Текст книги "Секс-символ (СИ)"
Автор книги: Darina Naar
сообщить о нарушении
Текущая страница: 35 (всего у книги 37 страниц)
– Ну да, а что такого? Мне жаль донью Нильду, бедняжка расстроилась, – наврала Фэр. Поездка эта была предлогом отделаться от задушевных бесед с Джерри. – Давай собирайся, съездим, проветримся.
– В трущобе мы особенно проветримся, – уколол он.
Но возражать не стал. Оделся попроще (в чёрные джинсы и футболку с черепушкой), и они покинули гостеприимный дом.
– Не стоит туда ехать на Феррари, – скептически заметила Фэр, когда они сели в авто. – А то обратно пойдём пешком.
– Разумеется, ты лучше знаешь. Я же никогда не был в трущобе! – огрызнулся он. – Доедем до Реколеты, там припаркуемся и возьмём такси. Или ты собралась переться на автобусе?
– Ты как обычно невыносим с этим зазнайством! – пробурчала Фернанда.
Джерри смерил её колким взглядом. Но, перед тем, как завести мотор, легонько чмокнул в нос.
Ехать до Реколеты было долго. Фэр опасалась, что Джерри заведёт пластинку о любви и свадьбе, и решила направить беседу в иное русло.
– Джерри…
– М?
– Я спросить хотела, а то кольцо, ну, змеиное… Зачем ты подсунул мне такое же?
– Кстати, а где оно? – ответил он вопросом на вопрос.
– Не знаю, сунула куда-то и не могу найти, – насвистела Фэр. – Ты хочешь, чтобы я вернула его?
– Нет, возьми себе на память. Твоё кольцо – это копия, – как лезвием бритвы, он полосовал её жаркими взглядами. – Там глазки у змеи сиреневые, а у настоящих – зелёные. Колец всего десять штук, носили их только Астралис и Тобиас. А моё с секретом. Над ним колдовали специалисты, вмонтировали камеру и шип. Тебе я сделал копию со своего кольца. Думал, тебя оно заинтересует и ты увидишь рунические символы на нём – там зашифровано название Братства – Angelis Pacis Amare. Это была моя неудачная попытка навести тебя на убийцу, – хмыкнул он, высмеивая собственную глупость. – Я же говорил, из тебя плохой инспектор.
– А противоядие? Как ты достал его?
– Ты решила допрос устроить, май дарлинг? Но у тебя больше нет жетона.
– Это не допрос. Просто я поняла не всё.
– Предлагаю сделку: за каждый мой ответ – с тебя поцелуй, – Джерри, наконец, расслабился. В очах его снова заискрилась хитринка. Тормознув на светофоре, он буквально вгрызся Фернанде в губы.
– Хватит целоваться! Смотри на дорогу, а то в аварию попадём! – отпихнула его Фэр, когда им засигналили – включился зелёный. – Так что с противоядием?
– На каждый яд есть свой антидот. Когда я понял, что убийца – член Братства, я попытался выяснить, что за яд он использует. А когда в Братство пришла твоя племянница, я уже знал состав яда – нашёл в сейфе у Тобиаса – и подбирал антидот. Я хотел спасти Агустину и других жертв. И тебя… – он смотрел на Фэр с нежностью, будто мечтая увидеть дно её глаз, прочитать тайные желания. – Я боялся, что они достанут и тебя. Все они были против нашей любви.
– А это странно, что Марлене меня не убила. Она же ненавидела меня! – ухмыльнулась Фернанда. – А кулон? Ты положил антидот в него, да?
Джерри улыбнулся.
– Это самое эффективное, что я смог придумать – надеть на шею. Достаточно было сунуть противоядие в рот и раскусить.
– А ты правда не знал, что убийца – Марлене?
Джерри отрицательно покачал головой.
– Я не знал. Если бы знал, что это Мэри, ничего бы записывать не стал. Я чувствую себя предателем. Ты не представляешь, как я жалею об этом.
У Фэр челюсть отпала.
– Ты жалеешь, что разоблачил убийцу?
– Нет. Я жалею, что ей оказалась Мэри, и что я не образумил её иначе, чем сдав полиции. Она была влюблена в Тобиаса и мстила всем, кто шёл против него. Но она была мне дорога. Копы и Алвес хотят, чтобы я дал показания в суде, устроил пресс-конференцию, чтобы пресечь домыслы. Но я не могу свидетельствовать ни против Мэри, ни против Тобиаса. Эти люди подарили мне новую жизнь, которой никогда бы у меня не было, если б я не встретил их. Я всё бы отдал, чтобы маньяком оказался другой человек, – он стукнул кулаком по рулю. – Например, дерьмо по имени Амадо Феррер. Ведь это он устроил шумиху в СМИ. Эту мразь только могила вылечит.
