Текст книги "Секс-символ (СИ)"
Автор книги: Darina Naar
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 37 страниц)
– Хулиганьё! – выпалил мужчина, запустив косточкой обратно в донью Раймунду. Не попал. И смотался, прижимая к груди телескоп, лишь пятки засверкали.
– Что-что? Как это развратничала? – удивилась Вирхиния. – Мамусик и развратничала?
– Именно так! – тройной подбородок доньи Раймунды шевелился от негодования. – Она стояла у меня под окнами с каким-то подозрительным типом. И вы представляете, они хихикали! И этот разврат видел мой внук, который сидел на детском стульчике у окна. Теперь он станет заикой! Она развратила моего мальчика!
– Мамусик, ты что, женишка подцепила? – изумилась Вирхиния. – Ты уже старушечка для таких вещичек.
– Нет уж, это ты старуха, Мария Вирхиния Сантойя! – рявкнула тётя Фели. – Знаешь почему? Потому что сама себя объявила старухой. И да, в свои двадцать шесть ты старая. А я в свои сорок девять молодая. Возраст – это состояние души, остальное – детали. А ты, клюшка, – переключилась тётя Фели на донью Раймунду, – завидуй молча.
Растолкав всех, она вломилась в дом.
– Не, вы видели, а? Какой разврат, уму непостижимо! – донья Раймунда сгребла коляску в охапку. – Испортила ребёнка и радуется. Хихикать на улице! С мужчиной! Под окном, где живёт невинное дитя! Старая дура! Ведь однажды Сандрито начнёт разговаривать и спросит: «Бабушка, а чем это занималась вон та старуха у нас под окнами, когда я был маленький?». И надо будет что-то объяснять! Эта карга хочет, чтобы мы жили с наглухо зашторенными окнами, без лучика солнца. Размечталась! Пойдём, мой мальчик, дома нас ждёт любимый холодильник с разными вкусностями.
– Чегошечки ты лыбишься? – взбрыкнула Вирхиния, когда соседка утопала. – Чего туточки смешного? Только не говори, что ты поддерживаешь мамусю!
– А в чём тётя Фели не права? – задала Фэр встречный вопрос. – Эта ханжа совсем ополоумела со своим внуком. А тётя ещё фору даст любой молодухе, – она зашла в дом, опять нарочно толкнув Вирхинию.
– Ты, хорош пихаться! У меня домик в животике для моей лялечки! – осклабилась Вирхиния. – Этого мне только не хватало, чтобы моя мать, моя родная мать, вышла замуж раньше меня! И поди ведь отхватит себе кого покруче. До чего же наглыми бывают людишечки! В любую щёлочку пролезут! А я в это времечко, несчастненькая, брошенная у алтарюшечки беременюшечка! Никто обо мне не думает! – наигранно всхлипнув, Вирхиния тоже покинула двор.
А зоркий глаз доньи Раймунды уже торчал из соседнего окна.
====== Глава 32. Джерри великолепный ======
Спустя три месяца, тётя Фели наблюдала, как четверо коренастых мужчин запихивают в грузовик соседскую мебель и чемоданы. Донья Раймунда впервые не жевала – руки её были заняты сумками и коляской с внуком.
Всё это время между экс-приятельницами шла война. Ежедневно они обкидывали друг друга тухлыми яйцами или гнилыми помидорами, подсовывали мусор в виде картофельных очисток или кожуры от бананов и семечек. Тётя Фели пошла дальше – трижды пробираясь на соседнюю крышу, она перекусывала проводку, скручивала антенну и дырявила надувной бассейн.
Донья Раймунда проворством не отличалась и по крышам аки человек-паук не лазила, но гадила в ответ не меньше. Она раскурочила почтовый ящик, что стоял у дома, и проколола шины у мотоцикла Фэр. Та грозилась линчевать сумасшедшую грымзу, но доказать, что это её рук дело, было невозможно.
Последней каплей стала попытка отравления Барби. Донья Раймунда не поленилась и сходила в магазин, где купила деликатесный корм для собак. Насыпав туда порошка, которым травила крыс и мышей, она оставила миску во дворе. Но тётя Фели приучила Барби не есть на улице, поэтому собачка, понюхав отраву, проигнорировала её. Зато «вкуснятину» отведал внук доньи Раймунды, который ходил ещё плохо, но по двору ползал активно и без присмотра. И в рот тащил что попало.
