребёнка. А она не мать Тереза, чтобы посвятить себя выхаживанию ублюдка. Когда прокурор назвал её симулянткой, Вирхиния в него плюнула.
А адвокат облажался капитально. Гонорар он содрал нехилый – ради него тётя Фели продала акции строительной компании, наследство её мужа. На проценты с них она жила годы, а теперь осталась банкротом. Адвокат же все пять заседаний лишь мычал и требовал замены судьи, позволив обвинителю утопить Вирхинию по полной.
– Я иллюзий не питала, – тётя накапала валерьянки в стакан с вишнёвым ликёром. – Она совершила убийство и созналась в нём. Но я надеялась на мягкий приговор, или что её отправят в психушку. Это всяко лучше, чем в тюрьму-то. Адвокат дважды делал отвод судьи. Якобы судья – женщина, в ней взыграет материнский инстинкт и она не будет объективной, ведь убили ребёнка.
– Вот чушь! – возмутилась Фэр. – Уже доказано, что материнского инстинкта нет. Это гормоны, которые бьют женщине по мозгам после родов. Ребёнок – просто маленький человек, а общество ставит его жизнь выше жизни взрослого. Но дети не пупы земли, и смерть – всегда смерть. Делить же судей по полу – это сексизм. Я бы предложила отвод адвокату.
– И я не поняла, зачем было менять судью, – согласилась тётя Фели. – Но адвокат настоял. А когда и третьей судьёй оказалась женщина, он потребовал созвать медиаторов [1]. И все одиннадцать человек единогласно объявили: виновна. Десять лет тюрьмы моей бедной девочке. А я теперь мать уголовницы. Какой позорище! Её отец в гробу небось переворачивается, – тётя пригубила дикую смесь ликёра с валерьянкой.
А Фэр давилась от хохота. Лимит глупости Вирхинии явно превысил предел. Она получила по заслугам!
На Джерри Фернанда была обижена за выпад в клинике, поэтому навестить его явилась только через неделю. А он не звонил. И ещё уверял, что любит её. Лицемер!
Однако когда она пришла с визитом, доктор Рубенс поведал: Джерри выписали. Папараццы лезли в окна, и главврач отправил его домой. Но в квартире Фэр никого не нашла. По словам консьержа, Джерри давно не появлялся. Красный Феррари стоял без хозяина.
Попытки до Джерри дозвониться вылетели в трубу – телефон его был выключен. А СМИ после пресс-конференции, где комиссар проболтался об инциденте с кислотой, как с цепи сорвались. Настойчиво охотились они за фото Джерри с изуродованным лицом и муссировали слухи о его смерти.
Зато Фэр приняла окончательное решение – оставаться с Джерри из жалости, мучить его и себя – глупо. Она не воспринимает его прошлое. А есть ли теперь будущее – вопрос.
В Баррьо Парке она въехала свободно – пропуск лежал у охраны. Дом освещали лишь фонарики-факелы, вставленные в землю. В потёмках они мерцали зловеще, и всё казалось нежилым, мёртвым, пугающим. У Фэр колотилось сердце. Она вертелась у калитки, пока не вышла заспанная донья Нильда. Из-за ног её высунулся любопытный и лохматый, как йети, сенбернар. Запахнув халат, донья Нильда пояснила: кроме них с мужем в особняке нет никого. А Джерри сложил вещи и уехал.
– И адреса не оставил? – от разочарования у Фэр под ложечкой засосало. Она хотела покончить со всем немедленно, а то передумает с Джерри расставаться.
– Оставил. Идёмте в дом, чего стоять на улице? – донья Нильда втащила Фернанду в калитку. – Я сейчас поищу адрес, где-то он был.
Они вошли в особняк, и кухарка начала тыкаться по полкам. Выудила записку из-под магнита на холодильнике.
– Вот, – она протянула бумажку Фэр. – Они с этим адвокатом Элио уехали за город, в поместье человека по имени Каспер Брёкке.
– А что у Джерри с лицом? – спросила Фернанда настороженно.
– Да откуда ж я знаю? Я и не видала его. Даже не видала, когда он приезжал. Проснулась и нашла записку и пустые шкафы.
