Текст книги "Вован-дурак (СИ)"

Автор книги: Bobruin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 34 страниц)

Но вот настал день, когда мы все, спускаясь к обеду, увидели вывешенный возле входа большой плакат, возвещавший:

«ТУРНИР ТРЕХ ВОЛШЕБНИКОВ

Делегация школы «Шармбатон» и сборная команда СССР прибывают к нам в пятницу, 30 октября. Уроки в этот день закончатся на полчаса раньше»

– Зашибись, всего неделя осталась, сегодня что, двадцать первое? – сказал я. – Вот наши дембеля запоют.

– Ага, – ответила Сьюзен. – Особенно Седрик, он так хочет туда попасть.

– Ну да, мимо одного кубка уже пролетел, теперь другой поиметь хочет.

Седрика Диггори, старосту школы и капитана квиддичной команды, мы недолюбливали. Недолюбливали из-за того, что был он весьма заносчив и высокомерен, эдакий богатенький буратина из моей прошлой жизни. Вел он себя как мажор еще и потому, что отец его, Амос Диггори, занимал высокий пост в британском министерстве. Короче, факт налицо, «раскройте рты, сорвите уборы – по улице чешут мальчики-мажоры…» [77], как пел в свое время Шевчук. Если же судить по внешности, то таки да, был он тем самым красавчиком, каким его рисовали в каноне, вылитый тот, который еще в «Сумерках» в прошлый раз главного вампирского героя играл. Что ж, уважаемый, хочешь залезть на елку, не ободрав задницы – флаг тебе в руки.

Всю эту неделю школа стояла на ушах. Дамблдор и Филч гоняли домовиков, наводя марафет на древний замок. Старые ковры и гобелены, за энное количество лет изрядно поеденные молью и мышами, выбросили, повесили новые, свежие. Портретам надраили рамы, сверкавшие теперь свежей бронзой. Рыцарские латы, стоявшие по всем углам, отполировали и заново покрасили. Филч впадал в ярость при каждом неаккуратном движении в коридоре и грозился надрать задницу за невытертые ноги.

Тридцатого числа Большой Зал был наряден, как он бывает только дважды в год, на первый и на последний звонок. Штандарты висели на своих местах над нашими столами, от сияния золота-брильянтов рябило в глазах.

За столом привычно неистовствовала Гермиона, у которой правозащитный задор со временем отнюдь не прошел. Как сообщали Фред и Джордж, она организовала какую-то партию за освобождение домовиков, нещадно агитировала всех и каждого вступить и приобрести значок, распространяла собственноручно написанные листовки, в общем, плодотворно проводила свободное время, оставшееся от учебы. Она, кстати, и к нам пыталась пристать, но после моего образного и детального объяснения, куда именно ей следует пойти со своими домовиками и их освобождением, а также что именно надо сделать с уже написанной агитацией, Гермиона заткнулась и к хаффлпаффскому общежитию больше не подходила.

Последним уроком за этот день были заклинания, и Флитвик отпустил нас встречать гостей, не задав на дом ничего.

Мы столпились у парадного входа, деканы построили нас в колонны по годам и факультетам, короче, «спиной друг к другу в шахматном порядке». Моралистка МакГонагалл повозмущалась было выбивающимся из ряда вон внешним видом некоторых студиозусов. К примеру, Парвати Патил с Гриффиндора вплела в косу большую яркую заколку в виде бабочки, а слизеринец Рон Уизли, как всегда, стоял с запачканным недавней жрачкой ртом и в сбитой набок шляпе. Я же по случаю холодной и пронизывающей погоды напялил на себя шапку-ушанку и ватник, а под ватник еще и шерстяной свитер, чтоб не мерзнуть на ветру. В таком же направлении были сагитированы Сьюзен и Дафна, укрывшие волосы и уши пуховыми платками. Дафна еще и младшую сестру одела точно так же. Тут уж не до красивостей, неважно, что в валенках, абы тепло было. Погода в конце октября откровенно не баловала, ветродуй стоял такой, что заработать ангину проще простого. А это нежелательно.

Пока ждали прибытия, по строю учеников шли пересуды по поводу того, кто и как появится.