В итоге ребёнка увезли в больницу с отравлением, а донья Раймунда обвинила в этом тётю Фели – якобы она наслала порчу на бедного Сандрито. Тётя злорадствовала, а Фэр её поддержала, грозясь донью Раймунду упечь в тюрьму. Маргарита и Агустина в эти распри не лезли; Вирхиния же была на стороне доньи Раймунды после того, как тётя призналась: мужчиной, с которым она любезничала, был комиссар Гальяно.
– Мамусик на старости лет связалась с комиссаришкой! – кудахтала Вирхиния, словно наседка на яйцах. – Какой позорчик! Лучше бы думала о внуках!
Тётя Фели была в обиде. Она усердно доказывала, что с комиссаром они только дружат – он неплохой человек и интересный собеседник.
– Да чего тут такого?! – кричала она. – Я же не замуж собралась! Мы два раза сходили попить кофе. И всё! Мы болтали о семье да о погоде. А если бы и о другом, какое тебе дело, Мария Вирхиния Сантойя? Я взрослая женщина, вдова и мне скучно. Я хотела развлечься! А комиссар пообещал занять нам денег, чтобы мы рассчитались с долгами, в которые влезли по твоей милости!
– Ах, значит, это я виновата? – упав в кресло, Вирхиния лицемерно схватилась за живот. – Ах, бедная моя лялечка! Какой кошмарчик её ждёт! Её ненавидит родной папочка! А родная бабусик хочет, чтобы в неё тыкали пальчиками! Стыдобища! Скучно ей видите ли! В твоём возрасте, мамусик, не должно быть весело. Надо думать о внуках и тише греметь костями, проходя по коридорчику. Ведь в домике детки, они могут услышать!
– У нас пока детей нет! Роди сначала, а потом возмущайся, – огрызнулась тётя.
– Как это нет деток? Мой ребёночек есть, он живёт в домике-пузике. А ты, мамусик, каждый день топаешь, как слон. А твоя мерзкая псина меня достала! Когда родится мой медвежоночек, чтобы этого мешка с блохами не было в нашем доме!
От слов «в нашем доме» Фернанду перекорёжило. Она заступилась за тётю, пригрозив Вирхинию выставить, если она продолжит вести себя, как орк.
Так Фернанда поладила с тётей Фели. У них и раньше конфликтов не было, но тётя явно сочла – теперь они подружки. И стала рассказывать сплетни и секреты из своей никчёмной жизни. А ещё готовила по утрам завтрак. Вирхиния психовала, ревновала, но тётя Фели обиделась ни на шутку. Нынче, если они и перекидывались парой фраз, то на повышенных тонах. А тётя жаловалась Фэр, что дочь её разочаровала.
– Я в её возрасте такой не была, – пыжилась она. – Да, я родила её рано, в двадцать три. Мне было ещё гулять и гулять. Но я была домашней девочкой и вышла замуж по любви. Мой муж Осмар был моим первым и единственным мужчиной. Я родила Вирхинию в законном браке, не ошивалась по углам, не курила и не выпивала. И Осмар был приличный человек, из хорошей семьи, с образованием. Он работал секретарём у депутата. Не знай, в кого Вирхиния такая уродилась. Она по мальчикам бегает лет с четырнадцати да вопит, что хочет родить. Я удивляюсь, как она не залетела раньше. Всё искала отца ребёнку, чтобы был с хорошей генетикой. Этот страшный, тот с носом, у того бородавка, а у сего веснушки. Теперь она своё получила, но умнее не стала. Она ведёт себя плохо, хамит, качает права, на днях пинала ногами миски Барби и швырялась кастрюлями. Якобы они ей помешали, – тётя Фели покачала головой. – Куда это годится? И она прикрывается беременностью. Я тоже была брюхата, но не вела себя, как гиппопотам.
Фэр тётю утешала, отпаивая её чаем с тортиком:
– Не расстраивайтесь, тётя. Может, когда Вирхиния родит, она успокоится.
По сути Фернанда блефовала – была уверена, что после родов станет хуже. Ведь, кроме неадекватной мамаши, появится ребёнок. Неизвестно каким он будет. А Вирхиния пользовалась беременностью на всю катушку, творя беспредел. Заламинировав результаты УЗИ, она размножила их и поклеила по всему дому. Когда Фернанда этот хлам выбросила, Вирхиния испортила её блузку и оторвала ухо голубому кролику. Фэр ухо пришила и стала дверь в комнату запирать. Вирхиния же, войдя во вкус, кидалась мебелью, едой и посудой, сквернословила и ненавидела всех, а особенно Барби.