Распрощавшись с кухаркой, Фэр вернулась домой озадаченная и решила назавтра ехать в поместье Брёкке. Она быстро уснула, а в восемь утра уже стояла на автовокзале – наняла такси до городка Сан-Антонио-де-Ареко.
Путь занял три часа. Но старомодный город, который Фэр увидела из автомобиля, ей понравился. Отсутствие небоскрёбов, архитектура девятнадцатого столетия и улочки, мощёные брусчаткой. А вблизи – плеяда ферм, ранчо и поместий, что раз в год, в ноябре, собирали традиционный Фестиваль гаучо.
Таксист довёз Фернанду до местного автовокзала, где она благополучно загрузилась в автобус. Поля, усеянные пшеницей, и зелёные пастбища для скота увидела она по прибытии. За живой оградой из каштанов – одноэтажный, длинный, типично фермерский дом. У входа табличка: «Добро пожаловать в поместье «Лас Кастаньяс» [2].
Фэр хлопала в ладоши, пока не явился хозяин – Каспер Брёкке. Узнав её, провёл в дом. Усадив в деревянное кресло-качалку, предложил мате.
– Я хочу поговорить с Джерри, – объяснила Фернанда цель визита. – Его кухарка дала мне ваш адрес.
Каспер Брёкке скрылся в недрах дома, велев Фэр никуда не уходить. Отсутствовал он долго. Фернанда, нервничая, осматривала интерьер: дерево, плетёная мебель и тысячи растений. Увидев за окном тень, она вышла на порог. Высокий худой мужчина, стоя к Фэр спиной, очищал изгородь от засохших каштанов. Тёмные удлинённые волосы шевелились на ветру, как лапы паука, и Фернанда чуть его не окликнула. Ей показалось, что это Джерри. Но нет – вряд-ли. Джерри был шире в плечах, и осанка у него другая.
Фэр вернулась в гостиную, сообразив, – наверное, это сын Каспера Брёкке. Младший брат Элио, с которым Джерри пел дуэтом. На фото они были идентичны – схожие ростом, фигурой, волосами…
А тут и Каспер пришёл. Махнув рукой, велел идти за собой. Миновав длиннющий коридор, они попали на задний дворик-террасу.
– Вот он, – показав на кресло-качалку, хозяин удалился.
За высокой спинкой кресла Джерри не было видно. Покачиваясь, он любовался горизонтом – зелёными-зелёными бескрайними пастбищами. Дамас нежился на подушке, выделяясь на чёрной наволочке пушистым снежным сугробом.
– Джерри… – позвала Фэр робко.
Кресло-качалка остановилось.
– И зачем ты пришла? – спросил он с апломбом.
Фернанда его тон не оценила.
– Ну… я хотела узнать, как ты. Из клиники тебя выписали, а дозвониться я не смогла.
– И никто не сможет. Джерри Анселми умер. Но на похороны ты опоздала. А я – Маркос Феррер.
Ну что за несносный тип? Даже сейчас ёрничает! Подавив ярость, Фернанда обогнула кресло, ожидая увидеть страшное. Но испытала разочарование – лицо, руки и шею Джерри закрывали бинты.
– Ты хотела увидеть моё лицо? – злобно выплюнул он. – Лицо монстра. Я думал, он больше не вернётся, но он снова здесь. Со своей мерзкой рожей.
– Джерри, я не хочу быть подлой, но… – решила Фэр разрубить всё одним махом. – Это выглядит тупо, я знаю, но… в общем, мы расстаёмся. Дело не в том, что произошло с тобой сейчас, а в том, что я… меня убило то видео. Я не люблю гейские штучки.
Сказав это, она выдохнула, и будто оковы упали с души. Фернанда отпустила и любовь, и страсть, и жалость, и сомнения. Но обрела себя – ту амбициозную девушку, которой была всегда.
– Не надо оправдываться, – молвил он жёстко. – Ты права. Нельзя любить человека за его душу. Все любят глазами и наивно это отрицать. И Джерри Анселми ты любила глазами. Как и остальные. Но Маркос Феррер – мерзкое чучело, которое никогда и никто не полюбит. Се ля ви. Ошибка природы не должна появляться на свет. Её надо убивать. В утробе. Жаль, что моя мамаша этого не сделала. Если бы у меня был выбор, я бы предпочёл не появляться на свет и непременно запретил бы глупым людям рожать заведомо больных детей. И пусть такие же «особенные», как я, попытаются это оспорить, забросав меня камнями. Это всё пустые и красивые слова, чистой воды лицемерие. Но правда лишь одна – размножать больные гены и спасать подобных детей, людей, продлевая их мучения – одно из худших преступлений человечества. А теперь уходи. Ты свободна. Джерри Анселми умер, забудь его. А Маркос тебе не нужен. А мне не нужна твоя жалость. Я никогда и никому не разрешал себя жалеть.