– Они прилетят на м…метлах! Серьезно гов…ворю! – объяснял ежившийся от холода шестикурсник-гриффиндорец Ли Джордан достаточно громко, чтобы мы его слышали.

– Нет, они ап…п…парируют! – возражал Симус Финниган.

– Симус, с…сколько раз тебе гов…ворить, что в Хог…гвартс н…нельзя ап…п…парировать! – не могла не вставить пять копеек Гермиона Грейнджер.

На улице начало темнеть, а пронизывающий ветер делал свое дело, и единственными, кто чувствовал себя относительно спокойно, были «русские», как за глаза называли в школе меня, Сьюзен, Дафну, Асторию и тех, кто успел, общаясь с нами, нахвататься русских обычаев.

– Кажется, приближается делегация Шармбатона! – внезапно сказал Дамблдор, стоявший в заднем ряду среди остальных преподавателей.

– Где? Что? Как? – по толпе мгновенно пошла волна вопросов.

По темно-серому вечернему небу неслось нечто больших размеров. При приближении это нечто оказалось большой каретой, выкрашенной в голубой цвет, в которую была впряжена шестерка лошадей. Когда же карета достаточно жестко приземлилась на газон возле школы, то оказалось, что карета высотой с трехэтажный дом и ширины соответствующей, ну, а лошадки, которые ее тянули, оказались размером примерно с паровоз, бишь метров двенадцать в длину и пять в высоту, а помимо этого, еще и крылатые. На двери кареты был нарисован герб, щит с двумя перекрещенными ВП, каждая из которых испускала по три золотые звездочки, и три золотых же лилии, означающие принадлежность к Франции. Непонятно только, за кого здесь французы, за наших или нет. Судя по карте, Франция здесь одна.

Карета остановилась, и из нее вышла весьма внушительная дама. Внушительная – это потому, что была она ростом с Хагрида, то бишь метра так три как минимум.

Внешности мадам была вполне себе миловидной, но одета недостаточно тепло для промозглой британской погоды.

Дамблдор, а следом за ним и вся школа, принялись аплодировать.

Французская мадам улыбнулась, и пошла навстречу нашему строю. Неуважаемый директор был роста ей по пояс, и ему для того, чтобы приложиться к руке, практически не пришлось сгибаться.

– Моя дорогая мадам Максим! – растроганно произнес он. – Добро пожаловать в Хогвартс!

– Дамблё-дор! – грассируя произнесла мадам Максим. – Надеюсь, Ви поживаете ‘орошо?

– Прекрасно, совершенно чудесно, благодарю Вас!

– А вот мои уш’еники, – показала мадам Максим на небольшую стайку девчат. Хлопцев не было ни одного, стало быть, Шармбатон – школа женская. Легкая французская форма прекрасно подходила для теплой средиземноморской осени, но совершенно не годилась для сырой и ветреной шотландской погоды, а потому два десятка мадмуазелей дрожали как осиновый лист.

– Рюсские уже п’ибыли? – спросила Дамблдора мадам Максим.

– Еще нет, они что-то задерживаются, – ответил директор. – Каркаров не опоздал бы так. Мы ждем их с минуты на минуту. Вы бы хотели остаться с нами на улице, или пойдете в замок, чтобы согреться?

– С Ваш’его позвол’ения, я би пошла сог’еться, но вот мои лошади…

– О них позаботится наш преподаватель по Уходу за магическими существами.

– Мои лошади т’ебуют ‘орошей силы, они ошшень сильны.

– Уверяю Вас, Хагрид прекрасно справится с этой задачей.

– Хм, тогда пе’едайте, пожалуйста, этому месье ‘Агрид, што мои лошади пьют только односолодовый уиски.

– Мы позаботимся об этом, мадам Максим.

Кивнув головой, французская мадам собрала своих подопечных и увела в замок. Не знаем, не знаем, как на мой взгляд, так по теплоте внутренний комфорт здесь не слишком отличается от забортного, щели в оконных рамах такие, что все тепло тут же улетает. Кто-то на согревающие чары надеется, мне же как-то по старинке привычнее, вручную и на дровах. Как результат, только у нас на Хаффлпаффе и тепло, а все потому, что я с первого курса решил топить по-русски, заделал наглухо все щели в рамах, а на уроки с первых же морозов стал ходить в ватнике, чтоб не закоченеть, и к этому же подруг своих приучил.

