Текст книги "Сказка о том, как Герда бежит за Каем (СИ)"

Автор книги: cup_of_madness

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 49 страниц)

Внутри Гермиона знала, зачем Малфой это сделал, и логичней всего было бы не дать ему увидеть. Но она потом устроит себе за это взбучку. После этого разговора.

Его пальцы отпустили пушистую ткань, возвращая свитер на место. Он поднял на неё серые глаза, которые блестели от алкоголя, удивления и какой-то смеси из самодовольства и удовлетворения. Этого нельзя было допустить.

– Ты не свела их, – хмыкнул Малфой.

Гермиона знала, что стоило это сделать. Когда в ту ночь она вернулась в гостиную и с облегчением поняла, что мальчики всё же послушали её и отправились спать, девушка сложила мантию у себя в комнате и пошла в ванную, несмотря на то, что он использовал очищающее заклинание. То, что осталось на коже Гермионы, было действительно ужасным. Никаких алых полосочек, которые она помнила. Укусы и синяки покрывали буквально каждую часть её шеи, ниже, даже на плечах. Смотря на это, Гермиона поверить не могла, что ей не было больно, потому что даже смотреть на свою шею в тот момент вызывало болезненные ощущения. Протерев всё антисептиком, она откопала все свои блузки и рубашки с длинным воротом, чтобы скрыть багровые пятна.

«И только посмей их свести».

Это было не из-за его слов. Тупого приказа, потому что иначе Малфой вообще, кажется, не разговаривал. Гермиона не свела их, потому что… он что-то чувствовал в тот момент. Злость, ненависть, что-то между, но парень точно не был маской, которую вечно приклеивал к себе. Поэтому эти воспоминания оставались ценными, хотя если облачить всё в слова и рассказать кому-то… Мерлин, это было похоже на какое-то психическое расстройство внутри Гермионы. Отметины успели зажить и перестали выглядеть так, будто кто-то пытался откусить куски кожи от неё, но всё ещё оставались синеватыми.

– Ну и как это? – вдруг спросил Малфой, когда она уже открыла рот, чтобы дать этому какое-то вразумительное объяснение. Типа того, что не хотела идти к Помфри. Да, на залечивание ран нужны были особые знания, и они у неё были. Она изучала подобную магию сама, зная, что это полезно. Но Малфой ведь не знал. Хотя не в этом была основная проблема, потому что засосы с укусами мог бы залечить даже третьекурсник. – Быть с таким лузером, который не смог забраться к тебе под юбку даже в отношениях?

– Что? – задохнулась Гермиона, не веря, что он действительно это сказал. – Да откуда тебе знать, что…

– О, я тебя умоляю! – рассмеялся Малфой. – Ты не переспала бы с кем-то, имея на своём теле признаки секса с другим парнем. Хотя, может, это его фетиш? Да, Крам похож на того, кто дрочит на всякие грязные рассказики.

– Ты придурок, Малфой, – Гермиона оттолкнула его, и парень отступил на шаг, но она была уверена, что это удалось ей только потому, что он оказался достаточно пьян. – Всё, я ухожу, можешь напиваться тут сколько…

– Нет, не уходишь, – его пальцы сомкнулись на её предплечье и потянули на себя с такой силой, что девушка почувствовала резкую боль в плече. В таком состоянии Малфой вряд ли контролировал силу, поэтому прислонил Гермиону к какому-то плакату с иллюстрацией рун манящих чар, и она зашипела от боли.

– Ты сам сказал, что мне здесь не рады. Я хочу уйти, – девушка пыталась сделать голос более строгим.

– Нужно было пользоваться предложением, пока оно оставалось в силе, – пожал плечами Малфой, стоя напротив, и она понимала, что даже если попытается сейчас его оттолкнуть, то этот трюк не увенчается успехом. – Так ты не ответила. Как ты справляешься с таким ммм… положением вещей?

– Хватит, Драко, я знаю, чего ты добиваешься. Но ничего не получится. Виктор хороший человек, и наша личная жизнь тебя не касается, – Гермиона загордилась тем, как ровно звучали эти слова.

– Тебе понравилось извиваться подо мной? – внезапно спросил Малфой, и девушка могла поклясться, что на миг у неё пропал дар речи.

