Текст книги "Секвойя (СИ)"

Автор книги: capuchinkina

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 41 страниц)

– Значит, у тебя тоже есть младший брат… – многозначительно протянула Каролина, вспоминая, как Ноэль докучал ей в детстве, и думая, что, наверное, все младшие братья одинаковы.

– И еще сестренка, – добавил Ник. – Родители удочерили ее, когда ей было несколько месяцев, она была больна. Мне было пять тогда, и мы выросли вместе. Мы с Бриджет очень дружны, – улыбнулся он, глядя куда-то поверх плеча Каролины, словно предаваясь воспоминаниям.

– А с братом нет?

– За последние лет десять я видел его всего несколько раз. Он слишком увлечен карьерой, – с сожалением ответил Ник.

– Твоя семья живет в Вашингтоне? – спросила Каролина.

– Не вся семья, – помотал он головой. – Отец, мама, Бриджет и приемные сыновья отца живут в Вашингтоне. А сестры вышли замуж, одна сейчас в Чикаго, другая в Хьюстоне. Джим живет там, куда его отправят. А я давно перебрался в Нью-Йорк. Люблю его с детства, – Ник взглянул на девушку, которая улыбалась, глядя в свою чашку.

Она хорошо понимала его, ведь она тоже была влюблена в Нью-Йорк. И как бы сильно она не любила Париж, Нью-Йорк завладел ее сердцем в тот самый день, когда она впервые увидела из окна автомобиля умопомрачительные офисные небоскребы, соседствующие с невысокими жилыми кварталами.

-Ох, Нью-Йорк, Нью-Йорк, – пропела она фразу из знаменитого хита Фрэнка Синатры, взмахивая рукой.

Ник с благоговением наблюдал за ней. Она была такой странной. Сначала она показалась ему холодной, язвительной, и колючей. Но со временем, раскрылись ее качества, которые, должно быть, имели счастье наблюдать только близкие ей люди. Она была очень ранима, мечтательна и романтична, что совсем не вязалось с тем, какой она предстала перед ним в то утро в его номере.

– Я помню, ты говорил, что занимаешься бизнесом. Так, все-таки, чем именно? – ее тонкий голосок вырвал его из задумчивого созерцания.

– Я управляю компанией маминого отца, – ответил он, не отводя от девушки глаз.

– Как ее название? Может быть, я ее знаю? – щебетала она, не замечая, как он смотрит на нее.

– Хенсли энд компани, – все еще завороженно ответил он.

– Пф, – она щелкнула пальцами в воздухе, прекрасно понимая, о какой компании речь. Хенсли энд компани была одной из крупнейших пивных компаний Америки. – Но ею вроде управляла женщина? – спросила она, помня о даме, которую несколько лет назад все финансовые издания восхваляли, как женщину, удивительным образом сочетающую в себе стойкость и мягкость.

– Это была моя мать, – улыбнулся он. – После смерти дед завещал ей контрольный пакет акций, и она встала у руля компании, являясь председателем правления. Но пару лет назад она передала контрольный пакет акций мне, доверив управление компанией.

– Ты довольно молод, – настороженно взглянула на него девушка, словно не веря, что такой молодой парень может управлять крупной компанией.

– Она очень спешила с этим, поскольку боялась, что отец надавит на меня раньше. Мама просто не оставила ему выбора.

Каролина напряглась, вспоминая что-то.

– Погоди-ка, я вспомнила! – воскликнула она. – Она была на одном из приемов, устраиваемых моей матерью! – потерла она бровь.– Нас представляли друг другу. Синди, кажется.

– Верно, – кивнул он.

– Она занимается благотворительностью, ведь так? – спросила Каролина.

– Да, она была учительницей, когда познакомилась с моим отцом. Занималась с детьми с синдромом Дауна. Хотя мой дед рассчитывал, что она будет заниматься его бизнесом. В любом случае, после его смерти выбора у нее не осталось. Но она быстро поняла, что бизнес – не ее стихия, поэтому дождалась окончания моего обучения в университете, потом около года лично меня стажировала, чтобы впоследствии передать мне бразды правления. Теперь она всецело занята своими фондами, – объяснил он.

– Я помню ее, – подняла взгляд Каролина, – она мне понравилась.