После прибытия француженок пошли пересуды, как же будет выглядеть появление команды из СССР. Те, кто был выходцем из магического общества, потерялись в догадках. Все же для здешних магов Советский Союз оставался тайной за семью печатями, да и для меня, пожалуй, тоже. В здешнем его воплощении мне бывать еще не доводилось.

Тем временем из-за холмов, оттуда, куда уходит озеро, стал виден густой дым. Дымное облако становилось все ближе и ближе, пока, наконец, из-за дальнего мыса не показался огромный белый пароход, густо дымящий из двух труб. На корме, насколько позволил взгляд, различаю до боли родной красный флаг с серпом и молотом, на трубах – красная полоса, а на носу – надпись:

ЛЕНИН

LENIN

А я-то думаю, с чего бы то вдруг домовики затеяли на берегу озера строительство масштабной причальной стенки, возле которой смог бы свободно встать линкор. На том причале нефтяные цистерны и угольный склад поставили, и всю неделю домовики пахали как проклятые, загружая уголь и закачивая нефть. А оно вон оно что!

Советский пароход тем временем подошел к причалу. Загрохотал в клюзе отдаваемый якорь. Ну-ка, встретим дорогих гостей, по щучьему велению, по моему хотению…

На школьной стене появился большой раструб громкоговорителя, из которого зазвучала мелодия государственного гимна СССР:

Союз нерушимый республик свободных

Сплотила навеки великая Русь.

Да здравствует созданный волей народа

Великий, могучий Советский Союз!

Славься, Отечество наше свободное,

Дружбы народов надежный оплот,

Знамя советское, знамя народное

Пусть от победы к победе ведет!

Гимн здешнего Союза точь-в-точь такой, как был в прошлый раз, причем не брежневской, а сталинской версии. Тот самый, где «Нас вырастил Сталин, на верность народу, на труд и на подвиги нас вдохновил». Это я еще тогда узнал, когда новогоднее поздравление товарища Машерова в первый раз в доме Тонксов по телевизору смотрел. Тогда как раз полную версию гимна проигрывали, вот я и послушал.

«Ленин» отдал швартовы. Опустили трап, и по нему стали сходить гости из Советского Союза. Возглавлял их колоритный мужик высокого роста с усами и окладистой бородой, одетый в длинное пальто и меховую шапку. За ним выгрузились и пошли строем тридцать советских курсантов, все до единого тоже в шапках и теплых полушубках.

Четверо самых широкоплечих, что выходили последними, вели на цепи четырех больших бурых медведей в ошейниках с красной звездой. Медведи несли на спинах большие вьюки.

– Доброго вечера, мистер Дамблдор! – по-вологодски окая, представился бородач. – Рад с Вами познакомиться, меня зовут Степан Никонов, и я возглавляю нашу делегацию на время Турнира.

– Рад знакомству с Вами, мистер Никонов, – Дамблдор поморщился при виде русского коллеги, так разительно контрастирующего с ним самим, но виду не подал. – Проходите в Большой Зал, ваши французские коллеги уже прибыли, мы ожидали только вас.

– Ну, это ничего страшного, – ответил товарищ Никонов, переходя на русский. – Пойдемте, ребята, нас тут уже ждут.

Пошли, впрочем, не только советские делегаты, но и все ученики Хогвартса, то бишь мы. На входе в Большой Зал, конечно же, дело просто не могло обойтись без второй части торжественного приветствия. Пока Дамблдор, МакГонагалл и иже с ними думали, кто в Хогвартсе способен безо всяких палочек материализовать громкоговоритель и воспроизвести советский гимн, еще один музыкальный привет не заставил себя долго ждать.

Едва делегация с далекой Родины переступила порог Большого Зала, как грянула мелодия, в которой посвященное ухо могло бы легко узнать «Советский марш» из компьютерной игры «Ред Алерт 3», в мое время частенько сопровождавший широко гулявшие по интернету видеоролики на патриотические темы. Но здесь еще девяносто четвертый, и при живом и здоровом Союзе эту игру вряд ли напишут, так что мотив был широкой публике, увы, неведом.