– Значит, твоя любовь была фикцией? – Фэр не понравилось русло, в которое утекла беседа. Она пришла разорвать отношения, а выходит, рвёт их Джерри.
– Это не имеет значения. Я хочу остаться один. Навсегда, – он не сводил глаз с сине-зелёного горизонта. Вдали гуляла туча – стадо быков, подгоняемых юным пастухом.
Каков гусь, а! Но она не позволит гнать себя, как собаку. Это она, Фернанда Ривас, должна бросать мужчин, а они – умолять её остаться!
– Правильно Амадо сказал, ты – принц помойки! – выпалила она. – Ты эгоист! Ты недостоин любви, так и сдохнешь в одиночестве. Хорошо, что я это поняла сейчас и вовремя тебя разлюбила. Да-да, я тебя не люблю, Джерри Анселми! Мне противно любить человека, который берёт подарочки от своих любовников-мужчин в обмен на секс! Ты сам всё разрушил! И всё, что с тобой случилось, ты заслужил!
Фэр думала, что он ответит, и приготовилась к скандалу. Но Джерри молчал. Прикрыл глаза и сидел, гордо задрав подбородок и упиваясь высокомерием.
В гневе Фернанда влетела назад в дом. Пробежав по коридору, мельком попрощалась с Каспером Брёкке и молодым брюнетом, которого видела у изгороди.
– Не верьте тому, что он говорит, – услышала она фразу экс-адвоката.
Но даже не оглянулась, выпорхнув в самое пекло августа. Пробежала мимо зарослей каштанов, спугивая бабочек и жуков. Поднявшись вихрем, те закружили в воздухе, исполняя свой танец. Танец мёртвой любви.
Комментарий к Глава 51. Точка невозврата –
[1] В Аргентине нет суда присяжных. Есть смешанные суды, которые заседают в составе трёх профессиональных судей и восьми непрофессиональных – медиаторов. Медиатором может быть любое гражданское лицо, имеющее высшее образование и профессиональную подготовку.
[2] Las castañas (исп.) – каштаны.
====== Глава 52. Забери меня с собой ======
Наступил сентябрь. Промозглый и серый, веселья он дарил мало. Но свадьба Тоса и Маргариты отгремела с размахом. Убедив жениха взять кредит, Марго закатила пир.
Куратор сеньора Эрика, в платье винного цвета и старомодной шляпке с вуалью, явилась под руку с астрономом Эрнесто Лареа, который и на торжество прихватил бинокль – глядеть на небо, если станет скучно. Доктор Гильермо любезничал с сеньорой Беатрис – бывшей директрисой Школы изящных искусств. Дама открыла приют для животных, чем и зацепила доктора, – он оказался любителем фауны. Да и тётя Фели летала рядом, как шмель вокруг цветка, – её заинтересовал его карликовый пудель Макс. Тётя искала для Барби «жениха», поэтому с нахрапом, достойным танка, она умаслила доктора заглянуть на огонёк, чтобы «познакомить мальчика с девочкой».
Сеньор Феликс и сеньора Ньевес, донья Нильда и дон Альберто тоже чествовали молодожёнов. Позвала их Фернанда – Маргарита умоляла известить всю округу, что её статус повысился со вдовствующей матери-одиночки до законной супруги.
Донья Нильда шепнула Фэр: они с мужем забрали Айлин к себе. И давать на лапу Рехине не понадобилось – её соседка Бьянка Гарсиа женщину убила. Не поделили они сына и любовника Бьянки, Хосе Луиса, – его Рехина прочила Айлин в женихи. И Бьянка явилась к соседям с топором. Девчонку спасло чудо – Айлин сумела выбежать на улицу. А Бьянка в пьяном угаре отрубила Рехине все конечности, а также нос, уши и голову – та развалилась на части. Полиция вынуждена была приехать в Вижью-31, чтобы арестовать убийцу. Айлин хотели сдать в приют, но адвокат Алвес добился разрешения на опеку для доньи Нильды и дона Альберто.