– Джерри, ты не прав, – оборвала его Фэр. – Марлене хотела подставить Амадо, подбросила ему дневник и уговорила некоего типа подложить ему орудие убийства, – она заметила, как на лицо Джерри легла тень недовольства. – А Амадо невиновен! Просто он психически болен. У него приступы агрессии, провалы в памяти…
– Нет у него провалов! – острое стекло блеснуло в глубине глаз Джерри, превратив их в ледяную пустыню.
– То есть?
– Фэр, ну в самом деле! Услышь меня, наконец! – поджал он губы. – Это лицемерие! Ему удобно косить под сумасшедшего. Он пытался избавиться от меня, чуть дважды не убил Вирхинию, он едва не убил Гильермо, загубил кучу жизней, а ты продолжаешь ему верить. Почему он ещё не в тюрьме?
– У него справка, что он наблюдается у психиатра. С диагнозом его никто не посадит. Если и убьёт кого-то, максимум – в дурку попадёт.
– Вот видишь! Ему всё сходит с рук! Он специально притворяется сумасшедшим! Амадо Феррер – лжец! – Джерри так гаркнул, что заглушил поющее радио.
– А почему ты думаешь, что Амадо лжёт? Откуда эта неприязнь? Вы всё-таки братья. Он тебя ненавидит из-за своей ноги. А ты? Это же не Амадо тебя упёк в колонию, ты сам полез на рожон.
– Всё бы сложилось по-другому, если бы отец не умер. Может, и меня бы к врачу отправили вовремя, и мать не пошла бы размножаться от каждого встречного, – грубо заявил Джерри. – Это Амадо убил отца.
– Что?
Но он замолчал – прибыв в Реколету, они тормознули у платной парковки. Джерри расплатился кредиткой через парковочный автомат, и шлагбаум открылся. Припарковался Джерри мигом, но, выключив зажигание, авто не покинул.
– Давай начистоту, – сказал он. – Мне было шесть, когда отец захотел развестись с матерью. Он решил уйти из дома и забрать меня с собой. У него появилась другая женщина, которая не была против меня. А родная мать ненавидела меня, – он бросил мимолётный взгляд на Фэр и отвернулся, любуясь на зацепившийся за стеклоочиститель листик. – В тот день отец и мать страшно ругались. Кидали посуду и таскали друг друга за волосы. Я пытался их успокоить, а Амадо только радовался. Я видел, как мать дала ему какой-то пакетик. Мы жили в одной комнате, и ночью он встал и пошёл на кухню. А я за ним. Он достал этот пакетик и высыпал его содержимое в кофейник. Но он заметил меня, и я убежал. А утром мать напоила папу кофе. Отцу стало плохо, и они с Амадо влили ему в рот бутылку водки, – Джерри говорил монотонно, но барабаня пальцами по рулю, что изобличало его тревогу. – По официальной версии отец отравился некачественным алкоголем. А я знал, всю жизнь знаю, что это было убийство. Они подсыпали, скорее всего, стрихнин – у папы были судороги, спазм мышц, и он задохнулся из-за паралича дыхательного центра. Тогда я был ребёнком и тонкостей не знал, химией я увлёкся позже, в колонии. Там была библиотека, и я копался в медицинских книгах, изучал составы лекарств и болезни, подобные моей. Я очень хотел вылечиться. А в детстве я просто знал, как факт, что они убили папу, и когда заикнулся об этом, они побили меня. И с того дня у Амадо возникли приступы. Он начал косить под сумасшедшего. А мать стала пить и плодиться, как саранча. Они мечтали от меня избавиться, как от свидетеля. Тогда мне, ребёнку, может, никто бы и не поверил. Но дети имеют свойство расти, – Джерри отковыривал клей от брелока на автомобильном ключе. – Они боялись, что я заговорю, поэтому не водили даже к бесплатному врачу – надеялись, что я однажды сдохну от боли. А потом решили сдать в приют. Всё из-за проклятой тётки из опеки, Кристины Перальта. Она явилась и дала им шанс меня одолеть. А я любил отца. Он не был идеален, но он заступался за меня всегда.