Однако советские гости явно воодушевились, услышав, пускай и нечеткое, но все же русское [78]:

Наш Советский Союз покоряет

Весь мир наш будет всем бедам назло!

Над всей землею везде будут петь:

«Столичная водка, советский медведь наш!» [79]

Гляжу, аж строевым шагом прошлись. Товарищ Никонов шапку набекрень сбил, и улыбается в усы по-доброму, точно Дедушка Мороз на новогоднем утреннике.

Те преподаватели, кто догадывался, чье чувство юмора здесь сыграло, тоже улыбались, мадмуазель Вектор, которая благодаря Доре однозначно в курсе всего произошедшего, снова мне подмигнула. Девчонки за эти два месяца спелись – водой не разлить. Ну, а что, мне не жалко, насчет порадовать хороших людей – это всегда пожалуйста. А вот Дамблдор под звуки «Советского марша» нервно зажевал собственную бороду. Ну-ну, пердун старый, опять не по-твоему вышло, ты надеялся пыль в глаза пустить, а пускают тебе в итоге.

Торжественный вход продолжался, и, стоило замолкнуть музыке «Советского марша», как советские гости устроили свой концерт, четыре человека и четыре медведя. Да уж, зрелище, как Михайло Потапыч Топтыгин играет на балалайке, а потом пускается в пляс, определенно достойно внимания. А ведь не один косолапый был, а четыре, два с балалайками и два с гармошками. И как только научили?

Все до единого зрители громко хлопали в ладоши. Не хлопал только Дамблдор, онемевшими руками вцепившийся в ручки своего кресла.

Но марку надо было держать, и директор объявил в своем обычном стиле:

– Торжественное открытие Турнира состоится после окончания пира. А теперь угощайтесь, ешьте, пейте и чувствуйте себя как дома!

Приехавшие гости расселись за наши столы. Француженки составили компанию равенкловцам, а советские делегаты, завидев за нашим столом бронзовый самовар, уселись рядом с нами. Им тут же стали кивать на меня, мол, у нас один тут по-русски говорит, если что, спрашивайте его. Как и следовало ожидать, русские по-английски если и говорили, то не очень хорошо, не на уровне «Хау мач воч? – Сыкс воч. – Сач мач? – Хум хау», конечно, но близко к этому. Так что знакомство с братьями по разуму состоялось раньше, чем я думал.

– Паря, говорят, ты по-нашему умеешь? – спросил один из советских гостей.

– Умею.

– Слышь чо, а тут всегда так?

– Чо всегда так?

– Ну, золотые кубки, и все такое.

– Для всех, кроме нас, так и есть. Только мы, бишь наш стол, со своих стаканов пьет. Кстати, не советую пить то, что дают здесь, тыквенный сок – редкостная гадость. Сам попробовал, потом три дня плевался.

– Дык это ж не сок, это ж чай у нас, – поинтересовался второй делегат.

– Правильно, чай тут только мы пьем, наш факультет то бишь.

– Откуда по-нашему умеешь? Сам-то кто?

– Звать Гарик, а по фамилии Поттер.

– Ого! Тот самый, про которого тут в Англии треплются везде и всюду?

– Не знаю, кого вы имеете в виду, но здесь в школе я один такой.

– Кучеряво! – отвечает первый собеседник. – Будем знакомы, Иван Беспалов, – он протянул мне руку. – Я из Архангельска.

– Мирон Буткевич, из Гомеля, – представляется второй.

– Олексей УдОльцОв, вОлОгОдские мы, – говорит третий.

– Файзулло Шарипов, Самарканд, – называется четвертый, с азиатским разрезом глаз.

– Сергей Гришин, из Алушты, – говорит пятый.

– Владимир Степанов, Ростов-на-Дону, – говорит шестой.

– Рад знакомству, мужики, – отвечаю им, жму всем руки, кто дотягивается. Мои советские собеседники оказались выходцами практически со всех краев родимой стороны, от полесского Гомеля до камчатского края света и от поморской столицы Архангельска до солнечного Самарканда. По национальному составу тоже все разные, среди тридцати человек присутствовали армянин, грузин, осетин, казах, узбек, башкир, казанский татарин, бурят, молдаванин и закарпатский венгр.