– О, она прекрасный человек, она очень чуткая и добрая, – нежно улыбнулся парень.

– Но ты никогда не был у нас, я бы тебя запомнила, – улыбнулась Каролина.

– Серьезно? Мне очень лестно это слышать, особенно от такой девушки, как ты, – достойно принял вызов он.

То, что должно было смутить его, в итоге обернулось румянцем на щеках Каролины.

– Я учился здесь, в Беркли, поэтому в Нью-Йорке бывал нечасто, – пояснил он, стремясь избавить ее от смущения. – Да и разве это важно теперь, когда мы с тобой здесь, вместе, обедаем? – Он запнулся, глядя на ее опустевшую чашку кофе. – Ну, я обедаю.

Ник был легким и жизнерадостным. В нем не было пафоса или высокомерия, Каролина не знала лично его отца, но уже видела, что Ник пошел в свою мать. Ей было так легко и комфортно с ним. Не возникало дурацких неловких пауз, или недомолвок. Он был прекрасным собеседником, знающим, чем заполнить минуты молчания, и как вовремя сменить надоевшую тему. Каролина наблюдала, как он делил суфле на тарелке десертной ложкой на аккуратные ровные кусочки, и думала о том, как так вышло, что они встретились? Ведь ни она, ни он, не были теми людьми, которые запросто знакомятся в клубе или на улице. Такие, как они, как правило, знакомились на званых ужинах, презентациях и прочих официальных мероприятиях, и их судьба обычно была предрешена их родителями, если не дедами.

Каролина улыбнулась:

– У меня нет аппетита. – Ну, как она могла сказать ему, что после той тарелки пирожных ее все еще мутит от одного вида еды?

– А где ты учишься? – заинтересованно спросил он, отрываясь от увлекательной делёжки десерта.

– Колумбия, юридический факультет, – улыбнулась она.

– Уже выбрала специализацию?

– Еще точно не решила. Но я окончила второй курс, так что в этом году должна буду определиться, – пожала плечами она.

– Значит, у тебя уже есть предпочтения?

– Я склоняюсь к финансовому праву. Из тех программ, которые мой колледж может предложить, эта устраивает моего отца больше всего.

– Отца? А сама ты чего хочешь? – поднял брови Ник. Ему ли было не знать, как могут быть настойчивы родители.

Каролина рассмеялась:

– На меня никто не давил. Это интересно мне самой. Просто получилось так, что наши взгляды совпадают.

Ник задумчиво взял стакан сока, и уставился в него. Ей показалось, или он слегка завидовал?

– Кстати, мы не закончили разговор о той даме, ради которой ты здесь, – сказала она, пытаясь перевести тему. – Она не оправдала твоих ожиданий… Ты планируешь вернуться в Нью-Йорк? – Каролина спрашивала осторожно, словно прощупывая почву, но при этом обеспокоенно разглядывала свои ногти, стараясь скрыть свою заинтересованность.

Ник поднял на нее взгляд, секунду поразмыслив, как бы лучше ей это объяснить.

– В тот вечер я был в клубе с ней и ее друзьями. Мне было очень скучно. Да и ей тоже. В итоге, мы с ней поссорились из-за какой-то ерунды…

– Может, вам стоит помириться? – вдруг перебила его Каролина, не осознавая до конца, что на самом деле все сильнее проверяет почву. Она смотрела на него так, словно боялась, что сейчас он скажет: «Пожалуй, ты права, я должен ей позвонить».

– Да ладно тебе, – поморщился он, – мы оба искали предлог расстаться. – Каролина вдруг насторожилась, понимая, что испытывает удовлетворение от его слов.

– Я уже собирался поехать в отель, – продолжил он свой рассказ, – и заказать билет домой, как на мне вдруг повисла одна очень пьяная особа. Теперь я не уверен, что Мэгги – причина того, что я здесь, – Ник улыбнулся, глядя на девушку.

Каролина слегка смутилась.

– Так что мои планы теперь целиком зависят от того, что ты мне предложишь, – улыбнулся он, наблюдая, как она делает вид, что очень увлечена разглядыванием винных стеллажей.

– Я, вообще-то, только хотела забрать свой телефон, – приподняла она бровь, переводя взгляд на парня.