– А это не плод твоей фантазии? – настороженно спросила Фернанда. – Ты был ребёнком. Мог и выдумать что-то, а в памяти оно отложилось, как реальность.
– Ты считаешь меня лгуном или дебилом? Забудешь такое, как же! Я прекрасно всё помню! – огрызнулся он.
Выскочив из авто, Джерри яростно долбанул дверцей. Вызвал такси до трущобы Вижья-31.
– Я-таки скажу кое-что, – решился он, когда за окном показались силуэты трущобных домиков. – Ты увидишь место, где я провёл «лучшие» годы жизни. Уверен, тебе понравится, – тон Джерри снова звучал издевательски.
А до Фэр, наконец, дошло – Маркос Феррер родом из этой, издали пугающей местности. Он жил там, пока не угодил в колонию.
– Добро пожаловать в ад! В ад, которого для нормальных людей нет, – холодно сказал Джерри, когда такси миновало табличку с надписью: «Вижья-31».
====== Глава 50. Как в машине времени ======
Пока такси объезжало катакомбы злоопасного района, Джерри менялся в лице. Ярость в нём боролась с попытками выглядеть айсбергом, а ненависть к цветным, завешанным тряпьём хибарам, – с брезгливостью и страхом. Подростки, матюкаясь, играли в футбол самодельным мячом, а в подворотнях кучковались типы неприятной наружности. Все в наколках, грязно одетые, они пинали камушки, зыркая вороватыми глазками. Джерри хранил молчание, но напряжение электризовало воздух. А когда такси проехало рынок и несколько кособоких домов, он закрыл глаза.
– Кажется, приехали, – таксист остановился у двухэтажного красно-голубого сарая с облезлыми ставнями и кривой дверью. – Жуткое местечко! Мне вас ждать или как?
– Лучше подождите, – ответила Фернанда, видя: от Джерри толку нет – он был как замороженный.
– Надеюсь, меня тут не ограбят, – обречённо вздохнул таксист.
У нужного дома Фэр и Джерри наткнулись на драку. Две женщины сцепились насмерть, а зеваки (алкаши с сизыми носами, типы криминальной наружности, потасканного вида девицы) ликовали. Одну из дерущихся Фернанда узнала – Рехина Руис, мачеха Айлин. В пьяном угаре, вся растрёпанная и злая, она походила на бомжа. Вторую мадам Фэр не идентифицировала. Та была в возрасте; лицо её покрывали морщины, седые волосы болтались паклей, а синюшная кожа выдавала в ней запойную алкашку.
– А ну пошла отседова, Бьянка, дура старая! – Рехина отталкивала соперницу от двери. – Нечего те по моей берлоге шарахаться. Ты ещё за прошлый месяц мне баблосы задолжала!
– Ах, ты, шлюха, я те дам баблосы! – завизжала Бьянка, размахивая пустой стеклянной бутылкой. – Ты хошь эту сиротку свою к нам пристроить! Нетушки! Не смей подкладывать эту скелетину моему сыночку!
– Ой, защитница морали нашлася! Да весь квартал видал, как мамочка с сыночком в кустах кувыркалася! А теперь он зарится на мою падчерицу. А я и рада её сбагрить. Она к вашей семейке в самый раз. Ах, ты ж, дрянь! – Рехина вовремя присела – Бьянка запустила в неё бутылкой. Мимо. Упав на землю, бутылка разбилась вдребезги.
– Ты, гнида, не лезь в мою личную жизнь, – почесала Бьянка немытую голову.
– Сама ты гнида! Я те ща рожу-то разукрашу! – вздыбилась Рехина, бросаясь в атаку. – Я, может, и не святоша, но своих мужиков не травлю и со своими детьми не сплю!!!
Земля ходила ходуном. Упав, женщины кувыркались в пыли, как две собаки в борьбе за кость. Обрывки волос и одежды летели по сторонам. А зеваки любовались картиной. Никто не вступался, а иные даже присвистывали.
– Кошмар какой-то, – вполголоса сказала Фэр.
Она испытывала омерзение. Трущоба – самое дно жизни, а уровень развития этих людей ниже, чем у неандертальцев. Джерри молчал, но лицо его, позеленев, цветом сочеталось с глазами.
Наконец в драку вмешались двое мужчин – пожилой и молодой. Сквозь вопли Фэр разобрала: молодой, которого звали Хосе Луисом, – сын Бьянки. Ему можно было дать и восемнадцать лет, и сорок. А пожилой – новый муж Рехины.