Больше всех Фернанду удивил капрал Гонсалес – он пришёл в компании дамы, от которой Фэр шарахнулась, как от чумы. Это была Нина Кинтерос – чокнутая фанатка с битой. Безмерно толстая, в красном платье-мини, она смахивала на бочонок с пивом. Жизнерадостно улыбаясь, капрал объяснил: их познакомила мать Нины – Кристина Перальта, бывший инспектор органов опеки. Когда её дочь вышла из психушки, мать от её имени опубликовала анкету на сайте знакомств. А Гонсалес, зависая там регулярно, клюнул на неё. В итоге, они встретились в реале и понравились друг другу. Сама же Кристина Перальта, сухопарая седовласая женщина, явилась с ними за компанию. Всю свадьбу она кокетничала с холостым доктором Рубенсом.
А на церемонию в Рехистро Сивиль попали и Нанси с доктором Барриосом. Пришли подавать своё заявление и в холле столкнулись с Тосом и Маргаритой. Расхвалив наряд Марго – брючный костюм цвета абрикоса, – Нанси пожелала им с Тосом счастья. О детях не спросила, будто их не существовало, и Фернанду проигнорировала – вздёрнув нос, обошла её стороной.
Свадьба гуляла до рассвета, а наутро жених и невеста улетели в Мар дель Плата.
Тётя Фели же занялась творчеством. Переделав текст, она сдала сказку в издательство ещё раз. И – чудо! Редактор всё одобрил, пообещав, – её опубликуют в сборнике для детей. Тётя была счастлива, хотя и не мечтала об успехе, лишь надеялась, что критики не съедят её заживо.
Время тянулось длинной-длинной нитью, бесконечной, как старая киноплёнка. Так, в надеждах и чаяниях, радостях и бедах, пролетел год.
Фернанда, наконец, нашла себе занятие. Однажды увидев в интернете объявление: «Требуется девушка для рекламы мотоциклов», она позвонила в агентство. Пришла на кастинг и обомлела – рекламщиками были люди, что некогда снимали клип Джерри, где она заменила модель.
Так Фэр подписала контракт. Плакаты с изображением яркой голубоглазой брюнетки, обтянутой в чёрную кожу и обнимающей элитный красный байк, заполонили Буэнос-Айрес. И влюблённым взглядам мужчин не стало предела. Жизнь повернулась на триста шестьдесят градусов. Фернанда ощутила новый её вкус, попав в мир, которого прежде касалась лишь кончиком туфельки, выходя под руку с Джерри. Теперь Джерри рядом не было, но Фэр стала желанной гостьей многих светских раутов.
Она уже и не верила, что когда-то носила пистолет у бедра, ловила преступников, осматривала трупы… Полицейскую форму сменила косуха байкера днём и элегантное платье вечером. И в этой новой жизни она чувствовала себя великолепно. Хотя жёлтые газетёнки обвиняли её в том, что она раскрутилась на имени Джерри Анселми. Но Фернанде было наплевать. Чтобы не ходить по тусовкам в одиночестве, она закрутила роман с гонщиком Формулы-1. Его звали Кристиан. Симпатичный и ласковый, он угождал и не надоедал ей. Дальше секса и совместных фото в журналах их отношения не заходили, что Фэр нравилось. А в целях репродуктивной безопасности она, по предложению доктора Барриоса, сделала стерилизацию. И страх перед незапланированной беременностью отступил навсегда.
На первый гонорар она купила квартиру на проспекте Эдуардо Мадеро, неподалёку от стадиона Луна-Парк. В доме на улице Дефенса осталась только тётя Фели. Но и та мечтала съехать – заработала приличную сумму за три сказки. Издательство, получая сообщения от детей и родителей с просьбами напечатать ещё произведения этого чудесного автора, выпустило дополнительный тираж.
