Текст книги "Вован-дурак (СИ)"

Автор книги: Bobruin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 34 страниц)

– Мы покинули урок вслед за Гарри и Сьюзен. Мы все видели и слышали! Мы слышали, как Снейп… – и они наперебой загалдели, что и как им довелось услышать. Такие четкие и совпадающие показания сразу от шести свидетелей редко в каком деле бывают.

Выслушав показания от всех наших, плюс еще от нейтрального Гольдштейна, пришедшего поддержать нас в трудную минуту, наша декан кинулась к камину – «звонить», как я это понял, тете Сьюзен, той самой Амелии Боунс. Звонила она методом кидания в камин щепотки какого-то порошка, от которого пламя приобрело зеленый цвет. После короткого, но эмоционального разговора мадам Боунс решила посетить нас лично.

– Сьюзен? Так это правда? – с порога спросила она.

– Да, тетя Эми… всхлипнула Сьюзен. – Снейп… Он… А Гарри за меня вступился… Но…

Амелия вежливо попросила меня покинуть помещение и осталась в кабинете декана наедине со Сьюзен, и они о чем-то беседовали примерно час. Все остальные с Хаффлпаффа собрались в гостиной, чтобы узнать, что же будет дальше. Старшекурсников, ясен пень, уже просветили новички.

– Мистер Поттер? Расскажите, пожалуйста, в подробностях, как произошел инцидент, – мадам Боунс с официальным выражением лица вышла из кабинета, выпуская вроде как успокоившуюся Сьюзен, а затем приглашая меня зайти и доставая из своего портфеля некий официально выглядящий листок бумаги.

– Вам полностью, мадам Боунс? – отвечаю ей. – Дело в том, что профессор Снейп нанес Вашей племяннице множество прямых личных оскорблений, которые лично я при дамах не произношу никогда.

– Полностью, пожалуйста. Не смущайте меня ругательствами, мистер Поттер, я за свою службу и не такого наслушалась. Я здесь не только как тетя Сьюзен и сама в прошлом студентка нашего с Вами факультета, а еще и как глава Аврората, в коем качестве имею право вести производство по уголовным и иным делам. В том числе и опрос свидетелей и потерпевших.

– Что ж, мадам Боунс, тогда дело было так… – и я рассказал во всех подробностях, что и как произошло сегодня на уроке. Мадам Боунс только успевала записывать, не, ну точно есть у нее какие-то замашки от товарища Берия, есть, вон, и взгляд у нее какой-то недобрый стал, аж самому немного не по себе. Как бы вслед за Снейпом на лесосеку не уехать.

– Мистер Поттер, я благодарна Вам за то, что вступились за мою племянницу, помогли ей и не стали замалчивать этот конфликт. Со своей стороны могу гарантировать, что последствия не заставят себя долго ждать. Вам бояться нечего, Вы – потерпевший, как и Сьюзен, – мадам устало вздохнула. – Если бы ты только знал, Гарри, что она для меня значит. Кроме нее, у меня ведь никого больше нет…

Весь официоз как ветром сдуло, вот что значит, когда семье больно делают.

– Прекрасно Вас понимаю, мадам Боунс.

– И хорошо, что ты ей помог. Делай так и дальше. Если что-то с ней произойдет – сразу же ставь меня в известность. Хорошо?

– Хорошо, мадам Боунс. Можете на меня рассчитывать.

– А за Снейпа не беспокойтесь. Такое я ему прощать не собираюсь, – мадам Боунс подошла к камину, и, когда пламя позеленело, крикнула: – Шеклболт! Праудфут! Стивенс! Боевая тревога! Всем отрядам срочно прибыть сюда!

Спустя пару минут из камина вышли крепкие ребята в красных балахонах. Ну, точно, «Всем лежать, ноги на ширине плеч, мордой в землю, руки за голову, работает ОМОН!», им бы еще свистки да дубинки, да форму синюю вместо красной, так точно сошли бы за ментов.

– Вызывали, мадам Боунс?

– Оцепить школу! Ударной команде – к подземельям Слизерина! Мы должны задержать Северуса Снейпа и не дать ему уйти!

– Стесняюсь спросить, почему? – спросил высоченный негр с серьгой в ухе.

– Это личное, Шеклболт, – ответила мадам Боунс.