– Ох, действительно, – он потянулся к пиджаку, достал из кармана ее телефон и протянул ей.

Каролина взглянула на экран, успев расстроиться, что кроме пропущенных звонков от мамы, там больше не было ничего. Она повертела телефон в руках, и откинулась на спинку стула.

Ник взволнованно ждал, что она будет делать дальше. Если бы она решила уйти сразу, как только получит назад свой телефон, ему бы пришлось уговаривать ее остаться. И он знал, что справился бы с этим на «отлично». Но ему хотелось, чтобы она осталась без уговоров. И она, кажется, и не собиралась уходить. Похоже, он был ей интересен.

– А что ты делаешь в Лос-Анджелесе?– спросил он, не давая ей возможности задуматься над тем, что она все еще делает здесь.

– Родители моей подруги недавно купили здесь дом, – пояснила она.

– Значит, ты в гостях, – кивнул Ник. – И как долго ты собираешься тут пробыть?

– Еще не знаю, пару недель, возможно, пока здесь не станет слишком скучно, – отмахнулась она. – В любом случае, в конце августа начинаются занятия в университете, так что, к тому времени я уже точно буду в Нью-Йорке.

Каролина вдруг снова взглянула на свой телефон.

– Черт, я же еще должна перезвонить маме, – с сожалением пробормотала Каролина. – Но сначала мне нужно добраться до дома, – она встала, кинув взгляд на серое пыльное пятно на платье, и заметно помрачнев, добавила, – ненавижу такси.

Ник оживился, отодвигая свой стул, и вставая вслед за ней:

– Я за рулем, позволь тебя подвезти, – он склонил голову набок, забавно прищурив глаза от яркого солнечного света, который пробивался через деревянную сетку веранды. У него были прекрасные зеленые глаза с мелкими темными крапинками. Мимические морщинки в уголках глаз свидетельствовали о том, что этот парень часто улыбался.

Каролин зачем-то оглянулась по сторонам. А потом пожала плечами:

– Я, вообще-то, не против.

– Отлично, тогда пойдем, – Ник засунул несколько купюр в счет, лежащий на столе и ожидающий своего часа. Он не поскупился даже на чаевые, поскольку настроение сегодня было просто отличным. – Только мне пришлось оставить машину через пару кварталов отсюда, дорога сюда была перекрыта, – он взглянул на дорогу около кафе, где спокойно проезжали автомобили, и понял, что его история выглядит неправдоподобной. – Я не знал, что есть другой проезд сюда, – хмуро добавил он.

– Ничего, можно и прогуляться, – спокойно ответила Каролина, стараясь прикрыть испачканное платье сумочкой на тонком длинном ремешке.

Еще издалека они услышали вой сирен и шум, словно кто-то говорил через мегафон. Вскоре стало ясно, что они действительно находятся в столице мировой киноиндустрии. Кажется, в Лос-Анджелесе не было места, где бы ни был снят хоть один кадр. Оушен-авеню в этом месте была перекрыта на несколько кварталов из-за съемок фильма. Многочисленная толпа пешеходов-зевак, велосипедистов, проезжающих мимо, и людей, отдыхавших на пляже, собралась здесь. Справа простирался бескрайний океан, побережье которого было усеяно шикарными виллами и небольшими отелями.

Красная Феррари промчалась мимо Ника и Каролины, когда они прошли пару кварталов. За ней пронеслись два полицейских автомобиля, оглушая наблюдавших воем сирен. Гонки по набережной всегда выглядели эффектно. Должно быть, это был какой-то высокобюджетный боевик. Вокруг было очень шумно. Зрители, восхищенно перешептываясь, снимали зрелище на свои телефоны. Толстый мужчина в промокшей от пота майке, то и дело вытиравший лоб рукой, размахивал мегафоном, периодически прикрикивая на молодых людей вокруг себя. Похоже, это был режиссер.

– Интересно, что за фильм? – оживился Ник, разглядывая съемочную группу.

– Я предпочитаю старую голливудскую классику, – недовольно хмыкнула Каролина.

– Правда? – удивился парень, глядя на нее. – Я, вообще-то, тоже. Хотя и стараюсь следить за новинками.