Ваня Беспалов был одним из тех, кто привел в школу медведей.

– Как только мишку научить смогли на балалайке играть? – спрашиваю.

– У нас в роду такое мастерство есть, косолапых укрощать, – отвечает. – Испокон веков этим и пробавляемся. Дед мой, вон, со своим медведем до Ольденбурга дошел.

– Так медведей же четыре.

– Так и умельцев не мы одни. На Севере много кто так умеет, со зверями да птицами говорить да приручать их. Вот и Топтыгина приручили, отец мой его из лесу совсем еще сосунком принес. Вдвоем и воспитали.

Леха Удальцов, как оказалось, учился в Рязани, в том самом воздушно-десантном училище имени Маргелова, а помимо этого, был знатным столяром.

Самаркандец Файзулло выводил свой род от самого Ходжи Насреддина, но, тем не менее, это не мешало его отцу зарабатывать на жизнь выращиванием арбузов и винограда, добывая воду даже без помощи арыков.

Серега Гришин из солнечного Крыма умел отводить от домов молнии, а его отец, тоже по этой же специальности, трудился энергетиком в троллейбусном парке Алушты.

Гомельчанин Мирон, как оказалось, стал жить в городе только недавно, когда их деревня вошла в городскую черту, а так их род слывет хорошими пчеловодами, ибо умеет подчинять пчел и шмелей своей воле. Говорил, что дед его на войне точно так же целый взвод фрицев насмерть пчелами зажалил.

Так я со всеми, кто от нашей страны прибыл, пообщался. Народ попался веселый, общительный, за словом в карман не лезли. Жили они в самых разных уголках Союза, и рассказывали о своих родных местах. Уроженец Мукачева Иштван Бела расписывал свой закарпатский край, а сибиряк Матвей Косачёв из Слюдянки – красоты Байкала.

Как я потом узнал, все они попали сюда по разнарядке от своих школ и техникумов, ну, сие не ново, «добровольно-принудительный» метод и мне прекрасно знаком.

Из-за стола Равенкло поднялась высокая девушка в шармбатонской форме, направившаяся к столу гриффиндорцев. Ага, и практически все хлопцы сразу уставились на нее весьма откровенно раздевающими взглядами. Кажется, только я да советские гости не стали слюной исходить. Вот оно что, стало быть, сия девица – сама мадмуазель Флёр Делакур собственной персоной, вейла по национальности, «студэнтк, камсамолк, спартсмэнк, наканэц, ана просто красавиц», и в дальнейшем – объект весьма пристального внимания чуть менее чем всей мужской части населения школы. Ну, за исключением директора и большинства слизеринцев, кои скорее по «партнерам» горазды.

Мадмуазель Делакур что-то спросила у гриффиндорцев, ах, да, некое блюдо с едой, коего в ее досягаемости не нашлось, получив же требуемое, вернулась на место. Нюхом чую, раздевающие взгляды она уже давно научилась читать и реагирует соответственно. Еще, когда шла она на свое место, брезгливо вздернула точеный носик, мол, варвары кругом, чем резко поубавила интерес к своей персоне в глазах всех окружающих, и нас в первую очередь.

Последние пустые стулья за учительским столом заняли новоприбывшие, весьма худой и долговязый субъект с лицом закоренелого алкоголика, а также расфуфыренный персонаж, напомнивший манерой одеваться недоброй памяти Гилдероя Локхарта.

Дамблдор тем временем поднялся из-за стола, чтобы толкнуть торжественную речь.

– Подошёл долгожданный час! Турнир Трёх Волшебников откроется с минуты на минуту. Я бы хотел сказать вам несколько слов, перед тем, как мы внесём в зал сундук, и тщательно разъяснить вам протокол, которому мы будем следовать в этом году. Но сначала, разрешите мне представить тем, кто с ними не знаком, мистера Бартемиуса Крауча, главу Отдела международного сотрудничества магов, и мистера Людо Бэгмана, возглавляющего Отдел волшебных игр и спортивных состязаний.

– Кто все эти люди? – я удивленно спросил сидевшую рядом Сьюзен.