– Мне ч-что? Малфой, пожалуйста, не подходи ко мне, – последнее предложение она произнесла буквально умоляющим тоном, но, конечно же, оно не подействовало.

– Успокойся, Грейнджер, я не трону тебя, пока сама не попросишь. Здесь никто не старается отобрать у тебя честь, – съязвил он. – В этом больше нет нужды, – добавил слизеринец, и Гермиона почувствовала холодок по спине от его слов. – Ну так что, тебе понравилось? Насколько ты скучаешь по этому ощущению?

– Ты не имеешь права, – покачала головой она и закрыла глаза, когда он придвинулся ещё ближе.

– Расслабься, мы ведь просто разговариваем. Ведём светскую беседу, разве нет? – спросил Малфой, пригубив из бутылки, и Гермиона почувствовала ещё более концентрированный запах крепкого алкоголя.

Она закрыла глаза, попыталась абстрагироваться. Это никогда не помогало. Не с ним. Гермиона заставила себя подумать о Гарри и Роне, перед которыми, наконец, перестала чувствовать вину, впервые за долгое время притворившись, будто и не было причин. Перестала чувствовать себя хоть несколько живой, а не роботом. Но это была мизерная плата за те грехи, которые она уже успела совершить, так ведь? Она старалась думать о Викторе, но Малфой подходил ближе, и предательские мысли расплывались, как будто кто-то забыл настроить фокус.

Слизеринец потёрся носом об её щёку, и девушка выдохнула: настолько этот жест был… милым? Он выглядел как что-то уютное, толкающее Гермиону на ужасные мысли. Ей так сильно захотелось обнять парня. Её раздражало, что запах Малфоя перебивался запахом спиртного и слишком большого количества сигарет, но если прижаться плотнее, то всё же можно было его уловить.

– Груши. Ты пахнешь как груши, ты знала? – прошептал слизеринец ей на ухо, пока она пыталась собраться в кучу.

Что? Груши? Шампунь, которым Гермиона пользовалась, был грушевым. Но слова Малфоя терялись в пространстве сознания. Гермиона немного повернула голову и потёрлась щекой о его подбородок. Он был колючим, точно таким же, как в тот день, когда они впервые поцеловались по своей воле. Под снегопадом на уроке. Тогда Малфой тоже был достаточно ленив, чтобы побриться. Она облизала губы, открыв глаза.

– Ну так что, Грейнджер? – ухмыльнулся Малфой. – Какие мои слова понравились тебе больше всего? – его рука опустилась вниз, так близко к ней, что она была уверена, что её ударит током, как статическое электричество, но парень не прикасался к Гермионе. Намеренно. – Хочешь, я повторю их снова?

– Драко, – она сжала руки в кулаки и прислонила их к стене, придавив до боли своей спиной, чтобы они перестали к нему тянуться.

Гермиона с ужасом поняла, что тёмная часть сознания девушки хотела, чтобы Малфой её поцеловал. Нарушил своё слово. Потому что это было бы объяснимо. Она могла бы потом оправдаться тем, что он не оставил ей выбора.

– Я так люблю, когда ты жалобно хныкаешь, когда я провожу по тебе руками, ты бы знала, – его голос сочился самодовольством. Он понимал, что делал, говоря все эти вещи. Малфой посмотрел ей в лицо и уголок его губы приподнялся. – Я даже отсюда слышу, как вертятся шестерёнки в твоей голове, чтобы убедить саму себя, что тебе этого не хочется.

Драко пытался надавить на неё, чтобы получить своё. Нет, не физическое, если бы ему нужно было только это, парень знал, что мог это взять, и в глубине души Гермиона понимала, что он действительно мог. Но ему хотелось увидеть в её глазах осознание. И это было хуже всего.

– Перестань, Драко, ты не должен этого делать. Мы могли бы просто поговорить, – еле слышно сказала Гермиона.

Он знал её слишком хорошо, чтобы не понять. Малфой прищурил глаза.

– Мне не о чем с тобой разговаривать, – выплюнул он.

Гермиона выдохнула. Всегда так происходит. На это не нужно обращать внимания. Он ведёт себя как обычно.