– И кто твой любимый актер?

– О, я большой поклонник Лу Даймонда Филлипса, – Ник прижал ладони к груди, выражая свое восхищение.

– Лу? Да он же ни одной серьезной награды не получил! – она вскинула руки.

– Он был неподражаем в Саутленде, – мечтательно закатил глаза Ник, не слушая ее.

– Но у него ведь была там совсем незначительная роль! – снова попыталась возразить Каролина.

– Зато какая, – многозначительно прошептал он. – Недавно я смотрел новый фильм с его участием, Национальный парк Секвойя.

– Секвойя? – вдруг обернулась к нему Каролина. Она слегка свела брови и, похоже, задумалась.

– Ага, его снимали здесь, неподалеку, – кивнул он, указывая куда-то в сторону. Хотя Национальный парк Секвойя, в котором велись съемки, вообще-то, был часах в пяти езды от Лос-Анджелеса.

– Секвойя… – пробормотала она. – Что-то я часто в последнее время слышу об этом дереве… Что в нем такого особенного?

– Ничего, пожалуй, кроме размера, – пожал плечам Ник. – Неужели ты ни разу его не видела?

– Вообще-то, нет, – хмуро бросила она.

– Хм… – таинственно протянул он. – Я понял, – он выглядел каким-то уж чересчур загадочным.

Ник засунул руки в карманы брюк и подмигнул ей.

========== Часть 28 ==========

Гунзо сидел на диване, и наблюдал, как Джастин снует взад-вперед по гостиной своего дома, выслушивая неприятные новости от Скутера.

– Сегодня я занят. Буду в студии допоздна, – пожал парень плечами. – Я понял, – бросил он в трубку, и закатил глаза, выслушивая очередной упрек от своего менеджера. – Не ори, теперь все равно уже ничего не поделать, – Джастин потер ухо, – решай этот вопрос с Роем.

Гунзо заинтересованно смотрел на друга.

– Отлично, – раздраженно выпалил тот, кидая свой телефон на диван. – Тур переносится, – парень вздохнул. Он уже полчаса ждал Калила, который застрял в своей гардеробной, не в силах выбрать кепку. Собирайся Калил чуть быстрее, Джастин бы уже был за рулем, и имел бы вполне оправданную причину не отвечать на звонок Скутера. Будто Джастин не знал, что тот ему скажет…

Через неделю должна была начаться следующая часть его гастрольного тура, но все накрылось медным тазом, когда его поймали с наркотиками при превышении скорости пару дней назад. А потом очнулся фотограф, у которого, внезапно, появились травмы, и хотя Джастин и не был к ним причастен, в судебном иске было указано обратное. Теперь подписка о невыезде связывала его руки. Все было сложно еще и потому, что он не был гражданином США. Тур пришлось отложить на неопределенный срок, хотя его адвокат, Рой Картер, и пытался договориться, чтобы слушания начали как можно скорее.

– Да дай ты на лапу этому фотографу! Он же только денег и хочет, – брезгливо сморщился Гунзо.

– Пусть Рой сам этим занимается. Если будет нужно, даст, – отмахнулся Джастин.

Рой был отличным мужиком: цепким и настырным, когда дело касалось защиты Джастина в суде. Он столько раз спасал его, разумеется, не за «спасибо», но все же, он был профессионалом своего дела, и Джастин был ему очень благодарен. К тому же, он был довольно приятным в общении, всегда давая отеческие наставления Джастину, если тот их просил.

Рой яростно защищал Джастина, если возникала любая проблема, находящаяся в зоне его компетенции, однако не всегда это удавалось. Как бы он не старался сейчас, слушание не перенесли, и оно должно было состояться через две недели, как раз, когда тур должен был быть в самом разгаре. Джастина это печалило, он не хотел расстраивать своих фанатов. Он действительно любил их, хотя иногда и предпочитал быть от них на безопасном расстоянии.

– Ты точно не поедешь? – спросил Джастин, глядя на Гунзо.

Тот скривился и покачал головой.

– Без моей музыки мир не умрет, а вот ты поезжай, – улыбнулся он другу.

– Я совершенно бесполезен в последнее время, – понуро опустил плечи Джастин.