Хосе Луис еле держался на ногах – пьян был не меньше матери. Грубо толкнув, он увёл её с места бойни. Бьянка, спотыкаясь, шла вперёд. Сын ковылял за ней, наступая себе на шнурки. Обойдя зевак, Бьянка чуть не налетела на Джерри и Фэр. Джерри так шарахнулся от неё, будто увидел морское чудище. Трижды икнув, она подняла глаза. Уставилась тупым, ничего незначащим взглядом.
– Надо ж, какой красавчик в наших краях, – пробухтела Бьянка. – Я такого тут и не видала никоды! Откуда ж это ты к нам свалился? Бабла дай что ль, птенчик. С таким личиком и шмотками ты, сразу видать, богатей. Пожалей бедную женщину! А то ведь я ж помру! Опохмелиться во как надо! – она провела рукой по горлу, что означало: водки ей много никогда не бывает. Пошаталась и рухнула на землю.
И тут, к шоку Фэр, Джерри стремительно кинулся прочь. Бегом. Она – за ним.
– Джерри! Стой, ты куда? – уцепилась за него Фернанда. Увидела смертельно бледное лицо, застрявшие на ресницах слёзы. – Что случилось?
– Ничего. Я хочу отсюда уйти.
– Не думала, что ты такой чувствительный и от сцены пьяной драки впадёшь в панику, – ухмыльнулась Фэр. – А как же Айлин? Что же мы зря притащились сюда, раз ты хочешь сбежать, ничего не сделав? А донья Нильда расстроилась, хотя Айлин лучше тут, среди себе подобных.
Смерив её каким-то затравленным взглядом, Джерри встряхнулся, как Дамас после купания в ванной, и, обогнав Фернанду, возвратился к дому Рехины.
Истошно вопя, Бьянка ползала по земле. Рядом, еле перебирая ногами, топтался её сынок.
– Парень, ты это, пардон муа, – выдал он, присев в реверансе. – Мать моя чуток того. Слышь, старуха, пошли отседова! – кое-как поставив Бьянку на ноги, Хосе Луис увёл её.
Она ещё трижды падала, за что была названа неповоротливой каракатицей. Хосе Луис пинал её ногой, желая ей сдохнуть в какой-нибудь яме. А Джерри обжигал их спины взглядом дикого кота, угодившего в болото с крокодилами.
– Ну и гадюшник! – скривилась Фернанда. – Давай быстрее с этой тёткой поболтаем и уйдём, пока нашего таксиста не убили, – она дёрнула Джерри за локоть.
Когда зеваки разошлись и улица опустела, Джерри и Фэр постучали в дверь.
– Ну чего ещё надо-то, ась?! Я ж всё те сказанула, Бьянка, дочь проститутки! – Рехина снова вывалилась на порог. Но, узрев гостей, приосанилась. – Ой, извиняюся, я вас чуток перепутала кой с кем. Вы кто будете?
– Мы хотим об Айлин поговорить, – Джерри был суров.
– Да-а-а? А чо о ней говорить-то? – замахала Рехина руками, стуча ими об бёдра. Она напомнила Фэр курицу, что вот-вот заквохчет. – Проблемы от ней сплошняком. Её ж к себе тётка забирала, сестра ейной мамаши. Та уж давно померла, а три месяца назад и папаша евонный издох. Айлин ща брешет, что в шикардосном доме жила да куропаток жрала, но я ей не верю падле. Нихто из такого рая сюды не возвращается. А эта скотина вернулася. А я ей нихто, так, мачеха. У меня и муж новый, и троих детишек надо растить бедняжек, нужна мне тут евонная рожа. А тётка ейная вроде как тоже померла. Мне так эти, из опеки сказали. Ну я и придумала к Хосе, сыну нашей соседки, её сбагрить. Ей ужо пятнадцать, пора и мужика да детишек иметь. А чо, он молодой, ему годков восемнадцать вроде бы. Ну бухает чуток. Так ведь все ж бухают! Ну и зазвала я его сёдня, а он сказал, что не против молодого мяска. Ну я их оставила одних и пошла на рынок вон, жрачки купить. Ну он ейные прелести чуток и потискал. А ента овца такой визг закатила! К соседям поскакала и настучала, мол, её снасильничать хотели. Ишь ты, прям недотрога, уж здоровая дура, а с парнем лечь не может. Нашлася, королевна! Да хто позарится на неё ещё-то? А тут и мамаша Хосе нагрянула и давай со мной драться. А чо ж я виноватая что ли, что она со своим сыночком сама кувыркается? Весь район это знает. Мужик ейный сдох, дети ейные больные да прокажённые, все сбежали от ней. Дык она с последним сыночком теперь повадилася по койкам и кустам скакать. Говорит, сама се мужика родила, вот и славненько. И ревнует бегает. Шлюха старая! А ему ж-то лучше с молодой козой, чем с этой трухой!