Комиссар Гальяно зато повадился в гости. Кажется, он искренне симпатизировал тёте Фели, но та предлагала лишь дружбу. А ещё комиссар распекал Фэр за ничегонеделание.
Заниматься расследованиями Фернанде было лениво. Единственное, что за три месяца она сделала, – раскрутила Гастона Вердэ (наркоторговца из «Угартэ») на показания. Подельников своих он не сдал, взяв вину на себя и пояснив, что сотрудничал с бывшим барменом, которого из «Угартэ» выгнали до того, как туда устроился Тос. Дело было закрыто и передано в суд. Но комиссар остался недоволен – он требовал маньяка, а не наркоторговцев и похитителей рыбы из магазина. Давление комиссара Фэр бесило и однажды она ляпнула: и он лодырь. Вместо того, чтобы помогать с расследованием, он околачивается в их доме. Комиссар обиделся, но цепляться перестал.
С Берни Фернанда не общалась после их нелепой разборки. Он старательно её избегал, тусуясь в компании Гонсалеса и других холостяков. Часто являлся в комиссариат нетрезвым или сонным, проведя ночь с какой-нибудь клубной чиксой. А с недавних пор окончательно закис.
Сандрито, внук доньи Раймунды, провёл в больнице месяц, и вернулся к бабке. Родители мало им интересовались – Фернанда никогда их не видела. Но случай с отравой донью Раймунду проучил. Она отцепилась от тёти Фели, а вскоре объявила, что переезжает. Дети её, купив загородный дом, решили забрать бабулю к себе, дабы не подвергать риску жизнь Сандрито. Риском была тётя Фели, на которую донья Раймунда нажаловалась всем, кому смогла.
И сегодня тётя, ликуя, наблюдала, как уезжает её экс-подруга, а нынче заклятый враг. Когда пожитки были затолканы в грузовик, донья Раймунда заперла дверь на ключ, прицепив к дому табличку: «Продаётся». Взяла Сандрито на руки и села в такси. Такси и грузовик исчезли в облаке пыли, увозя женщину подальше от нерадивых соседей.
Пока тётя любовалась своей маленькой победой, Фернанда и Вирхиния ужинали вдвоём в столовой. Маргарита слегла с температурой, а Агустина опять увлеклась рисованием. Её было не видно и не слышно – она выходила из комнаты только за едой. Иногда разговаривала по телефону. Шёпотом. Уверяла, что с Сэси, но ту Фэр давно не видела.
Агустина очень поправилась, раздалась в бёдра и в грудь, хотя не была склонна к полноте. Фернанда думала сводить её к врачу, подозревая гормональное расстройство. Но всё откладывала и откладывала. А Вирхиния клялась и божилась: с девчонкой всё о’кей, просто она растёт.
Сама Вирхиния ела и ела, жалуясь, как ей тяжко, как она устаёт на работе [1], голодает и вообще самая несчастная в мире. Её ребёночку скоро выходить на свет, а Джерри не даёт денег, не хочет жениться и не берёт телефонную трубку.
Фэр же, всегда отличавшаяся аппетитом, ела мало. Слушать вопли Вирхинии было невыносимо, а Джерри признаков жизни не подавал, не писал и не звонил. Фернанда скучала по нему – по его шуточкам, по голосу, по губам… И почему она такая дура? Вечно влюбляется в кого попало!
От мыслей её отвлёк телевизор – она услышала знакомую мелодию. Подняла глаза на экран – там был включен MTV, по которому пел Джерри. А ещё она узнала себя. В полупрозрачном платье, гуляющей на берегу моря и целующейся с Джерри в брызгах водопада. Клип, где они вместе снимались, вышел в эфир.
– А красиво получилось, – пробормотала Фэр автоматически, когда клип закончился. Шлёп! На её тарелку упал кусок посторонней булки. – Ты дура что ли? – Фернанда швырнула булку в кузину, мысленно приговорив её к расстрелу. Но Вирхиния, схватив тарелку с оладьями, начала метать их в Фэр.
– Шлюха! Шлюха! Шлюха! – захлёбывалась она воплями. – Он папочка моей лялечки, а ты к нему лезешь! Ты хочешь сломать жизнь моему пупсёночку и мне! Я беременюшечка, меня надо холить и лелеять!