– Это временно, чувак, просто кризис, не придавай этому значения, – махнул Гунзо.

– Ты считаешь? – он с сомнением посмотрел на друга, который утвердительно кивнул.

– Ты же наш Биззл, – снова улыбнулся тот.

– Может, все-таки, поедешь с нами? Покурим, отдохнем, пока Калил будет записываться…

Гунзо вдруг нахмурился. Несколько секунд он молча глядел в пол, думая о чем-то, а потом, сглотнув, сдавленно произнес:

– Завтра операция.

Джастин вздохнул:

– Я помню, просто надеялся тебя немного отвлечь.

Печальная улыбка друга заставила сердце Джастина съежиться.

В этом доме внешне все выглядело, как всегда. Но это была только видимость. С одним из самых близких ему людей случилась беда, и Джастин, возможно, даже не узнал бы об этом, если бы не случайность.

Началось это еще несколько месяцев назад. Джастин заметил, что Гунзо в последнее время стал часто пропадать у мамы в Техасе. Джастин был очень рад за друга, он ценил семейное единство, но визиты были уж слишком частыми. И странным это выглядело только потому, что раньше Гунзо бывал там, максимум, раза три в год, по большим праздникам. А теперь дошло до того, что он летал к ней каждую неделю.

Как-то раз, Джастин спросил, не случилось ли чего? Гунзо отмахнулся, скорчив гримасу, и сказал, что все отлично. Но он выглядел слегка подавленным, хотя Джастин, сам являясь любителем иногда погрустить, считал, что для легкой меланхолии вовсе необязательно иметь причину. И, не обладая достаточной проницательностью, чтобы заметить это, он упустил тот момент, когда весельчак и балагур Гунзо вдруг стал тише и мрачнее.

По воле случая, все выяснилось позже, когда Джастин проходил мимо комнаты Гунзо, дверь в которую была открыта, и случайно услышал, как тот говорил по телефону. Джастин вовсе не собирался подслушивать, к тому же разговоры его друзей, как правило, несли в себе мало смысловой нагрузки. Чаще всего, на проводе были их девушки, члены семьи, или дилеры. Сейчас Джастин не знал, с кем разговаривал Гунзо, и вовсе потерял к этому интерес, как только до него дошла суть самой беседы.

Лицо Джастина становилось все более напряженным, глубокая поперечная морщина пролегла между его бровей. Гунзо говорил, что его маме все хуже. Джастин даже не знал, что она вообще была больна. Последние слова заставили дыхание Джастина на секунду замереть от шока.

– Ей осталось совсем немного, – сказал парень. – Я не знаю, что делать. – Его рука, свободная от телефона, бессильно опустилась, и сам Гунзо рухнул в кресло, закрыв глаза.

Его лицо было серым, Джастин никогда не видел его таким. Самый позитивный человек из всего его окружения сейчас был темнее тучи. Он переложил трубку к другому уху и случайно заметил Джастина, стоящего в дверном проеме в тупом ступоре.

– Мне пора, – бросил он, и отключился. – Не знал, что ты здесь, – смущенно почесал он затылок, глядя на Джастина.

– Что случилось? – мрачно спросил тот.

– Не понимаю, о чем ты? – уставился на него друг. – Все в порядке, – безразлично пожал он плечами. Но в его глазах плескалась смутная смесь страха и отчаяния.

Джастин быстрыми шагами вошел в комнату, и, подойдя к креслу, навис над Гунзо, расширив глаза. Тревога, отразившаяся на его лице, заставила Гунзо нервно сглотнуть.

– Я же слышал, – громким шепотом, стараясь не сорваться на крик от переполняющего его напряжения, произнес Джастин, высоко подняв брови.

– Ты… Что ты слышал? – сбивчиво забормотал Гунзо, стараясь не встречаться взглядом с другом. – Ты неправильно понял. Я… Я вовсе не это имел в виду, – он переводил взгляд с одной стены на другую.

– Хави, что с твоей мамой? – пристально глядя на друга, спросил Джастин. Он уже начал размышлять, как заставить его сказать правду, потому что, похоже, сам он говорить не собирался.