Найти Снейпа оказалось делом нетрудным. Как выяснилось, мое последнее посылательство привело к взрыву котла, над которым стоял горе-преподаватель, и ему слегка ошпарило морду. Именно в таком виде, с мордой лица «слегка покрасневшего» цвета, его и притащили. Даже не под руки притащили, как это делали бы наши менты, а левитируя тушку в воздухе. Отдельно доставили ВП задержанного.

– Северус Снейп, Вы задержаны за неподобающее преподавателю поведение и множественное нанесение детям личных оскорблений, – сходу предъявила мадам Боунс.

– Я прот… тестую, – с трудом разлепив распухшие губы, сказал Снейп. – Эти два идиота своего заслуживают… сам Поттер и его шл…

– СИЛЕНСИО! – мадам Боунс взмахнула палочкой, и Снейп принудительно заткнулся.

– В чем дело, Амелия? – на шум и гам примчался Дамблдор. – В чем причина Вашего столь внезапного визита?

– Ваш преподаватель, – злобный взгляд в сторону Снейпа. – Ваш преподаватель сегодня в лицо и при свидетелях нанес глубокое личное оскорбление сначала мистеру Поттеру, а потом и моей племяннице, которая попыталась за него вступиться. Помимо обоих потерпевших, я собрала показания у шести свидетелей, и они все совпадают. Поэтому моей властью Северус Снейп арестован и будет находиться под стражей до окончания расследования по его делу. Думаю, не только Вашим нынешним студентам найдется, что сказать.

– Но почему? Вы преувеличиваете, Амелия, Северус иногда бывает несдержан, но зачем его за это арестовывать?

– Тогда как Вы, мистер Дамблдор, сможете объяснить вот это? – мадам Боунс сунула под нос старого маразматика листы протоколов допроса, наши со Сьюзен и всех остальных, кто был на том злополучном уроке. А там после детального описания всего того, что Снейп имел несчастье наговорить, стояли подписи, наверное, всего первого курса Хаффлпаффа и половины Равенкло.

– Но, Амелия, дети не могут быть свидетелями по делу.

– Позвольте мне решать, Дамблдор, кто может выступать свидетелем, а кто нет. Шеклболт! Робардс! Уведите арестованного и поместите в камеру! – все, доигрался гражданин Снейп, в «обезьянник» [35] попал. Вслед за ним убыли к месту дислокации все остальные менты. Последней нас покинула мадам Боунс, попрощавшаяся со всеми и попросившая, нет, даже приказавшая мне беречь и защищать ее племянницу. Ну, это мы и так будем делать…

С тех пор уроков зельеварения у нас весь месяц не было. Где-то через неделю после этого приснопамятного инцидента мадам Боунс снова пришла к нам в гости и сказала, что делу дали ход, ибо количество жалоб на Снейпа превысило все мыслимые и немыслимые рамки. Как выяснилось, обиду на злобного зельевара держали практически все выпускники школы за десять прошедших лет, за исключением разве что выходцев из слизеринского петушатника, которым Снейп на правах их же собственного декана всячески потакал. В результате инцидент с оскорблением Сьюзен стал соломинкой, переломившей спину верблюду. Узнав, что ненавистный профессор арестован, народ не стал сдерживаться, и показания полились рекой, что из Аврората, что из местного министерства. Шум стоял на всю старушку Британию.

Дамблдор, однако, ничего не забыл, пригласив меня на беседу через неделю после ареста Снейпа. Я же позвал на эту беседу еще и мадам Спраут, как своего декана.

– Входи, Гарри, входи, – пригласил Дамблдор нас. – Лимонную дольку?

– Спасибо, сэр, но я не голоден, – ответил я, избегая смотреть директору в глаза.

– Да, Помона, а почему Вы пришли тоже? Я же приглашал только юного Гарри.

– Я пришла, потому что он мне сказал о Вашем приглашении. Как его декан я несу ответственность за своего ученика.

– Что ж, – сразу скорчил кислую мину Дамблдор. – Гарри, мальчик мой, почему ты так резко отреагировал на слова Северуса? Ты должен научиться прощению…

– Возможно, я бы еще простил Снейпу…

– Профессору Снейпу, Гарри! – прерывает меня Дамблдор.