– Крауч – он вроде министра иностранных дел, заведует отделом международного сотрудничества. Тетя говорит, что он последнее время какой-то не в себе, – хмыкнула Сью. – Ну, а Бэгмана в министерстве знают как шулера и азартного игрока, который просадил в казино намного больше, чем заработал за все годы своей министерской и квиддичной карьеры.

– Мистер Крауч и мистер Бэгман в течение нескольких месяцев неустанно трудились над организацией Турнира Трех Волшебников, – продолжал Дамблдор, – И они вместе со мной, …товарисЧем Никонофф и мадам Максим входят в состав коллегии судей, которая будет оценивать старания Чемпионов. Внесите, пожалуйста, сундук, мистер Филч.

Завхоз, принаряженный по случаю торжества и по такому же случаю даже трезвый, внес в зал большой сундук, усыпанный драгоценными камнями.

Все ученики, и местные, и новоприбывшие, глядели на сундук во все глаза. Пока же мистер Филч, кряхтя от натуги, ставил сундук на стол перед директором, тот продолжал речь:

– Инструкции к выполнению заданий, которые будут даны Чемпионам в этом году, были тщательно проверены мистером Краучем и мистером Бэгманом, подготовившими всё необходимое для состязаний. Перед Чемпионами будут стоять три задачи, которые им зададут с определёнными интервалами в течение учебного года. Для выполнения каждого задания Чемпионы должны будут продемонстрировать мастерство в магии, отвагу, дедуктивные способности и, естественно, умение не терять духа перед лицом опасности.

Ага, ага, спи…онЭрить яйцо у злющего дракона на первой задаче, переспорить кучу русалок на второй, пройти полный опасных тварей лабиринт на третьей, а вместо приза – присутствие на воплощении Волдеморда обратно в жизнь в качестве подопытного кролика. Это ты хорошо придумал, борода многогрешная, может, тебе, как три года назад, опять «скорую» вызвать, до больнички подбросить? И тебя вылечат, и тебя тоже вылечат… тамошние специалисты по Наполеонам и Рузвельтам будут очень рады тебя видеть…

– Как вам уже известно, – продолжал тем временем директор. – В турнире будут принимать участие три Чемпиона, по одному из каждой школы. За каждое задание Чемпиону будет присуждено определённое количество очков в зависимости от того, насколько успешно он справился с задачей. Чемпион, который наберёт самое большое количество очков, выиграет Кубок турнира. Участников турнира выберет абсолютно беспристрастный судья – Кубок Огня.

На сей ноте Дамблдор постучал своей ВП по сундуку, и тот распахнулся, медленно, со скрипом. Директор сунул туда руку и вытащил большой кубок, хоть и деревянный, наподобие чаши Святого Грааля из «Индианы Джонса» (чаша не должна быть золотой…), но в этой чаше сверкали бледно-голубые язычки пламени. Поставив этот кубок на сундук, Дамблдор сделал еще одно объявление:

– Каждый желающий участвовать в турнире должен будет написать своё имя и название своей школы на клочке пергамента и бросить его в Кубок. Претенденты на звание Чемпиона должны будут внести в Кубок свои имена в течение двадцати четырёх часов. Завтра вечером, в Хэллоуин, Кубок вернёт имена троих, которых он посчитает наиболее достойными представителями своих школ. Сегодня вечером мы поместим Кубок в вестибюль, где все желающие участвовать в турнире, будут иметь к нему свободный доступ. Для того же, чтобы ни один несовершеннолетний ученик не поддался искушению внести на рассмотрение своё имя, после того, как Кубок Огня будет установлен в вестибюле, я проведу вокруг него Возрастную Черту, через которую не сможет переступить ни один человек младше шестнадцати лет. И, наконец, для тех, кто решит внести своё имя на рассмотрение, я хочу вам разъяснить, что перед тем, как вы вложите своя имя в Кубок, вы должны будете тщательно взвесить своё решение. У Чемпиона, которого выберет Кубок Огня, не будет пути назад. Он обязан будет пройти через все три испытания. Внесение имени в Кубок Огня равносильно магическому контракту. Чемпион не имеет права передумать и отказаться от участия в состязании. Поэтому, перед тем, как вы внесёте своё имя в Кубок, вы должны быть совершенно уверены в том, что вы хотите участвовать в этой игре. А сейчас, я считаю, пора ложиться спать. Всем вам спокойной ночи.