– Не надо нам подробностей из жизни маргиналов! – оборвал Джерри таким голосом, будто его душили. – Мы торопимся, поэтому ближе к делу. Есть люди, готовые забрать Айлин. Но вы должны написать отказ от опекунства.
– Да я чо против что ли? Я только за! Нужна она мне прям тут, овца драная! – высунув язык, Рехина изобразила, что её тошнит. – Да только выгоду я какую с ентого иметь буду? Так мне, может, баблосов подкинут за неё, если опеку на ся возьму. А там, глядишь, и подложу под кого-нибудь, мужик ейный будет нам помогать. У меня ж и своих трое, их тоже кормить надо. А откажуся, вообще ни с чем остануся.
– Сколько вам нужно денег за отказ от опеки? – спросил Джерри в лоб.
– Ну это ж мне подумать надо и все дела.
– О’кей, даю вам три дня. Потом позвоните по этому номеру, – Джерри сунул ей визитку юридической конторы «Алвес и Ко». – Спросите адвоката Элио Алвеса. Этим вопросом занимается он.
– Ладненько, – схватив визитку, Рехина хлопнула дверью.
Фернанда не сомневалась – таксиста уже убили, ограбили или он сбежал. Но тот, припарковавшись за деревьями, их возвращения дождался.
– Я уж думал вас там прибьют, – укорил он, когда Фэр и Джерри плюхнулись на заднее сидение.
Джерри так глубоко задумался, словно, будучи президентом Аргентины, решал проблемы мирового масштаба. Упёрся лбом в стекло и всю дорогу молчал. А Фернанда не хотела играть в ласковую кошечку. Приедут домой, и она признается, что не уверена в своей любви. Пусть он возненавидит её, но отмываться от его прошлого она не хочет.
Когда за дверьми такси мелькнули ухоженные газоны, стриженные кустики и нормальные, не пьяные люди, Фэр перевела дух. С водителем распрощались в Реколете, заплатив в двойном размере за опасное путешествие. Сев в Феррари, Джерри уставился на стеклоочиститель и сидел так долго, барабаня пальцами по рулю, как по клавишам синтезатора.
– Ты чего? – не врубилась Фернанда.
– Эта женщина – моя мать.
– Кто мать?
– Бьянка Гарсиа – моя мать, а Хосе Луис – брат, – разъяснил он. – Когда мы виделись в последний раз, я был подростком. До чего они дошли… Пьянство, инцесты. Вот такая кровь течёт во мне, – он, наконец, повернулся к Фэр. Взял её за подбородок. – Как ты думаешь, май дарлинг, выйдя из этого места, реально стать нормальным человеком?
– Ну, многие богатые и известные личности – выходцы из трущоб, – ответила Фернанда. – И они нормальные.
– Наши демоны живут внутри нас. У кого-то они побеждают, а у кого-то нет. Это зависит от того, кто находится рядом. К свету можно вернуть даже дьявола, если полюбить его… – сказал Джерри монотонно. – Теперь ты знаешь всё. И что ты решила? Ты останешься со мной, май дарлинг? – он погладил указательным пальцем её щеку, подбородок, шею…
– Джерри, не стоит это обсуждать на улице, – открутилась Фэр. – Дома поговорим.
– О’кей. Я знаю, это мерзко. И это сложно понять. Я дам тебе время, сколько захочешь. Но не рви сразу. Не уходи, слышишь? – он ткнулся подбородком ей в плечо – эта замашка Фернанду умиляла, делая её податливой, как полимерная глина. – Но мне кажется, времени у нас больше нет.
– Что?
– Ничего. Я тебя люблю, – украдкой он рассматривал её лицо. Раньше этот взгляд сводил с ума, вызывая трепет. А сейчас – страх и ощущение, что Джерри видит её мысли.
Он упрямо искал сокровища в синих глазах Фернанды, а потом прижал её к себе. Так долго ласкал губами и языком её губы, лицо, шею, что к Фэр вернулось чувство сладкого возбуждения. Может, он прав? Надо дать себе время, чтобы не жалеть о выборе. Но… её пугала бисексуальность Джерри. А вдруг он изменит ей с мужчиной? Вот стыдобища будет!