– Звание профессора еще заслужить надо. Как и уважение. Так вот, я бы, может быть, и простил Снейпу его несдержанность, бестактность и грубость, ограничься он в своих оскорблениях только мной. Но он выместил свою злобу и на Сьюзен, в лицо назвав ее, прошу прощения, гулящей девицей только лишь за то, что она осмелилась за меня вступиться. Когда же я сам встал на ее защиту, Снейпа это только еще больше разозлило, и он повторно нанес оскорбление не только мне, но и ей. Последствия этого Вам известны.

– Гарри, Гарри, ну почему ты меня огорчаешь? Северус – отличный преподаватель, да, возможно, он иногда повышает голос, но нельзя же столь резко реагировать на обычный рабочий момент! Тебе надо научиться прощать людей, ибо во всепрощении найдешь ты счастье…

– Когда Вы говорите, господин директор, ощущение такое, будто Вы бредите.

– В каком смысле? – удивился Дамблдор. – Гарри, мальчик мой, ты не хочешь мне что-то рассказать?

Так, мать твою, что по моей башке шарит? Не ты ли, пердун старый? Пшел нах, ё…, п…, х…, в…! А то сейчас санитаров позову! А-а-а, получил, вишь, задергался у тебя глазик-то!

– Нет, господин директор. Мне с Вами в данный момент беседовать больше не о чем.

– Что ж, ступай, мальчик мой. Когда ты поймешь глубину своих заблуждений, приходи еще.

Ну-ну, блажен кто верует. Давно ль ты, дедуля, сам санитаров развлекал в шестой палате? Еще захотелось? Так это легко устроить! Повторение – мать учения…

Забегая вперед, скажу, что Снейпа мы больше не видели. Мадам Боунс, не прощавшая оскорблений чести своей семьи, довела дело до суда и выиграла. Более того, на суде всплыл и тот факт, что Снейп оказался клейменым сторонником этого самого Того-Кого-Все-Боятся, это тоже использовали против него. Не помогло даже заступничество Дамблдора. Снейп был с позором изгнан не только из школы, но и вообще из магического мира, на него наложили заклинание, лишающее возможности подходить к детям ближе пятидесяти метров, а также неснимаемое заклятие полной немоты, сломали палочку и засадили на пятнадцать лет с конфискацией в местную зону. Ура, товарищи!

Дамблдору пришлось искать нам нового преподавателя по зельям. И он нашел его, затратив больше месяца, чтобы уговорить вернуться на работу давно ушедшего в отставку профессора Слагхорна. Так что с середины октября заступит новый препод.

После этого случая у меня состоялся разговор с мадам Боунс, и она фактически назначила меня Штирлицем в тылу врага, вежливо, но настойчиво попросив охранять спокойствие своей племянницы, мол, она сама прислать ментов на весь год не может, а если уж в школе возникнет нечто, могущее навредить жизни и здоровью учеников, то ставить ее в курс. То, что на премудрого директора надежды никакой, это мы уже поняли из инцидента со Снейпом. Борода многогрешная однозначно или в курсе, или в доле всего того, что происходит в стенах Хогвартса, а значит, «своих» будет покрывать до последнего. Прощал же он Снейпу скотское отношение к студентам, а слизеринцам все их выходки…

Еще одним последствием этого разбирательства стало резко улучшившееся отношение Сьюзен Боунс к моей скромной персоне. Да и не только ее, ибо об инциденте со Снейпом вскоре узнала вся школа. Так что гостей с других факультетов в нашей гостиной стало намного больше.

А вот что чувствовал тогда по отношению к ней я сам? Кто его знает. У меня ж в прошлой жизни отношения с девушками не очень-то и складывались. Редко с какой роман длился дольше второго свидания. Была одна, встречались больше года, да кинула она меня. Причем кинула, подозреваю, из-за того, что я не стал по первому намеку тратить свою зарплату на покупку ей «яблофона» [36] очередной на тот момент последней модели. Она же, как назло, именно этот «яблофон» хотела заиметь как самую заветную мечту своей жизни. Мой аргумент, что стоимость этой электронной цацки оказалась вдвое больше моей зарплаты, в расчет ею не брался. Хотя как по мне, так все эти электронные примочки – не более чем ненужные понты. А то и не поэтому, в нашей последней беседе, где она объявила мне о расставании, она про каких-то своих друзей-приятелей упоминала, богатых и с машиной. Думаю, это всем знакомо. Так что на момент той самой приснопамятной пьянки, приведшей к моему попаданию в тушку Пацана-Неведомо-Как-Выжившего, был я один, совсем один, без ансамбля…

Что ж, Вован, теперь тебе выпал шанс пройти свою дорогу заново. Будем надеяться, что в этот раз она будет удачнее. Для начала же… хотя бы не наплевать в душу тем, кто возле тебя.

