Текст книги "Сказка о том, как Герда бежит за Каем (СИ)"

Автор книги: cup_of_madness

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 49 страниц)

– Виктор, – прохрипела она, отталкиваясь ладонями от стола, чтобы выпрямиться. – Я с Виктором…

– Ты с Виктором? Как забавно, Грейнджер, – девушка услышала, как его тон вмиг перестал быть похожим на тягучий мёд, окрасившись в чёрную ледяную крошку. Малфой повернул её к себе лицом и хмыкнул. – Подумала уже над тем, как сымитировать для него девственность? Чтоб его мечты о твоей непорочности не разбились о скалы реальности.

Эти слова были словно пощечина. Быстрая, хлёсткая, оставившая красный след, который ещё долго потом будет алеть. Жаль, что только словами. Потому что пятерню на коже гораздо легче свести, чем этот тон. Гермиона отступила, шокированная ядом в его голосе.

– Ну, знаешь, ты прав, – собралась она, сжав зубы. – Я всё ещё преисполнена веры получить оценку лучше, чем ниже ожидаемого.

Когда девушка огрызнулась, Виктор появился на пороге с двумя лимонадами и с сосредоточенно-хмурым выражением лица. Она натянула на себя улыбку и подошла к нему, игнорируя Малфоя.

– Спасибо большое, пойдём, здесь стало душно, – сказала Гермиона, забрав один из стаканов у дурмстранговца, взяла его за руку и потащила прочь.

Просто немыслимо. Это был Малфой – тот, кто сказал, что для него та ночь ничего не значила. Это был он – тот, кто провёл чёткую линию разделения. Это был Драко Малфой – тот, кто не смотрел на неё ни разу после разговора в библиотеке. Он являлся единственным начальником её эмоций, чьему повелению они всегда беспрекословно подчинялись. Истерика, паника, радость, бабочки, ярость. Для Малфоя – это просто игра. Он был тем, кто мог заставить Гермиону почувствовать что угодно. Сделать её безумно счастливой. Мог. Но не хотел.

Вернувшись, она заметила, что комната заполнилась гораздо более разнообразными студентами: несколько гриффиндорок, когтевранок, даже один парень из Пуффендуя, который был в паре с воспитанницей Шармбатона. Очевидно, что слизеринцы придумали эту вечеринку для «своих», но все привели своего партнёра на этот вечер, так что здесь вновь образовалась сборная солянка из факультетов. Из-за толпы и шуток Забини, который собрал вокруг себя целый концерт, их никто не замечал.

– Прости за это, я… – Гермиона облокотилась об одну из книжных полок, сжимая лимонад так крепко, что стекло вот-вот должно было треснуть, смешивая лимонный сок с её кровью. – Я хотела сказать ему сама, чтоб он не доставал. Если бы там был ты, это бы не сработало.

Виктор ещё больше нахмурился.

– Почему он так тебя не выносит? В чём дело?

Вполне логичный вопрос нелогично резанул по ней, но Грейнджер не подала виду.

– Боюсь, на перечисление причин можно потратить не один час, а ты уж точно не хочешь провести остаток вечера, говоря о Малфое, – усмехнулась Гермиона, и это подействовало на Крама, как успокоительное. Он сразу расслабился и вернул ей улыбку.

– Точно всё хорошо? Потому что если нет, я могу…

– Нет! Не связывайся с Малфоем, Виктор, я серьёзно, – строго сказала она, вспоминая, как его слушались остальные Пожиратели, и, видно, на это была причина. – Он… Не нужно наживать в его лице врага. Я справлюсь с ним. Правда, – добавила Гермиона для пущей уверенности, и Крам выдохнул, сдавшись.

– Ладно, тогда давай попробуем хорошо провести время?

Гермиона кивнула, и Виктор взял её под руку, чтобы провести к диванам. Как раз в этот момент дверь открылась и в комнату вошла Паркинсон в окружении сестёр Гринграсс и Булстроуд.

Малфой ухватился за очередной бокал, будто тот был спасением, последним оплотом. В нём плескалась смесь рома и чего-то кисло-сладкого. Драко заметил вошедшую Пэнси, которая сразу же подошла к нему, робко смотря снизу вверх. На её розовом платье в районе выреза виднелась пара капель, будто она умывалась. Или рыдала. Не было особой разницы.