– Перестань быть таким злым, – произнесла гриффиндорка и, разжав руку, прикоснулась к его щеке, пытаясь выглядеть при этом уверенно.

Её касание оказалось тёплым. Даже по сравнению с его разгорячённой от огневиски кожей. Мгновение, и большой палец девушки погладил скулу Малфоя. Чёрт. Драко прикрыл глаза, пытаясь поверить, что просто не допился до ручки. Грейнджер стояла здесь, в единственный вечер, когда он пришёл сюда, чтобы действительно побыть одному. Она притащилась. Всегда так делала: вносила хаос, беспорядок в его планы, жизнь, голову.

Но сейчас она пришла, чтобы прочитать ему парочку нотаций, пока грёбаная уродливая валентинка лежала прямо возле левой руки девчонки. Ждала, чтобы Грейнджер подписала её и отдала Краму, чтобы он соизволил и снизошёл до секса с грязнокровкой.

Малфой отбросил руку гриффиндорки, открыв глаза. Это было насмешкой судьбы. Только две женщины могли касаться его, и при этом парня не передёргивало: одна – чистокровная вплоть до средних веков, идеальная аристократка, – вышколенные манеры, положение в обществе, а вторая с такой грязной кровью и отвратительными манерами, что даже на фоне тех же магглов выделялась.

– Я сказал тебе, чтоб ты не смела до меня дотрагиваться, – процедил он сквозь зубы и увидел, как удивление в её глазах сменяется злостью и возмущением.

Так всегда. Бутылка в его руке потяжелела, и он увидел, как в свете небольшой лампы в противоположном конце класса огневиски отдаёт золотисто-карамельным, точно таким же оттенком, как и её глаза. Драко раньше никогда не замечал, что цветом они похожи на выдержанное виски. Надо же.

– В этом всё дело, да, Малфой? Вот поэтому ты такой псих? – раздражённо спросила Грейнджер, повысив тон. – Потому что в твоём доме происходит что-то настолько ужасное, что теперь к тебе невозможно прикоснуться? Клянусь, это связано с твоим папашей, я ведь заметила, что…

– Грейнджер, – Драко развернулся к ней, глотая то, что успел набрать в рот, пока она вновь ходила по раскалённым углям его терпения, возвращаясь к этой теме. Он должен был догадаться, что одной угрозы недостаточно, чтобы заткнуть эту девчонку, а Грейнджер уж точно не забудет о своём маленьком открытии, до которого она каким-то образом дошла.

– Что, Грейнджер? Это правда! Я вижу по тому, как ты реагируешь! – гриффиндорка ткнула в него пальцем, будто действовала точно по инструкции. Инструкции к апокалипсису. – И ты всё ещё защищаешь его или кого бы то ни было, кто делает тебя таким!

– Делает меня таким? – злобно рассмеялся Драко. – Ты опять за это дерьмо в стиле «ты лучше, чем пытаешься показать»? Разуй глаза, грязнокровка, это просто твои фантазии.

– Ни черта! – заверещала Грейнджер, и он заметил, что она выходит из себя, и впервые это его не радовало. Не во время такой темы, когда парень едва мог держать себя в руках. Кто-то из них должен был оставаться в здравом рассудке. – Хватит себя разрушать, Малфой! Эта выпивка, всё, что ты постоянно говоришь, как себя ведёшь. Мерлин! Если бы ты являлся таким на самом деле, ты бы не спас ту девчонку, ты бы не спас меня на Чемпионате!

– В этом поступке было больше желания насолить Сивому, чем спасти кого-либо из вас, идиотка, – фыркнул Драко вполне натурально, игнорируя в голове картинки о том, что могло с ней случиться, если бы он тогда задержался и не пришёл под тент. – Произойди это сейчас, я бы без раздумий отдал тебя ему. Ты меня порядком заебала.

– Ложь, ложь, ложь! Постоянная ложь! – раскинула она руки, будто подтверждая свои слова. – Ты постоянно так делаешь! Но вот только я не заинтересована это слушать! Всё, что я хочу сказать, что твой отец…

– Заткнись, твою мать, заткнись, просто заткнись! – Драко кричал, и было удивительно, как сюда ещё не ринулся полк учителей.