[34] Выдержка из реального студенческого диплома, очень хорошо отражающая реальную ценность абсолютного большинства всех этих студенческих изысканий.

[35] Помещение в отделении милиции для временного содержания арестованных (жарг.)

[36] Жаргонное название мобильного телефона «iPhone» производства компании «Эппл». В определенных кругах сие изделие служит предметом поклонения, что, учитывая принадлежность нынешнего директора компании «Эппл» к петухам, наводит на размышления.

====== Глава шестая. А царь-то ненастоящий! ======

…Общупали заморского барыгу,

Который подозрительно притих,

И сразу же нашли в кармане фигу,

А в фиге – вместо косточки – триптих.

«Зачем Вам складень, пассажир?

Купили бы за трёшку

В „Берёзке“ русский сувенир —

Гармонь или матрёшку!»

„Мир-дружба, прекратить огонь!“,

Попёр он, как на кассу,

Козе – баян, попу – гармонь,

Икону – папуасу!

Владимир Высоцкий „Случай на таможне“

– Ну, ты даешь! – подытожила Дора, когда инцидент со Снейпом был благополучно завершен. – Не успел прийти —, а уже исполнил заветную мечту всей школы. Снейп – в камере! И кому нам теперь подлянки устраивать? – с наигранной досадой добавила она.

– Нет Снейпа, так есть скопище придурков из его петушатника. Там за десять лет, что Снейп верховодил, такие наслоения грязи накопились, что Слагхорну всей его оставшейся жизни не хватит, чтобы все это гуано разгрести. Они при бывшем декане всех задевали – так и не вижу большой проблемы, если и мы их немножко… заденем.

– А то!

– Там же, если ты помнишь, оказался мой несостоявшийся „лучший друг“, он же в миру Рон Уизли. Намекнем Фреду и Джорджу, чтобы они его как следует жизни поучили, а?

– Они сами кому хочешь намекнут. И кого хочешь поучат. Особенно если это их же собственный непутевый братец.

– Ну и на здоровье! Нечего своей чистокровностью светить! А то вон, вишь, с Малфоем скорешились, бегает теперь за ним как шакал за тигром…

Так оно, кстати, и было. По всей школе ходили слухи, что Малфой принял Рона в свою петушиную бригаду, в открытую заявляя, что „хотя бы один из Уизли имеет правильные мысли и правильные цели в жизни“. И Рон оказанное ему „доверие“ полностью оправдывал, задирая нос выше головы и распинаясь везде и всюду о своей исключительности. Непременно почему-то при этом обливая и меня, мотивируя это тем, что „Поттер не ценит, когда ему предлагают перейти в лигу достойных“, и так далее, и в том же духе. Впрочем, лично я не очень-то и скорбил по поводу. Хочет он быть среди „того сорта“ – пусть кукарекает с насеста. Мешать не будем.

Первый урок полетов на метле прошел буднично и без происшествий. Хотя, говорят, когда летали гриффиндорцы со слизеринцами, казус таки был. Конкретно – петушок по кличке Малфой по обыкновению полез задирать всех и каждого, заявив во всеуслышание, что сидит на метле всю жизнь. Таких же мыслей придерживался и Рон, превратившийся в официальную шестерку при пахане.

Так вот, во время того урока Малфой и Уизли решили разыграть Невилла Лонгботтома, изъяли у того присланную бабушкой шарик-напоминалку, зашвырнули в небо и гонялись за ней над всей школой. Остановить их было некому. Взбешенная МакГонагалл сняла со Слизерина сразу двести баллов, перепало люлей и ее собственным подопечным.