– Драко, прости, пожалуйста. Я пришла в себя, – произнесла она полушёпотом.

Он кивнул, вновь отпивая из стакана. Видимо, такая реакция была лучшим, на что она могла рассчитывать, так что слизеринка расплылась в улыбке, когда Драко потянул её к толпе. Усевшись в кресло, он посадил Паркинсон на свои колени, и девушка расцвела, хотя тут же сложила руки на своих ногах, больше не касаясь парня. Боясь спугнуть его положительный настрой.

Ему давно не было так хреново. Наверное, с той ночи. Когда Драко вышел из номера отеля, бесцельно слоняясь по коридорам. Он просто не мог находиться в той же комнате, где спала Грейнджер. Не мог, потому что вышел оттуда на последних крупицах воли, пока они не рухнули и не заставили его сдаться. Ещё больше, чем уже успел. Драко всё пытался уговорить себя, что это была просто месть Люциусу, его взглядам; месть за то, что он повёл себя как последняя сволочь, но уже тогда это казалось нелепым. Потому что он бы повторил. Нет. Да. Наверное.

Малфой прислонился головой к стене с отвратительным узором обоев, умоляя себя вспомнить, кто он. Минди сидела у стойки опустевшего холла, когда он спустился вниз, решив покурить ещё раз. Драко завязал с ней беседу, чувствуя, как она облизывает его глазами, и решил, что это потрясающий шанс всё стереть, обнулить. Флирт, пара наводящих вопросов, её намёки о том, что стойка спокойно обойдётся без администратора в течение какого-то времени, а у неё в подсобке завалялся кофе совершенно невообразимых вкусовых качеств. Девушка была у него в руках – протяни ладонь и схвати, даже усилий не нужно. Но, блять. Блять. Драко просто вышел на улицу, где вьюга сменилась мокрым дождём, и простоял там, наверное, минут тридцать, пока вся его одежда не промокла, а лицо не стало практически болеть от ударов воды. Он тогда будто оказался в чёртовом лимбе.

Затем Драко вернулся и бросил взгляд на руку Грейнджер, сжавшую край одеяла, которым слизеринец укрыл её ранее. Чтобы не видеть кровавых подтёков на ногах грязнокровки, не из-за заботы, естественно. Драко подумал, так бы она сжимала его руку, если бы он лёг рядом? Или Грейнджер из тех, кто отодвигается подальше, ища пространство? Он не знал. Малфой в жизни ни с кем не засыпал. Даже мысль об этом, обо всех этих прикосновениях вызывала в нём жуть.

Он заплатил за испорченные простыни, понимая, что, скорее всего, работники отеля потребуют эту плату с неё, когда она проснётся. Грейнджер, наверное, умерла бы со стыда. Это заставило его улыбнуться. Ещё пару кнатов за её ужин, чаевые, и Драко ушёл оттуда, пытаясь стереть Грейнджер из своей памяти так же ловко, как она стёрла все следы произошедшего со своей шеи. Как будто ничего и не было.

Этого и не было. Потому что сейчас Грейнджер сидела рядом с Крамом и его дружком и что-то активно обсуждала, держась за стакан лимонада ничуть не слабее, чем он держался за свой.

Время от времени Драко чувствовал её взгляд. Такой быстрый и мимолетный, что это могло запросто оказаться больной игрой его воображения, но всё же. Он притянул Пэнси за шею, целуя её. Обязательно глубоко и тошно, пока она извивалась на его коленях, прося добавки, но держа руки при себе. Никаких тебе «Пожалуйста, Драко». Пэнси была правильной. Подходящей. Той, что нужно. Но почему-то ему хотелось выть.

– Ты так пахнешь, – пробормотала Пэнси, которая всё равно до сих пор была под градусом.

Малфой боковым зрением заметил, как Грейнджер кидает взгляд в его сторону, и пусть не смотрит напрямую, но точно видит. Облизываясь с Пэнс, ему должно было стать легче. Мать твою, это обязательно должно было произойти! Драко, проглотив последнее содержимое коктейля, закрыл глаза, пытаясь понять, становится ли ему лучше.