Но Гунзо вдруг часто заморгал, а потом закрыл глаза, шумно выдохнув, и Джастин увидел, как под его ресницами блеснула капля. Гунзо подтянул колени к себе, и сжался в комок. Он больше не мог сдерживать боль внутри себя, и глухие конвульсивные рыдания, набирая силу, вырывались наружу. Джастин менялся в лице, видя, как это происходит с его близким человеком. Он не знал, что делать. Мужчин ему еще не приходилось успокаивать.

– Хави, Хави, посмотри на меня, – он пытался убрать руки от лица Гунзо, но тот дернулся, отталкивая его локтем.

Джастин сделал шаг назад, взмахнув руками.

– За, что происходит?! – заорал он. Неведение убивало его. Случилось что-то страшное, если Гунзо захлебывался от слез.

Плечи Гунзо затряслись сильнее, и Джастин схватился за голову. Нервно взлохматив волосы, он подошел и присел на корточки возле друга. Он молча ждал, пока Гунзо немного успокоится и придет в себя.

Спустя несколько минут, Гунзо громко всхлипнул, и медленно поднял голову, вытирая раскрасневшиеся глаза рукавом толстовки. И хотя его взгляд был пустым, словно невидящим, он все же избегал встречаться взглядом с Джастином. Но рано или поздно это пришлось бы сделать. Поэтому он упер подбородок в колени, и его плечи устало опустились. Поймав на себе выжидающий, тревожный взгляд друга, Гунзо тихо выдавил:

– Она больна, – Джастин молчал. – Рак. Она умирает, – сдавленно пробормотал Гунзо, и Джастин почувствовал, как плечи друга снова начинают трястись.

– Тише, тише, – он встал, и обнял его одной рукой. – Я налью тебе воды. – Джастин направился в дальний угол кабинета, где на столике стоял графин, давая Гунзо возможность слегка отдышаться.

– Ну… Мы её, – Джастин не мог подобрать правильных слов, – вылечим, – он наблюдал, как Гунзо снова уперся лбом в колени, похоже, снова собираясь разрыдаться. Все было настолько плохо? – За, за, – тряс его парень, – скажи мне, что можно сделать?

Гунзо покачал головой, пряча лицо.

– Ну, как же… – растерянно пробормотал Джастин, – мы ведь не в каменном веке живем, – разводил он руками. – Есть ведь современные методы лечения, какие-то хорошие препараты, я не врач, конечно, но… – бормотал он, не замечая, как плечи Гунзо опять затряслись так, что даже кресло начало шататься.

Наблюдая, как Гунзо всхлипывает, Джастин потерял самообладание, он снова сорвался на крик:

– Хавьер! – Он гневно сверкнул глазами. Но друг даже не слышал его.

Его собственное бессилие навалилось на него с такой тяжестью, что он сам сел в соседнее кресло, растерянно откидываясь на спинку. Должно быть, он был глуп, если не подумал в тот момент, что все, что они могли, они уже сделали.

– Когда ты об этом узнал? – тихо спросил Джастин, тупо глядя в одну точку.

Гунзо снова вытер глаза и поднял голову.

– Прошлой осенью мы узнали, что она больна, – ответил он, то и дело всхлипывая. Большая часть рукава толстовки уже был насквозь мокрой. – А сейчас врач сказал, что надежды уже нет. Ей осталась, в лучшем случае, пара месяцев.

– То есть тогда надежда еще была? – непонимающе спросил Джастин.

Гунзо неопределенно пожал плечами.

– Я не верю, что сейчас уже ничего нельзя сделать. Неужели нет ни единого варианта? – Джастин запустил пальцы в волосы.

– Подходящих – нет, – покачал головой тот.

– А как насчет неподходящих? – Джастин поднял одну бровь. Кажется, надежда все-таки есть.

Гунзо пожал плечами.

– Врач сказал, что в Германии есть специалисты, имеющие опыт лечения таких тяжелых случаев, – он снова нервно сглотнул, ему тяжело давались эти слова. – Но для этого мне пришлось бы продать душу дьяволу. И я бы это сделал, видит Бог, я сделал бы это, если бы моя душа стоила хоть пару центов, – в сердцах воскликнул он.

– То есть, дело в деньгах? – уточнил Джастин.

Ничего не ответив, Гунзо потер ладонями лицо.