Поцелуи довели Фернанду до экстаза. Запустив руки в его жёсткие волосы, она притянула голову Джерри к себе. Ощутила во рту солёный привкус – по лицу его струился дождь. Он явно воспринял это, как положительный ответ. Успокоился и, повеселев, включил двигатель. Но только они выехали с парковки, как на капот брякнулся человек.
– Ты куда прёшь, идиот?! – крикнул Джерри, экстренно тормознув. Фиксаторы динамических ремней пригвоздили его и Фэр к креслам. – Хорошо, что подушки безопасности не вылетели. А то почесали бы мы к стоматологу.
Фернанда покинула авто, а Джерри замешкался – выпутывался из ремня; от резкого торможения его заклинило. А из-под машины выбрался растрёпанный Амадо.
– Ты что делаешь тут? Рехнулся совсем? – Фэр ногой топнула. – Чего под колеса бросаешься? Жизнь не мила стала? Но это твои проблемы, а отвечать водителю!
– И поделом ему! – загорланил Амадо. Он смахивал на чёрта – глаза выпучены и налиты кровью, волосы взъерошены. – Он отобрал у меня ногу и мужественность, а ещё Вирхиниту с моим сыночком!
– Анализ ДНК показал, что ребёнок был от другого человека, – напомнила Фэр.
– Он мог стать моим! А этот гад всё испортил! Не верь ему, Фернанда! Он тебе пудрит мозги! Он специально тебя соблазнил, чтобы подобраться к моей Вирхините! – Амадо истерил так, что листья облетали с деревьев.
– Кто-то судит по себе, – огрызнулся Джерри. Он, наконец, выбрался из авто.
– Не тебе других обвинять, Амадо! – поджала губы Фэр. – Ты дважды чуть не прибил свою Вирхинию. И доказываешь, что любишь её! Это как понимать?
– Это понимать как ложь, – встав между Амадо и Фернандой, Джерри загородил её собой. – Хм… значит, ты хочешь открыть моей жене глаза на меня? – хмыкнул он иронически. – О, гхош, какая жалость! Ты опоздал, Амадо Феррер. Я уже показал ей твою истинную рожу. Хватит корчить святошу! Фэр знает, что ты совместно с Бьянкой отравил нашего отца. А когда понял, что есть свидетель – я, начал косить под сумасшедшего. А что? Удобно. Натворил дел, поплакался на приступы, и, вуаля, – отпустили на свободу. Можно ещё ножом размахивать, – Джерри толкнул брата грудью. Своим жёстким металлическим взглядом буквально пригвоздил его к месту.
– Ничего ты не докажешь! – Амадо напоминал чокнутого зомби. – Твоей уголовной физиономии никто не поверит. Отец сдох от палёной водки. Это официальная версия! Туда ему и дорога! Я всегда его ненавидел. Он хотел нас бросить! Уйти и забрать тебя! А нас оставить в той дыре! Он тебя защищал, а надо было удушить при рождении. Ты специально меня оговариваешь! Тебя бесит, что я многого добился, у меня престижная работа. В отличие от тебя, я долго и упорно учился и трудился. А ты – завистливый урод и вонючий лицедей!
– Удивительно, и как твои подвиги не заметило руководство банка, работой в котором ты кичишься? Но я исправлю это досадное упущение, – прошипел Джерри. – Я уже не тот мальчик, над которым ты издевался. Я прошёл через такое, что тебе и не снилось. Тебе не одолеть меня. Иди лучше убивать свою шалаву!
– Не трогай Вирхинию, я её люблю! А убить хотел, чтобы она тебе не досталась! Лучше пусть будет мёртвая, чем твоя! Лихо же ты бывшую выставил маньяком. Сам убил кучу народу, обвинил её и подложил улики мне, – видя, что Джерри хохочет, Амадо злился всё сильнее. – Но я пришёл за другим. Хочу доделать работёнку, которую завалила одна дура.
– Чего-чего? – насторожилась Фернанда, выглядывая у Джерри из-за спины.
Она понимала: эта стычка должна была произойти. И вмешиваться в распри двух заклятых братьев – глупо. Но Амадо её пугал. Он был агрессивен и выглядел невменяемо.
– Наслышан я об одной истории, – Амадо сунул обе руки в карманы, словно грея их. – В газете вычитал, как этого ушлёпка, – он кивнул головой на Джерри, – преследовала фанатка. Яйцами кидалась и всё такое.