– Ещё пара таких стаканов, и, когда Пэнси добьётся того, что она пытается сделать на протяжении последних десяти минут, потираясь задницей о твой пах, у тебя просто не встанет, – усмехнулся Забини, но Драко мог отчетливо слышать странные серьёзные нотки беспокойства. – Какого чёрта, чувак?

Это хороший вопрос, Блейз.

– Спасибо за беспокойство, Забини, кто б ещё позаботился о моём члене, если не ты, – ответил ему он, снабжая каждое слово сарказмом.

– Салазар, никогда больше не употребляй это выражение, не то меня вывернет, – скривился мулат и откинулся на спинку своего кресла, вникая в другой разговор, понимая, что Драко сейчас не настроен на ответы.

– Слушайте, у нас же здесь три чемпиона! – внезапно воскликнул кто-то.

– Вы уже разобрались что к чему с вашими подсказками? – спросила какая-то девушка, которую слизеринец не видел из-за спины Паркинсон. – Чего нам ждать в следующем испытании?

– Думаю, будет красочно, – коротко ответил Крам.

Думаю, он ещё нихера не разгадал загадку. Потому что вряд ли будет красочно, учитывая, что всё произойдёт под водой, а зрители всё это время будут дожидаться того, не сдохнет ли кто-то на дне. Да уж, Малфой видал представления и покрасочней.

– Гермиона, а ты помогаешь Виктору с заданием? – спросила Аманда Квинслет, болтая в бокале нечто красное. – Думаю, ты оказалась в весьма неудобном положении: с одной стороны друг, с другой… – пара девушек захихикали, и Драко перевёл на Грейнджер взгляд.

Она, бесспорно, заметила желание Аманды поддеть её этим вопросом, но непринуждённо отставила свой стакан с наполовину растаявшим льдом, чтобы спокойно ответить.

– Мы не общаемся с Виктором на темы Турнира, у нас и так достаточно тем для разговора.

В этом она всегда была хороша: острый язычок. Драко не мог вспомнить ни одну их перебранку, в которой Грейнджер бы спасовала, не ответив. За все эти годы – ни одной.

– Играем в правду или действие, – воскликнул Малфой, отодвигая опьяневшую Пэнси, которой всё, что было нужно – это его руки на её талии. – Тео, бутылку!

Девушки выдали возбужденное «о-о-о», вмиг заёрзав на местах, и начали переговариваться. Нотт достал пустую бутылку из-под рома и за считанные секунды поместил её в центр стола, движением палочки заставляя вращаться.

– Я не хочу играть в игры, – услышал Драко приглушённый голос Грейнджер.

– Трусливая гриффиндорка, – фыркнула Пэнси, усмехаясь.

Грейнджер бросила на неё взгляд, достойный главной сцены в самом кровавом спектакле.

– Это не есть хо’гошо, эта иг’га не подходит для достойных чисток’говных волшебниц, – сморщила свой напудренный носик Флёр, сидя рядом с Теодором и позволяя ему опоясывать своей рукой талию.

– О, Делакур, перестань быть ханжой, – прервал её какой-то дурмстранговец, и девушка сжала губы, но всё же молча покосилась на вращающуюся бутылку.

Наконец та остановилась, указывая на невзрачную блондинку из Когтеврана на соседнем диване.

– Так-так, как тебя… Эрика, верно? – уточнил Тео. – Да, Эрика, ну что, правда или действие?

– Действие? – больше спросила она, явно пытаясь впечатлить непривычную компанию.

– Расстегни ширинку Гойла зубами, – засмеялся Пьюси.

– Нет, блять, я не собираюсь на это смотреть, – скривился Малфой, дёрнув головой в сторону.

– Пусть она возьмет шот в рот, вот так, – сказал Блейз, призвав к себе стеклянную стопку невербальной магией, – и найдёт способ налить содержимое ему в рот.

Гойл хохотал, будучи явно в восторге от любого из этих действий. Эрика вздохнула и, сжав губы, взяла в руки стопку, щедро наполненную Теодором ромом. Ей явно было неприятно происходящее, но разве это не школа отбора в питейных играх подростков? Умей сказать нет, либо полезай в самое пекло.