Прихватив салатник с объедками салата, Фэр подошла к кузине и надела этот салатник ей на голову.
– Приятного аппетита!
– Мамусик! Мамусик! Меня обижают! – завыла Вирхиния.
Тётя Фели так и стояла у окна – не шелохнулась.
– Мамусик! Мамусик! Я к тебе обращаюсь! Спаси меня от злых людишек, я же беременюшечка! А меня все ненавидят и мучают!
– И поделом, – ответила тётя равнодушно. И осталась у окна.
Вирхиния, рыдая, снимала с себя салат. А по телевизору ведущий музыкальных новостей сообщил: Джерри Анселми вышел к публике с женой Фернандой Исабель. Со дня их свадьбы девушка сменила имидж и её стало не узнать. Пара выглядела счастливой, они улыбались и позировали фотографам. И показали кадры: Джерри с некой девицей в толпе журналистов.
Фэр протёрла глаза. Девица была ей незнакома. Тёмные прямые волосы, подстриженные под длинное каре, губы накрашены серебряной помадой. И с Джерри эта гарпия смотрелась неплохо! Они улыбались в камеру, позировали, прижимаясь друг к другу. Вот мерзавец! Теперь он выдаёт новую девку за неё, Фернанду, как когда-то выдавал Фернанду за Джемму. Ведущий поведал: сегодня в 20.00 у Джерри концерт в театре «Гран Рекс», и тем, кто любит этого певца, следует его посетить.
Фэр в ярости чуть не напала на бедный телевизор. Остановил её голос Вирхинии:
– Вот видишь, кузиночка, он тебя не любит.
– Тебя зато любит, – огрызнулась Фернанда и убежала наверх.
Около часа она сидела на крыше в обнимку с планшетом и носовыми платками. И как он смеет? Сначала разыграл свадьбу, теперь изображает женатого, выдавая какую-то девку за неё, Фэр. Вот же сволочь! Нет, надо что-то придумать, поставить его на место. Может, созвать журналистов и рассказать правду? Но Джерри хитрый, он всё опровергнет, выставив дурой её.
Фэр глянула на часы – половина седьмого. А ведущий по ТВ сказал, что сегодня у Джерри концерт в «Гран Рексе» в 20.00. Она успеет.
Пока Фернанда прихорашивалась, она изобрела аж два плана. Первый: проникнуть за кулисы и вынести Джерри мозг. И второй: подняться на сцену, завладеть микрофоном и объявить всем, что Джерри лгун, а настоящая Фернанда Исабель – она.
Не выбрав что лучше, Фэр решила действовать по обстоятельствам.
По прибытии к театру «Гран Рекс» она поняла, что забыла жетон. План номер один сразу отвалился – за кулисы её не впустили охранники, решив, что она фанатка. Фернанда действительно нарядилась, как девочка-фанатка: джинсы с цветным ремешком, топ со стразами, кепочка. Никто не поверит, что она полицейская.
И она решила внедрять план номер два. Купила билет на концерт в боковой сектор (других уже не оставалось) и села в зал с толпой девочек в таких же джинсах и майках.
Шоу началось ровно в 20.00, секунда в секунду. На сцене погас свет, и вышла подтанцовка. Ребята, одетые в светодиодные костюмы, изображали инопланетян. При мистическом освещении и немного электронной музыке это смотрелось завораживающе. Потом появился и сам Джерри. Эту маску, маску Джерри-певца, Фэр видела второй раз (первый был в клубе «Угарте», когда она ловила наркодельца).
Джерри был одет в чёрные латексные брюки и такую же рубашку, распахнутую до живота. На шее – цепи, на руках – митенки с шипами. И рокерские боты на платформе. Из-за них и так высокий Джерри казался длинноногой статуей. Волосы его были лихо зачёсаны вверх, а на лице выделялись глаза. Фэр решила, что они накрашены.
Джерри пел в живую, играл на бас-гитаре, бегал по сцене, подходя к краю и разрешая фанатам цеплять себя руками. Но внизу стояли секьюрити. Стояли Великой Китайской стеной, никого не подпуская. Они не давали и Джерри сойти в зал, иногда буквально отпихивая его. Несколько девочек жаждали прорваться, размахивая плакатами, картонными сердечками, плюшевыми мишками и букетами, но всё, что им разрешили, – отдать подарки секьюрити.