– И ты решил последовать её примеру, – Джерри эффектным жестом опустил со лба чёрные очки – солнце било ему в глаза.
Фэр изумляло его хладнокровие. Обычно Джерри (при виде Амадо) трясло от злости, но после разоблачения Марлене и путешествия в Вижью его словно отпустило. Он ухмылялся, глядя на брата с высокомерием, и на его фоне бешеный Амадо смотрелся жалко.
– Я оценил задумку, – заявил он. – Блестящая идея, испорченная тупостью исполнителя. Но я взял её на вооружение.
– И вместо яиц брякнулся на капот сам, – расхохотался Джерри.
– Ты чувствуешь превосходство. Прооперировал рожу и думаешь, что весь мир у твоих ног. Полагаю, твой смех я слышу в последний раз, принц из помойки! Отныне ты будешь только рыдать!
Амадо вынул из кармана руку – в ней блеснул пузырёк. Секунда, и он нажал на распылитель – в Джерри полетела струя жидкости.
====== Глава 51. Точка невозврата ======
Обхватив лицо руками, Джерри согнулся пополам. Фэр решила – Амадо брызнул в него из перцовки.
– Ты что делаешь, дурак?! – она попыталась выхватить пузырёк. Вцепилась Амадо ногтями в запястье, но он извернулся и, чуть не сломав Фернанде пальцы, отшвырнул улику в кусты.
Рассвирепев, Фэр влепила ему затрещину. Удар пришёлся в нос. В ответ Амадо кулаком ударил её в живот. Вскрикнув от боли, Фернанда упала, а он захромал прочь.
Вот скотина! По нему дурка плачет! Трясясь от обиды, Фэр нащупала в кармане телефон и позвонила в комиссариат. Вызвала копов – пусть арестуют Амадо за хулиганство.
А Джерри притих. Мог бы и заступиться за неё! Поди в авто спрятался. Однако в машине его не было.
– Джерри! Джерри, ты где?
Фернанда оглянулась по сторонам. Увидела его не сразу – Джерри загораживали пышные кусты акаций. Сидя на коленях, он прятал щёки в ладонях – их закрывали митенки без пальцев.
– Джерри, тебе плохо? – всполошилась Фэр. Наверное, дурацкий газ попал ему в глаза. Хотя… на нём же солнечные очки.
– Джерри… Джерри, ответь что-нибудь!
Он тряхнул головой.
– Очень больно, – сказал медленно, будто у него челюсть заклинило. – Позвони Гильермо.
– Больно?! Почему больно? Я вызову скорую!
– Не надо скорую. Позвони Гильермо, – повторил Джерри.
Набрав номер клиники доктора Гильермо, Фернанда сообщила о нападении бандита, приплетя раненых, – чтобы выехали быстрее.
– Джерри, погоди, потерпи… Сейчас врач приедет, – она обняла его сзади за плечи и заметила: тонкая кожа митенок оплавилась, а на пальцах образовались волдыри.
– Джерри, что у тебя с руками? Дай я посмотрю, – попыталась Фэр воззвать к голосу его разума.
– Не хочу…
Оставив упрямца одного, Фернанда кинулась к автомобилю. Пошарила в бардачке. Найдя салфетку для протирания стекол и вспомнив, в какие заросли Амадо бросил перцовку, отправилась её искать.
Нашла быстро. Оказался это не баллончик, а стеклянный флакон с распылителем. Обмотав его салфеткой, Фэр понюхала крышку. Нет запаха. Может, яд? Есть яды, которые разбрызгивают в воздух, и люди, вдохнув их, умирают. Вдруг и Джерри умрёт?
Вскоре прибыли копы и доктор Гильермо с медбратьями. Фернанда, рассказав что случилось, отдала комиссару флакон. Джерри же госпитализировали. Доктор нашёл на его лице и руках химические ожоги – предположительно кислотой.
– Комиссар, какого дьявола вы выпустили этого типа? Чтобы он гулял по улицам и обливал людей кислотой? Вы болван! – во всеуслышание разнесла Фэр комиссара. Прыгнув в Феррари (права у неё были с собой), она уехала вслед за скорой.
Тщетно потратив два часа, Джерри она так не увидела – он отказался с ней встречаться. Вот свинство! Клялся в любви, а сам гонит, как бродячую собаку. Увещевания доктора Гильермо на Фэр не действовали. Включив любимый «режим дуры», она гремела на всю клинику, называя Джерри эгоистом, что думает лишь о себе.