Собравшись с духом, девушка откинула голову и, сжав зубы вокруг дна шота, залезла на колени Грегори и одним резким движением разлила ему на лицо алкоголь. Компания засмеялась, подбадривая её действия, и только Гойл закашлял, явно получив в нос больше, чем в рот. Эрика улыбнулась, усевшись на своё место, пока слизеринец применил простое заклинание очищения одежды. Бутылка крутанулась ещё раз, указав в сторону Драко и Пэнси.

– Ну и на кого она показывает? – вытянулся Флинт, чтобы понять угол. – На Малфоя или Пэнс?

– Пожалуйста, только не я, – нарочито по-детски захныкала Паркинсон, и Драко закатил глаза.

– Правда, – ему чертовски не хотелось никому ничего расстёгивать зубами.

Эрика прищурила глаза и задумалась.

– Согласно этой игре я должна спросить у тебя что-то провокационное, типа о сексе или о тайных грешках, но ты – Драко Малфой, так что вряд ли это будет проблемой. Так что… – она забросила ногу на ногу. – Ты обычно выглядишь как ледяная статуя. Ну, насколько можно судить со стороны, так…

– Это чертовски длинное предисловие, – простонал Блейз.

– Из-за чего тебе в последний раз было больно? – наконец выпалила когтевранка.

Впервые Драко вёл с этой девушкой диалог, если это вообще можно назвать диалогом. Малфой поднял брови, будто действительно сначала не понял вопроса.

– Раскрою тебе секрет, – он наклонился вперёд, рискуя скинуть с колен слизеринку. – Я действительно ледяная статуя. Нет чувств – нет боли.

– Но… Разве не предполагается, что на этот вопрос ты должен ответить правду? – неуверенно возразила девушка, не зная, стоит ли спорить.

– Я не вру, – фыркнул Драко.

Не вру. Последний раз он чувствовал боль… Драко даже не помнил. Наверное, когда свалился в пять лет с метлы и сломал руку. Тинки должна была исцелить её, пока он оставался в сознании, чтобы оценить, срослись ли кости правильно. Это, наверное, оказалась последняя физическая боль, которая плотно переплеталась с моральной. Драко было ужасно обидно за себя и за то, что ему запретили садиться на метлу, зачаровав все черенки в Мэноре. Затем он получал много физической боли. Воспитательные меры. Но постепенно она перестала являться чем-то настоящим. Будто просто часть рутины, часть процесса, часть школы, через которую он был обязан пройти, чтобы стать идеальным. Идеальным помощником, идеальным наследником, идеальным Малфоем. Драко давно не воспринимал эту боль как что-то настоящее. Обида, нехватка внимания, любви, чего-то там ещё перестали иметь значение задолго до его поступления в Хогвартс. Детские года постепенно стирались, уступая место знаниям программы и сотням заклинаний в голове, так что он почти не врал. Почти.

– Ты сейчас испоганишь весёлую игру! – цокнула языком пуффендуйка, косясь на Эрику, когда все начали недовольно ворчать.

Драко взмахнул палочкой, заставляя бутылку вертеться. Тео.

– Действие, – улыбнулся Нотт, показывая свою смелость.

– Пусть станцует нам ст’гиптиз! – захлопала в ладоши Флёр, довольная своей выдумкой.

– А что же случилось с «неподходящей игрой для достойных волшебниц»? – язвительно поинтересовалась Астория, смотря на Делакур.

– Меня бы вы не заставили это делать, – дёрнула она плечом, перебросив белокурые волосы за спину и отведя взгляд.

Это было самое лёгкое задание в мире. Возможно, кого-то стриптиз заставил бы засмущаться, но не Теодора. Он прибавил громкости музыке, которая совершенно не соответствовала представлению, и начал медленно расстегивать на себе рубашку, время от времени сгибаясь пополам от смеха, пока остальные едва ли что-то соображали под воздействием алкоголя. Все как один жалели, что не взяли с собой фотоаппарат. Флёр хлопала в ладоши, веселясь. Пэнс опять пристрастилась к бокалу, нашёптывая Драко какие-то неприличности на ухо. Её абсолютно не интересовал Нотт.

Драко перевёл взгляд на Грейнджер. Она о чём-то переговаривалась с Крамом, делая вид, что происходящее её вовсе не касается, а дурмстранговец поддерживал беседу, будто и не замечал внутреннего напряжения своей спутницы. Будто не видел, что ей хочется отсюда уйти.