Фернанда расстроилась из-за такой бдительности – организация серьёзней, чем она думала. На сцену просто так не влезть. Ну почему она не взяла жетон?
Концерт длился около двух часов. Фэр была взбешена невозможностью осуществить план (кучку рьяных фанаток уже вывели из зала), но зрелище она оценила. Шоу и правда классное. Джерри на сцене, как рыба в воде. И голос у него замечательный, и глотка лужёная. Весь концерт он пел без фонограммы и даже не запыхался. С публикой вёл себя доброжелательно, рассказывая о песнях, которые исполнял. Шутил и заставлял людей себе подпевать, притворяясь, что не помнит текст. И даже позировал, когда его фотографировали.
Народ был в восторге. На лиричных композициях девочки давились слезами, обнимая картонные сердечки с надписью: «Джерри, мы тебя любим», и светили телефонами. Поклонницы умудрились организовать в партере фан-зону (хотя зал «Гран Рекса» её не предусматривал), и на танцевальных хитах отплясывали у кресел, сбивая об них ноги. К зрителям Джерри так и не пустили. Когда он хотел сойти по лестнице, один из секьюрити, отрицательно качнув головой, затолкал его обратно.
– Ну вот, я хотел к вам спуститься, – заявил Джерри в микрофон, – а эти господа усиленно бдят.
Народ не впечатляло поведение охраны, но шутливый тон Джерри все принимали на ура.
«Джерри и правда настоящий артист», – подумала Фэр. Ему есть что показать людям, он общается с ними легко и непринуждённо.
Декорации меняли не единожды, было восхитительное освещение, живая музыка и подтанцовка, Джерри часто переодевался, и Фернанда, в конце концов, залюбовалась этим человеком, таким невыносимым в реальности и столь великолепным в профессии. Он явно на своём месте. В отличие от неё. Теперь она понимала, что имел ввиду Джерри, говоря: она зря выбрала профессию полицейского. Прав он был, прав. Амбиции – это ещё не всё. Чтобы реализовать их и получить удовольствие от работы, надо попасть в свою стихию. Тогда не будет желания прогулять, забить, забыть… Всё, что делает она, – просиживает рабочее время в кресле, попивая кофе и разгребая дела о воришках в супермаркетах. А маньяки гуляют по улицам, маскируясь под нормальных людей, и она не хочет их искать. Ей надоело ломать мозг, копаясь в чужой грязи. А она хотела иного! Мечтала кайфовать от своей работы. Но тогда что ей делать? Фэр не знала ответа, но поняла – меняться надо, или она застрянет в этом прокуренном комиссариате навсегда. И дело даже не в том, что она красивая женщина и достойна большего, чем кабинет три на три метра. Она хочет быть нужной в профессии, которая бы приносила ей удовольствие.
Плавая в этих мыслях, Фернанда отвлеклась от шоу, а включившись, увидела, что Джерри сидит на сцене под лучами софитов, которые имитируют дождь. И у него над головой висит декорация – огромный стеклянный шар. Шар размером с хороший комод.
У Фэр аж кровь от лица отхлынула. Такой шар ей приснился вчера. Она с ужасом глядела на него, осознавая – он какой-то… какой-то хлипкий. И всё время покачивается…
И Фернанда перестала думать. Вскочив на ноги, рванула к сцене. Джерри продолжал петь, на Фэр никто не реагировал, пока она не добралась до секьюрити. Шкаф-охранник грубо преградил ей путь, шепнув одними губами: «Нельзя».
– Мне надо на сцену!
– Туда нельзя, – повторил охранник громче.
– Но мне надо. Это важно, – Фэр попыталась его сдвинуть, но это было трудно. Слишком вид у него бугаистый и ручища размером с её ногу.
– Если вы не перестанете хулиганить, мы вас выведем отсюда, – подключился другой охранник.
– Но я не фанатка, я полицейская! – воскликнула Фернанда.
– Ну тогда я Марлон Брандо! – бугай сотрясался от беззвучного смеха.
Фэр едва не отступила, но, глянув на шар, окончательно потеряла самообладание. Вблизи он был огромен и держался на цепи, а одна из металлических балок, к которой цепь прикручивалась, отошла.
– Вы что идиот?! – прохрипела Фернанда. – Уйдите с дороги! Я полицейская! Я делаю свою работу! Здесь может произойти несчастье!