– Знаешь, Сью, что-то мне подсказывает, что вся эта затея с кубком не обойдется без подвоха, – сказал я Сьюзен, когда мы шли в общежитие.

– Что ты имеешь в виду?

– Имею в виду, что во время выбора чемпионов что-то может пойти не так. Например, выдать заявку от того участника, который ничего не подавал. Меня, к примеру.

– Почему? – спросила Дафна.

– Интуиция, она меня редко подводит. Я готов хоть на бутылку коньяка с мадам Спраут поспорить, что даже если я завтра целый день не буду выходить из нашей общаги, Кубок все равно выберет меня. Как раз завтра суббота, а у нас по графику лесозаготовки. Мистер Филч обещал завтра штрафников прислать на отработку.

– Ты так уверен?

– Подозреваю. Что-то дражайший директор темнит.

– Эй, Гарик! – окликнули меня советские гости. – Куда собрался?

– К себе в общагу. А вы куда?

– Мы на своем пароходе будем жить. Заходи к нам, поболтаем. Завтра вроде выходной.

– Не могу, завтра пойду дрова заготавливать на отопление. Пришлют завтра штрафников на отработки, вот и буду им устраивать, «граждане алкоголики, хулиганы, тунеядцы, кто хочет сегодня поработать… песчаный карьер – два человека, мясокомбинат на сегодня нарядов не прислал».

– Точно, наш человек! Так приходи после этой работы, или даже в воскресенье.

– Посмотрим, там видно будет.

– Договорились!

– О чем они тебя спрашивали? – удивилась Сьюзен.

– К себе в гости приглашали. Сказал им про завтрашние лесозаготовки. Да и вообще мне завтра чревато лишний раз появляться в школе. Для чистоты эксперимента. На завтрак даже не пойду, чай у себя в комнате попью, а потом мне ж на работу, лес валить, потом на дрова его распиливать. Вы с Дафной – свидетели, что я не то что к кубку – в замок лишний раз не заходил по причине крайней занятости.

– Скажи, Гарри, зачем тебе это надо?

– Помнишь, какую славу создала вокруг моего имени здешняя пресса? Не сомневаюсь, если и вокруг этого чертова Турнира поднимется шумиха. Ну, а если, не приведи Господь, кубок и мою фамилию выберет, так вообще туши свет. Потому и хочу я, чтоб все знали, что к тому кубку я за весь день не подходил ни разу. А находясь на лесозаготовках в компании штрафованных обормотов, не мог никого подговорить, чтобы бросили мою заявку. Поверят, нет, надежда слабая, но таки есть…

[77] ДДТ «Мальчики-мажоры» (сл.и муз. Ю.Ю.Шевчук)

[78] Вован зарядил те слова, какие слышались лично ему, в конце концов, вариантов исполнения этой мелодии в интернете существует великое множество. Музыка от этого не пострадала, даже несмотря на отсутствие музыкального слуха у самого Вована.

[79] Мотив прозвучал наподобие вот этого: https://www.youtube.com/watch?v=-Iu0pvZP-dM

====== Глава девятнадцатая. Колитесь, Штирлиц, Вас раскрыли ======

Час зачатья я помню неточно,

Значит, память моя однобока,

Но зачат я был ночью, порочно,

И явился на свет не до срока.

Я рождался не в муках, не в злобе,

Девять месяцев – это не лет,

Первый срок отбывал я в утробе,

Ничего там хорошего нет…

Владимир Высоцкий «Баллада о детстве»

На лесозаготовках я пробыл весь следующий день, даже в замок лишний раз не совался. Чай по-быстрому попил прямо в гостиной возле печки, сдал скатерть Доре во временное пользование, чтоб покормила остальных, и вернулся назад в замок только тогда, когда уже порядком стемнело. Пока загнал в гараж самоходную печку, что у нас так и использовалась как трактор, пока залил топку и подождал, пока потухнут угли, в общем, пришел к себе только часов в семь. И, не успел я разжечь огонь в печи, служившей для отопления, как в общежитие прибежала Сьюзен:

– Гарри! Гарри! Тебя зовут в Большой Зал!