Ни Фернанда, ни Маргарита до последнего не верили в затею с писательством, а тётя оказалась талантливым автором. Она даже провела презентацию своих книг и побывала на «SG» – шоу Сусаны Хименес, где в прямом эфире организовала свадьбу Барби и Макса, пуделя доктора Гильермо. А месяц назад Барби подарила тёте шестерых четвероногих внуков. Неугомонные пуделята заполонили осиротевший дом, и тётя Фели была счастлива, убив в памяти все дурные воспоминания.
О судьбе Джерри Фэр узнала от доньи Нильды. Она, дон Альберто и Айлин по-прежнему жили в Баррьо Парке – Джерри не выгонял их. Оставив им денег, он продал квартиру в Пуэрто Мадеро и Феррари, собрал вещи и, прихватив Дамаса, исчез. Кухарка предполагала, что он вернулся в Нидерланды, но то были её мысли, ничем не подкреплённые.
В преддверии сочельника улицы Байреса заполонили огни, гирлянды и венки омелы. Они украшали окна и двери всего старомодного, как древняя черепаха, квартала Сан-Тельмо.
Фернанда уже обосновалась в новой квартире с лаконичным дизайном из металла и стекла. По мнению её коллег-рекламщиков, стиль жилища походил на мужской – никакого гламура, цветов и рюшей. Только голубой кролик на полке в спальне.
А сегодня с утра она заглянула на улицу Дефенса, чтобы поздравить соседей и тётю Фели с Рождеством, украсив их двери «волшебными сапожками» с презентами внутри. Эта католическая традиция возникла с легендой о Санта-Клаусе – Святом Николасе. Он любил делать сюрпризы и как-то услышал о трёх сёстрах, которые жили на окраине. Они так нищенствовали, что их отец решил заставить девушек торговать собой, но Санта-Клаус, придя к ним ночью, бросил в дымоход три золотых слитка. Они упали в сапожки девушек, что висели у камина. Так в католичестве прижился этот обычай – дарить рождественские сувениры в декоративных сапожках или носках.
Войдя в дом, Фэр застала тётю в гостиной – та хлопотала над горой чемоданов.
– Я переезжаю, Фернандита! Уже квартирку себе присмотрела! Райончик наш, только улица другая – Пасео Колон. Неподалёку от Розового дома1. Красота, сил нет! И соседи хорошие, и консьерж есть. А вечерами все гуляют в скверике. Но дорого – в обморок свалишься! Но я получила гонорар от издательства. Нет, гонорарище! Продали около миллиона экземпляров моих сказочек! – жизнерадостно хвалилась тётя. – Сначала их выпустили в сборнике с произведениями других авторов, а потом отдельным тиражом. А теперь издательство заключило со мной контракт и требует выпускать по произведению раз в полгода. А я что? Я смогу!
Вручив тёте рождественский сапожок, Фэр помогла ей упаковаться. Для вещей тётя Фели наняла грузовик, забив его чемоданчиками, сумочками, баульчиками, ящичками розового и фиолетового цветов, разукрашенных бантиками и цветочками. Впихнула она туда и мебель: кровать, сундук, шкаф и три розовых ковра.
Расцеловав Фернанду в щёки и держа подмышкой ярко-синюю Барби, а в руке – корзинку с шестью щенками, тётя влезла в грузовик и плюхнулась рядом с водителем. Поправив фиолетовую шляпку с пером, она помахала рукой, улыбаясь, как телезвезда.
– Пока, моя дорогая Фернандита! Не забывай любимую тётушку! Светские львицы должны держаться вместе. Бай-бай!
Когда грузовик растворился в облаке пыли, Фэр возвратилась в дом. Прошлась по комнатам и тихому дворику, любуясь на вновь зацветшие красные гребешки на балконе – символ новой жизни. Послала им воздушный поцелуй. И, наклеив на дверь табличку: «Продаётся», распрощалась с юностью навсегда.
Золото солнца ласкало косу под шлемом мотоциклистки, что неслась по Авенида Либертадор, минуя разом четыре квартала. Дорогущий красно-чёрный байк «Пантера», кожаные штаны с цепью и косуха. В лицо бил ветер, и ощущение дикой, безумной свободы, ещё вчера наполнявшее грудь Фернанды Ривас – известной рекламной модели – сегодня погасло.