– Если ты немедленно не свалишь, – бугай наклонился к её уху, – несчастье произойдёт с тобой.
Вот хамло! Фэр так рассвирепела, что у неё дым чуть из ноздрей не повалил. Раз – и она вонзила зубы охраннику в руку. Тот заорал: «Чёртова дура!». Её тут же схватили и потянули к выходу. Фернанда вырывалась как могла, уцепилась за колонку у края сцены и начала орать: «Шар! Шар! Он сейчас упадёт!!!».
За музыкой никто не слышал, что она кричит, но Фэр обратила на себя внимание. Зрители начали оглядываться, тут и песня закончилась. Джерри встал, ему поаплодировали. Рассказывая историю новой композиции, он подошёл к углу, где была потасовка. Фернанда кулаками дубасила охранника, крича слово «шар», и в эту секунду раздался треск.
Огромный шарище с высоты рухнул на сцену. Фэр не заметила, что Джерри отошёл, и решила – его убило.
– Это ты виноват! Смотри, что ты наделал, тварь безмозглая?! – с размаху Фернанда ударила бугая коленом в пах. Тот согнулся креветкой и уполз, открыв ей обзор. И Фэр увидела Джерри, что таращился на неё в упор.
Не менее обалдевшие зрители пялились то на осколки шара, то на Джерри. Но он мигом овладел собой.
– Спокойно, друзья, без паники! Иногда декорации имеют свойство падать. Сейчас всё уберут, и мы продолжим.
Он прошёлся туда-сюда, гремя цепями на брюках. Взглянув на осколки, распорядился опустить занавес. Вернулся к Фэр (она стояла с открытым ртом) и, схватив за руку, втащил её на сцену.
Фернанда шла за Джерри на автомате, как овца за пастухом. Затянув новую песню, он пригласил её танцевать. Они покрутились немного перед занавесом, и Фэр вцепилась в Джерри бульдожьей хваткой. Обняла и прижималась к нему, пока он не допел.
Микрофоном, где Фернанда узрела буквы «J» и «A» – инициалы Джерри, он играл любовно, меняя его положение через подбрасывание. А затем огорошил публику:
– Хочу вам представить эту отважную девушку, что спасла мне жизнь. Фернанда Ривас – инспектор федеральной полиции и заодно моя супруга. Удачно я женился, правда?».
«Из всего шоу сделает», – подумала Фэр мрачно. Но восхищение в ней взыграло. Джерри великолепен! Его чудом не убило декорацией, а он шутит.
Видя состояние Фернанды, Джерри спровадил её за кулисы, велев помощникам о ней позаботиться.
– Дождись меня, мы закончим через минут тридцать, – шепнул он Фэр на ухо.
Девушка-администратор увела Фернанду в подсобку, где была оборудована комната отдыха. Занавес вновь открыли, и Джерри, и артисты балета вышли на сцену продолжать шоу.
Фэр пила чай, сидя на диване в пыльной подсобке. Сбоку от неё, на трёхногом столике, были кучей свалены костюмы, а по углам распиханы старые и новые декорации. Девушка-администратор кружила под боком, уверяя – весь «Гран Рекс» гудит. Какая она смелая! И как она заметила летящий шар? Фернанда молча кивала. Чай, пахнущий жасмином и бергамотом, слегка горчил, а чашка жгла пальцы, и, унимая дрожь, она обняла её ладонями.
Тот сон был пророческим. Если бы не приснился ей этот шар, и не пришла бы она на концерт, Джерри был бы мёртв. Миллион раз она проклинала его, ругала, ненавидела, но сегодня, обнимая, живого и красивого, такого чужого и родного одновременно, Фэр поняла, что не хочет его терять. И сколько бы не носил он масок, пряча реальность, он ей нужен. А ещё говорят – судьбы нет. Врут всё.
Концерт заканчивался, и Джерри надо было переодеться для финальных песен и поклонов. Администратор ушла помогать, а Фернанда осталась одна. Вот тут её и прорвало – она разревелась. Рыдала и рыдала, уткнувшись носом в чашку с чаем.
Когда минут через пятнадцать Джерри, сияя заклёпками на кожаном костюме (теперь белом), вошёл в подсобку, Фэр так и всхлипывала.
– Идём со мной, – он крепко сжал её плечо.