Грейнджер просто испытывала его, ходила по грани, и он боялся того, что мог сделать, если она не закроет рот. Потому что никому не разрешалось говорить что-то о его отце. Обо всём происходящем. Обо всём этом ужасе, о котором он сам старался даже не думать.

– Я хотела сказать, – Грейнджер перевела дух, говоря тише, но не отступая от своего. Истинная гриффиндорка. Отвага и полное отсутствие инстинкта самосохранения. – Что ты можешь любить отца, но это не значит, что то, что он делает – правильно. Во всех случаях. Ты не должен следовать его взглядам, потому что ты совсем другой. И это не сделает тебя хуже. Это сделает тебя просто другим. А, учитывая, что мы говорим о Люциусе Малфое…

– Знаешь, Грейнджер, я сейчас едва сдерживаюсь только потому, что ты девушка, – это было правдой. Её спокойные до безумия слова просто били Драко по коленям, и ему хотелось заткнуть девчонку любой ценой.

Она пожала плечом. Пожала, блять, плечом. Будто его слова ничего не значили. Будто она знала, что он не в состоянии причинить ей физический вред.

– Тебе не нужно прятаться за всем этим, потому что ты можешь нравиться и без этой тупой идеологии! – голос Грейнджер дрожал, но точно от злости.

– Серьёзно? – Драко дёрнул головой, рукой почти снося парту на своём пути к ней. Бутылка полетела туда же, удержавшись на столешнице в вертикальном положении только чудом. Она отступила на полшага от неожиданности, а потом замерла. Приказала себе замереть. Не показывать перед ним страха, как перед обезумевшим животным. – И я нравлюсь тебе таким?

Любым. Это была страшная правда, которую Гермиона уже научилась признавать. Та рана внутри неё не существовала, пока Малфой находился где-то поблизости. Даже когда он говорил какой-то кошмар, когда смоль выливалась из его рта, Гермиона всё равно чувствовала себя лучше, чем лёжа в холодной кровати, пытаясь пережить ещё один день. Не такого она от себя ждала. Но, как показал опыт, на отрицание этого всего идёт в три раза больше сил.

– Я… – Гермиона еле слышно прочистила горло. – Я знаю, что ты на самом деле не такой.

– О, ну да, я и забыл! Твои потрясающие умения разбираться в людях! Так же, как ты разобралась в Поттере и Вислом?

– Они прекрасные люди, – её голос стал твёрже. Даже ему она не позволит что-то говорить о мальчиках. Это было уже слишком.

– Интересно, заговорили бы они с тобой снова хоть когда-то, узнай, что ты вытворяла со мной? – Малфой дёрнул подбородком вверх, когда она растерялась. Это было самое больное, уязвимое место. И он об этом догадывался. – О, смотри, кажется, не такие уж и прекрасные, если ты это от них утаила.

– Это не так! Это вообще… не их ума дело. И перестань всё перекручивать! – Гермиона негодовала из-за того, как легко он управлял её эмоциями, словно чёртовой стрелкой из маггловского твистера. – Ты специально это делаешь. Пытаешься сказать что-то ядовитое, чтоб сбить меня с толку.

– Ты достала меня со своей ролью святоши, Грейнджер, отвали от меня с этим. Я не ебаный лабораторный проект у Спраут, не нужно меня пичкать ересью о том, что ты якобы что-то обо мне поняла, – почти прорычал Малфой. – Я могу заполучить любую, ты мне не нужна.

Она сделала шаг назад, сглотнув. В его глазах было безразличие мясника, абсолютный холод. Это ожидаемо, Гермиона. Он всегда так поступает. Это его защитная реакция.

О, какие разумные доводы Гермиона могла генерировать внутри своей головы, но та рана внутри неё отозвалась на секунду, будто микроволновка подала звук – оповещение о новом порезе, который начнёт кровоточить, как только она выйдет за дверь этого кабинета. Будто Малфой своим присутствием создавал подобие Лимба, где не было настоящей боли, он её удерживал, чтобы потом догнать этими ощущениями вдвойне.