Кстати, после того самого распределения Рону прилетел большой привет от родимой мамочки. Натурально прилетел, в лапах совы. Ярко-красный конверт, который при попытке его раскрыть завопил на весь Большой Зал, да так, что кое-кто из нас поперхнулся чаем:

– РОНАЛЬД БИЛЛИУС УИЗЛИ! КАК ТЫ ПОСМЕЛ ОКАЗАТЬСЯ В СЛИЗЕРИНЕ! БОЛЬШЕГО ПОЗОРА Я НЕ ВИДЕЛА ЗА ВСЮ СВОЮ ЖИЗНЬ! ПО СРАВНЕНИЮ С ТОБОЙ ДАЖЕ ФРЕД И ДЖОРДЖ КАЖУТСЯ АНГЕЛАМИ! ТЫ ЕЩЕ ОТВЕДАЕШЬ МОЕГО ГНЕВА, КОГДА ПРИЕДЕШЬ ДОМОЙ! Я ЗАПРУ ТЕБЯ В КУРЯТНИКЕ НА ВСЕ КАНИКУЛЫ!!! – под веселый смех всех остальных факультетов проорало письмо. Ну да, ну да, петушка – в курятник, самое то.

А теперь, после падения Снейпа, со слизеринцев начал спадать их бойцовый задор. Лишившись могучей крыши в лице грозного для всех остальных декана, они стремительно стали превращаться в изгоев школы.

Подозреваю, что, будучи свидетелями всего происходящего, Дафна Гринграсс и Трейси Дэвис, те самые, насчет которых я кодировал Шляпу не отправлять их в Слизерин, втайне порадовались, что не попали в опозоренные ряды. А может, и не втайне. Обе девочки давно уже учились на Хаффлпаффе и на абсолютно законных основаниях пили чай из нашего самовара. За самовар этот, кстати, нас за глаза уже вся школа звала „русский факультет“. И я сам собственными ушами слышал, как кто-то из гриффиндорцев хвастался не верящему приятелю, „какой вкусный у русских завтрак“.

Но была у нас и текучесть рядов, на Равенкло перевелся Джастин Финч-Флетчли, не пожелавший иметь причастность к русским. Как потом выяснилось из моей беседы с Тони Гольдштейном, однозначно бывшим в курсе событий своего факультета, вскоре после инцидента на зельях Джастин получил письмо из дома, в котором мать сообщала сыну, что отец его в Ираке был сбит и попал в плен к нашим. Оказалось, „Буря в пустыне“ таки разразилась, но в отличие от прошлого раза, здесь Саддам имел за спиной мощную поддержку в лице родимого рабоче-крестьянского государства. И шурави успели появиться на окраинах Багдада, в лице расчетов зенитно-ракетных комплексов С-300, с одного из которых и влепили ударную дозу в самолет груп-кэптена [37] Финч-Флетчли. Выбросившегося пилота взяли в плен и посадили в зиндан. А неплохо все же наши выступают, неплохо! Машеров таки показывает класс!

Слагхорн проявил себя значительно более компетентным преподавателем, нежели Снейп. Подчеркнуто вежливый со всеми, он ни к кому не показывал особого фаворитизма, ни разу никого в открытую не выругал, напротив, он каждый раз искренне радовался успехам студентов и столь же искренне переживал вместе с ними в случае неудачи. Дамблдора, кстати, он, по-видимому, не ставил в грош, и наша успеваемость по зельям пошла вверх. Зато взвыли слизеринцы, ибо новый профессор с горечью отмечал у них практически полное отсутствие навыков и интереса к учебе по его предмету, снимая баллы со своих подопечных столь же нещадно и люто, как это делал его предшественник со всеми остальными факультетами, кроме своего.

Местные обитатели очень сильно ожидали дня тридцать первого октября, то бишь Хэллоуина. Как выяснилось, это был один из главных местных праздников. Проблема была в директоре, который, хоть и получил на суде над Снейпом суровую выволочку сначала от Амелии Боунс, а потом и от самого министра Корнелиуса Фаджа, в значительной степени притих, но своих выходок отнюдь не прекратил.

Тридцать первого у нас был первый практикум по Чарам. Флитвик обучал нас и слизеринцев заклинанию Левитации. Словами „Вингардиум Левиоса“ мы должны были поднять в воздух птичье перо, и получилось это опять не у всех. Мы со Сьюзен и Дафна от наших, а также Малфой и Нотт от слизеринцев – вот, кажется, и все.