– Чего вдруг?

– Ты был прав! Кубок выбрал тебя чемпионом от советской команды!

– Чё? – удивился я. – С какого бы то…?

– Никто ничего не знает, но представителем от команды России выбрали тебя.

– Вот …! – тихо и по-русски, чтоб Сью не поняла, выматерился я. – Мадам Спраут в курсе? Ей сказали?

– Сказали, и она подтвердила Дамблдору, что ты не мог бросить свое имя, так как весь день был на лесозаготовках и в Зал не заходил вообще.

– Б…! – сказал я, отправляясь за Сьюзен в Большой Зал. Прямо так, как и был, в рабочем ватнике, наскоро обтертых травой резиновых сапогах и шапке-ушанке. Даже топор с пояса не снял, так и пошел.

– Кто еще от кого выбран?

– От Хогвартса выбрали Герберта Монтегю, слизеринского капитана по квиддичу, а от Шармбатона – Флёр Делакур.

– Ясно. Короче, Хогвартс представляет слизеринский петух, Седрик пролетел мимо кубка, а из советских гостей чертов кубок не выбрал никого, и вместо них защищать честь СССР придется мне. Зашибись, …! – захохотал я.

– Что с тобой? – вытаращила глаза Сьюзен.

– Знаешь, Сью, мне все вот это кажется полным помешательством. То ли я тупой, то ли гвозди, но кто-то тут однозначно не в себе. Я, конечно, подозревал, что будет что-то нечисто, но чтоб вот так…

Вхожу в Зал, и чувствую, как на меня смотрят все собравшиеся. Сравнимо, честно признаюсь, только с пулеметной очередью в упор.

– Мистер Поттер, наконец-то мы Вас дождались! – с ходу предъявила мне МакГонагалл. – Где Вы были все это время? И что это за внешний вид?

– По поручению профессора Спраут проводил лесозаготовки для отопления хаффлпаффского общежития, – отвечаю. – Также это может подтвердить мистер Филч, ибо он сегодня отправлял ко мне штрафников в наряд на отработки. А выгляжу я так потому, что только что пришел из леса, и если бы не прибежавшая Сьюзен, то есть мисс Боунс, то так бы я и не узнал, что тут уже что-то проходит.

– И, тем не менее, Вы пропустили церемонию выбора чемпионов, на которой сами же были выбраны представителем от команды России.

– Спасибо, я уже в курсе. Сьюзен просветила. Вот только лично меня интересует, каким это таким образом сие произошло? У меня есть свидетели, и они подтвердят, что я за весь день ни разу не подходил к Кубку сам, поскольку за весь день в Зале не появлялся, как и вообще где бы то ни было в замке, за исключением нашего общежития и хозяйственных построек, и не подговаривал никого бросать свою заявку, потому что отпустил штрафников только по возвращению из леса, в шесть часов вечера. Пока отчитался мистеру Филчу, сдал трактор и вернулся к себе, уже было семь.

– Это ничего не меняет, мистер Поттер, – сухо ответила МакГонагалл. – Пройдите в комнату для получения инструкций.

Что ж, плетусь в указанную комнатушку. Там уже присутствовали Дамблдор, мадам Максим, товарищ Никонов, мистер Крауч и мистер Бэгман, а также оба оставшихся Чемпиона, то бишь задравший в восторге клюв петушок Монтегю и брезгливо сморщившая носик при виде меня вейлочка Флёр. Ну да, ну да, мы такие, мы ватники и колорады. Не ждите, мадмуазель, запаха парфюма от человека, который весь день махал топором, а вместо помывки и крепкого здорового сна вынужден сидеть на партсобрании.

– А, это ты, Поттер, которого ищет вся школа? – нагло лыбился Монтегю. – Что, каково русским чемпионом быть?

– Хайло завали, петух, – говорю ему. – Каково из-под нар громче всех кукарекать? Дырявую ложку уже сносил, новую выдать?

– Фи, как неэстетично, – снова морщит носик Флёр.

– Зато дешево, надежно и практично, – отвечаю ей.

– Ви, месье Поттер, такой неотесанный, просто рюс мюжик.

Знала б ты, дивчина, что это так и есть…