– Я и не говорила, что нужна тебе, – голос девушки дрогнул, но она запретила себе рыдать. В последнее время Гермиона и так слишком часто это делала. Как тряпка. – Но не делай вид, что я одна в этой ловушке, Малфой.

Он фыркнул, смерив её взглядом с головы до ног.

– Не обольщайся, Грейнджер. Я мужчина, а мы, мужчины, так устроены: встречая ту, которая даёт, – мы берём, – Малфой пожал плечами, будто объяснял простую схему мира.

– Знаешь, ты совсем не выглядел так, словно тебя заставили, – с каждой секундой этого разговора шансы на то, чтобы уйти не разрыдавшись, таяли.

– Намекаешь на то, что мне понравилось? – слизеринец улыбнулся, но это не затронуло его глаз. Он будто высек из своей стальной радужки нож и натурально её разделывал. Гермиона практически чувствовала, как сухожилия отслаиваются от мяса. – Ну, конечно, узкая мокрая девственница, будь горда, мне это принесло удовольствие. Жаль, что Краму не достанется такого же, но, я уверен, ты всё возместишь.

– Господи, какой же ты мерзкий, – Гермиона обняла себя.

На этом всё. Этого было достаточно. Ну почему Гермиона не смогла уйти в самом начале? Малфой мог о себе позаботиться, она была не нужна ему, он сам так сказал. Все, что мог слизеринец – это вылить ей на голову очередную порцию помоев, которая потом не одну ночь будет доноситься эхом до неё перед сном, идеально повторяя его выражение лица в этот момент. Она не настолько сильная, чтобы выдерживать такое каждый раз.

– Это я мерзкий? Знаешь, я бы мог позволить каждой шлюхе в этом замке облизать себя, но всё равно не избавился бы от твоих отпечатков по всему телу, – он скривился, вновь осматривая её.

Так натурально, Малфой. Он взял со стола бутылку и отпил ещё. Голова слишком быстро становилась яснее, парень очень много пил в последнее время, и организм каким-то образом адаптировался к постоянному заливанию в себя алкоголя. Но когда Грейнджер стояла напротив, процесс был явно менее прогрессивным. Алкоголь должен помогать. Но с каждым глотком пустота в груди только становилась больше.

Грейнджер едва не плакала. Он видел это по подрагивающей губе и сцепленным пальцам и ненавидел себя за то, что хотел подойти и забрать все слова обратно. Но с какой-то извращенной стороны ему это нравилось: знать, что его слова могут вот так её ранить. Значит, ещё не всё. Пока у него есть власть мучить Грейнджер – это не конец.

– Тогда не нужно было позволять себя трогать, – ответила она, не расцепляя зубов, и двинулась по периметру комнаты к своим драгоценным книгам, но у неё на пути стояла парта, которую он варварски едва не впечатал в стену, сбив при этом два стула.

Грейнджер хотела уйти. Конечно, она хочет уйти. И это внезапно вызвало в Драко панику, потому что парень понимал: он может её остановить, но тогда спектакль не возымеет пользы. Тогда это всё будет выглядеть глупо. Или безумно. Но он же псих. Наверное, ему можно.

– А таким? Я нравлюсь тебе таким, Грейнджер? – она развернулась к нему, всё ещё каким-то образом сдерживая слёзы. – Ты ведь хочешь, чтоб во мне всего этого не было, верно? Чтоб я оказался милым сладким мальчиком без всего этого дерьма. Но это только в твоей голове.

Грейнджер выгораживала его внутри своего всезнающего мозга, и Драко убеждал себя, что она делает это не ради него. Она это делает, чтоб убедить себя, что переспала не с кем-то ужасным. Не с будущим Пожирателем. Не с сыном какого-то маньяка. Не с ним. А с какой-то его лучшей копией. Но одна из его сторон ликовала, потому что это значило, что Грейнджер всё ещё борется. Несмотря на Крама и остальное. Но даже если так, однажды она поймет, что Драко не стоит этих усилий, не стоит даже жалких убеждений себя. Он – Малфой, и останется им. Сыном своего отца, неважно, что его ломает на куски. Тогда она бы разочаровалась, так что лучше не очаровываться, верно? Я ведь пытаюсь спасти тебя, Грейнджер, неужели ты не видишь?