– Почему ты не сказал мне сразу, как узнал? – спросил Джастин, шокированный услышанным. – Неужели, ты думал, что я не помогу?

– Именно поэтому и не сказал. Я знал, что ты сделаешь все, что в твоих силах, и не хотел, чтобы ты решал мои проблемы, – Гунзо покачал головой.

– Ты хочешь меня обидеть? – насупился тот.

– Джастин, – устало вздохнул тот, – ты сделал для меня так много, и продолжаешь делать каждый день. Это я должен помогать тебе решать проблемы, я должен быть твоей опорой, твоим другом. Но, наверно, я плохой друг, потому что ничего не могу сделать для тебя.

– Мы же друзья! О каком долге ты говоришь? Или ты думаешь, что у всего, что я делаю, есть цена? Ты ведь никогда ничего у меня не просил. Все, что я дал тебе, я дал по своей воле. Неужели ты думаешь, что есть что-то, что я не сделал бы для тебя? Тем более, если речь идет о такой ерунде, как деньги, – Джастин презрительно сморщился.

– Ты не понимаешь, о чем говоришь, – замотал головой Гунзо, – сумма просто невероятно огромная. Я никогда не позволю тебе сделать это.

– Но ведь это твоя мама! – воскликнул Джастин.

– И я должен был ее спасти, – безнадежно добавил тот, чувствуя подступающий к горлу комок.

– Должен. И ты сделаешь это, – твердо сказал Джастин, глядя куда-то прямо перед собой.

Гунзо недоуменно наблюдал за другом, который посидев еще несколько секунд, вдруг вскочил, и стремительно вылетел из комнаты.

В тот же вечер Джастин дал Наоми, указания по поводу перевода необходимой суммы на счет Гунзо.

Наоми Бернштейн, его финансовый менеджер, управляла его счетами столько, сколько он себя помнил. Она всегда предлагала наилучшие пути решения проблем, если они появлялись.

Когда Джастин был моложе, Скутер настаивал на том, чтобы парень проводил час в неделю на совещании со своим финансовым менеджером и адвокатом, чтобы знать, куда расходуются его деньги. Кроме того, он порекомендовал Джастину нанять инвестиционного менеджера, с которым они бы решали, куда вкладывать часть его доходов.

Но Джастин давно перестал доверять Скутеру. Все, что он делал, абсолютно все, было направлено на извлечение выгоды. Тот парень, которого нанял Скутер, говорил словами Скутера и предлагал вкладывать деньги туда, куда хотел Скутер. Это были, хотя и выгодные, однако, не слишком интересные Джастину проекты, имеющие огромные минусы. Например, Джастину не очень хотелось лезть в фармацевтику, а особенно, в разработку нового средства от импотенции. Его имя было слишком известно, чтобы разбрасываться им, где ни попадя.

Теперь Джастин слушал Скутера вполуха, поступая по-своему. Он уволил этого парня, и перепоручил Наоми заниматься своими инвестициями. Для этого было много причин. Она еще ни разу его не подводила, она была не в самых лучших отношениях со Скутером, и она не была дурой, чтобы не понимать, что брэнд «Джастин Бибер» может использоваться далеко не везде.

Наоми и Рой из всей нетворческой части его команды были чуть ли не единственными людьми, которым он, не раздумывая, доверил бы свою жизнь.

Джастин уже столько раз переводил деньги для Гунзо, что давно говорил Наоми, чтобы они решали эти дела сами, без его участия. Но она была так кропотлива в своей работе, что наотрез отказалась, сказав, что без Джастина ни одного решения принято не будет. За это он ее безмерно уважал, хотя, надо признаться, иногда ему было бы удобнее, чтобы Гунзо сам звонил ей, в случае чего.

Но перевести деньги на счет клиники можно было только после того, как будет назначена дата операции, таковы были условия договора. Тур Джастина был в самом разгаре, и его, возможно, не было бы в стране в нужный день. Так что, Гунзо пришлось самому заниматься оплатой лечения.

Сумма и впрямь была огромной, но она не шла ни в какое сравнение с человеческой жизнью. Уже на следующий день миссис Смит начали готовить к транспортировке в немецкую клинику, и через неделю она была там.