Следующим уроком этот же практикум проходили гриффиндорцы и равенкловцы, и там первой оказалась, как водится, всезнайка Грейнджер, успевшая за два месяца стать ходячим кошмаром не только на своем факультете, но и на всех остальных. Помню, как она наше чаепитие раскритиковала. Чего вы, мол, с русских пример берете, что это за манеры, это вносит резкий диссонанс в традиции волшебного мира… ну, дальше вы поняли. Правозащитный задор во всей красе. Кончилось тем, что мадам Спраут, ставшая большой любительницей чая по-русски, вежливо, но настойчиво попросила Гермиону к нашему столу более не подходить. С тех пор гриффиндорская всезнайка сидела за своим столом, ела овсянку и хлебала тыквенный сок в гордом одиночестве – и Лаванда, и Парвати уже давно столовались у нас.

О результатах этого практикума нам потом рассказали сестрички Патил, когда пришли к нам попить чаю, ну, а то, что последовало за этим уроком, мы и сами видели.

Так вот, урок у Флитвика был за этот день последним, и когда мы уже шли на торжественный ужин, на Гермиону напоролся никто иной, как Рон Уизли, назвавший ее „поганой грязнокровкой“, „ходячим кошмаром“ и „занудой, у которой нет друзей“. Столь наглые высказывания в последнее время позволяли себе только слизеринцы, видимо, по старой памяти, мы же, все остальные, от оскорблений воздерживались, печальный пример Снейпа, распустившего язык и получившего за это пятнадцать лет, у всех был перед глазами. И вот теперь все опять повторилось. Гермиона залилась слезами и куда-то убежала.

Ужин… в общем, прошел он как обычно, с той лишь разницей, что свечки в зале теперь летали не сами по себе, а внутри оранжевых тыкв, в боках которых были прорезаны дырки в виде „глаз“, „носа“ и „оскаленной зубастой пасти“.

Когда мы уже заканчивали чаепитие, в зал неожиданно ворвался „Не только лишь все“, в миру профессор Квиррелл. Ворвался и свалился Дамблдору буквально на стол.

– Тролль… В школе тролль…

Началась ужасная суматоха. Быстро смотал со стола скатерть, собрал вокруг себя всех своих друзей.

– Успокойтесь все! – закричал Дамблдор, выпустив фейерверк из своей ВП. – Старосты, немедленно уводите учеников в спальни!

Нас кое-как собрали в четыре колонны и в темпе вывели из Большого Зала. Все это время, пока мы убегали от тролля, я держал за руку Сьюзен, чтобы не отстала и не заблудилась, впрочем, та и сама держалась за меня, как приклеенная. Слава Богу, все обошлось, и когда мы, наконец, добрались до своего „русского улья“, как за глаза уже иногда именовали наше общежитие, к нашей дружной компании прибилось пятеро с Гриффиндора и трое с Равенкло.

Как потом выяснилось, вечер чуть было не закончился трагедией. Отставшего от своих Рона Уизли за каким-то демоном понесло именно в тот коридор, куда шел тролль, от коего он потом удирал через всю школу. В итоге „Уизли № 6“ отделался парочкой солидных синяков, переломом трех ребер и обгаженными штанами. Высунувшаяся на шум из туалета, в котором она пряталась, Гермиона уцелела лишь чудом, поскольку тролль ее тоже увидел и замахнулся дубиной. На счастье, тупую тварь как раз в этот момент настигли и прибили Дамблдор, МакГонагалл и Флитвик.

Рон и Гермиона в итоге лишились по полста баллов, плюс их деканы пообещали написать родителям.

Дора подкараулила момент и через камин позвонила матери. Судя по ее словам после этого разговора, Андромеда несколько раз мне писала, но ни одно письмо почему-то не дошло. Мы рассказали об этом мадам Спраут и мадам Боунс, они теперь разбираются. Все же хорошо, когда на твоей стороне местное МВД, главное теперь Сьюзен не обижать.

В ноябре состоялся первый в этом году матч по „квиддичу“, как именуют здесь единственный известный вид спорта. Сходил прикола ради, посмотрел.