– Ты только и делаешь, что рушишь всё вокруг себя, Малфой! – крикнула она. – И ты пойдёшь на дно, несмотря на все шансы. Ты пойдёшь, и, несмотря ни на что, я не позволю тебе утащить меня туда же!

Драко заливисто рассмеялся, и в контрасте с её криком это слышалось даже жутко. Но ему было абсолютно плевать.

– А как же твоя охуенная речь о том, что ты не станешь «спасать Кая»? Что ты тогда здесь делаешь? На что тратишь энергию? – девчонка несколько раз открыла и закрыла рот, ища слова, и Драко преодолел между ними расстояние в два счёта, одной рукой отодвинув злосчастную парту. – Посмотри на себя, Грейнджер, – он придавил её плечо одной рукой, точно так же, как, кажется, вечность назад у совятни, когда она пришла туда с каким-то письмецом под ночь. – Ты всегда буквально в полушаге от того, чтоб сдаться, – тихо проговорил Драко, чертя большим пальцем по её нижней губе, пытаясь сделать это не так нежно. Чтобы это не выглядело, как будто ему не хочется, чтобы она рыдала, потому что не только Грейнджер здесь в полушаге от белого флага. – Так очевидно: учащённое дыхание, мокрые ладошки, попытки меня коснуться. И мне стоит только слегка надавить, – Драко едва коснулся её шеи губами и уловил, как девушка тихо втянула в себя воздух. Он мог поклясться, что она не слышала большинство его слов. Ему так сильно хотелось надавить, чтобы ощутить треск этих прогнивших досок её обороны. – И ты всё равно сдашься, несмотря на то, кто я на самом деле такой.

Резкий толчок в грудь, и он отступил на два шага. Реальность плыла, и Драко знал, что завтра будет блевать полдня от такого количества спиртного, но сейчас все его силы были сосредоточены на том, чтобы сфокусироваться на её лице.

– Ты ненормальный, Драко. Ты реально серьёзно болен, и я не шучу, – Грейнджер отступала назад и загребала рукой своё барахло. – Я действительно сомневаюсь, что тебе может помочь хоть кто-то.

Она силой нажала на ручку, впуская в комнату ночной воздух коридора. Уже давно наступил отбой.

– Как вернёшься, не забудь сказать Краму, что почти сделала это. Опять.

Ответом на его слова был хлопок двери. Секунда, и Драко знал, что его вот-вот накроет. Это был бред, что всех девочек воспитывают с верой в сказку. Мальчиков воспитывают так же, только по иному сценарию, даже его.

Разве он не типичный принц, заточённый в сказке, которая должна, обязана была стать безупречной картинкой? Выбрать идеальную жену, ту самую, чтобы недосягаемо смотрелась и шла в комплекте с превосходным постом в Министерстве, безупречными благотворительными вечерами, образцовыми вложениями и примерными детьми – наследниками чистокровного семейства, которые потом точно так же построят свою идеальную картину, идя по стопам. Вот только в реальности принц часто выбирает неправильную принцессу.

Практически пустая бутылка огневиски рассекла воздух и разлетелась на осколки, встретившись со стеной, и оставила на ней блекло-коричневые подтёки от остатков алкоголя на дне.

Комментарий к Глава 15

Как я уже упоминала, эта глава одна из моих любимых. Она прямо искра, буря, безумие по эмоциям🔥

Мне нравится как передан тут Малфой. Придурок, конечно, как обычно, но что-то в нем есть)

Не могу не сказать в очередной раз как сильно я вас всех люблю и уже запаслась чаем, чтоб читать ваши мысли и впечатления😘❤

========== Глава 16 ==========

– Годрик, опусти меня, опусти! – смеялась Гермиона, крепко вцепившись в плечи Виктора, пока он кружил её посреди коридора. – У меня сейчас поднимется юбка!

– Это более убедительный аргумент, – Крам улыбнулся ей, наконец, поставив её на пол. – С Днём Святого Валентина, Гермиона! Это тебе.

– О, как мило.