Гунзо держал Джастина в курсе дел, сообщая чуть ли не о каждом шаге мамы и ее лечащих врачей. Он все чаще и чаще улетал, стремясь находиться с ней как можно более долгое время. Никогда не знаешь, сколько у тебя есть времени, когда дело касается жизни и смерти.

Операция была проведена, как и было запланировано, и в доме Джастина все собирались вздохнуть с облегчением, когда только было пришедший в себя Гунзо сообщил о внезапно обнаруженных осложнениях. Врачи говорили, что требуется повторная операция. А когда не помогла и она, Джастин настоял, чтобы Гунзо нашел, как тот выразился, «нормальную клинику».

Подобные случаи довольно успешно лечились в нескольких Израильских клиниках, поэтому миссис Смит транспортировали туда, а ей, тем временем, становилось все хуже. Измученная, изможденная многочисленными курсами химиотерапии, и несколькими операциями, она с трудом могла говорить, что только сильнее загоняло Гунзо в беспросветную депрессию. Джастин не вдавался в подробности, не столько из-за брезгливости, сколько из-за нежелания лишний раз бередить раны друга. Да и что бы он понял из врачебной терминологии? Гунзо и сам не понимал половины из того, что ему говорил лечащий врач его мамы. Когда он говорил с врачом по телефону, он всегда хмурил брови. Сначала Джастин, видя подобную картину, сразу подскакивал с места, думая, что новости не очень хорошие. Но потом он понял, что Гунзо просто не понимает, о чем ему говорят.

Израильские врачи лишь подтвердили диагноз немецких коллег. Они сразу предупредили, что потребуется не одна операция. Ситуация, и впрямь, была плачевной, и Джастина так и подмывало лишний раз укорить друга за то, что он не признался ему вовремя. Но он сдерживал себя. Гунзо, и без того, было сейчас очень нелегко.

В последнее время ребята виделись нечасто. Джастин колесил в гастрольном туре, а Гунзо часто летал сначала в Мюнхен, а потом в Тель-Авив, лишь иногда возвращаясь в Лос-Анджелес. Но они созванивались почти каждый день.

Месяц назад Гунзо позвонил Джастину посреди ночи, наплевав на разницу во времени, и радостно заорал, что первая операция прошла успешно. У Джастина как раз был трехдневный перерыв в европейской части тура, и он находился в своем особняке в Калабасасе. Это был первый день, когда дом Джастина, наконец-то, снова будто озарило солнце. Он поднял весь дом, и ребята устроили видеоконференцию с Гунзо, торчащим в номере израильского отеля, неподалеку от больницы. Гунзо впервые за долгое время плакал не от горя, а от переполнявшего его облегчения, не стесняясь своих слез. Шампанское в тот день лилось, словно огромный искристый фонтан.

Но врачи пока опасались давать какие бы то ни было прогнозы. Они не говорили ничего: ни хорошего, ни плохого, туманно отвечая, что все прояснит следующая операция.

А она была назначена на завтра.

– Я надеюсь, что она будет последней, – Гунзо прочистил горло.

– Я тоже, – кивнул Джастин. – А время уже известно?

– В три часа.

– Какая у нас с ними разница во времени? – уточнил Джастин.

Гунзо нахмурился, потерев затылок, и растерянно пробормотал:

– Часов восемь, кажется.

– Не напрягай меня, чувак, – скривился Джастин, – сколько будет у нас?

– Ну, посчитай сам, – вспылил Гунзо, – ты что, не можешь вычесть одну цифру из другой?

Джастин задумался, и вертикальная морщина пролегла между его бровей. Он почти слышал, как крутятся шестерёнки в его голове.

– Семь утра? – неуверенно предположил он.

Гунзо задорно рассмеялся, глядя на друга.

– Молодец, – он хлопнул Джастина по плечу. – Слушай, – вдруг задумчиво добавил он, – спасибо тебе еще раз, брат, за все, что ты для нас делаешь.

– За, я сделаю все, что смогу, ты же знаешь, – проникновенно ответил Джастин, глядя, как помрачнел друг. – Почему бы тебе не полететь в Тель-Авив? Ты вполне успеешь, – добавил он с воодушевлением.