Представьте себе стадион, на котором трибуны высотой с девятиэтажный дом, и каждый сектор стоит отдельно, между ними – пустота, места столько, что пассажирский вагон в длину поместится, на глаз так метров по двадцать – двадцать пять между теми трибунами. Спортсмены выступают командами по семь человек, в процессе летают на метлах. Мячей почему-то четыре, один большой, им забивают голы в три пары колец, стоящих там же, где на нормальном стадионе футбольные ворота стоят. Три человека из команды забивают (они называются „охотники“), а один на этих кольцах на шухере стоит, ну, этот как был вратарем, так и есть. За гол команде начисляют десять очков. Еще два мяча, поменьше размером, летают сами по себе, их перекидывают друг другу по две пары игроков, именуемых „загонщиками“, с бейсбольными битами в руках. Последний мяч, который лишний раз еще и не видно, размером примерно с воробья, золотой и с крылышками, порхает как бабочка и может быть где угодно. Так вот, седьмой человек из команды, именуемый „ловцом“, должен этот самый мяч схватить. Когда поймают – игра заканчивается, а схватившей золотого воробья команде присуждается сто пятьдесят очков, и это практически всегда приносит команде победу.

Смысл существования последнего мяча я так и не понял. Что-то здесь нечисто. Вот, представьте себе матч Чемпионата мира по футболу, играют, к примеру, испанцы с голландцами, счет накануне финального свистка 5:1 в пользу голландцев. Тут на поле влетает попугай, какой-нибудь Давид Вилья этого попугая хватает, и счет сразу становится 16:5 в пользу испанцев. Причем времени на отыгрыш не дают, факт отлова этого самого попугая сам по себе приравнивается к финальному свистку, потому что, пока не поймают, игра не прекратится. Феерический бред, если честно. Так даже обычных игроков иметь не надо, достаточно двоих – вратаря, чтоб голы отбивал, и этого самого ловца, чтоб золотых воробьев по полю ловил. Объяснил все это нашим, вроде поняли, хотя и не все. И мне еще даже намекали, что мой, ну то есть, Гариков папаша, был во времена оны этим самым ловцом. Вот только на хрена это надо лично мне? Сам-то я даже простые полеты на метлах не уважаю, это только в крайнем случае сгодится, драпать, когда совсем припрет. Так для полета в один конец много ума не надо.

Дверь в запретный коридор мы с Дорой все-таки заделали, старым русским способом под названием „доска поперек двери, гвоздями-сотками приколоченная“. Что удивительно, местный завхоз и ревнитель порядка по имени „мистер Филч“ даже не особо и возражал, повозникав немного для приличия, но, когда мы на пару с Дорой научно-популярно объяснили ему, что намереваемся убрать даже случайную вероятность открытия запретной двери, он от нас отстал.

Помимо заколачивания двери добытой неизвестно где толстой дубовой доской, я еще с помощью Доры сотворил жестяную табличку „НЕ ВЛЕЗАЙ – УБЬЕТ!“, ту самую, желтую, с черепом и костями, и на ту дверь повесил. А довершила ансамбль написанная кривыми буквами надпись: „ВЫСОКОЕ НАПРЯЖЕНИЕ – ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ!“, как это пишут на трансформаторных будках, чтоб не лазили.

Весь сентябрь мне не давал покоя вопрос отопления в зимний период. Англичане вообще всегда славились пренебрежением в этом деле, но ведь я-то никакой не англичанин! А поэтому, когда морозы все же начались, посреди нашей гостиной стараниями щучьего веления и моего хотения была поставлена большая кирпичная печь, в которой весело гудел огонь.

– Ух, как тепло! – сказали мои однокурсники, когда зашли в гостиную в первый раз после установки печки. – Это что же такое? Гарри, твоя работа?

– Ну да, моя. Это печка, такими в России отапливают частные дома.

– А чем ее надо топить? Угля, наверное, жрет вагонами!

– Зачем углем? На Руси дровами топят! А дров у нас – вон, целый Запретный Лес за окном колышется. Так что в воскресенье возьмем топоры и пилы и пойдем рубить дрова.

– А не страшно ли?

– Почему мне должно быть страшно?