Она поддела ногтями красную обёртку в сердечках. Внутри оказалась прозрачная коробка, а в её центре сидел шоколадный медведь. Он буквально оказался точной копией того, что был изображён на валентинке, которую Гермиона презентовала Виктору вместе со средством для блеска мётел. Да, это едва ли получился романтичный подарок, но такой набор хотя бы точно ему пригодится. К тому же Рон сказал, что он был бы в восторге от подобного презента, так что Гермиона сделала себе заметку по поводу него на будущие праздники. Подарок Виктора оказался правда милым. Не коробка шоколадных конфет. Голос Малфоя в её голове хохотал, но она заткнула его, оставляя поцелуй на щеке у своего парня.

Они шли на завтрак в Большой зал, где сегодня зародилось царство розового конфетти и сладостей, что стояли у дальней стены – кенди-бар, полный самых разных лакомств в красном цвете. В этот день у всех было приподнятое настроение, даже у учителей, а чего уж говорить про Джинни, для которой День Святого Валентина являлся чуть ли не праздником государственной важности.

– Доброе утро! – Уизли подбежала, чтобы обнять подругу. – Вы так мило смотритесь вместе!

Она постоянно отвешивала им комплименты, вгоняя Гермиону в смущение, но Джинни невозможно было остановить. Когда Виктор отправился к своим однокурсникам на завтрак, Джин расспросила её о том, понравился ли подарок Краму, который Грейнджер «тщательно» выбирала несколько вечеров. У подруги было миллион идей, но у Гермионы не осталось сил на креатив, так что очередная рекламная брошюра магазина для мётел оказалась как нельзя к месту.

– Чем вы думаете заняться сегодня? – спросила Джин, накладывая себе омлет. – Блин, этот мишка такой потрясающий, – она скосила глаза на коробку, в которой стоял подарок болгарина.

– Это просто шоколадный медведь, Джинни, – беззлобно покачала головой Гермиона, не понимая, как можно светиться от счастья при виде сладкой фигурки.

– Верно, но он для тебя его выбирал, это приятно, – пожала плечами она. – Ну, так что?

– Сегодня же просто вторник, – вздохнула Грейнджер, принявшись за йогурт. – Куча уроков, так что…

– Но после уроков будет время. Рон с Лавандой вроде как собирались прогуляться вдоль озера.

– Да, слышала, – Гермиона нахмурилась, понимая, что отношения её лучшего друга с Лавандой получились такими странными, что он почти о них не говорил, лишь вскользь, что давало понять, что там нет ничего серьёзного. Хотя она сама была настолько погружена в свои проблемы в последнее время, что запросто могла не заметить. Эта мысль больно её уколола, и девушка пообещала себе, что после того, как со вторым туром будет покончено, они больше уделят времени дружбе, просто собираясь вместе, как в старые времена, без тонн книг о подводном мире. – Но я, наверное, останусь в гостиной, мне нужно ещё столько всего прочитать, что…

– Гермиона, ты просто невозможна! Ты не можешь сидеть за книгами в такой день! – возмущение Джинни было настолько сильно, будто Грейнджер призналась ей в государственной измене.

– Джин, я должна помогать Гарри, и ты знаешь, что этот праздник никогда не входил в число моих любимых, – вздохнула Гермиона, понимая, что какими бы весомыми ни были её аргументы, для подруги это просто пустой звук.

– Но это особенный день. Особенный день для особенных вещей, понимаешь?

Грейнджер покосилась на рыжую и ей понадобилась пара секунд, чтобы расшифровать её заговорщическое выражение лица.

– Господи, Джинни, нет! – выкрикнула Гермиона, и если бы не шум в зале, который создавали девушки, наперебой рассказывающие о своих подарках, на неё бы точно обратили внимание.

– Что «нет»? – засмеялась Уизли, прикрыв рот рукой, чтобы люди не пялились, а затем придвинулась ближе. – Виктор взрослый мальчик, Гермиона. И вы встречаетесь, – она несколько раз толкнула её плечом, вгоняя в ещё большее смущение.

– Слишком мало времени, – закатила глаза Грейнджер, чувствуя, что йогурт встал ей поперёк горла.