Фернанда отставила чашку и пошла за ним. Она мечтала, чтобы он обнял её, прижал к себе, ничего не говоря и не спрашивая, но Джерри безмолвствовал. Вокруг них лебезили помощники: администраторы, менеджеры, костюмеры. У Фэр от их воплей и предложений чая, кофе, виски, таблеток, еды и врача голова опухла.
Впустив Фернанду в гримёрку, Джерри отправил всех прочь. Фэр села в кресло, а он запер дверь на ключ. Она молчала, искоса наблюдая за ним. Подойдя к зеркалу, он начал снимать грим с лица – глаза его были сильно накрашены.
Оделся Джерри в рваные джинсы и чёрную рубашку. Снял митенки. Глядя в пустоту, стал развешивать костюмы по вешалкам. Ну почему он молчит? Всё лелеет свою маску. Неужели никогда не расслабляется? А Фернанда впервые чувствовала нежность. Наверное, это от испуга, но ощущение милое.
Когда Джерри разгримировался, он, наконец, включился в сеть. Приблизился к Фэр и сел у её ног. Заглянул в лицо, подобравшись снизу, как хитрюга-кот.
– Ты успокоилась?
Она кивнула сдержанно, хоть и мечтала об обнимашках.
– Как ты здесь очутилась?
– Ну… просто пришла. Я… ну, я увидела по телевизору, что ты назвал мной другую, – пролепетала Фэр, глядя мимо. – Я пришла за объяснениями, но меня за кулисы не пустили. И я купила билет на концерт.
– А почему ты решила спасти мне жизнь? – взяв руку девушки в свою, Джерри пальцем рисовал на её ладони узоры. Его мягкие ласки змея-искусителя, заставляли Фернанду трепетать.
– Э-э-э… ну, я же полицейская, это мой долг. Шар шатался, я это увидела и полезла на сцену, вот и всё, – оправдалась Фэр. Не рассказывать же ему, что этот шар ей приснился. Он её засмеёт!
– Только из-за этого?
– Ну да…
– И на разборки ты пришла не из ревности, а просто так? – «пальцы дьявола» всё ласкали её руку, перемещаясь с ладони на запястье и обратно.
– Да, то есть нет… Просто Фернанда – это я. Я не люблю, когда некто выдаёт себя за меня.
– Не сочиняй, мисс врушка! Ты меня приревновала! – изумрудные черти в глазах Джерри танцевали диско – взглядом он стрелял так, что аж слепило.
– Ну вот ещё, заняться мне нечем, как ревновать тебя! Ты ведь обрюхатил мою кузину!
Вздохнув, Джерри сел к Фэр спиной, облокотившись о диван.
– Ты опять за своё, Фернанда Ривас, – упрекнул он. – А я хотел тебя поблагодарить, ты спасла мне жизнь.
– Очень мне надо спасать твою жизнь! Я выполняла свой долг полицейской, – буркнула Фэр, уже понимая, что сейчас всё испортит. Он ласков с ней, а она грубит. Но на шею Джерри Анселми она вешаться не будет!
– Как с тобой сложно, Фернанда Ривас! – глухо сказал он. – Я знаю, ты не подарок, я и сам не ангел. Но твоё упрямство переходит границы. Зачем ты доводишь меня то до жажды тебя убить или изнасиловать, то до желания никогда не отпускать? Может, ты разберёшься со своими хотелками? Зачем ты спасла меня сегодня? Чтобы продолжать агриться, как малолетка?
Он рванул на выход. Ну вот, она всё испортила! Фернанда едва не перелетела через подлокотник кресла. Ломанулась за Джерри, встав между ним и дверью.
– Джерри, не уходи!
– Ты хочешь, чтобы я остался? Зачем? – вопросительно изогнул он бровь.
– Потому что… потому что… ты мне нужен, – пролепетала Фэр.
– Нужен? Для чего? Нравится меня изводить?
– Нет, – она отрицательно качнула головой.
– Нет? Тогда для чего? – он взял её за подбородок, вынудив глядеть на себя. – Ты ничего не поняла, Фернанда Ривас. Тогда, три месяца назад, я хотел, чтобы ты осталась, – в очах-изумрудах полыхнул гнев. – Впервые я захотел впустить кого-то в свою жизнь. Но я выбрал не того человека. Ты – бесчувственная!
– Это неправда… – Фэр носом потянулась к его шее – ощутила терпкий аромат дорогого парфюма. – Просто я… я… я тебя боюсь, – созналась она.