– Всё-всё, довольно, нет больше сил лицезреть это, – сказал Флинт, и Нотт бросил ему в лицо свою бабочку, смеясь от нелепости ситуации. – Фу, Салазар!

– Всё, остальное за бесплатно не получите! – выкрикнул слизеринец, приводя одежду в порядок.

Он потянулся к бутылке и крутанул её без помощи магии. Она едва ли сделала пару поворотов и указала на дальний конец левого дивана.

– Грейнджер, правда или действие? – спросил Нотт, пока гриффиндорка долю секунды смотрела на злосчастную бутылку с полнейшим ужасом.

Крам что-то шептал ей на ухо, и она, нахмурившись, покачала головой.

– Действие, – с вызовом произнесла девушка, подняв глаза.

Люди вокруг заулюлюкали, явно не ожидая такого расклада.

– Боже, как она меня достала, – произнесла Пэнси, смотря на рядом сидящую Асторию в поиске поддержки, реакцию которой Драко не видел из-за ограниченного поля зрения.

– Хочу, чтобы Грейнджер поцеловала Крама!

Голос Драко отскочил от стенок её головы, как полый мячик, который всё никак не мог найти себе место. Гермиона перевела взгляд на Малфоя, практически не слыша развесёлых смешков вокруг и свиста. Паркинсон светилась от счастья, восседая на его колене. Едва ли самая удобная поза, особенно, когда не можешь держаться за шею того, на ком сидишь, для дополнительной опоры. Создавалось чувство, что даже если бы Драко осыпал свою штанину битым стеклом, это не остановило бы Паркинсон от того, чтобы прильнуть к нему.

Его лицо выражало смесь злобы, какого-то тёмного веселья и алкоголя. Гермиона буквально могла видеть, как он плескался в серых глазах Малфоя, точно так же, как и в стакане.

– Хорошая девочка и хороший мальчик из плохой школы, – нарочито театрально протянул слизеринец, смотря ей прямо в глаза. – Кажется, у нас идеальная пара.

– Малфой, хватит уже… – низкий голос Виктора заполнил комнату.

– Хватит будет, когда я решу, что с неё хватит, – ответил Драко без тени сомнения в собственных словах.

– Перестань, Грейнджер, ну что такого, просто маленький поцелуй. Все и так знают, что он греет руки у тебя под юбкой, – это был Вейзи или кто-то ещё столь же мерзкий, чьи слова все вокруг посчитали достаточно забавными, чтобы поддержать это глупое высказывание своей реакцией.

– Нет, Виктор, стой, – Гермиона схватила его за плечо, не позволяя ему сделать шаг, который, судя по выражению лица Крама, не закончился бы ничем хорошим. – Это… Они того не стоят. Я хочу уйти отсюда, – её голос дрожал, но она смогла сказать об этом спокойно.

Крам тяжело дышал, явно пытаясь утихомирить ярость, но поддался, когда Гермиона потянула его за руку ещё раз. Дверь выручай комнаты захлопнулась, и ей вновь захотелось прижать лицо к холодному кирпичу, потому что стоило знать, что такие посиделки никогда не заканчиваются чем-то хорошим. Только не в слизеринской шайке.

– Господи, прости, Гермиона, я правда не думал, что у вас всё здесь так…

– Нет-нет, всё в порядке, – она остановила его взмахом руки. – Они все ещё малые дети, особенно, когда пьяны, всё нормально.

– В этом нет ничего нормального! – Гермиона удивлённо вскинула брови, потому девушка впервые слышала, что голос Крама поднялся выше нормы. – Он реально тебя ненавидит.

Не было никакого смысла уточнять, о ком именно шла речь. В голосе Виктора чётко слышалось удивление, смешанное со злостью и непониманием. Это могло бы польстить Гермионе, если бы она так сильно не была сосредоточена на урагане внутри.

– В чём история? – не перевёл тему Виктор, ступая на лестницу, которая медленно

и почти бесшумно двигалась, что бывало редко. – В чём причина его ненависти?