А что, если Джинни права, и Виктор будет ожидать сегодня чего-то особенного? Пальцы Гермионы сжались на пластике, пока она пыталась подавить в себе нарастающую панику. Из-за этого движения часть йогурта с киви пролилась на стол, и девушка чертыхнулась, доставая палочку.

– Но вы же вместе и тебе должно хотеться, – захихикала рыжая, подначивая её.

– Ты только об одном думаешь, – Гермиона попыталась перевести всё в шутку, чтобы Джинни не смогла распознать истинных эмоций подруги.

– Когда пробуешь, остановиться не так уж легко. Тебе постоянно этого не хватает, – цокнула языком Уизлетта, пережёвывая свой завтрак. – В каком-то плане я начала понимать эту Виолетту из Когтеврана.

– Фу, какой кошмар, – рассмеялась Гермиона, понимая, о чём та говорит.

Виолетта выпустилась год назад, и о низкой социальной ответственности девушки постоянно ходили ужасные слухи, хотя, зная, кто обычно распускает такие сплетни, гриффиндорка едва ли верила чему-то. Однако это не помешало имени Виолетты стать нарицательным.

– Нет, я серьёзно, иногда мне кажется, что вернуться к Дину – неплохая мысль. Да, вот настолько! – ответила рыжая на ошалевший взгляд Гермионы. – Но я держу себя в руках. Так что подумай над этим. День всех влюблённых – это очень красиво, – подмигнула она.

Гермиона посмотрела на Виктора. Он сидел немного дальше вдоль стола, внимательно слушая, что ему говорит ещё один дурмстранговец. Парень давно пересел за стол Гриффиндора, но чаще всего Гермиона предпочитала есть в компании друзей, потому что это было чуть ли не единственное время, когда они могли поговорить о чём-то отвлечённом. Джинни оказалась права: Виктор не давил на неё, но сам факт того, что Грейнджер не задумалась о таком аспекте их отношений, немного вводил в ступор.

Крам перехватил её взгляд и тепло улыбнулся. Гермиона ответила тем же, чтобы не выглядело так, будто она пялилась на него все эти пару минут с выражением паники на лице. Он что-то коротко сказал своему другу и поднялся из-за стола, подходя к ней.

– Тебя проводить на урок? – Виктор положил ладонь на её спину.

– Всё в порядке, я пойду с мальчиками, ты можешь идти. К тому же, я ещё не доела, – Гермиона потрясла перед ним полупустой упаковкой.

Она полагала, что он привык к этому. Виктор примирительно кивнул и наклонился, чтобы её поцеловать, когда девушка услышала звук затвора камеры. Гермиона перевела взгляд и цокнула языком.

– Колин, пожалуйста! – раздражение девушки поднималось на одно деление каждый раз, когда этот мальчик пытался сфотографировать её, Гарри или ещё кого-нибудь, не утяжеляя себя разрешением.

– Прости! Просто я подумал, вы такие… – начал щебетать парень, но она прервала его.

– Колин, я прошу тебя, не нужно фото, – он кивнул головой и унёсся прочь, явно уже имея у себя в коллекции снимок.

Ужас. Особенно щекотливой эта ситуация становилась из-за постоянных статей Скитер, которая покупала информацию и колдографии у студентов, потому что Дамблдор запретил ей заходить на территорию Хогвартса после последней маразматической писанины колдуньи. Гермиона была уверена, что Криви не имеет отношения к чему-то столь гнусному, но из-за общей картины мальчик-фотограф всё равно напрягал её.

– Не нервничай так, это ведь просто снимок, – Виктор сжал плечо девушки, пытаясь расслабить, и явно не понимал, в чём дело.

Они услышали трепет крыльев сверху, и Грейнджер подняла голову, засматриваясь на сов.

– Почта что-то сегодня задержалась, – произнёс Гарри, отвлекаясь от разговора с Симусом.

– Она постоянно задерживается в последнее время. Мне кажется, у нас проверяют почту из-за Турнира, – буркнул Рон, чьё настроение с самого утра было испорчено тем, что Лаванде не понравился его подарок. Гермиона решила, что поинтересуется потом.

– Это незаконно, Рон, – хохотнула Джинни, открывая свежий номер «Спеллы», от которого пахло пробниками духов, приклеенными на обороте.