– Может, вы уймётесь?! – раздражённо шикнул доктор Гильермо. – Это больница, а не стадион. И зачем Херман с вами связался? Это вы, вы эгоистка!
– Не смейте со мной разговаривать в таком тоне! – зашлась в гневе Фернанда. Всего-то докторишка, а стыдит её, будто он английский лорд. Ишь, король всей медицины!
– Заткнитесь, наконец, и послушайте меня, а не себя, – доктор, ещё понизив голос, зашипел, как гашёная известь – медперсонал уже оглядывался на них. – Прекратите думать только о себе. Сейчас вы Херману ничем не поможете. Идите домой и успокойтесь. Придёте завтра. И, надеюсь, у вас хватит совести не закатывать истерики. Ему нужна любовь и поддержка, а не скандалы и упрёки.
– А как он, можно узнать? – Фэр была взвинчена и хотела врача пнуть. Взялся учить её, как общаться с Джерри!
– Дело серьёзное, – глубоко вздохнул доктор. – Ожоги лица, шеи и рук электролитом – разбавленной серной кислотой. При разбавлении водой серная кислота разбрызгивается, и ожог охватывает большую площадь, чем когда кислота концентрированная. Преступник специально брызгал из распылителя. Но зрение не пострадало – его спасли очки. И хорошо, что вы позвонили в клинику сразу. При химических ожогах медлительность чревата.
– Э-э-э… а он выздоровеет? – спросила Фэр мрачно. – Ну, я имею ввиду, шрамы останутся?
– Это пока неясно. По виду ожог неглубокий, Херман хорошо среагировал и увернулся. И много кислоты попало на перчатки, что замечательно. Пострадало где-то пятнадцать процентов кожи. Да и первая помощь была оказана своевременно. Случай не самый тяжёлый, – успокоил доктор. Гнев его утих и тон смягчился. – У Хермана больше психологического шока, чем физических увечий. Он слегка помешан на внешности. Преступник знал куда бить. На прежней моей работе в «Центре эстетической медицины» я встречал случаи, где ожоги составляли пятьдесят и шестьдесят процентов. Вот где страшно! А тут прогноз благоприятен. Но есть одно но. У Хермана плохая регенерация и неизвестно, как поступит его организм. Ведь болезнь никуда не делась, мы лишь остановили её течение, убрав визуальные проблемы. Надо ждать. После ожога кислотой на эпидермисе образуется струп – корочка. Она предотвращает проникновение инфекции в глубокие слои кожи. Останутся шрамы или нет, будет ясно, когда этот струп отойдёт. У здорового человека оно занимает две-три недели. Ничего отдирать нельзя, иначе лицо превратится в месиво. Но образуется ли струп у Хермана – вопрос. У него это может занять и несколько месяцев, но мы ускорим процесс медикаментозно.
Фэр ушла в растрёпанных чувствах. Она злилась на Амадо за его выходку. Злилась и на Джерри. Он печётся о внешности, будто она хрустальная. Совсем ополоумел и боится, что Фернанда увидит его некрасивым. А если ожог будет иметь последствия, это может закончить его карьеру.
Фэр мало представляла масштабы катастрофы, но читала о подобном. Знаменитости, именно красивые люди, нередко подвергаются кислотным атакам от сумасшедших фанатов или ревнивых возлюбленных. И они становятся инвалидами и затворниками, так изуродованы, что на улицу выйти не могут. Даже пластические операции не дают результата.
Пока Фернанда ехала до Пуэрто Мадеро, вспомнила ночной кошмар. Неужели Джерри станет монстром и в реале? Чудовищем без лица… Но она любит красивых мужчин. И ещё больше – себя. Как жить с изуродованным человеком, ласкать его, спать с ним? Нет, она не хочет ломать себе жизнь. Да и отношения Джерри с Тобиасом её убивали.
Фэр припарковала Феррари у небоскрёба. Помахав рукой сеньору Феликсу, забрала «Дьявола» и рванула в комиссариат – выяснить нашли Амадо или нет.
Новости были хорошие. Амадо задержали. Он никуда и не убегал – сидел в одном из кафе Реколеты. С аппетитом уплетая говяжью отбивную, он выпучил глаза, увидев полицейских. А в комиссариате орал так, будто его пытали раскалённым утюгом. Обвинял копов в беспределе и грозился пожаловаться в вышестоящие органы. Но, вкурив, что есть свидетель – Фернанда – сменил тактику, изобразив потерю памяти.