– Он… – Гермиона прочистила горло, – он ненавидит Гарри с Роном. Давно, ещё курса с первого. Следует сказать, что это взаимно и даже логично. Они абсолютные противоположности.

– Да, твои друзья не полные кретины, – гневно добавил ремарку Крам.

– Верно, – улыбнулась гриффиндорка, чувствуя, что каждый мускул, отвечающий за это движение, будто не смазывался маслом целую вечность и заржавел настолько, что улыбка доставляла ей физический дискомфорт, – а я их часть. И всё ухудшается тем, что я магглорожденная. И тем, что мы постоянно сталкиваемся. И… – и тем, что я была достаточной идиоткой, чтоб позволить ему использовать меня. – Это сложно, не стоит в этом разбираться, – наконец вздохнула она, переводя взгляд на Виктора, когда они подошли к портрету. – Это не стоит твоих усилий.

Он сжал губы, сдерживая желание спорить, и отвёл глаза в сторону, разговаривая почти шёпотом. Они не должны были здесь находиться в такое время.

– Мне правда жаль, что я тебя туда потащил, – наконец сказал Виктор, решив, что пререкания не имеют смысла.

– Всё хорошо, – выдохнула Гермиона, не желая, чтобы он себя винил. В конце концов, Малфой нашел бы время, чтобы унизить её и безо всяких вечеринок. – Ты сделал этот вечер очень ярким. Спасибо тебе.

Это заявление тут же стёрло грубость с лица болгарина. Он улыбнулся.

– Для тебя всё, что угодно.

Он потянулся к Гермионе и нежно коснулся губами её щеки. Она отступила, покраснев.

– Доброй ночи, Виктор.

Они разошлись, оба преисполненные чувств. Просто разных. Гермиона закрыла портрет как можно тише и прислонила руку к груди, наконец, расслабляя мышцы лица и переставая улыбаться. На долю секунды она обрадовалась, что оказалась одна. Но потом нечто в ней почувствовало, что притворяться больше не перед кем, и ударило её по внутренним органам со всей силы. Всё произошедшее сегодня навалилось на неё неподъёмной цементной глыбой. Отсутствующий, полный ярости взгляд Малфоя, пара развязных касаний, в которых, впрочем, не было ничего нежного или отдающего. Просто что-то доказывающее ему самому. Просто потому что он мог. Пьяный блеск его глаз и отвратительное поведение.

Гермиона сглотнула. Всё было однозначным. Кроме её шестого чувства. Что-то было не так. С ним явно что-то было не так.

Гермиона провела рукой по лицу и тут же отняла ладонь, вспоминая, что она накрашена. Девушка присмотрелась к коже в тусклом свете настенной лампы на наличие размазанной краски. Всё это было… неправильно. Малфой вёл себя как ребёнок. Как обиженный ребёнок. Вот оно. Создавалось такое чувство, что он обижен. Но у него не было причин обижаться, ни единой. Гермиона закусила губу, чувствуя, как в спину врезаются камушки от накидки, когда она прислонилась к стене. Девушка толкнула портрет, пытаясь как можно более тихо выскользнуть из гостиной.

Ей нужно было с ним поговорить. Это всё выглядело глупо. Его поведение, реакции, маска, которая выглядела так косо приклеенной, что даже она могла заметить огрехи. Ей нужно было сказать ему, что… чтобы он шёл к черту. Гермиона не знала. Просто была уверена, что вряд ли ей удастся уснуть, если она не выскажет ему всё сегодня, пока адреналин ещё бушует в крови, подпитывая гриффиндорскую гордость. Лестница подвезла её обратно, и она слышала, как стучат каблуки, будто только и призывая Филча отнять у неё баллы за нарушение правил.

Грейнджер замерла, услышав хохот, а затем пару замечаний, когда толпа студентов начала выходить из выручай-комнаты. Некоторые всё же остались, судя по голосам, но большинство разбредалось в разные стороны. Какой идиотизм – выходить толпой, создавая столько шума. Гермиона притаилась у неосвещённой стены, когда замелькали спины студентов, но никто из них не был одет в идеально чёрный костюм. Девушка нахмурилась и, когда всё стихло, решила подойти к выручай-комнате поближе. Она не удосужилась подумать, что именно будет ему говорить, но злость по отношению к Малфою была такой сильной, что ей казалось, она может применить Бомбарда на дверь и вытащить его оттуда за волосы.