Утром новостями её огорошила Маргарита: Вирхинию в тюрьме повесили сокамерницы. А организация похорон – это обязанность Фэр. Ей, Маргарите, недосуг. У неё муж, дети и злобная свекруха, которую они с Тосом, наконец, решили сдать в пансион для незрячих. Сумму за это отвалили нехилую, но Марго была счастлива отделаться от ненавистной бабки. А со временем мечтала избавиться и от детей Тоса.
Фернанда отказалась заниматься похоронами – она занята съёмками, посещением салонов красоты и фитнес-клубов. Пусть Вирхинию хоронит её мать. Но тётя Фели не знала о трагедии – уехала в Мехико на свадьбу доньи Канделарии и Энеаса Арайя. Оставив Барби и щенят доктору Гильермо, она повезла молодожёнам подарок – стопку своих книжек. Как и Фэр, окунувшись в светскую жизнь, тётя забыла о печалях. Маргарита же всё работала маникюршей и, недовольная своей «простой женской долей», тёте и сестре завидовала.
Она испортила Фернанде настроение и та послала её к чертям, велев разбираться с похоронами самой или искать в Мексике тётю. И, бросив трубку, поехала выгуливать байк.
Но плохие вести на этом не закончились – через час ей позвонил комиссар Гальяно. Онемев от его сообщения, Фернанда уронила смартфон на асфальт…
В отличие от Тобиаса Прадо, Гастона Вердэ и Николаса Шультса, которым уже вынесли приговоры, Амадо и Конрад ещё ожидали суда в тюрьме предварительного заключения.
Когда решётчатая дверь, скрипя, открылась, в камеру Амадо вошёл человек. Высокий, в сером пальто с капюшоном. Лицо закрывала длинная чёлка; под ней – компрессионная маска цвета кожи. Мурашки страха поползли по телу Амадо – гость дал охраннику пачку банкнот, и тот ушёл.
– Ну здравствуй, мразь! – процедил Маркос надменно.
– Я гляжу, к тебе вернулась твоя знаменитая рожа! – Амадо радостно хмыкнул. – Поздравляю!
Маркос прошёлся по камере. Голос его, жёсткий, с хрипотцой, звучал как из преисподней.
– Зря ты думаешь, Амадо Феррер, что выкрутишься, как всегда изобразив психа. На этот раз правосудие восторжествует. Сидеть! – когда Амадо привстал с койки, Маркос толкнул его назад.
– Докажи, что я не псих! – выпалил тот. – И докажи, что это я убил папашу! Нет у тебя улик. Твоё слово против моего! – и оскалил зубы, как агрессивный шакал.
– Жаль, что ты убил отца, а не мать. Хотя она и получила по заслугам – зарубила топориком собутыльницу. Но туда ей и дорога. Она испортила жизни всем своим детям. Одних кокнул маньяк. Другой совсем деградировал, не только бухал, но и спал с мамашей. И мы с тобой сдохнем. Ты, вероятно, сегодня, а я – когда закончу дела, – и Маркос вынул пистолет.
– Ты что, обалдел? – нервно рассмеялся Амадо. – Явиться в тюрьму с пистолетом! Ты идиот! Если убьёшь меня, никогда не выйдешь отсюда!
– Я дал бабла охранникам, а пистолет с глушителем, – Маркос вытащил лист бумаги и ручку. Сунув их Амадо, направил пистолет в его висок. – Я диктую, а ты пишешь.
– Ничего я не буду писать! – крикнул Амадо, стуча здоровой ногой об пол. – Ты блефуешь! Пистолет не заряжен!
Щёлк! Маркос взвёл курок. Резко опустил оружие вниз. Паф! С глухим звуком пуля вошла Амадо в бедро. Завопив, тот схватился за ногу.
– Я же сказал, он с глушителем. Тебя никто не спасёт. Я здесь с определённой целью, и пока не добьюсь её, не уйду. Если не напишешь, второй выстрел будет в рожу, – он поднял пистолет к глазам Амадо. – Писать я сказал!