– Боишься? Почему? – голос Джерри потеплел, будто его разморозили.
– Потому что ты непредсказуемый. Ты кажешься опасным. Я боюсь, что ты испортишь мне жизнь. А я не хочу страдать. Я не доверяю мужчинам. Я клялась себе никогда больше не влюбляться. И вот, всё сначала, – так искренне Фернанда с Джерри ещё не говорила.
И тут же почувствовала, как руки его обвили её талию. Прижал к себе крепко, аж дыхание спёрло. Наконец-то!
Позже, сидя на коленях у Джерри, она лохматила ему волосы, то накручивая их на пальцы, то ставя в дьявольские рожки. Он смеялся, целовал её в шею и декольте, в плечи и губы. На щеках его играли ямочки, и Джерри казался неподдельно счастливым. А Фэр потеряла счёт времени. Может, это и не надолго. Может, и не выйдет у них нормальных отношений, но судьба их сталкивает неспроста.
– Джерри, а мы теперь вместе? – спросила она тревожно. – В смысле мы пара, будем встречаться, как нормальные люди? Или ты завтра выйдешь с новой девкой?
– А ты ревнивица! – соскочил с темы Джерри, проводя кончиком языка по её подбородку.
– Ты мне не ответил.
– А ты сама этого хочешь? Встречаться, как нормальные люди, и бла-бла-бла…
– Не знаю, – захихикала Фэр.
– По-моему это скучно! Надо придумать что-нибудь пооригинальнее.
От поцелуев Фернанду накрыло водопадом безумия. Она адски не хотела, чтобы миг этот заканчивался, но в дверь забарабанили. Чучундру за порогом Фэр возжелала убить – то была девица, которую она видела по ТВ.
– А, Мэри, заходи, – втянув девушку в гримёрку, Джерри чмокнул её в щёку. Фернанду перекорёжило от злости.
– Не помню, знакомы ли вы лично. Это Фернанда, моя невеста. А это Марлене, моя бывшая жена, – представил их Джерри друг другу.
Фэр нахмурилась. На всякий случай. Ей польстило, когда её назвали невестой, и поразило, что это оказалась Марлене. Фернанда помнила её, как нечто фиолетоволосое, обвешанное кучей пирсинга. Сейчас это была брюнетка в длинном мешкообразном платье цвета хаки, очень худая и с татуировками на обеих руках.
Они с Фэр обменялись сухим рукопожатием, и Марлене поведала: Джерри надо выйти к публике – его ждёт толпа на раздачу автографов.
– А нельзя не ходить? – надулась как мыльный пузырь Фернанда.
– Нет, нельзя, – вместо Джерри ответила Марлене. – Я понимаю, у вас тут любовь и все дела, но к публике надо выйти. Это профессия, ничего не попишешь.
– Дождись меня, – шепнул Джерри любовно. Чмокнув Фэр в губы, он позволил Марлене поправить себе волосы и ушёл с ней.
Приступ ревности в Фернанде угас. Нет чувства, что они любовники, ведут себя, как брат с сестрой. Но скоро Марлене вернулась.
– А Джерри? – недоверчиво зыркнула на неё Фэр.
– Общается с фанатами. А я решила поболтать с тобой.
– О чём? – разобрало Фернанду любопытство.
– О Джерри. Я хотела узнать: ты действительно его любишь?
– Э-э-э… ну да.
Марлене прошлась по гримерке. Вынула зажигалку и пачку сигарет. Закурила.
– Джерри – особенный человек, – голос у неё был низкий, почти мужской. А с сигаретой она напомнила Фэр мальчика-переростка. – И он в тебя влюблён. Если это взаимно, я искренне порадуюсь за вас. Но если нет, лучше уйди сама. Если ты причинишь ему боль, я тебя убью, – холодно сказала Марлене. Ни мускул на лице её не дрогнул.
– Ты угрожаешь инспектору полиции, – напомнила Фернанда.
– Мне по фигу, хоть шанхайскому императору. Я тебя предупредила!
– Ты так ревнуешь его? – Фэр забавляло и одновременно напрягало поведение Марлене.
– Нет, не ревную, – флегматично ответила та, выпуская в потолок клубы дыма. – Да, мы были женаты, но причина нашего брака – вовсе не огромное и светлое чувство под названием «любовь». У нас был и секс, но мы друзья. Это не тот брак, что нужен ему и мне.