Внезапный характерный звук из впадинки подоконника возле кабинета, в котором у первого курса проходили Чары, привлек её внимание, и Гермиона выглянула из-за каменной колоны, что закрывала обзор. Ну, конечно. Пэнси, сидящая на подоконнике, издала сдавленный стонущий звук, и каким-то образом уже по нему стало ясно, что она очень пьяна. Верх платья собрался на её талии, оголяя грудь, пока Драко двигался, держась руками за подоконник.

Гермиона почувствовала, как кто-то засунул металлический снитч в её горло, который был слишком большим, чтобы спуститься вниз по гортани, поэтому начал душить, перекрыв доступ кислорода. Естественно, она знала, кто он такой. Девушка понимала, что есть Пэнси, что есть какая-то блондинка у туалета, там, на четвёртом этаже, есть, наверное, ещё десяток блондинок. Получалось так легко не думать об этом, когда не видишь, как он сношается с очередной девицей где-то в коридоре. Возможно, было бы не настолько больно, если бы Малфой сношался не с Паркинсон. Интересно, с ней получилось бы так же, если бы тогда не подвернулся отель? Если бы она была в достаточном отчаянии в темноте какого-то коридора, чтобы он потом молча застегнул штаны и ушёл, оставив её на холодном подоконнике, это произошло бы точно так же? Цинично и липко, как с Паркинсон? С его этой Паркинсон.

Гермиона зашла за стену, чувствуя, как на теле будто появляются десятки последствий Сектумсемпры. Открытые порезы, из которых фонтаном должна была хлестать кровь, судя по боли, пока слизеринка пыталась сдерживать пьяные вопли.

Гермиона закрыла глаза. Всё выдумка. Не было никакой боли. Никакой маски. Никакой жалости. Она ошиблась. Малфой носил маску, только когда она видела какую-то участливость, и то, вполне возможно, это было просто плодом её воображения. Смешной иллюзией глупой влюблённой дурочки. Гермиона бы засмеялась, если бы не закрыла рот рукой, чувствуя, как прямо по фалангам пальцев текут горячие слёзы.

Малфой был в своем репертуаре. Ничего удивительного. Он делал больно, и это было нормально. То нормально, которое у них существовало всё время, пока Гермиону не заклинило. Малфой был собой: идеальным покровителем её эмоций, будто невербально приказывающий ей чувствовать. Сейчас он с такой лёгкостью заставил девушку понять, что на самом деле до этого момента она ничего не знала о реальной боли, которую вызывает неразделённое чувство.

Комментарий к Глава 13

Фух, я даже не знаю что сказать😂 только разве то, что Гермиона взяла потаскать мое новогоднее платье😅 оно мне так понравилось, что я, так уж и быть, позволила ей, впервые в истории, между прочим!)

обычно всё от моей натуры достаётся крошке Блейзу

Я честно надеюсь, что глава, которую вы ждали с самого начала, не разочаровала вас, хотя знаю, что многие тут ожидали немного других сцен, но на то я и Чашка Безумия, а как безумие может быть предсказуемым?😝😘

Кохаю вас неймовiрно❤

========== Глава 14 ==========

Гермиона потянула за красную ленту, не снимая пижамы, хотя уже была вторая половина дня. Джинни рассматривала подарки, щебеча о потрясающем вечере, пока Грейнджер вела ладонью по бордовой ткани вязанного свитера от Молли. Девушка решила, что сегодня, по традиции, наденет его и хотя бы таким образом окутает себя в предполагаемое тепло.

– Если бы я не знала, что ты провела Святочный бал с секси-болгарином, то решила бы, что ты прорыдала всю ночь, – хохотнула Уизли, забрасывая к себе в рот горошек от Берти Боттс и через секунду довольно кивая. – На этот раз вкус мармелада. Давай я сделаю тебе маску? Ты выглядишь опухшей.

Впервые Гермиона согласилась безо всяких пререканий, что должно было насторожить Джиневру, но та была так рада «развязанным рукам», что тут же понеслась в ванную комнату, которая давно пустовала. Видимо, все уже спустились вниз на следующий день Рождества. Можно было представить, на что похоже лицо Грейнджер после вчерашней ночи.