– Так это же лес…

– Ну и что? Вместе же пойдем. Или вы хотите мерзнуть, как, вон, слизеринцы в своем подземелье? Сам же вас отведу и покажу, как надо работать.

Против такого аргумента возражений, как правило, не находилось. И погреться у беленого бока печки стали приходить не только наши, но и с двух других нормальных факультетов.

Вообще, как я убедился, полезность кое-каких русских атрибутов многие наши оценили по достоинству. Особенно с первыми холодами. Замок-то, как это и положено замкам средневековой поры, продувался насквозь любым ветром, и простыть в его стенах было легче, чем кружку с пивом выпить. Так что наш самовар с чаем стал среди хаффлпаффцев и примкнувших к ним дружественных студиозусов весьма популярен, каждый день по нескольку раз его растапливал, ибо всем желающим не хватало. Чай в мешках поставляли сестрички Патил, как оказалось, их дедушка именно чаем на рынке и торговал, так они его и убедили.

Точно так же, личным примером, стал внедрять и идею теплоты ватника и валенок. Собственно балахон этот дурацкий я и не одевал ни разу, что я, дурной, что ли, он же не греет ни фига. Пока еще не совсем похолодало, в куртке ходил, под нее свитер пододевал. Ну, а с октября, когда заморозки начались, так кроме как в ватнике, валенках и шапке-ушанке меня никто и не видел.

Разрешение на лесозаготовки было мной получено лично от мадам Спраут. Наша декан, пускай и сомневалась поначалу, что-де лезем в епархию школьного лесничего Хагрида, но в конце концов согласилась. Все же согревать комнаты чем-то надо, а кирпичная печка для этого очень даже подходит. Камин, что камин, труба прямая, что в нем спалил, все в трубу и улетело. Тут же кирпичи как следует накалил, а они потом и греют всю ночь.

И в первую субботу октября мы так за дровами и вышли. Перед выходом проверил собравшихся, раздал всем наколдованные топоры и пилы, и мы двинули. Зрелище хаффлпаффцев, идущих в лес с насквозь немагическими инструментами, живо напомнило мне кадры из приснопамятной «Операции „Ы“: „Песчаный карьер – два человека, мясокомбинат на сегодня нарядов не прислал“.

Для удобства передвижения накануне сотворил, запряг и растопил еще одну печку, чтобы ею же тащить сваленные деревья. А что, трактор в хозяйстве не помешает. Я этой печкой еще буду весной окрестные луга под посев распахивать.

Мадам Спраут отрядила на валку только семикурсников, остальным доверили только топоры и пилы – разделывать уже сваленное.

Против моих опасений, никого не зашибло поваленным деревом, никто не тяпнул топором, куда не следовало, так что убитых и покалеченных не было. Зато дров нарубили столько, что не хватило места, куда их складывать.

– Что вы тут делаете? – на звуки пил и топоров даже прихромал завхоз мистер Филч.

– Разделываем дрова на отопление, мистер Филч, – ответил ему я.

– Чья это была идея?

– Вообще-то моя, так как наша гостиная отапливается отдельно, но профессор Спраут все одобрила.

– Вижу, здесь вы никакой магии не используете.

– Правильно, зачем нам тут магия? Лично я еще такого заклинания не знаю. Привык руками дрова заготавливать.

– А знаешь, парень, нравится мне эта идея! – оскалился завхоз. – Буду к тебе присылать штрафников, чтобы дрова рубили. А ты сам от отработок у меня освобождаешься, если какие возникнут.

– Спасибо, мистер Филч.

– Не за что, Поттер, тебе спасибо за хорошую идею.

Так с тех пор и повелось, по выходным мы всем факультетом плюс несколько присланных в наряд ходили заготавливать дрова.

Но вот настал декабрь, а с ним – и ожидание Нового года. Здесь, правда, больше праздновали Рождество, то бишь 25-е декабря, но кто их знает.

– Гарри, ты со мной? – Дора собралась домой к родителям.

– Конечно! – я даже не собирался возражать, зная по опыту, что это бесполезно. Так что уже восемнадцатого декабря мы впятером – Дора, Сьюзен, Тони, Ханна и я – сидели в купе поезда и ехали на юг, в Лондон. Оставаться в школе я не хотел – что там было делать? Все, с кем я общался, разъезжались по домам.