Дрожащей рукой, корчась от боли в бедре, Амадо плюхнул бумагу на книгу и вывел:
«На имя комиссара федеральной полиции Сантоса Эрнесто Гальяно…
Я, Амадо Карлос Феррер Гарсиа, находясь в здравом уме и твёрдой памяти, признаюсь в убийстве своего отца Хуана Хоакина Феррера, совершённом мной в 1993 году. Будучи десятилетнем ребёнком, я, по настоянию своей матери Бьянки Гарсиа, подсыпал отцу в кофе стрихнин на глазах у моего младшего брата Маркоса Феррера. Мать, боясь разоблачения, убедила меня изобразить потерю памяти. С тех пор мне понравилась эта тактика – отличный способ выкрутиться из любого преступления. Я никогда не лечился у психиатра. Никто из моих коллег не знает, что я симулирую сумасшествие. Также я признаюсь, что облил электролитом Джерри Анселми из чувства мести и боязни разоблачения. Прошу назначить мне наказание по всей строгости закона. Дата и подпись – Амадо Феррер», – окончил диктовать Маркос.
– Не буду я это подписывать! А-а-а-а!
Щёлк! Маркос спустил курок. Пуля вошла Амадо в левую руку.
– Писать я сказал! – Маркос говорил так, словно его душила глыба льда, и жила в нём одна эмоция – ненависть. А Амадо не узнавал этом человеке Джерри Анселми. Он будто переродился в иной ипостаси.
Убрав бумагу в карман, Маркос надел перчатки, вынул сосуд с жидкостью и зажигалку.
– Мне терять нечего. Моя жизнь – ад. Но смерть для тебя – это слишком просто, – сказал он бесцветно. – Я хочу, чтобы ты мучился до конца дней. Как я. И как все люди, у которых ты отнял счастье, – чиркнув зажигалкой, Маркос поднёс её к склянке.
Пыхххх! Содержимое банки вспыхнуло ярко, жутковато-красивым зелёным пламенем. Мгновение, и жидкость оказалось на лице Амадо.
– Метиловый спирт. Красиво горит! Чудное зрелище! – позлорадствовал Маркос.
Амадо скатился на пол. Надрывно крича, руками он сбивал огонь, но и ладони его загорелись. А Маркос не уходил – через свою безликую маску, в которой он напоминал заготовку куклы, любовался, как братец корчится от боли.
На вопли прибежало трое охранников. Один кинулся тушить Амадо и остатки его лица, а двое заломили Маркосу руки.
– Я хочу видеть комиссара! – заявил тот гордо.
Добровольно отдав пистолет, он ушёл с копами под ор Амадо и охранника:
– Вызывайте скорую! Быстрее! Ещё не хватало, чтобы он помер прямо здесь!
Когда комиссар Гальяно рассказал Фэр о произошедшем, она долго глазела на свой, лежащий на асфальте, убитый смартфон. И слёзы полились градом. Это она виновата. Если бы не уехала из поместья Каспера Брёкке в тот день, Джерри не пошёл бы мстить – корча из себя гордеца, он ждал, что она вернётся. Теперь Фернанде стало стыдно. Не умеет она любить, раз прошлое Джерри и несчастье, в котором его вины не было, изменили её чувства.
Но в комиссариат Фэр явилась через двое суток – не хотела встречаться с Джерри. А тот не отрицал, что изуродовал Амадо из мести и упорно называл себя Маркосом, не откликаясь на имя «Джерри Анселми». Он отдал комиссару бумагу с признанием Амадо и адвоката не требовал. Но захотел в тюрьму предварительного заключения, в одну камеру с Конрадо Палло. Взамен пообещал написать чистосердечное. Комиссару всегда Джерри импонировал, а в этом человеке он его не узнавал, но пошёл навстречу.
Однако Маркос и Конрад вместе не ужились. Когда охранник принёс им еду, нашёл обоих в крови. Вызвали медиков, решив, – они порезали друг друга раскладным ножом. Но эксперты выявили иную картину. У Конрада был ампутирован половой орган – Маркос искалечил сокамерника ножом, что принёс с собой, а затем перерезал себе сонную артерию. Откачать его не смогли. Конрад же остался евнухом. Очухавшись в тюремной больнице, он закололся скальпелем.
А Амадо выжил. Его поместили в закрытую лечебницу. Он полностью ослеп; лицо, руки, шея и часть груди превратились в бесформенную массу.
Шокированная Фэр рыдала. Если бы она Джерри не бросила, он не пошёл бы никого калечить. Амадо он отомстил за изуродованное лицо, а Конраду – за неё, Агустину и всех девочек и женщин, которым тот сломал жизнь. Эдакое собственное правосудие.