Она всё ещё чувствовала пульсирующую боль внутри, спускаясь в Большой зал. Впервые Гермиона не знала, что делать. Впервые она не могла адекватно оценить происходящее. Потому что, чтобы дать какую-то оценку, нужно было чётко знать отправную точку. Но её не существовало. Гермиона не могла вспомнить, с чего всё началось, даже когда пыталась. С какого момента Малфой в её мыслях начал занимать настолько значимое место, что всё скатилось в такую пропасть?

Его не было в школе, это она поняла сразу. Чувство облегчения накатило на Гермиону такой тёплой волной, что, показалось, у неё ещё есть шанс. Есть шанс от этого спастись.

– Гарри, сегодня мы проведём весь день за книгами, – сказала Гермиона, наливая себе в чашку молоко, чтобы разбавить какао-порошок, и взмахом палочки подогревая жидкость. Друг уставился на неё в недоумении. – Да, не смотри на меня так. Нам нужно разгадать, в чём суть яйца, до соревнования не так много времени!

– Гермиона, не начинай, только вчера… – начал ныть Рон, но она быстро прервала его.

– Малфой уже разобрался с загадкой! Крам, я уверена…

– Откуда ты знаешь? – прервал подругу Гарри, разговаривая с набитым ртом.

Она нахмурилась, и ей понадобилось несколько секунд, чтобы вспомнить, откуда именно эта информация у неё в голове.

– Мы стояли с ним в паре на ЗОТи, сам сказал, – наконец ответила Гермиона.

– Да он мог сказать тебе всё, что угодно, – облегчённо фыркнул Рональд, внутренне находя оправдание тому, почему за всё время они лишь раз удосужились сесть за разгадку.

– Не думаю, что он врал, Рон. Малфой выглядел… – точно так же, когда предлагал им с Виктором сыграть на желания – будто все козыри из колоды у него в руках, – слишком уверенно.

– Когда ты стала экспертом по слизнякам? – Гермиона перевела на Уизли убийственный взгляд, и через секунду парень согласился сделать сегодня упор на второй тур.

Они сидели в библиотеке приблизительно два часа, когда Рон вздохнул в пятнадцатый раз. Ровно. Гермиона уговаривала себя не отвлекаться. Каждое предложение должно было откладываться в мозгу, если она планирует хоть как-то помочь Гарри.

– Слушай, а Крам уже разгадал загадку? Ты могла бы спросить, – предложил Рон.

– Я не общаюсь с Виктором по поводу Турнира, – не отрывая глаз от текста, Гермиона ответила таким холодным тоном, каким вообще можно было это сделать.

– А Малфой, когда он тебе говорил, что…

– Да, Рон, он налил мне чаю, а затем любезно поведал обо всех мыслях по поводу второго тура и в конце выложил всё как на духу о своём папаше. Так всё и было, – она подняла глаза и стрельнула взглядом в учебник, который Уизли отложил слишком далеко для того человека, который не успел прочитать и четверть.

Гарри свернул пергамент, в который выписывал вещи, что показались ему полезными, чтобы Гермиона потом на них взглянула, и сжал переносицу двумя пальцами.

– Я всё ещё считаю, что это неправильно. Мы ничего не делаем с тем, что знаем о Малфое, – произнёс он, наконец, поднимая глаза. – Я почти уверен, что появление моего имени в кубке как-то связано с ним.

– Гарри, но мы это уже обсуждали, и он просто не в состоянии… – начала Гермиона, вздохнув.

– Да-да, я помню, – отмахнулся Поттер, – но это странно. Я чувствую, что мы занимаемся не тем.

– Мы как раз занимаемся тем, чем нужно, – строго сказала девушка, пресекая любые попытки мальчиков как обычно отложить всё на потом. – Мы ничего не можем сделать. Его появление на Чемпионате могло значить что угодно.

– Это значит, что он что-то знает, – запротестовал Рон. – Малфой в чём-то участвует. Что-то происходит.

Грейнджер сдалась и, закрыв книгу, опёрлась о неё, впиваясь ногтями в твёрдую обложку.

– Тебя заставили в этом участвовать?

– Нет. Я сам этого хотел.